Текст книги "Банкир"

Браун перестал вытирать губы и допил красное вино. От кофе он воздержался: «Хочу сохранить вкус вина».

– Дмитрий, я не обижаюсь. Ваши слова совпадают с моими взглядами, но мне приходится учитывать настроение акционеров. Ваши банки избаловали их легкими прибылями. Вообще, мой принцип: что легко поддается, от этого сразу нужно отказываться. Как от слишком доступных женщин. Но – увы!

– Не преуменьшайте вашу роль. Ваше влияние много значит, – подсластил свои высказывания Амосов.

– Хорошо, Дмитрий. Я еще раз переговорю с акционерами и другими банками и дам вам знать.

Выйдя из ресторана и попрощавшись с Брауном, Амосов поймал такси:

– В Сити.

Удобно устроившись на широком заднем сиденье, способном вместить еще как минимум двух пассажиров, он задумчиво разглядывал мелькающие за окном памятники британским полководцам, изображенным в смешных позах, делающих их похожими на героев мультфильмов, викторианские дома, построенную в семнадцатом веке церковь Святого Павла, где похоронены многие актеры.

Дмитрий устал от разговоров и поездок.

«Что за работа – твердишь одно и то же несколько раз в день, пока дело сдвинется. Сначала нравится – потом все надоедает. Ладно, хватит жаловаться. Все лучше, чем сидеть в офисе и скучать на совещаниях».

Такси подъезжало к тихой улице в Сити, где банк Влада недавно открыл представительство на верхнем этаже старинного краснокирпичного здания с видом на серые крыши и трубы.

Амосов уже вышел из такси и пересекал внутренний двор особняка, направляясь к помпезному подъезду, когда зазвонил мобильник.

«Удивительно – минут десять звонков не было. Обычно телефон вообще не смолкает. В воду его опустить, что ли? Говорят, помогает».

– Дмитрий, как у тебя дела? Как самочувствие? – раздался в трубке голос Влада.

– Все в порядке. Но дожди надоели: льет и льет, как из ведра.

– А в Москве сухо и солнечно. Я пришлю тебе немного солнца в маленькой коробочке.

– Было бы весьма кстати.

– Кредит дают?

– Дают, но под очень высокий процент.

– Сколько?

– Шестнадцать процентов.

– Дороговато. А если получить за неделю?

– Будут требовать не меньше восемнадцати. И мы окажемся первыми, кто получил такой дорогой кредит. Плохой прецедент.

– Бери. Соглашайся на восемнадцать, если не удастся скостить. Упирай на надежность нашего банка.

– У нас что – пожар? Как я объясню, что мы стали такими уступчивыми? Они подумают, что мы на грани банкротства, и будут правы. Деньги же придется возвращать или?…

– Никаких «или». Все вернем с процентами. Объясни, что покупаем крупное предприятие в Сибири. Можешь назвать «Сиб-машхолдинг». Деньги нужны срочно, чтобы опередить конкурентов. Подчеркни, что сведения о сделке строго конфиденциальны, и ты даешь информацию нашим кредиторам эксклюзивно. Пусть не разглашают.

– Это меняет дело. Такое объяснение они воспримут нормально. Это правда?

– Дима, не будь наивным. Скажу, что правда, все равно не поверишь. Получи кредит!

– Речь шла о 350 миллионах. Это сейчас один из крупнейших кредитов.

– Бери 350, а если получится, то лучше 400.

– Все понял. Но вы пришлите мне выписку из решения правления банка.

– Страхуешься? Старый стал, боязливый. На воду дуешь. Правильно делаешь. Получишь копию решения сегодня вечером, точнее ночью, с учетом разницы во времени.

– С учетом разницы во времени, видимо, получу только к утру.

– Ты прав, к утру. Пошлем в представительство. Пусть они из офиса не уходят, ждут. А ты переговоры уже сейчас начинай. И кури поменьше, меня твое сердце беспокоит.

– Все будет в порядке, до связи!

