Текст книги "Ртуть"

– Жак, друг мой, – говорит Рене мягко. – А разве ты бы уделил его предупреждению больше внимания, чем моему – по поводу огромного дома, который ты строил в Бурже?

Рене прав, и Жак опускает голову: чрезмерная гордыня ослепила его так, что он не замечал и не хотел замечать грозящей опасности.

– Ваша правда, сир. Я не только не слышал, но и не слушал. Но правда и в том, что Бризе никогда не говорил со мной так, как вы. Вы разговариваете со мной как с другом, хотя вы король, а я – человек незнатного происхождения. Бризе никогда не позволял себе такого – из-за нашего неравного положения.

Но теперь Жак слушает Рене с огромным вниманием. И его внимание обостряется еще больше, когда король заводит речь о нарастающем сближении дофина и Бризе:

– Бризе незаметно перенес свою верность с Агнессы на дофина, ненавидевшего ее.

Этого Жак не может понять. Пьер всегда ратовал за короля и в своих действиях руководствовался его интересами. Зачем ему было становиться человеком дофина? Быть может, он и вел двойную игру – но не против одной из сторон, это уж точно! Скорее, он действовал как банкир, подстраховывающий свои вложения.

– И он все тщательно спланировал, – продолжает между тем Рене. – Сначала Пьер убедил доктора Пойтвина и в своем искреннем беспокойстве за здоровье Агнессы, и в том, что послать его к ней было желанием королевы. А сам сказал королеве, что Карл будет сильно удручен, если с Агнессой что-то случится, и обязательно обвинит ее в том, что она не разрешила своему лекарю поехать к возлюбленной мужа.

Рене берет засахаренные фрукты и передает блюдо Жаку, который рассеянно ставит его на стол. Жуя лакомства, Рене продолжает:

– Почему в походе на север участвовали оба королевских лекаря? Наверняка Пьер заверил королеву в том, что в случае необходимости она сможет воспользоваться услугами мужниного лекаря. Моя сестра никогда бы не осмелилась вызвать неудовольствие короля и тем более его гнев, и, похоже, она доверяла мнению Пьера.

Жак тянется за своим кубком – Рене быстро заполняет его до краев. Он понимает, что его другу сейчас стоит выпить.

– Затем Пьер написал письма и вручил их доверенному пажу, чтобы тот передал их лекарю, а тот отвез их Агнессе. Его люди в Лоше вручили Агнессе еще два письма. Попавшие к ней от разных людей и из разных рук, эти письма были призваны убедить Агнессу, что король в опасности, и она непременно должна к нему поехать. Хорошо зная характер Агнессы, Пьер не сомневался, что она отправится даже в такое тяжелое путешествие, чтобы спасти короля – даже ценой своей собственной жизни. И он также послал лекарю – от твоего имени, Жак, – лекарственные снадобья, содержавшие яд.

Рене прохаживается по террасе – он часто так делает, когда ест и говорит одновременно. Жак же намертво прилип к своему месту.

– Это сделал Пьер? Но что, если бы Агнесса решила не ехать к королю?

– Тогда бы в Лош продолжили прибывать лекарства и медленно отравляли ее там, – говорит Рене. Все очень просто.

– Да, это похоже на правду, – встревает в разговор Жак. – Встретив Агнессу в Жюмьеже, я с удивлением услышал от нее слова благодарности за лекарства, которых я ей якобы прислал. Но я ничего ей не посылал. Мы все были настолько озабочены состоянием ее здоровья, что я посчитал это за чью-то ошибку – это было, когда доктор Пойтвин так устал, что заменил себя сиделкой. Эта женщина тоже была в сговоре с Пьером? Но к тому моменту уже действительно было слишком поздно.

