Текст книги "Ты, я и апокалипсис"

Глава 43

Кэролайн дорисовывала на бумаге листья цветка. Ей было невообразимо скучно сегодня. Впрочем, как и все последние годы. Да и всю ее жизнь. Но сегодняшний день, прямиком рождественский, выдался вовсе невероятно унылым и скудным. Не происходило ровным счетом ничего. Все утро она слушала пререкания отца, Генри и Нэнси. Господи боже, они взрослые люди, но спорят и грызутся словно маленькие детишки, не поделившие игрушки посреди песочницы. Только вот вместо игрушек у этих детей были в руках человеческие жизни.

Подрисовывая еще один лепесточек, Кэролайн сжала конец карандаша зубами. Выходило вполне неплохо. Начертив тоненький стебель и завершив часть бутона, девушке показалось, что цветок все равно выходил слишком скудным и она решила добавить еще бутон.

Мимо прошагали несколько их парней в капюшонах, неся чье-то тело, замотанным в спальный мешок. Очередной мертвец. Сколько еще те их притащат? Она проводила их печальным взглядом. Это был уже шестой за неделю. Она мало с кем из них общалась, да и люди вокруг избегали дочку самого Теодора Фишера, которого так уважали. Даже обращались к ней бывало не по имени, а «мэм». Как будто она генерал армии какой-то. Кэролайн это бесило.

Меньше всего ей хотелось быть здесь, наблюдать за скорбными, грязными лицами этих людей, несущий мимо своих падших товарищей. Как объяснил ей Луи Макентош, работорговцы напали на них, заметив несущих фермерам припасы людей. Тогда они убили троих и Генри с людьми лично пошел избавляться от этих уродов. И потерял еще двух человек. Зато с тем отрядом работорговцев было покончено. Кэролайн думала, что это были единственные особо буйные и наглые ублюдки, которые забрались так далеко. Но оказалось, что это не так. Теперь вот еще один труп. Наверняка из-за них же.

Девушка нанесла лёгкую штриховку на листья, изобразив спадающую на них тень. Вышло очень красиво, это не могло не вызвать у нее улыбку. Устало вздохнув она положила рисунок себе на колени, разглядывая его и покусывая конец карандаша зубами.

– Красиво вышло. – сказал вставший рядом с ней Макентош, забивая свою старую, потертую трубку, древнюю, как он сам.

– Спасибо, Луи. – улыбнулась ему Кэролайн, подув на рисунок, словно она сделала его красками.

– Знакомый цветок. – чиркнул спичкой старик, поджигая трубку и попыхивая ей, чтобы растопить ее содержимое.

– Это сакура. – улыбнулась ему Кэролайн. – Да, вышло и правда неплохо.

– Сакура? – Макентош посмотрел на свою трубку, вдохнув своей любимой отравы. Старик постоянно забивал туда какую-то дрянь вперемешку с опием. Он пристрастился к этой дурной привычке еще со времен войны. – Знаешь, я как-то встречался в Калифорнии с отрядом, который носил повязки с сакурой на руках. Это были японцы, кажется. Хотя я не особо разбираюсь в этих узкоглазых. Но они носили что-то похожее на это, как свой отличительный знак. – старик попыхтел трубкой.

Луи Макентош был даже старше ее отца. Седой, с жидкими волосами и физиономией, полной морщин, ветеран войны всегда старался гладко выбривать свое лицо, может, чтобы казаться моложе. Его лицо было суровым и потрепанным годами. Годами и войной. А также сотнями смертей, что Макентош повидал на своем веку. Однако, он всегда улыбался. Как будто назло, Луи Макентош всегда натягивал на лицо улыбку, посмеивался своим хриплым голоском и весело пускал копны опиумного дыма из трубки. И как любой старик он любил вспоминать былые годы и то, как он по ним скучает, сильнее всего на свете. Кэролайн знала, о чем говорила, ее отец был точно таким же и хоть они не ладили со старым Макентошем, они все равно очень любили потрепаться о давних временах до войны.

– Это вишня, Луи. По сути, обычная вишня. – пожала плечами Кэролайн. – Я никогда не видела ее вживую. Только на старых фото и в документалках. Но это очень красивое растение. Как и любое другое, впрочем.

