Текст книги "Банкир"

Далеко не все эти инициативы доживали до стадии практического рассмотрения, но чиновники, как правило, принимали Влада охотно, заранее зная, что без интересных идей не останутся. Предложить новое, проявить инициативу – что может быть сладостнее для государственного человека!

Начальник секретариата Чаянов был в панике – документы по золоту для разговора в Центральном банке так и не поступили.

«Опять сбой, когда же этот бардак окончится, никаких нервов уже не осталось», – возмущался Чаянов, продолжая терзать начальника управления, «кинувшего» с документами:

– Ты должен был дать Президенту три материала к 11 часам, должен был привезти. А ты прислал один. Так или не так? – говорил он скрипучим, раздраженным голосом.

– Да, так.

– Он мне сказал, что ты к 11 часам должен был привезти три материала. Накричал на меня тут… Подожди, отвечу по другому телефону.

– Еще раз – что он имел в виду? – неожиданно поинтересовался «должник» и «нарушитель дисциплины».

– Он имел в виду сделать анализ движения банка по золоту. Ну, такое впечатление, что вы между собой переговорили, а я тебе растолковываю, что нужно сделать, – снова возмутился Чаянов.

– Нашего банка?

– Ну а какого еще, мать твою за ногу! Нашего и других банков.

– Такую информацию никто не даст.

– Так надо было в 11 приехать и сказать, что нет такой информации. Я же не знаю, о чем вы договаривались.

– Если что, извини, я все на себя беру, – проявил благородство «золотодобытчик».

– Да не надо, я уже получил, ты по голосу слышишь. Раз договорились, надо было подъехать в 11. Было это или нет? – продолжил выволочку Чаянов.

– Согласен.

– Анализ где? Что-нибудь есть или нет? – потерял самообладание Чаянов.

– Только по нашему банку есть. А так – нет. Вали все на меня – я не смог.

– Так что-нибудь из того, что он назвал, смог? Срочно приезжай, он тут еще час будет точно.

Встреча Влада с председателем Центрального банка завершилась безрезультатно, хотя атмосфера была наполнена утонченной вежливостью. Собеседники с нескрываемым обожанием смотрели друг на друга, но от конкретного разговора председатель умело увиливал.

Главный банкир с профессорской невозмутимостью заверил:

– Вы зря беспокоитесь. Мы же создали надежную гарантию в виде Корпорации страхования частных вкладов. Это предотвратит панику.

– Не думаю, – возразил Влад. – Корпорация – вещь полезная, но пока люди больше доверяют личному опыту, а их часто обманывали. К тому же гарантируется возврат недостаточного объема средств в случае банкротства банка. А у нас вкладчики более состоятельные, чем по рынку. Отсюда и беспокойство.

Председатель развел руками и от комментариев воздержался, подумав: «Вы сами хотели таких вкладчиков, а теперь жалуетесь».

– Я бы очень просил трезво посмотреть на ситуацию с актом проверки. Вы же профессионал высочайшего класса. Вам должно быть понятно, что претензии надуманные, а потери мы несем реальные, – сказал Влад.

Председатель Центробанка замялся. Было видно, что ситуация ему не нравится.

– Не беспокойтесь, голубчик. Я попрошу ускорить, – заверил он.

Паника не утихала. Из московских филиалов сообщали, что некоторые корпоративные клиенты, в основном средние компании, стали задерживать выплаты по кредитам, размышляя, видимо, так: «Лучше попридержать деньги, пока ситуация не прояснится».

Влад с недоумением разглядывал письмо председателя театральной ассоциации:

«Уважаемый господин Президент! Вы известны как выдающийся меценат и патриот, оказывающий неоценимые услуги творческим театральным коллективам нашей великой Родины!

Желая Вам дальнейших выдающихся успехов на наше общее благо, прошу Вас устранить досадную случайность, выразившуюся в задержке выдачи средств нашего Союза в филиале Вашего банка.»

Стиль письма был невыносимо, тошнотворно льстив.

