Текст книги "Банкир"

– Ты мне не рассказывал про этот свой брак. Почему вы расстались?

– Детей не было, интересы не совпадали, а зависеть от именитых родственников, смотреть им в рот я не хотел. Постепенно накопилось…

– Но ты любил свою первую жену?

– Вне всякого сомнения. Но потом это куда-то исчезло, все надоело.

– Все надоедает. Любовь – это состояние гормонов, которые не живут больше трех лет, иногда меньше. Извини, я тебя перебила. А кто сейчас у вас боится?

– Те, кому удалось сколотить состояние, боятся потерять собственность, правители – власть, простые люди – остаться без работы и средств к существованию, старики – умереть от голода и одиночества.

– Но так везде: все боятся того, о чем ты говоришь.

– У нас эти ощущения острее. Представь, скоро произойдет смена элит. Кто сумеет вскочить в отходящий поезд, сможет за короткий срок неслыханно обогатиться – получить миллиарды за один – два года. Не через поколения, а так, сразу, бесплатно поиметь то, что у вас создавалось веками. Ясно, что тех, кто стал миллиардерами за последние десять-пятнадцать лет, вынесло наверх потоком, по воле случая. И многие из них понимают, что своего места, своих состояний они не стоят. Отсюда страх все потерять мгновенно, как и получили.

– Способов выживания так много, что поначалу убедитесь, хватит ли у вас денег, – пошутила Жаклин. – Это не только ваша проблема. Мир стал другим. Менее стабильным, менее комфортным. Но и возможностей преуспеть больше. Тебе же всегда это нравилось. Ты по характеру завоеватель, а не мирный земледелец.

– Все намного серьезней. Когда боятся верхи, это неизбежно сказывается на всем обществе. Значит, главное – не заработать, а успеть урвать. Возможным становится любое преступление, любая несправедливость.

– Ты тоже боишься потерять?

– Это даже не страх, а зудящее беспокойство. Как перед хирургической операцией, когда не знаешь, чем она закончится. И когда ничего от тебя не зависит.

– Бедный мой, хороший, красивый, – сказала Жаклин, прижимаясь к Владу и гладя его по груди. – Иногда я думаю, что ты только кажешься сильным, а на самом деле слабый. А, может быть, ты просто умный и понимаешь то, что недоступно другим. Большие мысли – большие печали. У тебя не растрачено столько ласки. Тебя мало ласкали женщины. Мне нравится видеть, как тает твое напряжение.

– Именно поэтому ты не хочешь, чтобы мы были вместе?

– Женщины любят тех мужчин, которым приносят счастье. Я люблю тебя потому, что каждое мгновение, которое мы проводим вместе, незабываемо, это – наслаждение. А если все превратить в серые будни? Нет, я этого не хочу.

«Она говорит о счастье женщины точно так же, как Эллина. Но Эллина хочет быть со мной, а Жаклин нет».

– Жаль, – вздохнул Влад. Он испытывал к Жаклин огромную нежность, ждал новых встреч, но совместной жизни представить себе не мог и старался об этом не думать.

Вернувшись в Париж, они собирались в «Гранд-опера». Влад любил музыку. Не меньше его потрясала атмосфера театра, его величественность и его парадоксы – классический декор, таинственным образом породнившийся с яркой живописью Шагала на плафоне зала «Гранд-опера».

Как всегда неожиданно и резко, раздался звонок мобильного телефона.

Влад посерьезнел и насупился: «Хорошо, завтра утром буду в Москве».

– Мы не идем в оперу? – спросила Жаклин.

– Все в порядке. Но завтра мне нужно быть в Москве, – сказал Влад. На душе скребли кошки.

Жаклин смотрела на него с болью, так смотрит женщина, с которой расстается любимый ею мужчина.

От нее пахло разлукой. Запах был горьковатый.

