Текст книги "Ртуть"

Глава 20

Король продолжает пользоваться услугами своего казначея, доверяя ему самые разные поручения. В 1447 году он снова посылает за Жаком.

– Мой добрый и верный друг, мне не обойтись без вашего искусства вести переговоры. – Жак кланяется. – Как вы знаете, – продолжает Карл, – Христианская церковь уже долгое время переживает раскол и не может действовать по-настоящему эффективно из-за одновременного наличия двух пап. Многие годы, по сложившейся традиции, французский король покровительствует папе в Авиньоне, и император Священной Римской империи – папе в Риме. Несколько лет в Авиньоне не было папы, но мы до сих пор поддерживаем разных владык – Феликса Пятого, избранного на Базельском соборе в тысяча четыреста тридцать девятом году, и Николая Пятого, севшего ныне на папский престол в Риме в качестве преемника Евгения Четвертого. Однако наличие двух пап, даже законное и оправданное, играет на руку неверным, которые в очередной раз собираются пойти в наступление и захватить Константинополь. Подобно тому, как разделенная Франция не может одолеть англичан, так и наша Христианская церковь с разделенным руководством не сможет противостоять мощи османского войска. И я намереваюсь оказать свою поддержку Николаю.

Жак снова склоняется в поклоне, поджав губы – точь-в-точь как делает его любимая Марсэ, когда что-то обдумывает. Жак хорошо понимает, что значат слова короля – избранный на Базельском соборе папа должен уйти. Карл VII предпочитает признать Николая V, потому что у того больше последователей, и такой шаг принесет несомненную пользу французскому королю.

Гораздо удивительнее то, что папа Феликс, успев обзавестись одиннадцатью детьми до кончины своей жены, стал монахом-затворником. Несколько лет тому назад сын и наследник королевы Сицилии, Людовик III Анжуйский, тайно сочетался браком с его дочерью Маргаритой. И не кто иной, как ее отец, папа Феликс V, короновал Людовика королем Неаполя и Сицилии, а Жак Кер всячески содействовал заключению этого брачного союза. Почему? Потому что он понимал, насколько полезной была бы Людовику при правлении в Неаполе поддержка папы Феликса как его тестя. Да и его коммерции она бы не помешала.

Жак понимает целесообразность королевского поручения, но оно его совсем не прельщает. И он полагает благоразумным посетить папу Феликса, оставшегося на шестом десятке лет вдовцом с четырьмя выжившими детьми. Официальной резиденцией папы Феликса служит его собственный замок-монастырь Рипай, построенный на берегу озера в его же графстве Женева. В этом замке Феликс жил жизнью затворника до 1439 года. Когда же Базельский собор провозгласил его папой, он отрекся от своей мирской роли Амадея VIII, герцога Савойского, и передал свои немалые владения в управление сыну. Король поручил Жаку весьма деликатную миссию, и, чтобы выполнить ее успешно, ему нужно встретиться с папой Феликсом и понять характер этого человека – честолюбив ли он, и если да, то насколько? Примет ли вынужденную отставку или не согласится уйти добровольно?

Хотя Амадей VIII – известный праведник, в духовный сан он никогда не посвящался. Это не помешало Базельскому собору избрать его папой Феликсом V десять лет назад, и тем не менее Жаку предстоит вести переговоры с человеком необычным – святошей и вельможей в одном лице.

Поездка из Буржа в Женеву занимает у Жака добрых восемь дней. Но как купец он привык проводить в седле много времени. В папскую резиденцию Жак прибывает на закате. Его приезда ожидают – он еще накануне направил папе послание. И встречают его очень любезно, давая возможность умыться и отдохнуть после дороги. Восстановив силы, Жак входит в приемный зал и сразу же опускается на одно колено, чтобы поцеловать кольцо на руке папы.

– Приветствую вас, Жак Кер. Признаюсь, я слышал о вас только хорошее, мой друг. Что побудило вас покинуть королевский двор и искать встречи со мной? Давайте пройдем в мою личную приемную. Там нас согреет пламя камина, слова не будут отдаваться эхом, и лики фресок не будут над нами довлеть.

