Текст книги "Бесчеловечно. Психология охранников концентрационных лагерей"

Глава 7J. Компьютер

Теория некарательного воздействия подчеркивает значение характеристики конкретного преступника для выбора санкции. Неоклассицизм придает решающее значение характеру преступления. И то и другое из этих двух крайних положений маятника влечет за собой потерю преимуществ, которыми располагает противоположная позиция. В такой ситуации возникает соблазн попытаться сочетать оба подхода, чтобы заимствовать у них самое лучшее. Этого можно достичь, прибегнув к помощи компьютеров.

Компьютеры располагают неограниченными возможностями. Они могли бы обеспечить порядок. Они могли бы соединить все значимые свойства индивидов п дать точный прогноз вероятности рецидива. В то же самое время они могли бы учесть все важные характеристики преступления, а также соответствующие смягчающие и отягчающие обстоятельства. Значение каждого фактора получило бы предустановленный вес. И Ч. Ломброзо и Ч. Беккариа были бы одинаково довольны. Это не утопия. Это система, разработанная Д. Готтфредсоном, Л. Вилкинсом и П. Гофманом (1978) для федерального Совета по условно-досрочному освобождению в США в связи с необходимостью принимать решения об условном освобождении заключенных, получивших неопределенное наказание. Такая система широко используется.

Система имеет несколько важных преимуществ. Она располагает громадными возможностями. Она может включать неограниченное число факторов. Одинаковые факторы обладают одинаковым весом при принятии всех решений. Если команда дана правильно, компьютер всегда назначает одинаковые меры по одинаковым делам, совершенно независимо от числа факторов, принимаемых во внимание. Система также может быть охарактеризована как наиболее демократичная в том смысле, что момент освобождения заключенного определяется не администрацией, а законодателем. Уилкннс может просить законодателей или центральный орган, которому это поручено, определить точный вес любого возможного фактора, подлежащего учету, такого, как вид преступления, размер вреда, причиненного потерпевшему, ночное недержание мочи в детстве, уровень образования, риск рецидива или поведение в тюрьме. Закон может, например, установить двухмесячное продление срока наказания за каждый год образования, не достающий до обычного уровня (заключенный должен был учиться лучше), или, если угодно, двухмесячное сокращение срока за каждый год образования выше обычного уровня (чем выше образование, тем больше заключенный страдает от наказания). Система предоставляет также максимальные возможности для административного контроля. В течение минуты можно определить, насколько увеличится численность заключенных, если серьезные преступления, связанные с наркотиками, поднимутся па столько-то пунктов.

Система счетной машины тесно связала и с идеями общего предупреждения. Посредством этой системы такие идеи станут достоянием не только судей, но и всего населения. Через несколько лет в странах с наиболее высоким уровнем индустриального развития появится возможность получать информацию о расписании самолетов и поездов, ресторанных меню и цепах прямо с телевизионных экранов. Нажав кнопку, мы сможем моментально получить ответ. Поскольку будут обобщены наиболее типичные дела и приговоры по ним, станет еще проще связывать стандартные наказания с преступлениями разных видов, совершенных при всякого рода обстоятельствах самыми различными категориями лиц. Это будет действительно рациональная форма превенция. Спросите свой домашний компьютер и получите точный ответ, во что обойдется совершение предполагаемого правонарушения.

Но есть и проблемы.

Прежде всего компьютер совершенен и непогрешим. Когда он правильно запрограммирован, он выдает четкие и ясные решения. После установления виновности никому не нужно будет ожидать решения судьи, если в его распоряжении имеется какой-либо мини-компьютер. Это значит, что случайность исключена из судебной практики. Это может привести к положению, когда никто не будет обращаться в суд по гражданским делам. Если результат известен, зачем предпринимать какие-то усилия?

Если идеалы требуют, чтобы вершился суд, то некоторая неопределенность, по-видимому, необходима не полная неопределенность, а как раз столько ее, чтобы стоило попытаться.