Глава 12
БЕГ ПО ГРАБЛЯМ

Пресс-секретарь банка Вадим Старостин кипел от возмущения. Это случалось с ним все чаще и личной жизни не способствовало. Столь любимые им женщины, составляющие одно из основных наслаждений его беспокойной жизни, искренне сетовали, что Вадим стал невыносим, раздражается по любому поводу, придирается и, вообще, превратился в невыносимого зануду.

Нервно покусывая трубку, Старостин думал о том, что кипучая деятельность президента банка Влада вызывает у него одновременно восхищение и раздражение.

Совершенно очевидно, что банк стал лидером в развитии финансовых технологий, блестяще освоил ряд крупнейших проектов, приобрел крупную и выгодную клиентуру.

Вместе с тем Старостина коробило превращение банка в трудноуправляемого монстра, отягченного бюрократическими процедурами, пробраться через которые становилось все сложнее.

Не далее как сегодня, отправляясь на встречу, зашел Вадим «про запас» в туалет, где углядел типичнейшую для банка картину: член правления Вихровский, судорожно зажав под мышкой толстенную папку с бумагами, самозабвенно тряс своим мужским сокровищем перед писсуаром.

Увидев оторопелый взгляд, он пояснил: «С совещания на совещание, еле успел», – и, радостно покряхтывая и застегиваясь на ходу, выбежал в коридор.

Нагромождение всевозможных комитетов – кредитного, инвестиционного, финансового, ритейлового, по отраслям, по региональной политике – было способно, по мнению Вадима, заморозить любую интересную инициативу.

Вот приняли решение о создании собственного информационного холдинга, ну и что? Попробуй проведи решение по всем инстанциям! А Влад витает в облаках, бегает со встречи на встречу и как будто всего этого не замечает.

Старостина привлекали такие черты президента банка, как смелость, решительность, обаяние, стратегическое чутье.

В конце концов, собрать из обломков отраслей, госбанков, разных затравленных НИИ бывших комсомольцев, разведчиков, научных работников, студентов финансовых и технических вузов такой мощный механизм – для этого нужно быть незаурядной личностью.

И одновременно какая-то детская наивность и бесшабашность. После одной из недавних пресс-конференций вместо того, чтобы пообщаться с действительно важными людьми, Влад подошел к известному проходимцу-рекламщику, усадил его за столик и потратил целый час на разговор с ним.

Наблюдая эту сцену, Вадим весь извелся. Зрелище было не для слабонервных.

– Таким образом, реакция от мероприятия может распространиться по всем этим каналам и создать синергию, – мечтательно шептал изобретатель рекламного ноу-хау, показывая заумную схему. – Нравится?

– Очень интересно, – реагировал увлеченный Влад.

– Так вот, не получится! Не выйдет! – победно констатировал рекламный «Кулибин».

– Почему? – спросил разочарованный Влад.

– А вот почему. Получится вот так! – «Изобретатель» чертил какую-то совсем невообразимую кривую, ведущую, как предположил Старостин, в бюджетные закрома банка.

Вадим не отрицал, что постоянное вмешательство Влада в PR иногда давало удивительные результаты. Чего только стоила идея, как лучше убрать финансового директора банка-конкурента, каверзы которого «ну просто достали»! Влад посоветовал организовать публикацию поздравления юбиляра в крупной деловой газете примерно следующего содержания: «Ты – настоящий финансовый гений, о котором на рынке известно, что он всегда располагает прекрасной инсайдеровской информацией».

После появления поздравления, автор которого искренне считал, что не покривил душой и успешно выразил свои сокровенные мысли, наш «герой» не пробыл в кресле финансового директора и двух дней, ибо владелец его банка считал, что гением может быть только он и никто другой. Возмутил владельца банка и вывод о наличии у юбиляра инсайдеровской информации: «Если на рынке об этом известно, значит, делится, подлец!»

Каким-то чудом Влад умудрялся находить действительно оригинальные идеи, предлагаемые «современными рекламными Ломоносовыми», однако попадалась и бездна шарлатанов, на которых, по мнению Старостина, президент банка тратил преступно много времени.

