Текст книги "Разреженный воздух"

Часть вторая
Жизнь на шельфе

До тех пор, пока вы на самом деле не познаете так называемый Высокий Рубеж, не увидите воочию его бесчисленные издержки и страдания, не поговорите лично с его изнуренными, сражающимися за жизнь обитателями, не смейте говорить мне, как он облагораживает наш вид. По моему опыту, силы, высвобождаемые на рубеже – любом рубеже – далеко не благородны. За одиннадцать лет своего губернаторства на Марсе я видела не благородство, а ненасытную онанистскую фантазию о территориальной и технологической выгоде, основанную на трудовых практиках немногим лучше рабства, навязываемую насилием с помощью полулегальных или откровенно преступных способов и пронизанную безудержной коррупцией на всех уровнях.

Пусть же записи покажут, что мое единственное преступление состояло в том, что я отрицала эту фантазию; пусть записи покажут, что я была отстранена от должности людьми с оружием не за отказ выполнять официальные обязанности или подчиняться законным указаниям с Земли; пусть записи покажут, что мое место узурпировали за отказ поддержать пагубный, политически полезный миф о том, что здесь должно происходить, и за правду о том, что влечет за собой эта новая колониальная реальность.

Бывший губернатор, генерал Кэтлин Окомби

Вступительное заявление для следственного суда Колин

(Неотредактированная версия – не для общественной трансляции)

Глава двадцать пятая

Отель «Крокус Люкс» в Колыбель-Сити, может, и не предлагал полы с бассейнами и видом на девятикилометровую пропасть внизу, зато в вазах возле стойки регистрации находилось несколько приятно пахнущих цветочных композиций. Я остановился рядом с одной из них и вдохнул микс из ароматов сирени, песчаной звезды и горной розы.

– Я пришел, чтобы встретиться с Милтоном Декейтером, – сообщил я парню на ресепшене, – мое имя Вейл.

Тот откашлялся и одарил меня излишне широкой улыбкой.

– О да, мистер Вейл, вас ждут. Один из наших, э-э, консьержей проводит вас в зал «Олимп».

– Не стоит так перетруждаться из-за меня. Уверен, я и сам найду дорогу.

– Нет, нет, никаких проблем. – Он слегка притормозил. За прозрачными для вежливости линзами гарнитуры его глаза метались по сторонам. Он снова откашлялся и процитировал строчку из должностной инструкции. – В «Крокус Люкс» мы гордимся индивидуальным обслуживанием всех наших клиентов.

– Но я не собираюсь у вас останавливаться.

– Нет, но, эмм, как посетитель, вы, эм… А, Густаво. – Теперь, когда рядом с ним появился кто-то крупный, в голосе клерка послышалось ощутимое облегчение. – Спасибо. Не мог бы ты проводить мистера Вейла в зал «Олимп»?

Густаво хмыкнул. Он был выше двух метров ростом, и ливрея «Крокус Люкс» смотрелась на нем словно кожа на змее, которая вот-вот ее сбросит. Линзы его гарнитуры были непроницаемо черными. Я ухмыльнулся и развел руки в стороны.

– Я не вооружен, Гус.

Он все равно просканировал меня, затем молча мотнул головой вправо. Я проследовал за ним по сводчатому и малолюдному вестибюлю, через безмолвно распахнувшиеся перед нами двойные двери, по пустому коридору с мраморными стенами, затем вверх по очень узкой винтовой лестнице, которую, как мне показалось, было бы очень легко оборонять от нежелательных гостей.

На вершине был разбит водный сад.

Сейчас это наверняка впечатляло не так сильно, как тогда, когда сеть «Крокус Люкс» впервые перешла от обычных цветов к водным как к символу своего статуса, но все же аура возмутительного излишества сохранилась.

Мы шли мимо широких декоративных прудов, раскинувшихся под пыльным стеклянным куполом над головой. До нелепости неоправданные широкие водные просторы, темно-металлические в отфильтрованном свете, были построены на разной высоте, из-за чего текущие из одного водоема в другой ручьи и ручейки создавали постоянный журчащий фон и слабую рябь на поверхности. Лотосы и водяные гиацинты слипались друг с другом через стратегические интервалы, но недостаточно часто, чтобы запрудить поток. По краям водоемов и на более высоких склонах росла какая-то разновидность то ли ивы, то ли мангрового дерева. Деревья отбрасывали искусную тень. Сладкие трели оттеняли журчание воды, и, подняв голову, я увидел пару настоящих птиц, летающих туда-сюда под куполом. Должно быть, их напугали наши шаги на лестнице.