Другой возможностью была бы попытка изменить программу компьютера. Это стало бы лучшей стратегией по тем уголовным делам, где при условии установления виновности, а это имеет место в большинство случаев мини-компьютер мог бы сказать преступнику, что исход дела будет для него крайне нежелательным. Здесь дает о себе знать второе ограничение, порожденное совершенством. Оно связано с вопросом о том, кто должен иметь право решать, что нужно вводить в компьютер и как считать, то есть каким факторам и какое количественное значение следует присвоить.

Тут можно поразмыслить о множестве альтернатив относительно того, кто должен принимать решения. Решения могли бы принимать:

Генеральная Ассамблея ООН;

Комитет ООН по предупреждению преступности и борьбе с ней;

региональные органы, такие, например, как Европейский Совет или Лига арабских стран;

национальные парламенты;

законодательные органы штатов такие, например, как законодательный орган Калифорнии;

государственные органы, такие, как Совет по условно-досрочному освобождению или различные комитеты по правовым вопросам;

выборочный опрос населения, по телефону либо посредством интервьюирования;

опрос населения округа или его представителей;

опрос населения района, где живет потерпевший или преступник;

все, кто близок потерпевшему или преступнику;

потерпевший и преступник в результате сотрудничества.

Как видно, этот перечень составлен таким образом, что решение о содержании компьютерной программы? норм, которые будут определять исход дела, по мере продвижения к концу списка приближается к тем, кого оно прямо касается. Понятно также, что при достижении наибольшего приближения компьютер становится излишним. В этом случае люди могут говорить непосредственно друг с другом. Компьютер необходим в начале перечня, там, где фигурирует ООН. Иными словами, ответ на вопрос о том, хорош ли компьютер, нужен ли он для уголовного права, зависит от того, какова система принятия решений. В то же время ясно, что само существование компьютеров представляет собой соблазн и, вероятно, оказывает давление в пользу такой системы принятия решений, которая могла бы эффективно их использовать. Те, кому не нравится такого рода система, будут отрицательно относиться к использованию компьютеров в этой области.

Это приводит нас к третьей и, возможно, самой серьезной проблеме, с которой связано применение компьютеров в уголовном праве. Не только сторонам незачем обращаться в суд, если мини-компьютер может заранее сообщить им исход дела. Со своей стороны судья не нуждается в них по тем делам, где бесспорно установлена виновность. Зачем они ему Каждая категория обстоятельств, подлежащих учету при назначении наказания, четко определена заранее. Если судье дать необходимую информацию, позволяющую наполнить содержанием соответствующие категории, то у него нет надобности видеть преступника. Раз категории признаны значимыми и известны заранее, судья может упростить спою задачу, поручив сторонам представить в письменном виде сведения по всем важным пунктам, а своему секретарю устранить любые возможные расхождения в имеющей значение информации прежде, чем он начнет процесс назначения наказания, то есть прежде, чем он нажмет кнопку компьютера для получения окончательного ответа.

Благодаря этим элементам, использование компьютера в уголовном праве ведет к увеличению дистанции. Решения о значимости того пли иного обстоятельства, образующие программу компьютера, могут приниматься весьма далеко от тех, кого они касаются. А когда они применяются, нет надобности в присутствии сторон. Таким образом, решение о причинении боли может быть вынесено в полной изоляции от того, кто должен подвергнуться наказанию. Здесь не будет смятения, вызванного печалью и слезами, страхом и клятвами. Скорее, это будет походить на бюрократическое учреждение. Документы, чистые столы и более четкие, чем в любом бюрократическом учреждении, ответы. Это будут те ответы, которые нужны обществу для того, чтобы оно могло сохранить стабильность. Лежащие в основе ответов принципы устанавливаются людьми, которые находятся высоко наверху. Конкретный ответ будет в точности таким, как ответы, даваемые всем другим преступникам, принадлежащим к той же самой категории. И ответ этот, несомненно, вызван самим преступником. Судья ни за что не отвечает: он только должен нажать кнопку.

Четвертая проблема, связанная с компьютерами, это проблема скрытой идеи, которую порождает использование компьютеров. Идея заключается в том, что конфликты подлежат разрешению. Компьютеры – это вычислительные машины; их назначение в том, чтобы давать ответы. Но так ли очевидно, что требуются именно ответы? Что главное в уголовном процессе окончательный результат или сама процедура? Я вернусь к этому вопросу в следующей главе.