– Ваш Амосов в здравом уме? Как можно было брать кредит под такой высокий процент? Меня все спрашивают: у вас все нормально? Акционеры тоже волнуются. Предстоит серьезный разговор на наблюдательном совете. В чем дело? – Копейкин, взяв Влада за пуговицу, не мог и не хотел скрыть свое недовольство.

«Сказать ему о дефолте? Нельзя. Поделится с кем-либо. Произойдет утечка информации. А это поставит под угрозу стратегию банка и моего агента. В конце концов, мои действия направлены на благо банка. Значит, они отвечают интересам Копей-кина и других акционеров. Так-то оно так, но ведь обидится академик. Скажу, но позже, когда слухи поползут. А они поползут обязательно. И моего агента тогда выявить не удастся. А пока придется темнить».

– Амосов тут ни при чем. Он действовал по моему личному указанию и в соответствии с решением правления банка.

– А я в это время отдыхал в Марбелье. Могли бы и предупредить.

– Сергей Петрович, не обижайтесь, не держите на меня зла. Ну, поторопился. Не хотел вас беспокоить во время отдыха. Опять же решение этого вопроса в моей компетенции. На каждый чих. сами знаете.

– 400 миллионов – не кот начихал!

«Что же ты пристал-то?! Видно, прилично тебе задницу за этот кредит надрали».

– Сергей Петрович, поверьте, забегался. Не придал значения. Исправлюсь. Ну, поставьте мне двойку в зачетку, отправьте на пересдачу, накажите.

– Двойку тебе! Легко отделаться хочешь! Зачем кредит взял? – спросил проницательный Копейкин.

«Не верит он мне, ни одному слову не верит».

– По нашей информации, в ближайшее время будут резкие колебания на фондовом рынке. Появится возможность недорого купить приличные акции и потом продать их – в общем, заработать. Все сделки прозрачные. Акционеры будут в курсе дела и от прибылей, думаю, не откажутся.

– Ладно, не будем делить шкуру неубитого медведя. Напиши акционерам письмо, приложи список акций, которые имело бы смысл приобрести, – сменил гнев на милость Копейкин.

«А пуговицу он мне все же открутил», – подумал Влад.

Утром 17 августа страна была застигнута врасплох сообщениями о мерах правительства по оздоровлению финансовой ситуации. Многие не могли понять, что такое дефолт. Было ясно только одно – в очередной раз у людей отняли деньги. Курс рубля в считанные часы упал ниже плинтуса.

В банки выстроились длинные очереди. Банкротства фирм, поверивших финансовым обязательствам государства, множились, страну захватила эпидемия инфарктов и самоубийств. Средний и особенно мелкий бизнес были разорены.

Один за другим стали закрываться банки, которые, ссылаясь на дефолт, отказывались возвращать кредиты, полученные за рубежом. Руководители представительств западных банков в массовом порядке вызывались в свои страны «для отчета» – их открыто обвиняли в том, что они «лопухнулись», слишком доверились этим коварным русским и проспали кризис.

Влад сутками не выходил из рабочего кабинета.

Акции интересующей его горнодобывающей компании, которые стоили накануне дефолта от 27 до 30 долларов за акцию, упали в цене до 3 долларов.

«Скоро они опять пойдут вверх. Дефолт, конечно, трагедия, но он дает шанс нашей промышленности – товары станут дешевле по сравнению с импортом. Нужно покупать, пока не поздно».

– Берите на всю сумму, – диктовал Влад брокерам на бирже. – Скупайте даже мелкие партии акций.

Своевременно полученный в Лондоне кредит позволил удержать банк на плаву и приобрести самые перспективные акции на фондовом рынке. О том, что кредит совсем недавно казался слишком дорогим, никто не вспоминал, и Копейкин пуговицы Владу в коридоре больше не откручивал.

Убедившись, что банк спокойно возвращает вклады по первому требованию, вкладчики успокоились и стали возвращать свои средства, увеличивая «подушку безопасности».

