Текст книги "Ртуть"

Королю сорок лет, и с появлением в его жизни Агнессы Сорель от его былого упадничества не остается и следа. «Хвала небесам и королеве Сицилии!» – думает Жак.

Глава 15

Не бывает такого, чтобы все были довольны. И всегда находятся те, кто носит в себе обиды, ропщет и негодует. Жак Кер полагает, что сын Карла VII, дофин Людовик, относится именно к таким злобным, злопамятным и коварным натурам. И так считает не он один.

– И все же, – говорит Жак жене, – дофин обладает многими хорошими качествами. Если бы он только позволил им раскрыться! Людовик умен, пусть и не так, как отец. Однако он ненавидит Карла до такой степени, что даже не в состоянии этого скрыть: злоба и недоброжелательство по отношению к отцу буквально сочатся из него.

Мудрая Марсэ в ответ только кивает.

С самого его рождения в Бурже и, невзирая на неустанные усилия его матери, королевы Марии, и бабушки, королевы Иоланды, характер Людовика никак не менялся в лучшую сторону. Он всегда был замкнутым и скрытным ребенком – из тех, кто любит мучить животных, отрывая крылышки у мух и хвосты у ящериц. (Такое мнение о мальчике сложилось у Жака еще при знакомстве в Бурже.) Со временем юному Людовику приелись издевательства над животными, а вот его тщеславие и гонор возросли непомерно. К тому же из-за того, что большинство его родных сестер и братьев умерли при рождении или в очень раннем возрасте, в Людовике развилась нездоровая одержимость смертью. Он всегда ходит в черном, как и его несчастная мать, не снимающая траура.

И красавцем дофина не назовешь. От отца он унаследовал короткие ноги и неуклюжую походку. Людовик также страдает небольшим дефектом речи, из-за чего окружающие не всегда его понимают. А дофин приходит в бешенство, если ему мгновенно не повинуются. Он может накричать на слуг на улице: «Вы что, олухи, не слышали меня? Я что – должен повторять все свои приказы по сто раз?» Но люди-то знают, что они просто не поняли дофина, а вовсе не проигнорировали его распоряжения. К утонченным натурам Людовик тоже не относится, предпочитая проводить время в тавернах с вульгарными и неотесанными людьми. Хуже всего, что он копирует их грубые манеры за столом: ест неумеренно и чрезмерно и еще больше пьет. Хотя при дворе он может быть само обаяние, если захочет. Жак не раз слышал от хозяев таверн нелицеприятные для Людовика признания: «Когда к нам приходит дофин, мы отсылаем наших жен и дочерей на кухню – он бывает слишком груб и склонен распускать руки».

В разговоре Людовик зачастую не выбирает выражений, оскорбляя и унижая людей. Ему доставляет неимоверное удовольствие причинять своими словами боль другим людям – особенно тем, кто не может ему возразить. Да и кто бы посмел ему возражать? Уж явно не его несчастная жена, прелестная дофинесса Маргарита Шотландская, которую Людовик не ставит ни в грош и откровенно презирает по одной простой причине – ее выбрал ему в жены отец (естественно, из политических соображений).

Всем очевидно, что Людовик ненавидит отца – это заметно, когда он бывает трезв. Что уж говорить, когда он напивается в тавернах. Жак подумывает спросить о причинах такой ненависти Агнессу, но вовремя спохватывается: ведь одной из причин может быть именно она! Возможно, Людовик также сознает, что не столь умен и проницателен, как его отец. И, судя по всему, он злится на то, что его не ценят по достоинству, обделяют в средствах, да еще и поженили без его согласия. И не дали денег на собственное поместье. В довершение ко всему, отец лишил его законного наследия дофина – независимого земельного владения, традиционно передававшегося наследнику трона по достижении им совершеннолетия. К слову сказать, некоторые влиятельные придворные, включая Жана Дюнуа, признали, что Людовик имеет полное право быть недовольным.