Вероятно, его автор представлял банкира этаким обожравшимся купчиком и чисто по-гоголевски хотел «ввернуть» нечто уж совсем несуразное, но доходчивое.

– Как это понимать? Почему задерживаете перевод средств? – спросил Влад у директора проштрафившегося филиала.

– Наша недоработка. Не справляемся с наплывом требований. Исправим. Через пару дней средства они получат.

Но руководитель театрального союза ждать был не в силах.

Через два дня на стол Владу легла копия его письма, направленная Генеральному прокурору.

В ней театральный деятель о «выдающемся меценате» не вспоминал, а говорил о том, что «нечестные банкиры» похитили средства творческого союза, и требовал прокурорского расследования.

– Он что, немного подождать не мог? – возмущался Влад.

– Советская школа, – высказал свое мнение вице-президент Забродин.

К сожалению, оказалось, что некоторые деятели культуры и искусства, исправно получавшие денежки банка в качестве спонсорской и благотворительной помощи и считавшиеся «первейшими друзьями», в трудную минуту куда-то подевались, оказались погруженными в творческие замыслы и от предложений высказаться в поддержку банка отмахивались, как от ночного кошмара.

– Ненадежная публика, – констатировал Влад. – Непонятно, чего они боятся. Что в тюрьму их потащат, если добрые слова в наш адрес скажут?

– Художник всегда одинок, – пытался его успокоить Забродин. – Чем меньше зависимости от властей, от источников существования, тем человек чувствует себя увереннее. Ну, и характер, конечно, сказывается. Обратите внимание, что женщины, которые руководят музеями, фондами, театрами, с которыми мы работаем, намного решительнее, чем мужички от искусства. Тем действительно смелости не хватает.

В поддержку банка выступили многие руководители предприятий. Они также проявляли определенную осторожность, но чувствовали себя более независимо и видели в сохранении банка важное условие своего экономического процветания.

В Центральный банк и правительство летели письма из регионов с требованиями разобраться в ситуации и поддержать «системообразующее финансовое учреждение, кредитующее реальный сектор и вносящее большой вклад в экономическое развитие страны».

Созданная на случай кризиса «подушка безопасности» истончалась, но финансовых резервов пока хватало.

Паника среди вкладчиков пошла на спад, когда та же газета нанесла новый удар.

Статья под броским заголовком «В постели с банкиром» занимала целую полосу. В ней содержались сведения, полученные в результате «журналистского расследования»: один из совладельцев банка Красовский во время своей поездки в США женился на «даме легкого поведения», которой подарил виллу за десять миллионов долларов, незаконно переведенных за границу через оффшорный счет.

«Банкир не останавливается даже перед мелким воровством, – увлеченно писал автор, скрывшийся за псевдонимом „Архистресс“. – Он с легкостью необыкновенной тратит на личные нужды и забавы средства кредитной карточки, предназначенные только для корпоративных целей.

Так, «наш герой» прикупил, знаете ли, – говорилось в статье, – твидовый пиджачок за пять тысяч долларов, драгоценности для своей ветреной подруги и даже помойное ведро на кухню!»

Публикация была насыщена скабрезными подробностями, намеками, слухами, предположениями. Она явно не вписывалась в стиль издания и выглядела как гнилой смердящий зуб в блестящем ряду белой металлокерамики.

– Здорово их припекло, если такую грязь публикуют, – сказал Влад в беседе с начальником службы безопасности банка Фроловым. – Что же мы эту залепуху просмотрели?

– Источники о ней ничего не докладывали. Не совсем даже понятно, кто эту дрянь писал. Это похоронит репутацию любого нормального журналиста. Известно только, что публикация проплачена – выложили 50 тысяч баксов.

– Нужно подавать в суд, – обратился Влад к руководителю PR-службы.

– Не стоит. На это наши «друзья» и рассчитывают. Мы сами создадим шум вокруг публикации и придадим ей долгоиграющий характер. А так через несколько дней о ней забудут. Лучше нам делать ставку на распространение позитивной информации о банке, чем копаться в этом дерьме.

