Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

XIV. Общие стратегии типирования

Мы не претендуем на то, чтобы навязать читателю какой-то конкретный сценарий или алгоритм типирования или, наоборот, дать исчерпывающий список всех возможных подходов к диагностике типа. В этом разделе мы лишь перечислим ряд техник, как из числа ключевых, так и вспомогательных. Мы расскажем о каких-то методах типирования из нашего арсенала, которыми мы сами пользовались на практике.

1) Попытайтесь, опираясь на искусство ви́дения, взглянуть на объект целостно и выявить его тип как иероглиф, как росчерк. Для подтверждения вашей версии прибегните к «анатомическому» подходу. Наконец, в последнюю очередь проанализируйте отдельные свойства объекта.

2) Искомый тип находится на пересечении двух основополагающих величин: Психотипа и Темперамента. Как можно тщательнее исследуйте все возможные признаки Психотипа и Темперамента.

3) Технология считывания Психотипа опирается на такие характеристики, как раздвоенность, персонификация и позиция Эго. Сначала следует понять, сильное Эго имеет объект или слабое, – это ограничит дальнейший поиск одной из двух пар квадр: Особи – Персоны или Существа – Организации. Если Эго сильное, попытайтесь различить по поведению объекта, несет ли он Достоинство Персоны, раздвоен ли он либо он «нормален», «монолитен», «самостоятелен» и совершенно «непроницаем», как Особь. Если Эго слабое, попытайтесь понять, имеет ли оно характер искусственно «надутого», защищаемого, нарочито выпячиваемого, как у Существ, либо оно вообще отсутствует, подставляя вместо себя «идеологический фантом» Организации. Кроме того, попытайтесь довериться самому содержанию титульных слов, именующих квадры, и понять, похож ли объект на странное Существо, на безличную Организацию, на самодостаточную Особь или на важную Персону. Чтобы перестраховаться, примените дополнительные методики, например, типирование по «Придури».

4) После Психотипа обратитесь к Темпераменту и протестируйте объект на горизонтальность-вертикальность главной и оперативной позиций. Сначала попытайтесь определить, как объект действует (манипулирует) – вертикально или горизонтально. Есть ли в его способе выносить себя в мир личная заинтересованность, вовлеченность, некоторый «взрыв» (оперативная вертикаль) или, наоборот, посыл к отстраненной «объективации», «разравниванию», «рядоположению» (оперативная горизонталь). После оперативной почувствуйте его главную позицию – что он выносит, какую «систему» – вертикальную или горизонтальную. Он «объективирует» «внутренний мир» (Дневной тип) или логику (Вечерний), он «вертикалит» «внешний мир» (Ночной тип) или «переживает» свою собственную психику (Утренний). Попробуйте установить общий характер Темперамента. Это «реактивный» тип, «раздражительный», постоянно оценивающий мир (Ночной), или же это «актерский» тип, «живой» и страстно-эмоциональный, выступающий сам перед собой (Утренний). Это «ровный», «невозмутимый», «отстраненный», «гипнотический» тип (Вечерний), или же это «деятельный» тип (Дневной). Оцените характер какой-нибудь функции – проще всего Мышления. Это «искусственное», «раздутое», «схематичное», «систематизирующее» слабое Мышление («умничанье» Утреннего типа), это постоянно цитирующее, «общественное», «библиотечное» Мышление Ночного типа, это «мудрое», «немногословное», уверенное в себе Мышление Вечернего типа или это «деятельное» Мышление Дневного типа (Мышление, органично стоящее «на своем месте»). На этом этапе, если тестирование пройдет удачно, тип уже в принципе будет установлен, и дальнейшие шаги будут служить своего рода самоконтролем, подтверждением или укреплением уверенности в результатах типирования.