Последовав за облаченным в белое одеяние Феликсом, Жак оказывается в очаровательной гостиной, окрашенной в нежно-гранатовый цвет. Наметанным глазом купца он окидывает прославленные восточные ковры на полу и удобные мягкие кресла для гостей. Феликс садится в кресло с резными подлокотниками и ножками, покрытыми позолотой, и высокой спинкой, обтянутой, как и сиденье, бархатом. Перед креслом Жака стоит низкий столик, а рядом с папским троном – стол повыше.

Слуги приносят шербет, чай из Китая и печенье. Это угощение для гостя. Сам папа пьет только свой слабый чай, разглядывая Жака своими проницательными глазами, красиво посаженными на точеном аристократическом лице.

– Мой добрый господин Жак! Полагаю, что вы приехали сюда с особой целью, и с интересом выслушаю все, что вы имеете мне предложить. Я уже достаточно пожил на этом свете и хорошо знаю весь суетный бренный мир, хоть и веду затворнический образ жизни с той самой горестной минуты, как умерла моя жена. Так расскажите мне, что вас подвигло взять на себя такой труд и проделать далекий, тяжелый путь, чтобы увидеть меня?

Жак проглатывает свой шербет с приятным привкусом шиповника и вишни и начинает:

– Ваше Святейшество! Я приехал сюда по своей личной инициативе, обусловленной желанием познакомиться с вами и любопытством, и одновременно как лицо, делегированное королем Франции в Рим. Вы, несомненно, догадываетесь, что цель этой миссии в Рим – преодолеть схизму, столь длительное время разделяющую нашу Христианскую церковь. – Жак слышит, как папа вдыхает воздух сквозь сжатые зубы, а затем замечает, что тот кивает ему, побуждая говорить дальше, и продолжает:

– Я подумал, что от меня будет мало толку в тех словопрениях, что предстоят нам в Святом городе, если я буду плохо представлять себе характер претендентов. Монсеньор, вы ведь сознаете, что разделенная Франция не может победить английских захватчиков. – Феликс кивает. – И я не одинок в своем убеждении, что расколотой Церкви будет крайне трудно сокрушить мощь османских сил.

– Так вы поэтому здесь? И вы говорите, что не представляете короля Карла VII?

– Ваше Святейшество, это действительно так. Я знаю, что король Карл отдает предпочтение папе Николаю. Однако у англичан иной подход к выборам папы, в которых вы также могли бы принять участие как претендент. Я приехал к вам по собственной воле и без ведома короля, чтобы попытаться найти приемлемый компромисс в преддверии конклава в Риме. Мое единственное желание – найти такое решение, в результате которого вы бы не пострадали от потери доходов, выделяемых Базельским собором на вашу резиденцию, и которое помогло бы всем нам уберечь Христианский мир от превосходящих нас числом и мощью орд неверных под стенами Константинополя и у наших границ. И поскольку никто не знает о моем к вам визите, я своими усилиями не навлеку на себя ни срама, ни репрессалий, если мне это не удастся.

– Мой дорогой господин, теперь я понимаю вас. Но объясните мне, что вы имеете в виду под приемлемым компромиссом, который бы одинаково устроил и меня, и позволил вам достичь такой великой цели? – медленно подбирая слова и глядя прямо в глаза Жака, спрашивает папа.

– Монсеньор, полагаю, вам известно о тех усилиях, что я приложил ради бракосочетания вашей дочери Маргариты Савойской и покойного Людовика Третьего Анжуйского, которого вы лично короновали королем Сицилии?