– Резон в этом есть, но мне докладывают, что статья будет стоить нам немало крови и нервов. – Влад оглядел «узкий круг» топ-менеджеров, собравшихся в его кабинете. – Опять паника среди вкладчиков. Уже в день публикации после обеда стали ломиться в филиалы. Вообще я задумываюсь, а правильно ли мы выбрали стратегию ритейла. Может, лучше отказаться от работы с частными вкладчиками, а ограничиться корпоративной клиентурой? Нервный у нас народ, пуганый.

– Тогда все средства подберут иностранные банки. Их наши риски не пугают. Просто нужно иметь достаточные резервы и поосторожней вести себя на рынке, – высказался директор департамента маркетинга, которого за страсть к графикам и схемам прозвали в банке «Мистер таблички».

– Хороший повод избавиться от Красовского, – между делом подлил бензинчика в костер Мешковский.

– И подтвердить тем самым обоснованность публикации – дескать, мы сами ему не доверяем, – возмутился Влад. – Ни в коем случае! К тому же Красовский уведет отличную клиентуру. И вообще, почему мы должны преследовать человека, если его обмазали дерьмом наши противники!

– Но поговорить с ним нужно обязательно, – сказал Фролов. – Настроение у него упадническое. В личных делах он человек импульсивный и по жизни наивный, погружен в финансовые вопросы.

– Вот эта наивность его и подводит. Надо помочь человеку, – заметил быстро перестроившийся Мешковский.

Влад и Красовский сидели напротив друг друга и молчали.

Поблескивая очками, Красовский внимательно рассматривал сувениры и подарки, расставленные на полке за креслом Влада. По глубоким складкам у рта и необычной бледности было видно, что ему пришлось пережить бессонную ночь.

– Не переживай, старичок! Это – бизнес, а на обиженных, как известно, воду возят. Врут, беспредельничают, значит, не уверены в своих силах. – Влад смел ладонью со стола невидимые пылинки и сочувственно покашлял.

Красовский с неподдельным интересом продолжал изучение сувениров, в частности внушительной головы коня, изготовленной из прозрачного стекла.

– Только не могу понять, зачем это Березянскому, – сказал Влад. – Мы с ним никогда не конфликтовали, в бизнесе не пересекаемся. Я тут посоветовался со знающими людьми. Они считают, что «лондонский изгнанник» специально пытается обострить для нас ситуацию. Чем хуже в стране, тем лучше. Если мы накроемся, то социальные последствия для власти будут неприятные. Не фатальные, конечно, но дополнительный раздражитель. Это как бы элемент его стратегии.

– Вряд ли. Не думаю, что здесь политические причины, – возразил Красовский.

«Отлично, – подумал Влад. – Он человек интеллектуальный. Размышления, анализ приведут его в норму быстрее, чем любое утешение. К тому же не умею я сострадать, ненатурально получается».

– А в чем цель? Тебя из обоймы попытаться выбить? Он же, наверное, понимает, что не получится? – спросил Влад.

– По-моему, это чистый бизнес. Мои менеджеры, которые работают на издательском рынке, считают, что его газета стоит не более 150 миллионов долларов. А раздувая скандал, Березян-ский поднимает стоимость этого актива. Говорят, что сейчас он запрашивает уже не менее 300 миллионов и ищет покупателя.

Неприятно резануло слух «мои менеджеры».

«Почему мои, а не наши менеджеры? Может, Мешковский не так уж не прав – избавляться нужно от нашего юного друга. Но сейчас в любом случае не время», – думал Влад.

– Резонно. И кому он предлагает купить газету?

– Покупатель пока не определился. Главное, не показать, что мы хотим купить, тогда он еще выше задерет цену, – сказал Кра-совский.

«Все-таки голова у него работает, отличное бизнес-мышление», – не мог не признать про себя Влад.

– Вы не беспокойтесь. Я эту неприятность переживу. Перед женой неудобно, обозвали ее по-всякому. Хочет на какое-то время уехать, пока все не успокоится. Но судиться с газетой, как я понимаю, вы не собираетесь?

