Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

VIII. Ветер

Обсуждая эволютивные возможности, мы ограничились по преимуществу описанием перехода с шестой на седьмую ступень эволюции. С точки зрения вертикали, переход на седьмую ступень отражает радикальное изменение ролей Эго и СуперЭго, смещение инициативы от Эго как лидера к альтернативному Эго – СуперЭго, каковое является уже открытым, надприродным событием, «копией». Выход Культуры как синонима открытого СуперЭго на историческую сцену – явление достаточно позднее, характерное лишь для Нового Времени. Но, постольку, поскольку оно произошло и дано нам как нечто свершившееся, мы можем говорить о нем как о данности, наблюдая и описывая конкретные артефакты (хоть по-прежнему составляющие лишь малый процент окружающей нас «шестеричной» действительности).

Следует, однако, вспомнить, что второй виток эволюции (см. главу «Эволюция» первого тома книги) состоит из самостоятельного прохождения нами четырех инициатив Матери – это, соответственно, пятая, шестая, седьмая и восьмая фазы эволюции. Последняя, завершающая второй эволютивный виток инстанция, соответствущая «восьмеричной» фазе, практически не затронутая нами и оставшаяся за пределами нашей книги, означает не что иное, как овладение Вниманием. Дело в том, что Внимание как высшая эволютивная категория, «верховная шестеренка», недоступно нам ни на седьмой, ни тем более на шестой ступени эволюции. Тема Внимания, или инкапсулирующего его Темперамента, остается поэтому самым таинственным, недораскрытым событием Типологии – темой будущего.

Сложность дальнейшего понимания Темперамента обусловлена тем, что Внимание как таковое связано непосредственно с бытием. Иначе говоря, через Темперамент наше исследование приходит к осознанию разницы того, что составляет наше содержание, и собственно бытия – есть множество содержаний, и есть Бытие как некоторый не зависящий от всего носитель, Ветер, поднимающий вихрь этих содержаний и как-то их проявляющий. Спиноза назвал это проявление эффектом. Эффект как сумма содержаний есть то содержательное, что мы несем в себе, – у каждого живого существа есть свой эффект. Можно в принципе представить человека как сложную конструкцию, которая себя каким-то образом проявляет в зависимости от того, как она сложена. Это приводит нас к понятию машины – каждый персонаж суть машина, подчиняющаяся определенной механике, логике бездушных частей. В такой машине ничего еще от сущности человека как такового нет – ничего живого – есть только сплошная структурированная мертвечина, бисер, собранный в бусы, «игра в бисер».

Если таким образом посмотреть на социум, то можно разглядеть анатомию бездушных частей, составляющих эффект. Но чтобы эффект стал заметен, явил себя, должен быть еще некоторый Ветер, заставляющий все это механическое событие двигаться, словно живое. Типичное заблуждение при этом состоит в полагании того, что существам как машинам принадлежит еще какой-то «отросток», особый инструмент, некоторая «душа» или «голова», исполняющая роль посредника между нами и Ветром. На протяжении всей истории человечество фактически занималось тем, что искало этот «отросток» и верило в него как некоторое опосредованное начало. В таком полагании – желании выставить мнимого посредника – угадывается «шестеричная» инициатива – попытка наполнить конструкцию опосредующим содержанием, Водителем, Учителем, бессмертным духом.

Лишь в XX веке, в результате обнаружения несостятельности предшествующей парадигмы, пришлось осознать тот факт, что никакой «головы» у механизмов как таковых нет… Нет никакого «божественного» привода, вселенного в нас «духа». Но, несмотря на это, каждый ходит… Каждое живое существо движется под действием силы Ветра или гравитации, причем каждый шагает по-своему, характерным для него способом. В искусстве этот феномен очень хорошо иллюстрируется творчеством Баха – музыка Баха предельно механична, и одновременно она живее всего живого. В музыке Баха нету «души», но есть чистая механика метронома, законов гармонии, чистая математика, которая вдруг оживает и наполняется драматизмом.