– Да, мне очень хорошо известно о ваших связях с этим семейством и незабвенной королевой Иоландой. Ваше посредничество было и искренним, и плодотворным. И это одна из причин, по которым я согласился принять вас сегодня. Мне также известно, что вы были ее протеже, – последние слова Феликс выговаривает с улыбкой. – Она всегда выбирала лучших…

– В таком случае, Святейший Отец, я позволю себе предположить, что в глубине души вы тоже понимаете преимущества единой Церкви, руководимой одним папой, сидящим на престоле святого Петра в Риме, – Жак очень боялся произнести эти слова, но ему удалось не выдать своего страха: речь его, как и прежде, размеренна и голос не дрожит.

А в ответ – тишина.

Феликс звонит в колокольчик, и когда Жак уже готовится к тому, что его прогонят, их чашки снова наполняются чаем. Молчание затягивается еще на несколько минут. «Вот подходящий момент, – думает Жак. – Я должен сделать свое предложение сейчас».

– Я тоже отец, и по себе знаю, что добрый родитель всегда печется о будущем своих детей. И я отлично понимаю, какие преимущества Ваше Святейшество может обеспечить своим детям благодаря нынешнему положению – достойную жизнь, духовные чины, перспективные браки с подходящими особами. Но все это стоит денег, разве не так? Мне известно, сколько расходов требует у короля содержание армии, ведущей борьбу с англичанами. А присоединение к союзу для отражения все возрастающей османской угрозы потребует еще больше средств.

– Да, – бормочет под нос Феликс, отпивая чай. – Это и в самом деле затратно.

– Возможно, монсеньор, вы сочли бы целесообразным рассмотреть все варианты помощи, которую я мог бы оказать вашим детям в том случае, если вы сами не сможете больше поддерживать их так, как хотели бы.

– Мой дорогой господин! Вы хотите сказать, что мне следует отказаться от папского сана и в итоге потерять все свои доходы? – Голос Феликса становится резким, и Жак начинает думать, что зашел слишком далеко.

Но Феликс вдруг встает и произносит:

– Вы останетесь у меня на ночлег? Мы могли бы продолжить наш разговор завтра после утренней мессы.

Жак склоняется перед ним в низком поклоне, и папа величавой поступью удаляется из гостиной.

На следующий день, в шесть утра, после григорианского хорала в исполнении лучшего из всех хоров, которые Жак когда-либо слышал, папа и купец встречаются за легкой трапезой.

– Святой Отец, смею ли я выразить свое восхищение вашим хором? Слушая его пение, я испытывал невероятное ощущение – словно перенесся в небесный рай.

– Да, музыка действительно один из величайших даров Господа людям.

Какое-то время они едят молча. Наконец, Жак заговаривает:

– Ваше Святейшество, этим утром я должен покинуть вас по делам, которые поручил мне король. Быть может, вы сочтете возможным передать список ваших пожеланий для себя и вашей семьи моему нарочному? Я мог бы прислать его к вам… ну, скажем, на следующей неделе. Хватит ли вам этого времени, чтобы определиться со своими и их потребностями?

Папа с минуту раздумывает.

– И кто же так расщедрится, господин Кер? Уж, верно, не король Франции? – Уткнувшись в хлеб на своей тарелке, Жак поджимает губы. – Ах, кажется, я понимаю! Это готовы сделать вы, вы один. Поэтому и держите свой визит ко мне в тайне. Не так ли?

– Ваше Святейшество, у меня всего две заветные цели. Первая – это мир во Франции. Вторая – мир внутри Церкви. И обе они – достойные и благородные. Разве не так?

– Так, все так, мой друг. И я теперь понимаю, что не смогу участвовать в этом конклаве, раз не смогу победить, а отданные за меня голоса только ослабят позиции вашего кандидата, но не помешают ему выиграть. Будьте уверены, я буду готов передать свои пожелания вашему нарочному ровно через неделю. Передайте ему это кольцо, чтобы его сразу же по прибытии препроводили ко мне. Не стоит ему объясняться с кем-либо еще по поводу своего приезда сюда, – и с этими словами папа снимает с мизинца маленькое золотое кольцо с резным сердоликом и вручает его Жаку.