Корпоративные и частные клиенты закрывающихся банков переводили к Владу свои платежи и депозиты. У них был выбор – надежный государственный Сбербанк с тяжеловесным бюрократическим обслуживанием или современный банк Вла-да, быстрый, эффективный и, как выяснилось, тоже вполне надежный, хотя и частный. Многие в этой ситуации делали выбор в пользу частного банка.

– Вы спасли репутацию российских коммерческих банков. Оказывается, можно работать и в условиях дефолта, – признал в беседе с Владом председатель Центрального банка. Судя по его усмешке, он был и рад и не рад этому открытию. Больше его устроило бы, чтобы все средства сразу же оказались в государственных учреждениях, а коммерческие банки превратились бы в расчетные центры при своих предприятиях.

Но, с другой стороны, нужно же показать всему миру, что частный банковский бизнес в России жив и здоров. Иначе какая же рыночная экономика? В этом смысле банк Влада был полезным примером.

Так в советские времена вице-премьер Дымшиц служил живым доказательством, что в стране развитого социализма евреев не дискриминируют, ограничивая их доступ к высшим государственным должностям, а также сферам дипломатии и безопасности.

– Разве у нас нет евреев в высших органах власти? Что за чушь! А ну-ка позовите сюда моего заместителя Дымшица, – говорил в таких случаях глава правительства Косыгин.

Москва, сентябрь 1998 года

Уже несколько дней шли проливные дожди. Все вокруг казалось серым и безнадежным. У станций метро катались по земле пустые пивные бутылки. В толпе все чаще стали попадаться красные воспаленные глаза, перекошенные лица, тревожные взгляды.

Рынок лихорадило. Многие служащие коммерческих компаний и банков лишились денег и работы.

Однако социальная обстановка оставалась спокойной. В регионах быстро поняли, что дефолт поможет отечественным производителям в сбыте их продукции. Появились интересные промышленные проекты. Предприятия нуждались в финансовой поддержке – не для того, чтобы выжить, а чтобы развиваться. Банк Влада был готов вложить в эти проекты свои капиталы.

«В бизнесе, как в разведке, главное – информация», – думал Влад.

– Поздравляю тебя с успехом, еле дозвонился, – знакомый предприниматель оглушительно рассмеялся. – Слава богу, что я тебя послушал и сбросил ГКО. Сейчас часами сижу у открытого сейфа и смотрю на доллары. Вовремя поменял. А иначе смотрел бы на фантики, которые ничего не стоят. До сих пор не могу поверить, что пронесло!

– Не расслабляйся, неожиданностей на наш век хватит.

Влад потянулся в кресле, только сейчас почувствовав, как он устал, и попросил соединить его с первым вице-президентом банка Красовским:

– Подготовьте обращение к акционерам и клиентам банка. Информируйте всех о том, что мы без потерь пережили дефолт и стали собственниками крупных пакетов акций лучших компаний. Дивиденды по нашим акциям за этот год вырастут. Подготовьте дополнительную эмиссию акций банка. Будем расширяться. Я ухожу в отпуск на две недели. Меня беспокоить только в самых экстренных случаях.

– Да, я слушаю, – зазвучал в трубке манерный голос Эллины.

– Бросай все, поезжай домой и собери чемодан. Сегодня вечером мы уезжаем.

– Не могу, у меня полно срочных дел. Готовим выставку в Центральном доме художников, и вообще…

– Придется отложить. Для свадебного путешествия нужно как минимум два участника.

– Я согласна, – сказала Эллина.

Глава 4
ДАР ШАНКАРА

Прошло почти десять лет. Банк Влада вошел в пятерку крупнейших в стране, а он стал его основным акционером. Акции, которые за бесценок были приобретены в первые дни после дефолта, уже через полтора года выросли в цене в пять и более раз. Влад без труда расплатился с кредитом и взял новые займы, которые использовались для развития банка.

Особое внимание уделялось созданию новых филиалов. Средства, вложенные в открытие филиала в промышленно развитом регионе, возвращались уже через год, а затем стабильно поступала прибыль.