Юридическое образование представляет собой обучение тому, как упрощать. Речь идет о способности видеть в ситуации не все ценностные аспекты, а только те, которые имеют юридическое значение, то есть признаны таковыми верховными жрецами системы. Неоклассицизм есть логическое продолжение всего этого процесса элиминации. Принимается во внимание так мало элементов целого, что полное равенство гарантировано. Но в силу свойственных си упрощений это примитивная система. Компьютеры открывают новые, широкие возможности. Но теперь, когда созданы технические средства для движения к совершенству, по-видимому, более отчетливо видно, что никакая правовая система никогда не сможет ограничиться такими идеалами, как полная ясность, предсказуемость и запрограммированность поведения, удобная для осуществления административного контроля. Возможно, неоклассицизм представляет собой чрезмерно упрощенную попытку достичь цели, которая никогда и не ставилась. Быть может, право более тесно связано с искусством, чем это сознает большинство из пас. Но искусство и власть часто находятся и натянутых отношениях.

Глава 8. Неопозитивизм

Бессильное общество

После конгресса Международной социологической ассоциации, который происходил в Швеции в 1978 г., я получил несколько писем от своих коллег с просьбой объяснить то, что им пришлось увидеть. Заседания конгресса проходили в Упсале, неподалеку от столицы. Мои коллеги побывали в Стокгольме, и то, что они там наблюдали, возмутило их и поставило в тупик; пьяные, наркоманы, опустившиеся молодые бездельники скитались по улицам, собирались на ступенях здания парламента и главного концертного зала, сидели в метро. Это было грязное пятно па безукоризненно чистом и прекрасном скандинавском ландшафте. Полиция находилась поблизости, но вмешивалась очень редко. Некоторые участники конгресса совершили поездки по другим скандинавским странам и были потрясены тем, что повсюду встретили то же самое. Любимым местом сборищ для мелких торговцев наркотиками и наркоманов в Осло является небольшой холм в парке неподалеку от королевского дворца, старого здания университета и национального театра как раз напротив парламента. Дело выглядит так, будто молодые изгои хотят, чтобы их видели, самым видом своим стремятся что-то сказать.

Возможно, что и так.

Существует несколько объяснений того, о чем это говорит. Самое простое состоит в том, что это вообще ни о чем не говорит. По крайней мере не говорит ничего нового. Подобные типы были всегда, а сейчас стали лишь более заметны. Это всего лишь проблема появления старых человеческих типов на повой почве, Мы снесли худшие из трущоб. Обычные места сбора для люмпен-пролетариев были ликвидированы и превращены и скучноватые, чистые кварталы для скучных, чистых, адаптированных семей. При отсутствии гетто неудачники стали собираться в местах, представляющих национальную гордость. Если не будет Гарлема и его эквивалентов, они будут собираться вокруг Рокфеллеровского центра.

Другое объяснений исходит из положения молодежи в современном индустриальном общество. Молодость превратилась в весьма длительный этап жизни. Возрастная структура приспособилась к структуре производства. Теперь для выполнения работ требуется меньше людей. Мы отвечаем на это увеличением числа лет, проводимых в ожидании работы, и отправлением на пенсию после ее окончания. В целом пенсионный возраст постепенно понижается. Мы считаем это преимуществом, и для многих людей дело обстоит именно так. На другом конце возрастной шкалы мы увеличиваем число лет, в течение которых людей держат вне работы посредством удлинения срока обязательного или почти обязательного обучения. Система образования открыта для всех. Этот факт – предмет гордости в наших странах, где у руководства стоят социал-демократы. Каждому дана привилегия конкурировать с другими на арене, созданной средними классами для средних классов. Это хорошо отлаженный механизм перевода структурного неравенства в переживание личной несостоятельности и чувство вины (Хернс и Кнудсен, 1976; Коллеваерт и Нилссои, 1978). Большинство тех, кто потерпел поражение, безропотно принимает его. Они не протестуют против вердикта, они не лучше, чем полученные ими оценки, и соглашаются занимать то положение в производство либо вне его, которое обусловлено этими оценками. Но некоторые не соглашаются. И выражают это сидением в парке.