Их встреча закончена, дело сделано. Теперь вопрос только в цифрах. Жак уверен – они будут разумными. Ведь они должны быть приемлемы для него. Теперь, когда Феликс понимает, что его отказ от сана будет возмещаться из кармана Жака, он подойдет к своим подсчетам осмотрительно и взвешенно.

В апреле 1448 года Карл VII посылает в Рим впечатляющее посольство придворных сановников, включая Жака Кера, долженствующее разрешить трудную ситуацию, сложившуюся с папством. И Феликс, и Николай V согласились отказаться от сана при подготовке к новым выборам папы – одного и единственного наследника престола Святого Петра. Все участники признают такое решение лучшим из возможных. Но затем оба папы меняют свое решение и отказываются слагать с себя полномочия. Все в растерянности: что за неразбериха? Неужели теперь будут три папы?

Многочисленное французское посольство отправляется из Марселя на одиннадцати торговых судах из флотилии Жака Кера, тяжело груженных провиантом и дарами, заготовленными для того, чтобы расположить к себе Святой город. Ведь все понимают, что миссия им предстоит не из легких. Англичане нацелились произвести неизгладимое впечатление на жителей Рима и особенно на курию, верховный правящий орган папской власти, в надежде набрать необходимое количество голосов для своего кандидата. И по мнению большинства наблюдателей, у них это может получиться.

Французские посланцы, отплывшие морем, встречаются с остальными участниками посольства, отправившимися в дорогу по суше. Все вместе они въезжают в Святой город во всем параде: три сотни рыцарей величаво восседают на своих лошадях в полном конском убранстве. На длинных, свисающих до самой земли попонах из голубого бархата посверкивают вышитые золотыми нитями лилии. Не менее роскошна и упряжь лошадей, и в такт их шагу эффектно покачиваются высокие белые страусовые перья, вставленные в налобные ремни уздечек. И это только начало. Французы устраивают пышные приемы и наносят ответные визиты, поражая всех обильными и щедрыми дарами. Все расходы, как всегда, покрывает королевский казначей, но они окупаются, когда предпочтительный для Франции кандидат, Николай V, провозглашается законным и единственным папой.

То, что именно Жак Кер убедил Феликса отказаться от сана, обеспечив выбор папы из двух кандидатов, французского и английского, сознают не только в ближайшем окружении Карла. Добрый купец, понимающий нужды и потребности людей, полагает разумным и дальновидным предоставить Феликсу более чем достаточную компенсацию. Через несколько месяцев, когда Рене осведомится у Жака, как ему удалось добиться желанного результата миссии, купец ответит со скорбной улыбкой:

– Даже бывший папа должен на что-то жить!

А пока французские посланники, пробыв в Риме четыре месяца, покидают Рим – все, кроме Жака Кера, разболевшегося настолько сильно, что папа Николай забирает его в Ватикан. Зайдя в покои купца, папа испытывает настоящее потрясение от его болезненного вида.

– Мой добрый друг Жак! Вы ведь мне и правда всегда были другом. Позвольте и мне теперь проявить к вам свое дружеское участие. Я вижу, вы очень серьезно больны. Вас лихорадит и изнуряет жар. Пожалуйста, доверьтесь моей заботе.

Слишком слабый, чтобы перечить, Жак соглашается. Вскоре его состояние настолько ухудшается, что папа Николай настаивает на том, чтобы купец оставался у него как можно дольше – под постоянным контролем папских лекарей. Навещая гостя каждый день, папа наблюдает, как Жак медленно, но верно идет на поправку. И вот наконец наступает тот день, когда он уже может сидеть и разговаривать с приютившим его хозяином Ватикана.

– Мой дорогой Жак! Неужели я вижу слабый румянец на ваших щеках, еще вчера таких бледных и впалых? – Пациент улыбается. – Ах, до чего же мне приятно видеть вашу улыбку!

– Святой Отец, если я еще не на небе, то вашей добротой и заботой ваших лекарей и слуг я чувствую себя так, как если бы уже там находился.

