Текст книги "Банкир"

– Наши люди на Ближнем Востоке обещали дать информацию об исполнителе в ближайшие дни, – деловито продолжил свои разъяснения Жан-Пьер. – Я уже уточнил, что нам потребуется – данные о том, где он будет проживать, как выглядит – лучше иметь фотографию, кто он конкретно. Может, удастся проверить и дополнить информацию через другие страны, выяснить его условия связи. Не исключаю, что потребуется помощь с вашей стороны, особенно по России.

– Постараемся сделать максимум возможного, – сказал Алекс. – Где вы собираетесь проводить допросы после захвата?

– Подобрали дом, по-моему очень удачно – в пригороде Виль д'Аврэ, на берегу пруда. Рядом других строений нет, дом имеет отдельный съезд с дороги, по которой менее чем за час можно оказаться в центре Парижа. Хотите посмотреть дом?

– Нет, спасибо, место я представляю.

– Бывали во Франции?

– Неоднократно.

– Я так и понял, говорите вы без акцента, хотя в Париже акцент не мешает, иностранцев – море, да и жители других регионов говорят по-своему, марсельцев еле поймешь, – Жан-Пьер впервые за время беседы улыбнулся, продемонстрировав ровные, ослепительно белые зубы и «голливудскую улыбку».

«Серьезные ребята», – подумал Алекс, после того как обсуждение было закончено и Жан-Пьер растворился в парижской ночи.

За окном шумели темные деревья. На хрустящих простынях после перелета и первых впечатлений спалось крепко и сладко. Впрочем, Александр Оттович Франк привык восстанавливать силы и в менее спокойной обстановке.

В ожидании новостей Алекс прошелся по центральным улицам Парижа. Город, который он когда-то боготворил, ему не понравился – грязновато, пропала атмосфера и аура парижской жизни.

«Такое впечатление, что город захватили пришельцы. Напротив Эйфелевой башни, на Трокадеро, танец живота, в барабаны бьют. Эх, пропал Париж! – Алекс с досадой махнул рукой. – Теперь понятно, почему японские туристы после поездок в Париж часто обращаются за психологической помощью. А они по всему миру путешествуют. Это о многом говорит. Ожидают увидеть галантерейных французов, а встречают хамство на каждом шагу. Отсюда стресс. У психологов даже появился термин „парижский синдром“.

«Ну, Москва тоже не подарок, – стремился сохранить объективность суждений Алекс. – Знакомый офицер, который женился на финке и живет в Лахти, рассказывал, что финские школьники после поездки в Москву вернулись с психическими отклонениями. Они привыкли, что народа вокруг мало, природа, тихо, спокойно, а у нас – толпы. Правда, на Красной площади африканских торговцев, как в Париже, я что-то не видел и танец живота у соборов Кремля тоже не наблюдал. А Трокадеро, между прочим, это Площадь маршала Фоша, памятник культуры и истории в честь победы в Первой мировой войне, и кладбище там же, святыни не меньшие, чем для нас Кремль».

Через три дня Жан-Пьер сообщил, что, по сведениям от «ближневосточных друзей», исполнитель появится в Париже в самое ближайшее время. Он показал фото мужчины с пронзительным взглядом, лет тридцати пяти, описание его внешности и самое главное – сведения о том, что в начале девяностых он учился в Москве, в Университете дружбы народов, изучал право и экономику, хорошо владеет русским языком.

«Контакт», переданный для Алекса сотрудниками Проханова, сидел в пригородном кафе и потихоньку потягивал светлое пиво.

Рядом за столиком шумели подвыпившие французские работяги.

– Ха-ха, парень, знаем, что ты – любитель американского барахла. Зачем ты купил эту старое корыто? Что, Элвиса Пресли из себя корчишь?

– Это ты американское говно любишь. У тебя помойное американское ведро на двенадцать персон после Рождества!

– Ха-ха, зато ты пьешь эту гребаную колу, а я – французское вино!

«Контакт» поморщился. Интеллектуальный спор, прерываемый икотой патриотически настроенных французских масс, его раздражал. Но все бросить и уйти он не мог. Предусмотреть появление здесь шумной компании было практически невозможно. Место удобное, а эти временные трудности придется терпеть. Ничего не поделаешь.

Алекс появился в кафе вовремя, опасливо оглядываясь на расхристанных пролетариев.