Рене не обращает на слова Жака никакого внимания и сосредоточенно продолжает:

– Заручившись поддержкой королевы и ее лекаря, убежденных им в том, что они помогают Агнессе, Пьер не сомневался, что его письма сделают свое дело. И они его сделали. Тяжелая поездка посреди зимы должна была отправить Агнессу на тот свет. А, кроме того, существовала еще вероятность, что отравленные лекарства убьют Агнессу прежде, чем она доберется до Жюмьежа. В желании угодить и королю, и королеве лекарь решился сопровождать ее в этом ужасном путешествии на север – путешествии, которое едва не свело в могилу и его самого.

Бедный Жак – его голова идет кругом.

– Но почему же Пьер захотел смерти Агнессы? Что двигало им? И это после того, как Агнесса приехала из-за него в Париж и так помогла ему на суде!

– Прожектерам неведома благодарность, мой друг. Их умы занимают более высокие цели.

– Какие же? Убийства? – выкрикивает в ужасе Жак.

– Нет, – хладнокровно отвечает Рене. – Благо государства. Агнесса слишком сильно вмешивалась в политику. Не сомневаюсь, впрочем, что она это делала из самых лучших побуждений, в интересах короля, без всякой корысти для себя.

– Я не понимаю… – переходит на шепот Жак.

– Да, вмешивалась, – продолжает Рене. – И вмешивалась постоянно, и когда ты отсутствовал. Честно говоря, я всегда сомневался в том, что король к кому-либо прислушивался, но Агнесса взяла себе за привычку посещать заседания королевского совета и высказывать свое мнение так, что в отсутствие короля или тебя, мой друг, некоторые члены совета думали, будто она выражает мнение короля. Может, так оно и было, но это начало беспокоить сенешаля. Король почивал на лаврах, довольствуясь достигнутыми успехами, а Агнесса упивалась ощущением своей всё возрастающей власти. Разве моя матушка не имела власти над советом, и разве не моя матушка подготавливала Агнессу? Так, может быть, влияние на королевский совет и было той целью, которую она поставила перед своей протеже?

Жак начинает прозревать, как будто с его завязанных глаз сорвали повязку. Доводы Рене медленно проясняют его сознание.

– Несколько раз, после ночи, проведенной с Агнессой, король менял свое мнение по вопросу, оговоренному с Пьером накануне днем.

Это правда. Жак и сам слышал, как придворные судачили о том, что Агнесса начала совать свой нос в дела государства.

– Но основным мотивом для устранения Агнессы у Пьера был дофин.

«Да, – думает Жак, – в этом нет никакого сомнения. Дофин ненавидел Агнессу и третировал ее. И она бы никогда не допустила, чтобы Карл позволил сыну вернуться во Францию, так как боялась, что Людовик ее убьет. Я никогда не забуду той сцены при дворе, когда дофин ударил Агнессу по лицу на глазах у отца, да еще с такой силой! Так что если бы он осмелился пойти на убийство Агнессы, страх перед отцом его бы не остановил…»

– Пьер тайно встречался с дофином и вел переговоры о его возвращении ко двору и в состав королевского совета. На самом деле я думаю, что это был разумный план. И я знаю, что король не противился ему так сильно, как ты, верно, думал. Он хотел примириться со своим сыном, так как прекрасно понимал, что дофина следует научить управлять королевством. Ведь Карлу уже почти пятьдесят. Вряд ли он рассчитывает прожить больше пяти-восьми лет. А для Франции было бы лучше, чтобы наследник был хорошо подготовлен.

Но всякий раз, когда король заговаривал о сыне с Агнессой, та просто открещивалась от него – из смешанного чувства страха как за себя, так и за короля. И у нее имелась на то веская причина: даже если бы дофин не захотел избавиться от отца, он бы наверняка попытался избавиться от нее. Агнесса была тверда в своем мнении: Людовику лучше оставаться в Дофине и возвращать его ко двору не стоит. Однако Пьер служил Короне, а не мадам Боте. А поскольку выбирать ему пришлось между Агнессой и благом государства, неразрывно связанным с его собственной карьерой, решение оказалось не слишком трудным!