– Мой дорогой и верный Жак, мне известно обо всем, что вы сделали на пользу своим друзьям, и я тоже хочу быть вам полезным. Своим неявным, но бесценным посредничеством вы совершили великое дело для Христианского мира – нет-нет, не перебивайте меня: в исповедальне многое вскрывается. Ваши старания по преодолению раскола в Церкви увенчались успехом, и, по чести говоря, никто из ныне живущих и здравствующих не приложил для этого таких усилий, как вы. Кому, как не мне, об этом не знать!

– Ваше Святейшество, я уверен: то, что я сделал, могли бы сделать и другие. Не так уж и много, – пытается возражать Жак.

– Нет, тут вы не правы, мой друг. Никто, кроме вас, так не усердствовал, тем более, что вы преуспели в своих усилиях. Не только римское папство, но весь Христианский мир у вас в долгу – притом в неоплатном долгу. Хотя, если и возникнет ситуация, в которой я со своей курией смог бы вам чем-либо помочь, будьте уверены – мы с готовностью окажем вам свою посильную помощь.

– Да, – говорит Жак, вздыхая. – Мы живем в опасные времена.

– Мой дорогой Жак, мне известна натура нашего короля. Я видел, как он бросил на произвол судьбы Жанну д’Арк – ту, которой обязан был своим королевством, своей короной. Не мните, будто он изменился и научился быть благодарным. Тем более, что теперь рядом с ним больше нет королевы Сицилии, хорошо знавшей и направлявшей его.

– Ваше Святейшество, наш король сильно переменился – под влиянием одной добродетельной и разумной молодой женщины, благодаря которой он впервые в своей жизни познал настоящую любовь.

– Да, я слышал о повелительнице красоты, Агнессе Сорель. Расскажите-ка мне о ней поподробнее.

И Жак объясняет папе, как тонко и мудро Агнесса направляет действия короля, меняя его отношение ко многим вещам.

Во время своего длительного выздоровления купец часто обсуждает с папой Николаем различные темы, интересные для обоих. И в результате они становятся по-настоящему преданными друзьями. Николай V – человек, обладающий практическим умом и житейской мудростью. И он хорошо понимает, что столь счастливое разрешение серьезного раскола в Церкви заслуживает щедрого вознаграждения.

– Мой дорогой Жак, вы позволите мне отблагодарить вас за все, что вы сделали для объединения Церкви? – спрашивает папа купца.

– Святой отец, вы спасли мне жизнь! Это я вам обязан!

Перед отъездом Жака из Рима Его Святейшество подтверждает разрешение, данное купцу его предшественником, папой Евгением IV, в 1445 году Особым папским эдиктом галерам Жака, вплоть до самой его смерти, дозволяется брать на борт неверных. Но главное то, что эта огромная привилегия дает возможность Жаку осуществлять перевозки паломников в Святую Землю – благословенная и самая прибыльная торговля.

Как человек рассудительный, папа верно оценивает роль Агнессы Сорель и верит в искренность ее любви к Карлу VII. И он делает ей подарок неслыханной щедрости: папа жалует Агнессе право на переносной алтарь, который она может использовать для молитв в любом месте – замечательная привилегия, особенно для королевской возлюбленной.

Но есть и еще кое-что – то, что повелительница красоты будет беречь пуще всех своих сокровищ. Жак в том уверен! Это письменная индульгенция папы, отпускающая Агнессе все грехи, как прошлые, так и будущие. Эта бумага, написанная папой собственноручно, гарантирует, что ее грех прелюбодеяния с королем будет автоматически снят с нее после кончины. То, чего не удостаивается ни один священнослужитель! Эта индульгенция папы – самая большой подарок, который Жак Кер может сделать своему другу Агнессе в благодарность за ту поддержку, в которой она ему никогда не отказывала. Впрочем, он это делает также и в благодарность королеве Иоланде, чьими протеже они были с Агнессой.