У Моцарта, напротив, в музыке есть «души» и «головы»… В моцартов-ском творчестве есть претензия на гениальность – такое событие, которое «делает вид», выдавая музыку за проявления гениальности (случилось вдруг озарение свыше, в результате которого музыкант сел и написал гениальную сонату). Вокруг Моцарта витает невероятное заблуждение о том, что имеет место быть какой-то гений, который выдает что-то такое божественное, и рождается музыка… В самой ткани музыки Моцарта есть претензия на то, что эта музыка делается «моцартовским гением» – каким-то особым личным «отростком», «щупальцем», чудесным органом, которого нет ни у кого другого. В музыке Моцарта присутствует дикая наглость, нахальство представлять себя гением.

Бах просто кидает в землю семечко, и вырастает растение, которое растит сама земля без всяких посредников. В ноты впивается некий Ветер, который гонит их сквозь время, рождая Музыку. Поэтому в музыке Баха есть предельная ясность – нет мути, «души», посредника между анатомией и Ветром. Есть только взгляд, который кидается из СуперЭго на СуперИд, и больше добавить нечего – ничего лишнего. Примитивизм XX века добивается еще большей ясности, в которой и заключается демонстрация принципа эффекта – как Внимание оживляет анатомию. Но в примитивизме нет магии, которая имеется у Баха, – нет того колдовства, под действием которого математика превращается в чувства, пассионы. Примитивизм XX века сам по себе слишком демонстративен.

На языке Типологии у нас есть две конструкции, формирующих наши исконные содержания, – Архетип и Психотип. Вместе они составляют сложную анатомию – механику человека. Это суть детали, узлы, агрегаты, компоненты, составные части конструкции, скомбинированные, сочлененные в некоторого голема. Темперамент по отношению к Психотипу и Архетипу выступает как некоторый внешний Ветер, без которого есть лишь мертвые конструкты. Жизнь, собственно, рождается тогда, когда на конструкцию начинает дуть Ветер и контрукция начинает оживать в соответствии со своей анатомией. Ветер и есть, в сущности, самая последняя инициатива Матери, Внимание. Последнее, что сделала Мать, проводя нас по первому витку эволюции, – она поймала наше Внимание, которое было приковано погремушкой – частью этого мира. Мы оказались здесь, в этом мире, только потому, что после нашего рождения было поймано наше Внимание. И пока мир ловит наше Внимание, мы живем. Пока есть источник Внимания и объект Внимания – внимающий и внимаемое, – происходит таинство жизни.

Вся дальнейшая эволюция есть не что иное, как захват и овладение территориями, по которым нас когда-то волокла, тащила инициатива Матери. Мы проходим второй виток (пятую, шестую, седьмую ступени) самостоятельно и вновь оказываемся на территории, имеющей отношение к Вниманию. Наша задача на восьмой ступени эволюции – «оседлать Ветер», что значит овладеть погремушкой, через которую наше внимание было приковано к миру. После овладения Вниманием человек обретает стопроцентное могущество – если Внимание становится нашим собственным, нет ни одного события, которое могло бы нас опрокинуть, включая смерть (которая равносильна утрате Внимания).

После прохождения восьмой эволютивной ступени уже не мир ловит наше внимание, но Внимание принадлежит нам. Тем самым мы выходим на понимание самого закона жизни – Ветра. Мы сами становимся Ветром… Пока Ветер дует на нас извне, мы констатируем наличие такого события, как Темперамент, но мы не можем понять, что это такое… Мы не можем понять природу Внимания, как не можем понять СуперИд. Мы догадываемся о существовании позиций, но толком не можем ни понять, ни описать, что это такое (и, как следствие, прибегаем к языку метафор, которые переносят материал на доступную нам территорию).