– Правильно понимаешь. Лишний шум. Потом посмотрим. Но меры примем и по счетам полностью расплатимся. – Влад помолчал и вдруг оглушительно рассмеялся:

– Слушай, они про этот пиджак пишут? Но ведь точно врут, не стоит он пять тысяч!

Красовский был одет в свой любимый твидовый пиджак, который, как вспомнил Влад, действительно привез из Нью-Йорка, поскольку вообще любил уютные теплые пиджаки, привыкал к ним и менял их не часто.

– В том-то и дело, – рассмеялся в свою очередь Красовский, – дурят народ, просто неудобно. Я вчера был на одном приеме. Чувствую, пиджак многие рассматривают, только что не подходят и ткань не пробуют. Слышу, говорит один другому: «Неужели пять штук стоит, не верю!»

– Вот видишь, рекламу твоему гардеробу сделали. Огромная у меня просьба – не переживай, работай спокойно, пережили, как говорится, голод, переживем и изобилие.

– Поздравляю! – радостно воскликнул Седой, только что приехавший к Владу после посещения Администрации Президента России.

– С чем? – удивился Влад. – С тем, что нас обгадили с ног до головы?

– Именно с этим. Ты даже не представляешь, какую поддержку тебе обеспечил Березянский своим наездом. В Администрацию уже вызывают руководителей «Краун-нефти», чтобы задать им ряд неприятных вопросов: «Вы что, снюхались с Березян-ским? Вместе с ним хотите банк завалить? Заговоры устраиваете! Это что за собачья свадьба такая! К ответу Тяпкина-Ляпкина, по рукам ему, по жопе!» Ситуация полностью пересматривается.

– Но вкладчики-то бегут, – попробовал возражать Влад.

– Да пошли ты этих вкладчиков к такой-то матери! Ты получаешь реальный шанс на выигрыш. Это ты понимаешь?

Через три часа после ухода Седого, ближе к вечеру, раздался звонок Березянского из Лондона.

Влад не чувствовал неприязни к этому человеку, даже сейчас, после всех принесенных им неприятностей. Он считал Бере-зянского гениальным комбинатором.

«Да и кто не был комбинатором в то время, когда Березян-ский играл роль „серого кардинала“ Кремля?» – полагал Влад.

После того, как Березянского стали топтать, Влад даже стал испытывать к нему определенное сочувствие, хотя понимал, что «лондонский изгнанник» ведет опасную игру и ради достижения своих сомнительных целей ни перед чем не остановится.

– Как дела? – невозмутимо поинтересовался Березянский.

– Как сажа бела. Спасибо вам за ваши помидоры. Гости уже поели. Кое-кто даже помер, – ответил Влад.

– Не хотел со мной дружить, а теперь возмущаешься. Ладно, прощаю. Приезжай ко мне в Лондон. Есть что обсудить.

– Оригинальный способ пригласить к сотрудничеству. Сначала меня обмазывают дерьмом, а потом приглашают на собеседование, – сказал Влад.

– Не будь сентиментальным. Это тебе не идет. У меня – конкретные предложения. Я же вижу, что эти уроды из Кремля хотят тебя утопить. Не повторяй ошибок тех, кто слишком много о себе думал.

«Все же не прав Красовский. У этого „лондонского стратега“ имеются и политические цели», – подумал Влад.

– Не выйдет у нас разговора, по крайней мере сейчас – сказал он. – В принципе от общения я не отказываюсь, но для этого нужно выполнить ряд условий. Первое: твое издание прекращает все враждебные действия против моего банка. Второе: газета публикует опровержение всей той херни, которую вы поместили по поводу деятельности банка, а также приносит публичное извинение Красовскому.

– Если ты всего этого не сделаешь, то ты гондон! – неожиданно сорвался на крик Влад.

В трубке раздались продолжительные гудки.