Глава 21

Жак Кер – единственный человек, кроме ее любимого короля, кому Агнесса Сорель полностью доверяет. Поэтому она часто советуется с ним. В очередном своем письме к другу Агнесса поднимает довольно щекотливый вопрос: позволительно ли, чтобы с ее лица писали лик Богородицы в диптихе для церкви? Не будет ли верхом кощунства для грешницы, прелюбодейки, каковой она, несомненно, является, послужить прообразом Девы Марии, непорочно зачавшей Иисуса Христа? Хотя с другой стороны, это ведь такая честь! И разве не Христос наделил ее таким лицом?

Диптих предназначается для часовни, которую пристроил к церкви в своем родном городке Мелене ее друг Этьен Шевалье в память о своей любимой, но уже почившей жене. Жак знает хранителя королевской сокровищницы как человека порядочного и честного. Он был очень предан своей покойной супруге, а к Повелительнице красоты относится как к сестре. Прочитав письмо, купец сразу же понимает, как неловко чувствует себя Агнесса. Ведь своим отказом она может обидеть этого благородного, но снедаемого горем человека. Что тут скажешь? И Жак отвечает:

– Так или иначе, но диптих будет написан – если король даст согласие.

Читая между строк ее письма, Жак понимает: Агнессу терзают опасения. А когда купец видит готовую работу, он понимает – почему. Агнесса представлена на нем в образе Марии, Матери Христа и Царицы Небесной. С венцом на голове она сидит на престоле с наброшенной на плечи голубой мантией, отороченной мехом, и кормит обнаженной грудью младенца, которого воплощает ее третий сын от короля. В самом сюжете нет ничего неприемлемого. Богоматерь кормящая, или Млекопитательница, – распространенный иконографический сюжет, весьма популярный у художников и скульпторов. Подмена ролей – вот что шокирует весь королевский двор, да и общество в целом. Любовнице короля, может, и пристало бы изображаться в роли Марии Магдалины, но в образе Богородицы… никогда!

Хоть и очень красивый, диптих вызывает огромный скандал. Весь Бурж обсуждает его, осуждая Агнессу. Даже Марсэ заговаривает о нем с мужем. Жак признает, что со временем манера Агнессы одеваться стала чрезмерно вольной.

– Да, – соглашается Марсэ. – Я слышала, что шлейфы ее платьев на треть длиннее обычных, а эннины на голове выше. А еще говорят, что иногда она специально ослабляет шнуровку на лифе, выставляя всем напоказ одну грудь.

– Гм… что касается меня, то я никогда не видел Агнессу в таком наряде – ни при дворе, ни в ее доме, – бормочет Жак. И Марсе бросает на мужа один из тех взглядов, значение которых уже научились понимать даже их дети.

В следующем, 1449 году, война с англичанами возобновляется, чему никто не удивляется. Хотя молодой король Англии Генрих VI, сам наполовину француз, не одобряет враждебность своих подданных к Франции и к его супруге-француженке Маргарите Анжуйской и, к понятному негодованию англичан, открыто высказывается в поддержку ее родной страны. Более того, французов, и в особенности анжуйцев, сильно возмущает тот факт, что англичане отказываются возвращать принадлежащий Рене Анжуйскому Мэн во исполнение договора, заключенного при бракосочетании его дочери и Генриха VI.

На нормандско-французской границе учащаются вооруженные стычки, но Карл VII пока не решается обратиться к Жаку Керу. Хотя только купец может помочь ему принять решение по ведению войны и сопряженным с этим расходам. Пять лет мира принесли очевидную пользу Франции. Стоит ли снова ввергать ее в хаос войны, несмотря на явные провокации со стороны англичан? Наконец – и во многом благодаря убеждению королевы и поддержке Агнессы – король призывает ко двору Жака, чтобы обсудить с ним финансирование еще одной военной кампании против старого врага.

Поскольку Жак хорошо знает Агнессу, его очень удивляет то, что она одобряет войну. Правда, сознавая энтузиазм королевы и нежелание короля воевать, она пытается угодить им обоим. С этой целью она заявляет:

– А почему бы придворным дамам не отправиться к полю боя, чтобы поддержать наших храбрых рыцарей и развлекать их в перерывах между сражениями?

