Текст книги "Ртуть"

В Анжу Рене проводит все свое время за написанием сочинений о рыцарстве и организацией великолепных турниров по случаю важных государственных событий. В устроении этих зрелищных мероприятий Рене часто помогает Жак Кер, поставляющий ему декорации, реквизиты, муляжи, костюмы и прочую бутафорию. И всем, кто знает Рене Анжуйского, ясно: у этого человека больше не осталось никаких политических амбиций.

Глава 18

Летом 1444 года король решает, что его ненаглядная красавица Агнесса Сорель заслужила иметь собственный дом, свой штат слуг и личный доход. Агнесса – первая из королевских фавориток, которой не подыскивают покладистого мужа, дабы дать имя внебрачным отпрыскам короля. К великому облегчению Агнессы, Карл не хочет делить ее ни с кем и готов заботиться об их общих детях. А, чтобы умерить тревогу, снедающую Агнессу из-за финансовой зависимости от него, король жалует возлюбленной свой первый существенный дар – сказочный королевский домен – «замок красоты на Марне», или Боте-сюр-Марн, со всеми окрестными землями. При этом Агнесса не только обретает свой первый собственный дом и значительный личный доход. По прихоти короля она вместе с поместьем получает еще и титул – мадам Боте – повелительница красоты. И следует признать, что этот титул ей подходит как никакой другой! Замок возвышается над излучиной Марны, на опушке Венсенского леса, в окружении охотничьих угодий, живописно изрезанных водными потоками, и хороший воздух здешних мест служит естественным барьером для чумы, частенько злобствующей в стране.

Построенный дедом короля и очень любимый им когда-то, Боте хранит замечательную библиотеку Карла V. Замок роскошно отделан и обустроен, но, невзирая на это, король поручает Жаку Керу обеспечить Агнессу всем, что ей может потребоваться, чтобы чувствовать себя там комфортно и покойно.

– Раз король решил побаловать свою любимую Агнессу и подарить ей такой большой дом, значит, его нужно наполнить самым изысканным содержимым, – говорит Жак своей Марсэ.

Новоявленная повелительница красоты никогда не проявляет алчности – лишь восхищение при виде роскошной мебели, которую Жак ей предлагает. От природы наделенная тонким вкусом, Агнесса безошибочно распознает действительно добротные, качественные вещи и не жалует чрезмерно перегруженные деталями или декоративными элементами изделия.

Зависть к Агнессе при дворе, особенно после рождения ею второй дочки от короля, продолжает расти. Множится и зависть людей к успехам Жака Кера. Если Агнесса получает в собственность замок от своего царственного возлюбленного, то купец сам покупает себе поместья и дома едва ли не в каждом городе Франции. Благосостояние подданных Карла снова растет, и богачи покупают все, что Жак предлагает им на продажу. Если же они погрязают в долгах, он в качестве возмещения получает их собственность. И Жак, и Агнесса пользуются благоволением короля и очень признательны ему за это. И оба молятся, чтобы так продолжалось всегда. Ловкому купцу доводилось видеть, с каких высот падают люди, и он не желает подобной участи ни себе, ни Агнессе.

Помимо разлада между королем и его тщеславным сыном Жака Кера занимают также коллизии, возникающие между дофином и стремительно возвышающейся возлюбленной короля. В 1445 году Людовик возвращается ко двору героем-победителем, у англичан отвоевавшим порт Дьепп. Он привозит подарки всем, кто занимает высокое положение при дворе, включая Пьера де Бризе и Агнессу Сорель. Пьер принимает прекрасное вино из рук Людовика с присущей ему учтивостью. А Агнессе дофин преподносит в дар набор из шести чудесных гобеленов со сценами из жизни святой непорочной праведницы Сусанны. Агнесса с самого начала испытывала неприязнь к Людовику. И не только из-за его сложных отношений с королем-отцом, но и из-за жестокого обращения дофина со своей женой и ее подругой, дофинессой Маргаритой Шотландской. В августе того года несчастная и слабая здоровьем Маргарита после изнурительной борьбы с лихорадкой умирает от воспаления легких. Ее смерть глубоко потрясает Агнессу, как и весь королевский двор. И с подарком Людовика она обходится весьма красноречиво: два гобелена Агнесса оставляет в доме, в котором она бывает крайне редко, а остальные отсылает в лошский монастырь. Ее послание Людовику прозрачно и недвусмысленно: Агнесса отвергает его ухаживания, и дофин становится непримиримым врагом отцовой возлюбленной.

