Текст книги "Московские тайны: дворцы, усадьбы, судьбы"

Бесплатные вакансии «для беднейших» в обязательном порядке предписывалось иметь всем платным училищам и школам. С показавших «особые успехи в обучении» плата вообще не взималась.

Эта система ближе всего подходит к той, о которой ведется сейчас столько споров, – так называемой адресной помощи. Здесь принимали участие и приходские комитеты помощи, многие из которых отличались очень внушительным составом. Так, при церкви Николая Чудотворца в Новом Ваганькове, что на Трех Горах, в комитет входили архиепископ Тульский Парфений, епископ Дмитровский Трифон, архиепископ Волынский Антоний, епископ Серпуховской Анастасий, епископ Можайский Василий, епископ Волоколамский Федор. Между тем в ведение совета входили всего лишь двухклассная церковноприходская женская школа и женская же богадельня.

В Иоакиманском Церковно-приходском попечительстве состояли церковно-приходская школа, бесплатная библиотека. При церкви Бориса и Глеба, что у Арбатских ворот, содержался лазарет для раненых солдат. Церковь Николая в Столпах, что в Армянском переулке, имела дневной детский приют. Здесь уже речь шла не о наиболее состоятельных москвичах, а о каждом прихожанине, для которого благотворительность становилась неотъемлемой частью повседневной жизни.

Попечительство при церкви Спаса Преображения в Малом Болвановском переулке заявляло о своей ОБЯЗАННОСТИ – именно обязанности! – «оказывать помощь живущим в приходе бедным выдачею единовременных и ежемесячных пособий, как деньгами, так и натурою; вообще проявлять различные благотворительные действия, например, устройство бесплатных квартир, устройство приютов, школ для бедных и т. п. в пределах прихода». И это при том, что входили в совет мелкие государственные служащие, околоточный надзиратель, владельцы маленьких, по большей части односемейных домов.

Не просто ждать появления в приемных нуждающихся москвичей и их детей, но идти им навстречу – именно так была организована деятельность Общества борьбы с улицей (было и такое!), Благотворительного общества попечения о беспризорных детях, состоявшего непосредственно при Управлении московского градоначальника, Московского общества патроната над несовершеннолетними, Московского общества покровительства беспризорным освобождаемым из мест заключения несовершеннолетним, Московского общества ремесленно-земледельческих колоний для освобождаемых из мест заключения несовершеннолетних, Общества попечения о бедных и бесприютных детях города Москвы и ее окрестностей, Общества попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях в Москве. Центр последнего находился на Красной площади, в здании Исторического музея, и возглавлял его военный врач Василий Петрович Миртов, санитарный инспектор Московского военного округа.

Отличительная особенность любой формы московской благотворительности – отсутствие штатных служащих. Все ограничивалось одним-двумя делопроизводителями. Остальная работа выполнялась самими благотворителями, и это был их вклад в благое дело. Слова того же доктора Миртова: «У нас не должно быть посредников: мы не хотим и не будем плодить дармоедов и воров». Категорическая форма высказывания явно определялась трудностями военного времени.

Москва всегда была многонациональным городом, но, как ни один город России, а может быть, и Европы, она старалась облегчить жизнь тем, кто не принадлежал к коренной национальности. Сегодня это особенно бросается в глаза: все народы бывших стран СНГ имели в старой столице свои землячества, культурные и даже экономические центры, библиотеки, театры, даже детские летние колонии, способствовавшие сохранению знания родного языка.

Общество грузин в Москве под председательством выдающегося актера Малого театра, известного драматурга князя А. И. Сумбатова-Южина «имеет целью заботиться о духовном развитии и материальном благосостоянии московской грузинской колонии».

Московское Латышское общество оказывает своим членам всяческого рода пособия: выдает низкопроцентные и даже беспроцентные ссуды, пожизненные и единовременные пенсии в случае нужды, болезни или смерти члена семьи, обеспечивает приобретение по сниженным ценам лекарств и товаров, получение бесплатных медицинских и юридических советов, занимается образованием детей и особенно сирот. При этом общество располагает собственной библиотекой, читальней, буфетом, устраивает спектакли, концерты, балы, лотереи. Правительством ему предоставлено право открывать, в случае необходимости, детские сады, летние колонии, столовые, потребительские лавки и ссудо-сберегательные кассы.

