Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

Шестнадцать типов

В нашей Игре мы разлагаем творения мудрецов и художников на составные части, извлекаем из них стилистические правила, формальные схемы, утонченные истолкования и оперируем этими абстракциями как строительным камнем. Что ж, все это очень красиво… Но не всякий способен всю жизнь дышать и питаться одними абстракциями. История имеет одно преимущество <…>: она занимается действительностью. Абстракции превосходны, но я все же за то, чтобы дышать воздухом и питаться хлебом.

Герман Гессе «Игра в бисер»

В прошлых главах были предложены две ключевые парадигмы, определяющие тип как таковой. Первую парадигму мы назвали Психотипом, вторую – Темпераментом. В принципе, этих двух слагаемых достаточно для фиксации типа, поскольку тип человека в чистом виде как некоторого «носителя» есть следствие пересечения Психотипа с Темпераментом. Однако полная картина, которую мы фактически всегда и наблюдаем в окружающем нас мире, получается добавлением к «носителю» третьего измерения – характерных архетипических содержаний. Полноценный трехмерный образ, или портрет человека возникает на пересечении трех парадигм: Психотипа, Темперамента и Архетипа. При этом в реальности архетипические содержания могут быть как «своими», так и «чужими», заимствованными, как маски и костюмы, взятые из общего репозитория.

Последнее обстоятельство и порождает великое разнообразие образов, указывая на почти что бесконечную свободу по созданию социальных «миксов», нивелирующую и размывающую изначальный набор «чистых типов». Количество таких «миксов» (как и юнгианских, или культурологических архетипов) может быть произвольным и заведомо большим, нежели шестнадцать описываемых нами канонических типов. Подобная ситуация обусловлена тем, что собственный Архетип, органически связанный с каждым типом, вызревает и раскрывает свои Возможности лишь в процессе эволюции, начиная с седьмой эволютивной ступени. Поэтому в большинстве случаев мы наблюдаем Архетип в некотором искаженном или зачаточном, едва проявленном состоянии.

На практике с этим обстоятельством можно бороться, абстрагируясь от всяческих содержаний и фокусируя взгляд на «носителе» как таковом (то есть Психотипе и Темпераменте). Однако во имя полноты исследования мы не имеем права пренебречь третьим измерением – Архетипической (культурологической) составляющей, изложенной в первом томе. Отдавая долг традиции, мы посвящаем эту главу окончательному «горизонтальному» описанию шестнадцати типов на шестом уровне эволюции, включающему в себя механику всех функций, то есть создаем свое параллельное соционическому описание шестнадцати канонических конфигураций «личинок».

Цель данной главы – в практической интеграции нового материала с материалом первого тома, в результате которой впервые возникает одновременный взгляд на три независимых группирующих принципа, или три «партийности»: Архетип, Психотип и Темперамент (рис. 13), а также в наглядном портретировании типов. Такая наглядная демонстрация – выход на конкретику – необходима для лучшего усвоения материала в том случае, если продвижение по книге дальше без обращения к наглядным примерам вызывает у читателя затруднение. Для понимания основ Типологии предлагаемый здесь материал не является обязательным, поэтому читатель, не нуждающийся в иллюстрациях, может пропустить его и перейти к следующим главам.

Функциональное описание каждого типа, которое мы собираемся предложить, связано с тем иконографическим образом, который позволяет вывести психологическое, невидимое содержание каждого типа в определенный портрет. Мы фактически проецируем наши теоретические результаты в окружающий мир, чтобы выявить те конкретные образы, которые соответствуют шестнадцати типам. Эти опорные образы будут представлять из себя подобие канонических икон, где релевантные, типологические черты характера отобраны и акцентированы.

Разумеется, при переходе на уровень конкретики и обращении к фактическому образу мы неизбежно теряем некоторую достигнутую ранее универсальную общность описаний, которая единственно и дает типологу возможность ориентироваться в многообразии человеческих свойств и проявлений. Иными словами, как и в области иконографии, нарисованные нами портреты ни в коем случае не являются единственно возможными (см., например, альтернативное, «вертикальное» описание в главе «Эволюция типов») – есть масса способов изображать, скажем, лик того или иного святого, но за всеми этими интерпретациями стоит одно и то же содержание, одна и та же сущность, один и тот же психологический тип. Переходя в область воплощенного, мы выбираем те характерные экземпляры, которые можно взять за образец и которые выделяются среди других наиболее рельефным, контрастным и чистым проявлением своего психологического типа. Более того, в нашем описании мы намеренно драматизируем, усугубляем, подчеркиваем характерные детали, доводя их до уровня гротеска.

