Текст книги "Банкир"

– Да, сложный, – согласился Данаев, плотоядно поглядывая на большой фужер и, видимо, примеряясь, сколько водки туда можно «насыпать».

– Потом он многие годы работал в Индии, общался на английском, а на маратхи удалось поговорить всего один раз в жизни. Случайно встретил на приеме какого-то маратха, заговорил с ним на родном языке. Бедный от неожиданности чуть в обморок не упал. Говорить, в общем-то, было не о чем. Спросил его, на каком языке тот думает – на одном из общегосударственных – хинди, английском или на региональном, на родном языке – маратхи? Индус долго думал, потел, а потом признался, что думает он на хинди. Вот такие парадоксы. В знании языков я за принцип разумной достаточности.

– Все это очень благородно, достопочтенный дон, – процитировал Данаев братьев Стругацких, – но вот о разумной достаточности, пожалуйста, поподробнее. Сдается мне, что есть у вас интерес к нашей газете.

– Да, вы правы. Хочу предложить долгосрочное и серьезное сотрудничество, – сказал Влад. – Рекламу мы размещаем. В целом сложились хорошие деловые отношения. Можно идти дальше. Мы заинтересованы получить опцион на размещение в течение года значительного объема рекламы и авторских материалов, которые хотелось бы видеть как редакционные. Объемы, повторюсь, значительные. Для нас важна их публикация в нужное время.

– В последний момент разместить материал сложно, – заметил Данаев.

– Мы, конечно, это учитываем, но надеемся на встречное движение, чтобы в случае необходимости редакция сделала все возможное, – пояснил Влад. – И еще одно важное замечание. Наезжать ни на кого мы не собираемся. Речь идет о размещении позитивной информации о деятельности банка, продуктах, услугах, а также по макроэкономическим проблемам, когда затрагиваются интересы банковского сообщества в целом или отраслей, в которых мы работаем.

– Проблем особых не вижу, – с кривой ухмылкой сказал Да-наев. – С нашим владельцем вы не конфликтуете, «мочилово» в отношении вас он никогда не заказывал, да и вообще ведет себя последнее время в своем Лондоне как-то пассивно. Вроде все может сложиться.

– Замечательно. Будут ли какие-либо дополнительные условия, пожелания? – спросил Влад.

– Будут, личные.

– Нет вопросов, готов выслушать.

– Связался я тут с одним делом, сейчас жалею. Для развития бизнеса приобрел одно региональное издание. В свое время, когда все бурлило, оно стало очень популярным. «Демшиза», конечно, но продавалось хорошо. Я купил его в ситуации кризиса, хотел сменить команду, добавить желтизны, развлекухи, остроты. Чтобы климатило по полной отстежке. И продавать, двигать культуру в массы. Не получается, блин! Старая команда выеживается, а жестко вмешиваться я не могу, скажут – продался Кремлю, демократов давит. – Данаев почесал волосатую грудь и, невинно улыбаясь, посмотрел на Влада широко открытыми глазами.

– В каком регионе? – поинтересовался Влад. – Про тиражи не спрашиваю, понимаю, что сейчас они, видимо, незначительные.

Данаев назвал один из крупнейших городов России и газету, которая действительно была на слуху в бурные девяностые, когда происходило становление отечественного диковатого капитализма.

– В этом городе у нас крупный филиал, думаю, что газета им пригодится. А технические вопросы они решат, связи и возможности для этого имеются. Сколько?

– Зарабатывать на этом не собираюсь. Хочу только вернуть вложенное – триста тысяч зеленых, – сказал Данаев.

«Раз в пять прибавил, – подумал Влад. – На балансе у редакции наверняка два стола и один старый компьютер. Главная ценность – журналистский коллектив, а он Данаеву не подчиняется. Платим, значит, только за бренд».

– Издание убыточное? – спросил Влад.

– Нет, в ноль они выходят. Для развития потребуются инвестиции, но они будут, конечно, на порядок меньше, чем в Москве.