Только что Вадиму пришлось разбираться с кинорежиссером Ратовым, рекомендованным Владом. Где они познакомились, оставалось загадкой. Поговаривали, что у Ратова влиятельный отец и корни растут оттуда.

Президент дал твердое указание поручить Ратову срочно снять рекламный двухсерийный фильм о банке, чтобы использовать его в контрпропагандистских мероприятиях. Ратов уже получил авансом все деньги и, как подозревал Влад, успешно их пропил и потратил на другие полезные начинания.

– Получился не фильм, а полное говно, – сокрушался Вадим. – Телевизионных каналов, которые могли бы его показать благодарным зрителям, в России не существует. Может, где-нибудь в Новой Зеландии или в Южной Аргентине – для пингвинов? Но далеко везти!

Просмотр «шедевра» вымотал Вадима. Режиссер стойко отбивал все замечания, проявляя редкую изворотливость и откровенное нахальство.

– Ну, нельзя же так показывать, это просто непонятно, – говорил Вадим.

– Ничего, я президенту банка объясню, – возражал Ратов. Дискуссию оборвал участвующий в просмотре вице-президент Забродин:

– Для того чтобы показать этот фильм, вам придется объяснять не только президенту, но и каждому зрителю. Все должно быть понятно без комментариев. Мы можем сделать из этого фильма не более десяти минут, остальное – в архив, потом решим.

Беда не приходит одна: позвонил главный редактор влиятельного делового издания Данаев, с которым банк в последнее время установил отношения братской любви и делового взаимопонимания.

Идиллия стоила немалых денег, но расходы были оправданы, и в этом плане Старостин был полностью солидарен с решением Влада.

Данаев настаивал на срочной конфиденциальной встрече.

– Нужно встретиться так, чтобы лишние глаза нас не видели. Может, чайку попьем в «Метрополе»?

– Там точно увидят, – резонно заметил Вадим.

– Тогда где? – беспокоился и суетился Данаев, что, вообще-то, было на него не похоже.

– Предлагаю встретиться через час у входа в театр «Современник» на Чистых прудах, – солидно сказал Вадим.

Короткая пауза свидетельствовала о неожиданности столь экзотического предложения для привыкшего к более тусовочным местам Данаева.

– Идет, – согласился главный редактор.

Старостин попетлял на машине в переулках Китай-города, убедившись, что возможные конкуренты и прочие недоброжелатели «не сидят на хвосте» и вряд ли зафиксируют его встречу с Данаевым.

Припарковав машину, он неторопливо подошел к афишам театра, как бы выбирая, какой спектакль порадовать своим присутствием.

Рядом у обочины сгрудились и «перетирали» здоровенные потные мужики – то ли таксисты, то ли бандиты. Это насторожило Старостина, но по здравом размышлении он решил, что сама по себе «случайная» встреча с Данаевым у популярного театра не криминал. К тому же серьезные недоброжелатели вели бы наблюдение более скрытно.

«Хаммер» Данаева резко затормозил у театра. Из машины сопровождения выскочило несколько бдительно озирающихся охранников. Таксисты (или все же бандиты) оторопело взирали на это зрелище и чувствовали себя неуютно.

На их лицах читалось: «пора линять». Дюжие охранники будили в них неприятные ассоциации и желание по-тихому убраться, пока не поздно.

Показав жестом, чтобы охранники отстали, Данаев по приглашению Старостина пересек улицу и пошел по бульвару вдоль пруда.

– Неприятные новости, – сказал Данаев. – Шеф, он же владелец издания, требует, чтобы мы разместили информационную бомбу – акт проверки вашего банка. Ты этот документ видел?

– Не довелось, – признался Вадим.

– Считай, что тебе повезло. Пахнет сильно. И вывод однозначный – вы вот-вот накроетесь медным тазом.

– Оригинальная мысль. Но ведь это неправда.

– А кого это еб…т? Как только напечатаем эту хрень, вкладчики ломанутся снимать деньги, а крупняк побежит в другие банки типа «Сбера» или «Внешторга» под крыло государства. И вы в жопе, – доходчиво объяснил Данаев.