После обмена условными фразами и приветствиями, не теряя времени, он сообщил:

– Партнеры приступили к практической работе. В газете – возьмете потом ее со столика – сведения на исполнителя теракта, который в ближайшее время появится здесь. А затем должен выехать для акции в Москву, не напрямую, через другие страны. Он жил и учился в Москве. Нас просят собрать все возможные данные о нем, от имени до характеризующих сведений на него и его друзей. В общем, все по полной программе. Видимо, потребуется силовая акция. У партнеров, как я понял, имеется «сыворотка правды» и, возможно, другие спецсредства.

После того как за «контактом» закрылась дверь кафе, Алекс еще десять минут читал вечернюю газету и медленно допивал маленький бокальчик своего любимого белого вина Сансерр.

Информация, в кратчайшие сроки собранная в Москве и переданная «контактом», оказалась исключительно подробной и весьма интересной.

«Значит, попал к нам еще до развала Империи, когда каждого иностранца просвечивали как рентгеном», – подумал Алекс.

Выяснилось, что «ас террора» носит редкое имя Ильич. Его родители были убежденными коммунистами и боготворили «вождя мирового пролетариата». Впрочем, возможно, что имя было дано ребенку в честь террориста по кличке «Шакал», прославившегося захватом министров стран ОПЕК и другими шумными акциями. В СССР Ильич оказался в смутное время перестройки, которую воспринял как личную трагедию. Рушилось все, во что верили его родители и что составляло смысл его жизни.

Переживания по этому поводу не мешали Ильичу вести бурную личную жизнь и пропустить через свою постель в скромной студенческой общаге несметное количество жительниц и гостей столицы. Амурным подвигам в немалой степени способствовала романтическая внешность Ильича. Из его многочисленных возлюбленных выделялись две девушки, с которыми он встречался постоянно и даже подумывал жениться на одной из них. Женитьбе помешала смерть родителей – Ильич бросил учебу и выехал к себе на родину.

В дальнейшем его след фиксировался в палестинских лагерях боевиков, бывшей Югославии, некоторых странах Африки. Ильич ненавидел «демократическую Россию», считая ее пособником США и мирового сионизма. На смену коммунистическим взглядам пришел исламский фанатизм, подогреваемый «преступлениями США в Ираке», «беспределом» Израиля в Ливане и на «оккупированных территориях».

Ильич не стал дожидаться Третьей мировой войны. Он вел войну уже сейчас, превратившись из романтического, любвеобильного юноши в безжалостного убийцу. Некоторые данные о его «подвигах» давали основания подозревать проявления садизма и поврежденной психики.

«Контакт» исполнил просьбу партнеров, переданную Алексом, и вручил даже киносъемку комнаты Ильича в его студенческом общежитии, аудиторий Университета дружбы народов, которые он посещал во время своей учебы, Тропаревского лесопарка и Воробьевых гор, где он любил гулять с друзьями, центральных улиц Москвы.

Была собрана информация о личных вкусах Ильича – интерес могла представлять каждая, даже малозначащая на первый взгляд деталь.

– Огромная работа и очень оперативно, – сказал Алекс «контакту».

– Дело серьезное, да и клиент неординарный.

– Думаю, что он не террорист-смертник, скорее кукловод и дублер на случай необходимости, – предположил Алекс.

– По уровню подготовки и боевому опыту вроде бы так получается, но вполне может быть и смертником. Складывается впечатление, что у него крыша поехала, и руководство хочет от него эффектно избавиться. Парень на изломе, но противник он опасный, настоящий профессионал. Руки по локоть в крови. Есть указание сделать все возможное, но в Россию его не пускать. Если где-нибудь его потеряем, а с такими «орлами» все возможно, бед он может натворить больших, – сказал «контакт».

– Будем работать. До связи, – Алекс сунул материалы в пакет и положил его во внутренний карман плаща.

Жан-Пьер рассказал Алексу, что он оборудовал в подвале дома в пригороде Виль д'Аврэ своеобразный домашний кинотеатр – на всех стенах размещены экраны и колонки, в центре установлена потрепанная мебель, приобретенная на блошином рынке.

Мебель, по мнению Жан-Пьера, может напоминать обстановку московских квартир и по крайней мере дает понять, что события разворачиваются не в современной Франции. Удалось купить даже настольную круглую лампу, как будто перекочевавшую с письменного стола сталинского наркома. Впрочем, возможно так и было.