Отец и сын испытывают друг к другу инстинктивную и жгучую неприязнь. Почему? – этого при дворе не понимает никто. Они – как две собаки, заливающиеся лаем при встрече, просто потому что им не нравится чужой запах. На людях король нарочито приветлив, но от отцовского похлопывания по плечу сын с ухмылкой уклоняется. Это замечают все, а Карл лишь пожимает плечами и заговаривает с другими.

В отличие от короля Людовик безразличен к своему внешнему виду и одежде. В городе дофина часто принимают за слугу, и обманувшихся людей ждет неизбежная расправа. Одно из худших свойств его характера – жестокость (и лишь она роднит Людовика с отцом). Отвратительное удовольствие, которое мальчик испытывал в детстве, мучая маленьких и безобидных животных, переросло в изуверскую безжалостность к побежденному или плененному врагу.

Людовик досаждает не только своему отцу. Он омрачает жизнь и многим другим людям при дворе. Еще на похоронах королевы Иоланды в Анжере Жак заметил, как дофин смотрел на Агнессу Сорель. А позже девушка рассказала ему, чуть не плача, как Людовик ее оскорбил. Впрочем, некоторые придворные убеждены, что дофин влюблен во фрейлину. И Агнесса всячески старается держаться от него подальше.

– Ты знаешь, Марсэ, – говорит как-то Жак жене, – дофин умный молодой человек, но у него слишком раздутое самомнение, и он всем своим поведением показывает окружающим, что отец недооценивает и игнорирует его.

– Да? А ты как считаешь? – отзывается Марсэ, не отрываясь от шитья.

– Сказать по правде, я думаю, что он имеет право так думать. В четырнадцать лет, по достижении совершеннолетия, Людовик рассчитывал получить все права, полагавшиеся ему в соответствии с титулом и заведенным обычаем. Весь двор знал, как он хотел и ждал этого.

– И что, он их не получил?

– Вот именно, что не получил, и без всякой видимой причины. Его отец, как мне рассказывали, был в молодости слабовольным, легко внушаемым человеком. А посмотри-ка, стал такой силой, с какой нельзя не считаться.

– Тогда, возможно, Карл думает, что его сын такой же слабый и безответственный, каким он сам был в его возрасте? – не поднимая глаз, предполагает Марсэ. Хуана, старая кормилица Иоланды, говорила ей, что Людовик был «плохим» мальчиком – таким же, каким был и его отец в десять лет, когда переехал жить в семью Марии в Анжу. Но Карл с годами преобразился, и Хуана молилась, чтобы Людовик тоже переменился с возрастом.

Часто встречаясь с дофином в Бурже, Жак подмечает, что Людовик совсем не стремится расположить его к себе. «Доброе утро, – говорит он, – Жак Кер, так ведь вас величать?» Он всегда так ехидно приветствует Жака, хотя знает его всю свою жизнь. Таким способом дофин хочет показать купцу, что тот для него ничего не значит. Но Жак не обращает на это никакого внимания, памятуя о том, что рано или поздно Людовик станет королем и его повелителем. Купец неизменно вежлив с дофином: «Доброе утро, сир. Как это любезно с вашей стороны припомнить мое имя. Не соблаговолите ли вы заглянуть в мою лавку и осмотреть новые мечи, прибывшие из Дамаска? Их сталь обработана на редкость прекрасно!» В ответ Людовик обычно бросает скупое «быть может», но обязательно присылает потом кого-нибудь из своей свиты взглянуть на новинки. И посланцы дофина покидают предусмотрительного купца с несколькими клинками, чтобы Людовик мог выбрать из них во дворце. Сам же дофин никогда не переступает порог того места, куда с удовольствием захаживали и его отец, и его мать, и королева Сицилии.

