Текст книги "Разреженный воздух"

«В журнале сказано, что ты уже отправлял ей сообщение с одноразовой гарнитуры сегодня утром. Она и так узнает, что ты пытался с ней связаться».

«Может, она увидела незнакомый номер и тут же все стерла».

«Ты в это не веришь».

Не было смысла спорить с Осирис. Непрерывный анализ мозга и гормонального профиля был частью ее стандартной рутины. Она знает мою биохимию и синоптическую карту, как мать знает лицо своего ребенка.

«Да, хорошо. Позвони ей в любом случае».

Мы взяли машину.

* * *

Я нашел бар на приличном расстоянии от того заведения, где веселились программисты. Заказал себе «Северный стенобой» и чуть не подавился тем, что подали. Сейчас мы оказались куда ниже уровня «Ареса Акантиладо».

«Похоже, ты не можешь выкинуть ее из головы».

«Ариану? – Я начал осторожнее потягивать коктейль. – Нет. У нас просто добрососедские отношения».

«Мы оба знаем, что я говорю не о ней».

Я ничего не ответил. На старинных барных часах, выглядевших так, будто они прибыли на Марс вместе с оригинальным экипажем «Лутры», сменялись цифры. Я наблюдал за тем, как настала полночь и день обнулился. «Отличный первый день, Вейл». Ну да, конечно.

«Через тридцать семь минут отправляется поезд до Брэдбери, – услужливо подсказала Осирис. – Ты доберешься до города еще до часу ночи».

«Ага, чтобы снова вернуться в «Акантиладо» к шести. Не вижу смысла».

«Сидеть здесь пьяным – не самая оптимальная для тебя стратегия с точки зрения биохимического благополучия и восприятия окружающего мира».

Я сделал еще глоток и поморщился:

«Это не значит, что мне надо целых десять минут кататься на поезде, а затем до рассвета шататься по улицам Брэдбери».

«На этом этапе гиберноидного цикла тебе нужны цели и задачи. Чувство движения может помочь. И Брэдбери предоставляет больше возможностей для осмысленного выполнения задач, чем… это место».

Мои губы снова дрогнули, на этот раз в усмешке. Рис жила в моей голове уже несколько десятилетий, но не часто в ее голосе можно было услышать такое презрение.

«Выполнение задач, да? Ну хорошо, как насчет отчета о проделанной работе? Набери Чакану. Воспользуйся линией, по которой она вызвала капсулу».

«Если ты настаиваешь».

«О, я настаиваю».

Чакана ответила не сразу. Чем бы она ни занималась, это явно было важнее меня. Я нашел в этом странное утешение. Все мои инстинкты кричали об обратном, но я все еще хотел верить, что занимаюсь именно низкосортной работой няньки, которую мне и поручили.

– Да, что? – Только голос – он звучал вяло и сонно, но сонливость рассеялась как утренний туман, стоило Никки увидеть номер и понять, кто звонит. – Господи Иисусе, Вейл, разве эта ваша прошивка оверрайдера не подключена к настройкам времени?

– Разумеется, подключена. Просто в этой стадии цикла я почти не сплю, не забыла? Я думал, ты тоже мало спишь.

– Я, блядь, и не сплю. Взгляни на меня. Я общаюсь с кончеными психопатами, которые звонят мне посреди ночи безо всякой уважительной причины. Чего тебе надо?

– Мы пока не едем в Нагорье.

По всей видимости, она с легким ворчанием уселась на постели.

– Чего?

– Я подумал, тебе потребуется отчет о проделанной работе. Наша прославленная следовательница второго ранга из Надзора решила, что хочет провести несколько дней в городе прежде, чем рискнет показаться в непосредственной близости от места преступления.

– Нет никаких веских доказательств того, что преступление вообще имело место, – проворчала Чакана.

– Места происшествия, – поправился я. – Хотя мне это кажется немного странным. Этим утром Мадекве горела желанием отправиться в Нагорье cuanto antes[6]6
  Как можно быстрее (исп.).