– Зачем мне этот листок подметный? Что, мне деньги девать некуда? У меня своих проблем полон рот! – Палыч возмущался по поводу предложения Влада купить газету Березянского и не мог успокоиться.

Он наконец-то стал крупным акционером банка Влада, что благотворно повлияло на увеличение финансовых потоков и реально способствовало координации азиатских проектов.

– Ты не понял, не горячись, – успокаивал Влад темпераментного металлурга. – Замысел простой: я даю тебе безвозвратный и, разумеется, беспроцентный кредит, на который ты осуществляешь сделку от своего имени. О том, что ты стал акционером банка, Березянский пока не знает, и мы это афишировать не будем. Легенда понятная: сейчас металлургия на подъеме, и твои коллеги скупают перспективные активы, причем часто непрофильные. У каждого, считай, уже и собственный медиахолдинг имеется.

– Всегда ты так – на других ссылаешься. На хрен они мне нужны! Я сам по себе.

– Только не обижайся, Палыч, но по легенде ты в силу своего консерватизма от этого процесса отстал и сейчас хочешь наверстать, причем сразу обойти всех – газета у Березянского действительно отличная. Цена тебя не особенно волнует. Твоя решительность всем известна.

– Ну ты даешь! Решительность еще не значит, что я мудаком стал и покупаю в два раза дороже.

– Молодец, Палыч. Ты стратег не только в бизнесе, но и в политике.

– Опять издеваешься! Я сейчас, честное слово, пошлю тебя, знаешь куда, и уйду!

– Опять горячишься. Послушай, второй элемент легенды – ты согласовал с Кремлем эту покупку, то есть платишь политическую премию за хорошие отношения с властью. Меня, наверное, спросят, как я отношусь к этой сделке, учитывая непростые отношения с газетой. Я надую щеки и скажу, что не очень понимаю, зачем тебе это нужно и выражу осторожный оптимизм в том смысле, что хуже не будет, а дальше посмотрим. Кредит ты мне не возвращаешь, мы его списываем. Когда – позднее договоримся, и только после этого я через дочернюю структуру, формально не связанную с банком, становлюсь собственником газеты. За сделку плачу тебе хорошую премию. Ну и, наконец, прошу тебя, Палыч, по-дружески мне помочь. Мы же друзья?

– Умеешь ты уговаривать. И зачем я только с тобой связался! Все равно Березянский тебе не поверит.

– Пусть не поверит. Цену он и так максимально задрал. Мне главное, чтобы он не увильнул от сделки. И еще одно: на период подготовки сделки, а это займет определенное время, ты потребуешь, чтобы газета прекратила все наезды. Аргумент предельно доходчивый – не хочешь получить издание, обремененное судебными процессами. И в качестве альтернативы, для убедительности, предлагаешь: продолжайте ваши игры, но тогда давайте скидку на издание. Тем самым мы сразу выводим этот «листок» из игры, нейтрализуем его.

– Ладно, но имей в виду, что пока я собственник, даже номинальный, буду использовать газету в своих интересах.

– Вот ты и вошел во вкус, Палыч. Стал реальным издателем. Договорились?

– В принципе да. Детали пусть обсуждают юристы. Но, честно говоря, меня больше беспокоит другой вопрос – предстоящее заседание наблюдательного совета. Многие акционеры недовольны, считают, что ты ведешь рискованную политику, не умеешь договариваться, спровоцировал кризис. В общем, дадут тебе бой. Вы как-то пассивно держитесь. По поводу статьи против Красовского ничего не сказали. Хорошо бы, чтобы перед наблюдательным советом была какая-нибудь изюминка – заявление, новость интересная, подумай.

– Палыч, ты гениален во всем, не только в металлургии. Я сам уже думал над этим. У нас есть что сказать. Кризис практически разрешен, но нужен эффектный поворот. Сделаем!

Талантливые люди – это огромная ценность. Такой ценностью Влад считал известного журналиста Кронина.

Кронин всегда был диссидентом, но диссидентом своеобразным.