Поставленная нами в этой главе задача пересекается отчасти с областью живописи, литературы и кинематографии. Великие писатели и художники предъявили нам непревзойденный опыт портретирования, с которым мы, конечно, не готовы и не собираемся здесь конкурировать. Литературность описаний требует особых усилий и заслуживает отдельной книги. Однако, изображая социальные типы, культура не задумывалась о типологическом каноне и не всегда придерживалась типологической точности. Иными словами, культура не брезговала «миксами», так что в ее коллекцию попал гораздо более широкий спектр явлений, нежели нас интересующий. Лишь некоторая доля художественных образов, по нашему мнению, обладает типологической безупречностью, и мы непременно воспользуемся этим обстоятельством, чтобы сослаться на релевантные произведения.

Особо в качестве вспомогательного материала, используемого в данной главе, следует выделить документальный и художественный кинематограф. Исключительную ценность для типологической иллюстрации имеют документальные ленты, где люди запечатлены «как есть». Многочисленные ролики, доступные в интернете, позволили нам отобрать тех персонажей, которые наиболее ярко и однозначно проявляют свой тип. К художественным фильмам, напротив, следует относиться с некоторой осторожностью, поскольку тот или иной персонаж воплощается посредством актера, тип которого может в принципе отличаться от типа персонажа. В результате возникают два различных эффекта – сам актер как таковой (носитель) и его роль (содержание). Все зависит от умения актера полностью перевоплощаться или от точного совпадения актера и роли. Так или иначе, художественный кинематограф изначально служит другой, отличной от нашей цели, а значит, решает задачу выявления типов как побочную, в процессе случайных попаданий. Несколько лучше дело обстоит с производством сериалов, набирающим обороты в последнее время. Формат сериалов подразумевает более тщательное отношение к созданию достоверных типов. Это своего рода лаборатория для последовательного выявления и исследования человеческих типов, на территории которой достигнуты значительно более качественные результаты.

Несмотря на все обилие имеющегося в нашем распоряжении материала, следует тем не менее признать, что мы испытали затруднения с подбором иллюстрации для двух типов. В первую очередь, это тип Вечернего Фауста, и во вторую – Вечернего Язычника. Это те два типа, где сошлись факторы Вечернего темперамента и Белой Эмпирики (парадигмы «мастерской»), подразумевающие некоторую «приватность» существования, в результате чего их «выход в свет» оказался крайне редким событием. В их случае вместо живых первоисточников нам приходится ссылаться лишь на существующие культурные стереотипы, исторических персонажей и кинематографические образы (тем не менее, на наш взгляд, достаточно достоверные).

Наконец, завершая вводную часть, следует обратить внимание на тот факт, что создание и размещение в книге реалистичных портретов и описаний полного набора типов порождает повод для типирования методом сопоставления, или «мэтчинга» с данными шаблонами. Такой способ типирования через сопоставление свойств является ущербным и работает лишь с определенной вероятностью в каких-то избранных случаях. Хотелось бы предостеречь читателя от соблазна воспользоваться нашими описаниями для применения стратегии «мэтчинга», также как и от соблазна непосредственного поиска себя в данных описаниях, минуя глубокое понимание парадигмы Психотипов и Темпераментов.

Замечание: по сложившейся традиции, мы используем в книге для обозначения типов две из трех составляющих: Темперамент и Архетип, например, Вечерний Фауст. Однако мы полагаем, что использование Темперамента и Психотипа в качестве ключевых определяющих тип слагаемых более точно отвечает сущности типа (Вечерняя Персона вместо Вечернего Фауста).

Рисунок 13: шестнадцать типов.