[Закрыть]. Но стоило ей сходить на одну встречу в «Вектор Рэд», и вот она совершенно не возражает против работы с файлами здесь, в Брэдбери. Нет, я не спорю, Дайсс отлично смотрится в рекламе, он симпатичный малый и все такое, но он никогда не казался мне парнем, способным заставить умного человека переменить мнение о чем-либо.

Чакана снова хмыкнула.

– Не ведись на этот фасад. Ты в курсе, что он сам развил всю эту тему с «Покрутим еще» из ничего? Это была его личная идея. Затем он продал ее «Вектор Рэд» с собой в качестве шоураннера. Как-то раз, пять лет назад, он вошел в дверь компании с этой идеей, какой-то никчемный копирайтер родом из ниоткуда, и создал вокруг лотереи целую мини-империю.

– Следила за его успехами, да?

Она сменила тему:

– Ты вернулся в город?

– Я на Перекрестке Лутры. – На случай, если у нее есть какой-нибудь легкий способ это проверить и она не поленится им воспользоваться. Ложь – ценная валюта, и ею нужно распоряжаться с осторожностью. – Я должен вернуться в «Акантиладо» к шести утра, до этого времени буду торчать здесь.

Я услышал в ее голосе насмешку:

– На Перекрестке Лутры, значит? Наслаждайся.

– Ага, спасибо. – Ко мне подошел бармен и жестом предложил повторить. При виде того взгляда, которым я его одарил, он быстро ретировался. – Слушай, Никки, прежде чем ты повесишь трубку, окажи мне одну услугу.

– Не могу представить, зачем мне это нужно. Не моя вина, что ты остался на всю ночь в самой заднице Разлома. Если хочешь секса по телефону, тебе придется заплатить, как и всем остальным.

– Сомневаюсь, что мне по карману твои расценки. Вернемся лучше к тому, что мне нужно на самом деле – просто ответь на один вопрос.

– Какой? – Она внезапно насторожилась.

– Когда ты утром вытащила меня из душа, как ты узнала, что я вернулся в Вихрь без Мадекве?

– У меня есть магические способности, – просто ответила Никки и отключилась.

Я покинул бар, бросив в нем остатки моего плохо смешанного коктейля. Вышел в ночь и в конце концов нашел то, что искал, – убогую и бессмысленную драку на углу, где тусовались наркодилеры. Нарваться оказалось не сложно. Местные, похоже, принимали здесь же сделанные препараты, и получившаяся смесь давала ожидаемые побочные эффекты. Они с одного взгляда решили, что я – пытающийся пробиться заезжий талант.

Я не стал делать ничего, чтобы их разубедить.

Когда драка закончилась, я остался стоять, тяжело дыша, над поверженными телами, безразлично наблюдая, как окровавленный тычковый нож плавится из рабочего в бездействующее состояние.

«Теперь ты счастлив?» – пожелала знать Осирис.

Я потрогал длинную неглубокую ссадину на лбу, почувствовал кровь и посмотрел на влажные кончики пальцев. «На самом деле чувствую себя примерно так же. Копов не видно?»

«Ни на одном из стандартных каналов ничего нет. А что, с местными правоохранительными органами ты тоже хочешь подраться?»

Я пожал плечами.

«Может оказаться неплохой практикой перед Колыбель-Сити».

«А также может привести к опозданию на встречу с Мэдисон Мадекве. Перед которой тебе, кстати, не мешало бы посетить медпункт. В таком виде ты мимо охраны „Арес Акантиладо“ не пройдешь».

«Это правда. – Я огляделся по сторонам. – Ладно, думаю, здесь мы закончили».

«Этот еще шевелится».

По стонам и тихим проклятиям я выследил тело, пытающееся подняться на четвереньки с грязной, усыпанной обломками мостовой. Когда я подошел ближе, его лицо повернулось в мою сторону – оскаленные зубы, глаза полны все еще кипящей ярости. Вот она – сила духа, покорившего Марс. По тому, как напряглись его плечи, было видно, что он собирается подняться на ноги.

– Ты лежи, приятель, – я тщательно убрал из голоса все нотки восхищения, оставив его ровным и холодным. – Бой окончен.

Он оскалился на меня в подобии улыбки, на зубах кровь. Я собрался уже нанести ему сокрушительный удар ногой по голове, но затем передумал.