Жак не единственный сознает растущую неприязнь дофина к отцу. В 1440 году Людовик совершает большую ошибку, присоединяясь к группе недовольных придворных, включая брата королевы Марии, фаворита короля Карла Мэнского, и доблестного воина Жана де Дюнуа. Их недовольство небеспочвенно, однако их руками Людовик пытается свергнуть своего отца с трона. Заговор раскрывает Пьер де Бризе. Действуя быстро и решительно от имени короля, он подавляет этот мелкий мятеж. Это усиливает Бризе и еще больше подрывает положение дофина. Король великодушно признает свои ошибки и несправедливости и дарует заговорщикам прощение. Но сын навсегда утрачивает отцовское доверие. Карл разрешает Людовику покинуть двор, однако тот решает остаться – якобы из уважения к отцу. А сам выказывает неудовольствие весьма наглядным способом: повелевая отрезать своим коням хвосты в знак того, что их полезностью в прихлопывании мух можно пренебречь точно так же, как пренебрегли им, «урезав» его привилегии и ущемив его положение.

Размышляя об этих хорошо известных всем разногласиях между королем и его наследником, Жак обращается к своей второй половинке:

– Марсэ, моя разумная женушка, дай мне совет. Пожалуй, пришла пора Карлу Седьмому поделиться с дофином опытом в деле правления. Конечно, наш король пребывает в добром здравии и еще вполне дееспособен, но я вижу, что после сорока он начал задумываться об обеспечении преемственности своей власти. Чтобы стать успешным монархом, нужно многое знать и многому научиться. Как ты считаешь, каким образом я бы мог примирить отца с сыном и если не подружить, то хотя бы сделать соратниками?

И Марсэ обещает подумать об этом.

В конечном итоге дофин покидает двор, чтобы от имени отца поучаствовать в нескольких военных кампаниях. Походы заканчиваются успехом, и вернувшийся Людовик ожидает – небезосновательно – что ему предложат стать членом королевского совета. В совет дофина не приглашают, зато он узнает, что его членами стали Агнесса Сорель и Пьер де Бризе. Военные победы дофина во имя короля, похоже, никак не повлияли на отношение отца к сыну: король не выказывает ему ни знаков доверия, ни даже признания и благодарности за его усилия. Обиды Людовика множатся и все сильнее гложут его.

Беседуя как-то с Изабеллой в их уютном дворце в Нанси в Лотарингии, Рене делится с женой своим наблюдением:

– Ты заметила, моя дорогая, сколько всего делает для короля наш друг Жак Кер? В качестве королевского посланника он предпринял несколько важных поездок и разрешил местные проблемы так, как мог их уладить только человек необыкновенно проницательный и сообразительный.

– Да, дорогой, мне это известно, – отвечает рассеянно Изабелла, составляя букет из цветов.

– Он постоянно изыскивает разные способы, дабы возвеличить своего сюзерена, и прославляет его везде, где только оказывается – ты заметила?

– Гмм… – доносится ему в ответ.

– Вспомни, дорогая, что нам рассказывали в Неаполе: благодаря его верной службе королевские лилии снова зацвели на рынках Востока, после того как Александрия и Каир раскрыли перед ним свои ворота.

И снова вот ответ от Изабеллы слышится только «Гммм…». Но Рене продолжает размышлять вслух:

– Благодаря его уму и порядочности Жака принимают повсюду, почитая за хорошего переговорщика – твердого, но всегда справедливого… Ты ведь знаешь, – напоминает Рене супруге, – моя досточтимая матушка откровенно говорила мне перед отъездом к тебе в Неаполь и потом, в письмах, что Жак Кер – человек, с которым можно обсуждать любые деловые вопросы и на которого я могу всецело полагаться. Что я, собственно и делал, и намереваюсь делать в дальнейшем.

Казалось бы, для этого утверждения не было никакого повода, но Изабелла всегда умела читать мысли мужа. Рене явно что-то гнетет и тревожит, и связано это с их общим другом.

– Ты знаешь, Карл сделал то, что было нужно сделать, – продолжает Рене. – По крайней мере, по моему убеждению: он создал новое сословие знати из людей предприимчивых и добивающихся успеха, таких как Жак Кер, чтобы разбавить ими тех, кто именуют себя аристократами по праву крови и наследственности. Купеческое сословие обретает признание и уважение, хотя ему в этом пока еще отказывают некоторые представители дворянства, – вздыхает Рене.

