Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

XVIII. Ночной Бездельник

Психотип: Персона

Кино: «Криминальное чтиво» (Винсент в исполнении Джона Траволты), «Мэри Поппинс, до свидания» (Мэри Поппинс в исполнении Натальи Андрейченко), «Двенадцать стульев» (Эллочка-Людоедка), «Ищите женщину» (мадам Клара Рошее), «Малена» (главная героиня в исполнении Моники Белуччи), «Великая красота» (главный герой Джеи в исполнении Тони Сервилло), сериал «Ад на колесах» (Швед в исполнении Кристофера Хейердала), сериал «Викинги» (принцесса Аслауг в исполнении Алиссы Сазерленд, король Эгберт в исполнении Лайнаса Роуча), сериал «Спартак» (Солониус), сериал «Игра престолов» (Мергери Тирелл, Джейме Ланнистер, Даарио Нахарис в третьем сезоне, Оберни Мартелл), сериал «Бульварные ужасы» (Дориан Грей), сериал «Светлячок» (Инара), сериал «Отель Элеон» (София Яновна, управляющая отелем, и ее бывший муж Вадим)

Современники: Евгений Евтушенко (поэт), Михаил Задорнов (юморист), Владимир Набоков (писатель), Борис Гройс (искусствовед, философ, писатель и публицист), Дмитрий Хворостовский (оперный певец), Владимир Клименко, известный как Клим (театральный режиссер, драматург), Александр Невзоров (телеведущий, журналист), Артемий Троицкий (журналист, музыкальный критик), Всеволод Чаплин (священник), Витас (эстрадный певец), Александр Абдулов (актер), Жиль Делез (философ), Айтен Юран (философ, психоаналитик), Кен Уилбер (основатель интегральной психологии, автор книг и ведущий тренингов), Сильвестр Сталлоне (киноактер), Моника Белуччи (актриса), Алина Витухновская (поэт), Елена Пастернак (филолог, хранитель дома-музея Бориса Пастернака)

В лице Ночного Бездельника мы имеем очень яркий тип. Это, в первую очередь, Персона с большой буквы, классическая, породистая Персона, самая Персона среди Персон – VIP-Персона с ярко выраженным нарциссизмом, экстремальным нарциссизмом. Во-вторых, это Ночной тип, «Подарок», Проповедник-Пародист. Конфигурация Ночного Бездельника просто создана для пародирования – ввиду раздвоенности мы имеем того, кто пародирует (оперативное Эго-Чувство), и того, кого пародируют (персонификация – СуперЭго в нулевой позиции). Пародия – это, собственно, горизонтальное СуперЭго, тогда как вертикальное Эго – ее разоблачение (идеальный имитатор Вечерний Бездельник, в отличие от пародиста Ночного, лишен этой вертикали). В-третьих, это самый нарочито манифестирующий всю партию Бездельников тип – это Беглец, который убегает, но убегает показательно, элегантно, держа в Руках огромное старинное зеркало в массивной раме, как собственный, необходимый для самолюбования реквизит.

Ночной Бездельник – это поглощенный самолюбованием Нарцисс-Культурист, относящийся к себе как к скульптуре, постоянно рассматривающий в зеркале рельеф своих мышц или сдувающий пылинки со своего пиджака. Упомянутое выше зеркало – это не просто зеркало в прихожей, в которое заглядывают практически все женщины перед выходом на улицу. Зеркало Ночного Бездельника – внутреннее, эзотерическое, психологическое. Ночной Бездельник не есть тот, кто заглядывает время от времени в зеркало, чтобы поправить прическу, – это человек, постоянно стоящий (живущий, позирующий) перед зеркалом, – такое стояние есть не что иное, как сознательное делание внешнего вида, несение своей внешности, выступление перед зеркалом (или невидимым зрителем, скрытым за зеркалом). Наконец, немаловажная деталь – зеркало старинное. Ведь Ночной Бездельник – это самый ревностный блюститель порядка из всего социона, консерватор-контролер, фиксирующий малейшее движение, изменение, отклонение, упорядочивающий и загоняющий все в рамки ритуала, в своды навеки «замороженных» принципов и установленных правил, – Графоман-Классицист, ничего, по сути, не порождающий, кроме священного отношения к Культуре (если классицизм сам по себе, как стиль, есть пародия на живую Культуру, ставшую «классикой», то Ночной Бездельник, как его главный представитель и прародитель, есть пародист – человек позы и жеста, у которого Культура – в кончиках пальцев и повороте головы).