Дело не в химии. Они просто толкали свое низкокачественное дерьмо населению по завышенным ценам, и, если это было морально неправильно, тогда каждый хер, ведущий бизнес на Марсе, заработал себе на билет в ад. Нет, ребята были виновны в молодости и недальновидности. Как минимум половину этих проблем за них решит время, а если они вынесут уроки из сегодняшней встречи, то, возможно, справятся и со второй половиной. Хорошенько прищурившись, я мог разглядеть их светлое будущее. Назовем это кривой обучения.

Ограничившись парой жестких пинков под ребра, которые давали мне время уйти, я снова опрокинул задыхающегося и хватающего ртом воздух дилера на мостовую.

Затем направился на поиски будки медпункта, чтобы залечить свои наиболее серьезные физические раны.

Глава семнадцатая

– Что случилось с твоей рукой? – спросила Мадекве, когда вертолет окунул нас в предрассветный сумрак Долины.

Я взглянул на костяшки пальцев правой руки. Полученные мной заживляющие швы оказались довольно низкого качества, так что понадобится еще какое-то время, прежде чем поврежденная плоть полностью восстановится. Памятуя о предупреждении Рис насчет службы безопасности отеля, я больше потратился на рваную рану на виске и, похоже, проверку прошел.

– Долгая история, – ответил я, – и не очень интересная.

– Понятно.

После этого нам было нечего сказать друг другу. В Брэдбери-Централ я провел ее через почти безлюдный зал прилета и кампус Портового управления. Разговор ни разу не вышел за рамки односложных формальностей. Она шагала, обхватив руками туловище, словно ей холодно, что было вполне вероятно на промозглом утреннем ветру. Мы миновали киоск «Каньон Колинас де Капри» – в столь ранний час тот еще не открылся. Когда мы проходили мимо, мне показалось, что взгляд Мадекве на мгновение скользнул в его сторону, но она промолчала и быстро отвернулась, заметив, что я за ней наблюдаю.

Я проследил за тем, как она входит в лифт «Вектор Рэд». Когда повернулся, чтобы уйти, она дернулась в мою сторону. Я остановился.

– Да?

– Вейл, я, э-э… Мы же оба профессионалы, верно?

– Я был. Раньше.

– Точно. – Ее губы снова сжались. – Слушай, насчет вечера. Я действительно не думаю, что тебе есть какой-то смысл…

– Поговори с Чаканой, – решительно ответил я. – Если ты сможешь уговорить ее снять меня с охраны, я тут же уйду. Да на всей планете не будет более счастливого человека, чем я. В противном случае, мисс Мадекве, боюсь, вы застряли тут со мной и я увижу вас в конце пьесы так же, как и вчера.

Если я и надеялся на какую-то реакцию с ее стороны, то мне не повезло. Лицо Мэдисон осталось бесстрастным, и лифт увез ее прочь.

Я развернулся на каблуках и направился к дверям.

«„Поговори с Чаканой“ – вчерашний разговор с лейтенантом промелькнул в голове со всей уклончивостью Никки и отсутствием интереса, – ну да, удачи с этим».

«Но все же…»

Вот оно. Подстегнутое взболтанным коктейлем из эмоций, подхваченное ударившим мне в лицо холодным ветром. Решение.

Пора изменить рабочие параметры.

Пора увидеть бога-козла.

* * *

В резком свете дня бульвар Маринер больше всего напоминал кислую и каменную пародию на свое ночное «я».

Я пробирался между пятнами на потертой и потрескавшейся мостовой, широко шагая, чтобы избежать наиболее ярких брызг там, где чей-то перегруженный желудок не выдержал в кружащейся неоновой темноте и расстался с недавно проглоченным содержимым, а прохожие затем все размазали и разнесли по сторонам. В другом месте валялись куски пищи, которые даже не попали в пищеварительный тракт – владелец еще раньше утратил к ним интерес и просто бросил на тротуар. И приправой ко всему этому – вездесущие крошечные пузырьки, от некоторых остались лишь осколки или мелкий стеклянный порошок, другие же оказались небьющимися и теперь, угрожая жизни окружающих, катались под ногами. Пара муниципальных роботов-уборщиков тут и там обнюхивали мусор, словно маленькие вытянутые собачки, и однажды, на краю очередной лужи рвоты, я заметил явный проблеск приступающей к работе обеззараживающей колонии наноботов. Но пройдет еще немало времени, прежде чем эти системы смогут нанести видимый урон общим масштабам видимого беспорядка.