У Жака уже ум за разум заходит, а Рене продолжает:

– Другим мотивом была будущность Пьера. Он сознавал, что, став королем, дофин избавится от королевского совета отца – Людовик об этом часто заявлял во всеуслышание. Если бы Пьеру удалось устранить после смерти Агнессы и тебя, Жак, у него появился бы шанс войти в новое правительство – только не сразу. И Пьер, и дофин готовы были подождать – чтобы не дать никому повода заподозрить, будто они всегда находились в хороших отношениях. Ведь Пьера все знали прежде всего как человека, подавившего мятеж дофина. А вот по прошествии некоторого времени уже король Людовик мог спокойно призвать Пьера ко служению снова. И дело тут не только в честолюбии и амбициях Пьера. Бризе действительно – блистательный государственный деятель. Более того, Пьер ведь мог за прошедшие годы собрать достаточно сведений, дискредитирующих дофина. Так что он мог не бояться того, что Людовик передумает.

«Смогу ли все это понять и принять? – думает Жак. – Весь мой мир переворачивается с ног на голову. Я всегда полагал, что хорошо разбираюсь в характерах людей, и я убежден в верности своего первоначального суждения о Пьере. Но, судя по всему, он сильно изменился после кончины его покровительницы, королевы Иоланды».

А Рене все продолжает говорить:

– Оказывая помощь дофину в решении «проблемы с фавориткой», Пьер обеспечивал себе будущее, не опасаясь при этом, что его посчитают виновным. И, скорее всего, он даст понять дофину о своей причастности к этому делу лишь после смерти Карла, иначе он рискует вооружить дофина оружием против себя самого.

– Еще бы! А может, и доктор Пойтвин был соучастником этого преступления? – спрашивает Жак. – Нет? Но ведь он мог убить Агнессу случайно, дав ей слишком большую дозу лекарства, содержащего ртуть? И еще, сир: я думаю, вам известно, что последнюю огромную дозу какого-то снадобья Агнессе дала Антуанетта – тому есть свидетели. Быть может, ей кто-то сказал, что это снадобье спасет ее кузину? Или она тоже была в сговоре с убийцами-интриганами? С Антуанетты всё станется – такая дьявольская красота!

Рене отпивает глоток вина:

– Кончина стоявшей на ее пути Агнессы открывала Антуанетте возможность стать официальной фавориткой короля, что, собственно, и произошло, причем довольно скоро.

– Да, я прослышал об этом еще в своей темнице. Но неужели Пьер де Бризе решился посвятить Антуанетту в те планы, которые они с дофином вынашивали для блага Франции? Нет, быть такого не может! Они никогда бы не открылись ни ей, ни ее продажному муженьку, Андре де Вилликье.

Рене улыбается:

– Ты, пожалуй, удивишься еще больше, услышав то, что я сейчас тебе скажу.

Король прекращает прохаживаться по террасе и, держа в руке кубок с вином, присаживается рядом с Жаком.

– Пьер убедил свою невинную жену Жанну в необходимости вернуться в Жюмьеж из Руана, чтобы дежурить у постели больной подруги. И он же уверил ее, будто бы именно ты, Жак – человек, способный достать все что угодно и для кого угодно, – сказал ему, что лекарство возымеет свое действие, только если лекари увеличат его дозу! И именно Жанна де Бризе, жена Пьера и по-настоящему преданная подруга Агнессы, попросила Антуанетту добавить в снадобье побольше той ртути, которую она якобы получила от тебя. Конечно же, ты не присылал эту ртуть. Но Пьер так сказал Жанне, а она ему верила. Затем, по прибытии Жанны в Жюмьеж, Пьер сказал своей невинной и ничего не подозревавшей жене, что ты прислал то снадобье Агнессе еще до своего приезда в Жюмьеж, что лекари не давали больной нужной дозы, а вызвать желаемый эффект могла только очень большая доза. На этот раз ртутное соединение, присланное Пьером для добавления в микстуру (и полученное якобы от тебя, мой друг), было намного более сильным, чем прежде, а доза намного больше.