– Напоминает панорамный кинотеатр, – удовлетворенно констатировал Жан-Пьер. – С полученными от вас кинокадрами и нашей «сыровоткой» хороший спектакль гарантирован. Не хотите поучаствовать? Оставлю для вас лучшие места.

– Благодарю, но не могу, – ответил Алекс, не вдаваясь в детали.

Ильич появился в Париже в субботний вечер и остановился в скромной гостинице в одном из западных пригородов Парижа.

Недалеко от гостиницы проходила линия метро. Станция располагалась на возвышенности, соединенной с улочкой пригорода длинным открытым эскалатором.

Приезжая из Парижа, Ильич, сойдя с эскалатора, останавливался перекурить и имел возможность проконтролировать всех спускающихся с платформы станции.

Он не спешил, стоял минут пятнадцать и, только убедившись, что слежки нет, шел по пустынным улочкам к гостинице. Прием простой, но очень эффективный. В случае слежки за ним сотрудники наружного наблюдения неминуемо должны были ехать в поезде электрички – попасть на автомашине к станции метро одновременно с поездом было невозможно из-за постоянных пробок.

Наблюдение за возвращениями Ильича люди Паркинсона вели из кафе, расположенного на улочке внизу эскалатора, а также из прилегающего к нему скверика, подстраховываясь из автомашины на параллельной улочке.

Через два дня после прибытия Ильича Жан-Пьер встретился с Алексом, чтобы посоветоваться о дальнейших действиях.

– Чувствуется, что наш гость волнуется. Все его поездки носят развлекательный характер. Пить не пьет, но по публичным домам ходит. Взгляд тоскливый. Ждет сигнала к выезду. Деловые контакты не зафиксированы, – изложил свое видение ситуации Жан-Пьер. – По нашим данным, он ожидает сигнала в течение недели. Время выезда зависит от того, когда в Москве будет готов к вылету самолет, который они собираются взорвать. Судя по всему, он смертник или дублер смертника.

– Что вы конкретно намерены предпринять? Дальнейшее наблюдение и ожидание становятся бессмысленными, – сказал Алекс.

– Если не будет изменений и неожиданностей, предлагаю следующий план операции.

Жан-Пьер расстелил на столе чистый лист бумаги, на котором нарисовал план пригорода, где поселился Ильич:

– Объект, в дальнейшем «Мари», должен быть нейтрализован нами не ранее, чем он получит сигнал о выезде в Москву с последними инструкциями о проведении операции. Наверняка он должен будет дать сигнал о том, что приступил к проведению акции и подтвердить свою готовность на маршруте в Москву.

– Если вы возьмете его до получения последних инструкций, может оказаться, что он еще не в курсе ключевых моментов. Тогда провал. Вот тут возникает основная проблема – как не упустить его, но взять с максимально полной информацией. И еще – очень беспокоит, что ничего не известно о дублере. Где он – здесь или в другой стране, а может быть, уже в Москве?

– О том, что он получил сигнал к выезду, мы узнаем. Срыв маловероятен, – заверил Жан-Пьер. – После получения информации берем его под особенно плотное наблюдение. Основной вариант захвата – по пути со станции в гостиницу. Запасной вариант – в гостинице, но это сложнее и опаснее.

– По первому варианту, – Жан-Пьер показал на рисунок, – я нахожусь в кафе на этой улочке. Мои люди контролируют его в городе и электричке. При подъезде к станции дают мне сигнал на мобильный телефон о прибытии Мари – нашего объекта.

– Главное – чистота захвата. Как будут расставлены твои люди? – спросил Алекс.

– Один из моих людей будет находиться в автомашине на маршруте к гостинице, вот здесь после поворота «мертвая зона», и место довольно безлюдное. Увидев объект, он его нейтрализует и помещает в машину. До этого я выхожу из кафе и страхую с тыла, помогаю усадить объект в автомобиль. За рулем – Марсель. Авто с тонированными стеклами и съемными номерами. Забрав объект, выезжаем в сторону нашего дома по этому маршруту. По пути, примерно через три минуты, вот здесь, где тоже «мертвая зона», меняем номера – на случай, если кто-либо обратит внимание на нашу возню с объектом. Далее в объезд, по самому спокойному маршруту с проверкой едем к нам. Завозим Мари в гараж и начинаем работать. Мобилизация максимальная. События могут разворачиваться очень быстро. Возможны и непредвиденные обстоятельства. Предусматривается легенда на случай задержания. Все ясно? – Жан-Пьер с хрустом расправил затекшие плечи и удовлетворенно улыбнулся.