«Ситуация действительно крайне опасная», – подумал Стас.

– И главное – сделать я ничего не могу. Меня попросту выпрут без выходного пособия, и все, – продолжал Данаев. – Не думайте, что я хочу вас кинуть. Кидалово вообще не в моем стиле. Что смогу, я для вас сделаю, но хозяин, видимо, упрется, и тогда отказаться от публикации я не могу. Передай все это Вла-ду. Будьте готовы к наезду, сухари сушите. – Данаев хрипло рассмеялся и по-волчьи оскалился. – Ну, давай! Я на связи, но звони только в самом крайнем случае. Привет Владу.

Вернувшись в банк, Старостин позвонил Владу и, как мог, маскируясь, эзоповым языком дал понять, что в ближайшие дни в прессе появятся «сами понимаете какие откровения» о возможном банкротстве банка, а значит, грядет информационная «битва народов».

– Завтра утром буду в Москве. Ты и Фролов встречайте меня в аэропорту с материалами. В 12 часов собрать правление банка, – удивительно спокойно сказал Влад. Он чувствовал облегчение.

«Пьеса, которую долго ждали, начинается. Посмотрим, хороши ли актеры», – думал Влад.

Эллина ждала Влада на пороге квартиры. Интуиция у нее была фантастическая. Глаза – припухшие. Видимо, не спала ночь и плакала, что случалось крайне редко.

– Здравствуй, дорогая! У тебя усталый вид. Приснился плохой сон?

– Очень плохой. Почему ты не взял меня в Париж?

– Я, вообще-то, не собирался ехать в Париж, но планы изменились. Нужно было договориться о кредите для банка. Обстановка сложная, ты сама знаешь.

– «Кредит» по-французски означает доверие?

– Совершенно верно.

– Ты изменил мне.

– Что за глупости? Вот так, прямо на столе у президента французского банка изменил! С кем?

– Ты знаешь, – на глазах Эллины опять навернулись слезы.

– Приезжаешь домой усталый, нервный. А тут никакого отдыха. Ты в истерике! Как не стыдно? Человеком надо быть! – перешел Влад в наступление. Ему действительно было обидно.

– Ты жалуйся своей или своим этим в Париже! Эллина громко хлопнула дверью.

Влад зашвырнул чемодан в угол комнаты. Постоял, чувствуя, как мгновенно выступивший на спине пот приклеивает к телу рубашку.

Подошел к чемодану, достал подарок, купленный Эллине в Париже, – шелковый платок «Гермес», бросил его на кровать в спальной и, не переодеваясь, поехал в банк.

Театр начинается с вешалки, а стратегия банка с его правления.

Влада ждали и нервничали. Опоздал он совсем немного и сразу же взял быка за рога, попросив доложить о состоянии дел на каждом направлении бизнеса, а также о ликвидности и реализации плана чрезвычайных мер на случай кризиса вокруг банка.

Механизм работал как часы. Затопить такой линкор было практически невозможно. Ну, попадет одна или даже несколько торпед ниже ватерлинии, зальет какие-то отсеки, но ведь они отделены от остального пространства и центров жизнеобеспечения перегородками. Команда моментально восстановит боеспособность – плавучесть колоссальная.

Правда, многое, если не все, зависит от сплоченности команды.

В выступлении первого вице-президента Красовского, который оставался на хозяйстве в отсутствие Влада, звучали нотки осуждения.

– Переговоры с проверяющей комиссией идут напряженно, но уже виден свет в конце тоннеля. Многие претензии сняты. Мы предоставляем всю необходимую информацию, тратим очень много времени и сил. Складывается впечатление, что большинство членов комиссии уже на нашей стороне. – Кра-совский говорил уверенно, но безрадостно, явно оставляя главные выводы на десерт. – Надеемся до истечения срока согласования акта проверки выйти на взаимопонимание по ключевым проблемам. Однако, независимо от исхода переговоров, банк уже несет существенные репутационные издержки. По рынку поползли слухи о том, что мы скрываем истинное положение дел и доверять нам серьезные средства не стоит. Клиенты беспокоятся. Вспоминается шок от разгрома ЮКОСа. А если мы следующие? Начинают переводить обороты в другие, более спокойные банки.