Суммируя все сказанное и проецируя метафоры в жизнь, мы получаем образ классического Аристократа, занимающегося не деструкцией мира (Мышление, инструмент деструкции, в нуле – ср. с Дневным Бездельником), но, напротив, консервацией – культивированием традиций и поддержанием правил этикета (аристократизм, вырожденный в нарциссический классицизм)… Мир Ночного Бездельника – это Версаль, это ровно подстриженный английский газон, безупречно расположенные нож и вилка, точно выбранный под каждую ситуацию костюм… Это мир никогда не сменяющейся эпохи классицизма… Разумеется, все эти «как с иголочки» костюмы, манеры, привычки, правильно выложенные вилочки, ножички и английские газоны, среди которых проходит жизнь Ночного Бездельника, есть не что иное, как абсолютное сновидение! Ведь классицизм – это, пожалуй, и есть самое сильнодействующее снотворное, от которого невозможно проснуться, самый изысканный и верный способ отрицать реальность, самое прямое и быстрое погружение в «глубокое» сновидение.

Мир Ночного Бездельника – это мир чистых «психобрезгливых» поверхностей, хранящих свою стерильность при помощи пустотной не-глубины расстояния. Есть что-то очень схожее между безупречно подстриженным газоном викторианского аристократизма, подстриженным лобком порнозвезды, побритостью офицерской выправки, достоинством позы культуриста и японским сексуальным актом при свидетеле… И это общее есть взгляд, взгляд со стороны – расстояние, обеспечивающее при полном сближении полную безопасность. Такое изначальное наличие безопасного (презервативного) расстояния, как своего рода паузы, мы и соотносим с феноменом естественного контроля Ночного Бездельника. Ночной Бездельник показывает нам всем своим типом искусство фехтования, основанное на принципе использования силы противника для его же уничтожения. Все достоинства специально приобретенных «бытовых психотехник», которые, собственно, и заключаются в овладении искусством паузы, у Ночного Бездельника имеются уже изначально (вообще Ночные Бездельники – прирожденные психиатры, для которых все остальные суть пациенты…).

Белое Мышление Ночного Бездельника, вынесенное в нулевую позицию, есть не что иное, как «флешка» чужого сновидения (ср. с Ночным Фаустом). Ночной Бездельник изначально попадает в проекцию внешнего взгляда, в «публичное сновидение», причем сновидение это отличается своей «субъективной» абсурдностью. Он кому-то снится, некоему «всемогущему Сыю» (ср. у Набокова: «Небытие Божье доказывается просто. Невозможно допустить, например, что некий серьезный Сый, всемогущий и всемудрый, занимался бы таким пустым делом, как игра в человечки, – да притом – и это, может быть, самое несуразное – ограничивая свою игру пошлейшими законами механики, химии, математики, – и никогда – заметьте, никогда! – не показывая своего лица…»), перед которым он всю жизнь предстоит, словно заложник неизбежного Обстоятельства. Бытие Ночного Бездельника, обусловленное магией чужого взгляда, есть тем самым «красование» перед взором «всемудрого Сыя», чьей «интеллектуальной собственностью» он является. Ночной Бездельник априори обречен быть героем чужого романа (вспомните пелевинского графа Т…), выступать в луче прожектора Демиурга, играть для него пьесу.