Он сильно отличался от профессиональных правозащитников, у которых вполне определенные враги и друзья, причем последних они не тронут ни при каких обстоятельствах.

Кронин следовал своим убеждениям о справедливости и человеческом благе, которые смешивали все границы. Он с одинаковым пафосом мог обличать держиморд – душителей свободы и либералов, под лозунгами демократии беззастенчиво грабивших страну.

Влад и Кронин уважали друг друга и периодически встречались, чтобы обсудить наболевшее.

Беспокойный Кронин нередко попадал из-за своих разоблачений в серьезные переплеты: то ему проламывали голову люди, «похожие на сотрудников спецслужб», то беднягу травили обиженные олигархи, то за ним охотились бандиты, попавшие в сети его журналистских расследований.

Имя Кронина гремело в годы перестройки и в бурные девяностые. Сейчас он все реже появлялся на страницах газет, и его недруги утверждали, что влияние неистового правдолюбца сошло на нет.

Но это было не так. Выступления Кронина неизменно были весомыми и острыми, вызывая широкий резонанс в России и за рубежом.

Влад навестил Кронина в его квартире, где приболевший гриппом журналист отлеживался на диване в своем кабинете.

Встретил он Влада по-домашнему, в халате, извинившись за непрезентабельность:

– Японский грипп, не смертельно, но все силы выматывает. Вроде иду на поправку, во всяком случае, дня через два, думаю, что вернусь к работе.

– Очень хорошо, это было бы весьма кстати, – сказал Влад, давая понять, что, кроме наслаждения общением с талантливым журналистом, у него есть к Кронину и конкретное деловое предложение.

Над головой Кронина на стене висели иконы. Наполовину еврей – наполовину русский, он крестился в православную веру, что не мешало ему тонко ценить одесский юмор, замечать и смаковать парадоксы жизни. Знания Кронина отличались редким разнообразием. Он имел несколько высших образований, включая и театральное.

Влад непроизвольно отметил про себя скромность обстановки квартиры, подчеркнутую небрежность, свидетельствующую о том, что ее хозяин в своих творческих поисках нередко забывал о жизненных удобствах.

– Что, удивлены беспорядком? – спросил Кронин.

– Я разве что-либо сказал?

– Нет, не сказали, но в лице промелькнуло нечто этакое.

– Я бы не назвал это беспорядком, скорее демократической атмосферой, свойственной людям творческих профессий, – дипломатично заметил Влад.

– Да ладно, не лукавьте.

– Что касается обстановки, то был такой забавный случай, – умело сгладил возникшую неловкость Влад. – Помните видного ученого-международника Журкина, заместителя Арбатова в Институте США и Канады, потом директора Института Европы?

– Конечно, помню. Порядочный и умный человек, у него еще трагедия с женой случилась в Доме на набережной.

– Да, это он. Так вот, во время его приезда в Париж я устраивал встречу Журкина с тогдашним секретарем французской соц-партии по международным делам для обсуждения проблем разоружения. Секретарь этот, тоже ученый, принимал нас у себя в квартире, в помпезном доме в центре Парижа: молодой красивый француз, семья, трое детей. Обстановка квартиры, не в пример вашей, действительно демократическая: полки какие-то покосившиеся, дачного типа, вдоль стен стулья с барахолки и все такое. Основное украшение – криво повешенные на стенах детские рисунки.

– Интересно, как бы вы описали мою квартиру, – едко заметил Кронин.

– У вас лучше, – заверил Влад. – Так вот, сидим мы в этих развалинах, а вокруг Париж, классические фасады домов, нарядность, торжественность. Такой, значит, контраст весьма колоритный, но для Франции типичный. Журкин, привыкший к американской аккуратности и ухоженности, был не в состоянии скрыть недоумение, ерзал, сокрушался внутренне. Француз не может понять, в чем дело, и Журкин все же себя выдал – с горестным выражением, подозрительно оглядываясь на окружающий бардак, говорит: «Жак, а вот потолки у вас все же высокие».