Несмотря на это, многие придворные убеждены в том, что безрассудная страсть дофина к повелительнице красоты только усиливается. Поверить в то, что он влюблен в Агнессу, не трудно – большинство придворных кавалеров хотя бы чуточку, но влюблены в нее. Однако по мнению Пьера де Бризе, которым он делится с Жаком, не только другие, но и сам Людовик никогда бы не поверил, будто может отбить Агнессу у отца.

Карл VII – зрелый мужчина, который знает себя и многого достиг. Он всегда отличался сложным характером, был скрытным, внушаемым и склонным пересматривать свои решения. Хороший ли он человек? Жак Кер сомневается в этом, но и плохим он его не считает. Когда Пьер спрашивает у купца его мнение, тот отвечает:

– Кто я такой, чтобы судить его? Я вижу человека, который любит и любим. Он очень богат и могуществен. И может потворствовать своей любви, когда захочет. И он это делает. Похоже, ему и в голову не приходит, что сын мог бы стать его соперником в любви: он слишком уверен в Агнессе – к слову, вполне оправданно.

– Думаю, он хочет быть рыцарем в блестящих доспехах, сражающимся за даму сердца, – говорит Пьер. – Рыцарство, как манера поведения, было свойственно королю еще в детстве, когда он жил в семье анжуйцев, и, по-моему, до сих пор остается частной особенностью его характера.

«Да, – соглашается про себя Жак. – Королева Иоланда разглядела в нем эту потребность быть рыцарем и перед кончиной нашла верное средство помочь ему».

Карл VII никогда не теряет бдительности. После смерти своей второй «матушки», он всецело полагается на себя, не рассчитывая больше ни на кого. И кто упрекнет его в этом после нищенского детства и затравленной юности? Жак помнит, как во время одной из прогулок по пристани в Марселе Рене рассказал ему о страхах, пережитых тогда еще дофином Карлом перед тем, как после отравления двух старших братьев покинуть безопасный анжуйский дом и отправиться в Париж, чтобы занять свое место в совете: «Жак! Вы даже не представляете, сколько унижений и насмешек со стороны своих же подданных претерпел тогда Карл, сколько предательств он пережил и продолжает с тех пор страшиться! И разве удивительно, что он опасается больших скоплений народа и незнакомых лиц возле себя?»

Зато теперь придворные лицезреют перед своими глазами совсем другого человека – завоевателя, завладевшего сердцем самой прекрасной девушки из всех известных красавиц. Он – король, хозяин положения и мужчина, беззаветно влюбленный в свою даму. «Да будет так и впредь!» – с чувством говорят друг другу Жак и Пьер.

Царствование научило Карла VII управлять людьми и использовать свое положение, ум и обаяние, чтобы покорять чужие сердца. В отличие от него дофин Людовик лишен и слабого подобия отцовского обаяния и, похоже, вовсе не склонен меняться. Его, быть может, и уязвляет то, что Агнесса не оценила прекрасные гобелены, полученные от него в дар, но виду он не показывает. Наоборот, антипатию к возлюбленной отца дофин объясняет искренней любовью к своей униженной матери-королеве, место которой в сердце Карла узурпировала Агнесса. Правда, учитывая, как редко видел Людовик родителей в детстве, такое объяснение звучит совсем не убедительно. Более того, со слов Мари де Бельвиль, единственной подруги Агнессы при дворе королевы Марии, время от времени откровенничающей с Жаком и Пьером, Повелительница красоты старается всячески щадить чувства королевы и причинять той как можно меньше боли и неудобств. Она никогда не встает рядом с Карлом в присутствии Марии, а то и вовсе избегает попадаться ему на глаза и проявляет к нему исключительное почтение – как и подобает обычной фрейлине при общении с королем. Несведущий гость при дворе ничего и не заметит!