«Так вот в чем дело», – понимает Изабелла. – Рене встревожили слухи, распространяющиеся о Жаке. У купца столько завистников, особенно с тех пор, как он разорил почти всех торговцев Буржа. И теперь эти слухи, муссирующие надуманное вероломство Жака Кера, дошли до них даже в Нанси».

Возведение их друга во дворянство – случай не исключительный. Довольно много городских буржуа пробились в высшие слои общества благодаря упорному труду и своим достижениям. Изабелла всегда прекрасно понимала, что происходит при дворе. И наконец она говорит мужу:

– Я уверена в том, что столь острую реакцию вызвало не пожалование Жака дворянством, а его включение в королевский совет. Именно это заставило представителей наиболее традиционной аристократии думать, будто Жак вознесся слишком высоко. Ты, верно, слышал, как негодовал Людовик из-за того, что Агнесса и Жак вошли в отцовский совет, а его не удостоили места в нем даже после важных военных побед?

Рене кивает. При дворе не тайна, что оскорбленного дофина обуревают возмущение и ощущение несправедливости. И многие придворные считают, что у него на то есть все основания.

Рене Анжуйского его кузен король вроде бы любит и жалует. Но это, скорее, в память о его матери и их дружбе в детстве. Советов или поддержки Рене Карл не ищет. И Жак Кер, если не ради страны, то ради своих покровителей-анжуйцев всякий раз, когда слышит, что Рене удаляется в свою крепость в Анжер, считает долгом приглядывать за дофином Людовиком и поручает то же всем своим доверенным лицам.

Глава 16

Под покровительством Агнессы Сорель коммерческие дела Жака Кера идут как нельзя лучше. При дворе да и во всей стране не остается ни одной девицы, которая бы не хотела выглядеть и одеваться как возлюбленная короля. Жак привозит Агнессе отрезы тканей, нежно ласкающих ее совершенное тело; пленяющие своим шорохом вуали, сплетенные из золоченых нитей и легким бризом ниспадающие с волос красавицы, окаймляя безупречный овал ее лица.

Госпожа Агнесса не первая при дворе, кому полюбились меха и драгоценности. Еще до того, как отец Жака начал поставлять меха покойному герцогу Беррийскому, шкурки соболя, норки и куницы завозились во Францию из Руси, Скандинавии и Германии. Одежды того времени часто оторачивались по горловине и обшлагам искусно окрашенными мехами – и удобно, и модно. Мужчины любили меха не меньше женщин. Жак Кер никогда не забудет, как герцог Жан однажды купил у его отца светло-золотистые подбрюшья десяти тысяч куниц, чтобы утеплить ими свои одеяния на случай холодов.

И никто иной, как королева Изабелла Баварская (Изабо), мать Карла VII, придумала и ввела в моду эннин – женский головной убор с остроконечным верхом, к которому прикрепляется длинная прозрачная шелковая вуаль, эффектно колышущаяся и шуршащая при ходьбе. Помимо этого довольно нелепого убора дамы носят также шляпки с двумя концами, напоминающими рожки на голове. Духовенство яростно протестует против таких шляпок, поскольку их нередко набивают волосами мертвецов – и те могут попасть из-за этого в ад, как утверждают священники! Но для Жака это всего лишь коммерция и ничего больше. Агнесса Сорель не придумала собственную моду; ей к лицу любые наряды в любом стиле – и традиционные, и экстравагантные. И неправда, что она выщипывает брови; они у нее от природы очень тонкие и светлые.

К немалому удивлению Жака Кера, у дам большим спросом пользуются маленькие набивные подушечки, которые они носят под платьями. Агнесса предпочитает подушечки, набитые гусиным пухом. По мнению женщин, такие подушечки, привязанные на животе под завышенной талией, проходящей под самой грудью, придают их фигуре пикантную округлость. Это очень удобный фасон для дам в положении – ведь они могут появляться в свете со своим собственным «круглым животиком» без всяких накладных подушечек почти до самых родов.