Для большинства людей, которых общество приучило подчиняться суточным и годичным ритмам трудовой деятельности, безработица и выход на пенсию означают буквально списание с корабля, дающее свободное время, лишенное содержания. И до конца своих дней они будут вести такой образ жизни, который ни они сами, ни другие контролировать не могут.

К тому же в настоящее время стала более заметной классовая дифференциация. Если смотреть со стороны, глазами иностранцев, или с позиции пожилых людей, измеряя благосостояние деньгами и вещами, то большинство скандинавов весьма богаты. Но люди не смотрят на себя со стороны пли в исторической ретроспективе. Неравенство осталось, и рост богатства, который временно мог смягчать неудовлетворенность, прекратился. Неравенство больше уже не рассматривается лишь как предварительная стадия. Все заинтересованные стороны считают его постоянной чертой общества, во всеуслышание заявляющего о равенстве.

Если это общество скандинавского типа, то оно будет называть себя государством всеобщего благоденствия. X. Зеттерберг назвал такое общество раем для игроков, местом, где вы можете только выиграть, но не проиграть. Он пустил это выражение в оборот в своей лекции, прочитанной в 60-е годы в Осло. Я не уверен, что он мог бы сказать то же самое сегодня. Можно потерять все, и наркоманы доказывают это каждый день. Примером того же служит проституция. Минимальная пенсия для престарелых в Норвегии составляет около четверти заработка промышленного рабочего. Те, кто зависят от муниципальной системы социального обеспечения, могут остаться с пенсией, которая вдвое меньше минимума. Как сказал К. Д. Якобсон (1967), самой большой помехой на пути создания государства всеобщего благоденствия является наша вора в то, что оно у нас уже есть. Ф. Балвиг (1980) убедительно показала, что прежняя связь между нищетой и преступностью все еще существует, несмотря на все разговоры о том, что ее уже нет.

И тем не менее мы живем в своего рода государстве всеобщего благоденствия. Те, кто принадлежит к числу добропорядочных бедняков, но могут потерять абсолютно все. Где-то далеко внизу для них существует подстраховочная сетка. Положение существенно отличается от того, что имело место в начало этого века. Наши старые политики социал-демократы заслуженно гордятся своими достижениями. Это общество, где достойная бедность не умирает от голода, где человек на последних этапах своей жизни пользуется определенной защитой и некоторой материальной помощью.

Но эта же система создает специфические трудности для социального контроля. Часть люмпен-пролетариата потеряла почти все. Наказание уже ничего не может отнять у этих людей. На них нельзя воздействовать угрозой потери работы, так как они уже вне ее. На них нельзя воздействовать угрозой утраты ее семейных отношений, так как они уже лишены их. На них нельзя воздействовать тем, что их родственники будут страдать, поскольку предполагается, что о родственниках позаботится государство вес общего благоденствия. Вера в то, что оно существует, устраивает как тех, кто принадлежит к самым низшим слоям общества, так и тех, кто принадлежит к его более благополучным слоям, в тех случаях, когда хотят успокоить совесть в связи с тем, что не навещают родственников или друзей, нуждающихся в заботе. И наконец, нельзя запугать голодом тех люмпен-пролетариев, которые готовы довольствоваться абсолютным минимумом. Они будут иметь этот минимум, несмотря на то что им часто приходится менять его на наркотики и алкоголь.

У меня есть свободное время и какая-то малость денег (и их нельзя отнять, не сотрясая при этом сами основы государства всеобщего благоденствия), и я никому нисколько не нужен. Почему бы мне не пить и не употреблять наркотики, как я хочу? И доводить себя до любого состояния, включая свою собственную смерть.