– Договорились, я дам ваш телефон моему доверенному лицу из пиарщиков банка, он привлечет юристов, и все оформим – соглашение о сотрудничестве и сделку по региональному изданию, – предложил Влад.

Данаев расплылся от удовольствия и всем своим видом подтверждал известную истину о том, что «ласковый теленок двух маток сосет».

– А в Тегеран корреспондента все-таки пошлите. Сам бы поехал, да не могу, – сказал Влад.

Пресс-конференция подходила к логическому завершению. Информационный повод был вполне приличным – получение банком крупного синдицированного кредита.

Эта тема дала возможность представить последние данные о надежном финансовом положении банка, рассказать о новых проектах и предложениях для частных вкладчиков.

Влад посмотрел в зал. Корреспонденты печатных и электронных СМИ, удовлетворив свое любопытство, выключали микрофоны, прятали блокноты и ручки.

Ветеран отечественной журналистики, представляющий одно из информационных агентств, томно поглядывал в сторону двери, из-за которой доносились призывные ароматы выставленного в холле угощения, которое неизменно сопровождало встречи банка с прессой.

– Неужели нет вопросов? Жаль, у меня осталось еще два ответа, – радостно поделился Влад. В зале засмеялись, оценив шутку.

Влад сноровисто вышел из зала в боковую дверь, избежав дополнительных интервью и вопросов. Информации, по его мнению, было предоставлено вполне достаточно, а вдаваться в детали и подробности ему не хотелось.

Он интуитивно чувствовал, что атмосфера вокруг банка сгущается, но до конца понять ситуацию не получалось. Она, как добытая на рыбалке гибкая и буйная форель, не давалась, выскальзывала из рук. Слишком много было неизвестных величин, и главное – отсутствовало представление об общем замысле интриги.

Рано утром позвонил начальник службы безопасности банка Фролов, который попросил о срочной встрече, чтобы поделиться важной информацией. Договорились, что по пути с пресс-конференции на важную встречу в Белом доме Влад заскочит в бар «Александр» гостиницы «Националы», где его будет ждать Фролов.

В баре, как всегда, было людно. Через стеклянный потолок заглядывало робкое московское солнце. Влад раскланялся со знакомым думским деятелем, который, поблескивая лысиной, солидно что-то пояснял явно приехавшим из отдаленного региона бизнесменам, доверчиво глядевшим на него красными «от вчерашнего» глазами.

Влад сел за столик Фролова.

– Давно ждешь?

– Нет, только подъехал.

– Закажи мне свежевыжатый морковный сок, – сказал Влад. – Что нового?

– Две важные новости. Во-первых, комиссия завершила свою работу. Подготовлен акт проверки. Документ плохой. Много претензий. Делают вывод о том, что ликвидность под угрозой и банк в любой момент может завалиться. Необъективный и опасный документ. Нам удалось получить копию. Акт пока не подписан. Члены комиссии будут ставить свои подписи в ближайшие дни, после чего акт официально вручат вам. Дается месяц на согласование положений, которые могут вызвать наши возражения, после чего акт идет на утверждение руководством Центробанка.

– Хорошо, оставь документ, я потом внимательно посмотрю. – Влад убрал папочку с актом проверки в портфель.

– Мы плотно работаем по членам комиссии, – продолжил Фролов. – Есть данные, что далеко не все согласны с выводами.

– Кто именно?

– Наиболее резко возражает некий Соколовский. Он – сотрудник научно-исследовательского центра банковской деятельности, в прошлом работник правоохранительных органов. В комиссию привлечен в качестве эксперта. По его мнению, акт подтасован, нарушены многие нормативные требования. Его хорошо знают бывшие сослуживцы одного из моих сотрудников. Характеризуют положительно. Человек порядочный.

– Очень интересно, – задумчиво сказал Влад. – Какие предложения?