«Серая» Сенсорика Ночного Бездельника на главной позиции – это мир причуд и прихотей, фиктивный мир свойств и ложных ощущений. Субъективные сенсорные «придури» составляют существо Ночного Бездельника, для которого характерно, например, набросить на себя определенную одежду, сотканную из определенных свойств, чтобы ждать в таком виде какого-то события. Тексты Набокова – это тот же рафинированный мир «серых» ощущений, доведенный до блеска и совершенства, где за каждым словом и даже звуком стоит краска, цвет, оттенок. Сенсорика Ночного Бездельника – самая что ни на есть ранимая и «чувствительная», требующая «субъективной чистоплотности» «белых перчаток» (ср. с «объективной аллергией» Ночного Крестоносца) и пробуждающая фобии по поводу грязи и запахов. Ночной Бездельник – это не тот, кто может менять взгляд, как ему вздумается, получая новые картинки на экране, – ведь он сам же и есть экран (на котором показывается чужое сновидение). И, как следствие этого, все, что находится перед Ночным Бездельником, «меньше» него.

В качестве оперативной, самореализационной функции Ночного Бездельника выступает Черное, эгоистическое Чувство. Здесь снова можно вспомнить о зеркале, о принципе отражения, о рамах и обрамлениях, но уже в ином контексте. Парализующее, консервирующее, омертвляющее и закрывающее «мир» Чувство, попадая на активную позицию, заявляет о себе своим корыстным упорядочивающим действием – это есть не что иное, как вертикально поднятое знамя Архетипа Бездельника, ответная реакция на хаос и деструкцию Белого Мышления в нуле, своего рода «мания порядка». Перед нами – самый профессиональный могильщик «мира» во всеоружии, некрофил, корыстно манипулирующий зеркалом и превращающий все живое в узоры калейдоскопа: «господин обрамитель». Перед нами – «жестикулятор», изображающий из себя аристократа, жестикулирующий Руками и выносящий себя в мир через жест Черного Чувства – профессиональную пантомиму, церемонию, ритуал. Такое Чувство взывает к эстетике классицизма, оно сковывает и погружает мир в эпоху классицизма. А что такое классицизм, как не вырожденная аристократичность, не мертвое рыцарство, превращенное в жест?!

Ночной Бездельник в своей экзистенции стремится перекрыть изначальный (поданный на блюде, порезанный на куски) абсурд и произвол «транскрипций» абсолютным аполлоническим порядком. Иначе говоря, в своих Чувствах он стремится привести в соответствие этикетки на сущем, разложить предметы на столе в оперативном порядке. Это и есть «близорукий» излом Ночного темперамента, соответствующий классицизму, – приведение Сенсорики в классический рейтинговый ряд, упорядочивание, хранение ценностей, неадекватных современности. Гражданин «внутренней Англии», «монархист» (по «вероисповеданию»), Ночной Бездельник абсолютизирует иерархию ценностей своим Чувством и свято чтит рейтинговое достоинство. Его тип спроектирован для того, чтобы хранить вертикаль иерархии, удерживать Шекспира на должном ему уровне, не дать ничтожному взлететь высоко, а высокому – упасть. В эпоху перевернутых ценностей Ночной Бездельник призван отстоять вертикаль классики (Ла Скала есть Л а Скала, Шекспир есть Шекспир), не позволить балету упасть ниже современного танца, обанкротиться.

В круг попечения Ночного Бездельника входит и забота о языке, о четком выполнении норм грамматики и орфографии, и забота о правилах этикета. Его долг, к исполнению которого призывает его Чувство, – чтить запятые, пунктуально относиться к знакам препинания (пунктуации), не пускать в оперный театр без соответствующего dress-code. Даже если это последняя предсмертная записка Ночного Бездельника, написанная на клочке бумаги в взволнованных чувствах, в ней ни за что не будет пропущено ни одной запятой! Заметим, что «аристократизм» Ночного Бездельника никак не связан с его фактическим финансовым положением и герцогским титулом – говоря о классицизме Ночного Бездельника, речь может вполне идти о лакее, поддерживающем классику начищенного ботинка, или о швейцаре при английском клубе, поддерживающем dress-code. Лакей, который всю жизнь подает чай, может делать это с необычайной аккуратностью и достоинством, вполне осознавая свое место в иерархии.