С женитьбой Артура де Ришмона на Екатерине Люксембургской, приходящейся сестрой жене Карла Мэнского, позиции анжуйцев при дворе, получив еще одну мощную подпору, укрепляются. Коннетабль Франции с 1425 года, Ришмон оказывает на короля сильное и благотворное влияние. Его рекомендовала Карлу VII Иоланда, и со временем король понимает мотивы и соображения, которыми та руководствовалась. Но есть один момент, до сих пор осложняющий их отношения.

Иоланды, способной напомнить Карлу о выдающихся достоинствах коннетабля, больше нет, а сам король не в состоянии справиться со своим отвращением к физическому уродству Ришмона. Несчастный Артур не только вынужден жить с ужасными шрамами, оставшимися на его лице после ранения в битве при Азенкуре в 1415 году, но и прекрасно видит, как неприятно Карлу смотреть на него. По правде говоря, рядом с королем имеется сразу несколько лиц, которых бы следовало удалить от двора, но Артур Ришмон не относится к ним.

Господство анжуйцев вынуждает Пьера де Бризе действовать еще более решительно. Он даже не гнушается вместе с дофином распространять о них при дворе самые нелицеприятные слухи. Это по-настоящему удивляет Жака. Всем известно, как ненавидит Людовик Пьера за разоблачение его роли в восстании недовольной знати. Неужели теперь стал возможен союз между ними? Пьер и Людовик умеют убеждать, и им удается внушить целой массе придворных, будто анжуйцы планируют новый мятеж.

Давление на короля становится слишком сильным, и он решает, что должен положить конец засилью анжуйцев при своем дворе. Рене и Карлу Мэнскому велено удалиться восвояси вместе со всеми своими приверженцами и не возвращаться, пока их снова не призовут ко двору.

Хотя это решение короля звучит как приговор, Жак понимает, что оно совсем не волнует Рене. Он расплатился со всеми своими долгами и выдал дочь замуж за короля Англии. Его старший сын, герцог Калабрии, успешно управляет Лотарингией, и бывший король Сицилии находит покой и удовлетворение в своем замке в Анжере, корпя над сочинениями о рыцарстве. А вот Карл Мэнский покидает двор, теша себя тем, что его тезка рано или поздно переменит свое решение – как он склонен делать. Карл развлекает короля, а тому нравится, когда его развлекают.

Единственный придворный из всего круга анжуйцев, остающийся в королевском совете, – это Жан де Дюнуа. От своих информаторов Жак Кер знает, что и Дюнуа, и Бризе – оба некоторое время состояли в тайных сношениях с дофином. Всегда осмотрительный и бдительный Жак хранит об этом молчание. Но скрытый альянс между Людовиком и Пьером де Бризе не выходит у него из головы. Жак замечает, что на Рождество дофин посылает в Шинон вино для министра двора. Но ведь тесный союз Бризе с возлюбленной короля должен помешать его сближению с Людовиком? И все же… неужели расчетливый Пьер создает задел на будущее, подготавливая правление нового монарха?

Глава 19

В 1446 году случается чудо. У королевы Марии в Туре рождается пятый сын – совершенно здоровый и крепкий младенец, который будет жить! Король вне себя от счастья и буквально лучится от переизбытка чувств. А дофин удручен и подавлен. Он больше не единственный наследник трона. У него появился соперник, и Людовик уже ненавидит его.