Типология на протяжении первого тома и далее, еще по некоторой инерции, вплоть до конца второго тома, посвящена по большей части содержаниям – она исчерпывающе описывает набор содержаний на доступном нам уровне. Как наука, изложенная в книге, она непосредственного отношения к Вниманию еще не имеет. Действительно, в книге мы все время находимся на территории разговора. Мы описываем наши отношения с миром на уровне Эго или СуперЭго. Весь потенциал СуперИда при этом заключен за пределами наших описаний, в Ветре – как Возможность овладеть Вниманием. «Семеричность» лишь делает человека причастным некоторому знанию – знанию о Ветре. На седьмой ступени эволюции человек не может еще сам начать дирижировать бытием, преодолеть (отменить) свою смерть, старость, распад, но он уже догадывается о такой Возможности – становится причастным Бытию. И таковая причастность Ветру, реализуемая на седьмом этапе эволюции, и есть «открытая» (белая) религиозность – при-откровение Причин – единственное событие, которое можно назвать истинно «божественным»…

Подобно тому, как на шестой ступени эволюции содержания оживляются Вниманием, образуя Психотип (внутри которого разворачивается бытие содержаний), на седьмой ступени эволюции выдвигается верховная инстанция над смыслами и содержаниями – СуперЭго, происходит поиск самой конструкции, осознание анатомии, которая должна быть подставлена Ветру. «Семеричность» приобщает архетипические содержания Темпераменту. Это событие можно назвать осознанностью Внимания – открытое СуперЭго открыто Вниманию. Ведь только открытая функция способна втягивать в себя Ветер. Эволюция на седьмой ступени, таким образом, через СуперЭго формирует ловушку для Ветра (тогда как остальные три функции существуют на уровне анатомии).

Но изначально Ветер попадает в человека через нулевую позицию, чтобы уже внутри быть пойманным белой функцией. Нулевая позиция выполняет роль своего рода ворот для Ветра. Поэтому «семеричность» всегда связана с актуализацией нулевой позиции (которая ранее была «ампутирована», скрыта в абсолютной темноте) – то, что нам предшествует, вступает с нами в контакт. Мы обращаем Внимание на априорное событие – на то, что есть до нас, что творит сущее, создает Обстоятельства, в которых мы оказываемся и действуем. Мы назвали это предваряющее нас событие Вероисповеданием – каждый из шестнадцати типов, переходя на семьмую ступень, обретает свое собственное Вероисповедание, причащается именно тому источнику, божеству, которым он обусловлен, которому он снится. «Узнать» о нулевой позиции означает не что иное, как осознать свою обреченность, «вторичность». Поэтому седьмая ступень, в отличие от всегда оптичистичной «шестеричной» экспансии Эго, неизбежно окрашена некоторой трагичностью.

Замечание 1: как говорилось в главе «Эволюция» первого тома, «семеричность» в своем самом общем, исконном понимании – это «второе рождение», самостоятельное прохождение родовых путей, что так или иначе имеет отношение к Мышлению и через Мышление – к сотворению мира. На седьмой ступени мы попадаем на территорию языка, описаний, в творчество, приобщаемся миротворящему началу – осознанное творчество и есть Последнее Заблуждение по поводу того, что у человека имеется «голова».

Замечание 2: в связи с метафорой Ветра следует особо отметить уникальность Психотипа Персон. Персоны – единственный случай, когда точка входа – Ворота – и ловушка для Ветра совпадают. «Голова» или «душа» – божественный отросток – даны Персонам как априорное событие. Внутри остаются лишь три анатомических функции, что придает этому Психотипу анатомическую ясность. Персон ажи, важно шествующие под натиском Ветра, – это Персоны. В них мы видим чистый эффект, безупречный автоматизм движений, пока какая-то шестеренка не заедает и Персона не валится беспомощно на землю.

Практика типирования

Наша книга подходит к концу. На ее страницах мы совершили детальное психоаналитическое путешествие в глубины человеческого бытия, наметили подходы к описанию важных психических процессов, построили и осознали общую типологическую модель психики. В главах «Шестнадцать типов» и «Эволюция типов» мы изложили нашу интерпретацию типов, «горизонтальную» и «вертикальную», сделав тем самым первый шаг к практике типирования. Мы дали яркие, канонические образы, в которых типологические черты характера отобраны и акцентированы. Читатель, должно быть, уже имел шанс убедиться в том, что в реальности все выглядит гораздо сложнее. Чистые, легко узнаваемые «табличные» типы в жизни встречаются редко, поэтому требуется мастерство ведения и отбора – что есть собственно психологический тип, а что – чужое, наносное, «мусор», «спам». Нужно суметь вытащить скрытый тип из-под груды «социальных заблуждений», шаблонов масскульта и всякого нерелевантного хлама, отбросить все «наследство мира», а для этого требуется большая практика, формирующая соответствующий навык.