Завершает конфигурацию Ночного Бездельника слабая Интуиция. Что такое Интуиция Бездельника, «задвинутая» в самый конец, которая не начинает, но заканчивает конфигурацию? Это есть не что иное, как Время, выдвинутое в Зеркало, – остановленное Время. Это Интуиция, работающая не на опережение, но на апостериорную фиксацию изменений, контроль, – запаздывающая (инертная) Интуиция. Такая Интуиция мотивирует Чувство держать все в порядке, превращая жизнь в тотальный контроль за всем и вся. Замораживание Черным Чувством плюс контроль Черной Интуицией в сумме приводят к полному удержанию мира в состоянии безжизненности (консервированию). Генетика, вынесенная на третью позицию, в Зеркало, опознается просто как внешний вид – это наше физическое тело, отраженное в Зеркале (тело как предмет, на котором мы поправляем прическу). Именно защита слабой Интуиции требует от Ночного Бездельника постоянно видеть себя со стороны, нести свою внешность как главное событие. Отсюда и происходит культуризм Ночного Бездельника – нарочитое делание внешнего вида, постоянная забота о своем внешнем виде.

Типичный Ночной Бездельник мужского пола выглядит как ухоженный породистый Нарцисс, напыщенный и надушенный павлин (Роскошный Зверь!), всегда танцующий «брачный танец», экстравагантный франт, маститый щеголь, который пользуется особым одеколоном, специальными бритвами, средствами для ухода за кожей, который знает, как правильно повязывать галстук и какой костюм сегодня надеть по случаю… Это самовлюбленный культурист, позер, постоянно поглощенный самолюбованием, красующийся перед зеркалом «самец», всем своим видом воспевающий поэзию нарциссической мужественности. Если такой «самец» заговорит, то вы поймете, что перед вами – Великий Учитель коанов и коанизатор свойств. Для более глубокого понимания этого типа мы предлагаем читателю ознакомиться с прозой Набокова, а также почитать его интервью, где он рассказывает о своем образе жизни последнего, швейцарского периода. Дотошный набоковский комментарий к «Евгению Онегину», вызвавший тяжбу и споры с другими англоязычными переводчиками, – типичное деяние Ночного Бездельника, литературного классика.

Характерный, канонический образ «шестеричной» Ночной Бездельницы запечатлен на картине Кустодиева «Купчиха за чаем» (в ренессансной версии – кранаховские «Венеры»). Типичная Ночная Бездельница – это Купчиха (ср. с Дневной Язычницей), Натурщица, Манекенщица, Модница, Модель, Порнозвезда, «Блондинка», всегда позирующая, всегда на подиуме. Леди Совершенство, она несет свое тело, словно пребывая в сновидении, как восковую куклу (отсюда – характерная для женщин этого типа томность, или инертность). Возможно, именно таким женщинам более, чем кому-либо, свойственно приходить в восторг от эксклюзивных духов в изысканном флаконе или чайной ложечки (Эллочка-Людоедка). Даже вступая в «близкие отношения», они всегда выдерживают дистанцию, они защищены подиумом и никогда, ни за что на свете не покидают подиума.

Ночная Бездельница – самая великолепная, самая царственная среди Бездельниц. Королева Безделия… Снежная Королева… Высокомерная, неприкосновенная Особа (не Особь!), которая вручает себя, как редкий изумруд, но никогда никому вообще не отдается… Не принадлежит… Повелительница придворного и блатного мира, она благосклонно принимает поклонников (своих слуг!), никогда не покидая собственного трона… Надменная и вместе с тем обидчивая интриганка, не терпящая ни единого замечания в свою сторону, собирающая только комплименты…