– Сколько средств перевели?

– Пока терпимо, но, по информации наших менеджеров, готовится ряд крупных переводов. Это мы уже почувствуем. Уязвимым становится именно имидж, который всегда был одним из наших сильных сторон. Технологии обслуживания уже не спасают. Говорят так – пусть нас по-совковому обслуживают и даже по менее выгодным тарифам, но это лучше, чем все деньги потерять.

– И кто так говорит?

– Записку с информацией о планах и настроениях крупных клиентов в разрезе отраслей я вам сегодня представлю. Она готова. – Красовский усмехнулся. – Говорят и другое. Мы, дескать, наступаем на те же грабли. Вспоминают, как мы пытались в свое время соперничать с «Менатепом» в борьбе за ЮКОС, получили «ЮКОСи-накоси» и масштабный кризис, чуть выжили. Тогда Бог уберег. Выиграли бы ЮКОС у «Менатепа», могли бы в дальнейшем заняться малоквалифицированным трудом по изготовлению тапочек, как счастливые обладатели этой нефтяной компании. Всего этого не случилось. Но клиенты опасаются «бега по граблям». Полагают, что прессуют нас не случайно, есть причины.

«А это уже открытый вызов, – подумал Влад. – Все эти сомнения можно было бы изложить с глазу на глаз, а он ищет сочувствия других членов правления. Значит, ощущает себя уверенно. И дело не в ситуации вокруг банка, а в его амбициях. Жалко – эрудированный, трудолюбивый, но слишком много веса набрал».

Действительно, Влад был вынужден признать, что Красовский перерос положение наемного менеджера. Расширение клиентской базы вело к тому, что все время создавались новые управления, отвечающие за обслуживание конкретных отраслей.

Консультанты по работе с корпоративными клиентами устанавливали деловые, часто доверительные отношения с руководителями и собственниками активов. В результате они приобретали большое влияние и мобильность: в случае кризиса могли бы перетащить клиентуру в другие банки.

Отраслевые управления курировал именно Красовский. Он насыщал их своими людьми, поддерживал их при рассмотрении заявок на выдачу кредитов клиентам и в других жизненно важных вопросах.

«Воспитательными мерами здесь уже не поможешь. В принципе, пора делить банк на инвестиционный, ритейловый и корпоративный, сохраняя контроль за собственностью. Были примеры крупнейших банков, которые затягивали с реорганизацией. Где они теперь? – размышлял Влад. – Но сейчас нужно выпустить пар. Ведь именно эти ребята зарабатывают реальные деньги. Погасить нужно недовольство, не дать ему перерасти в сопротивление, только помягче, не сорваться бы».

– Согласен, что наша первоочередная задача – сохранение и развитие клиентской базы. Однако идти на поводу у настроений клиентов опасно. – Влад говорил спокойно и подчеркнуто доброжелательно. – Вы должны быть не пассивными слушателями и коллекторами всякой ерунды, а стороной, активно воздействующей на бизнес, его условия, развитие, тенденции. Брэнд – это, по моему мнению, не менее половины стоимости банка. Но данная величина не статична, она ежедневно создается вашими усилиями, работой всего коллектива. Вы можете сказать, что ситуация от вас в данном случае не зависит. Неправильно. Любое обострение полезно. Ненадежные клиенты отвалятся, как старая кожа. Ну и черт с ними. Надежные останутся.

Члены правления внимательно слушали, но сочувствия в их глазах Влад не видел.

– Прессуют не только нас, – с еще большим напором продолжил он. – Многие структуры сталкиваются с трудностями, когда пытаются расширяться. Это – борьба. Главный вопрос: мы в конфликте с государственными интересами? Есть политическое решение о том, чтобы «мочить» нас, как ЮКОС? Не существует такого конфликта, и нет такого решения! – жестко сказал Влад, а сам подумал: «А может, все-таки есть?»