В волосах Влада появилось несколько ярких седых прядей, но физически он оставался крепким: по утрам мучил себя на тренажерах, выжимая пот и негативные эмоции.

Брак с Эллиной был счастливым и спокойным, может быть даже слишком спокойным. Она увлеченно работала в собственной фирме мебельного и архитектурного дизайна.

Иногда Влад спрашивал себя: кто мы – супруги, любовники, просто друзья? Всего понемножку.

Дочери выросли, стали студентками. Крик «Папа-а-а!» всплывал в сознании все реже.

Влад раздвинул тяжелые шторы. Из окна номера гостиницы «Меридиан» в центре Нью-Дели открывался захватывающий вид на Президентский дворец.

Построенный в начале двадцатого века как резиденция вице-короля, дворец, словно сказочное видение, плыл в вечернем воздухе, исчезая в последних лучах солнца.

Общим обликом дворец и прилегающие правительственные здания на гребне холма Райсина-Хилл, круто вздымающегося над широким зеленым проспектом Раджпатх, напоминали древнеримские строения. Но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что эти огромные здания выдержаны в каком-то необычном, своеобразном стиле. Элементы британского барокко соседствовали с могольскими дверными проемами, крыши украшены куполами в форме лотоса.

Этот стиль создавался британскими архитекторами для Нью-Дели, который строился с чистого листа, как город садов и парков, чтобы колониальная администрация чувствовала себя здесь как в земном раю. Что делалось за пределами этих изысканных кварталов, ее интересовало мало.

За двадцать лет было построено более четырех тысяч зданий в новом стиле – с лепниной, колоннами, плоскими крышами, окруженными тропическими растениями и ровно подстриженными газонами. Создатель этого чуда британский архитектор Эдвин Лютьенс называл новый город «англичанином, одетым по погоде».

В индийской столице темнеет рано. Уже в полседьмого вечера, независимо от сезона, город погружается в непроницаемую южную темноту.

«Люблю эту страну, – подумал Влад. – Энергетика потрясающая – от солнца, бесчисленных дразнящих ароматов, яркой листвы, буйства красных, розовых, синих, лиловых цветов, от древней культуры, доброжелательности, воспитанной тысячелетиями созерцательной мудрости индийцев – все это было для него тем опытом, который и составляет самое драгоценное в жизни».

Влад прилетел в Индию, где провел когда-то немало лет, по срочному приглашению давнего друга Шанкара, который помог ему в один из самых сложных моментов жизни избежать позора и смерти.

– Жду тебя в Дели, есть серьезный разговор, – сказал ему на днях по телефону Шанкар.

Уже совсем стемнело, когда Влад подъехал к знакомому дому с белыми колоннами, расположенному в центре старинного ландшафтного парка.

У дверей его встретил чигидар[2]2
  Чигидар – сторож, слуга.


[Закрыть] – личный охранник Шанкара, который при виде сааба[3]3
  Сааб – господин.


[Закрыть], старого друга хозяина, поклонился, сложив ладони в традиционном индуистском приветствии.

– Здравствуй, Влад, дорогой! Очень рад тебя видеть. Всегда помню твоих родителей – вечная им память. Ты для меня, как сын.

Влад обнял Шанкара.

Индийцу было уже за восемьдесят.

Высокий, худощавый, с длинными седыми вьющимися волосами, резкими, иссушенными чертами лица и пронзительным взглядом слегка слезящихся глаз, Шанкар был красив как только может быть красив патриарх древнего исчезающего рода, спустившегося много веков тому назад с афганских гор в плодородную равнину Ганга, чтобы владеть и повелевать огромной страной.

Во время одной из индийско-пакистанских войн у Шанкара погиб единственный сын. Наследников не было, и он действительно питал к Владу отцовские чувства.

Шанкар собирал произведения индийского традиционного искусства и имел серьезную коллекцию европейской живописи, среди которой, впрочем, были и работы не очень известных художников, чем-то ему понравившиеся.