– В зеленых зонах полно растений. – сжал трубку зубами Луи. – Жаль я там никогда не бывал.

– Может мы там никогда и не побываем. – вздохнула она.

– Твой отец сейчас бы велел тебе прикусить язык. – ухмыльнулся Макентош. – Чтобы дочь самого Теодора Фишера усомнилась в нашей победе? Вот это был бы удар по морали всех этих парней! – кивнул Луи в сторону пришедших с трупом ребят, которые скорбно смотрели на мертвенно бледное лицо товарища. Кажется, в попытке помочь фермерам, они теперь ввязались в войну еще и с гребанными работорговцами.

– Не нравится мне этот статус неприкосновенной принцессы. – потерла большим пальцем карандаш Кэролайн. – Всю жизнь я в нем расту. Мой отец уважаемый всеми человек, лидер борцов за свободу, любитель поразглагольствовать о величии былой Америки, а я? Всего лишь девчушка, которая с самого детства, всю свою жизнь, бежит за ним вслед. Он не пускал меня ни на одну вылазку. Как будто не доверял. И чем я занимаюсь всю жизнь? Как способствую делу его великой «революции»? Помогаю тебе заряжать патроны в патронташ, Луи?

– Ну, если не мы с тобой, чем тогда придётся стрелять нашим парням? – ухмыльнулся Луи. – Я бы и сам пошел надрать пару задниц этим наглым пидарасам в черной униформе. Не таким был мир в мое время. Точнее, дурным мир был всегда, Кэрол, но вот чтобы настолько? Нет, уж уволь.

– Ты же ветеран войны, Луи? Сержант Макентош, или как там? – улыбнулась Кэролайн. – Я думаю ты стрелял больше кого угодно другого среди нас.

– Я уже слишком стар, для всего этого. – пустил облако дыма Луи. – Свое я уже отстрелял. Теперь заместо нас, стариков, под пули идут молодые. Но знаешь, если я знал, что палю по захватчикам, идущим на мою землю, чтобы выжать из нее все, что только можно, то вам, юным душам, приходится держать на прицеле своих же парней. Американцы стреляют в американцев, кто бы мог подумать? Знаешь, в мое время такое себе могли позволить только копы. А теперь позволяют все, кому не лень.

– В твое время по этой земле бродили динозавры, Луи. – усмехнулась она.

Старик не сдержал улыбки и посмеялся в ответ.

– В мое время по этой земле бродили азиаты, дорогая моя. – грустно вздохнул Макентош, покачав головой. – И это было достаточно жуткое время. Нет противника страшнее загнанного в угол азиата. Коммуняки дерутся как чертовы дьяволы во плоти. Лезут изо всех дыр, из каждой траншеи. А когда ты думаешь, что их больше нет, они слезают с деревьев по ночам и режут вас, пока вы спите.

– Настало время твоих удивительных военных историй, да? – Кэролайн знала, что это надолго.

– Именно так, дорогуша. – закурил трубку Луи. – Знаешь, отряд, который носил эти «сакуры», был нашим ночным кошмаром. Мы разбили их у Сан-Диего и гнали до самого Лос-Анджелеса. Но они не сдавались. Прятались, маскировались, голодали, а иногда ели все, что попадалось под руку. Их будто и не становилось меньше. Эта «сакура» была нашим ночным кошмаром. Я до сих пор помню, как я открыл глаза, услышав в лагере крики, а надо мной было лицо этой кореянки, полное ненависти и жажды крови. Я ели успел отвести ее руку с штыком, но она все-таки пробила мне легкое. Всего в сантиметре от сердца, ты представляешь? Это было чертовски везучий день. Наверное, будь тогда казино работающими, я бы точно поставил все свои сбережения на кон. Но к сожалению, коммунисты выбили из города всех гражданских и казино пустовали. Как и все остальное. Знаешь, это достаточно странное зрелище. Глядеть на все эти вывески, рекламные щиты и дорогущие небоскребы. А они пусты. Пустые улицы, пустые дома, пустые шоссе.

– Сейчас, я думаю, они тоже пустые. – вздохнула девушка.