Аргументы постепенно меняли настроение присутствующих, а Влад приводил все новые доводы:

– Конфликта с государством нет, и я это легко докажу. Если бы было желание нас «замочить», не стали бы «власть предержащие» связываться с комиссиями, согласованиями, пиарить эти проблемы. Не царское это дело! Предъявили бы нам неподъемные претензии по налогам, и все. Технология уже отработана. Видим мы такие попытки? Нет, не видим. Есть трудности? Да, есть, но это – трудности развития. Работайте плотнее с консультантами, а через них с клиентами. Ситуация – контролируемая во всех аспектах.

– Мы так и стараемся делать, – ответил Красовский. – Но скажу не для клиентов, а для нашего собственного понимания: может, власть обожглась с негативной реакцией на «дело ЮКОСа» и хочет изменить методику, сделать ее более понятной? Чтобы все цивилизованно выглядело – комиссия, процедуры, PR-со-провождение, все «примочки», деликатно, и в кибитку, в Сибирь.

– Сибирью нас не запугаете, мы Сибирь любим и всячески с нею сотрудничаем. Кстати, как реагируют регионы? – спросил Влад многоопытного руководителя филиальной сети банка, бывшего комсомольского деятеля Мешковского, всеми своими ухватками подтверждающего, что бывших комсомольцев не бывает. Он уже неоднократно «сигнализировал» Владу о «сепаратистских устремлениях» Красовского.

– В филиалах мы никаких трудностей не ощущаем. В регионы реакция доходит с запозданием. И потом, народ там более конкретный, делом занят, – веско заметил Мешковский, недовольно поглядывая в сторону Красовского.

– Вот это отрадно. Настроения в регионах для нашего бизнеса – важнейший индикатор, – удовлетворенно сказал Влад. – Еще раз хочу вам сказать, чтобы вы поняли: судьбой банка никто рисковать не хочет. Вы общаетесь с Центральным банком, там – люди, с которыми вы учились вместе, с кем-то работали. За «рюмкой чая» вы наверняка спрашиваете, какие планы в отношении нашего банка. Они вам говорили, что нас будут «мочить»? Кому это говорили, пусть руку поднимет. Вот видите, нет ответа.

– Ну, не «мочить», но потрепать нас решение вроде есть, – несмело вставил недавно назначенный финансовый директор Смолин.

– За лохмы пусть потаскают. От этого волосы лучше растут, – беззаботно сказал Влад. – Эх, какое-то двойственное у меня впечатление от нашего обсуждения. Организационно все вроде в порядке, мы же сами создавали эти механизмы, а настроение мне не нравится. Если эта неуверенность охватит весь коллектив – беда!

– Прошу подумать о PR не только во внешней среде, – обратился Влад к вице-президенту Забродину, возглавляющему информационно-рекламный блок, – но и о корпоративной культуре. Нужен эффективный внутренний PR. Здесь мы запустили ситуацию, это я уже вижу по настроениям топ-менеджеров. Конкретные предложения мне на стол не позднее чем завтра. Строем ходить и хоровые песни петь заставлять не буду, но с коллективом надо красиво поработать, деньги выделим. Главное – чтобы все было на высоком профессиональном уровне. Никаких массовиков-затейников, никакой отсебятины.

Обсуждение получилось острым, но члены правления уходили с улыбками. Настроение президента банка понравилось, оно внушало уверенность в завтрашнем дне.

Филиальный «полководец» Мешковский, выходя из зала, сочувственно потряс руку Красовскому и, насупив брови, голосом Генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева сказал: «Грабли, конечно, есть, но пока не высокые-э-э, а малэнкыэ-малэн-кыэ».

Влад вернулся домой поздно вечером. Эллина сидела на диване и, наверное, в сотый раз смотрела по видео фильм «Утомленные солнцем».

Она молчала и чувствовала себя виноватой. Рядом на столике как знак примирения лежал шейный платок «Гермес», привезенный Владом из Парижа.