Несколько закоренелых кутил все еще бодрствовали и оставались на ногах, слишком взвинченные или потерянные, чтобы идти домой. Они бесцельно бродили по бульвару туда-сюда, словно выжили после взрыва колоссальной бомбы поблизости, или просто собирались кучками у закрывающихся лоточков с едой, их лица онемели и поглупели от усталости и холода. Я обогнул парочку тех, кого жизнь потрепала слишком сильно, и подошел к месту, где клуб «Дюжина вверх» занимал ничем не примечательный угол квартала прямо под одной из гигантских эскалаторных лент Бульвара – можно было подумать, что он так прячется.

Что вполне могло быть правдой. Ничто по соседству с голыми черными двойными дверями, которые намекали на вход (сказать «служили им» было бы слишком великодушно), даже не намекало на рекламу. Над дверями висела табличка, но вы бы даже не смогли ее увидеть без специальной процедуры дешифрования, запущенной на гарнитуре. Поговаривают, по пятницам и субботам клуб иногда транслировал по скрытым динамикам инфразвук для разгона толпы просто для того, чтобы отпугивать и держать на расстоянии ночных гуляк. В «Дюжину вверх» не стоят очереди. Если не попадешь внутрь спустя несколько секунд после того, как окажешься у его дверей, значит, не попадешь вообще.

– Доброе утро, Вейл, – язвительно поприветствовали меня двери, когда я к ним подошел. – А ты раненько поднялся.

– Я еще не ложился. Ты меня впустишь или как?

Матово-черная поверхность покрылась неровными трещинами, пробежавшими по линиям, которые должны были навевать мысли о разбитом стекле. Части плавно отделялись друг от друга и исчезали в стене. Я слышал, что при необходимости они могли быстро обратить процесс вспять, и однажды, много лет назад, так и сделали, пронзив потенциального взломщика сразу с шести сторон. Это произошло задолго до моего появления, но, как и все, что было связано с этим местом, легенда оказалась живучей.

Я ловко шагнул внутрь и по длинному, слабо освещенному коридору направился в сторону источника света, который, по сравнению с утром за моей спиной, был куда добрее к глазам. Услышал «щелк-скрип-лязг», так закрылись двери с благовоспитанным вздохом облегчения. Я проследовал за светом на главную танцплощадку и наградил взглядом сверкающие безумные люстры, которые владельцы подвесили на десятиметровом сводчатом потолке. Это и на пару астрономических единиц не соответствовало моим вкусам, но можно было понять, к какому эффекту – звезды! мириады звезд! сводчатый купол космоса! – тут стремятся. И вроде бы справляются с задачей. Если бы вы никогда не видели оригинал, эта версия показалась бы весьма впечатляющей.

Даже в момент закрытия.

За длинной полированной стойкой бара стояла красивая женщина с кожей цвета эбенового дерева, она один за другим подносила бокалы к свету, недоверчиво их разглядывала, а затем аккуратно убирала. Приглушенная музыка в стиле «валите уже домой» кружилась по комнате, мягкая и слегка оптимистичная, достаточно громкая, чтобы под нее можно было танцевать, и достаточно тихая, чтобы при желании под нее можно было поговорить. Старомодные дроиды-уборщики сновали между пустыми столами, крошечные светящиеся насекомые-влагопоглотители слетались к столешницам и всасывали разлитые капли. В центре всего этого, под одной из люстр, страстно обнявшись, медленно танцевала одинокая пара весьма гламурного вида. Она уткнулась лицом в его плечо, он прижался щекой к ее макушке и задумчиво глядел куда-то вдаль.

Я подошел к бару. Складирующая бокалы женщина рассеянно кивнула мне и вернулась к своему занятию.

– Ханну?

Она пожала плечами.

– Он впустил тебя, так что, думаю, спустится. Тебе что-нибудь предложить?

– Марсианской «Марки» и немного льда?