Замечание 1: все Ночные типы манипулируют Чувством – если Чувства оперативны, значит, они уже манипулятивны по определению. Но всем типам, кроме Ночного Бездельника, удается без особых усилий придать этим манипуляциям вид достоверности. Более всех достоверными кажутся Чувства Ночного Фауста, поскольку сам Ночной Фауст глубоко верит в их достоверность. У Ночных Язычников и Ночных Крестоносцев манипулятив-ность Чувств совершенно всем очевидна, но, будучи «бело-серыми», такие Чувства не вызывают особого отрицания. И только Ночные Бездельники… Пока они сами не разоблачат свои Чувства и тем самым не выведут их в зону эстетического (пантомимы), они выглядят действительно очень фальшиво… В Типологии способ манипуляции Ночных Бездельников назван пародией, то есть способностью утрированного транслирования каких-либо общественных содержаний, в том числе способностью быть манекеном для архетипических костюмов. И, видимо, именно благодаря этому типу (у которого нет собственной Эмпирики, но есть вместо нее оперативное Эго-Чувство) мы можем наблюдать «чистые костюмы» и их носителей как сделанные согласно культурной моде «человекообразные машины».

Замечание 2: в социальных науках и психологии существует понятие эмоционального интеллекта, в высшей степени подходящее «шестеричному» Ночному Бездельнику. Как определяет Википедия, «эмоциональный интеллект – это способность человека распознавать эмоции, понимать намерения, мотивацию и желания других людей и свои собственные, а также способность управлять своими эмоциями и эмоциями других людей в целях решения практических задач». «Семеричные» Ночные Бездельники переходят «от дела к слову», то есть являют миру не только эмоциональный, но и обычный человеческий интеллект.

Эволюция психотипов

В главе «Позиционный психоанализ» мы ввели понятие Психотипа и дали «горизонтальное» описание четырех фундаментальных Психотипов как некоторых равноценных событий – четырех способов расположения и упорядочивания психоаналитических величин: Ида, Эго, СуперЭго и СуперИда. Каждой компоненте было уделено одинаковое внимание. Собирая и интегрируя данные описания, переводя их в живые образы, читатель должен был получить первое представление о четырех способах структурирования и организации психики, обозначенных как Психотип.

Однако, несмотря на наше намерение придерживаться «горизонтали», в главе «Позиционный психоанализ» уже была введена некоторая дискриминация – была выставлена «вертикальная» иерархия Психотипов в зависимости от положения Эго (от сильного к слабому). Тем самым был подчеркнут особый статус, закрепленный за Эго. Действительно, Эго (или его отсутствие) есть то событие, которое наиболее явно прочитывается и узнается в человеке. Это именно то, на что мы предлагаем смотреть и обращать внимание в первую очередь при типировании. Мы хотели бы, чтобы читатель научился видеть Эго самым что ни на есть явным образом во всех его проявлениях, как ключевое событие драмы, и понимать его сущность.

И это не только наша человеческая драма, в которой Эго играет ведущую роль. Психоанализ рассматривает человека как природно-социальное явление, где Эго есть общее для человека и Природы событие, оно описывает человека в той же мере, в какой описывает и зверя, живущего в лесу. С этой точки зрения человеческий социум и его законы мало чем отличаются от «закона джунглей», где сила или позиция Эго определяет социальный статус. Поэтому мы упорядочили Психотипы по принципу смещения Эго от сильного к слабому, имея в виду ту ведущую роль, которую выполняет Эго в деле выявления Психотипа.

Но Эго не только выявляет Психотип при типировании – оно задает и определяет Психотип изначально. Вся эта структура, названная нами Психотипом, существует исключительно как некоторая оболочка вокруг Эго. Психотип, если быть точным, – это не что иное, как дом для Эго, защитная скорлупа, технология выживания. Эго, как некоторый «агент самости» с выданным ему «от всего коллектива» мандатом, приподнимается над Идом и нащупывает свое «оптимальное» место в бытии (позицию). Эго тем или иным способом благоустраивается и обустраивается в бытии, занимает ту или иную позицию, определяя тем самым Психотип, тогда как Психотип обеспечивает Эго соответствующей стратегией выживания.