– Я приготовила твою любимую баранину. Если не хочешь мяса, можешь взять рататуй из овощей. Спасибо за подарок.

Влад не ответил и, стянув через голову галстук, рухнул без сил в кресло.

– Мне так нравится этот фильм. Никита Михалков хорошо показывает интеллигенцию. Старая дача, разговоры. Очень точно. Я росла в такой семье и помню эти дачи.

– А роман «Утомленные солнцем» Рустама Ибрагимбекова и Никиты Михалкова ты читала?

Нет.

– Первоисточники нужно знать. Так вот, в этом романе говорится, что комдив Котов был уверен – в семье есть «стукач» НКВД, который о нем докладывает. И подозревал, что информатором был именно вот этот милый профессор римского права, которого играет Тихонов, – Влад ткнул пальцем в экран. – И Котов наверняка был прав. Только я думаю, что агентов было как минимум два, чтобы перепроверять информацию, учитывая важность объекта. Кроме профессора еще одна из этих милых женщин или друг дома Кирик, вечно пребывающий в легком подпитии и с испуганными глазами. Ты о подозрениях Котова знала?

– Нет.

– А говоришь, что знаешь жизнь. Ничего ты не знаешь!

– Не сердись, милый, – сказала Эллина, перебираясь на колени к Владу и ласково гладя его по взъерошенной голове.

Данаев был отстранен с поста главного редактора и направлен в почетную ссылку руководить дочерним изданием на Украине.

Владелец газеты, «лондонский скиталец» Березянский, что-то почувствовал или узнал, но в любом случае потерял доверие к Данаеву.

– Очень жаль, – сказал Старостин Владу. – Приходится признать, что у Березянского отлично поставлено дело с информацией. А мы зря потеряли деньги.

– Не согласен, – возразил Влад. – Данаев показал себя порядочным человеком. Инвестиции в людей не пропадают.

Через два дня в газете появился акт проверки банка. Время, конечно, было в значительной степени упущено. Влад успел подготовиться к возможным неприятностям. Было очевидно, что в окончательном варианте документа практически ничего не останется от предъявленных претензий и разгромных выводов.

Но об этом мало кто знал, и публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы. С утра у филиалов банка в Москве выстроились очереди обеспокоенных вкладчиков.

В российских регионах, в том числе в «северной столице», пока было спокойно. Московские вести доходили туда не сразу, и встречали их с подозрением. Лишний раз подтверждалась истина, что есть Москва и есть Россия, которые часто не совпадают.

Банк гудел как растревоженный улей. Источником этой активности был Влад, который с утра до вечера встречался с клиентами, «нужными людьми» в правительстве и парламенте, губернаторами, российскими и зарубежными банкирами. Он нажимал на все педали, но, что греха таить, сложный механизм нередко пробуксовывал, и причиной, как правило, были не сложности процедур и банковских технологий, а личные амбиции, взаимная неприязнь и элементарное раздолбайство.

Кризисная ситуация давала блестящую возможность проявить свои лучшие (и худшие) качества, подставить соперника, выплеснуть накопившееся раздражение в наиболее изощренной и болезненной форме.

Мешковский решительно вошел в кабинет президента банка, всем своим видом демонстрируя важность предстоящего разговора.

– Какие новости? – спросил Влад.

– Председатель Центрального банка твердо уверен, что имеются какие-то материалы и что мы ведем двойную бухгалтерию. Но не ссылайтесь на источник информации, естественно.

– Так кто это сказал? – поинтересовался Влад, которому был неведом таинственный источник Мешковского.

– Один из его помощников.

– Ну, что я могу сказать – если председатель Центробанка верит всяким слухам, чудак на букву «м» его фамилия, – сказал Влад и подумал: «Да и твоя „секретная информация“ тоже мудацкая».

– Просто вы будете с ним сейчас встречаться, и если разговор об этом зайдет, вы должны быть готовы к тому, что он своеобразный человек, так сказать. Это – первое. Теперь второе – министр финансов будет выступать на Ассоциации российских банков. И я хорошо знаю человека, который ему сейчас пишет доклад. Я только что с ним созванивался – если мы хотим что-то туда заложить, то можем, так сказать, мысли свои до него довести.