– Будет сделано.

Она сделала заказ, поставила виски передо мной и вернулась к работе. Я отвернулся, облокотился о стойку и какое-то время наблюдал за танцующими.

– Нет, ты только посмотри на это, Тесс, – из глубины бара донесся глубокий мелодичный голос. – Сам оверрайдер во плоти. Я думал, ты все еще сидишь в безопасной камере, Вейл.

– Я тоже на это рассчитывал. – Я отхлебнул из бокала. – Почему, ты думаешь, я позволил себя арестовать?

– Да, это действительно не похоже на тебя. – Я услышал тихий металлический скрежет его шагов. Почувствовал, как он нависает надо мной словно скала. – Но, полагаю, во всем этом был свой смысл. Держись подальше от улиц, пока различные друзья и враги Сэла не придут к согласию и все не успокоится. Как же тогда получилось, что тебя выпустили?

– Долгая история. – Я уставился в стакан, стойко игнорируя угнездившиеся глубоко внутри обезьяньи инстинкты, которые кричали, побуждая повернуться и посмотреть на него. – Не хочу тебя утомлять.

– Да, это было бы весьма некстати. Ты как?

Я сдался и повернулся к нему.

– Это ты мне скажи, Ханну. Ты же запустил гештальт. Да ты в принципе не выключаешь это дерьмо.

Он ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз – само по себе тревожащее ощущение, если вы к нему не привыкли.

– Ну хорошо, давай посмотрим. Так, я вижу слегка учащенный пульс, отслеживаю адаптационные феромоны и кучу очень странных показаний по магнитоэнцефалографии. Но я бы сказал, что на третий день после пробуждения это вполне нормально.

– На пятый, – рассеянно поправил я. – Нормально, говоришь? Что ж, приятно слышать.

Не знаю уж, какого роста был Ханну Хольмстрем до того, как пропахал частным дредноутом «Невесомый Экстатик II» поверхность каньона Офир, но могу с уверенностью сказать, что сейчас он стал выше. Он позаботился об этом, выбирая себе протез. Намеренно изготовленные из старинного сплава беговые конечности и бронированная обшивка на грудной клетке с легкостью поднимали его тело на добрых полметра выше, чем позволяли любые естественным путем выращенные ноги. Протезы превращали Ханну в механическое подобие какого-то древнего козлиного божества из легенд – впечатление еще сильнее подкреплялось выбранными им жуткими зелеными глазами с щелевой радужкой и светодиодным пирсингом в носу, ушах и на губах, который расписывал бледные эльфийские черты Хольмстрема и густые, украшенные железными бусинами дреды загадочными мигающими узорами.

Он опустил тяжелую руку мне на плечо. Облизнул губы – мигнул огонек, промелькнул украшенный тремя шипами язык – и снова ухмыльнулся.

– Знаешь, пожалуй, именно поэтому ты мне и нравишься, Вейл.

– Потому что я ненормальный?

– Потому что ты единственный знакомый мне человек, который не моргнув глазом оскорбляет меня в лицо.

Я сделал еще глоток.

– Рад помочь.

– Обычно люди просто боятся меня, – пустился он в размышления, переведя взгляд на танцоров в центре зала. – И это просто замечательно. Когда управляешь таким местом, как это, немного страха не повредит. Но те, кто знает мою историю, они смотрят на мои ноги, а затем жалость расползается по их лицам так, словно у них крайне тяжелый случай несварения желудка. – Что-то случилось с тонкими морщинками в уголках его глаз. Он принюхался. – Ну, не важно. Я так понимаю, это не светский визит. Чем я могу тебе помочь?

– Мне нужна пара вещей. Если я назову тебе пару имен из Колыбель-Сити, строго уличный уровень, сможешь навести справки?

– Это достаточно просто. А вторая?

Я заколебался:

– Второе дело посложнее, Ханну. Мне нужно, чтобы ты покопался в базе данных КОЛИН на Земле.

Он поджал губы в беззвучном свисте.

– КОЛИН. На Земле.

– Да, КОЛИН-Земля.

– А ты по мелочам не размениваешься, да, дорогуша?

– Эй, если я исчерпал свой кредит, так и скажи.