В дополнение к этому нужно вспомнить недавнюю историю контроля над преступностью, описанную в настоящей книге. Некарательное воздействие, по-видимому, вышло из употребления. Наука и социальное развитие убили его. Принудительное лечение от девиантного поведения не дает эффекта, и было ясно показано, что идея некарательного воздействия на практике оборачивается серьезной несправедливостью ни отношению к представителям рабочего класса. Специальные учреждения для оказания некарательного воздействия на молодых преступников, опасных преступников и психопатов почти все ликвидированы. В среде врачей судебная психиатрия занимает весьма невысокое положение. В настоящее время почти все молодое поколение против принудительного лечения от девиантного поведения в большинстве его форм. В качестве реакции на злоупотребления во имя некарательного воздействия и в целях предупреждения возможных злоупотреблений со стороны теории удержания мы получили более легалистскую теорию, воплощенную в неоклассицизме.

Мы еще в состоянии справиться с тяжкими преступлениями, то есть можем во имя справедливости и порядка убрать с улиц опасных преступников. Но когда дело касается лиц, совершающих мелкие преступления, мы бессильны. Они достаточно заметны. Они вызывают отвращение. Они пьют или одурманивают себя наркотиками до смерти. Некоторые живут на пособие, другие за счет мелких преступлений, совершение которых трудно доказать. Некарательное воздействие не поможет.

Сторонники контроля

Не только тем, кто приезжает из других стран, трудно понять феномен порочных отклонений, так бросающийся в глаза на поверхности скандинавской жизни, отличающейся упорядоченностью в остальных отношениях. Мы все испытываем трудности, но некоторые из нас переживают их острее, чем другие. Особенно обеспокоены три группы.

Во-первых, это родители и близкие тех молодых людей, которые погрязли в наркотиках, алкоголе и преступной деятельности. В прежние времена те, кто не подчинялся родительской власти, могли быть возвращены в ее лоно страхом перед голодной смертью. Теперь такая молодежь может выжить на отходах изобилия и средствах, предоставляемых социальным обеспечением. Поэтому все громче звучат требования применять другие меры контроля. Мы же можем позволить молодежи одичать полностью. Обязательное посещение школы, специальные учреждения и, наконец, тюремное заключение становятся признанными альтернативами. Некоторые старые либералы пытаются противостоять этому течению, указывая на опасность стигмы и ужасы тюрьмы. Но их легко нейтрализуют опасения родителей, считающих, что злоупотребление наркотиками погубит детей. Родители согласны видеть их пусть в тюрьме, но живыми. Их можно понять.

Вторую заметную группу составляют жертвы очевидных преступлений реальные и потенциальные. Нельзя сказать растет преступность или не растет. Но, по-видимому, нет сомнений, что растет тревога по поводу преступности. Преступность представляет собой разновидность товара, продаваемого при помощи средств массовой информации. В то же время социальная структура изменилась таким образом, что невозможно определить, насколько показательны передаваемые средствами массовой информации сообщения. Известно, что страх оказаться жертвой преступления возрастает с увеличением социальной изоляции индивида (Ф. Балвиг, 1979). Одинокая пожилая женщина видит в центре Стокгольма то же самое, что видит иностранный турист. В дополнение к этому она читает газеты и находит в них подтверждение своих наблюдений. Но дело не только в пожилой женщине. В основе беспокойства лежат реальные факты. Государство всеобщего благоденствия добилось значительного успеха в распределении собственности. Мало у кого из взрослых людей нет вещей, которые могут стать объектом кражи, имущества, которое они требуют защищать путем принятия строгих мер, направленных против правонарушителей.

И в этом случае кое-кто из старых либералов пытается вмешаться, говоря пожилой женщине, что не все так страшно, и объясняя нынешним хорошо обеспеченным рабочим, что те, кто угрожает их имуществу, жалкие люди, находящиеся в затрудненных обстоятельствах, бедные и больные, которых скорее нужно понять, а не наказывать. Бывший министр юстиции Норвегии, социал-демократ, уже высказался подобным образом и в результате лишился своего поста. Крайне левые политики, по-видимому, смущены и не знают, как подходить к этому вопросу в настоящее время.