– Убедительно. Должно сработать, – похвалил его Алекс.

Операция разворачивалась по первому варианту.

По данным прослушки телефона Мари, в гостинице он заказал место на самолет в Москву и выехал в центр города, чтобы забрать билет в агентстве.

Пошлявшись по парижским улицам, Мари зашел в магазин «ФНАК», где купил два свежих детектива и несколько аудиодис-ков. Постоял на Марсовом поле, задрав голову и разглядывая Эй-фелеву башню, перекусил в кафе и направился к вокзалу.

Далее началась полоса непредвиденных обстоятельств.

Жан-Пьер не смог устроиться в кафе для наблюдения, как планировалось. Кафе оказалось закрытым по неизвестным причинам.

Пришлось Жан-Пьеру примоститься на лавочке в сквере у основания эскалатора. Это было не очень авантажно, как говаривали герои русских комедий XIX века. Полностью замаскировать свое присутствие не удавалось. Выручало только то, что место оказалось, как никогда, безлюдным.

По эскалатору никто не спускался, вообще никто. После звонка о том, что Мари направляется к вокзалу, прошло уже много времени. Объект опаздывал.

Неожиданно перед Жан-Пьером, почитывающим газету на лавочке, нарисовался престарелый и неопрятный тип в потертом костюме и очках, криво сидящих на лиловом носу.

– Бонжур, месье! – сказал неопрятный, распространяя терпкий перегар.

Жан-Пьер с достоинством кивнул, не отрываясь от газеты. Он не любил небрежности в одежде и бедности. «Здесь этого быть не должно», – всегда говорил Жан-Пьер, увидев нищих или кло-шаров.

– Месье, хочу вам сообщить, что я пенсионер. Здесь у меня, – лиловоносый показал на карманы кургузого пиджака, – все документы: пенсионная книжка, страховка, все бумаги. Вы понимаете?

Жан-Пьер понимающе кивнул.

– Я пенсионер, и я счастлив, но проблема в том, что в правительстве одни «педе»! Вы согласны?

Жан-Пьер грустно покачал головой, полагая, что пенсионер ошибается – в правительстве были не только «педе». Краем глаза он наблюдал за эскалатором. На нем появились люди. Возможно, сейчас появится и Мари.

– Педерасты везде, не только в правительстве, вы согласны? – не унимался «ветеран гребаный», как его успел окрестить про себя Жан-Пьер.

Жидкий поток пассажиров, спускавшихся по эскалатору, иссяк. Мари не появился.

«Дать бы тебе сейчас по морде, – подумал Жан-Пьер, с неизбывной тоской разглядывая пенсионера. – И сказать-то ничего нельзя. Начнешь разговор, потом вообще не отвяжется».

Подвыпивший ветеран, видимо, истолковал грусть Жан-Пьера по-своему:

– Я все понял, вы – замечательный человек! Главное – вы уважаете людей! Вы умеете слушать!

Обладатель кривых очков резко развернулся и поспешил по аллейкам сквера, быстро исчезнув за чахлой растительностью. Прошло еще полчаса.

– Мари сейчас будет. Вышла задержка – забастовка, только сейчас пустили поезда, – сообщил по телефону человек Жан-Пьера.

Жан-Пьер поднялся с лавочки, зябко поежился: «Нужно будет коньячку выпить, а то продрог», – и встал среди деревьев. Это место с эскалатора практически не проглядывалось из-за листвы.

На эскалаторе появилось еще несколько человек, потом никого, неожиданно возник Ильич. Даже из сквера было видно, что он раздражен.

«Не держит себя в руках. Может, он наркоман?» – подумал Жан-Пьер.

Ильич, спустившись с эскалатора, даже не стал проверяться на предмет выявления слежки, а, опустив голову, побрел по улочке мимо закрытого кафе к гостинице.

Никто за ним по эскалатору не спустился. Слежки не было.

– Принимайте, все в порядке, – сказал Жан-Пьер по телефону, на некотором расстоянии втягиваясь вслед за Ильичом в улочку.

