Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

Дневной Язычник

Дневной Язычник – самый «натуральный» и понятный из всех типов. Это, во-первых, Персона – Психотип, где все психологические уровни наиболее точно отвечают своим позициям. Во-вторых, Дневной темперамент с Эго-Мышлением, задействованным в оперативном режиме (то есть самым проворным, навигационным Мышлением, находящимся на своем исконном месте). И в-третьих, Язычник – Архетип с наиболее природным, сбалансированным отношением Женского и Мужского (нормальной сексуальностью).

Из всех Персон Дневной Язычник наиболее явно реализует сюжет плывущей на нерест форели. Есть заказ Ида, мотивирующий Дневного Язычника на его исполнение и целиком втягивающий в коллективную биологическую программу при полном небрежении и неведении нулевой позиции. И Дневной Язычник должен непременно пройти отвечающую этому заказу фазу «семейности», отдать долг Природе, при-родить. Это – чисто иррациональный посыл, зов Природы, за которым не стоит никакого «смысла» – только инстинкт (Жертвоприношение). Его «святая» обязанность – плыть и метать икру, – приказ, которому нельзя не подчиниться. Некоторая слепая сила («земля», Мать…), как мощный магнит, притягивает Дневного Язычника, и тот живет в ее поле, прочно «прилипая» к магниту.

Вместе с тем активное Мышление постоянно что-то выдумывает, придумывает, воплощает. Оно нащупывает траекторию, занимается навигацией во имя выживания. Эго-Мышление Дневного Язычника есть сама технология и практика выживания, выявление метода – что нужно делать в данной ситуации, чтобы выжить. Как нужно двигать телом, чтобы эффективно плыть. Как действовать, чтобы добраться до цели. Это самое настоящее «инженерное» Мышление. Будучи горизонтальным, Эго Дневного Язычника нетребовательно к качеству материала, к контексту. Оно легко примиряется с любым контекстом, разрастаясь вширь. В любой среде оно находит себе посредников, «агентов», нащупывает оптимальные связи, выстраивает «мафиозный клан».

Вследствие двойной горизонтали, задающей характер «шестеричной» фазы, Дневные Язычники обладают определенной аморфностью и всеядностью, они неприхотливы. Для форели, по большому счету, все равно куда плыть – Дневному Язычнику не важно, где работать и чем заниматься, на какой концерт пойти. Выспаться и поесть можно где угодно. Всюду присутствуют соски Ида – к любому можно присосаться. Есть результат – кайф, который можно получить везде и со всеми.

Для Дневного Язычника Эмпирика – это эрогенная зона, место, где происходит переживание. Причем Дневной Язычник – единственный из Персон, у кого резонансы коллективных бессознательных инстинктов – вибрации Ида – насыщаются и получают некоторое разрешение (сатори) – оргазм вещества «бьет в голову». Однако для достижения оргазма несущественно, как и чем будет возбуждена Эмпирика, – главное, чтобы эта зона возбудилась. Безразлично, каким вибратором ее возбуждать. Эволютивная задача Дневного Язычника состоит в том, чтобы преодолеть принцип эрогенной зоны, – сама зона останется, но в «семеричной» фазе ее будут возбуждать избранные вертикальные события (а не Ид). Эволюция в данной конфигурации подразумевает замену горизонтали на вертикаль – в какой-то момент Дневному Язычнику должно стать «не все равно»…

Первая, «потребительская» ступень эволюции «шестеричного» Дневного Язычника – это растворение в окружающем мире, в присущем ему обывательском модусе существования – пиво, футбол, друзья, охота, рыбалка, шныряющие под ногами детишки… Одним словом – домашняя возня. Весь мир для Дневного Язычника представляется средой комфортного обитания, с которой Дневной Язычник состоит в полном согласии, слиянии, гармонии. Мир имманентно простирается, словно родной двор, – отсюда соответствующее отношение: майка, трусы, домашние тапочки, соломенная шляпа, пижама, в которой можно свободно разгуливать по двору, чувствуя себя «как рыба в воде». Благодаря слабому Иду, где «коллективность» вещества (глина, почва, земля) проецируется на социальную позицию (картина мира), Земля воспринимается Дневным Язычником как раздутая до бесконечности общая территория – одна на всех Мать, единое вещество, «своя стихия».