– Антуанетта – особа неглупая, и она должна была понимать: раз ни один из двух докторов не советовал ей добавлять больше ртути, значит, увеличение дозировки не могло пойти на пользу Агнессе. Но раз ее попросила об этом Жанна де Бризе, явно верившая в целесообразность увеличения дозы, то в случае неблагоприятного развития болезни она всегда могла переложить вину за это на жену Пьера. Возможно, Антуанетта даже убедила саму себя в том, что она просто избавляет Агнессу от невыносимых мучений. И той же Антуанетте принадлежала идея втирать препарат в ноги больной – от доктора Пойтвина она слышала, что именно так лечили в свое время дофинессу Маргариту.

Хотел бы я знать, а спрашивал ли кто-нибудь у Пойтвина, кто внушил ему, будто лекарство подействует лучше, если его втирать в кожу ног дофинессы? Кто-нибудь интересовался методами, которые применял для лечения дофинессы личный лекарь королевы и невзирая на которые она все-таки умерла? Признаюсь, меня давно гложет маленький червячок сомнения относительно этого доброго лекаря. Он принимал роды у королевы, когда та разрешилась от бремени Людовиком; дофин рано или поздно станет королем; дофин ненавидел свою жену; дофин ненавидел Агнессу. Обеих этих женщин лечил наш добрый лекарь, и обе они умерли. Это наводит на размышления, не так ли? – и Рене снова начинает ходить по террасе, потягивая из своего кубка вино и зажав в горсти засахаренные фрукты. – Во всей этой истории мне жаль только Жанну де Бризе, но ее сладкоречивый муж, обладающий даром внушать – а точнее было бы сказать вводить в заблуждение – наверняка убедил ее в том, что она сделала для спасения подруги все от нее зависевшее.

Жак настолько потрясен и расстроен услышанным, что ему становится физически плохо. Он уже не в состоянии ни впитывать информацию, ни оценивать ее. Слишком много всего. И он должен все это обдумать. Впереди у него достаточно времени, чтобы поразмыслить над этими тревожащими фактами.

Но, судя по всему, эта ужасающая история еще далека от развязки – Рене продолжает рассказ:

– Мне думается, что повелительница красоты умерла бы естественной смертью после своих тяжелых родов, но Пьер не желал рисковать. И я уверен: он намекнул де Вилликье, что Антуанетту ждет хорошее вознаграждение, если она будет заботливо ухаживать за Агнессой и потчевать ее волшебным снадобьем, присланным Жаком Кером.

После смерти Агнессы король обезумел от горя, и Пьеру не составило труда убедить Карла утешиться с помощью отзывчивой кузины его покойной возлюбленной. Пьер также позаботился о том, чтобы Антуанетта действительно получила щедрое вознаграждение. Благодарить ее он продолжает до сих пор – я каждый день получаю известия о передаче Антуанетте или ее прохвосту-мужу новых земельных владений или иного имущества.

Покружив по террасе и полакомившись засахаренными фруктами, Рене ошарашивает Жака неожиданным вопросом:

– Жак, мой друг, а тебе известно о многочисленных врагах Агнессы? Не о простых завистниках, а о тех, кому не давало покоя ее влияние на политику короля – политику, так резко отличавшуюся от той, за которую ратовали некоторые из его ближайших советников?

Жак не в силах скрыть изумления; он всегда полагал, что король в своем зрелом возрасте, если и выслушивал чьи-то советы, то всегда поступал по-своему. Карл всегда делал то, что хотел, а не то, что ему советовали другие. У Рене иное мнение.