И ее предложение приветствуется всем придворным сообществом!

С точки зрения купца война – это хорошая возможность нажиться. Несколько лет Карл VII понуждал его запасаться оружием, доспехами и лошадьми на случай, если они понадобятся. Так что теперь Жак готов и может полностью экипировать профессиональную армию короля и ссудить его деньгами, необходимыми для ведения победоносной войны. И как раз на такой случай купец все прошедшие годы предусмотрительно поддерживал связь с ростовщиками и крупными заимодавцами Италии и Испании. Жак знает, что он может оказать нужную помощь, и безоговорочно соглашается поддержать новую, великую попытку раз и навсегда избавить Францию от ненавистных англичан.

Изощренный ум Жака Кера даже не подвергает сомнению тот факт, что командовать английскими войсками будет грозный и доблестный граф Шрусбери, восьмидесятилетняя легенда этого нескончаемого противостояния двух стран. Но и у французов есть хорошие военачальники. И оба – и король, и купец – уверены в своей новой профессиональной армии. Наконец, король уступает настойчивым уговорам королевы, Агнессы и придворных, и по всей стране снова начинаются приготовления к войне.

Однако вместо того чтобы присоединиться к отправившимся «в войска» дамам, Агнесса вынуждена остаться дома, в своем Бельведере – мирном и безмятежном поместье в Лоше, и это ее очень сильно расстраивает. Но иначе нельзя – ведь она ждет уже четвертого ребенка от короля! Именно в этот момент Жак узнает, что ее ветреная кузина Антуанетта де Меньеле, которую Агнесса взяла ко двору по своей доброте, не теряет времени даром и в отсутствие Повелительницы красоты часто остается наедине с королем. У Жака Кера много должников, которые нередко раскрывают ему всякие секреты – в частичную уплату долга! Как верный друг Агнессы он чувствует себя обязанным выяснить, насколько правдивы такие слухи.

Но, узнав, что его страхи обоснованы и негодная кузина действительно воспользовалась беременностью Агнессы, чтобы предать свою благодетельницу, Жак – впервые в жизни – не знает, что делать. Образуется ли все с рождением ребенка? Будет ли, как было прежде? Король только использует Антуанетту, чем часто грешат все мужчины вдали от дома. Некоторые считают Антуанетту такой же красивой, как Агнесса. Но, в отличие от своей великодушной кузины, эта особа тщеславна и корыстна. Она явно использует Агнессу ради собственного возвышения. Но кое-что в ней тревожит Жака больше, чем он готов признаться даже самому себе. Прозорливый купец понимал, что представляет собой Антуанетта де Меньеле с первого дня ее появления при дворе. И теперь ему остается лишь уповать на то, что его предположение верно: ее отношения с королем – не более чем мимолетная интрижка.

Чуть позже до Жака доходят новые, но не менее интересные известия. Пока его драгоценная Агнесса находится в Лоше, король возвращает Антуанетте земли Меньеле, которых ее семья лишилась в прошлом. Продиктован ли столь щедрый дар единственным желанием короля сделать приятное своей Повелительнице красоты (а Жак уверен, что именно так все и будет преподнесено) или это своеобразный способ оплаты услуг, оказанных ему ее кузиной? Чем больше Жак размышляет над этим, тем менее радужными становятся его выводы…

Пока Агнесса находится в своем лошском поместье, Жак присоединяется к королю, одерживающему триумфальную вереницу побед. Города, прежде занятые врагами, сдаются французам один за другим. Французская армия быстро продвигается вперед по землям Нормандии. И вот – она уже подходит к ее столице! К удивлению короля и его войска, ворота обнесенного крепостными стенами Руана оказываются уже открытыми изнутри: горожане приветствуют возвращение своего французского сюзерена с нескрываемой радостью.