– Помнишь? – сказал Шанкар, жестом показывая на подаренную Владом в свое время картину Паши Лазарева «Васильковое поле». Энергичными синими мазками, не жалея краски, Паше удалось передать движение василькового поля, ветер, солнце, жар летнего воздуха.

Картину Влад как-то купил на набережной Крымского вала в Москве. Качеством выставленной на потребу туристам продукции это место мало отличается от площади художников на Монмартре в Париже.

Конечно, предложение отражает спрос, а спрос, в свою очередь, причудливые извилины российских вкусов.

Вдруг на выставке появлялось несметное количество картин с изображением Наполеона Бонапарта на разных этапах его полководческой карьеры, а то со стендов в массовом количестве настороженно смотрели волки и прочая хищная живность, а потом уж совсем неожиданно и печально разместились на полотнах связки убиенных и повешенных за длинные уши зайцев.

Лихо посматривали на зрителей похожий на бойкого торговца арбузами Пушкин и копия популярной певицы в образе девушки с персиками с картины Серова.

Однако и здесь, в этом хаосе берез, родных осин, зарубежных полководцев и обнаженной натуры, попадались интересные художники, к которым, вне всякого сомнения, относился бородатый, с наивной доброй улыбкой Паша Лазарев.

Не без удивления Влад узнал от Паолы Волковой, профессора ВГИКа и тонкого знатока живописи, что, оказывается, Паша известен в искусствоведческих кругах как талантливый, хотя и «вторичный» импрессионист, и его работы присутствуют в частных коллекциях в Канаде, Италии и почему-то Австралии. Правда, Паша давно уже не появлялся на набережной, которая все больше превращалась в заводь откровенного китча и халтуры.

Пашина картина понравилась Шанкару, который поместил ее в одном ряду с мастерами французского импрессионизма. Может, Паша силой российского темперамента и конфликтовал с ними, но хозяина коллекции это не смущало.

– Как ты нашел Дели? – поинтересовался Шанкар. – Много изменений, не всегда к лучшему. Появилась преступность. Раньше было спокойно, ты помнишь?

– Дели, как всегда, прекрасен, – ответил Влад. – Я очень рад видеть тебя в добром здравии, джи[4]4
  Джи – уважаемый, почтенный (высшая степень почитания).


[Закрыть].

– Россия радует меня, – сразу же приступил к делу Шанкар. – При новом президенте страна обрела самоуважение. Я всегда считал, что без сильной России, а в прошлом Советского Союза, мир обречен.

– Ты всегда был другом моей страны, джи, и очень много сделал для нее.

– К сожалению, в Индии у вас не только друзья. Особенно сейчас. Ты слышал о молодом политике Киндия? Он в Национальном конгрессе, а его мать – один из лидеров Бхаратия Джаната Партии[5]5
  Бхаратия Джаната Партии – правая националистическая партия.


[Закрыть]. Шекспировская трагедия. Сын и мать ненавидят друг друга и судятся за право обладать дворцом их династии в Гвали-оре. Киндия прогрессивный молодой деятель, стиль – менеджер крупной западной корпорации. Я не верю ему. Он, как и многие из нового поколения, скорее подчинится диктату Америки, чем будет бороться за процветание и величие Индии. Премьер как-то спросил меня: «Почему ты не любишь Киндия? Он тоже из древнего индийского рода». Да, это так, – возразил я, – только мои предки служили Индии, а его предки – британскому владычеству. – Шанкар усмехнулся, взял темную деревянную тарелочку со старинной вязью и, отчаянно морщась, проглотил какую-то таблетку. – Извини, – улыбнулся он, – очень неприятные таблетки, содержат чистое серебро, но в моем возрасте это необходимо. Влад, ты знаешь, что у меня нет наследников, – неожиданно повысив голос, жестким тоном сказал Шанкар.

Влад сдержанно кивнул. Он понимал, что каждое воспоминание о погибшем сыне, даже косвенное, приносит Шанкару острую боль.