Во все времена одежда отражала социальное положение владельца. Но в результате гражданских войн во Франции представители всех сословий начали носить то, что им нравится. Эта новая манера поведения даже сыграла против Жанны д’Арк, которая находила для себя удобным одеваться не просто как мужчина, а как благородный мужчина, рыцарь, хотя сама была крестьянкой по происхождению, пусть и пожалованной дворянством за победу при Орлеане. С другой стороны, Жанна привыкла жить жизнью воина, а для такой жизни годился только мужской костюм. Однако позиция Церкви была однозначной: женщины не смеют рядиться в мужскую одежду. В случае с Жанной это было продиктовано необходимостью. Но если бы ее при пленении признали женщиной, не только бургундские солдаты, но и англичане выказали бы ей подобающее уважение. А раз Жанну приняли за молодого французского воина, рассчитывать на поблажки ей не пришлось.

Во Франции есть законы, регулирующие подобные нарушения традиционных устоев. Однако Карл VII отстаивает права средних сословий – и всех, кто может себе это позволить – носить роскошные или экстравагантные одеяния. Ведь это идет на пользу торговле – его и Жака Кера. И это главное!

Пусть регулирующие законы и игнорировались во время войн, но стоило воцариться миру, и Агнесса Сорель начинает олицетворять собой возвращение королевского двора и всего общества к неумеренному расточительству и потворству всяческим причудам, столь характерным для старого двора – до вторжения англичан в 1415 году. Священнослужители витийствуют перед своей паствой, произнося многословные и высокопарные, но пустые проповеди со своих кафедр; а богатые тратят деньги только на себя, не думая о восстановлении и обновлении своей страны и совершенно не радея об общественном благе. Карл VII любит роскошь и потакает ей. Король помнит, что такое бедность, с детства, когда он всецело зависел от щедрости Анжуйского дома (особенно после договора, заключенного в Труа и лишившего его титула дофина и доходов с его земельных владений, которые полагались ему как наследнику отцовского трона). От природы склонный к расточительству, Карл теперь, имея деньги, не видит причины ограничивать в чем-либо себя или свою возлюбленную. Он ценит в женщинах элегантность и изысканность, восхищается теми из них, кто угождает ему своими туалетами, и не жалует тех, кому это не удается. А Жак Кер всегда готов помочь дамам потрафить своему монарху.

Королю также доставляет удовольствие баловать свою королеву, Марию. Для него уже стало традицией дарить ей после рождения каждого ребенка прекрасное платье из лавки Жака Кера. И ни с того ни с сего он заказывает четыре роскошных и чрезвычайно дорогих платья с меховой оторочкой в подарок своей дочери Жанне. Дофинессе Маргарите король дарит щедрую сумму на ее шелковые простыни и огромное количество шкурок каменных куниц – на пошив накидки. Не менее щедр он и к своей сестре. Щедрость Карла играет на руку Жаку Керу, но главное для торговли – все-таки мир. Люди снова работают и зарабатывают, и это значит, что у них снова есть деньги, которые они могут потратить, и они тратят их с удовольствием.

Насколько расточительному образу жизни придворных короля Карла VII способствует Жак Кер? Если быть честным, то очень сильно. Все дело в том, что Жак – настоящий купец, занимающийся перевозкой торговых грузов по морю и имеющий фактории в других странах. Ему нравится отыскивать и приобретать редкие и ценные товары в таких уголках света, которые другие торговцы не утруждаются исследовать. Но чтобы оправдать свои исследования и затраты, ему необходимы состоятельные покупатели, а таковыми являются в основном богатые придворные короля Карла VII и герцога Бургундского в частности. Жак от природы наделен даром убеждения и проницательностью. Он сразу видит слабости других. Уметь доставить покупателю удовольствие от обладания желанной вещью – вот в этом истинный секрет успеха нашего героя. И главное – это не односторонние отношения. Выигрывают обе стороны!