– У Соколовского личные проблемы – сына исключили из института, призывают в армию, нужны деньги, чтобы разрулить эту ситуацию. Я мог бы в неофициальном плане, ссылаясь на общих знакомых и по их рекомендации, выйти на него и переговорить – посоветоваться, как нам поступить, чтобы до конфликта с Центробанком не доводить и скорректировать акт проверки. Могут потребоваться ассигнования, – негромко, почти шепотом говорил Фролов.

– Согласен. Это – очень важный контакт. Соглашайся на любые условия. – Влад вновь кивнул покидающему бар депутату, за которым следовали окончательно ошалевшие от его важности и обещаний предприниматели, приехавшие, по всей видимости, в столицу за правдой и поддержкой.

– Второе: наши «друзья» заготовили новые материалы против банка для размещения в СМИ, – Фролов протянул еще одну папочку, исчезнувшую в портфеле Влада. – Все для развертывания кампании, причем крупной и шумной, готово. Но чего-то ждут: то ли сигнала, то ли указания. Как немцы в 41-м: все войска у границы сконцентрированы и могут перейти в наступление в любой момент. Но что-то сдерживает. Непонятно что.

– Да, как говорил Наполеон по поводу тактики герцога Веллингтона, командующего войсками антифранцузской коалиции под Ватерлоо, «нельзя сражаться, сидя на заднице», – поддержал экскурс в историю Влад. – А оказалось, что можно и вполне успешно.

Влад не сообщил Фролову о том, что от других информационных служб к нему уже поступили сведения о переговорах «друзей» с целью разместить в крупнейших изданиях в России и за рубежом материалы с «компрой» против банка и конкретных менеджеров.

Это не означало, что Влад не доверял Фролову. Он сознательно поощрял конкуренцию между информационными службами, полагая, что для установления истины необходимы альтернативные источники информации.

Руководители и сотрудники информационных служб подбирались Владом с особой тщательностью.

Он исходил из того, что успешность в прошлом на «государевой службе» далеко не всегда является подтверждением реальной ценности человека.

Нередко генеральские погоны свидетельствовали лишь об умении вылизывать задницу начальству и абсолютную неспособность самостоятельно работать «в поле».

Бывали и приятные исключения, которые, впрочем, подтверждали общее правило. Увлеченность делом, профессиональная честность и порядочность чаще мешали, а не помогали карьере.

В то же время люди типа Фролова, независимо от того, где они работали в прошлом – в разведке, прокуратуре, «ментовке», контрразведке или вполне мирном гражданском ведомстве, – истинные профессионалы, объективным мерилом которых были не ранги и звания, а реальное владение ремеслом, порядочность и уважение коллег.

Авторитета таких «работяг», как правило, было достаточно для того, чтобы для них раскрывались любые сейфы и не обязательно за деньги. Достаточно было скупой рекомендации такого же «бойца», опирающегося на неформальный авторитет и корпоративную солидарность.

Настоящие профессионалы каким-то неведомым способом притягивали друг друга в любой среде и находили выход из самых сложных и запутанных ситуаций.

– И еще одно, – добавил Фролов. – Мы установили автора основного массива материалов, которые готовятся у «друзей» против нашего банка и других конкурентов. Вполне конкретный человек. Сейчас обставляем его, как положено, и ищем подходы, если потребуется прямой контакт.

Это была настоящая удача. Особенности российского «информационного поля», отражающие характерный для общества недостаток интеллекта, состояли в том, что реально самые интересные документы, вокруг которых завязывались наиболее важные интриги, готовили от силы человек десять, может, двенадцать, и не менее пятисот тружеников «невидимого фронта» потом продавали и перепродавали их друг другу, подпитывая публичную и закулисную конкурентную борьбу основных игроков на рынке.

Подобная ситуация возникла в результате того, что и в царские времена, и при советской власти мыслящие и интеллектуально одаренные люди или задвигались на второй план, или преследовались.