– Мой дорогой Жак, я думаю, что и ты был хотя бы немножко, но влюблен в повелительницу красоты. И потому воспринимал ее совсем не так, как воспринимали ее те, чьи глаза не застила влюбленность. Король, может, и поступал, как ему было угодно. Но все же многие при дворе считали, что Агнесса оказывает на его политику большое влияние – и, увы, не к их выгоде.

Хотя Пьер де Бризе тоже был протеже моей матушки, но его стремительное продвижение по службе навевает разные мысли.

Насколько я могу судить, Карл VII не доверяет Пьеру, но в то же время сильно нуждается в нем. Зная короля, я склонен думать, что он в скором времени предложит Бризе даже еще более высокую должность, но только такую, которая удалит его от двора. Возможно, Карл сделает его Великим сенешалем Нормандии. Чем не замечательная должность – всё лучше, чем комендант Руана, коим он сейчас является. В качестве Великого сенешаля Нормандии Бризе сможет сполна проявить свои недюжинные военные таланты и не допустить туда англичан. И в то же время Нормандия находится далеко от любой из излюбленных резиденций Карла, а значит, и от королевского двора.

Пока Жак слушает эти убийственные разъяснения Рене, в его мозгу вертится один навязчивый вопрос. Не в состоянии найти на него ответ сам, купец спрашивает Рене:

– Но ради чего все это? Какую выгоду надеется извлечь Пьер из столь ужасного преступления?

Слова Рене причиняют Жаку почти физическую боль.

– Ах, друг мой. Я вижу, как ты расстроен. Ты, как и моя мудрая матушка, с трудом признаешь, что твое суждение о человеке было неверным. Но я поясню. Пьер – человек терпеливый. Всю свою жизнь он продумывал свои карьерные ходы неспешно и тщательно. И никогда не действовал быстро, не взвесив всех возможных последствий. Не думаю, чтобы он хоть раз в жизни принял какое-нибудь импульсивное решение.

Когда Людовик сядет на трон, он разжалует всех людей своего отца, как частенько грозился это сделать. Я уверен, что Карлу VII известно (как и мне) о том, что Пьер пытался наладить отношения с дофином – ради своего будущего. А наш Людовик далеко не глуп, и он нашел лучший способ проверить Бризе на верность – попросив его устранить Агнессу из окружения отца. Поразмысли над этим, мой добрый друг. Я не настолько умен, как ты, но я способен постичь тайные желания и скрытые помыслы людей, как прежде их постигала моя незабвенная матушка.

Рене наполняет их кубки вином и передает другу блюдо с холодными закусками. Но Жак не может смотреть на еду – настолько ему плохо от нестерпимой внутренней боли.

– Что до причастности Пьера к устранению препятствия для его долгосрочного плана – а этим препятствием являлись ты и Агнесса – подумай вот о чем: если бы материальная выгода Пьера от твоего низвержения была слишком быстрой или очевидной, разве он не попал бы под подозрение как его устроитель? А вот если он не получал моментальной выгоды, то и никаких причин или поводов подозревать его в причастности к смерти Агнессы или к твоему обвинению и осуждению не было. Конечно же, ты должен был умереть. Однако даже расчетливый Пьер не предусмотрел возможного вмешательства папы. И поверь мне, мой друг: Пьер де Бризе поплатится за это; не сомневайся в этом.

– Но как? Что вы имеете в виду, сир? Что еще вам известно? – Жак слишком потрясен, чтобы что-то соображать.

– Как мне кажется, Пьер намеревается поторговаться с дофином. Когда Людовик станет королем, Бризе единственный из всех людей его отца останется в королевском совете. Этот торг будет связан не со смертью Агнессы, а с твоим устранением со сцены. Если бы королю пришлось выплатить все, что он тебе задолжал, его сундуки опустели бы на какое-то время. Ведь ты брал огромные займы на обеспечение военных кампаний Карла, и король выступал твоим гарантом. Чтобы избежать скандала, особенно после того, как он публично воздал тебе почести в Руане, Карлу придется под давлением твоих кредиторов выплатить хотя бы часть этого долга. И если дофин наследует трон в ближайшие несколько лет, он обнаружит королевскую казну пустой.