– Вейл? Это ты, ушлепок?

Я ухмыльнулся. Ничего не мог с собой поделать.

– А кто спрашивает? У тебя есть ордер, ушлепок?

Из тенистых скал и прудов верхнего уровня донесся смех – словно какой-то развратный божок из святилища радовался новой партии храмовых девственниц. Над нами нависла фигура – всего лишь силуэт в пробивающемся сквозь деревья рассеянном свете. Он замер на мгновение, затем спрыгнул вниз и приземлился между парочкой безмятежных каменных украшений, над расположением которых какой-нибудь садовник в стиле дзен, небось, размышлял несколько месяцев. Сшиб один из камней в сторону, когда проходил мимо, неуклюже положил на прежнее место. Затем полностью вышел на свет.

Прошедшие годы не сильно изменили его. Он стал темнее меня – прямое следствие того, что остался в Нагорье, в то время как я прятался и бледнел на более глубоко пролегающих улицах Брэдбери. Мускулистое тело и огромный рост никуда не делись, Милтон так и не исправил сломанный нос – ну, не знаю, Хак, по-моему, производит впечатление, разве не так? – и теперь шел на меня, вскинув руки в свободной боксерской стойке. Он сделал ложный выпад справа, ухмыльнулся, когда я поддался на провокацию и шагнул вперед, затем подхватил меня и сжал в медвежьих объятиях, которые, судя по моим ощущениям, не утратили былой силы. Я приложил все свои усилия, чтобы не остаться в долгу.

Когда мы закончили, он отошел на расстояние вытянутой руки и внимательно меня оглядел. Затем хлопнул по плечам обеими руками и одобрительно кивнул.

– Ты в довольно неплохой форме… для продажной шлюхи из Брэдбери, само собой. Слегка схуднул?

– Только что из капсулы.

– А, точно… сочувствую. – Он с ухмылкой снял гарнитуру. – Тем не менее выглядишь ты неплохо. Чувак, как у тебя вообще дела? Ты какого хера снова забыл в этой дыре?

Я пожал плечами.

– Ищу женщину.

– Женщину? А что, в наши дни для того, чтобы поебаться, нужно тащиться в такую даль?

– Все немного сложнее.

* * *

Когда я изложил ему суть дела, он протрезвел. Сняв гарнитуры, мы сидели рядом на плоских камнях в безвкусной беседке для медитации под сенью одной из ив. Он задумчиво уставился на усеянную лотосами воду перед нами.

– Ты действительно думаешь, что она все еще жива? – спросил он.

– Если бы они хотели ее смерти, то всадили бы ей пулю в голову в центре Брэдбери и избавили себя от множества проблем.

– Да, тогда она была нужна им живой. Но может, они уже вытянули из нее все, что им нужно было знать, и похоронили тело в реголите.

– Я так не думаю.

Он пристально на меня уставился.

– Или не хочешь так думать.

– Я не думаю, что они забрали ее для допроса, Милт. Она ничего не знает. В этом и смысл. Она пытается выяснить, что случилось с Торресом. Выяснить у других людей. Выползла из криокапсулы всего три дня назад. Пару месяцев назад она еще была на Земле. Какими потенциальными разведданными она может обладать?

– Ну хорошо, значит, они не хотят ее допрашивать, не хотят убивать. Что у нас остается, выкуп? Может, они попытаются остановить аудит? Ты думаешь, ее схватили фрокеры?

Я фыркнул.

– Эти придурки? Да они соплю из собственного носа вытащить не смогут. Нет, я не думаю, что ее схватили фрокеры. Я думаю, ее похитили какие-то высокоорганизованные уроды с очень конкретными планами, в центре которых – Паблито Торрес.

Декейтер покачал головой. Бросил на меня озадаченный косой взгляд.

– Все равно мне с трудом верится, что они привезли бы ее сюда, Хак. Если это место действительно является эпицентром их интересов, они бы отправили ее куда-то еще. Ты сам сказал, что они вэлливакнулись на восток.

– Возможно, это просто отвлекающий маневр для копов. Или удобный пересадочный пункт.

– Или нет.

Я кивнул.