В особой цене были исполнительность, единомыслие и сноровистость, а то и откровенно дебильное «административное неистовство». В условиях российского капитализма мозги стали цениться выше, но «людей, обученных грамоте» прибавилось не сильно – времени не хватало.

Обнаружить, локализовать «писателя» означало выйти на лабораторию стратегически важных заготовок партнеров и конкурентов.

– Очень интересная информация, – похвалил Влад довольного Фролова, который и сам чувствовал, что набрел сразу на несколько «золотых жил».

Фролова и Влада при всей разности характеров, культуры и жизненного опыта объединяла страсть охотника – сложность и опасность не пугали, а добавляли адреналина и вкуса жизни. Впрочем, это и была сама жизнь.

Соколовский спокойно отреагировал на предложение Фролова встретиться в пивном ресторане после работы, чтобы «пообщаться, вспомнить друзей, дела былые». Он позвонил одному из названных Фроловым общих знакомых, и тот подтвердил, что Фролов – «наш человек, порядочный, настоящий профессионал».

Пиво Соколовский не любил, в чем откровенно признался Фролову. Поэтому было решено «не размениваться», а взять хорошей водочки, с которой удачно сочетались баварские сосиски с капустой, ароматный гуляш, грибочки в сметане, запеченные под сыром кабачки и салат из филе кролика, тушенного в вишневом соусе.

Соколовский откровенно сказал Фролову, что, по его убеждению, акт проверки фактически подтасован – игнорируется различное и допустимое понимание нормативных требований, выводы не подкреплены доказательной базой, носят необъективный, тенденциозный характер.

– Ну, скажем, счет, на котором концентрируются неопознанные, – горячился Соколовский, слегка оговорившись: на банковском счете, конечно же, размещались так называемые неустановленные средства, а неопознанными именовались трупы в протоколах его далекого милицейского прошлого.

Фролов не обратил внимания на эти мелочи. Было ясно, что Соколовский вступил в конфликт с руководителем проверяющей комиссии, и это создает предлог для углубления разговора.

– Нарушения всегда могут быть. Вопрос в их серьезности. Если подтасовки очевидны, банк подаст в суд, а учитывая наши лоббистские возможности, судебное решение может быть очень неприятным для проверяющих. Ты сам-то эту хрень подписывать будешь? – спросил Фролов, ознаменовав переходом на «ты» вторую бутылку замечательного русского напитка.

– Я вообще с этим кретином общаться не желаю, – посетовал Соколовский, имея в виду ненавистного предводителя проверяющей комиссии. – Но если я откажусь от подписи, неизбежен конфликт. Акт фактически становится недействительным. Меня нужно отозвать, сформировать и утвердить новый состав комиссии, а это время.

«Да, время ценное для нас», – подумал Фролов.

– Ловить в этой комиссии мне нечего, их махинации мне противны. Но конфликтовать – значит искать приключений на свою задницу. Конечно, уволить меня из научно-исследовательского центра они не смогут. На карьеру я не рассчитываю. Но кое-какой ущерб они мне причинить в состоянии: от денежных заказов отстранить и деловую репутацию подпортить, – рассуждал вслух Соколовский.

– Мы готовы помочь, компенсировать потери за честность, – сказал Фролов.

– Если говорить конкретно, мне сейчас нужно тысяч тридцать зеленых – оплатить учебу сына, неотложные вопросы решить – ремонт и все такое и иметь небольшую страховку на «черный день».

– Мы в принципе к этому готовы. Какие гарантии?

– О гарантиях скорее мне нужно думать. Я пишу официальное заявление о том, что не согласен с актом проверки, указываю на конкретные нарушения, причем излагаю все подробно и документированно, подлинники делаю в двух экземплярах, один передаю вам в обмен на деньги.

– Эта схема нас устроит.

– И еще одно, – добавил Соколовский, – уже в качестве дружеской услуги. Возьмите на работу моего сына. На учебу он все равно «забьет с прибором», а так будет при деле.