В этой заключительной главе мы попытаемся немного развить тему применения типологии на практике, обсудив некоторые ключевые моменты и подходы к типированию. Данную главу можно рассматривать как дополнительную, или факультативную, поскольку главной целью нашей книги было по преимуществу теоретическое обсуждение фундамента и основ Типологии, построение типологической модели. Отсюда – достаточно произвольная композиция направлений и «журнальный» формат главы, представляющей из себя подборку отдельных комментариев, замечаний, советов, перечисление подходов к интересующему нас вопросу. Мы не пытались систематизировать материал и создать учебное пособие по практическому типированию – таковая задача выходит за пределы нашей книги. Гораздо более скромная задача данной главы состоит в том, чтобы сориентировать читателя, готового перейти от теории к практике, в многообразии тех жизненных ситуаций, с которым он наверняка столкнется.

I. Носители и Содержания. Феномен «вранья»

Обширная практика типирования, предпринятая нами параллельно с процессом создания книги, выявила полную несостоятельность типирования людей по свойствам и содержаниям. Точность такого «литературно-художественного» метода типирования, основанного на сопоставлении («мэтчинге») объекта с некоторыми обобщенными образами или описаниями, как оказалось, равносильна подбрасыванию монеты. Мнения типологов относительно одного и того же персонажа часто не совпадали, а результат мог легко меняться вследствие смещения ракурса взгляда и перенастройки акцентов. По мере накопления опыта постепенно начали осознаваться и разделяться роли непосредственного Ведения и интерпретирующего Мышления в узнавании типа. Как выяснилось, приписываемые объекту архетипические содержания в большей мере являются следствием нашего собственного набрасывания свойств, нежели ведением как таковым.

Значительным прорывом к поиску безупречного метода был полный отказ от содержаний – перестать судить книги не только по обложке, но и по их содержанию! Что означает полностью абстрагироваться от того, что человек пытается предложить нам как свой набор качеств (добрый, злой, душевный, замкнутый и т. п.), свои взгляды, свою веру, свой образ (социальную маску). Для надежной типологической идентификации и классификации не важно, что написано в книге или что говорит человек, – важно лишь как написано и как говорит. Интонирование, например, или сама манера говорения, в противовес содержанию, несет в себе гораздо больше информации для типолога (в частности, информации о Темпераменте), чем собственно смысл высказанного.

Архетипические, социальные, культурные и прочие содержания обладают некоторым независимым от нас (вечным!) существованием. Чтобы проявиться, они паразитируют на (временном) носителе (как на транспортном средстве для строительства цивилизации!) – носитель исчезнет, но содержания останутся (стекло разобьется, но прозрачность от этого никуда не денется)! Поэтому и велик соблазн притянуть к себе те или иные вечные содержания, отождествить носителя с содержанием. Человеку свойственно набрасывать на себя содержания, брать напрокат костюмы из костюмерной и носить их как свои. Свойствам и содержаниям, с другой стороны, безразлично, на каком носителе существовать, кто именно будет их вынашивать. Свойства пассивно даются в распоряжение, чтобы мы – носители – создавали с их помощью свой образ.

Конечно, такое «проституирование» свойств не устраивает все типы в равной мере. Есть типы, располагающие определенной «честностью», в большей степени, нежели другие, мотивированные на то, чтобы быть «равным себе», и чем дальше их забрасывает эволюция, тем строже они относятся к поиску своего костюма. Но степень потерянности, неведения о себе и вместе с тем доля «вранья» и мимикрии в окружающем мире настолько велики, что типологу приходится иметь дело скорее с некоторой «подделкой», нежели с «чистой правдой» (то есть с «враньем» как некоторым способом заблуждаться относительно себя и вводить в заблуждение окружающих).