– Но есть племянник, – продолжал Шанкар. – Он работает в Бангалоре, который стал нашей Силиконовой долиной. Там находятся все основные научные центры. Племянником я доволен, он стал крупным ученым. Я вызвал тебя для того… – Шан-кар сделал паузу и внимательно посмотрел в глаза Влада. В глубине его черных зрачков Влад увидел такую боль, которая заставила его похолодеть. – Я вызвал тебя для того, – с усилием продолжал Шанкар, – чтобы сообщить, что мой племянник и его ближайшие помощники, благодаря созданным ими уникальным технологиям, смогли локализовать крупное месторождение нефти на территории Индии. Ты знаешь, что Индия испытывает острую потребность в нефти, в основном закупает ее за границей. Индийское правительство готово сделать все ради того, чтобы иметь постоянный и контролируемый источник нефти. Именно поэтому принят закон, по которому индийским или зарубежным компаниям, открывшим месторождения нефти на территории Индии, предоставляются исключительно выгодные условия по соглашениям о разделе продукции. Ты можешь не добыть ни одного барреля, но, получив лицензию и открыв месторождение, автоматически становишься обладателем миллиардов долларов. Так вот, я намерен передать всю информацию об открытых месторождениях в твое распоряжение.

Влад молчал. Он понимал, что происходит нечто, что способно перевернуть его жизнь и жизнь Шанкара, и его племянника, и еще очень многих людей.

– Я убежден, – Шанкар провел ладонью по лбу, стирая испарину, – что в твоих руках индийская нефть будет служить Индии, России и тем идеям, ради которых воевали мы с твоим отцом. В руки других людей эта информация не попадет. Племянник верит мне и сделает все, что я ему скажу. Конечно, нужно будет как-то отблагодарить его, но это будут небольшие деньги. Он разумный и скромный человек.

– Мне ничего не нужно, я не беден, – задумчиво продолжил Шанкар, – но когда дело наладится, я прошу создать на заработанные деньги Индийский университет в Москве. Я даже знаю место, где он мог бы появиться – на площади Неру, рядом с метро «Университет». Памятник Неру так хорошо расположен, в окружении русских берез, а напротив мог бы возникнуть университет, там сейчас какой-то рынок, ничего сносить и не потребуется.

Шанкар широко улыбнулся. По его лицу разлилось блаженство.

В его старческих и вместе с тем острых и внимательных глазах читалось, что он уже видит индийский университет и радуется этому вместе со своим другом Неру, удобно сидящим в каменном кресле под русскими деревьями.

– Джи, я сделаю все, что в моих силах, – ответил Влад.

– Я верю в это, – как бы подводя черту под обсуждением, сказал Шанкар. – А теперь некоторые детали. Ты уверен, что сможешь без досмотра и в сохранности провести информацию через границу, объем – не более портфеля?

– С этим нет вопросов, – ответил Влад. – Я прилетел на самолете своей компании, чартер-ВИП, его не досматривают.

– Когда тебе удобно принять информацию? Как можно ближе к отлету? – поинтересовался Шанкар.

– Послезавтра утром, скажем в десять часов, в холле СПА-цен-тра гостиницы, где я остановился.

– Тебе все передаст Омар, ты его знаешь, он встретил тебя на пороге. Источник, разумеется, должен навсегда остаться конфиденциальным. Детали и перспективы мы рассмотрим в следующий раз, после того, как ты все изучишь и предпримешь первые шаги. Я полагаюсь на тебя, – еще раз подчеркнул Шанкар.

Они долго еще сидели и говорили о России, Индии, искусстве, цветах, драгоценных камнях, коих Шанкар был большой знаток и любитель, женщинах, погоде, еде и о многом другом.

В гостиницу Влад приехал далеко за полночь.

Следующий день выдался довольно напряженным. Влад провел переговоры с двумя индийскими банками. В одном из них был открыт корреспондентский счет, в другом пришлось выяснять, почему задерживаются переводы средств за российские экспортные поставки.