Образ Дневного Язычника на этом этапе эволюции окрашен ярко выраженной псевдовитальностью. Особенно это заметно у женщин – по признаку разговорчивости, «куриности» поведения их легко можно спутать с Утренними Язычницами. «Стратегическое» Мышление активно «несет» их, не догадываясь о наличии какого-то сакрального содержания нулевой позиции. Следующий этап эволюции связан с актуализацией нулевой позиции, которую, как только она вообще вступает в силу, необходимо заполнить одним из «ближайших» событий – начать ходить в церковь, например. В «бытовую возню» проникает первый, пока еще неосознанный проблеск духовности, который тем не менее имеет ярко выраженный эффект: «семейные трусы» сменяются «смирительной рубашкой». Надев на себя «атман духа» как смирительную рубашку, Дневной Язычник становится более спокойным, самоуглубленным, он весь «уходит в себя». Всплески активности чередуются со все более продолжительными периодами «уединений» и «затуханий».

Вместе с пробуждением «тонких» Чувств актуализируется и фундаментальное состояние Одиночества (СуперИд).

Наконец, третья фаза «шестеричной» эволюции приводит Эго и СуперЭго Дневного Язычника во взаимное равновесие. Чувство, которое не вполне еще есть настоящее Чувство, а по большей части примитивная, «азбучная» эмоция, саморефлексируется. Дневной Язычник переходит в другое состояние, что можно было бы сравнить с радикальной сменой среды обитания. Говорить о Культуре как решающем факторе на данном этапе эволюции еще рано, но мы имеем уже фактически некоторое нетривиальное культурно-психологическое событие – зарождение сложной категории, когда «общественная» позиция одновременно выступает и как «внутренняя», вертикальная, переводящая мир во «внутренний» режим.

На седьмом уровне эволюции это «общественно-внутреннее» событие должно получить свое дальнейшее развитие и дать нам версию Культуры, «мистическое» содержание которой в корне отличается от очевидных культурных артефактов горизонтального СуперЭго – «платонизма» Утренних Крестоносцев и «классицизма» Ночных Бездельников. Действительно, Культура всегда метафизична относительно Природы и всегда «копия». Эти два свойства, эксплицируемые Персонами с горизонтальным СуперЭго, отличают Культуру как таковую от красивой раковины или термитника. Но есть и две другие, малопонятные, вертикальные ипостаси Культуры, реализуемые Дневными Язычниками и Вечерними Фаустами. В частности, Дневной Язычник своей конфигурацией предполагает обратный Ночному Бездельнику переход от двух горизонталей к двум вертикалям – от равноправия, «уравниловки», рядополагания горизонтали к иерархии вертикали.

Если теперь вспомнить, что вертикаль отражает принцип эволюции как таковой, то следует признать экспликацию самой идеи эволюции вкладом Дневных Язычников в Культуру. Дневные Язычники раскрывают представление о том, что есть вообще «высокие содержания», или «тонкие состояния материи» как версия примитивных понятий «лучше» и «хуже». Что можно вообще качественно изменить жизнь, поймав элемент «первичного счастья». Когда количество повторений одного и того же (запусков природного механизма производства и добывания «кайфа») обанкрочивает «оргазм» Эмпирики, Чувство начинает уходить от повтора. Контр лидер предлагает Дневному Язычнику отказаться от поиска «новой дозы» счастья, чтобы актуализировать и хранить вместо этого «первичное счастье». Это предполагает, в свою очередь, отказ от псевдовитальности в пользу удержания некоторой постоянной величины.

Формирование такой постоянной величины происходит в трансцендентности нулевой позиции, несущей в себе некоторое «откровение», «благую весть» или «тайну» рождения какого-то принципиально нового, «человеческого» содержания – «Нового Завета». Открытое Чувство в нулевой позиции знаменует Приход Иного как следствия «благовещения» или «непорочного зачатия». Внутри «чрева» Родителем (Белым Чувством) вынашивается ребенок, трансцендентный самому носителю. Дневной Язычник фактически носит внутри себя чужое, «божественное» событие, что выражается в Эмпирике особым состоянием святости – богоматеринским состоянием, переданным в иконографии в образах Панагии (Всесвятой) или Оранты (Знамения).

Следует подчеркнуть, что «беременность» Дневных Язычников есть обратная сторона «классицизма» Ночных Бездельников. Дневные Язычники смещают (преображают) в иное качество, приносят в мир новое, тогда как Ночные Бездельники «считывают» и переносят в «копии», порождая тем самым «интерпретации», «версии» и «симулякры» (подобная дуальность значительно более очевидна в случае Вечерних Фаустов и Утренних Крестоносцев).