Аббревиатура: У – утренний, Д – дневной, В – вечерний, Н – ночной; К – Крестоносец, Ф – Фауст, Б – Бездельник, Я – Язычник

I. Мужские и женские типы

Выполнить нашу задачу – спроецировать шестнадцать типов и вывести их в конкретные портреты – не представляется возможным, покуда мы остаемся в рамках философии и не учитываем вопроса пола и психополового различения. Ведь тип в действительности воплощается в конкретных женщинах и мужчинах (а не абстрактных бесполых существах!), и воплощается по-разному! Поэтому, чтобы выйти на уровень живого и воплощенного, нам потребуется внедрить еще один параметр – бинарный параметр Мужского и Женского, приводящий нас к раздвоению типов и, вследствие этого, к необходимости изучения и активного использования темы так называемых сексуальных конфигураций (которой мы уже отчасти касались при описании четырех функций Чувств).

Таким образом, при воплощении типа мы должны обратить внимание на определенное своеобразие, связанное с полом: тип, как сугубо Мужское (конфигуративное) событие, условно говоря, преломляется и модифицируется Женским событием в той или иной пропорции, в зависимости от конкретного носителя (мужчина это или женщина). В результате такого взаимодействия Мужского с Женским рождается несколько иной образ, не всегда похожий на исходное теоретическое описание типа (которое, конечно, всегда больше подходит мужчинам, чем женщинам). Тем самым в финале всех построений Типологии мы вынуждены иметь дело не с шестнадцатью, а с тридцатью двумя типами. Это и есть практический итог «горизонтального» описания – обнаружение тридцати двух образов.

При изложении материала этой главы мы будем следовать принципу раздвоения типа на мужские и женские образы: вначале будет дано общее описание типа, после чего будет отмечена специфика представителей мужского и женского пола. Чтобы наше описание не выглядело голословным, мы подобрали на каждый тип по несколько фигур наших современников мужского и женского пола – широко известных, популярных, культмассовых персонажей, каждый из которых запечатлен «живьем» на многочисленных видеороликах, которые читатель сможет легко разыскать в интернете (именно наличие видеохроники есть условие, которое отличает наших современников от исторических личностей, упоминающихся в тексте).

II. Дуальные типы

Ранее мы вывели два вида фундаментальных дуальностей: архетипические дуальности по принципу теневых функций (Крестоносцы – Фаусты, Бездельники – Язычники) и позиционные дуальности по принципу сдвига на две позиции, или взаимообмена essentia и existentia. Последние выражаются в системе Психотипов как дуальность Особей и Существ, Персон и Организаций, а также в системе Темпераментов как дуальность Утреннего и Вечернего (Рационалы), Дневного и Ночного (Иррационалы). Поскольку дуальности отражают определенные сокровенные связи между типами, то нам следует признать, что помимо трех «чистых» квадр-сообществ (по принципу единокровности Архетипа, Психотипа или Темперамента) должны существовать еще «смешанные» квадры-сообщества, состоящие из дуальных типов.

Такие «смешанные», или «интегральные» квадры можно получить, комбинируя два вида фундаментальных дуальностей. Например, взяв за основу тип Утреннего Язычника (Существо), мы по позиционному принципу имеем противоположный ему тип Вечернего Язычника (Особь). Применяя к каждому из двух этих типов принцип архетипической дуальности, мы получим в дополнение к исходной пару Утреннего и Вечернего Бездельников. Вместе эти четыре типа образуют квадру (четверку) взаимосвязанных типов. Все четыре квадры, получающиеся в результате такой группировки, изображены на рис. 14.

Однако каждый тип, строго говоря, имеет лишь один дуальный ему тип (из содружества «смешанной» квадры), с которым его связывает сокровенно-экзистенциальная близость (своего рода предельное родство, которое выражается в некоторой таинственной со-причастности двух представителей противоположных типов одному событию). На практике дуальные типы получаются заменой Темперамента и Архетипа на противоположные при неизменном Психотипе. Например, тип Утреннего Язычника отображается в дуальный ему тип Вечернего Бездельника – оба типа находятся в Психоквадре Существ.

Замечание 1: следует отметить, что смешанные квадры – далеко не единственный принцип поиска согласованности между типами. Существуют и другие межтиповые связи, описание которых выходит за рамки данной книги.