– Хорошо, обещаю. Лично прослежу, чтобы взяли в лучший филиал и дали толкового наставника, – заверил Фролов.

От десерта единомышленники воздержались. Хватило обильной закуски и насыщенного разговора.

Марат Ефимович Стрельцов, руководитель комиссии, проверяющей банк, был по натуре хлопотун.

Он обожал копаться в деталях, находить неизбежные противоречия между путаными нормативными актами и реальной финансовой практикой, пугать и наказывать.

Давно бы стал Марат Ефимович заместителем председателя Центрального банка, если бы не одно обстоятельство – приверженность столь распространенной на Руси болезни.

Он пил. Сначала казалось естественным и приятным снять стресс после работы, тем более что общение с проверяемыми нередко несло в себе массу негативной энергетики. Потом по прошествии лет пятнадцати Марат Ефимович почувствовал острую необходимость принять рюмку-другую перед обедом, а затем подкрепиться часам к пяти и перед дорогой домой.

Сейчас Марат Ефимович не мог дойти до работы, не приняв с утра грамм сто водки и не закусив ее, родимую, горячим супчиком, который собственноручно готовил, едва встав с постели.

Жена от Стрельцова давно ушла, оставив его разбираться с проспиртованными его парами бухгалтерскими документами и многочисленными нарушителями финансовой дисциплины.

Красноречиво набухший красный нос Марата Ефимовича, откровенно дрожащие в момент волнения руки служили непреодолимой преградой на пути к сияющим карьерным вершинам. Поговаривали и о том, что банк Влада – это «последняя экспедиция» Стрельцова, после которой ему прямой путь на заслуженную пенсию.

Возможно, мудрых руководителей Центробанка сдерживало от поспешных решений то, что Марат Ефимович любил не только свою работу, но и начальство, указания которого исполнял беспрекословно и трепетно.

И в этот раз свою задачу он понял правильно, виновато поморгав выцветшими многоопытными глазами. Ему стало ясно: банк Влада нужно если не завалить, то по крайней мере как следует прижать. Реальность нарушений значения не имеет. Любое лыко, как говорится, в строку.

Марат Ефимович с пониманием воспринял и указание поддерживать рабочий контакт с заместителем генерального директора нефтяной компании «Краун-нефть», снабжать его копиями документов, принимать к исполнению рекомендации и дружеские советы. Впрочем, совет был один – доказать, что банк проводит рискованную финансовую политику и требует реорганизации.

Несмотря на некоторую напряженность в комиссии и особенно возражения этого «чертового мента» Соколовского, отказавшегося подписывать акт проверки, Марат Ефимович считал свою миссию в основном выполненной.

Документ составлен в нужной тональности, выводы должны устроить заказчика, а что касается сопротивления отдельных «отщепенцев», то не он формировал состав комиссии и ответственности за всех не несет. Каждый по-своему с ума сходит, и «вольтерианцы напрасно против этого говорят».

Марат Ефимович, предъявив документы, вошел в здание государственной нефтяной компании и поднялся на нужный этаж.

Кабинет заместителя генерального директора Ветрова, ведающего «деликатными вопросами», украшали огромный аквариум с экзотическими рыбами и многочисленные макеты кораблей.

Он не был моряком или коллекционером. Первый макет был подарен случайно, второй – в пару к первому, а потом так и пошло.

Собранный флот вполне мог осуществить боевой поход к богатому нефтью глубоководному шельфу любой из интересующих компанию стран, что придавало рассуждениям обитателя кабинета дополнительный вес и убедительность.

Марат Ефимович гордо положил на стол акт проверки.

Ознакомившись с документом, Ветров удивленно поднял брови:

– Все очень убедительно, но почему нет подписей? Это – копия?