По существу, типологу следует исходить из того, что в овечьей шкуре вполне может быть волк, – что «врать» могут все, хоть органически феномен «вранья» связан с персонификацией и тем Психотипом, для которого персонификация является уделом существования, – с Персонами. «Вранье» – это и есть персонификация, полная замена себя на свой социальный дубль. Персоны потому и Персоны, что выставляют вместо себя некоторое Лицо – свой

Псевдоним. У других Психотипов (кроме Существ) персонификация тоже происходит, но только у Персон она может стать совершенной – своего рода постоянной целенаправленной дотяжкой до желаемого нового имени.

Эволюция «вранья» фактически начинается с Организаций, у которых оно похоже на «камень за пазухой» – скорее на отсутствие «честности», чем на само «вранье» как таковое. У Особей оно достигает своего развитого, здорового, нормального состояния. Можно было бы назвать «вранье» Особей «приниманием желаемого за действительное» – «вранье» как гуманность, как осознанное «делание вида»… У Персон «вранье» отслаивается от персонажа и, эволюционируя, даже может достигнуть «эзотерического» содержания (что особенно ярко выглядит у Утренних Крестоносцев).

Далее самое время вспомнить, что существует целый пласт типов – бестелесных «апологетов видимости», для которых «вранье», притворство, мимикрия и имитация есть просто способ их выживания. Речь, конечно же, о Бездельниках, которым ничего не стоит спутать типологу карты и напустить пыли в глаза. Беглецы, «проходимцы», Бездельники не привязаны ни к каким содержаниям и поэтому мастерски выдают любые содержания за свои.

Так или иначе, не вдаваясь в детали и не углубляясь в специфику «вранья», нетрудно заметить, что вокруг нас всегда имеется «общая» масса людей, настолько растворенных в шуме улицы, безликих и универсальных, что им просто ничего не остается делать, как заимствовать из окружающего их мира социальные роли, маски, следовать моде, копировать киногероев, – «делать себя под мир». В подавляющем числе случаев тип человека, ввиду полной своей неосознанности, просто никак не выявлен, «замылей» или стыдливо прикрыт тем или иным «рекламным щитом», так что докопаться до него без определенной технологии довольно проблематично.

Люди в своей массе – это, собственно, масса… Смеси всего со всем, шум… В этом состоит одна из сложностей типирования – у нас нет привычки слышать чистый звук, потому что вокруг – шум. Таких людей, которые не есть смеси, слишком мало, и когда мы их встречаем, то узнаем именно по этой своего рода не Чистоте, но очищенности от примесей, отделейности от массы, от толпы, – они взяты в рамку, памятнки сами себе при жизни. Вокруг таких людей есть пространство, их личное ими же сотворенное пространство, которое они всегда носят с собой, как улитки – домик, – они и есть «чистый тип». Но опыт их типирования сложно накопить вследствие редкости их в природе.

Сказанного должно быть достаточно, чтобы обозначить тот факт, что при типировании мы сталкиваемся с феноменом «вранья» – мы зачастую «не те, за кого себя выдаем», и это «зачастую» носит воистину массовый характер. Но среди всех имеющихся конфигураций можно было бы выделить три самых злостных случая, где вероятность подмены содержаний и, следовательно, ошибки типирования наиболее велика. Это, во-первых, Ночной Бездельник (пересечение Персоны и Бездельника), способный быть манекеном для архетипических костюмов и создавать безупречную пародию на любой тип. Ночные Бездельники, собственно, представляют весь пантеон соционики и всех астрологий: все «Жуковы» и «Достики», «Стрельцы» и «Девы» – это «маски» для Ночных Бездельников… Только, в отличие от других типов, они сами не отождествляются с этими стереотипами, то есть их «вранье» (на определенной ступени эволюции) обладает потрясающей стерильностью, и тем самым оно само по себе эстетично (в сериале «Бульварные ужасы» посредством образа Дориана Грея очень хорошо проявлено это главное их свойство). Во-вторых, Утренний Крестоносец (Персона), для которого характерно полное отождествление с произвольным социальным образом. И в-третьих, Вечерний Бездельник – сам Никто, идеальный актер, способный быть Кем Угодно, имитировать практически любой тип (пара Бездельников, Вечерний и Ночной, вообще могли бы породить весь типологический социон – это Адам и Ева, Матрица и Архитектор в структуре всех типов; механика их перевоплощения настолько совершенна, что все человечество подчас кажется «ролевой игрой» двух актеров, в которой Вечерний Бездельник представляет Природу как Имитацию Культуры, а Ночной – Культуру как Имитацию Природы).