– Конечно пустые. Коммуняки прошлись по ним ядерными ракетами так, что мало не показалось никому. Все западное побережье стерто с лица земли войной и бомбами, Кэрол. И я бы не хотел возвращаться туда. Я насмотрелся на смерти и бойню и думал, что уж после этой страшной войны никогда их уже не увижу.

– Как ты пережил ядерную атаку? – спросила Кэролайн. – Я никогда не задумывалась об этом, сколько тебя знаю. А знаю тебя почти с детства, Луи.

– Я пережил ее на операционном столе в родной Саванне, где мне вырезали разорванную часть лёгкого, дорогуша. – грустно улыбнулся Макентош.

– После той атаки, тебя вернули сюда? Домой?

– Да, я захлебывался собственной кровью. И ели пережил полет до Саванны. – Макентош, причмокивая, потер содержимое трубки пальцем, расшевеливая его. – А когда очнулся после наркоза в обесточенной больнице, узнал, что мы проиграли войну. И азиаты проиграли войну. И вообще весь мир ее проиграл. Это было странно нереальное ощущение, слышать, что кто-то на полном серьезе подорвал матушку Землю ядерными ракетами. Я поначалу подумал, что у доктора и впрямь самое дурное чувство юмора на планете. А потом понял, что дурное оно не у доктора, а у Господа Бога, который позволил этому случиться.

– Но ты выжил. – решила поддержать старика Кэролайн. – И ты сейчас тут.

– И вовсе этим не горжусь, Кэрол. – вытряхнул остатки трубки на пол Луи, растирая их сапогом и убирая ту во внутренний карман. – Быть может, я предпочел бы смерть там, быструю и мгновенную, от ядерного огня, стирающего все на своем пути. Но судьба распорядилась иначе и я, старый, дряхлый, уже не имеющий сил целиться из винтовки, дед, сижу здесь, в подполье, наблюдая, как такие же старые деды вроде меня превратили родной штат в эту отвратительную пародию на былые времена. Чужие флаги, чужие идеалы. Странно, что они еще не придумали свой собственный язык.

– А я и не представляю, каким был мир раньше. – пожала плечами Кэрол. – Я всю себя помню только тут. В Республике Джорджия, самом «райском» государстве на территории Америки. Не могу судить, лучше оно, или хуже. Вижу только, что люди умирают. А какой над нами висит флаг, не так уж важно.

– Флаги всегда меняют свои цвета, но люди продолжают страдать. – проговорил тихим тоном старый Макентош.

– Отец уверен, что избавься мы от Маккриди и развороши всю верхушку Атланты, мы бы могли сделать Джорджию лучше. Дать людям свободу выбора. А мне самой свободы выбора он не дал, Макентош. Я всю свою жизнь просидела здесь, выполняя его простенькие поручения.

– Он лишь пытается сберечь тебя от беды, Кэролайн, дорогая. – хриплым голосом сказал старик. – Тео Фишер тоже насмотрелся на смерти. И видеть еще и твою смерть он не желает.

– Зато спокойно смотрит на их смерти. – тихо ответила ему Кэролайн, указав на лежащий посреди тоннеля труп в спальном мешке, оставленный товарищами. Люди ушли передохнуть, оставив своего падшего напарника прямо посреди коридора.

– А у меня душа болит, когда я гляжу на этих молодых мертвых ребят. – покачал головой Луи, почесав свой широкий подбородок. – Если бы я мог вернуть каждого из них к жизни, Кэрол, я бы умер добрую тысячу раз.

– Умереть мы все еще успеем, Луи. Не торопись на тот свет.

– Я свои годы уже пережил. – ответил Макентош. – А они и пол жизни не увидели. И уже не увидят.

– Ну вот, вечно ты нагнетаешь. – вздохнула Кэролайн. – Знаешь, давай сменим тему, мне скучно вечно размышлять о смерти.

– Как скажешь, дорогуша. – старик размял свои старые кости, потянувшись. – Я с утра ничего не ел. Не хочешь перекусить?

– Пойдем. Не откажусь от фасоли в томатном соусе. Или что там сегодня на наш вечно скудный ланч? – убирая рисунок, направилась за ним Кэролайн.

– А что бы ты предпочла?

– Знаешь, в праздничные дни ты выдаешь такие классные палочки из соленой рыбы с соусом. Я была бы не прочь перекусить ими.