Замечание 2: выделение смешанных квадр является шагом, предваряющим описание шестнадцати типов. Еще до того, как появляются шестнадцать типов, мы могли бы говорить о смешанных квадрах как некоторых общностях, организованных по своим принципам бытия. Самодостаточное описание смешанных квадр на уровне деления целого на 4 имеет смысл постольку, поскольку исторические личности из прошедших эпох за неимением оригинала никогда не могут быть наверняка типированы одним из шестнадцати типов (в этом плане нам кажется неудачной стратегией именование соционических типов историческими персонажами). Вместе с тем зачастую можно с большой степенью уверенности определить смешанную квадру, которой причастен тот или иной исторический персонаж по совокупности содержаний своего творчества, биографии, портрету и т. п. Далее, если придерживаться канвы последовательного выделения частного из общего, то следующим шагом в типологической детализации было бы независимое описание восьмерки дуальных типов, соответствующее делению целого на 8. В нынешней сокращенной версии мы опускаем эти две ступени, переходя непосредственно к описанию шестнадцати типов. Мы оставляем читателю в качестве самостоятельного упражнения рассмотреть общие закономерности и связи между типами внутри смешанных квадр.

Рисунок 14: смешанные квадры

III. Утренний Язычник

Психотип: Существо

Кино: «Ирония судьбы» (Женя Лукашин в исполнении Мягкова), «Служебный роман» (Анатолий Новосельцев в исполнении Мягкова, секретарша Верочка в исполнении Ахеджаковой), «Кавказская пленница» (Шурик в исполнении Александра Демьянченко), «Амадей», реж. Милош Форман (Моцарт в исполнении Тома Халса), «Рассекая волны» (Бесс в исполнении Эмили Уотсон), «Берегись автомобиля» (Юрий Деточкин в исполнении Иннокентия Смоктуновского), «Невезучие» (Франсуа Перрен в исполнении Пьера Ришара), сериал «Викинги» (монах Этельстан), сериал «Твин Пике» (полицейские Люси и Энди), сериал «Игра престолов» (Бриенна Тарт, Ходор, Сэмвелл Тарли), сериал «Отель Элеон» (дядя Боря), «Приходите завтра» (Фрося Бурлакова)

Современники: Алан Чумак (целитель), Алексей Ксендзюк (исследователь наследия Кастанеды, автор книг), Роман Насонов (музыковед, ведущий программы «Магия музыки» на телеканале «Просвещение»), Александр Пятигорский (философ), Владимир Хавинсон (биолог, исследователь пептидов), Сергей Параджанов (режиссер, художник), Евгений Леонов (актер), Хорхе Луис Борхес (писатель), папа римский Франциск (до избрания – Хорхе Марио Берголь), Лия Ахеджакова (актриса), Мерлин Монро (киноактриса, модель), Александра Пахмутова (композитор)

Если скрестить Языческую искренность, детскую наивность со странностью и «обожествленностью» Существа, то мы получим в первом приближении то ребячески-сексуально-непорочное событие, которое называется Утренним Язычником. Это, пожалуй, наиболее реактивный, наиболее спонтанный тип из всего социона, подчас нелепый в своей юродивости, подчас невероятно смешной в своей неуклюжести, подчас искусственно надутый в своей величавости… Самый сказочно-чудесный из всех типов – Иванушка-дурачок, в котором удивительно не столько его Лицо, сколько реализующие его и выносящие в мир оперативные атрибуты – печь, везущая героя, ковер-самолет, сапоги-скороходы, гусли-самогуды, вместе и составляющие образ Утреннего Язычника. Вслед за Достоевским, запечатлевшем этот тип в качестве главного героя романа «Идиот», мы можем именовать Утреннего Язычника Идиотом, поскольку за его поведением действительно стоит феномен социальной неадекватности или идиотизма. Но типологической первопричиной такого поведения и всей конфигурации является медиумальность Утреннего Язычника – Языческая Сенсорика, вынесенная в нулевую позицию, в сумме с оперативной Эмпирикой.

Утреннему Язычнику предшествует сенсорный мир, как он есть на самом деле. Но что такое сенсорный мир для Язычника? Это пра-вещество – Мать, материя, репрезентирующая изначально все сущее. Это инстинкт засыпания, полного отождествления со средой, медиумальности, который обуславливает всю стоящую за ним конфигурацию. Условно говоря, Утренний Язычник все время пристально «втыкается» в мир глазами и ушами; его доверие миру безусловно, его рот инстинктивно приоткрыт; наивность, детское приятие всего, что есть в мире, за чистую монету вытекают отсюда – тут нет места сомнению. Такой замес с Обстоятельствами означает своего рода «приклеенность» к сущему – когда бежит толпа, Утренний Язычник бежит вместе с ней. Порыв толпы есть порыв Утреннего Язычника – он априори вовлечен в перманентный «материнский» поток бытия.