Короткая, обжигающая тишина. Хольмстрем бросил на меня укоризненный взгляд. Мы не говорим об этом дерьме, мы никогда не говорим об этом дерьме. И мне не следовало бы срываться.

«Ты разгорячен, Хак. Уймись».

Я смягчил тон.

– Я не так часто о чем-то прошу, Ханну.

– Это правда. Ну хорошо, насколько глубоко мне нужно залезть?

– Не очень глубоко. Мне нужно личное дело из отдела Надзора и все остальное, что с ним связано. В худшем случае внутренние служебные записки. Большая часть того, что мне нужно, все равно будет в открытом доступе. Это парковочная орбита, Ханну. Неглубокое погружение. Ты смог бы это сделать, стоя на голове.

– Хм. – Его взгляд стал отстраненным. – Неглубокое погружение или нет, потребуется некоторое время, чтобы собрать все воедино. Взлом чего-либо уровня КОЛИН – это серьезная работа даже здесь, на Марсе. Однако взламывать что-то на Земле, с задержкой связи в четверть часа, – работа куда серьезнее. Потребуется по крайней мере пара дней только на то, чтобы расставить по местам все вирусы нападения. И мне придется взять отгул на всю ночь, чтобы туда вломиться. Я не смогу выполнить твою просьбу до конца выходных. Ты готов ждать так долго?

– Конечно. А что насчет Колыбель-Сити?

Глаза с узкими радужками, казалось, вспыхнули еще более насыщенным зеленым светом. Он наклонился поближе.

– Если ты готов еще выпить и немного потусоваться здесь, я могу заняться этим прямо сейчас.

* * *

Итак, Тесс налила мне еще выпить, я дал Хольмстрему свой список имен и прочую информацию, и он ушел. Точнее, остался маячить рядом и принялся рассеянно трепаться со мной о недавних успехах клуба, об аудите КОЛИН и о том дерьме, в котором скорее всего оказался Малхолланд, когда все начало рушиться, о Гравий Родригес и о разнице между настоящей настенной крысой и кем-то, кто лишь притворяется ради новостных сводок; потом речь зашла о каких-то новостях, которые я не успел узнать с тех пор, как проснулся. Если вы плохо знали Ханну, то подумали бы, что сейчас все свое внимание он уделяет исключительно вам.

Но я его хорошо знал. И понимал, что означают эти слегка потускневшие глаза. Понимал, что разговариваю с подпрограммой.

Там, на Земле, Ханну, скорее всего, оказался бы вне закона. Земляне не очень любят, когда демобилизованный флотский персонал выходит за дверь с подключенным боевым искином. Чтобы этого не случилось, там действует несколько довольно строгих протоколов разделения. Однако здесь, на Высоком Рубеже, система дает слабину – грубый корпоративный динамизм соседствует с невмешательством, граничащим с обезьяньим любопытством, и вот оно куда меньше заинтересовано в соблюдении протоколов и куда больше в том, чтобы выяснить, какие процессы творятся в неисследованных глубинах за пределами регулирования. При благоприятных обстоятельствах, и Пачамама знает, насколько упорно я трудился и проливал кровь, чтобы создать для него такие обстоятельства, таким парням, как Ханну Хольмстрем, подмигивают, кивают с той стороны ворот и, как правило, оставляют в покое. А если они внезапно перейдут дорогу не тому корпорату, на улицах существует достаточно способов возмещения ущерба, которыми означенный корпорат может воспользоваться.

Если же они причинят ущерб обычным гражданам, что ж, такова жизнь на Марсе. Смиритесь с этим.

– По-моему, это похоже на обычный гроквиллский хаос, – сказал Ханну, вынырнув из поисков. – Смотри, кучка полубезумных головорезов из округа Шельфа ведет дела через местную мэрию и свою собственную подружку-мэра. Кто бы мог поверить в такое здесь, на передовой Высокого Рубежа?

Я подавил усмешку.

– Эй, Марс открыт для бизнеса, разве не так?