– Это деликатес для нашей компании, знаешь ли, дорогуша. – улыбнулся старик, направляясь по тоннелю к своему складу с припасами. – Но думаю, ты имеешь право себя побаловать.

У них было много припасов. Эти старые военные склады буквально кишили ими после разрухи. Конечно, кто-то успел растащить их раньше, чем в Джорджии навели порядок, прекратили голодные бунты, избавились от мародерства и разрухи, но некоторые склады с военной провизией все еще были забиты. Со временем на них натыкались фермеры, мусорщики, бродяги, бандиты и растаскивали их. Но своя доля этих огромных консервных запасов досталась и их движению. Если поначалу им приходилось побираться и прятаться у фермеров, в один день Нэнси наткнулась на склад провизии, патронов и лекарств. Их запас они истратили за пару лет, но зато там были пометки с другими военными складами, которые им приходилось искать по окраинам Джорджии и обчищать каждую полочку.

Это было одно из самых ярких воспоминаний ее детства. Она постоянно шла за отцом в окружении этих хмурых людей, вечно прячущих лица. Не ела несколько дней подряд. А потом они добирались до склада и устраивали привал с обедом, на котором даже жарили мясо. Ее детство было скучным, это уж точно. Им повезло, что полицейским и Атланте было не до того, чтобы обыскивать эти опасные земли вдалеке от городов. Иначе многие из них умерли бы с голоду. Все-таки кроме сотен тысяч трупов и кратеров от ядерных бомб осталось что-то хорошее от этой войны. Осталась провизия. Патроны. Катакомбы.

Кроме фермеров их обычно никто не решался приютить, а за стенами городов Кэролайн была редко. Всю свою жизнь она проводила в перебежках с места на место, в которых ее отец пытался сбежать от тех, кто якобы искал его. Вся жизнь, большой побег. Она привыкла к этому и оттого не жаловалась. Но среди всех этих перескоков с места на место она чувствовала себя чужой, серой и никому не нужной. Бесполезной.

Сверху донесся грохот монорельса. Эти тоннели шли прямиком под железной дорогой. И каждый раз сводило дух, стоило этой громадине проехаться сверху. Кэролайн представлялось что однажды они могут проломить потолок бункера, рухнув прямиком на них, сюда. Однако, это были беспочвенные глупые страхи. Луи уверял, что расстояние этих тоннелей достаточно глубоко, а бетон очень толст. Множество из них были недостроенными ветками подземного метро, которое должно было пролегать под путями сверху. Огромная сеть катакомб под Америкой, идущих от города к городу. Масштабный проект, но так и не нашедший своего завершения. Зато здесь было тепло, пусть и мрачновато. Люди внутри даже не ощущали зимы над ними.

Множество таких тоннелей президент Паттерсон приказал затопить или подорвать входы в них. По телевидению это объяснили аварийностью таких построек, грозящей жизням граждан Джорджии. Отец же уверял Кэролайн, что Паттерсон и Маккриди лишь уличили то, что их «сопротивление» использует тоннели как места для своих баз. Он наверняка был уверен, что в Атланте знают о них, выслеживают и каждую ночь Маккриди не спит, думая лишь о том, что однажды Тео Фишер и его гордые борцы с системой ворвутся в Сиренити-тауер, неся суровый и справедливый суд. Кэролайн это казалось паранойей, причем в крайней стадии. Их было мало, по всей республике не больше тысячи человек, из того, что она знала. Разрозненные, вечно не согласные друг с другом, разделенные. И с каждым днем их становилось все меньше.

Повезло им в том, что точной карты с планами этого подземного мега-метро у Атланты, видимо, не было. Оттого у них в запасе были еще десятки таких тоннелей с тупиками, ведущими вникуда. Но отлично спрятанных и полных припасов, которые они выменивали у фермеров, мусорщиков, торговцев, а иногда, признаться честно, просто крали. Кэролайн давно уже разуверилась во всех идеях отца, но вида тому не придавала. За свои почти тридцать лет, она только и видела красивые речи, да высокие идеалы. И ни одной победы. И ни одной вещи, которой можно гордится.