Партнер Жан-Пьера вышел из автомашины еще до появления Мари и со свежим багетом в руках беззаботно шел ему навстречу. Никого на улице не было.

«Ас террора» не успел ничего понять. Короткий незаметный удар, темнота, смутное ощущение железной хватки, ватные ноги – в считанные секунды Ильич оказался в автомобиле, склонив голову на заботливо подставленное плечо. Рядом устроился слегка запыхавшийся Жан-Пьер. За окнами замелькали спокойные уютные улочки, старинные дома, перекрестки.

Через сорок три минуты автомобиль с восстановленными «родными» номерами въехал в гараж, находящийся во дворе дома. Рядом на пруду Виль д'Аврэ крякали утки.

– Ну что, в Москву захотел, Ильич? Попадешь, но раньше, чем планировал. – Жан-Пьер пристально, почти вплотную смотрел в глаза едва пришедшему в себя Мари. Он имел большой опыт допросов с пристрастием.

– Не понимаю, – заплетающимся языком ответил Ильич.

– Сейчас поймешь. – Жан-Пьер хлестко ударил его по лицу. Из носа потекла кровь. Бывший десантник взял Ильича за горло, резко сдавил. Тот захрипел, получил еще несколько ударов.

– Не нужно так, – роль доброго следователя играл Марсель. – Скажите нам, что вы конкретно должны были сделать, когда, условия связи, кто вам должен помогать. Лишнего нам не надо. Выясним, дадим вам выпить побольше вина и отвезем в район «красных фонарей». Ну, перебрал человек, с кем не бывает. На этом все и закончится.

Ильич закрыл глаза. Казалось, он не слышит.

– Пора тебе сворачивать свою деятельность, закрывать лавку. Много крови пролил. Одни «подвиги» в Косово чего стоят. Психика расшатана. Операция провалена. Нужно договариваться, – спокойным голосом говорил Жан-Пьер. – Ты же разумный человек. Понимаешь, что другого выхода нет. Альтернатива какая? – Демонстративно свирепея, он несколько раз ударил Ильича, который издал захлебывающийся гортанный звук. Кровь появилась в углах губ, лицо перекосило от боли. Но Мари молчал.

В том же духе беседа продолжалась не более пятнадцати минут. Как и ожидалось, безрезультатно. Ильич дрожал, мычал, но, закрыв глаза, ни на что не реагировал.

Выключив свет, Жан-Пьер и Марсель вышли в соседнюю комнату.

– Мы с тобой так и думали, – сказал Жан-Пьер, – говорить он не будет, не та школа. Смерти не боится, болевой порог очень высокий, сознание замутненное. Будем делать инъекции, но в мягком варианте. По-французски он говорит нормально, но, может, лучше было бы использовать русский. Жаль, что Алекс отказался участвовать. Попробуем сами справиться. Надеюсь, что хотя бы день у нас есть.

Жан-Пьер достал из тайника ампулы и шприц. После укола Мари глубоко заснул. Его разбудили, когда над прудом и деревьями начинал розоветь рассвет.

Ильич сидел в кресле рядом с включенной круглой лампой. На стенах бледно светились экраны. Руки были свободны, лицо вымыто и протерто джином.

Напротив расположился улыбающийся Жан-Пьер.

– Добро пожаловать в Москву. Сначала мы решили привезти вас в общежитие, где было столько приятных мгновений. Там вы были счастливы!

На экранах побежали кадры комнаты знакомой Ильичу студенческой общаги.

– Здесь вы изучали право, преподаватели до сих пор помнят вас как лучшего студента. – Жан-Пьер говорил по-французски, но замутненное сознание Ильича этого не замечало. У него было полное впечатление, что он снова в Москве, в прошлой, такой счастливой и беззаботной жизни.

– А теперь пойдем по любимым местам, – радостно сообщил Жан-Пьер.

На экранах сменяли друг друга картины зеленого парка, великолепный вид с Воробьевых гор, улицы города, метро, улыбающиеся лица москвичей. Из колонок раздавались звуки уличного шума, смех, невнятный говор.

– А-а-а! – Мари дико кричал, захлебываясь от рыданий.

– Вот, видите, вам здесь рады, вас ждали, – вступил в разговор Марсель. – Успокойтесь, все хорошо. Вас запутали, втянули в нехорошую историю. Ничего, мы во всем разберемся. Продолжите учебу, будете преподавать. Галина вам привет передает.