Тем же кругом возможностей располагает и Литовское вспомогательное общество, которое, кроме того, берет на себя обязанность биржи труда, заботу о состарившихся членах, неспособных к труду, увечных и неизлечимо больных. Возглавлял общество Иван Иванович Валентинович, заведовавший аптекой Морозовской детской больницы.

Московское Эстонское общество имело к тому же общежитие для женщин и занималось преимущественно приезжавшими в Москву и Подмосковье эстонскими сельскохозяйственными рабочими.

Для Общества польских женщин в Москве и общества «Дом польский» главное культурная пропаганда. В старой столице имелись также Бельгийское общество взаимного вспоможения, сербское общество «Невесинье», Чешский комитет и Русско-чешское общество имени Яна Гуса, Французское общество взаимного вспомоществования. Дамское общество вспомоществования армянкам, учащимся в Москве, Общество для пособия нуждающимся сибирякам и сибирячкам, учащимся в Москве, аналогичное землячество уроженцев Донской области, учащихся в столице, учащихся в высших учебных заведениях вологжан. Работавшие в Москве швейцарцы, главным образом домашние учительницы и гувернантки, располагали на Малой Ордынке общежитием, где могли жить при перемене места работы.

«Удобный для жизни город» – это определение, примененное А. И. Сумбатовым-Южиным в одном из писем в отношении Москвы, как нельзя более точно характеризует устройство старой столицы. Можно ли говорить о распространении здесь алкоголизма по сравнению с концом XX столетия? Тем не менее предреволюционная Москва имеет широко развитое Московское столичное попечительство о народной трезвости, располагающее во всех частях города чайными, народными столовыми, народными читальнями, библиотеками. Его деятельность включала организацию народных чтений, курсов, музыкальных занятий, народных театров, гуляний, содержание больниц и амбулаторий для алкоголиков. Попечительство о трезвости имело 11 народных домов, в том числе Алексеевский (Васильевская, 13), где находится в настоящее время Дом кино. Отдельно работали Дорогомиловское, Варнавинское, Даниловское и Рогожское общества трезвости. В организованных ими чайных находились библиотеки-читальни, проводились воскресные чтения и специальные молебствия об излечении от страшного недуга, работали вспомогательные кассы.

С годами забылось, что в Москве успешно велось лечение алкоголиков медицинскими средствами и в нем участвовали такие выдающиеся врачи, как Петр Борисович Ганнушкин. Специализированные амбулатории имелись при Старо-Екатерининской больнице (ныне – МОНИКИ) и при Яузской. Стационар располагался в Обуховом переулке. Существовали также специализированные платные лечебницы.

Москва имела 46 больших больниц и, как государство в государстве, систему специализированных клиник Московского университета, располагавшихся в районе Большой Пироговской улицы (в прошлом – Большой Царицынской) и Новодевичьего монастыря. И общая тенденция развития медицинской помощи – расширение бесплатных услуг врачей. Это было абсолютным приоритетом городской думы, но и моральной установкой самих столичных медиков. Каждый нуждающийся в лечении должен был иметь возможность получить БЕСПЛАТНЫЙ совет и БЕСПЛАТНЫЕ лекарства. На последнем условии особенно настаивали специалисты-медики, широко представленные в числе гласных городской думы.

В Большом Харитоньевском переулке функционировала бесплатная лечебница военных врачей для бедных любого звания. Специально оговаривалось, что «бедным выдаются даровые лекарства». Городская Глазная больница имени Алексеевых, на углу Садово-Черногрязской и Фурманного переулка, подчеркивала: «Прием, а также выдача лекарств бесплатно». «Прием по всем болезням бесплатно» – подтверждали клиники Московского университета. Бесплатные койки имелись во всех стационарах. Ничего не стоило лечение туберкулеза – им занимались многочисленные лечебные учреждения Секции по борьбе с туберкулезом в Москве высочайше утвержденного Русского общества охранения народного здравия, включавшие дневные санатории, загородные санатории, приют-колонии для туберкулезных детей в Серебряном бору.

Беднейшие больные могли обращаться и к самым дорогим вольнопрактикующим врачам, имевшим собственные кабинеты и клиники для приема. Отказать в бесплатной помощи считалось нарушением профессиональной этики и серьезно сказывалось на репутации медика. И все это при том, что состоятельные москвичи за свое лечение платили очень высокие цены. Определение собственного материального положения предоставлялось на усмотрение самих больных, само собой разумеется, безо всяких справок и свидетельств о бедности.