Они с Макентошем прошли в очередной тоннель, где грелись у костра несколько их парней. Кэрол и старик кивнули им в знак приветствия. Вид у них бы уставший, сломленный. Как и у многих тут. Потому что надежды они не видели, уже добрых лет двадцать. Почти всю ее жизнь. Выбраться через пограничников не представлялось возможным, вечно прятаться на фермах не позволяли сами жители, иногда не хватало еды, провизии, медикаментов. Отец заверял о «сотнях сторонников». Наверное, они были только в его мечтах. Все это сопротивление – одна большая мечта ее отца. Мечта, которой не суждено сбыться. С каждым годом все больше людей просто бежало. Дезертировало. А некоторые – просто умирали. Вот и все его хваленое сопротивление. Бездомные люди с оружием, которые почему-то еще верят в идеалы своих отцов, павших в Мейконе на улицах или под бомбами. А может и не верят. Просто деваться некуда.

– Хэй, Генри. – Макентош отвлек ее от мыслей, кивнув сидящему у оружейного склада Хэнку, который рассматривал свою винтовку, потирая ее старой тряпкой.

– Решили перекусить? – не поднимая взгляд от оружия спросил вечно хмурый Хэнк. Мужчина с темными, густыми и давно не мытыми волосами, подтянутый, худой, но жилистый. Его лицо, украшенное бородой, больше похожей на недельную небритость, рассекал глубокий шрам от щеки до подбородка, проходящий через губу. Он получил его во время какого-то взрыва на городских улицах во время бунта. Как слышала Кэрол, осколок гранаты рассек ему лицо, тогда еще совсем подростку. За эти годы рана затянулась, но не казалась несерьезной. Она всегда бросалась ей в глаза. И что Магда нашла в этом угрюмом мужлане?

– Да, приятель. – улыбнулся ему старик, но заметив, что тот все равно не отрывает взгляда от оружия и просто начищает винтовочный ствол, прошел дальше, пожелав Хэнку хорошего дня.

Кэролайн даже не трудилась обращаться к нему. Он был суровый и нелюдимый. Невероятно неразговорчивый. И на то у него были причины. Генри был очень уважаем, люди видели в нем приемника отца. Кто-то из людей. Другие предпочитали куда более открытую Нэнси суровому дитю мейконских бомбардировок. Но девушке он был безразличен. Хэнк любит ночами шептаться о чем-то с Магдой у костра? Вот пусть Магдалину заботит и Хэнк и их ребенок. Кэрол было абсолютно все равно.

Старик Макентош, добравшись до своих запасов, мерно разрывал коробки с консервами и военным сухпайком. Их единственную провизию. Кэролайн уже воротило от постоянного поедания одного и того же. Эти рыбные палочки с соусом были для нее лучше любого торта и сладостей. Она помнила их вкус из детства. Вкус пищи, которая не встает поперек горла и не оставляет сухого безвкусного ощущения. Луи поставил перед ней банку, улыбнувшись. Девушка, поблагодарив его, открыла деликатес, принявшись медленно пережевывать рыбу, обмакивая ее в пряный соус.

– Приятного аппетита. – кивнул ей Луи, медленно расхаживая по кладовой и разглядывая припасы. Коробок с ними было еще много. Тех запасов, что делались тут на случай дальнейшего наступления коммунистов, блокады или ядерной войны, хватило бы еще на долгий срок.

В комнату прошел Хэнк, смутив Кэролайн своим появлением. Он безразлично смерил ее своим тяжелым взглядом, обернувшись на Макентоша.

– Пожалуй я тоже съем баночку чего-нибудь. Дай-ка мне бобов с томатным соусом, Луи. – когда он говорил шрам на его лице неприятно шевелился. Создавалось ощущение, что сейчас его лицо разойдется надвое.

– Конечно дружище. – Луи поставил перед ним банку и почесал подбородок.

Хэнк сел рядом, вскрыв консерв и принявшись поедать его, неторопливо разглядывая что-то на глубине этой жижи с бобами. Он всегда был задумчив, и это напрягало Кэролайн. Она принялась усерднее поедать свою рыбу, лишь бы не засиживатьс с долго с Хэнком в одном помещении.

– Уже видели труп? – спросил тот, с чавканьем поедая еще одну ложку бобов.