Кронин расхохотался:

– «И я тебя практически не обманываю», как пишет современный поэт-пародист. К сожалению, и потолки у меня не очень высокие, во всяком случае пониже, чем в той квартире. Но у вас выдержка посильнее, чем у Журкина. Однако вижу, что у вас дело, не терпящее отлагательства.

Влад рассказал Кронину о ситуации, сложившейся вокруг банка, о происках «Краун-нефти», о публикациях в газете Бере-зянского и предстоящем наблюдательном совете.

– Просьба моя состоит в том, чтобы подготовить крупную забойную статью, в которой показать всю абсурдность претензий, предъявленных банку, и в острой форме поставить вопросы, почему и каким образом «Краун нефть» оказалась в одной лодке с Березянским, который борется против действующего Президента.

– А зачем? – спросил Кронин.

– Цель – показать, что нам мешают работать. Это вопиющим образом противоречит интересам страны, элементарной экономической логике и здравому смыслу. Думаю, что у вас получится убедительно и ярко.

Кронин задумался и выпил какие-то таблетки.

– Что это за лекарства? – поинтересовался Влад.

– Для улучшения кровообращения мозга.

– Очень хорошо, а то с мозгами у меня неважно сегодня, голова болит, наверное давление. Не поделитесь?

– Пожалуйста, двух таблеток хватит. Воды нужно, запить?

– Нет, спасибо, не нужно. – Влад проглотил, поморщившись, таблетки. – Возьметесь за это дело?

– Тема мне нравится, но есть некоторая чисто экономическая специфика.

– Вот все необходимые материалы, включая публикации, акт проверки банка, анализ наших специалистов, данные по индийскому проекту. Там, в Индии, нам тоже пытаются помешать. В общем, интересный узел завязывается. Только большая просьба, чтобы публикация появилась накануне заседания наблюдательного совета. Для меня это важно.

Кронин взял папку с документами:

– В любом случае я проведу собственное расследование, но эти бумаги могут оказаться полезными.

– Хотелось бы получить максимально широкий резонанс. Помощь в размещении статьи в крупнотиражной газете потребуется? У нас есть возможности.

– Нет, хватит и моих связей. К тому же я не хочу появляться на площадях, зарезервированных для банка. Это – вопрос принципа. С Березянским у меня личные счеты, – сказал Кронин. – Он, когда еще был всесильным политиком здесь, в Москве, заявил, что я – проплаченный журналист. Я никогда и ни у кого не брал деньги за публикации. Это – мой жесточайший принцип. И у вас не возьму, сразу предупреждаю, а этот мерзавец назвал меня продажным. Все, я решил, что поймаю его и набью лицо. Случай представился на каком-то приеме, кажется, в Доме кино. Вижу, он стоит в уголочке и что-то обсуждает с известным продюсером Розенштейном, тот средства собирал на свой кинофестиваль в Сочи. Я уже принял два стакана джина с тоником, перешел к третьему и был в боевой форме. Подхожу, в руках газета, я ее свернул в жесткую трубку, лицо решительное. Беру Ро-зенштейна под локоток: «Ты – свидетель, а тебя, – обращаюсь к Березянскому, – я сейчас буду бить».

– Однако вы драчун, – сказал Влад.

– Бывает, – потупился Кронин. – Но в тот раз не вышло. Я никогда не мог бы представить, как довольно толстый человек, – вы знаете Розенштейна, – может на глазах уменьшиться в размерах и ужом вывернуться из моих рук. Испарился, растаял в воздухе, как дым. Я тут же остыл. Ну что же я буду бить Березян-ского без свидетелей! Это неинтересно. С тех пор мы с ним не виделись, но гадостей мне он еще много сделал.

– Розенштейн не пострадал?

– Пострадал, бедный. Ну, не бедный он, конечно, но это дела не меняет. Он потом подошел ко мне и говорит: «Шура, твоя шутка стоила мне сто тысяч долларов. Я как раз деньги у него просил на фестиваль». Мда, жаль.

– Как мы будем работать дальше? – спросил Влад.