Подытоживая, можно сравнить динамику эволюции Дневных Язычников (переход от шестой ступени на седьмую) с переходом в принципиально иную среду обитания. Так трава или колосья, колышимые ветром, превращаются в водоросли, волнуемые течением воды. Чем отличается пластика жизни водорослей в реке от пластики травы на ветру? Другим отношением со временем. Другим «внутренним временем». Или обращением самих законов движения – принципа гравитации в принцип левитации. Время, полностью теряя всякую целенаправленность, потребность в самой навигации, становится чистым пространством. Чтобы совершить эволютивный скачок, Дневному Язычнику необходимо фактически обанкротить и поставить под сомнение «стратегичность» его Мышления – непрерывное, подобно альбатросам, высматривание некоторого «дальнего плана».

Вечерний Фауст

Эго Вечернего Фауста воплощается как активное опредмечивание мира и вместе с тем исключение себя из предметного контекста. Такая форма самореализации равносильна сенсорной ненависти, приводящей к опустошенности и выпотрошенности лишенного души мира. Мир в оперативной позиции Вечернего Фауста становится анатомическим театром, препаратом. Вечерний Фауст фактически начинается с кровожадного маньяка – страсть Ида направляется на выпотрашивание мира. Это человек в перчатках, анатом, передвигающий фигуры, для которого характерно сочетание холода и жестокости – дистанция разотождествленности с миром. Его вообще здесь нет – он находится по ту сторону, вне препарируемой им действительности, в статусе Бога-Творца (СуперИдовое Мышление на главной позиции, наделяющее Вечернего Фауста грандиозным высокомерием).

В нуле Вечернему Фаусту открывается альтернативный мир в качестве компенсации того, что этот мир закрыт как неодушевленный. СуперЭго открывает тайну альтернативного мира, приходящего сюда в виде ангелов и демонов. Вместо платонизма Утренних Крестоносцев Вечерние Фаусты вступают в платонические отношения с ангелами и демонами – переживают «приход» ангелов и демонов. В культуре это событие именуется открыванием Западного Окна (Г. Майринк), или мистикой.

Вообще говоря, к мистике глубоко причастны два типа – Вечерний Фауст и Вечерний Крестоносец. Но Вечерний Фауст – единственный, для кого мир инакового, потустороннего открыт в качестве воплощенного. Вечерний Фауст не просто впускает сюда иную реальность (переживает реальность иного), – он единственный, кто имеет возможность непосредственного контакта с божественным – возможность Встречи. Причем встречи на территории воплощенного.

Благодаря Эмпирике в конфигурации Вечернего Фауста происходит одушевление несуществующего, потустороннего. Причем нулевая Эмпирика, как мы знаем, представляет собой некоторый «остаток» слабых Чувств, то есть она одушевляет эротические содержания. Таким образом, Вечерний Фауст носит в себе мир персонифицированных эротических сущностей, вступая в плотские отношения с божественным. Фактически это реализуется как соитие с ангелами.

Шестеричная ступень эволюции Вечернего Фауста приводит к типу, хорошо известному в европейской традиции, – именно он определяет операцию с предметами как суть западной цивилизации. Эпоха Просвещения фактически начинается с признания эффективности оперативной Эго-Сенсорики, оцифровывающей мир картезианской сеткой координат. Опредмеченную таким образом реальность становится возможно описать уравнениями. Благодаря усилиям Леонардо, Декарта и Ньютона происходит превращение мира в механизм. Мир воспринимается как машина, Бог понижается до статуса механика (то есть, говоря языком Ницше, умирает), начинается эпоха роботов, для которой характерно восхищение личностью Леонардо (как своего рода Предтечи), возведение Леонардо на пьедестал.

Вслед за Леонардо весь европейский мир совершает переход к нигилизму и материализму, то есть признает тот факт, что здесь, в этом мире Бога принципиально быть не может. Нигилизм – это и есть фактически изгнание Бога из этого материального мира, отказ Богу в праве являться сюда, отрицание Бога как Творца этого мира. Однако такой материализм обусловлен больше фаустовской Сенсорикой, чем Эмпирикой. Материализм на уровне Сенсорики – это материалистический примитив. Когда инициатива переходит к открытой Эмпирике, возникает качественно иное событие – духовный материализм. Это означает, что Бог не отрицается безоговорочно – ему находится место, но не в Сенсорике, а в Эмпирике. Иными словами, Бог воплощается в Эмпирике.