Но показывать разочарование и вымещать злость на новорожденном братишке или отце Людовик не может. И весь гнев, разъедающий его изнутри, дофин обрушивает на Агнессу Сорель. На глазах у множества придворных, включая королевского казначея, разыгрывается ужасная сцена. Жак потом описывает ее Марсэ:

– Дорогая женушка! Ты и вообразить себе не можешь, чему свидетелем я стал намедни в Туре. Собрался чуть ли не весь двор; придворные заполонили три или четыре приемных зала. И вот представь: под звуки тихой и нежной музыки гости дефилируют, щеголяя друг перед другом своими нарядами и украшениями; иные чинно беседуют. Вдруг поднимается шум, толпа расступается, и Агнесса с лицом белым, как ее платье, и длинным локоном, выбившимся из тщательно уложенной прически, кидается к королю с широко раскрытыми глазами. А следом за ней несется дофин с криками: «Шлюха! Убирайся! Как ты смеешь занимать место моей матери-королевы?!» При этом Людовик размахивает перед собой обнаженным мечом, а на лице у него такое выражение, что и словами не опишешь. Как будто в него вселился сам дьявол. Оскал бешеной собаки, с пеной во рту! И знаешь, чем все закончилось? Дофин остановился и вложил свой меч в ножны, но прежде чем король успел вмешаться, он залепил Агнессе такую пощечину, что та от удара рухнула на пол!

Мы все были так потрясены, что буквально застыли на месте. А потом, когда фрейлины Агнессы бросились к ней на помощь, а дофина окружили его люди, король повернулся к своему сыну. «Слушай меня, – заявил он ему во всеуслышание. – Я приказываю тебе удалиться в свой апанаж и не покидать его под страхом смертной казни!» После чего Карл покинул зал, последовав за Агнессой и ее фрейлинами. А большинство придворных так и остались стоять в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова от пережитого потрясения. Дофин стал белее полотна и тоже молча вышел из зала со своими приверженцами. Не знаю, поверишь ли ты мне, Марсэ, но мое сердце колотилось так сильно, что я слышал его стук! Воистину чудны дела Твои, Господи! Дофин наконец получил свой законный апанаж, но при каких скандальных обстоятельствах и на каких ужасающих условиях!

Все, кто присутствовал при этой неприятной стычке, были удивлены такой развязкой не меньше меня. Несмотря на вызывающее поведение дофина, изгнание королем сына за грубость по отношению к его любовнице кажется всем слишком суровым наказанием. Тем более что дофин никогда ее не признавал! Для сына естественно и правильно поддерживать мать! Но поскольку все его козни против Агнессы не увенчались успехом, дофин прилагает все усилия, чтобы вбить клин между королем и Пьером де Бризе, ее другом.

На следующий день весь город только и говорит, что о пощечине Агнессе и о поспешном отъезде дофина. «На этот раз король не простит его», – думает Жак. Он и так пригревал змею на груди слишком долго. И теперь у него есть другой сын…»

Приказ короля не оставляет Людовику иного выбора, как поселиться в своем апанаже – провинции Дофине – и управлять им, как большим феодальным поместьем. Проходит немного времени, и до Жака Кера доходят слухи, что эта земля стала рассадником интриганов, заговорщиков, лазутчиков и недовольных всех мастей. Кое-что из того, что сообщают купцу его соглядатаи, особенно заинтриговывает Жака: несмотря на показную неприязнь Людовика к Пьеру де Бризе, королю день ото дня становится все очевиднее, что эта парочка каким-то образом поддерживает связь. Сам Жак убежден, что между ними что-то происходит. И изощренный ум купца даже посещает странная мысль: а может быть, дофин ссужает Пьера де Бризе деньгами? Но если так – то с какой целью?