В результате сложной многоходовой операции и лишь при поддержке друзей из Администрации Президента Владу удалось получить доступ к банковскому обслуживанию части индийских заказов на российские военно-морские и авиационные вооружения. Значительные средства поступали регулярно и реально способствовали поддержанию ликвидности банка.

Необходимо было также исполнить поручение российского Белого дома, озабоченного отходом Дели от планов строительства газопровода из Ирана в Индию через Пакистан стоимостью 7 млрд долларов.

Россия была заинтересована в этом проекте. «Газпром» уже заявил о том, что хотел бы не только оказать помощь в строительстве газопровода, но и принять участие в реализации иранского газа.

Однако Тегеран, возмущенный тем, что Индия поддержала позицию США в отношении иранской ядерной программы, стал настаивать на повышении уже согласованной цены на сжиженный природный газ, поставив проект под угрозу срыва.

Отчаянно торгуясь, стороны все больше приводили политические аргументы. Тегеранские правители подчеркивали, что Индия потеряла способность принимать самостоятельные решения в отношениях с Ираном после заключения с США соглашения о сотрудничестве в ядерной плоскости.

Индийские лидеры упирали на то, что руководствуются только собственными стратегическими интересами, которым не соответствует появление ядерного потенциала Ирана в Центральной Азии и в непосредственной близости к охваченному конфликтами Ближнему Востоку.

В Тегеране подобные объяснения вызывали еще большую головную боль и желание окончательно похоронить проект. Этому в немалой степени способствовали и страны Запада, которые опасались, что Россия сможет воспользоваться новым газопроводом, для того чтобы в случае необходимости увести на Восток газ, на который рассчитывала Европа.

Нужно было как-то остановить эту эскалацию, вернуть отношения между Ираном и Индией в спокойное конструктивное русло. Поручение как раз и предусматривало разработку мер, способных оказать воздействие на подход индийского руководства.

Влад с удовольствием взялся за это дело, понимая его важность. Правда, он так и не смог ответить себе на вопрос: каким образом «Газпром» рассчитывает обеспечить безопасность трубопровода на территории Пакистана? Он хорошо знал, что местные боевики из бесчисленных организаций и движений, в частности из восставших племен провинции Белуджистан, регулярно взрывают газопроводы и линии электропередачи. Сделать что-либо с этой напастью пакистанские власти не в состоянии.

Влад встретился с осведомленными индийскими друзьями, российскими дипломатическими и внешнеторговыми работниками. Постепенно вырисовывалась достаточно четкая и понятная картина возможных действий.

Завершающий штрих внесла встреча с советником российского посольства Галкиным, к которому Влад всегда относился с уважением и симпатией.

Галкин сделал блестящую карьеру. И не только потому, что был зятем одного из крупнейших российских дипломатов. Он обладал острым, циничным умом, быстрым и умелым пером, а также веселым нахальством, которое является лучшей гарантией успеха в любом непростом деле, в том числе дипломатии, где старательные зануды всегда пользуются спросом, но редко выбиваются в большие начальники.

– Здорово, старичок, – поприветствовал Влада Галкин. – Что, барыгой стал, в банкиры подался, денежные знаки коллекционируешь? Впрочем, молодец, – грустно добавил он. – А я тут занимаюсь всякой херней. На работу возьмешь?

– Если речь идет о высокооплачиваемой работе, то с большим удовольствием и в любое время, – заверил советника Влад.

Обменявшись новостями об общих знакомых, перешли к обсуждению «вопроса».

– Что надо? – поинтересовался деловой Галкин.

– Такое вот дело: можем мы как-нибудь ненавязчиво довести до индийцев «чувствительную информацию» в пользу проекта строительства газопровода Иран-Индия? Скажем, увязать с их обязательствами по погашению задолженности по вооружениям и старых долгов, еще перед СССР, и переговорить с кем-либо из руководителей Минфина, но не специально, а между прочим, на приеме или в неофициальной обстановке. Тезисы я набросаю. Очень просят наши коллеги с Краснопресненской набережной.