– Встречаться я буду только с вами, больше ни с кем. Когда заседание наблюдательного совета?

Влад назвал день.

– Нормально, успею. Не в моих правилах показывать готовые статьи, но в данном случае придется сделать исключение, чтобы проверить данные. Я позвоню, и мы где-нибудь в городе встретимся.

Влад с удовольствием посмотрел на озабоченного новой интересной интригой Кронина и пожелал ему скорейшего выздоровления.

Ленин был выпивши. Не сильно пьян, но выпивши. Это было видно по его оживленным жестам и покрасневшему лицу.

Он охотно фотографировался на фоне Исторического музея, чего не скажешь о Николае Втором, который нервно курил в сторонке, пряча сигарету по-зэковски в кулачок.

«Сумасшедший дом», – подумал Влад, ожидая Кронина на оживленном пятачке в самом сердце Москвы, где журналист назначил встречу. Личной охране Влад приказал отойти подальше, чтобы не светились и не привлекали внимание.

Оживленный Кронин появился со стороны гостиницы «На-циональ».

– Отвыкли от московской толпы? А я люблю: человеческая комедия, великолепные типажи!

– Да, этот Ленин вроде похож на того, настоящего, – сказал Влад.

– Не знаю, я его в жизни не видел. Картавит, кажется, натурально. Скоро совсем напьется, – предположил Кронин, присмотревшись к «вождю мирового пролетариата», размахивающему кепкой перед объективом японских туристов. – Вот статья, – сказал он, протягивая желтоватый конверт. – Почитайте. Если есть неточности – я имею в виду экономику – или интересные факты, но только в рамках сюжета и моих выводов, позвоните. А если нет, то статья пойдет в этом виде. До скорого, – Кронин стремительно зашагал в направлении Государственной думы.

Из-за угла Исторического музея появился бровастый Брежнев, похожий на переодетого смуглого бурята. Ленина уже рвало.

Влад был в восторге. Кронин блеснул всеми гранями своего таланта.

Журналистика в России переживала не лучшие времена.

Под насупленным подозрительным взором властей она превращалась в серое безрадостное пространство, подернутое болотной ряской самоцензуры, опасений, страхов, безликости и скуки.

На этом фоне статья Кронина стала событием.

Прочитавшим это произведение мастера становилось стыдно за происки врагов банка Влада, хотелось бросить опостылевшие дела и всем миром, вооружившись ведрами, расталкивая друг друга, немедленно устремиться в Индию черпать живительную черную маслянистую нефть, которая, как убедительно доказал Кронин, была истинным источником славы и благосостояния России.

А еще хотелось набрать полные легкие воздуха и крикнуть: «Хватит заниматься ерундой! Вперед, по стопам Афанасия Никитина, русского купца, первым, с палкой в руках и котомкой за плечами, добравшимся до сказочной страны».

В конференц-зале на большом столе, вокруг которого собирался наблюдательный совет, перед каждым членом этого уважаемого «хурала» были аккуратно разложены справочные материалы о финансовых показателях банка, окончательный вариант акта проверки его кипучей деятельности, графики и таблицы, а также статья Кронина в отдельной папочке.

– Ну ты, брат, и накосячил! В случае чего винись. Скажи: «Я больше не буду», – сочувственно вздохнул бессменный председатель наблюдательного совета Копейкин.

– Сергей Петрович! – удивился Влад. – Откуда такие выражения? Реалити-шоу по телевидению смотрите? Признайтесь, вы тайный поклонник Ксении Собчак?

– Папу ее хорошо знал. С мамой встречался пару раз, а с дочерью не знаком, – солидно пояснил академик. – У меня самого в доме шоу каждый день – внуки. Такого наберешься! Недавно беседовал с одной приличной дамой из Центрального банка и говорю ей: «Ваши подчиненные начмошничали в этом вопросе конкретно. Теперь Госдума от вас не отстанет». Она сначала не поняла, а когда до нее дошло, хохотала так, что нас чуть из ресторана не вывели.