Именно от этого потока, от Матери «шарахается» Белое Чувство. Причем такое «шарахание» имеет характер молниеносной реакции, вспышки молнии – происходит молниеносный «старт с нуля», имеющий динамику взрыва. Со стороны мы отчетливо видим феерический, взрывной характер Чувств Утреннего Язычника, мы видим естественность и непосредственность чувственных проявлений, но нам подчас непонятно, что вызвало эти бурные чувства, которые суть естественная реакция на скрытую в нуле идовую Сенсорику, реакция на какие-то биохимические команды. Ввиду этого мы можем с полным правом назвать Языческое Чувство на главной позиции спонтанным (самым спонтанным из всех шестнадцати типов Чувств), а общий характер поведения Утреннего Язычника – спонтанностью. Ведь Утренний Язычник не ведает, на что он реагирует (вспомните князя Мышкина, которому впервые попался на глаза портрет Настасьи Филипповны), не ведает, что будет в следующий момент, – у него никогда нет времени подумать!

Чувство Утреннего Язычника просто выхватывает настроение из тьмы ночи и искренне несет его, как свое собственное ноуменальное «Я». Следует отметить, что это самое «озаренное» Чувство (а Языческое «Утро» – самое «озаренное» Утро) – павианная эрекция прыгающих на обломках пирамид обезьян, ликующих по поводу восходящего солнца. Искренность, стремительность и сила чувственных реакций Утреннего Язычника на сенсорные акты, его боль, страх, восторг рождения нового солнца не имеют себе равных среди других типов. Это и есть, пожалуй, то, что называется «простодушием» (и с чего снимали кальку христианские писатели), – сам акт открывания «мира» на главной позиции, перехода в открытое полушарие – наивное сердце, пульсирующее в пустоте и мгновенно откликающееся на всякое событие с детской непосредственностью и чистотой. Это и есть, пожалуй, сама «импрессионистичность» как таковая, улыбка и слезы мира, моментальная влюбчивость (и вытекающий отсюда «идиотизм»).

Языческая Эмпирика на оперативной позиции есть своего рода реализация чувственных выбросов и всплесков. Это манипуляция «внутренним миром» (пространством) – активный («интуитивный») поиск (случайных) соответствий, гармонических соотношений, резонансов, миро-творчество, установление «справедливости» и нового «порядка» (гармонии). В многоклеточной «колонии» (полифонии), которую представляет из себя Эмпирика Утреннего Язычника, все клетки – самостоятельные и принадлежат различным генофондам. Их общая целостность состоит из независимых и чуждых друг другу целостностей. Такой тип «колонии» называется Птичий Базар… Причем что важно – это отсутствие «лидера», «головы», «тоники» в полифонии Птичьего Базара («тоника» появляется у Утреннего Фауста) – вообще отсутствие какой-либо изначальной иерархии. Когда одна клетка что-то делает, другая тоже что-то делает безо всякого согласования с первой. Содержанием такой «вселенской» Эмпирики является синхронизм – спонтанное попадание, случайное согласование всех составных частей «колонии». «Интуиция» как способность к точному попаданию фактически заменяет Утреннему Язычнику отсутствующего «лидера», делая его гениальным… И не просто гениальным, а самым гениальным, единственным по-настоящему гениальным из всех типов.

Вместе с тем Языческая Эмпирика (хоть до конца никогда и не раскрытая) – это «крылья», которые, попадая на оперативную позицию, «несут» Утреннего Язычника. На языке йоги и эзотерики такие «крылья» объясняются феноменом Кундалини – подъемом «свернутой» в основании позвоночника энергии вверх и вбросом ее в верхние чакры. На оперативной позиции тем самым создается эффект постоянно «бьющей в голову» энергии.

Но «голова» Утреннего Язычника есть не что иное, как слабое, закрытое, эгоистическое Мышление, которое не способно «переварить» весь этот «энергетический космос». Вот тут и наступает величайший «облом» Утреннего Язычника – печальный финал его драмы, «глюк». Вместо того чтобы воистину воспарить, снести все преграды и препятствия, слабое Языческое Мышление само представляет из себя Препятствие и Тупик – оно мотивирует Утреннего Язычника на то, чтобы постоянно о чем-то думать, куда-то что-то складировать, перестраховываться (подстилать соломку на то место, куда можно упасть, хоть падение всегда случается в другом месте), строить какие-то стратегические (фантастические) планы по поводу будущего, проектировать будущее (ср. с оперативным Мышлением Дневного Язычника). Такое Мышление похоже на испорченный «навигатор», который отображает «бегущую строку» из случайных обрывков какой-то информации.