Такой «духовный нигилизм» есть знание о том, что Бога не может быть во внешнем мире, он может быть только внутри. Эмпирика Вечернего Фауста при наличии такого знания озаряется божественным присутствием, но мы не замечаем этого, поскольку Эмпирика – это внутренний мир, да к тому же скрытый в нулевой позиции. Здесь, во внешнем мире Вечерние Фаусты выступают по-прежнему как нигилисты. Этим, в частности, объясняется «мрачность» Вечерних Фаустов и отсутствие характерного для Персон оптимизма.

Вообще для того, чтобы эволюция Вечернего Фауста осуществилась, чтобы совершился прыжок из «деспотов» в «демоны», требуется нащупать место открывания Эмпирики – «Западное Окно». Это место часто нащупывается через стимуляцию психики – женщинами через совокупление, мужчинами – через азартные игры или наркотики. Сильные воздействия на психику помогают выйти в ту зону («внутренний экран»), из которой произойдет мистика. Вечернему Фаусту нужно фактически найти и призвать своего ангела-покровителя, Мефистофеля, который даст власть над игрой, и, вступив с ним в контакт, выйти на свой духовный путь.

Замечание: у женщин, относящихся к данному типу, Эго значительно менее проявлено, чем у мужчин, – у них доминирует тайная страсть. Это нимфоманки, которых вообще не интересует мужчина как одушевленный человек – им нужна от мужчины только механика совокупления. Мужчины, таким образом, выступают как некоторые механизмы для добывания страстей. Для нимфоманок в этом мире не может быть мужчины, достойного любви, поскольку объектом любви может являться только мистический мужчина – Христос, Огненный ангел и т. п. Здесь, в этом мире могут быть только механизмы, которые провоцируют определенные состояния. Эволютивный путь для женщин данного типа – это путь от нимфоманки до Св. Терезы.

V. Организации

Отсутствие своего собственного Эго помещает квадру Организаций изначально в самые благоприятные условия для эволюции. Организации словно созданы во имя эволюции – отрешенные от себя, они готовы класть свои жизни за какие-то идеи. Они готовы пожертвовать весь свой ресурс на развитие Культуры и построение цивилизации. Они рождены ради движения вперед, ради прогресса, ради перетаскивания Природы в «копию».

Вместе с тем, если Организациям не удается в течение жизни открыть свое СуперЭго и найти себя в Культуре, их жизнь оказывается и вовсе ничтожной, поскольку изначальное отсутствие собственного Эго для любого человека подобно Катастрофе. Действительно, бытие трех остальных квадр так или иначе завязано на Эго, будь оно сильным или слабым. Эго есть то, что придает жизни смысл, – нужно защищаться, тянуть на себя одеяло, увеличивать свое благосостояние, делать все, чтобы Эго реализовало свой «личный инстинкт», свой потенциал, состоялось. Именно так существует большинство населения – их бытие самым тесным образом связано с понятием «свой» – понятием собственности и некоторых границ, которые это понятие «своего» актуализируют.

Все занимаются фактически тем, что сражаются за свою территорию, и если социальное измерение существует, то только для того, чтобы эксплуатироваться во имя личной корысти массой страждущих Эго. Поскольку Организации лишены личной корысти (им это понятие вообще недоступно), они наследуют и заселяют какую-то общественную территорию, «общественную столовую», где валяются чужие объедки, оставленные после пира сильных мира сего. За неимением личной корысти Организации оказываются заложниками общественной корысти – какой-то внешней воли, которая ими владеет.

Такое положение Организаций действительно выглядит жалким – брать взаймы, поскольку нет «своего»… Подражать сильным мира сего, брать напрокат общественное Эго, впрягаться и тащить соху, но при этом не получать того удовлетворения и тех дивидендов, которое получают собственники реального Эго… Именно так вынуждены поступать «шестеричные» Организации, ведь у них нет никаких альтернатив – у них вообще ничего, в сущности, нет, никаких собственных содержаний, хотя бы отчасти открытых. Ничего, кроме «размытости» и «размазанности» в коллективном модусе Ида, который стремится поглотить всякое Эго, требуя отдать жизнь за какие-то его идеи…

И в общем-то Организации, как правило, либо выходят на социальную «помойку» и там кладут свою жизнь, как того жаждет слабый СуперИд, либо всячески цепляются за общественное Эго и тянут какую-то лямку (семейно-общинную, например), подражая носителям полноценного Эго. В последнем случае общественное Эго выполняет для Организаций роль прицепного вагона, который они вынуждены тащить, как бремя (так Сизиф затаскивал камень в гору), хоть для их собственной эволюции требуется наоборот – отцепить прицепной вагон, избавиться от него.