– Ну, ты сведи этого человека с Сергеем Георгиевичем Забродиным. Мы вчера с ним проговорили все мысли, которые надо заложить в ближайшие доклады.

– Тогда лучше сам это у него возьму, потому что он с Забродиным, естественно, не будет встречаться, – поморщившись, сказал Мешковский. – И еще одно. Вы не забыли, что сегодня вечером встреча с губернатором региона, где мы недавно филиал открыли?

– Нет, конечно. А в чем проблемы?

– Да проблем особых нет, но они особенно интересуются нашим расчетным центром. Хорошо бы продемонстрировать все наши возможности по проведению платежей, привлечь для этого лучших специалистов. Нужно ваше указание.

– Хорошо, считай, что такое указание я дал.

Выйдя из кабинета, Мешковский подумал: «Хрен я буду звонить этому Забродину-Хренодину, обойдетесь! А если что, скажу, что тезисы были паршивые, не подошли».

Совершив «акт мести», Мешковский с удовольствием позвонил вице-президенту Ткачеву, отвечающему за расчетный центр, которого он считал человеком «своего уровня».

– Добрый день, это вас большой начальник беспокоит, это я, – торжественно сообщил Мешковский.

– Да я понял уже. Слушаю тебя, брателло.

– Как «обстакановка»?

– Не очень, но боремся.

– Я тебе что звоню – сегодня на 19 часов шеф пригласил больших людей. Я там зарядил уже все, связанное с ужином. Но возможен вариант, что надо будет показать расчетный центр. Ты бы кого-либо определил, кто мог бы это сделать. Шеф указание дал.

– А кто там будет?

– Ну, я не хочу сейчас этого говорить. – Мешковский считал таинственность необходимым проявлением власти.

Ну почему бы не объяснить все толком, чтобы солдат (и не только солдат) правильно понимал свой маневр?

Нет, ни в коем случае – Мешковский любил навести туману. Он не врал (или не всегда врал), но часто не договаривал, цедил сквозь зубы или попросту замалчивал даже очевидные и вполне невинные факты, вызывая сбои в работе, неразбериху, хаос. Это давало возможность продемонстрировать «мудизм» коллег и исполнителей, а заодно и свою незаменимость.

Административный натиск подобных «менеджеров» мог оказаться эффективным в решении частных задач, но в среднесрочной перспективе он нес в себе бациллы разрушения и гибели любой системы.

Влад уже не раз бывал свидетелем подобного, но «кадровую революцию» все время откладывал, опасаясь, что она дестабилизирует ситуацию.

– Понятно, тайна, покрытая мраком, – нейтральным тоном констатировал Ткачев, подумав, что личности приглашенных все равно перестанут быть секретом через несколько часов, когда они войдут в расчетный центр. – Сколько людей-то?

– Нас двое и трое приглашенных.

– Ладно, будут тебе специалисты.

– Ну, есть.

– Соедините меня с председателем Центрального банка, – сказал Влад, нажав на селекторную связь с приемной.

– Добрый день, Сергей Михайлович!

– Приветствую вас.

– Никак не могу до вас доехать, – вкрадчиво сказал Влад.

– Да, то вас нет, то меня нет.

– У меня очень большое желание с вами встретиться, – Влад умел окружить собеседника волной обаяния, когда этого хотел. – Вы сегодня будете на работе до какого времени?

– Я бы мог в районе 17 часов.

– Спасибо вам большое, я буду в 16–30, – поблагодарил Влад и вновь связался с приемной: – Передайте мне материалы по золоту для Центробанка.

Влад всегда приезжал на важные встречи с целым ворохом вопросов и предложений, полагая, что интересы банка должны встраиваться в более масштабный разговор о повышении эффективности государственного управления, развитии банковского сектора, реализации крупных проектов общегосударственного значения.