– Не мой профиль, – наморщил лоб Галкин. – Хотя может сработать, тезисы я бы посмотрел и подправил, если надо. Но не мой профиль. Минфин – участок советника Мудрякова. Ну, ты его помнишь, жена еще красивая такая, высокая.

– Так, может, с ним переговорить? Если нужно официальное поручение – будет. Почетно и ему выгодно.

– Да он и без поручения сделает, но есть три проблемы.

– Какие? – удивился Влад.

– Первое, – начал любящий системный подход Галкин, – он не очень хорошо говорит по-английски. Второе, не так чтобы очень понимает по-английски. И третье, о чем бы его ни спросили, отвечать все равно будет жена, они вместе учились в МГИМО, и английским она владеет намного лучше, а какая ей фантазия в голову ударит, никто предсказать не может. В общем, ничего нельзя гарантировать.

– Ладно, раз такая незадача, от этого варианта воздержимся, – улыбаясь, согласился Влад.

В конечном итоге нашли правильное решение, и Влад испытывал чувство буквально физического удовлетворения, заранее предвкушая, как будет обсуждать интересный, рекомендованный Галкиным вариант в Белом доме.

Вечером, когда рабочий день уже подошел к концу, Влад приехал в жилой городок российского посольства.

Его всегда поражало, что в этом городке, выглядевшем как санаторий, обслуживающий персонал – в основном индийцы, в отличие от советских, а затем и российских посольств в западных странах, где даже садовник всегда был соотечественником, дипломированным специалистом, прошедшим все мыслимые и немыслимые проверки.

Влад погулял по городку, под щебетанье многочисленных ребятишек, играющих на лужайках и бегающих по аллейкам между пальмами и невысокими двухэтажными домами с галереями. Зашел в магазинчик, который держал на территории посольства индийский торговец Камал с домочадцами.

Камал со слезами на глазах расспрашивал, как семья, как дети, как Москва (жена у него русская девушка Наташа).

«Плутует, конечно, Камал, – подумал Влад, – но как приятно увидеть такое доброе отношение. Не то что в Европе, где всегда считали и, видимо, будут считать русских существами с другой планеты, к которым следует относиться с опаской и подозрительностью. Вот и доигрались, пусть теперь живут в своей Французской исламской социалистической республике и любуются мечетью Парижской Богоматери», – подумал Влад, тут же, впрочем, устыдившись внезапного злорадства. Индия располагала к мудрому созерцанию, а никак не к злопыхательству и мелочности.

От этих правильных мыслей его отвлекла группка знакомых росзагранработников, чем-то возбужденных и озабоченных.

– О, банкир! – завидев Влада, воскликнул один из них.

Сноровисто сблизившись, этот представитель одного из внешнеторговых объединений без предисловий и приветствий, прямо в лоб, спросил: «Кредит дашь на оплату автомашины для представительства?»

– Не дам, – честно ответил Влад. Представитель обиженно заморгал:

– Почему?

– Да ты не вернешь.

– Я гарантийное письмо дам, – пытался парировать представитель.

– И что я с ним буду делать? – резонно возразил Влад.

– Ну, ладно, – как-то сразу успокоился представитель, и группа озабоченных чем-то загранработников поспешила дальше.

«Мда, – подумал Влад, – все-таки мало что здесь меняется, культурой народ как-то не очень обременен».

Наступил день отлета. Над городом поднимались причудливые клубы тумана. Ночами стало уже прохладно. Жаркое утреннее солнце, попадая на остывшую землю, вызывало испарину, дымку, белую поволоку, которые змеились вдоль кустов и деревьев, древних храмов и разрушенных стен семи столиц, на руинах которых возник Дели.

Отчаянно гудели на улицах автомобили, между ними, покачиваясь, шли слоны, пробирались загруженные сверх всякой меры повозки, верблюды, конные упряжки, разукрашенные лентами. Многомиллионный город вздыхал, кряхтел, вызванивал колокольчиками и автомобильными клаксонами, пробуждался и оживал.