Испокон веков Москва была городом торговым, опять-таки удобно устроенным для потребностей горожан. Среди продовольственных магазинов самыми распространенными были молочные скопы – так назывались молочные, лавки колониальных товаров (бакалея, чай, кофе) и булочные, которые имелись буквально в каждом квартале. Конкуренция здесь отличалась исключительной жесткостью.

Сегодня стало принятым вспоминать булочные Филиппова, ставшие нарицательным понятием вкусного хлеба. Для старых москвичей градаций качества и вкуса существовало гораздо больше.

Торговля хлебом была чаще всего семейным, передававшимся из поколения в поколение делом, в котором участвовали многие члены семьи. Вместе с тем наиболее богатые торговые дома не считали необходимым обзаводиться собственными зданиями для контор, магазинов и представительств, ограничиваясь арендой и пользуясь услугами казенных вспомогательных учреждений, в частности лабораторий.

Ссылка на один и тот же номер домовладения нескольких фирм свидетельствует и о размерах этих участков, которые в районе Сокольнического шоссе – Гавриковой площади порой достигали гектара, благодаря чему на них рядом с представительствами и конторами размещались склады и лабазы.

Владельцы хлебопекарен и булочных, приобретая готовую муку, иногда предпочитали пользоваться зерном, молотым на определенных московских механических мельницах. Придирчивость москвичей к вкусу и качеству хлеба была исключительно высока. Среди других пользовался хорошей славой товар «Бутурлиновской вальцевой паровой мельницы товарищества».

Большинство булочных имело собственные пекарни. Исключение составляли хлебопекарни городские – в здании Екатерининской богадельни на Стромынке и на Коровьем Валу (№ 5). Всего городских хлебных лавок было 18 и размещались они в районах расселения наименее состоятельной части москвичей – у застав, на площадях Садового кольца в Замоскворечье.

Настоящими королями московского хлебобулочного рынка были торгово-промышленное товарищество «Титова С. и сыновья» (правление и контора – Николоямская, 6), располагавшее 66 булочными по всему городу, Дмитрий Иванович Филиппов – 24 магазина, Иван Федорович Тихомиров – 19 булочных, Николай Иванович Казаков – 17 лавок, преимущественно в районе Краснопрудной улицы, то есть около вокзалов, Алексей Иванович Чуев с 11 булочными в центре Москвы (Остоженка, Пречистенка, Б. Никитская, Б. и М. Дмитровка). Н. К. Аксенов обслуживал 10 лавками район Черкизова, Елоховской площади, Анна Анфиногеновна Филиппова с 9 магазинами, имевшими кондитерские отделы, – Бронные улицы, Тверской бульвар, Камергерский переулок, Павловские улицы и переулки.

Этим булочникам приходилось конкурировать по части вкуса их изделий, и для старых москвичей понятия титовского, филипповского или тихомировского хлеба очень разнились между собой, как и особые сорта, составлявшие секрет фирм.

Большинство же московских булочников имели один-два магазина, которые обслуживали собственной выпечкой. В начале 1910-х годов появилась практика устройства в булочных кондитерских отделов с несколькими столиками, за которыми можно было на месте пробовать выпечные лакомства, а вместе с ней и необходимость продажи чая.

В поставке молочных продуктов боролись две могучие фирмы – А. В. Чичкина и братьев В. и Н. Бландовых. Чичкин имел в Москве 91 скопу, Бландовы – 71. Нередко их скопы располагались буквально бок о бок, перехватывая покупателя. Их скопы отличались исключительной чистотой, отделывались белоснежным с синим бордюром у Чичкина и чуть желтоватым со светлооко-коричневым бордюром у Бландовых кафелем. Обе фирмы предлагали молоко утреннего, а в полуденные часы дневного удоя, без пастеризации и химической обработки. Секрет заключался в умелой организации доставки. У Чичкина, например, существовало негласное соглашение с руководством Киевской железной дороги: почтовые поезда, за определенную плату, притормаживали на подмосковных полустанках, чтобы на ходу загрузить в тамбуры бидоны, которые также на ходу разгружались в начале платформ московского вокзала. Цирковая ловкость – «ловкость рук и никакого мошенства», по местному выражению – окупалась высотой доходов. В интервью одной из московских газет Бландов утверждал, что его фирма знала с точностью до одного литра потребности постоянных покупателей, и потому они могли рассчитывать объем поставок своих скоропортящихся продуктов, не допуская длительного их хранения.