– Это, безусловно, так. И городская мафия Колыбель-Сити не исключение. Я засек несколько дебильных соглашений с familias andinas, откаты местной полиции, чтобы все было тихо-мирно, и прочие подобные вещи. Твой Паблито Торрес, безработный, заскакивает туда, чтобы встретиться с бывшей возлюбленной и посмотреть, не выпадет ли ему перепихон во имя старых времен…

– Ты про Нину Учариму?

– Про нее, родную. У нее с Торресом долгая история. В досье они прилипли друг к другу, словно салфетки на полу кабинки для приватных танцев. Но мне кажется, Торрес отправился туда не только ради ностальгической ебли. Отследив паттерны его поведения, я бы сказал, что ему удалось использовать свои отношения с Ниной для знакомства с ее высокопоставленными приятелями в ОПГ. Связи с ними датируются более поздним числом, чем с ней. Возможно именно к ним он и стремился все это время. О, и ты был прав насчет этого Декейтера, ты действительно его знаешь. Это тот самый парень, с которым ты тогда работал в соблюдении контрактов.

Я поморщился при воспоминании.

– Он все еще в СК?

– Насколько могу судить, нет. Похоже, за это время он довольно неплохо себя зарекомендовал. В последнее время приобрел немало предметов роскоши, в том числе несколько марстеховских изделий прошлого сезона. Сейчас живет в отеле на главной улице. «Крокус Люкс». – Хольмстрем торжественно моргнул своими узкими радужными глазами. – Очень стильное место.

– А Тензин Таманг?

Он покачал головой.

– Нет, я искал ссылки на тебя в общем потоке, затем сделал резервную копию и поискал еще и с твоей стороны. Я почти уверен, что того Таманга, о котором ты говоришь, пару лет назад зарезали в Берроузе. И об этом ты не знал.

– В принципе сходится. У него там жила семья, и он частенько говорил, что хочет к ней вернуться. – Я почувствовал огромное облегчение. Чем меньше будет связей с прошлой историей, тем лучше сложится эта. – А как насчет остальных? Думаешь, алиби Учаримы выдерживает критику?

– Поехала с ним на такси в поля для горячего секса, потеряла в наркотическом тумане и уехала домой? Звучит как стандартный субботний вечер в Гроквилле, разве не так?

– Не то слово.

Танцующая пара на другом конце зала зашевелилась, словно услышала нас. Они разделились и еще мгновение держались друг за друга на расстоянии вытянутой руки. Затем оба рассмеялись – печальное, манерное веселье, доносящееся из изогнутых вниз ртов.

Мне показалось, будто я услышал слова мужчины:

– О боже. О боже, о боже.

Женщина повернулась в нашу сторону. Захватывающая дух естественная красота или очень хорошая ее имитация, немного размытая химическими веществами и отсутствием сна. Едва ли ей было больше тринадцати или четырнадцати лет, марсианских, само собой. Она улыбнулась, но не мне, и, слегка запинаясь, произнесла:

– Привет, Ханну.

Хольмстрем выпрямился во весь свой двух с половиной метровый рост.

– Привет, дорогая. Пора домой?

– Ой, – она надулась, – мы что, злоупотребили твоим гостеприимством?

– Ты, моя дорогая? Никогда. «Дюжина» всегда будет открыта для тебя. – Хольмстрем деликатно кашлянул. – Но уже несколько часов, как рассвело. Мне не очень нравится мысль, с кем ты можешь столкнуться в это время дня, спускаясь по Бульвару со своим незаконным кавалером на буксире.

Надутые губки расплылись в ангельской улыбке. Она сжала руку своего партнера.

– Мы вызовем машину. Ты сможешь выпустить нас через черный ход?

– Черный ход – какое восхитительно роскошное завершение ночи. – Хольмстрем жестом указал на барную стойку и укутанную тенью заднюю часть клуба. – Ты, без сомнения, помнишь дорогу.

– Без сомнения, – согласилась женщина и лениво помахала ему свободной рукой. – Спасибо, Ханну. Ты просто душка.

Она пошевелила пальцами на прощание, что-то пробормотала своему кавалеру и потащила его прочь, в темноту. Мы стояли и смотрели, как они уходят.

– Хорошие клиенты? – спросил я.

Хольмстрем выглядел искренне озадаченным.

– Ты не знаешь, кто это был?

– Очевидно, нет. Кто это был?