– Да. Молодой парень. – вздохнув, покачал головой Макентош. – Совсем еще пацан. Ему не было и тридцати, Генри.

– Ему прострелили живот. – тихо сказал тот, постукивая ложкой по краям банки, пока размешивал ее содержимое. – Жуткая смерть. И долгая. А они тащили его на своих плечах несколько часов. Парень успел намучаться.

– Все мы успели намучатся, Хэнк. Все мы. – задумчиво ответил Луи.

– Это ради благого дела. – Генри поднял на старика глаза, запустив в рот очередную ложку бобов. – Если не мы, то кто? Этим людям же никто не поможет. Никто.

– Все верно, дружище. – старик потер свои морщинистые руки. – Сколько бы мы здесь не торчали. Сколько бы людей не гибло. Быть может, все не зря. Жаль только, что я уже не увижу торжества справедливости, с моими то годами.

– Не хорони себя, старик. – пережевывая бобы, говорил Генри. Кэрол врезался в глаза шрам на его щеке. Ложка билась о стенки консервов в его трясущихся руках. – Ты, быть может, всех нас переживешь.

– Это будет самое жуткое наказание, которое небеса могут мне ниспослать. – явно не оценив пожелания, улыбнулся Макентош, но улыбкой печальной.

– Все жуткое, что уже могло случится, уже случилось. – ответил Хэнк, потерев свое дрожащее запястье. – Слишком долго в нашей жизни была черная полоса. Думаю, скоро должна наступить белая.

– Не дели мир так просто. – сказал ему старик. – Везде есть что-то хорошее. Даже посреди самого темного и мутного дерьма ты можешь и вовсе быть счастлив, как никогда. Скоро у тебя с Магдой будет ребенок. Надеюсь, ты назовешь его в честь старого сержанта Макентоша. Луи. Как красиво звучит. – Кэролайн подметила, что он, как и все вокруг, избежал фамилии Хэнка. И ясное дело. Не стоило подначивать быка красной тряпкой.

– Быть может, старик. – доедая бобы, сказал Хэнк. – Быть может.

– Да, хоть где-то меня вспомнят, не так ли? – он вновь улыбнулся своими сухими губами, сложив руки на груди. – Своих детей я не завел. А в мои года о женщинах остается только думать, дружище.

– Ты никогда не жалел о том, что не заимел детей, Луи? – доедая последнюю рыбную палочку, спросила Кэролайн, чтобы не сидеть в неловком молчании среди диалога двух мужчин.

– Знаешь, Кэрол, единственное, о чем я жалею всю свою жизнь, так это о том, что отдал свой голос за Хьюго Паттерсона на выборах сорок лет назад. – нахмурившись, посмеялся старик. – Других причин жалеть о чем-то у меня нет.

– Паттерсон итак бы победил. Голосовал ты за него, или нет. – пожала плечами Кэролайн, вставая из-за стола.

– Однако я был частью этого безумия, которое они называли восстановлением старой доброй американской демократии. И мне, молодому глупцу, тешащемуся своими военными подвигами и медальками, казалось, что я обязан поучаствовать в этом цирке, который они звали «предвыборная гонка». Мир лежал в чертовых руинах, люди убивали друг друга за еду и кров, а эти идиоты придумывали лозунги покрасивее, да логотипы поярче. – Макентош отмахнулся от воспоминаний, причмокнув. – Вот это – истинный повод для сожалений. А не что угодно другое.

– Ты голосовал за Паттерсона, да, Макентош? – улыбнулась Кэролайн. – Может ты у нас тайный агент Атланты?

– Да. – серьезно процедил Хэнк. – Стоит взять на заметку.

– Это же было так давно, Генри. – старик насторожился. – Давай еще вспомним как я трахал девушку однополчанина шестьдесят лет назад.

– Я шучу, старик. – улыбнулся Макентошу тот. Его улыбка выглядела откровенно жутко с этим шрамом на лице. Кэролайн поспешила ретироваться, пока оба мужчины обменивались своими подколами, но Хэнк окликнул ее. – Подожди меня пару минут, Кэрол. Твой отец хотел видеть тебя.