Организации могут это сделать только тогда, когда у них появляется реальная альтернатива, перераспределяющая ресурсы и расставляющая новые акценты. Единственной альтернативой, единственным выходом из ужаса этой катастрофической ситуации является СуперЭго. Когда оно открывается и берет на себя полномочия, оно начинает выполнять функцию полноценного альтернативного Эго, АльтерЭго (в том числе и функцию выживания), устраняя «прицепной вагон», в котором больше нет никакой нужды (поскольку он скопирован, перенесен в «копию», вынесен в зону экзистенции).

Если сравнить открытое СуперЭго с некоторым инструментом, «аккордеоном» в Руках Организации, дающим смысл существования и прописывающим Организацию в Культуре, то можно сказать, что вся эволюция Организаций выглядит как переход от «человека без лица» к «человеку с аккордеоном». При этом Ид и СуперИд никуда не исчезают – они продолжают существовать как независимое событие. Наличие двух параллельных, конкурирующих и в принципе чуждых друг другу уровней (пластов бытия) – личного и коллективного – наиболее выражено и отчетливо наблюдается у «семеричных» Организаций. Есть как бы две различные миссии: Организации должны отдать дань коллективному – вывести Ид на третью позицию и обнаружить его через СуперИд («защитить диссертацию», посвященную функциям коллективного), и вместе с тем они заинтересованы в том, чтобы внести вклад в Культуру на личном уровне, реализовать себя именно через открытое СуперЭго.

Таким образом, эволюция Организаций заключается в сопротивлении навязыванию функций общественного Эго. Организации должны стать спиной к нулевой позиции, уйти полностью в экзистенцию, прийти к осознанности через Второе Внимание. В отличие от Персон, где главный динамический принцип эволюции состоит в эволюции Эго, у Организаций, наоборот, вся эволюция строится на отрицании и компенсации Эго – Эго не эволюционирует, а копируется в фантом. Эволютивная инициатива при этом целиком исходит от СуперЭго (попадающего во Второе Внимание). Природа в своем диком, первозданном содержании попадает в Культуру, окультуривается. Характерно то, что Культура, порождаемая Организациями, не причастна человеческому – Природа окультуривается «бесчеловечно», через отрицание своего собственного содержания.

Более того, в отличие от Персон, у которых Культура изначально дана как готовое событие, у Организаций вообще нет понятия Культуры как таковой в формате законченного продукта – у них есть фактически только способы окультуривания, делания Культуры. Культура выступает как сказуемое, процесс, вовлекаясь в который Организации отвечают на вопрос «как?». Благодаря Организациям мы имеем четыре различных способа окультуривания. Греки описали их как четыре ордера, которые в проекции на музыку дали четыре основополагающих принципа: метрики, ритмики, или мелодики, гармонии и сонора.

Чтобы детализировать квадру Организаций, следует выделить два принципа личного выживания – вертикальный принцип хора (или муравейника) и горизонтальный принцип симфонического оркестра. Хор отличается тем, что уничтожает индивидуальные голоса – в хоре личные голоса приносятся в жертву общему звучанию. В симфоническом оркестре мы тоже встречаем принцип слияния голосов – чтобы усилить звучание, много одинаковых инструментов играют одну и ту же партию. Но в оркестре присутствуют разные инструменты, так что общее звучание определяется горизонтальным набором разностей.

Опираясь на эту аналогию, мы имеем подгруппу Крестоносцев и Бездельников (вертикальное Эго), стартующих от хора или муравейника (выживающего за счет коллективности – объединения всех в одно общее Эго, действующее во имя Матки) и эволюционирующих к симфоническому оркестру. Вектор их движения направлен к выходу в свет, в объективацию, на сцену. Они должны совершить «выход в люди», в политику, в социально-общественный контекст, должны стремиться попасть в котел политических событий.