– Или нет. С учетом скорости «ВэллиВак», сейчас они могут быть где угодно.

– Именно.

– Но все равно я рассчитываю найти след здесь. Торрес исчез в Колыбель-Сити, и если я копну достаточно глубоко, то выясню, почему исчезла и Мэдисон Мадекве. К тому же здесь есть ты.

Он снова взглянул на меня, на этот раз пристальнее.

– Я?

– Да. Ты. Два дня назад кто-то пытался убрать меня, Милт, и я не нашел никакого другого повода для этого покушения кроме того, что мы с тобой друзья. Помнишь, я звонил тебе сюда, в «Люкс», пару дней назад? На тот звонок ты так и не ответил. Меня пытались убить в тот же день. Несколько часов спустя.

Пусть на мне и не было гарнитуры, я внимательно наблюдал за Милтоном, пока тот говорил, и его шок показался искренним. Он развернулся лицом ко мне, взвинченный от гнева.

– Кто-то, кого я знаю, заказал тебя? Кто-то, кого я, блядь, знаю?

– Ну или кто-то, знающий о тебе, – признал я. – Они пытались убрать меня и в то же время похищали Мадекве, им пришлось приложить немало усилий, чтобы провернуть операцию. В тот момент я был на другом конце города, в нескольких световых годах от места событий, не представлял никакой угрозы ни во время похищения, ни во время их отхода. Есть лишь одна разумная причина, по которой на меня могли напасть: они подумали, что я буду представлять для них угрозу здесь, в Нагорье. А единственный, кто связывает меня с этим местом, кроме Мадекве и Торреса, – это ты.

– Э-э-э, – Декейтер развел руками, – Иисус, Инти и Супай, Хак. Херовая у тебя аргументация, нечего сказать. Может, они просто вычислили тебя в потоке, приняли за упрямого ублюдка, каким ты и являешься, и решили, что ты этого так не оставишь. И они же не ошиблись, разве нет?

– Милт, они явились со списанной боеголовкой. Никто так меня не боится, даже те, кто хорошо знает. – Я сбавил обороты и немного смягчил тон. – Но как бы то ни было, думаю, в чем-то ты прав. Они действительно нашли меня в потоке данных и проявили должную осмотрительность. Их не волновало, что я могу приехать сюда в поисках Мадекве, потому что, черт побери, это легко исправить. Исчезнуть без следа в Колыбель-Сити в два раза легче, чем в Брэдбери. Нет. Я думаю, они беспокоились, что я приеду сюда, и, когда они попытаются меня убрать, ты встанешь у них на пути.

Тишина окутала нас, словно аромат цветущих в пруду лотосов. Мы просидели так, как нам показалось, достаточно долго. На нижних уровнях сада Густаво почувствовал неладное и дернулся в нашу сторону. Я видел, как Декейтер еле заметно покачал головой, и Гус отвернул, словно получившая по носу акула. Милт прочистил горло.

– Значит, это просьба, Хак? Ты просишь меня о помощи?

– Я еще не знаю, понадобится ли мне помощь. Но если бы понадобилась, я слышал, ты – именно тот человек, к которому можно обратиться. Как понимаю, этим городом теперь управляешь ты?

Он рассмеялся, но в его смехе было куда меньше веселья, чем раньше.

– Не я управляю этим городом, Хак. А Ракель Аллаука. Разве ты не видел бранегели?

– Да, по всему городу. Третий срок. Подряд. Похоже, местные жители сильно ее любят.

Декейтер хмыкнул.

– Если понимают, что для них хорошо, то да.

– Значит, она не изменилась.

– А ты? – Его тон стал резче. – Мы тут выстроили довольно плавный механизм, Хак. Ты же не собираешься бросать в него песок?

– Эй, я просто хочу задать несколько вопросов. Если ты знаешь, кто может из-за них расстроиться, просто скажи. Сэкономишь мне уйму времени.

Он снова наградил меня невеселой усмешкой.

– Хорошо, я сэкономлю тебе немного времени. Павел Торрес был настоящим смерчем-неудачником с того самого дня, как вывалился из промежности своей мамочки. Он умер так же, как и жил – облажался и не заметил. Кого бы ты ни спросил – это все, что тебе здесь о нем расскажут.

– Даже Нина Учарима?

Он взглянул на меня.