– Она приедет? – с робкой надеждой спросил Мари.

– Уже в дороге, – нежно сказал Марсель и погладил Мари по голове, с удовольствием оглядывая его просветлевшее лицо. – Соскучились, скоро увидитесь. А пока давайте спокойно разберемся, что взрывать собирались?

– Самолет.

– Самолетов много, какой-то конкретный самолет?

– Да, в Индию.

– Рейс помните?

– Он не рейсовый, там эти – из правительства.

– Когда вылет?

– Десятого вечером, воскресенье.

– Ну, так просто самолет не взорвешь. Тем более правительственный. Кто же туда пустит-то?

– Мне дадут документы.

– Какие?

– Журналиста, аккредитованного в делегации. Жан-Пьер и Марсель переглянулись. Поворот был неожиданным.

– Кто даст документы?

– Я должен девятого позвонить, и мне все передадут.

– Опять проблема, – с сожалением отметил Марсель. – На борт самолета взрывчатку не пропустят.

– Эту пропустят. Она жидкая.

– Нельзя ли поподробнее?

– Это «мать сатаны», триацетон. Смешиваем несколько жидкостей в туалете за две минуты, и смесь готова. В качестве взрывателя – плеер.

– Жидкости могут на борт не разрешить.

– Эти разрешают, они бытовые. Досмотр будет слабый, рейс правительственный, посадка через VIP-зал.

– А если сорвется? Дублер предусмотрен?

– В самолет я должен пройти один, но если не доеду до Москвы, на рейс подготовят и запустят другого человека, я его не знаю.

– В любом случае цель та же?

– Да, этот самолет не должен долететь.

Ильич назвал все условия связи и сигналы. Через полчаса, обессиленный, он заснул.

– Сильное потрясение. Может не выжить, – сказал Жан-Пьер, – хотя парень крепкий, вколем иммуностимулятор, сердечные средства, поспит.

Жан-Пьер легко поднял лежащего головой на столе Мари и перенес его в соседнюю комнату.

– Вроде все вытрясли, – поделился Жан-Пьер своими мыслями с Марселем. – Но знает он много. Послезавтра отправим его на авто на юг, там ждет яхта, перевезем в более спокойное место, будет жить. Он нам еще пригодится! Ты сопровождаешь. Главное – выяснили объект теракта, подходы к нему, систему сигналов. Но, возможно, о дублере он просто не знает или его обманывали. Вот в этом проблема.

Особой важности. Президенту Российской Федерации

Докладываю, что в соответствии с Вашим указанием приняты меры по пресечению попыток террористических актов в отношении правительственной делегации, направляемой в Индию для подписания важных межгосударственных соглашений.

При содействии известной Вам банковской структуры проведена спецоперация за рубежом, в результате которой обезврежен террорист-смертник, имевший задание на проведение теракта против указанной делегации.

По надежным сведениям, террорист, обеспеченный документами прикрытия, направлялся в Россию руководством «Аль-Каи-ды» для осуществления взрыва правительственного самолета посредством применения нового типа жидкой взрывчатки три-ацетон трипероксид, не выявляемой имеющейся аппаратурой досмотра. Изготовление взрывчатого заряда предполагалось осуществить непосредственно на борту самолета из подручных материалов.

От задержанного террориста поступила важная оперативная информация.

Полагал бы целесообразным:

– принять дополнительные меры по выявлению возможных сообщников задержанного террориста в России и за рубежом, обеспечить безопасность российской правительственной делегации и выполнение программы ее пребывания в Индии;

– осуществить совместно с Федеральной погранслужбой, Федеральной таможенной службой, МВД, Минтрансом, Федеральной службой гражданской авиации комплекс мероприятий по повышению безопасности авиационного транспорта, включая совершенствование досмотра пассажиров и багажа;

– информировать наших зарубежных партнеров, Интерпол и другие специализированные международные организации о новых данных, раскрывающих тактику и устремления террористических группировок;

– представить граждан РФ, внесших вклад в задержание опасного террориста и вскрытие планов подрывной деятельности, к правительственным наградам.

Прошу рассмотреть

Проект Распоряжения Президента Российской Федерации об усилении безопасности авиационного транспорта и список лиц, представляемых к правительственным наградам, прилагаются.

Директор ФСБ России Проханов