Но, если бы тебя удалось устранить, ситуация бы поменялась кардинально. Король Карл оказался бы свободным от всех обязательств по уплате твоих долгов даже при своем поручительстве; ведь он давал гарантии тебе, а не твоим кредиторам. И кроме того он бы извлек значительную выгоду от сбора денег с твоих должников во Франции. Поверь мне, Жак, он собрал бы все эти долги независимо от того, скольких бы придворных он разорил при этом! Закон был бы на его стороне.

– Но ему пришлось бы выплатить долги моим иностранным кредиторам! Он ведь давал мне письменные гарантии! – недоверчиво восклицает Жак.

– Жак, друг мой, ты совершенно не знаешь короля. Карл скорее пойдет войной на Висконти или Медичи, чем выплатит им долги. А сделать их сговорчивей королю бы помогла его армия, гораздо более многочисленная и более сильная, чем армии этих знатных домов.

И Рене возвращается к главной теме:

– Другой частью платы нашему хитрому Пьеру за твое устранение, как и за те действия, которыми он подкрепил свой намек дофину о возможной кончине Агнессы из-за ее осложненной беременности (а Людовик не питал никаких иллюзий насчет того, что именно имел в виду Пьер), должно стать нечто очень желанное для Бризе. Лично я думаю, что он потребует скрепить их соглашение браком.

У Пьера всего один сын – Жак, родившийся в тысяча четыреста сороковом году. Он намного младше родных сестер Людовика, да и не настолько высокороден, чтобы становиться мужем королевской дочери. Я бы поставил на то, что Жак де Бризе будет помолвлен с одной из трех дочерей Агнессы и Карла. К слову сказать, все три внебрачные дочери короля красотой пошли в мать и получили блестящее образование. И я уверен, что Карл узаконит их: он обязательно пойдет на этот необычный, но вероятный шаг, если озаботится их удачным замужеством. Карл обожал их мать, но он не выдал ее замуж (как обычно поступали все короли со своими фаворитками), оставив дочерей своей возлюбленной без официального отца. И теперь всю ответственность за них несет он сам. А, поскольку все три девицы сказочно обворожительны, я не удивлюсь, что и дофин от них тоже в восторге. Брак сына с одной из них превзошел бы самые смелые мечтания человека такого происхождения, как Пьер де Бризе. Он стал бы законным свекром нового короля, Людовика Одиннадцатого – и, значит, всемогущим! Как я уже говорил, Пьер – терпеливый человек, а дофину, несомненно, потребуются его навыки и таланты, когда он станет королем.

Бедный Жак молчаливо сидит, подавленный и онемевший. Он до глубины души потрясен дьявольским хитросплетением плана, разработанного Пьером де Бризе, чтобы устранить двух самых близких своих друзей – Агнессы Сорель и его самого, Жака Кера.

Король Рене берет его за руки:

– Мой дорогой друг (а я за прошедшие годы доказал тебе свое дружеское отношение, как и ты мне), поверь мне: я глубоко переживаю за тебя и сожалею, что мне пришлось рассказать тебе свою версию этой гнусной истории – версию, в правдоподобии которой я лично уверен. Я знаю, что через несколько дней ты покинешь Марсель и поплывешь в Рим, чтобы начать там новую жизнь. И я сомневаюсь, что ты когда-либо вернешься во Францию. Я прошу тебя – как просит друг своего друга – постарайся не допустить, чтобы мой рассказ стал для тебя навязчивой идеей. Оставь все как есть и забудь все плохое. Ты ничего не сможешь изменить. В твоих силах – лишь предостеречь твоего покровителя папу и убедить его никогда не доверять ни нынешнему королю Франции, ни следующему.