– А ты, значит, уже стал собирать данные сам? Да, даже Нина. Она скажет тебе то же самое. Они, конечно, трахались и все такое, но она умная девочка. Она видела это так же, как и все остальные. Он с таким же успехом мог вытатуировать это у себя на башке. Рожденный, блядь, проигрывать.

– Она знала, что Торрес выиграл «Полет домой»? – Я пристальнее вгляделся в него, жалея, что у меня нет вежливого способа надеть гарнитуру. – Ты знал?

– Нет, пока не пришли люди из отдела по розыску пропавших и не начали перетряхивать простыни. А если Торрес что-то и сказал Нине, мне она об этом не говорила.

– А должна была?

Он аж закашлялся от смеха.

– Ты никогда не встречался с Ниной Учаримой?

– Я читал ее личное дело.

– Ты читал личное дело. – Он вздохнул. – Слушай, помнишь ту заместительницу маршала, с которой мы столкнулись в округе Хайек? Двойной арест в «Доме огней Бэбиглоу», история с дезертиром из Синакралона?

– Что… девица со стилетами? – Даже сейчас при этом воспоминании я слабо улыбнулся. – «Просто стой там и истекай кровью, ублюдок. Не порти мне настроение». Это Учарима?

– Нет. Так бы закончила Учарима, если бы оказалась настолько глупа, чтобы взяться за работу в правоохранительных органах. Просто представь себе кого-то подобного, только проницательнее и умнее. Ну как, похожа она на того, кто стал бы стучать мне на свою давнюю любовь?

– Знаешь, в первую очередь она не похожа на того, кто бы заинтересовался таком смерчем-неудачником, как Торрес, но, похоже, так оно все и было.

Декейтер пожал плечами.

– Об этом тебе придется поговорить с ней.

– Да. Я так и планирую. – Пару мгновений я молча смотрел на воду. Затем резко вскинул голову и поймал его взгляд. – Давай, Милт, ради старых добрых времен. Подбрось мне зацепку. Какого хрена Торрес болтался по Колыбель-Сити с билетом домой в заднем кармане? Он мог бы сесть в подземку, доехать до Брэдбери, поселиться в роскошном отеле, снятом за счет «Вектор Рэд», пока они занимались прессой, а затем, скорее всего, разбить там свой лагерь до самого момента погрузки на челнок. Судя по личному делу, он из тех людей, которые с удовольствием бы в это ввязались. Так что пошло не так?

– Ты меня спрашиваешь? Он не был моим приятелем.

– Тем не менее, ты дал ему работу.

Декейтер глубокомысленно покачал головой.

– Нет, Джефф Гэвел дал ему работу, да и то только потому, что его об этом попросила Нина. Придется тебе поговорить с ней. Я никогда не работал с Наземной командой. Никогда. Они по другую сторону забора.

– Верно. Полагаю, Гэвел тоже не входит в число твоих дружбанов.

Милтон легко улыбнулся.

– Известно, что я выпивал с ним время от времени. Охотничьи поездки в Долину, все такое.

– Ага. Известно, что время от времени вы с ним подделывали итоги выборов, разве не так?

Улыбка, словно нерешительная бабочка, то появлялась, то исчезала у него на губах.

– Это очень серьезное обвинение, мистер Вейл.

– Милт… да мне насрать, усек? Я не крестоносец, ты же знаешь. Но они схватили Мадекве в мое дежурство. Я хочу знать почему, и я хочу знать кто, и я хочу встретиться с ними лично.

Он махнул рукой:

– Чтобы их убить.

– Не обязательно.

– «Не будите оверрайдера», не так ли?

– А, брось. Это же сериал был. Да еще и с крохотным бюджетом. Я как-то осилил пару эпизодов, просто для того, чтобы посмотреть. Несколько часов моей бодрствующей жизни, которые я теперь не верну назад. Мне просто нужно несколько прямых ответов, а также вернуть Мадекве целой и невредимой. Если так все и случится, никого не нужно будет убивать.

– А если Мадекве больше не цела и не невредима? Что ты будешь делать тогда?

Я посмотрел вниз, на поверхность пруда, и увидел свое темное и искаженное отражение, которое сверлило меня взглядом в ответ. Я ничего не ответил. Декейтер вздохнул и произнес:

– Ну, так я и думал.