В Москве существовало правило – сколько-нибудь несвежие продукты раздавались неимущим. На кондитерских фабриках бесплатная раздача бракованной продукции производилась в субботу. В основном же конфектный и выпечной лом рассылался по богадельням. Так, известная кондитерская фабрика Жукова в Голиковском переулке, на Пятницкой улице, снабжала две богадельни – Ляминскую в приходе церкви Климента, папы римского, и общественную, в приходе церкви Никиты Мученика на Новокузнецкой («что в Кузнецах»).

Особенностью Москвы было множество портных с небольшими мастерскими. Модные магазины в центре города оставались сравнительно немногочисленными. Бутики наиболее знаменитых иностранных фирм с успехом практиковали торговлю по журналам. Постоянные клиентки заказывали платья непосредственно из Парижа, где в банке данных хранились их мерки и фотографии, позволявшие модельерам определять стиль и наиболее удачные «креации» для заказчицы.

Но основная масса москвичей имела собственных портных, успешно следивших за всеми изменениями моды. Тем более это касалось обуви, которая шилась у «своих» сапожных мастеров непременно на заказ. Примерка готовой обуви в магазине оставалась не слишком одобрявшейся покупателями новинкой. Главными считались удобство и прочность, которые гарантировались индивидуальным пошивом. Отсюда очень большое число сапожных мастерских.

Своеобразным московским институтом были бани и прачечные. Каждая баня имела свои особенности, свой «порядок», которым так дорожили посетители, и свой круг постоянных «бывальцев». Адреса многих бань оставались неизменными на протяжении десятилетий. В канун Октябрьской революции в Москве действовало 49 бань. В банном деле существовали и свои магнаты. Это прежде всего Ф. П. Кузнецов, образовавший вместе с И. Н. Виноградовым торговый дом, и многочисленная семья потомственных «банщиков» Бирюковых.

Потомственному почетному гражданину Ивану Никитичу Виноградову и личному почетному гражданину Федору Петровичу Кузнецову принадлежали Центральные бани (Театральный пр., 3). Одному Кузнецову – «Московские» (Неглинный пр., 23) и «Европейские» (Неглинный пр., 27), а также очень популярные в Замоскворечье «Бани в Кадашах» (М. Кадашевский пер., 7).

Бирюковы рассчитывали на менее состоятельную, но более привязанную к старомосковским обычаям публику. Фирма Бирюкова Ф. П. и наследники» располагала двумя банями – на Смоленском рынке, «в Большом Никольском переулке», и на Самотечной улице. Оба «заведения» располагались в принадлежавших Бирюковым домах.

Сергей Петрович Бирюков получил в наследство «Краснохолмские бани» (1-й Гончарный пер., 9). При этом он уже имел собственное дело – фабрику искусственной овчины и плюша. Такое совмещение профессии не было исключением среди владельцев бань. Любопытный в этом отношении пример представлял владелец «Чернышевских бань» (Брюсовский пер., 7) доктор Аркадий Дмитриевич Звездин. Известный акушер-гинеколог, он имел ежедневный прием в собственном доме на Донской улице, 32, а в женском отделении бань ввел специальные гинекологические лечебные водные процедуры.

Владельцем существовавших вплоть до последнего времени «Тверских бань» (М. Палашевский пер., 7) являлся глава значительного по своему капиталу торгового дома «Братья В. и И. Власовы» – Иван Самсонович.

В начале XX века Москва располагала 362 прачечными заведениями, владелицами которых, как правило, были женщины. Большинство таких заведений располагалось в центре города. Ближе к окраинам прибегали к услугам приходящих на дом прачек.

Среди множества прачечных имелось всего два торговых дома с большим объемом работы и соответствующим капиталом – «А. Бавастро» (Кузнецкий мост, 4) и «Шевлягины Братья и Буров А.» (Старая Божедомка, 27). Значительно более низкие цены существовали в таких прачечных заведениях, как «Воспитательный дом» (Солянка, 12) и «Городская прачечная» у Краснохолмского моста. Единственным специализированным заведением был Филиал парижской фирмы «Э. Тассель и К°» – для чистки воротничков и манжет.

Практически прачечные имелись в каждом квартале. За грязным бельем приходили посыльные, они же доставляли чистое белье. И притом прачечные оборудуются во многих новых домах, жилых и достаточно комфортных, что, по-видимому, не нарушало санитарных норм.