В этой ситуации практика типировать, опираясь на некоторые литературно-художественные описания, то есть сформированные инструкции к типу «что он может и что не может», опробованная нами на раннем этапе развития Типологии, потерпела фиаско. Следовать принципу «если мы видим, что нечто летит, значит, это точно птица» в Типологии оказалось неэффективным. Ведь кроме того, что мы постоянно «нарываемся» на «миксы» (за птицу принимаем «летающих рыб», способных выпрыгивать из воды), мы еще в нашем восприятии добавляем себя ко всему тому, что видим. Восприятие другого есть всегда результат наложения нашей третьей позиции, на которой мы воспринимаем (собственной правды), на первую позицию, которую мы воспринимаем. Исходя из этого получается, что мы всегда уже изначально имеем «микс», состоящий из конфигурации себя и конфигурации другого, иными словами – смесь самого человека и нашего о нем впечатления.

Ввиду проблемы «миксов», несоответствий между носителями и содержаниями, и неминуемого наложения нашего субъективного впечатления мы предлагаем научиться при типировании отбрасывать содержания («типировать с выключенным звуком»), смещая внимание с «подлежащего» на сам носитель как «сказуемое». Носитель как таковой, в отличие от содержаний, «анатомичен», он целиком определяется двумя постоянными величинами – Темпераментом и Психотипом (в то время как Архетипы – культурологические и социальные костюмы – существуют от них независимо и могут меняться). Практика надежного и безошибочного типирования, таким образом, становится определенным искусством, которое сводится к разработанным нами технологиям выявления двух самых значимых величин – Темперамента и Психотипа, то есть «горизонтальности» и «вертикальности», наличия «излома», раздвоенности, сильного или слабого Эго и т. п. Все остальные признаки можно отнести к вспомогательным, или вторичным. Их рекомендуется вытаскивать на свет лишь как некоторую осторожную дань накопленному материалу, дабы разбавить сухую механику выявления типа, на которую делается основной упор.

Важным шагом на пути к успешному типированию является фактическое ви́дение каждого из шестнадцати типов по принципу его сказуемого (оперативной позиции). Сказуемое типа есть то глубочайшее, что заложено в реализации (то есть разворачивании, раскручивании, раскрытии) психологического типа. Ясное понимание и описание сказуемого позволяет произвести редукцию всего сложного трехмерного массива данных до одного ключевого иероглифа (сведение к «примитиву»), а непосредственное узнавание этого иероглифа является, в свою очередь, основополагающим, стратегически важным подходом к типированию.

Замечание: в связи с феноменом «вранья» было бы уместным уточнить понятие Псевдонима, использованное нами в качестве метафоры в главе «Позиции». Само понятие «псевдоним» было введено в Типологию в его обычном значении. Псевдоним – это персона, общественное лицо, альтернативное второе имя, которое в течение жизни человек себе подбирает как, на его взгляд, более всего ему соответствующее. Казалось, что это событие присуще всем и что оно связано с третьей «слабой» позицией. Но при более тщательном исследовании оказалось, что это представление не совсем верно или верно, но не во всех случаях. Есть Психотип (Существа), который псевдоним не ищет, то есть не персонифицируется. Вернее, ищет (и еще как!), но безнадежно не находит… И также относительно Существ не являются верными и все представления, связанные с «враньем» третьей позиции… Существа просто не могут «врать»… Каждое событие, каждое их проявление является совершенно искренним, заполняющим «все место»…