* * *

Густаво проводил меня обратно, не шибко стараясь скрыть искреннее профессиональное недоверие. Мы шли по вестибюлю, и тут гарнитура уловила мерцание запущенных алгоритмов распознавания. Мой липкий друг-попутчик со станции сгрудился у стойки регистрации и всерьез разговаривал с одним из сотрудников. Он с таким небрежным апломбом не смотрел в мою сторону, что, когда мы проходили мимо, мне захотелось ему поаплодировать.

– Так вы, ребята, круглосуточно торчите у Милта? – поинтересовался я у своего сопровождающего.

Не сбавляя шага, Густаво, прищурившись, взглянул на меня:

– Думаю, он бы посвятил тебя в курс дела, если бы захотел.

– Полагаю.

– Тебе нужно такси?

Я покачал головой.

– Я остановился в «Особняках Лутры», это на другом конце города. Пройдусь.

– «Особняки Лутры». Точно. – Его губы даже не дернулись, когда он это сказал, но можно было заметить, как по лицу скользнуло презрение.

Мы подошли к широким дверям вестибюля – в витражном стекле мелькали многоуровневые оранжевые пятна – и вышли на бледный, словно пробивающийся сквозь пергамент свет марсианского дня. Тихий полдень на главной улице, тихое небо над головой. Движение на дорогах по плотности напоминало движение в небольших городках, мимо по тротуарам пробегали редкие пешеходы, освещаемые слабым полуденным солнцем. Висящие над дверью увлажнители, любезно предоставленные отелем, изливали теплые облака водяного пара, отчего засушливый воздух обжигал не так сильно. Болтавшаяся в мутном облаке терпеливая кодовая муха увидела свой шанс, спикировала, пожужжала у моего уха и воткнулась в щеку.

Я хлопнул рукой по месту укуса и с радостью услышал слабый хруст экзоскелета этой мелкой твари. Похоже, ее замедлила влажность. Густаво от моего движения отскочил на метр в сторону, выставил для защиты руки, явно возмущенный. Я наградил его усталым взглядом.

– Кодовая муха, – я показал ему руку с расплывшимся на ладони черным кровавым пятном. – Поверь мне, если бы я решил ударить тебя, ты бы этого не заметил.

Он смущенно опустил руки. Фыркнул.

– Крутой, да?

– Спроектированный, – рассеянно ответил я, вытирая следы посторганического побоища о дверной косяк. – Ты большой человек, Гус, и в довольно хорошей форме. Но у меня все встроено на уровне генов.

Я дружелюбно кивнул ему, вышел из-под облаков увлажнителя и оказался на улице. Вокруг меня разрастался бонсай-центр Колыбель-Сити – небольшая группа башен скромной высоты, большая часть которых лишь недавно дополнила скудный жилой фонд эпохи Поселения. В воздухе витала пара дирижаблей с привязанными бранегелями, но другого воздушного трафика я не заметил. К западу на высоте ста метров от земли красовался портрет Ракель Аллауки, по-матерински суровые черты лица явно отштукатурены боевой раскраской. Над ее скромным и незаметным декольте парила выведенная красными буквами надпись: «ТО, ЧТО СДЕЛАНО В ОКРУГЕ ШЕЛЬФ, ПРИНАДЛЕЖИТ ОКРУГУ ШЕЛЬФ». Обведенная красной помадой улыбка приглашала сесть за стол переговоров, но суровый взгляд велел держать руки так, чтобы она могла их видеть.

Налетевший порыв ветра оставил на зубах пленку из мелкого песка.

Проверив разок, не следит ли за мной кто – если и следили, то ни я, ни Осирис этого не заметили, – я повернулся и влился в поток пешеходов, направлявшийся в центр под пристальным взглядом Аллауки.

Глава двадцать шестая

Нина Учарима жила в недавно выросшем многоквартирном доме на западной окраине города, но там со мной не захотела встречаться. Вместо этого мы остановились в известной ей курительной с видом на Мембрану – захудалом, плохо освещенном местечке, расположенном на смотровых уровнях переоборудованной башни, когда-то с нее вели наблюдения за бурями. Самое то, чтобы повдыхать дым и поглазеть на старомодное световое шоу в небе. Я добрался туда на полчаса раньше времени, проглядел поэтажный план, просканировал редкую вечернюю толпу и не увидел ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Нашел себе столик на балконе, взял трубку с вишневым вкусом. Учарима опоздала на двадцать минут и с порога принялась мне лгать.