Вся энергия Эмпирики, предназначенная для мощнейшего взлета, вся невероятная сила подъема конфигурации Утреннего Язычника уходит на безостановочный шумный бег по птичьему двору курицы, в принципе не способной оторваться от земли и взлететь. Такое неожиданное и обескураживающее «заземление» взрывной динамики Утреннего Язычника можно было бы условно назвать «полетом без отрыва от земли». Свет, бьющий из центральных позиций, «заземляется» черными (фантастическо-прагматическими) мотивациями. Поэтому сначала мы видим на центральных позициях орла, раскрывшего свои гигантские крылья для величественного и мощного взлета, но потом вдруг мы наблюдаем его мутацию в куропатку, в истерике бегущую с криком и взмахами крыльев по земле (состояние, далекое от орлиного величия и героизма).

Те из читателей, кто встречал куропаток, знает, что куропатки, словно реактивные самолеты, очень резко разгоняются – кажется, что они берут разгон для взлета, но вместо того чтобы взлететь, они начинают в какой-то момент истошно орать. Там, где должно было произойти вознесение (две белые вертикали!), происходит умопомрачение, шумное идиотическое кудахтанье. Там, где мы ожидаем от Язычника стратегической «навигации», имеет место бег сломя голову в случайном направлении. Утренний Язычник – это Язычник без естественной природной «навигации», без ориентиров движения: слабая «навигация» – это и есть идиотизм, дурацкая говорливость, умствование, «приставленная умность», по которой легко узнаются Утренние Язычники.

Жизнь Утреннего Язычника проходит в постоянном выборе (обезумевший компас неистово крутится во всех направлениях), и этот выбор всегда оказывается неверным. Утренний Язычник никогда не может сделать правильный выбор и на этом успокоиться – словно курица, он всегда хлопочет, суетится, чего-то вожделеет, чего-то боится (ограничительной замкнутости и завершенности Конца – клаустрофобия!) и от чего-то защищается. Как курица, он «кудахчет» в Мышлении – его энергичное Мышление не способно остановиться, чтобы понять, оно не способно вместить в себя энергию Эмпирики, поэтому оно безостановочно скачет, квохчет, подпрыгивает, выдавая себя и свою фрустрацию с головой (ср. с «умным молчанием» Вечернего Язычника).

(Заметим справедливости и полноты картины ради, что иногда у Утренних Язычников Мышление выглядит неожиданно умным, как своего рода «гениальное слабоумие» – феномен «кудахтанья» исчезает, уступая место каким-то философским проекциям, интересным своим сочетанием спонтанности и схематичности. Среди Утренних Язычников вполне могут встретиться своего рода «философы-идиоты», как, например, наш хорошо известный современник А. Пятигорский. Не исключено, что А. Эйнштейн тоже был образцом такой гениальности Утреннего Язычника.)

В общем и целом, завершая эскиз Утреннего Язычника, следует подчеркнуть три «выдающиеся» особенности его конфигурации. Первое – это медиумальность, обусловленная Сенсорикой в нуле. Вследствие этого все Утренние Язычники – потенциальные актеры, способные войти в любое состояние, сыграть любую роль с абсолютной достоверностью, переживая ее как собственную, экзистенциальную. Второе – это чрезвычайно навязчивое слабое Мышление, которое является главным Препятствием на пути духовного роста. Утреннему Язычнику как никому другому необходимо преодолеть свое Мышление. И третье – это белая, просветленная сексуальность на центральных позициях, наделяющая Утреннего Язычника статусом божественной непорочности.