– О, нет. Если ты ее не узнал, я, конечно, не буду рассказывать внеклассные истории. Скорее всего, тебе даже имя ее не извествно. Ты у нас маленький бунтарь, когда дело доходит до светской суеты.

– Эй, ты разговариваешь с человеком, который вчера утром прокатился на вертолете с Сандри Чармсом. И чуть не врезал ему по лицу вечером за ужином. Ты знаешь, кто такой Сандри Чармс, мистер социально активный светский лев?

– Разумеется, знаю. Он прилетел на прошлой неделе, благослови господи его твердый маленький пресс. Химически прокачанный любовник Не-Плюс-Ультра Тихоокеанского региона. Последний оставшийся в живых член злополучной группы «Родившиеся под несчастливой звездой». Даже ты должен был о них слышать, разве нет?

Как оказалось, я действительно о них слышал. Это была какая-то аккуратная, суперчистая группа ярких молодых людей, известных и любимых за то, что они делали неопределенные ритмичные и/или рискованные вещи со своими телами на фоне разных пейзажей, как реальных, так и виртуальных. Какие-то шумы, которые с натяжкой можно было бы назвать мелодичными, они, наверное, тоже производили, хотя я не припоминал, чтобы кто-нибудь из них хотя бы раз стоял в непосредственной близости от настоящего музыкального инструмента. В общем, чисто земное явление, но с девизом «жизнь – это клуб», который своей приторностью так или иначе привлекал всех людей, живущих в Солнечной системе. Пара подружек Арианы по танцам фанатела от группы несколько лет назад. Я глубокомысленно кивнул:

– «Родившиеся под несчастливой звездой», точно.

– Да, так вот, наш мальчик Сандри – теперь настоящая звезда сам по себе. Причем, как говорят, настолько, что затмил все достижения своей группы, вплоть до их усиленных химией юношеских трюков и близких свиданий со смертью. – Хольмстрем одарил меня блаженной улыбкой. – Он здесь ради Стены 101, да? Хочет перестроить свой профиль в освященной веками манере ультрапутешественников?

– Ты это просмотрел прямо сейчас, да?

– Посмотри мне в глаза, оверрайдер. Я здесь, с тобой.

Я уставился в узкие щели зрачков и был вынужден признать его правоту. Ханну немного присел на свои задние лапы, сравнявшись со мной по росту. Одарил меня дружелюбной улыбкой.

– Одного ты не понимаешь, Вейл. Дело не в проводке или внимании к деталям. Меня интересуют люди. Они нравятся мне как вид.

– Везет тебе.

– Ну вот опять ты за свое. Именно в этом кроется большая разница между нами, а вовсе не в пятидесяти семи килограммах искусственного интеллекта, которые я храню наверху. Он-то просто способность, средство достижения цели.

– В свое время мне казалось, что ядро весит гораздо больше пятидесяти семи килограммов.

– Не сомневаюсь.

Пару секунд мы оба молчали, вспоминая былое. Флот, конечно, пришел за своим снаряжением, они всегда так делают. Ханну мало что мог с этим поделать. Только что оправившись от аварии на Эосе, он лежал полумертвый в отделении интенсивной терапии Брэдбери. Но ядро все еще оставалось активным, оно работало на резервном питании от защищенной аварийной капсулы, что спасла Хольмстрему жизнь, и на каком-то полубессознательном уровне под вызванным радиацией бредом они все еще разговаривали друг с другом. Я так до конца и не понял, само ли ядро нашло и наняло меня, или это был Ханну, а может, гештальтная комбинация того и другого. В то время мне было как-то все равно. Это была работа, и за нее платили.

Однако задачка оказалась не из легких. Флотские агенты по изъятию – крепкие орешки. Они не прочь испачкаться в крови, и их нелегко завалить.

Я взял свой стакан и уставился в него. Остатки полурастаявшего льда и примерно на палец разбавленного «Марки» уставились на меня в ответ. Если бы я хотел новой порции, то пришлось бы делать ее самому – Тесс уже ушла домой, коротко кивнув на прощание и зажав в длинных тонких пальцах книгу в твердом переплете. Теперь под свисающими люстрами остались только я и бог-козел-киборг.