– Тот снимок, что мне прислал Дек, устарел, – резко заявила она, сняла потрепанного вида куртку для работы в условиях высокогорья, бросила ее на стол и села напротив меня. – Когда его сделали, у тебя было гораздо больше мяса на лице и гораздо меньше, ну, понимаешь, седых волос.

– Спасибо.

– Вот почему я опоздала. – Она жестом попросила передать ей мундштук трубки через стол. – Я дважды обошла это место, но не сразу тебя распознала. Вейл, верно?

Я кивнул, проигнорировав ложь – я был начеку и знал, что она ни разу не проходила мимо балконных окон, – и протянул ей трубку. Проследил за тем, как она делает затяжку, в то время как в левом углу гарнитуры Рис сама сверила изображение с моей собеседницей и запустила программу распознавания поведения. Как и Павел Торрес, Нина Учарима относилась к классическому нагорному типу – молодая, длинноногая и худощавая, одета так, чтобы все это продемонстрировать: рабочие шорты обрезаны чуть ниже промежности, полупрозрачные черные колготки, массивные ботинки на плоской подошве. Под свободной серебристой футболкой угадывались широкие плечи, а из-под рукавов с высоким вырезом выглядывали крепкие, стройные, мускулистые руки. В черных крашеных волосах попадались пряди таких цветов, словно их позаимствовали из какого-то бурного обмена энергией в Мембране. Спутанная масса волос окутывала лицо, смягчая очертания жестких андских скул, разреза рта и выступающего подбородка. Радужка глаз за большими линзами гарнитуры с пиратской прошивкой была ярко-зеленой, в уголках глаз собрались морщинки – следствие того, что их владелица была вынуждена наблюдать за течением жизни в Нагорье. Высокие и, скорее всего, искусственно увеличенные груди образовывали многообещающие холмики под незнакомым мне логотипом на футболке: высокая мрачная фигура, словно плащ волочащая за собой облака пыли, и словно процарапанная надпись «Приговорен к аду Разлома – Приближается буря».

– Итак, – сдержанно произнесла она и выпустила длинную струю дыма. – Дек сказал, что ты хочешь поговорить о Торресе. Что хочешь знать? Трахалась ли я с ним?

– Можем начать с того, почему ты с ним трахалась. Ты кажешься довольно сообразительной, а он, судя по полицейским отчетам, был полным долбоебом.

– Полный долбоеб. – Она пристально вгляделась в клубы табачного дыма между нами, словно могла разглядеть в них бывшего любовника. – Да, я бы сказала, это довольно точное описание. Хотя он был довольно мил. Очень большой член, а еще Торрес был очень… разговорчивый. Ты бы удивился, узнав, с чем готова мириться девушка в других вопросах, если здесь все идет как надо.

– Отрадно слышать. Он никогда тебе не рассказывал, что тут забыл?

Она ухмыльнулась, перекинула ногу через подлокотник кресла и опустилась пониже.

– Ты неправильно истолковал слово «разговорчивый». На самом деле общались мы не так много.

– Он приехал в Колыбель-Сити специально ради тебя?

– Он так сказал, да. – Она пожала плечами. – Однако по большей части он был лживым мешком дерьма, так что, кто знает, правда это или нет? Я здесь не единственная, кого он знал, у него тут была целая куча… друзей.

– Есть те, с кем он встречался особенно часто?

Учарима снова пожала плечами.

– Джефф Гэвел дал ему работу, поэтому он должен был встречаться с ним. Они пересекались, вместе ездили в центр города, и все такое. Насчет других не знаю.

Стало понятно, зачем она солгала с самого начала. Нина решила быть крайне уклончивой по любому вопросу, и первый обман настроил паттерны ее поведения на ложь по умолчанию. Что бы Учарима ни выдумывала, Рис было бы трудно выцепить это из общего соматического шума.

– В полицейском отчете сказано, что он говорил о большом куше, который вот-вот свалится ему на голову. Это верно?

Она снова затянулась. Посмотрела на меня поверх трубки.

– Ты не отсюда, не так ли?

– Зависит от того, что ты имеешь в виду. Я раньше работал в этом конце Долины вместе с Декейтером.

– Да, он так и сказал. Но ты ведь родом с Земли, да?

– С помощью еще нескольких мест.