Еще в 60-е годы заключенные и бывшие заключенные провели в Швеции свое первое общее собрание, которое пресса назвала воровским парламентом. Это было как шок. Ведь заключенные должны были бы вести себя смирно, не выдвигать требований, не вмешиваться в процесс исполнения наказания. Несколько лет спустя во всех скандинавских странах возникли свои организации заключенных. Они оказались в центре внимания общества. Они боролись за улучшение условии содержания в тюрьмах, организовывали забастовки. Это хорошо описал Т. Матиесен (1974). Они испытали множество поражений, но и одержали ряд побед. Наиболее важный результат этого движения, по всей вероятности, заключался в том, что у его участников возросло чувство собственного достоинства и уверенности в своих силах.

Сегодня ситуация резко изменилась. Теперь деятельность движения заключенных направлена по преимуществу на защиту позиций, завоеванных в начале 70-х годов. Движение уже не находится в центре внимания общества. Климат стал другим. Прежние союзники стали врагами, либо поутихли или уже не у власти. Экономический спад уменьшает готовность к экспериментам. Столь заметные грязные пятна на фасаде здания всеобщего благоденствия подкрепляют аргументацию тех сил, которые требуют действий, а не мягкости. Лозунг закон и порядок имел успех также и в Скандинавии. И это не удивительно. Промышленно развитое общество неизбежно приходит к положению, когда это должно произойти. На первых этапах всего было больше, было что распределять, и мы могли расслабиться, либерализм мог господствовать, проблемы могли рассматриваться как временные. Теперь они приобрели постоянный характер. Объем распределяемых благ уже не увеличивается с каждым годом. Положение изменилось: от ощущения неограниченности прогресса мы перешли к защите того, что уже достигнуто.

Но более других огорчены и смущены архитекторы этого здания, которые, будучи молодыми и бедными, боролись за идеи социализма, а затем за социал-демократические идеи, впоследствии нашедшие воплощение в концепции государства всеобщего благоденствия. По сравнению с пашен прежней бедностью наше нынешнее изобилие поражает. Это показывают исследования (см., например, Рамсей, 1977), но нам даже но нужно исследовании, так как многие, еще помнят прошлое. По сравнению с прежней необеспеченностью наша нынешняя система социального обеспечения обладает многими ценными качествами. Разве не очевидно, что мы достигли цели, что мы уже там? Откуда же тогда эти худосочные бледные юноши, обосновавшиеся перед зданием дворца, на виду у короля и всей королевской рати?

Соблазн огромен. Всего лишь несколько решении парламента и грязное пятно исчезнет. Совсем необязательно называть это законом против хулиганства; такое решение может быть понято превратно. Можно назвать это законом о защите трудных подростков. Они нуждаются в защите. Их родители нуждаются и этом. Их жертвы нуждаются в этом. Теперь нуждается в этом и государство всеобщего благоденствия, так как оно настолько приблизилось к совершенству, что потеряло контроль.

Подведем итог. Положение таково, что мелкие правонарушители стали более заметными, а контроль над ними усложнился, тогда как их родные, жертвы преступлений, левое крыло политиков и творцы государства всеобщего благоденствия сделались активными сторонниками принятия необходимых мер. Эта ситуация в целом неустойчива. Что-то должно произойти и потому происходит.

Наши товарищи

Прошлые летом 350 социальных работников встретились в Швеции, чтобы обсудить, как бороться с наркоманией. Они собрались в маленьком уединенном местечке под названием Хассела. Случилось так, что в наши дни ничто не пользуется такой известностью и не обсуждается столь оживленно в кругах социальных работников, как Хассела. Учреждения, базирующиеся на тех же принципах, растут, как грибы, и в других скандинавских странах. А связанные с Хасселой идеи проникли уже и в учреждения другого типа, а также в повседневную практику социальной работы. О чем же идет речь?