В одном купец уверен на все сто: в большинстве случаев лояльность придворных определяется тем, кто больше им платит. В то же время Жаку хорошо известно – по тому же Буржу – что у низших слоев общества дело обстоит несколько иначе: они больше ценят семейные союзы, считая их залогом выживания в этом суровом мире. Основой любого успешного предприятия в этих кругах является доверие. И шансов преуспеть у какого-нибудь купца или коммерсанта, не пользующегося их доверием, нет никаких. А вот в среде знати все по-другому: там покупают жен, там покупают воинов, там покупают слуг; но коли так, то и лояльность, и верность тоже можно купить?

Размышляя над этим в своей буржской лавке, Жак замечает Жана де Вилляжа, раскладывающего отрезы недавно доставленных новых тканей.

– Ты знаешь, Жан, с возрастом я становлюсь все более недоверчивым. У всего на свете есть своя цена. И у людей тоже? Как ты думаешь, можно ли за деньги купить верность, настоящую верность? – почти бубнит себе под нос купец.

Жан кладет тяжелый отрез поверх аккуратно сложенных тюков и выпрямляется, разминая мышцы.

– Дорогой дядюшка! Боюсь, ты становишься циником из-за слишком частого общения с придворными вельможами. Продавай им товары, но не сравнивай свои мысли и чувства с их. И мой тебе совет: никогда не доверяй никому из них.

Пожалуй, он прав: Жак имел возможность убедиться, что и благоволение короля может превращаться в разменный товар.

– Жан, ты меня знаешь. Я не питаю иллюзий насчет знати. И думаю, все, кто пользуется поддержкой короля, сознают, что могут быстро и легко ее лишиться. Я этот урок усвоил давно: еще когда королева Иоланда предостерегала Жанну д’Арк не доверять королю.

– Тогда я просто умоляю тебя, дядя, не доверяй ему и ты, – говорит Жан, обнимая купца.

В 1440-е годы Жак Кер существенно приумножает свою собственность – во многом за счет поместий, которые уступают ему бывшие владельцы: погрязшие в долгах из-за неуемной расточительности, разорившиеся из-за бесконечных войн или вынужденные платить выкуп за себя или сына.

В один из дней семейство Керов собирается вместе отметить день рожденья. Когда все усаживаются за праздничный стол, ломящийся от лакомых яств, Жак обращается к Марсэ:

– Дорогая моя женушка! Посмотри на нас – мы заняли почти всю эту залу, а она довольно большая. Наша семья разрослась. А вы еще любите приводить к нам домой своих друзей, – Жак поворачивается к детям. – Мне кажется, нам нужен дом побольше. Может, стоит его построить? Что скажете?

За столом воцаряется тишина – все смотрят на мать. Она – единственная в их семье принимает все важные решения по дому и хозяйству. Жан де Вилляж и племянница Жака Перетта тоже сидят за семейным столом и ждут, что скажет Марсэ.

– Мой самый дорогой и самый щедрый из всех мужей! Как хорошо, что ты, как всегда, уже приняв решение, все же интересуешься нашим мнением, – говорит со смехом Марсэ, а вместе с ней и все остальные заходятся смехом. Что правда, то правда: Жак выносит на семейный суд важные вопросы, но поступает всегда по-своему. – Значит, ты решил построить новый больший дом? И как он будет выглядеть?

Жак улыбается и оборачивается к комоду, в который он убрал ларец с бумагами.

– Я несколько лет собирал чертежи различных построек и интерьеров, которые впечатлили меня во время моих поездок по Франции и за ее пределами. А сейчас я достиг того возраста, когда чувствую, что повидал достаточно и могу использовать все эти идеи в одном большом доме, в котором у каждого из нас будет свое пространство и в котором мы сможем все вместе жить, не мешая при этом друг другу. Что вы скажете? – Жак всматривается в сияющие возбуждением лица своих домочадцев. Все они гордятся их дружной семьей и предпочитают общество родных компании любых других людей.

– А ты уже выбрал место для такого большого дома, мой дорогой? – спрашивает Марсэ. – Вы ведь все знаете, что я не мыслю своей жизни в другом городе, а в Бурже уже нет свободных участков.