– Нет, оригинал, но с подписями некоторая заминка. Все члены комиссии согласны подписать этот документ, кроме эксперта Соколовского, – сказал Марат Ефимович, беспокойно ерзая на стуле под пристальным взглядом Ветрова. – Однако это не проблема. Мы сейчас можем официально предъявить акт банку. Месяц выделяется на согласование разногласий, а после того как текст утрясется, может, и Соколовский его подпишет.

– Ну, а нельзя как-то на него воздействовать, образумить, что ли? – спросил Ветров.

– Нежелательно, он – упертый, опять же бывший мент, ни на что не претендует и ничего не боится. Если сильно давить, может получиться огласка. Лишнее внимание к документу – нам это надо?

– Может быть, вывести этого эксперта из комиссии, заменить другим специалистом?

– Состав комиссии официально утвержден руководством Центрального банка. Любое изменение потребует нового решения. Всплывет его официальное возражение с замечаниями. Начнут разбираться, привлекут дополнительных экспертов. Дело затянется на неопределенный срок, причем акт проверки изначально будет поставлен под сомнение. Что от него в конечном счете останется, никто не может гарантировать, – веско заявил побагровевший Марат Ефимович.

– … твою мать! – не сдержался Ветров.

Вся комбинация, потребовавшая уже столько сил и немалых затрат, оказывалась под угрозой из-за одного «упертого мента».

Замысел состоял в том, чтобы одновременно с представлением акта проверки передать его копию в прессу и в течение месяца, пока будет происходить утряска разногласий с банком, развернуть на базе этого документа мощную кампанию в СМИ.

В конечном итоге акт, скорее всего, скорректируют, и спорные обвинения снимут, но это никого уже не будет интересовать – «компра» взорвется и свою роль сыграет.

«Передавать в прессу документ, который не подписан, не имеет юридической силы и встретит возражения даже в самой комиссии, – значит, подставляться, – думал Ветров. – Тот же Центробанк может заявить, что выводы комиссии не следует считать окончательными».

– Что же делать? Мента этого в подъезде «отпи…ть», машину ему спалить? А если всплывет? Это вообще все похоронит, – не сдержался и вслух высказал свои сомнения Ветров.

Увидев ошарашенный взгляд Марата Ефимовича, он спохватился и замолчал.

«Опять же неясно, кто за диссидентом стоит, – размышлял Ветров. – Может, банк, а может, и кто посерьезней. У нас не только друзья в верхнем эшелоне. Настучат Президенту. В общем, облом в неожиданном месте. А Ефимыч, пропойца хренов, доволен. Не понимает или тоже игра?»

– Оставьте документ, будем думать. От официального представления его банку пока воздержитесь, – официальным тоном сказал Ветров.

Спустя два дня Марат Ефимович получил указание поставить свою подпись под актом, на других членов комиссии «пока наплевать» и представить документ на согласование в банк «в рабочем порядке».

Решение о том, стоит ли передавать акт в таком «ублюдочном виде» в прессу, «друзья» Влада так и не решили. Их обуревали сомнения. Маятник на какое-то время остановился.

Заветный телефон зазвонил, как всегда, неожиданно. Знакомый голос помощника Президента сообщил Владу, что предложения по проекту в Индии доложены «лично самому». Он отозвался положительно, обязательно встретится с Владом и переговорит по всем вопросам, но позже, сейчас очень занят.

– В принципе дан «зеленый свет», так что дерзайте, – обнадежил бодрый кремлевский голос. – Кстати, на Мадейру летите? От нас участвует Молодцов. Вам будет полезно пообщаться.

За кремлевской стеной, или «за зубцами», как было принято говорить в московском «бомонде», помощник Президента Молодцов считался одним из главных стратегов отношений власти с бизнес-сообществом.

На Мадейре собирались встретиться руководители ряда крупнейших компаний России, «новые олигархи».

Участие Молодцова повышало статус этой неформальной «тусовки», придавало ей характер «тайной вечери» накануне ожидаемых судьбоносных изменений в политике высшего руководства.

«Нужно ехать, заодно и отвлекусь от возни вокруг банка», – решил Влад.