Если говорить о мужчинах, то ввиду его сексуальной конфигурации Утреннего Язычника можно было бы сравнить с образом Парсифаля. Парсифаль – это «вечный юноша», сексуально недоразвитый и поэтому непорочный, который «не дозрел» до мужчины (при этом, несмотря на всю незрелость, в этом непорочном юноше скрыта какая-то мощь Давида, побеждающего Голиафа…). Утренний Язычник являет нам тип юношеской (ангельской) чистоты – он защищен от порока силой своего идиотизма (порока, который ярко представлен в образе Рогожина). Это Вечный Мальчик (уже не младенец, но еще не взрослый!), засыпающий в объятьях Матери (ср. с Ночным Язычником). И единственное, что, конечно, «портит» и «очерняет» этот ангельский образ, – это безудержное «кудахчущее» Мышление, не позволяющее этому ангелу вознестись.

(Эволюционируя, останавливая поток своего хлопотливого воображения, Утренний Язычник теряет свою «куриную» нерефлексируемую юродивость и, фокусируясь на своих центральных позициях, приобретает чистый медиумальный «идиотизм» глубокой безмятежной святости. Подтверждения и примеры такого феномена нам, однако, сложно предъявить читателю – «осознанные» и «продвинутые» Утренние Язычники редко остаются на виду в нашем мире…)

Утренние Язычники женского пола – это кормилицы (вспомним кормилицу в шекспировской «Ромео и Джульетте»), медсестры, сестры милосердия, где данный статус указывает скорее не на профессию, а на канонизированный социальный образ. В христианской традиции им соответствует ипостась Умиления. Это (в отличие от хищной фаустихи-тарантулихи) сама «очеловеченная» Природа, Мадонна, Богородица, Матерь Божья или, в крайнем случае, Магдалина, «святая проститутка» (Мадонна, которая «в обычной жизни», конечно же, ведет себя как курица-идиотка). Утренним Язычницам свойственно состояние «душевной чистоты», милосердие, сострадание, влюбчивость – они подбирают бездомных животных, влюбляются без разбора в каждого встречного, вступают в брак с изгоями (своеобразный мир «сострадательного хаоса»).

Замечание 1: яркую галерею образов Утренне-Языческих Мадонн можно найти в живописи Рафаэля.

Замечание 2: Утренние Язычники мужского пола очень часто остаются холостыми «сыновьями своей матери», живут при матери, очень нежно и с настоящей любовью относясь к матери. Поэтому, если вы хотите иметь преданого и любящего сына, рожайте Утреннего Язычника!

Замечание 3: художественные образы Утренних Язычников можно найти в романе Толстого «Война и мир» – это Наташа Ростова и Пьер Безухов. Неплохо тип Утреннего Язычника передан также героем романов Фенимора Купера Натаниэлем Бумпо (см., например, «Зверобой»).

Замечание 4: некоторые литературные критики интерпретируют образ князя Мышкина как своего рода попытку создания положительного героя, воплощающего евангельские идеалы. Подобных прецендентов, следует заметить, в истории литературы христианской эпохи не так уж много – сочинители преуспевали скорее в создании всевозможных отрицательных образов, карикатур, Иуд или героев античного образца. И здесь нужно отдать должное интуиции Достоевского, который подбирает максимально адекватный для решения поставленной задачи тип Утреннего Язычника с присущей ему эльфийской «божественностью» – просветленной сексуальностью, «безгрешностью», детской наивностью, искренностью и душевной открытостью. Именно такое дивное Языческое Существо Достоевский противопоставляет трансцендентному ему социуму, живущему по своим «нормальным» законам «мира сего» (смеси «серой» этики и черной логики). Однако сам Достоевский, будучи ярким представителем Крестоносного Архетипа, не мог не внести в тип своего героя каких-то Крестоносных оттенков. Поэтому, иллюстрируя Утреннего Язычника фигурой князя Мышкина, нужно помнить, что перед нами – не безупречный портрет Утреннего Язычника, хоть тем не менее портрет, где черты, присущие Утреннему Язычнику, ярко проявлены и доминируют над всякого рода примесями. Интересно также сопоставить образ князя Мышкина с образом булгаковского Иешуа Га-Ноцри, сделанным по прототипу Ночного Язычника.

Замечание 5: всей своей (причем только со стороны воспринимаемой) «нелепости» конфигурация Утреннего Язычника обязана тому обстоятельству, что ее голова (Черное Мышление) находится исключительно в воображаемом. Фантазия – это способ Утреннего Язычника обособиться. Чтобы быть по-настоящему гениальным (то есть не знать самому о том, что ты – гений), нужен отвлекающий маневр, и виртуальная голова как раз в данном случае им является…