Глава 17

Мир – это то, в чем нуждается и чего жаждет вся Франция. Освободить страну от англичан – именно к такой цели стремилась королева Иоланда. Сделать это пока еще невозможно, но даже худой мир дает людям возможность перестроить свои жизни, восстановить дома, возродить поля и возобновить свое дело. Традиционно самым прочным и верным средством установления мира между двумя враждующими сторонами являлся династический брак. Английский король Генрих VI, сын победителя при Азенкуре и сестры Карла VII, желает мира не меньше французов и ради заключения столь желанного всеми мирного договора между двумя странами готов взять в жены французскую принцессу. Однако проводить переговоры нужно будет очень аккуратно – король Англии все еще мнит себя королем Франции.

Невеста для Генриха VI отобрана. Это Маргарита Анжуйская, самая младшая дочь Рене и Изабеллы, герцога и герцогини Лотарингских. Вести переговоры французский король поручает Пьеру де Бризе – идеальному дипломату для столь деликатной миссии. В его арсенале – благоразумие, красноречие и обаяние, а эти качества как нельзя лучше подходят для обсуждения столь важного брака. И никто при дворе не удивляется, что Пьер с обычной для него ловкостью и легкостью добивается всего, что от него ждут, к вящему удовлетворению обеих сторон.

В Рождественские дни 1443 года Рене начинает хлопотать об устроении нескольких турниров по случаю бракосочетания Маргариты и Генриха, которое должно состояться уже в следующем году. Чтобы надлежащим образом украсить свой двор, он обращается к своему доброму другу-купцу и спасителю из Неаполя, Жаку Керу.

В том же году к услугам Жака прибегает по необходимости и еще одно лицо – Агнесса Сорель. Жак обеспечивает ей комфортную и безмятежную жизнь, в которой девушка нуждается, вынашивая своего первенца. Делает это Жак с присущей ему предусмотрительностью и тщательностью, и отсутствие Агнессы при дворе остается практически незамеченным. Король находится со своей армией, но и в разлуке с любимой он с помощью Жака осыпает ее чудесными подарками, а с помощью доверенных придворных – любовными письмами.

Разрешившись от бремени, Агнесса прибывает в Нанси со своей кузиной Антуанеттой де Меньеле, которую она решила взять ко двору с собой за компанию – ей ведь так не хватало подруг! Новорожденная малышка Мария по заведенному обычаю остается на попечение матери Антуанетты, кормилицы и прочих разных слуг, которым велено при надобности обращаться к Жаку Керу – тот пришлет им все, что потребуется.

Брак через доверенных лиц, добавляющий к имени Маргариты Анжуйской титул королевы Англии, заключается в мае 1444 года в Нанси. И, конечно, к этому торжеству привлекается Жак Кер – чтобы сделать его незабываемым. Город утопает в маргаритках всевозможных форм и величин, сделанных из золотой и серебряной материи, шелка и позолоченной кожи. Маргаритками расшиты и ткани, которыми драпированы балконы домов. Более того, эти очаровательные цветы нарисованы даже на лицах многочисленных детишек, выглядывающих из толпы!

Платье невесты, уже именуемой всеми сторонниками этого союза между Францией и Англией «голубкой мира», сшито из белого атласа. А на шее Маргариты красуется ожерелье ее бабки Иоланды из кроваво-красных рубинов, привезенное когда-то Жаком Кером из одной его поездки на Восток. В свое время рубины преподнес в подарок Изабелле Рене, и вот теперь настало время воссиять им на шее у их выросшей дочери.