Просто прекрасно, теперь еще нужно его ждать. Однако, Генри не стал задерживаться и, окончив свою банку консервов, поднялся, пошагав в сторону тоннеля и попрощавшись с Макентошем.

Они прошли несколько пролетов подземки, заворачивая в приличную комнату, по которой были развешаны планы и пометки и на огромном столе располагалась карта Джорджии. За столом сидел ее отец, Тео Фишер, старый мужчина преклонных лет с белесо-седой шевелюрой и небольшой бородкой. Он поправил очки, кивнув дочери и Хэнку в знак приветствия и посильнее укутался в свой тулуп. Отец часто страдал от холода и, несмотря на их странствия, никогда к нему не привыкал. Ему приходилось одевать несколько свитеров и спать, обворачиваясь, как мумия, потому что холод всегда пронимал его, даже здесь, где он вообще-то не ощущался.

С правой стороны стола, закинув ногу на ногу, сидела Нэнси, покуривая сигарету. Она потерла свою «Неон Блоссом», глядя на вспыхнувшие деления зарядки. Та была еще целая, и Нэнси со спокойным лицом продолжила курить. По правде говоря, ее невозможно было представить без сигареты. И без отвратительного запаха курева изо рта. Она постоянно подмешивала что-то в синтетические масла, модифицируя эту дрянь. В конце концов, все что могла Нэнси, кроме как болтать и возмущаться, это прекрасно варить дурь. Отвратное дело, к слову. Кэролайн недолюбливала ее и каждый раз, глядя на ее изъеденное химикатами, пористое, серое, нездоровое лицо, на ломкие, сухие каштановые волосы, на кривоватые губы и красные глаза, она испытывала омерзение. Нэнси, кстати, тоже не питала к ней особой любви.

– Присаживайтесь. – указал на свободные места вокруг стола Теодор. В дверях, забивая новую порцию опиумной смеси, встал Луи, поджигая спичку и прикуривая ей трубу. – Проходи, Макентош.

– Я постою, старичок. – ухмыльнулся Луи. – Не настолько я еще дряхлый. Но, знаешь, тебя я не виню. Сиди, раз уж ноги не держат. – он никогда не упускал возможности пошутить про возраст Фишера, хотя сам был старше его.

– Да-да, Макентош, ты как всегда в своем репертуаре. – отмахнулся от него Тео, поправляя очки своими морщинистыми руками.

– Ты что-то хотел, отец? – спросила Кэролайн, поудобнее устроившись на стуле и поправляя волосы.

– Нет, просто решил удостовериться, как твои дела. Все эти советы скучны для тебя, я знаю. Ты перекусила сегодня, доченька? – эти вопросы, словно малому ребенку, ее донимали. Но отца она уважала и возразить ему не могла.

– Да, отец. – несколько смутившись и отстранив взгляд, ответила она.

– Это хорошо. Если тебе скучно, можешь идти. Займись чем-нибудь, ну, из того что ты обычно любишь делать. – скорее всего он и не знал ни о каких из ее увлечений, даже рисовании, думалось Кэрол. Быть может вся эта игра в дружную семью посреди вечных пряток от правительства забавляла его, а может, он просто привык к этому за свои немалые года притворства «правильным отцом».

– Я посижу. – безынтересно ответила Кэрол, откинувшись на спинку стула и глянув на Луи, который улыбнулся ей, стоя в дверях и покуривая трубку.

– Какие новости, господа? – потер руки Фишер, разглядывая карту. Он всегда делал это с пафосным видом какого-нибудь генерала. Он, наверное, и воображал себя им. Старым мудрым ветераном сопротивления. В глазах Кэрол он был обычным стариком, который просто из вредности, не уступал своим идеям, в погоне за мечтой, забывая о том, что у него есть дочь.

– Еще один труп. – вздохнул Генри, потирая дрожащее запястье. – Работорговцы никак не уймутся. Они пробираются сюда через опустевшие блокпосты на границе. Людей Атланты не хватает, чтобы контролировать их перемещение.

– Парень погиб, защищая фермеров? – вздохнул Тео.

– Да, словил пулю. Его притащили сюда, надеялись, доктор поможет. Но он умер в пути. – Генри помассировал глаза. Шрам на его щеке неприятно скривился.

– Нас все меньше и меньше. – глядя на карту, сказал старый лидер.