5) Попробуйте нащупать Архетип. Помните, что характер Эмпирики и Сенсорики мы можем установить только по косвенным признакам и что это суть одна Иррациональная функция. Начните с Эмпирики: посмотрите, где в основном «живет» объект – во «внутреннем мире» (Открытая Эмпирика) или во «внешнем» (Открытая Сенсорика). Спазмирован ли он, присутствует ли у него спазма самосохранения, похож ли он на «сперматозоид», несущийся во времени, на Беглеца, имеется ли у него «каркас» или жесткий «панцирь» (Черная Эмпирика), или же он «растворен в среде», «заторможен» (Белая Эмпирика). Как правило, спазмированность объекта очень хорошо заметна. Объект с Черной Эмпирикой имеет четкие границы, словно он одет в обтягивающий тело гидрокостюм или «доспехи», он всегда «напряжен» и похож на «ампулу». Белая Эмпирика и Черная Сенсорика, напротив, делают объект «рыхлым», как вспаханная земля, – с него словно свисают какие-то «клочья», «ошметки», он окружен мутным, вязким «облаком» каких-то «энергетических чернил». Черная Сенсорика – это «вещественность», связь с веществом, «материализм», Белая Сенсорика – это «идеализм».

После иррациональных перейдите к рациональным функциям. Помните, что Чувство – это знамя (экстравертная вертикаль), которое самым откровенным образом манифестирует «партийность» человека. Мы имеем Бело-Чувственных, светящихся людей и Черно-Чувственных, поглощающих свет, «вампирических». Людей, трансцендирующих вовне себя нечто инаковое, наличное, называемое «душой», и людей, абсолютизирующих Пустоту. Можно сказать, что мы имеем «религию Души» и «религию Пустоты». И эта «ось Чувств» радикально разделяет человечество на две половины. Поэтому Чувство служит, пожалуй, самым красноречивым индикатором из всех функций. Хоть и Чувство, и Мышление, если они еще не открыты, могут ввести в заблуждение. Есть какая-то «зона серого» в рациональных функциях (как и в иррациональных), где все выглядит смутно и обманчиво, даже в области Чувств, не говоря уже о Мышлении. Белое Мышление является действительно Белым фактически только у квадры Бездельников, и только тогда, когда оно по-настоящему открыто. В случае Фаустов мы видим Серое Мышление как Черное с какими-то «проблесками», причем «проблески» эти – вовсе не «проблески гениальности», потому что гениальность вполне присуща и Черному Мышлению. Надо понимать, что Черное Мышление вполне способно и на остроумие, и на абсурд – оно может «имитировать» Белое Мышление так же, как Черное Чувство может «имитировать» Белое.

Наконец, пройдя сквозь «аналитические» дебри функций, попробуйте увидеть архетипическое содержание в целом, как одно доминирующее свойство. Например, у Фаустов – «хищность», «пористость», «исключительность», у Крестоносцев – «стойкость», «постоянство» или «позиция» («панцирь», «личность»), у Бездельников – «бестелесность» («пластик» вместо органического вещества), «андрогинность», «сновидность», у Язычников – «аморфность», «травоядность», «единоутробность» или «натурализм».

6) Типирование по сходству: попробуйте уловить сходство объекта с одним из ранее протипированных и твердо установленных типов – на кого данный объект похож? Кого он вам напоминает?

7) Обязательно попытайтесь понять сексуальную конфигурацию объекта – это «Мальчик» или «Мужчина», «Мать» или «Дочь», «Вечно Юный» или «сексуально неинициированный Юноша», это «бесполый андрогин» или «мужлан-Минотавр», «Парсифаль» или «бабник» («Дон Жуан»), «мужеподобная баба» или «кукольная нимфетка». Попытайтесь увидеть, насколько ярко выражен пол и состояние половой зрелости. Помните, что самые «мужественные» и самые «похотливые» – Крестоносцы, самые «бесполые» —

Бездельники, самые «естественные» и «неэротичные» – Язычники, самые «страстные» – Фаусты (дикая, необузданная, «черная», природная страсть). В случае, когда предыдущие методы не дают однозначного результата, и вообще во всех спорных случаях положитесь на сексуальную конфигурацию.