А король стараниями Жака Кера выглядит настоящим героем-победителем. На голове у него красуется шляпа из серого бобрового меха, отделанная ярко-красным атласом с галуном и огромным алмазом на полях. А с его белого боевого коня свисает почти до земли бархатная попона, на небесно-голубом фоне которой эффектно смотрятся королевские лилии, вышитые золотыми нитями. В сопровождении отряда шотландских лучников, своих пажей, облаченных в короткие, едва закрывающие красные чулки, красные атласные плащи с рукавами, усеянными полудрагоценными камнями, Карл VII во всех отношениях выглядит победоносным королем.

На спине ведомого пехотинцем коня для выездки покачивается ларец с драгоценностями. По обе стороны от белого скакуна гарцуют королевские кузены, два анжуйских принца, Рене и Карл – оба на черных как смоль жеребцах – словно назначенные стражи королевских регалий. За ними следуют Пьер де Бризе, Жан де Дюнуа и Жак Кер. Карл VII уделил большое внимание деталям парадного въезда в Руан и настоял, чтобы эта троица была одета в одинаковые костюмы. На них жакеты из ярко-красного бархата оторочены куньим мехом и шляпы из черного бархата. А в руках у каждого меч с золотой рукоятью, украшенной рубинами и алмазами.

Будучи человеком искренним, Жак честно признается Дюнуа, что чувствует себя не в своей тарелке в такой выдающейся компании. Но и Жан, и Пьер заверяют его, что король просто желает всем показать, что в счастливом исходе этой военной кампании есть немалая заслуга Жака Кера. Более того, людям четко дается понять, что без тех денег, которыми купец снабжал армию, французы могли бы и не одержать победы. Эти трое мужчин (как, впрочем, и сам король) – все начинали свою карьеру как протеже королевы Иоланды, и Жак признается Дюнуа и Бризе, что ощущает прилив гордости и удовлетворения от того, что находится среди них в такой радостный и незабываемый день.

Пока они еще остаются в Руане, до Жака доходят тревожные вести об Агнессе. Судя по всему, она решила присоединиться к королю и намерена встретиться с ним в Жюмьеже в Нормандии. Ее неожиданное решение ехать на север зимой, в самую непогоду, озадачивает Жака. Правда, один из шпионов-агентов купца сообщает ему, что Агнесса получила какие-то сведения – настолько важные, что передать их королю через других лиц она опасается. Но такое объяснение звучит неправдоподобно и не убеждает Жака.

Жака Кера называют «глазами и ушами короля», и он действительно видит насквозь многих подданных своего сюзерена. Ради Агнессы купец некоторое время наблюдал за Антуанеттой Меньеле, и от его внимания не ускользали лукавые взгляды, которые та исподволь бросала на Карла, когда его возлюбленной не было в покоях. Затем он также заметил, что Антуанетта много времени проводит в обществе красавца Андре де Вилликье, бывшего королевского камергера, разжалованного, но, похоже, вернувшего расположение короля и снова находящегося в фаворе. Агнессе наверняка известно об отношениях Антуанетты и Вилликье. Однако король повелел ему примкнуть к ее эскорту и ехать вместе с ней в Жюмьеж. И Повелительница красоты, должно быть, сильно переживает из-за того, что кузина осталась при короле в отсутствие ее самой и своего любовника, и ей никто не может помешать кидать на Карла соблазняющие взгляды и сдабривать беседы с ним откровенными намеками.

Жак знает, что Агнесса хотела держать Антуанетту при себе, в Лоше, но не смогла ей воспрепятствовать остаться при дворе, поскольку королева Мария настояла на ее включении в свою свиту. Что за странное желание у королевы, которая никогда не терпела красивых и чувственных женщин в своем окружении! Что за идея пришла ей на ум, побудив королеву просить за Антуанетту, к которой, по свидетельству ее фрейлин, она никогда не питала большой симпатии? Возможно ли, чтобы королева Мария задумала наказать свою счастливую соперницу? Нет – это абсолютно невозможно…