– Нам давно пора найти помощь, Тео. – возмутился Генри. – Нам не хватает людей, просто чтобы защищать жителей. И уж тем более не хватит, чтобы противостоять Атланте, если они решат взяться за нас.

– Мы уже двадцать лет даем им поцеловать нас в зад, если они решают выследить нас. – ухмыльнувшись, закурила Нэнси. – С чего вдруг у них выйдет это сейчас?

– Ничего нельзя знать наверняка, Нэн. – твердо ответил ей Фишер. – Мы не можем знать планов Атланты.

– К слову об их планах. – прокуренным голосом сказала Нэнси, оперевшись на карту. – Который год мы уже планируем выйти на их частоту? Так было бы куда проще знать, что они замышляют.

– Атланта меняет коды шифрования, Нэнси, как будто ты не знаешь. – фыркнул Генри, сложив руки на груди. Его суровое лицо исказилось в недоверии. – Чтобы подключиться к их частотам, нужно иметь постоянный источник сигнала, который будет сохранять настройку на волны, независимо от того, меняют они коды, или нет. А чтобы сделать это, нам нужны технологии, которых мы не имеем.

– Быть может такие технологии будут в том бункере, который мои ребята обнаружили уже два года назад? Но вы, как обычно, считаете, что подорвать ему двери к чертям, идея не лучшая, да? – ухмыльнулась Нэнси зловредно.

– Мы с Макентошем и парнями, – кивнул Генри на стоящего в дверях Луи. – проверяли этот твой бункер. Он запечатан почище любого военного объекта. Взрывчаткой ты его не сорвешь. Биометрический сканер не обойдешь. И что внизу, мы понятия не имеем. Он отключен от электропитания и брошен. Чтобы там ни было, оно давно покинуто.

Макентош кивнул, пыхнув дымом из трубки.

– Да, чтобы ни было за дверью, мы до этого не доберемся. Сама подумай, будь там что-то стоящее, не прибрала ли Атланта это раньше нас? – Луи почесал подбородок. – Твоя находка бесполезна, Нэнси. В ней нет никакой практической пользы. Я тоже могу сказать, что где-нибудь в Атланте у Маккриди есть сейф со всеми секретными данными и что с того? Это даст нам какое-то преимущество? Или, быть может, мы станем на шаг ближе к победе? Не имея возможности открыть этот давно брошенный и обесточенный бункер, мы можем просто полюбоваться на него, знаешь? Это твой план, Нэн?

– А прятаться в тоннелях, как крысы, и ждать, пока нас всех перебьют, это твой гениальный план, Макентош? – закурив, процедила Нэнси в ответ. – Я устала сидеть тут, на заднице, и мечтать о том, что мы победим. Мы должны действовать, хотя бы как-то, а не попрошайничать, подлизывая пятки каждому чертовому фермеру.

– Замолчи, Нэнси. – оборвал ее Теодор, грозно смерив ту взглядом. – Наш первоочередный долг – помогать людям.

– Наш первоочередный долг – надрать Атланте зад, разве нет? – оглянула всех сидящих в комнате та, закурив. Кэролайн и впрямь было скучно среди всей этой постоянной болтовни. Их споры были похожи, каждый раз, словно заученные. С одними и теми же аргументами. С одними и теми же доводами. Они словно ежедневно играли одну и ту же пьесу, сами устав от своих в ней ролей.

– Меня больше интересует, как ты собираешься надрать Атланте зад, не заручившись поддержкой, женщина? – скривился Генри, потерев свой шрам. – У нас едва хватает людей! Едва хватает!

– У нас есть бабки, это главное! – развела руками Нэнси, сжав сигарету в зубах и переложив одну ногу на другую.

– Плевать я хотел на твои грязные деньги. – с кислотой в голосе брызнул Генри. – Нам нужна поддержка. Нам нужны ресурсы, оружие, люди.

– Предлагаешь закупить наемников, вроде той грязной латинки, на которую ты нализал кому-то зад? Признайся, Генри, ты просто хочешь продать свою жопу канадцам, которые с превеликим удовольствием тебе туда присунут!

– Заткнись, женщина! – вскочил из-за стола Генри, стиснув кулаки.