8) Проконтролируйте правильность типирования по теневой конфигурации – посмотрите, соответствует ли теневая конфигурация тому, что вы наблюдаете. Само явление Тени человека достаточно очевидно. Тень – это определенное содержание. И ведение этого содержания, как показала практика, есть очень эффективный метод типирования. В принципе, можно сказать, что тип есть результат взаимодействия света и тени, ведь свет и тень – это вообще то, что делает мир предметным… При выявлении теневого типа следует учесть, что за каждой белой функцией стоит ее «прошлое» – черная функция, но за каждой черной не стоит ее «будущее» – белая. Значит, теневой тип должен выявлять только черные функции, но не белые. Не забывайте, что сама эволюция – это постепенное рождение света из тьмы (белого из черного) с последующим полным ее вытеснением… Архетип – это только промежуточная стадия полностью проявленного «объема» между двумя «невидимками». Поэтому будет справедливым сказать, что на пятой ступени эволюции человек должен выглядеть как противоположность своего типа…

9) Если дело совсем плохо и тип неразборчив, попробуйте двигаться «от обратного», методом исключения. Сначала исключите все типы, которые совершенно не подходят и в которые объект не вписывается ни при каких условиях. В оставшихся версиях отберите и отбросьте наиболее маловероятные, найдите причины, по которым объект не может принадлежать тому или иному типу. Сведите выбор к двум, трем, четырем типам и тщательно, всесторонне проанализируйте каждую версию во всех ее подробностях и деталях. Чаще всего метод исключения сводит процесс к «вилке» из двух версий, которая разрешается в ту или иную сторону «прощупыванием» теневой конфигурации.

Послесловие

Книга, которую вы держите в руках, не преследует цели исчерпывающего описания всех типовых явлений в рамках человеческой психики и человеческого бытия. Напротив, она только открывает поле для подобных поисков, ограничиваясь созданием фундамента и описанием ключевых понятий, структур, категорий, из которых в дальнейшем можно будет развернуть исследовательское пространство и выделить наиболее интересные направления. И этот фундамент вбирает в себя основополагающие концепции юнгианства, фрейдизма и феноменологии. Все три эти раздела научного знания появились примерно в одно и то же время – в начале XX века, заложив основы современной психологии и философии.

Мы начали наш путь с констатации правил и условий той игры, в которую мы все, хотим мы того или не хотим, вынуждены, попадая в этот мир, сыграть. Ситуация (игры), в которой мы находимся, описана Юнгом и выглядит довольно банально: согласно юнгианскому представлению, нам всем роздано по четыре карты разного номинала (например, валет, дама, король, туз) и двух мастей: черной и красной. И мы всю нашу жизнь вынуждены разыгрывать эти выпавшие нам изначально карты. Причем расклад мастей задает наш Архетип, тогда как порядок карт определяет Темперамент или Психотип. О такой скучной и разочаровывающей игре, состоящей в постоянном перетасовывании четырех карт, казалось бы, нечего и говорить… Если, конечно, в какой-то момент не осознать тот факт, что половина наших карт – это козыри… Причем один из них – даже нечто наподобие козырного туза, – карта, открывающая Дверь и дающая Шанс…

И тут, собственно, архетипическое кольцо функций дополняется новым измерением – эволютивным. Открываются Возможности, делающие саму игру гораздо интереснее, богаче и разнообразнее. Появляются оттенки серого и множество всяких нюансов, аспектов, вопросов, достойных разработки. Это все осознавалось нами параллельно с процессом создания книги – чем дальше мы продвигались, тем больше научных соблазнов перед нами возникало и тем многомернее становилось пространство Типологии. Чтобы сохранить объем книги в пределах разумного, нам приходилось строго придерживаться Основания, типологического фундамента, который должен быть описан и зафиксирован в первую очередь как нечто главное, первостепенное – это сам скелет, сама модель Типологии (состоящая из «трех китов»: Архетипа, Психотипа и Темперамента).