Наиболее важной является мысль о том, что клиенты наркоманы и пьяницы – это наши товарищи. Они выходцы из рабочей среды. Мы, люди Хасселы, социалисты. Они – наши товарищи, и с ними нужно обращаться как с товарищами. Мы похожи друг на друга, и у нас общее дело. Товарищество означает ответственность, и мы обязаны выручить наших товарищей из беды любыми доступными средствами. Любыми. Начиная с 1850 г. и вплоть до конца прошлого столетия скандинавские рабочие страдали от чрезмерного потребления алкоголя. Лидеры рабочего движения видели это и принимали соответствующие моры. Рабочие не могут стать свободными, а движение сильным, если потребление алкоголя не будет поставлено под контроль. Борьба за трезвость стала важной частью программы социал-демократов, и алкоголизм был поставлен под контроль. В настоящее время потребление алкоголя, как и наркотиков, снова достигло прежнего опасного уровня и должно контролироваться с помощью прежних средств.

Одним из таких старых средств является принуждение людей к воздержанию. Товарищи не позволяют наркоманам умирать, они спасают их. Вы переживаете за своего товарища и, конечно, заставляете его жить. Если это необходимо, вы принуждаете его отказаться от наркотиков. Если это необходимо, вы проявляете вашу товарищескую заботу в течение нескольких лет, пока он не спасен. Хассела предназначена для молодых наркоманов. Их собирают в Стокгольме и отправляют в Хасселу, хотят они того или нет, а если они убегают, их возвращают туда с помощью полиции. Они находятся там в течение года. Кроме того, в течение года они должны посещать народную среднюю школу вместе с другими молодыми людьми, которые посещают ее добровольно. Их можно подвергать такому воздействию вплоть до достижения ими двадцати лет. Правовой основой этого является закон об охране детства.

Другим важным моментом является общая нравственная направленность осуществляемого в Хасселе подхода. Правила установлены, их соблюдение строго контролируется персоналом и другими товарищами. Хассела – это не то место, где копаются в душе клиентов или ворошат печальные обстоятельства их прежней жизни. Здесь нот мягкотелого либерализма. Здесь требуют, причем безответственность влечет за собой серьезные последствия. Здесь трудная жизнь. Трудная не только для молодых, но и для персонала. Персонал живет тут же, принимая участие во всех делах и не отделяя себя от остальных. Это учреждение для всех, охватывающее все стороны их жизни.

По-видимому, оно оправдывает себя. Оно претендует на успех, который далеко превосходит все, что достигнуто в этой области в шведском королевстве наших дней. Многое представляется противоречивым (Энглунд, 1975; Теландер, 1979), но притязания могут оказаться обоснованными. Хассела, по-видимому, весьма эффективна в том плане, что под ее воздействием молодежь прекращает потребление наркотиков. Но в еще большей степени успех Хасселы проявляется в ослаблении чувства профессионального бессилия, остро переживаемого социальными работниками и представителями смежных специальностей. Цепа этого успеха может превышать выигрыш от помощи молодым наркоманам.

Мои товарищи-функционеры

Проблемы, связанные с Хасселой, касаются всех, кто ощущает острую потребность знать, как действовать в ситуациях, в которых современное общество бездействует. По-видимому, в Хасселе собрались пылкие идеалисты и те, кто живет реализацией их идей. Я питаю глубокое уважение к их деятельности. Но не в связи с анализом социальной ситуации, который они дают. Аналогия между скандинавским обществом в нашем столетии и тем же обществом в прошлом веке представляется чрезвычайно опасной, так как не учитывает существование особой категории людей, которые ждут, чтобы им осветили путь. В течение последних 20 лет мы были свидетелями стремительного увеличения контингента профессионалов, специально обученных заниматься проблемами, связанными с поведением других лиц. Теперь такие люди есть, и профессиональный престиж некоторых из них поставлен на карту. В то же самое время они являются функционерами: большинство из них работает в учреждениях от 9 до 4 часов дня, руководствуется четкими инструкциями, имеет дело с документами, лишь на короткое время встречаясь с клиентами, в отношении которых они обладают потенциальной властью, но властью именно административной. Им не придется жить бок о бок с последствиями своих решений. Они отправятся домой в пригороды, к своим друзьям, детям, собакам и дачам, а где-то кто-то даст почувствовать наркоманам, что происходит, когда нарушены правила игры товарищей. Эти кто-то станут новой категорией в системе социального контроля западных обществ. Я предлагаю назвать их товарищи-функционеры.