Язычники и Фаусты, наоборот, начинают свой путь на сцене и постепенно залезают в пещеры, в мастерские внутреннего мира, в Гималаи. У Язычников и Фаустов как участников симфонического оркестра изначально нет права на соло, но у них есть свой индивидуальный инструмент. Способ их выживания состоит в том, чтобы понравиться другим за счет подстраивания себя под общее звучание. Фаусты мимикрируют, охмуряют, делают то, что нравится другим, подстраиваются под среду (их Эго-Сенсорика функционирует по принципу имманентности, тогда как Эмпирика занимается охмурением). Язычники реализуют принцип поглаживания – любвеобильность их Чувств есть не что иное, как изначальный способ выживания, тогда как Эго-Мышление форматирует поведение под заданный контекст, осуществляя навигацию по линиям общих натяжений.

Замечание: вообще четыре представителя Организаций – это четыре «всадника Апокалипсиса»: апокалиптичность является, очевидно, следствием изначальной Катастрофы. Апокалипсис Вечернего Крестоносца очень ярко выражен фильмами Тарковского. Апокалипсис Дневного Бездельника также очень ярко продемонстрирован главной героиней фильма фон Триера «Меланхолия». Апокалипсис Ночного Язычества представить несколько сложнее – это слияние всех и вся в модусе Единого. Наконец, в случае Утреннего Фауста мы сталкиваемся с феноменом личного Апокалипсиса – Утренний Фауст вступает в особые отношения со смертью, вся его жизнь по сути апокалиптична.

Утренний Фауст

Утренний Фауст стартует от горизонтального Эго как «тусовщик», примеряющий на себя те или иные образы, встраивающийся в различные тусовки, пробующий себя в том или ином амплуа (хоть все его усилия не приносят дивидендов ни на одном поприще – общественное Эго Утреннего Фауста есть не что иное, как обреченность вечно затаскивать камень в гору по чьей-то внешней воле, по требованию общественной корысти только для того, чтобы он оттуда скатился, – это участь Сизифа). В процессе открывания Эмпирики он должен реализоваться в парадигме хора. Это значит – множественность звучаний должна объединиться в один аккорд, достичь одноголосья, которое будет соответствовать голосу его Одинокого. Такое событие выхода на голос своего Одинокого отражено в египетском иероглифе Золота, который можно расшифровать следующим образом: у нас есть своя персональная нота, как каждый из нас звучит. При этом мы, не зная этой ноты, настраиваем себя на различное звучание, пробуем разные инструменты и разные тональности. «Сделать Золото» в смысле египетского иероглифа – значит настроить свое звучание так, чтобы влиться гармонично в общий хор, подстроить голос под вселенской созвучие и тем самым выйти на свою исконную «материнскую» ноту. Это и есть процесс умирания, «делание Золота».

Эволюция Утреннего Фауста есть в чистом виде описанное выше «делание Золота». Чтобы эволюционировать, необходимо совершать поступки, сонастраивающие свое звучание с общим тоном, приближаясь тем самым к идеалу – представлению о гармонии. Попадание в гармонический идеал означает конец, смерть – Утренний Фауст теряет свой голос в хоре и исчезает. Для Утреннего Фауста слияние с хором означает Возвращение к унисону, к «материнской» ноте – звуку его типа, звуку его смерти. Ему кажется, что он приближается к звучанию Целого, а на самом деле так звучит голос Женщины, Сирены, которая зовет его «судьбической» нотой, «приманивает» его, чтобы увести навсегда. «Золото» – это не что иное, как языческий Ид, Мать фаустовской Эго-Сенсорики.

Таким образом, Утренние Фаусты, эволюционируя, порождают свое орденское представление о гармонии, через которое в Культуру приходят их озарения. Их культурное «делание» в масштабе жизни заключается в перестраивании горизонтального звукоряда в одновременное созвучие. Все голоса симфонического оркестра – голоса Природы – должны попасть в гармонию одновременного созвучия (вспомним, что Открытая Эмпирика Утреннего Фауста имеет непосредственное отношение к языческой Эмпирике уровня СуперИда, содержащей идею гармонии; в отличие от Язычников, Утренние Фаусты через свой внутренний мир дают нам первое представление о том, что такое гармония как открытое событие, то есть они открывают нам первые подступы к понятию Целостности через Одновременность).