Можно утверждать, что Психотип – это самое дремучее образование, наследуемое человеком, непосредственно связанное с животным началом, самый низ происхождения. Именно от него как от некоторого дна стартует эволюция. Психотип – это тот узел, который требуется вскрыть, понять, развязать, чтобы высвободить некоторый ресурс для эволюции, нащупать свой шанс, «оседлать ветер». И поскольку Психотипы, как мы видели, радикально отличаются друг от друга, механизмы их вскрытия будут совершенно разными.

Прибегая к метафорам, которыми мы пользовались во вступительной главе к нашей книге, мы можем теперь сказать, что Психотип и есть то, что при первом знакомстве с предметом мы называли «личинкой». Психотип – это «личинка», упакованая в соответствии с защищающими и оберегающими ее законами Природы, описанными Типологией. Метаморфоза – мистерия рождения «бабочки» из «личинки» – обусловлена устройством Психотипа и некоторым подходящим «вскрытием» Психотипа как «личинки» – для каждого типа предусмотрен не только свой принцип выживания, но и свой метод взлома, эволюции, преступления против Природы во имя рождения «бабочки».

Психотип, таким образом, есть склеп и одновременно ключ от склепа, открывающий дверь для эволюции. Чтобы понять свой эволютивный шанс – откуда дует ветер и как правильно выставить парус, – нужно «взломать» Психотип, вскрыть его изначальную конструкцию и увидеть, как она эволюционирует. В процессе эволюции от пятой ступени до восьмой Психотип должен быть полностью преодолен, сломлен и устранен, как рудимент, отшелушенная кожа, как больше никому не нужное тело гусеницы или скорлупа яйца, из которого родилось совершенно новое событие.

Чтобы подобраться к механизмам эволюции Психотипа, мы предлагаем вспомнить о концепциях лидера, контрлидера и осознать человека с точки зрения центров инициативы как источников движущих сил. Следует спросить: какое событие движет нами на каждой ступени эволюции?

Эго как самостоятельная величина появляется на пятой ступени, выделяясь из Ида. Некоторое психическое содержание выводит себя из полного мрака, грязи, земли как нечто самостоятельное, противопоставляя себя коллективному бессознательному. Это и есть основное достижение пятой эволютивной ступени. Возникает некоторое волевое лидирующее событие, похожее на несущегося по лесу кабана, – лидер «тянет телегу». Причем на данном уровне развития кабан не знает о том, что «он» бежит, поскольку он «весь», целиком, без остатка мчится сквозь лес. Проблеск осознанности у кабана еще ничтожен, у него нет еще никакого способа себя отследить как объект, отрефлексировать свой бег, свой порыв, свою интенцию. Все, на что способен человек на этой стадии эволюции, – это целенаправленно двигаться, тянуться к соску. Это выглядит как безупречное, однозначное, цельное действие – мы можем наблюдать такое поведение у грудных младенцев, поскольку ребенок с момента появления на свет является чистой «пятеркой».

Итак, на пятой ступени эволюции мы имеем всего два актуальных содержания: Эго и Ид; два других содержания пока что полностью отсутствуют, мы о них не подозреваем даже как о потенциальном наличии какого-то шанса. Теперь следует задать следующий вопрос: каково взаимоотношение между И дом и Эго? Какую роль берут на себя Ид и Эго?

Рассмотрим пример жука. Жук вылупляется из куколки, делает свое дело и умирает – вчера родился, а сегодня его труп валяется неподвижно кверху лапками. Зачем жуки вообще сюда приходят, рождаются? Они приходят для какого-то дела, миссии, безупречно выполняют ее и сменяются другими точно такими же жуками. Жук – это чистая функция, себя исполняющая, кем-то данная команда, программа, Ид. Благодаря тому, что функция вызывается в цикле, она себя повторяет, воспроизводит, безропотно отчеканивает заданный код.