– Неважно. Если бы ты родился здесь, то знал бы: большой куш, – она довольно ловко изобразила японского барабанщика, лупящего по тайко, – это единственное, о чем постоянно говорят в этом городе. Независимо от того, есть он или нет.

– То есть это был просто пустой треп?

– Да мне-то откуда знать? Как я уже говорила, я была с ним не разговоров ради.

– Он не сказал тебе, что у него в кармане билет домой?

Она покачала головой – как мне показалось, с некоторой яростью. Я решил поднажать.

– Немного странно, тебе не кажется? Куша крупнее, чем этот, и представить-то нельзя. Меньше чем через месяц – известная по всему Разлому знаменитость, к концу лета – землянин. Как думаешь, может, он не хотел распространяться, что уезжает? Не хотел ранить твои чувства?

Она криво усмехнулась и посмотрела на меня чуть ли не с жалостью. В ее голосе появилась странная, вызывающая гордость.

– Ты на какой планете живешь, приятель? Думаешь, парням вроде Торреса есть какое-то дело до того, что там испытывает девушка? Думаешь, в наших краях за такого парня можно удержаться бесконечным нытьем об отношениях и тому подобном дерьме? Если бы у него в кармане лежал билет домой, я бы об этом знала. Все бы об этом узнали – он бы кричал об этом с крыш.

– Или на крыше ангара на Гингрич-Филд?

Ухмылка завяла.

– Слушай, я не знаю, зачем он туда пошел. Как я уже говорила придурку из отдела розыска пропавших без вести, мы оба в тот момент изрядно накачались.

– И с тех пор ты его больше не видела?

Она преувеличенно тяжело вздохнула.

– Именно. Я так и сказала копам.

– Ты уверена в этом?

– А ты думаешь, это могло вылететь у меня из головы? – Она снова затянулась и выдохнула на меня клубы дыма. – Слушай, ты действительно этого хочешь? Чтобы я повторила все то же, что уже рассказала копам, на случай, если в этот раз решу что-нибудь рассказать по-другому? Становится немного скучно.

«Она уклоняется от ответа, – прошептала Рис. – Уклонялась с тех пор, как вошла, но, похоже, сейчас самая суть. Предлагаю…»

«Да, я знаю».

Я расслабился и протянул руку за трубкой.

– Ладно, Нина, я бы не хотел, чтобы тебе было скучно. Так что вместо этого ответь-ка мне лучше вот на что: ты говоришь, Торрес никогда не упоминал о «Полете домой» ни тебе, ни кому-либо еще в Колыбель-Сити, и ты считаешь, что у него вообще не было билета. Хочешь сказать, в «Вектор Рэд» лгут? Это что, какая-то подстава? Торрес не выигрывал в лотерею?

Она наклонилась, протягивая мне мундштук, ближе чем нужно. Снова наградила меня этой маленькой жесткой улыбочкой.

– Я хочу сказать, приятель, что Паблито Торрес ни разу в своей жизни даже не участвовал в лотерее «Полет домой».

* * *

Над головой зеленый волновой фронт иззубренной линией прорезал Мембрану с востока на запад. По его следам пронеслись волны остаточных зарядов, золотистые и серебристо-серые. С окружающих нас столиков испуганными птицами поднялся шепот. Небо весь вечер устраивало подобные представления, но это затмевало все предыдущие. Несколько курильщиков встали и замахали руками, кто-то присвистнул. Учарима даже не подняла глаз. Глаза с зеленой радужкой были прикованы ко мне, линзы следили за моей реакцией. Я смотрел прямо на нее, а слабый треск разрядов доносился до нас шепотом ночного дождя.

– Ты собираешься курить или как?

Я моргнул и посмотрел на забытый в руке мундштук трубки.

– Прямо сейчас – пас. Слушай, если это правда…

– Почему я не сказала копам? – Она протянула руку, требуя трубку. Я передал ту ей, Нина глубоко затянулась, наслаждаясь моментом. Выпустила в мою сторону пару идеальных маленьких колечек дыма, дважды подвигала бровями вверх-вниз хохмы ради, затем выдохнула остаток.

– Я ни разу не упомянула об этом местным копам или отделу по розыску пропавших, – произнесла она, немного запинаясь, – потому что ну их на хер. Продажные ублюдки, все как один на подсосе у мэра или Дека, или Гэвела с его Командой. Просто повторяют заученные движения. И эта, сука, урина сверкающая из Брэдбери, Томатин, Тамора, как же там его звали…

– Томайро.