Зрелая «шестеричная» фаза Утреннего Фауста описывается таким понятием, как субкультура. Субкультура – это некоторое пространство между попсой и Культурой, в котором Утренний Фауст занимает, как правило, позицию субкультурного лидера. На этой территории обитают всякого рода тусовщики, хиппи и им подобные, здесь встречаются различные представители Организаций. Ночные Язычники, в частности, порождают «позитивные» субкультуры, «радужные» – такие как кришнаизм и ему подобные течения. Они исповедуют светлые ценности, единство с Природой, коммунистическое братство… Вклад Утренних Фаустов – это «негативные» субкультуры, всякого рода «чернуха»…

Параллельно с «деланием Золота» (личной жизнью, поездками в Гималаи) в процессе эволюции Утреннего Фауста происходит независимое событие – «защита диссертации», которая заключается в создании своего собственного описания мира. В сущности, это событие известно под рубрикой «картография». Утренним Фаустом создается некоторая карта, фактически дающая описание структуры фаустовского Черного Чувства. Своей «диссертацией»

Утренний Фауст показывает нам, как выглядит интерьер его храма, как устроен лабиринт (темой «диссертации» в наше время может быть, например, такой объект, как нейронная сеть – орудие классификации, составленное из повторяющихся клонированных элементов – нейронов; при этом Чувство всегда смешивается с Мышлением в некоторый суррогатный продукт – самоподобный, фрактальный Искуственный Интеллект, – который и подносится нам в качестве «диссертации»).

По мере завершения Утренним Фаустом «диссертации» социальная миссия может считаться выполненой. Остается только личная жизнь, представляющая из себя «смертельный номер» – «делание Золота», пикирование на смерть. Почему именно иероглиф Золота описывает это событие? Под Золотом в Древнем Египте и последующей европейской алхимической традиции понимается высшее качество материи. Золото – это божественный элемент, имеющий связь с богами. «Личная» эволюция Утреннего Фауста и есть не что иное, как достижение этого самого высшего качества материи. Сенсорное Эго (материя) переходит в эмпирическую вертикаль, отражающую качественность состояния, само качество (телесности) как таковое. Попросту говоря, в ходе эволюции Утреннего Фауста наращивается компенсативное (астральное) Эго. Такое наращивание, или, что то же самое, «попадание в Золото» означает, что Утренний Фауст должен стать настолько божественно совершенным, чтобы мир его принял, признал нужным, посадил на подушку и кормил до самого последнего дня.

Ночной Язычник

Ночные Язычники изначально попадают в мир, кишащий путями, как город – улицами. Они наследуют какие-то общественно-заданные траектории, чужие инициативы, чужие воли, под которые подстраиваются, втягиваясь в чужие контексты. Их общественное Мышление течет по линиям внешних натяжений, следуя заданному кем-то рельефу. Можно с полным правом сказать, что Ночных Язычников несет поток. Способ выживания Ночных Язычников заключается в том, чтобы всячески вписываться в ансамбль, брать на себя любую вакантную роль. Любвеобильность Чувств Ночных Язычников – это тоже способ их выживания, реализация принципа «поглаживания».

Чтобы эволюционировать, Ночному Язычнику требуется переосознать свое Чувство как некоторую самостоятельную величину, ведущую его по жизни. Чувство должно поменять интонацию – место корыстно-общественного навигатора должно занять бескорыстное Чувство, очистившееся от слащавой любвеобильности и «поглаживаний». На «семеричной» ступени эволюции оно будет выполнять роль «личного навигатора», дающего возможность Ночному Язычнику «идти по Чувству».

Открыть Чувство и передать ему инициативу означает для Ночного Язычника выйти на свою трансцендентную траекторию, найти собственную мелодию, ритм, личный пульс. Ночной Язычник, стартуя от полифонии возможностей, должен фактически совершить выбор своего личного «аккордеона», своей личной мелодии. Его вклад в Культуру – способ окультуривания Природы – выражается именно в таком понятии, как ритмика или мелодика.

При этом Чувство Ночных Язычников, открываясь, обретает качество реальной светоносности. Открытое Чувство, как солнце, размазано по всему небу. Оно всех освещает и всем дает одинаковый кредит доверия – каждый есть добрый человек. Оно ослепляет, и его свет говорит не столько о любви в ее расхожем понимании, сколько об особой богоматеринской святости, доступной только Ночным Язычникам.