Жак Кер позаботился о том, чтобы еда и напитки подавались не только присутствующим на торжестве членам королевских семей и аристократам, но и обычным горожанам. Такой размах при праздновании помолвки Маргариты призван стать первым шагом в создании ее нового образа в роли королевы – щедрой и великодушной покровительницы. Правда, он заставляет Рене озабоченно прикидывать – а какова будет доля Короны в покрытии его расходов? Но тут герцог встречается глазами с Жаком, и купец, как будто читая его мысли, отвечает улыбкой и легким кивком головы. Рене знает, что все торжество устраивал Жак, и улыбка купца его успокаивает. Его старшему зятю придется признать организацию этого празднества статьей государственных расходов, а не частным обязательством обедневшего короля Сицилии!

Разъезжая между Нанси и Анжером, хотя чаще всего пребывая в Провансе, Рене поддерживает связь с некоторыми друзьями с помощью писем, передаваемых с гонцами. К числу таких друзей относится и Жак Кер, суда которого часто заходят в крупный торговый порт Рене – Марсель. Вдали от двора Рене проще реально оценивать все преимущества и недостатки пребывания при дворе. Успех Жака Кера как купца и коммерсанта беспокоит герцога. Рене понимает, что его друг стал слишком успешен, чтобы не вызывать зависть придворных. И герцог решает предостеречь Жака.

Рене доставляет огромное удовольствие принимать Жака Кера в одном из своих анжуйских дворцов или замков в Провансе и слушать увлекательные рассказы купца о его приключениях во время путешествий. И не важно, какая судьба ему уготована, Рене твердо уверен в одном: купец всегда будет другом Анжуйского дома. Когда Жак рассказывает Рене и Изабелле о своих новых проектах, домах и приобретениях, они не могут не замечать, с каким воодушевлением он расписывает каждую деталь. И это воодушевление гостя тревожит хозяина.

– Жак, мой друг! Я тоже вам друг, и вы это знаете. Прошу вас, прислушайтесь к моим словам. Не стремитесь жить лучше тех, кто должен жить лучше вас. И тем более не показывайте им, что живете лучше. Ваш успех им будет не в радость. И что бы они ни говорили, как бы ни восхваляли и ни превозносили вас, они всегда будут вас ненавидеть за это. Поверьте мне!

Беседуя с Жаком, этим мудрым и практичным человеком, который старше его лишь на восемь лет и которого он знал всю свою взрослую жизнь, Рене совсем не хочется вспоминать о коварных интригах придворных. Но он все же старается убедить друга не выпячивать напоказ свои достижения и успехи, навлекая тем самым на себя чужую зависть. Хотя и опасается, что Жак не внемлет его предостережениям.

И Жак Кер, и Пьер де Бризе – оба отлично понимают, что их дружба с Агнессой Сорель обеспечивает им большие преимущества. Эти трое часто встречаются в неформальной обстановке, чтобы обсудить, как еще они могут помочь Карлу VII – и друг другу. Пьер и Жак – одного поля ягоды: они жаждут обрести положение и богатство в бренном мире. Агнесса озабочена этим гораздо меньше, хотя и любит красивые вещи. Поскольку она стала той, кем является теперь, безо всяких усилий или честолюбивых помыслов, Агнесса, в отличие от двух своих друзей, не сознает потенциальных угроз и опасностей, исходящих от тех, кто хотел бы оказаться на их месте.

Ни дружба, ни честолюбие не приносят этой троице победы при дворе. Каждый из них наживает себе лишь сонм завистников и врагов. Что такого, что Агнесса попросила короля поддержать ее семью – а именно братьев и дядю, и они получили церковные должности и имения в собственность? На ее месте так поступил бы каждый! И протеже, и родственники Пьера де Бризе и Жака Кера тоже были облагодетельствованы королем по их ходатайству. Трое друзей знают и понимают, что они – жертвы людской зависти (и разве могло быть иначе?), однако признают: это плата за их успешность.