– Точно. Томайро. – Она сделала еще одну затяжку и взмахнула трубкой. – Ебаный пиджак из центрального управления. Весь допрос пялился на мои ноги. Ему было насрать на Пабло, да на все, что здесь творится. Я прямо чуяла, как от него несет дорогим bocadillo[7]7
  Сэндвич (исп.).


[Закрыть] с распечатанным беконом, списанным на служебные расходы.

– Звучит похоже на него. В Брэдбери его называют Томайро Висяк.

Она моргнула, медленно улыбаясь.

– Висяк.

– У него большая часть дел висяки. – Я ухмыльнулся в ответ, ткнув двумя указательными пальцами в потолок. – Это правда. Он этим славится.

Она хихикнула, а потом разразилась хохотом. Внезапно она показалась мне очень молодой. Я курил намного меньше нее, и Рис трудилась не покладая рук, нейтрализуя эффекты всего того, что я успел вдохнуть, но тоже решил непринужденно посмеяться, чтобы составить Учариме компанию. Это было нетрудно. Я взял у нее трубку и подождал, пока она успокоится.

Возможно, она это заметила. Выпрямилась в кресле и внезапно посерьезнела.

– Ну ладно, слушай. Я знала Пабло Торреса еще с тех пор, как мы оба детьми пытались выжить в крайне тяжелых условиях Сомбры. Я его лет с трех помню, если не младше. Еще до того, как он начал всю эту ерунду и принялся называть себя Павлом, словно так отличался от всех остальных Пабло. Я трахалась с Пабло Торресом, когда мы оба учились в средней школе, нам обоим тогда было не больше семи или восьми. Вместе работали в рекультивации в «ЭдуКредитс», пока не уволились. Потом вместе заключили контракт, собирали вертикальные посевы вдоль ущелья Тита для «АресАг» и «Группы Горнило». После этого наши пути разошлись, но знаешь, мы наверстывали упущенное. Каждые несколько лет ложились в постель, если у нас не было ничего более серьезного. И я уверяю тебя, он никогда не участвовал в лотерее. Она его не интересовала. Думал, это для придурков и идиотов. «Что, по-твоему, они найдут на Земле, кроме еще большей гравитации, которая будет тянуть член к полу? – обычно говорил он. – Мы – марсиане, блядь, поэтому это не полет домой, а поездка в Дерьмовилл».

– У него были политические взгляды?

– Ты имеешь в виду, был ли он фрокером? – Она фыркнула. – Да ты шутишь, что ли? Я помню, они как-то заявились сюда и принялись кричать, что хотят «разорвать оковы со Старой Землей». Пабло попросил у одного из них руку. Дебил подумал, что Пабло хочет пожать ее, и выставил граблю прямо перед собой, но тот схватил его за ладонь и перевернул, словно погладил. – Она протянула свою руку с тонкими пальцами ко мне ладонью вверх и продемонстрировала. Ее глаза сверкнули в слабом свете настольной лампы. – Кожа у этого ушлепка была мягкая, как дерьмо. Очередной урод из Брэдбери. Так вот, Пабло схватил его за пальцы и загнул их вниз, пока этот ублюдок не завизжал и не рухнул на землю. А Пабло наклонился над ним и сказал: «Ты не уплатил взносов, чтобы заявиться сюда и начать читать нам лекции, придурок. Так что бери свои мягкие, ничего тяжелее брошюр не державшие руки, забирай свои лекции о подражании героям рабочего класса, и пиздуй обратно в большой город, где они будут мириться с твоей чушью, потому что мы здесь точно ее не потерпим». Затем Пабло поднял фрокера на ноги, отряхнул и погладил по голове, словно пса какого. Да. – Всю историю она кивала сама себе, а затем принялась сама над ней посмеиваться. – Ушлепок просто стоял там, моргал, не зная, сказать ему спасибо или заплакать. И Пабло, точно, он отвесил ему смачный пинок под зад, чуть не опрокинул парня на пол и рявкнул: «Мы здесь закончили, мудила!» Затем Паблито собрался снова его пнуть, ну, понимаешь, чтобы помочь ему набрать ускорение. И этот городской мягкотелый недоносок – он бежал так, словно за ним по пятам гнался пистако.