– Что ж, мне придется освободить под него место, – говорит Жак. – Я куплю столько домов, сколько для этого потребуется, потом снесу их и получу место для нашего особняка!

Все вздыхают и улыбаются. У Жака Кера новый проект, и он обязательно будет успешным – как и все предыдущие! Ведь его автор уже обдумал все до самых мелочей. Дверные ручки, оконные проемы, стульчаки и купальни, лестницы, форма крыши и контуры внутренних сводов, портики – у всех элементов нового дома будет свой характерный вид.

До этого этапа в своей карьере Жак Кер посвящал всю свою трудовую деятельность основанию и развитию собственной торговой империи и таковой короля. А сейчас он чувствует, что настало время обратить внимание на себя, на свою семью, на хозяйство и дом и позаботиться о создании таких условий для самых родных и близких ему людей, чтобы они могли жить себе в удовольствие и наслаждение. Ведь именно это останется памятником его достижениям.

Буржскому купцу приходится приложить немало усилий и все свои переговорные навыки, чтобы получить во владение нужный участок земли – в самом центре города. Работы по строительству нового дома рассчитаны на четыре года, и Жак рьяно берется за дело, проявляя интерес к каждой детали проекта. И в наружном декоре, и во внутренней отделке особняка он решает использовать свои эмблемы – сердце и ракушку. Эклектичный стиль здания будет сочетать в себе черты выспренней «пламенеющей» готики, воплощенной в буржском соборе, и элементы классического стиля Древней Греции и Рима – колонны, фронтоны и арки. Жак всегда питал к строительству страстный интерес. И он поручает старшему мастеру установить на одной из стен дома маленький барельеф, изображающий его с киркой каменщика в руках. Более того, купец, всегда продававший товары другим, находит необыкновенно приятным занятием выбирать и покупать вещи для себя – мебель, ковры, гобелены и многое другое. И свой дом он обустраивает самыми лучшими предметами мебели, коврами и гобеленами, которые только может найти.

«Марсэ, дорогая моя, ты должна непременно заглянуть ко мне в лавку сегодня – я получил новую партию товаров, и среди них есть много чего интересного для нашего нового дома» – такие предложения поступают от Жака каждую неделю. И все родные, оказавшиеся в такой момент дома, бегут со всех ног к нему в лавку осмотреть еще ни разу не открывавшиеся сундуки и коробки.

– Ты ведешь себя как ребенок, увлекшийся новой игрой, – говорит Жаку его старший сын Жан. – Твои глаза лучатся таким светом, какой мы давно уже не видели.

И это правда. Строительство и обустройство нового особняка всецело поглощают Жака. Ведь этот особняк должен стать предметом его особой гордости и славы, достойным венцом его многолетних упорных трудов (поездок, поисков и закупок – порой на свой страх и риск – товаров, другим торговцам даже не известных и способных порадовать взор самых взыскательных коллекционеров), а также его успехов и провалов. Ведь хоть он и не рассказывал об этом, но и в его торговой практике случались неудачи и потери.

У Жака был даже печальный опыт с одним мусульманским мальчиком-рабом, прокравшимся на его корабль. Когда мальчика обнаружили, он попросил прибежища в монастыре, как христианин, – лишь бы не возвращаться к своим хозяевам. Вся спина у беглеца была исполосована рубцами – следами побоев. И мальчик уверял купца, что за побег его снова побьют. Но Жаку Керу были известны обычаи Леванта, а христианским судам не разрешалось брать на борт мусульманских рабов, кем бы они себя ни выдавали. Купец вернул беглеца. Многие матросы и жители Монпелье сочли тогда его жестоким и были по-своему правы. Но почему он должен был ставить под угрозу свои добрые отношения с султаном, рискуя лишиться торговых льгот, которые он выхлопотал не только для себя, но и для каждого французского судна? Свобода и даже жизнь одного раба того не стоили!