Совершенно так же в жилых многоквартирных домах оборудовались врачебные, зубоврачебные и даже «родовспомогательные заведения». Здесь можно было найти и так называемые «частные учебные заведения III разряда» – мужские, женские, смешанные, дававшие первоначальные сведения по арифметике истории, географии, русскому языку и в отдельных случаях – по иностранным языкам. Они успешно готовили к поступлению в гимназию или городское училище, не отрывая детей от родной среды. Но как все медицинские учреждения, так и педагогические находились под строжайшим контролем и постоянным наблюдением городской управы.

Предметом особой гордости городской думы было положение учителей. На 1912 год в начальных училищах их было более двух тысяч. Старшие учителя получали годовое жалованье в 600 рублей и бесплатную казенную квартиру с полной обстановкой. Классным учителям выплачивалось 400 рублей годовых и 240 «квартирных». Через каждые три года следовала надбавка в 40 рублей.

Для учителей были организованы постоянно действующие дополнительные лекции при Педагогических курсах и в Университете Шанявского. Город содержал Музей учебных пособий с целью знакомить педагогов с новыми методами обучения. Бесплатный склад учебных пособий снабжал все школы учебниками, письменными принадлежностями и пособиями. Во все школы рассылались коллекции диапозитивов – «картин для проекционных фонарей».

Для внешкольного образования город содержал бесплатные читальни – имени Тургенева и имени Островского и библиотеки-читальни имени Пушкина, Гоголя, Грибоедова, а в Замоскворечье еще одну – безымянную, в Спасском переулке. Последней решено было присвоить имя Льва Толстого, но городская дума не дала на это согласия.

«Отцы города» – так отзывались москвичи о гласных городской думы, сначала не без иронии, в XX столетии с полным пиететом. Можно применить и другое обиходное выражение – радетели города. Но никак не хозяева. Работа в думе не давала никаких преимуществ, тем более людям с большим профессиональным авторитетом. Среди гласных ведущие архитекторы Москвы Богдан Михайлович Нилус – москвичам хорошо знакомы выстроенные по его проектам огромные доходные дома по Большой Никитской, 24 и Никитскому бульвару, 12. Это автор комплекса Делового двора на нынешней Славянской, ранее Варваринской площади Иван Сергеевич Кузнецов, рядом с ним Роман Иванович Клейн, строитель варваринских жилых домов на Солянке и Сытинской типографии на Пятницкой Владимир Владимирович Шервуд. Рядом с ними известные юристы и инженеры, как путеец Э. И. Альбрехт, инженер-механик В. В. Зворыкин, профессор Д. Н. Головнин, преподаватель Константиновского межевого института, гражданский инженер, глава фирмы Н. Н. Зимин, механик А. И. Стрепихеев, профессор Я. Я. Никитинский, возглавлявший Общество содействия успехам практических наук и их практических применений.

Всего при думе было организовано 27 комиссий из состава гласных. «Господа, гласным Московской думы недостаточно быть образованными людьми, им следует оставаться практикующими специалистами. Только в таком случае дума сможет успешно справляться со всем многообразием стоящих перед городом проблем. Просто служащие чиновники – всегда балласт для городского устройства и горожан» – это слова из речи присяжного поверенного Владимира Владимировича Пржевальского, члена Братолюбивого общества снабжения неимущих квартирами, Благотворительного тюремного комитета. Городского попечительства о бедных, попечителя Дома призрения имени Фирсанова (в Соколовском переулке) и одновременно председателя Наблюдательного комитета Московского городского кредитного общества и члена такого же комитета Московского городского общества взаимного от огня страхования. Подобное совмещение занятий для гласных представлялось необходимым.

О круге вопросов, решаемых думскими комиссиями, свидетельствуют и их названия: комиссия по общественному призрению, по разработке вопроса о сооружении народного дома и учебно-ремесленной мастерской на пожертвование А. А. Бахрушина, по ревизии отчетов о постройке городского электрического трамвая, по вопросам постройки и эксплуатации газового завода, для выяснения и разработки вопроса об организации трудовой помощи населению работных домов и домов трудолюбия, для ревизии расходов городского управления, вызванных войной 1914 года.

Усилия городских властей, но и всех жителей Москвы, бескорыстно и самоотверженно принимавших участие в ее благоустройстве, были весьма плодотворными. А. И. Сумбатов-Южин не ошибался: «Удобный для жизни город».