После кончины королевы Сицилии Жак Кер начинает замечать некоторые перемены в Пьере де Бризе. Меняется и король – он подпадает под влияние младшего сына королевы Иоланды, Карла Мэнского. И оба – и Пьер, и Жак – видят, что это влияние не на пользу королю. И дело не в том, что постоянное присутствие Карла Мэнского мешает Пьеру де Бризе сделаться незаменимым для короля и стать его первым министром. Учитывая несомненные таланты и способности Пьера, его честолюбие тут ни при чем. Влияние Карла Мэнского затуманивает перспективу осуществления ряда проектов Бризе. А из многочисленных разговоров, что он вел с Жаком, купец сделал вывод: некоторые проекты Пьера по реформированию королевского совета не только необходимы, но и новы и оригинальны.

Пьер, безусловно, – самый блистательный стратег в распоряжении Карла VII, и он полагает, что влияние анжуйцев, и в особенности Карла Мэнского, на короля следует ослабить. И Жак это понимает.

Дела вынуждают Жака бывать при дворе все больше и больше, и от его внимания не ускользают поползновения Пьера превратить их дружбу с Агнессой во взаимно обязывающие отношения. Бризе всеми силами добивается, чтобы Агнесса уверовала, будто он – единственный мужчина при дворе, действительно необходимый и полезный королю, совсем как она – единственная нужная ему женщина. В свои тридцать три года неотразимый Пьер продолжает волновать сердца дам. Но он слишком умен, чтобы позволить себе даже легкий и невинный флирт с Агнессой. Его план абсолютно прозрачен: помогать ей помогать королю. И разве не для этого их обоих подготовляла и продвигала Иоланда Анжуйская?

Памятуя об этом, Пьер берет на себя инициативу по реформированию правительства. По его разумению, оставленные при дворе анжуйцы не обладают должными умениями и способностями для решения государственных вопросов – большого толка от них не было, нет и не будет. Зато Пьер отлично знает, на что способен он сам и чего бы он смог добиться в королевстве, если бы Карл VII доверял ему так, как он доверял своей второй «матери», Иоланде.

Когда отец короля, Карл VI, был еще молодым и психически здоровым человеком, он отстранил от власти своих чрезмерно амбициозных дядьев и привлек себе на помощь в управлении государством мармузетов, частично представленных выходцами из мелкой городской знати. Однако стоило ему лишиться рассудка, как дядья выдавили мармузетов из королевского совета. Последствия для Франции оказались плачевными. Урок из этой истории извлекли и Карл VII, и Пьер де Бризе – человек, которому король доверяет все же больше, чем другим. В стенах французских университетов взращиваются целые плеяды талантливых людей из среды горожан, обучающихся праву, коммерции и торговле. Некоторым из них даже жалуется дворянство, как в свое время Жаку Керу. И именно этих незаурядных людей Пьер хочет привлечь к управлению страной.

Как министр двора Анжу, Пуату, граф д’Эвре и камергер короля с 1442 года, именно Пьер де Бризе, а не представители Анжуйской династии, отныне держит власть во Франции. Он порывает с традицией и назначает в королевский совет людей, обладающих несомненными достоинствами и талантами – правоведов, финансистов, знатоков своего дела, людей, добившихся успеха благодаря своим незаурядным способностям, а не социальному положению. По воле Пьера в совете остается лишь один аристократ – Жан, граф Дюнуа, внебрачный сын принца Людовика Орлеанского, искусный оратор, умный и тонкий политик и еще один протеже королевы Иоланды. Представители мелкого дворянства получают и другие должности, но главное – Пьер де Бризе наконец-то, создает такой совет, который, по его убеждению, будет править страной во благо Франции, а не во благо самому себе.

Пьер знает: никто не ненавидит анжуйцев так, как дофин. По мнению Людовика, король Рене и его брат Карл Мэнский контролируют все в королевстве. Но на самом деле это не так. Да, действительно, Карл ходит в фаворитах у короля, но Добрый король Рене, каким он слывет и поныне, признает, что проиграл борьбу за Неаполь и Сицилию, и добровольно удаляется в Анжу и Прованс, оставив своего старшего сына, Жана Калабрийского, править в Лотарингии со своей матерью.