Жуки не ведают, что значит «заниматься собой», «отдыхать», «развлекаться». Жуки только и делают, что работают во имя какого-то коллективного посыла, не спрашивая «зачем», «для кого»… Они деловито толкают перед собой какую-то массу работы, от одной луны до следующей, пока кто-то не заберет выданную им энергию и не оставит пустой панцирь валяться на дороге.

У чуть более продвинутого создания, например муравья, появляется такое событие, как «отпуск», – пусть только потенциально, как шанс. Муравья можно «поймать с поличным» на удовлетворении собственных благ, создать условия, когда он забудет о муравейнике, о работе, – достаточно поставить на его пути сахарницу. В сахарнице у муравья наступает «оргазм». Он забывает обо всем и ест сахар, получая удовольствие. Муравей способен послать куда подальше Матку, которой он служит и ради которой он полз выполнять свою миссию, и остаться жить в сахарнице, тогда как жук неподкупен, жук занят кромешно, у жука нет никаких альтернатив.

Жук – это практически не осознающая себя функция, «пятерка», у него нет ничего, кроме воли Природы, пославшей его выполнять задачу. Мох, по которому ползет жук, – это вообще «четверка». И медуза, плывущая по течению, в этом смысле подобна мху. У них нет собственной инициативы. У аморфного тела, у ленточного червя, у глиста в процессе эволюции должна появиться «голова» – центр собственной воли, через который возникнет посыл ползти туда, куда захочется, «тянуться к соску». Кусочек тела должен выделиться и стать лидирующим, в то время как остальное тело поползет за «головой».

Так из Ида выделяется Эго – изотропное тело червяка вдруг обзаводится «головой» и превращается в головастика. «Голова», обладая самостоятельной инициативой, способна послать к черту все коллективные миссии и украсть у Ида личную территорию, отвоевать себе кусочек личного блага. Вместе с «головой» появляется, например, такое событие, как отдых, – человек восемь часов в сутки посвящает работе, зарабатывает на жизнь, а потом отдыхает, занимается собой. И не только человек – коты, змеи, птицы, нуждаясь в отдыхе, периодически отдыхают.

Хочется теперь спросить: а в чем же проявляется Эго жука? Ведь жук, как было сказано, эволюционировал до пятой ступени, значит, и у него должно быть Эго. В чем же оно выражено? Эго жука – в панцире. Жуку необходимо обеспечить защиту, чтобы сохранить жизнь, а жизнь нужна, чтобы выполнить миссию Ида. Значит, Природа наделяет жука некоторым Эго – панцирем – постольку, поскольку это необходимо для более эффективного выполнения коллективной задачи – чтобы жука не сожрали раньше, чем он успеет сделать свое дело. Вся анатомия жука подстроена под коллективную миссию, и Эго – часть этой анатомии, оно дано исключительно ради того, чтобы жук смог выжить и справиться с поставленной задачей.

Обобщая, можно утверждать, что зверь, бегущий добывать пропитание, защищающий детенышей, отдыхающий и набирающийся сил зверь представляет собой не более чем исполнителя миссии Ида. Его Эго всего лишь обеспечивает исполнение инстинктов, оно второстепенно, поскольку выполняет обслуживающую Ид функцию, тогда как заказчиком выступает Ид. Такая диспозиция Ида и Эго – Заказчика и Исполнителя соответственно – характеризует в целом пятую ступень эволюции.

На пятой ступени «голова» головастика несамостоятельна, она не может повернуться против Ида, она выдвинута Идом для реализации коллективного инстинкта. Мы видим форель, плывущую против течения для того, чтобы метнуть икру и погибнуть. При этом форель вооружена всей необходимой анатомией – плавники, хвост, глаза – все, чтобы выполнить задачу. Эго форели гребет против течения, но Заказчиком выступает Ид. В какой-то момент Эго должно сообразить, что происходит нечто для него невыгодное, и взбунтоваться – вместо метания икры оно предпочтет собственное выживание.

Переход на шестую ступень эволюции характеризуется как раз перестановкой ролей – Эго, которое до этого гребло и катило телегу во благо Ида, распрягается и берет инициативу в свои руки. «Голова» начинает думать о себе, во имя себя жить и действовать. Диспозиция меняется – Эго из подчиненной роли переходит в статус Заказчика; Ид, который до этого был главным Заказчиком, вступает с Эго в «брак» и проявляет себя как «пассивный инстинкт».

Но что отправляет Ид в пассив, в аккомпанемент? Что отрывает Эго от Ида? На это способно только СуперЭго – альтернативный лидер, который появляется на шестой ступени эволюции. СуперЭго, как вышестоящая инстанция, способно регулировать связку Ида и Эго. Как раз оно-то и сможет стать свидетелем, наблюдателем, рефлексирующим интенции Эго (бег кабана). Вместо простого Исполнителя («Я» бегу) появляется взгляд на себя бегущего, и вместе с тем сама цель бега может быть поставлена под сомнение: зачем бежать?.. Куда бежать?.. Пусть другие бегут!.. Я лучше отдохну!.. СуперЭго выступает как инструмент, дающий возможность Эго получать удовлетворение от жизни, и в то же время – как «парашютик» который «зависает», позволяя свидетельствовать жизнь Эго некоторым сторонним взглядом.

На шестой ступени эволюции появляется такое событие, как «отпуск» или досуг. В мире «пятерок» нет понятия «отпуска» – «пятерки» не понимают, что такое «отпуск» и как им воспользоваться, что делать «в отпуске». В мире «шестерок» зарождается мотивация послать все к черту и укатить «в отпуск», причем «шестерки» отдают себе полный отчет в том, куда они поедут, что и как они будут делать в «отпуске», поскольку «отпускные содержания» мотивируются Эго. Вместе с «отпуском» и досугом в жизнь «шестерок» приходят «любовники» и «любовницы» как параллельные, «отпускные» события, происходящие в стороне от обычной жизнедеятельности – рутины выживания.

Бытие «шестерок», таким образом, делится на три части: первая – это семья, работа (Ид в пассиве, фон), вторая – это территория собственного блага, «отпуск» (Эго). Эволютивно приподнятое Эго с точки зрения коллективного выживания совершает кощунство – оно начинает использовать инстинкты во имя своего личного удовлетворения, использовать Природу в свое наслаждение. И третья составляющая – это СуперЭго, «парашютик», способный вытащить Эго из Ида, разорвать их контракт. Эта «троица» и есть, собственно, психика в расхожем ее значении – бытие «шестерок» психично, поскольку здесь эволюция проходит через зону созревания «трехипостасного» механизма психики.

Следует отметить, что само СуперЭго на шестой ступени эволюции не является полностью самодостаточной инстанцией, оно еще не раскрыто. «Шестеричность» – это фаза, в которой происходит культивация Эго. Именно Эго здесь «хозяин» всего Психотипа. Серое СуперЭго занимает подчиненную позицию – оно несет внутри себя ядро Эго, вынашивает корыстные мотивации. Оно есть лишь оболочка над Эго, «экран», дающий Эго вкус жизни и позволяющий насладиться своим положением через саморефлексию. Ведь если «Я» не может отрефлексировать поедание сахара, оно не может получить удовольствия. Если «Я» поедает пищу и не знает об этом, оно не может получить удовольствия. Только с «парашютиком» СуперЭго «Я» может насладиться едой, «отпуском» или завести любовницу – не для размножения, но для удовольствия.

Заметим также, что различные популярные «практики самопознания» и «технологии саморефлексии», включая психоанализ, спроектированы именно для «шестерок», ибо они вовсю эксплуатируют «парашютик» Серого СуперЭго – пропагандируют путем саморефлекии стать собой, освободиться от Ида. Они предлагают своим потребителям не что иное, как тренинговый культиватор «парашютика», – нужно всего-навсего обучить Эго, чтобы оно знало, как уйти в «отпуск» и что там делать.