Так, за пределами книги, в качестве пока что неосвоенной территории осталось глубокое понимание и описание женских типов, описание междутиповых отношений (циклических изменений, или поступательного движения культурологических, психологических, экзистенциальных преемственностей, которыми пронизан человеческий социум, помимо общности по принципу описанных в книге квадр), сравнительный анализ типов, типологический разбор литературных героев (проекция Типологии в Культуру), подробное описание всех шестидесяти четырех функций, составляющих в совокупности некоторое целостное содержание наподобие шестидесяти четырех гексаграмм и-цзин, детская психология и вопросы становления типов (когда, в какой момент определяются Психотип, Архетип и Темперамент, даются ли они изначально или же формируются по мере взросления), и т. д. Поскольку построение Типологии начиналось с описания Архетипов, в нашей книге мы уделили больше места пониманию Архетипов (Содержаний), нежели Психотипов, оставив разработку темы Темпераментов (а, следовательно, и темы Носителей) вообще на уровне первых набросков. Наконец, мы проигнорировали или оставили открытыми многие вопросы в теме эволюции – вопросы, касающиеся более продвинутых ступеней, сдвигов, переходов, авантюр, практик, с этим связанных, – хотя бы по той простой причине, что у нас пока что не так много доступных материалов для полномасштабного исследования. Мы едва только коснулись самой на наш взгляд интересной темы – темы Возможностей, позволяющей говорить о шестнадцати «путях» или «теологиях» (в частности, осталась нераскрытой тема возможностей самого носителя как такового)…

Подчеркнем еще раз – мы были вынуждены ограничиться конструкцией Типологии, созданием целостного основания, описанием модели. Однако жесткость конструкции – типологической модели, нами предложенной, – не подразумевает следования каким-то заранее прописанным сценариям и шаблонам. Напротив, наши типологические описания оставляют огромный зазор между носителями и содержаниями, допуская обширный выбор разнообразных воплощений. Типология – не астрология, не гадание и не предсказание. Типология – это также не идеология как проявление Белого Чувства и Черного Мышления Крестоносца, а, напротив, реализация принципа фаустовского Белого Мышления, суть которого – чистая Архитектура, то есть только удобный интерьер, где могут разворачиваться любые содержания. В этом интерьере человек встречает не автора или разработчика Типологии, не создателя модели, но самого себя. Проектирование такого Места Встречи и было нашей основной типологической задачей.

Данная книга явилась в мир как результат совместных инициатив «архитектурного» мышления Фауста и «воплощающего» мышления Крестоносца. Описание этих Архетипов тем самым было дано «изнутри», от самих «носителей». Однако в проекте были задействованы и все остальные Архетипы – в течение пяти лет разворачивался интенсивный творческий процесс, в котором приняло участие немало заинтересованных лиц. Так что материал книги был фактически проработан всем типологическим пантеоном и очищен тем самым от каких-то «заблуждений», свойственных одному выделенному типу. И тем не менее следует подчеркнуть, что культурологическое описание всех типов в главе «Шестнадцать типов» было дано от третьего лица (от лица автора – «наблюдателя») и выполнено в одной общей технике «портретирования» или «наброска» (было бы интересно в качестве следующего проекта собрать описания шестнадцати мужских и женских типов от первого лица, выполненные в той технике, которая наиболее соответствует их носителям). Фаустовское авторство отразилось и на других аспектах книги. Например, на некотором нарочитом отождествлении уровня СуперЭго с Культурой в ее западноевропейском (то есть Крестоносно-Фаустовском) понимании (далеком от Языческой Культуры Востока), и в то же время на желании Справедливости по отношению ко всем квадрам – книга пытается удержать насколько можно все квадры в рамках единого терминологически-концептуального поля, единого Основания, хоть чем дальше, тем лучше становилось понятным, насколько расходятся пути всех Архетипов, и насколько проблематично вести все группы в одной упряжке.

Но, несмотря на то, что книга вобрала в себя инициативы, исходящие от многих типов, мы понимаем, что принята она может быть очень неоднозначно, и в этом приятии или неприятии могут быть свои типологические причины. Так, например, Белое Мышление может отвергнуть Типологию как чужое Описание, подводящее под человека некоторое Основание, как некоторую теорию познания, фиксирующую и предлагающую свою модель. Или же Белое Чувство может отвергнуть Типологию как инструмент Различения людей, что противно самой идее Белого Чувства – идее единодушия, единства, равенства всего живого (ведь для Белого Чувства нет ничего более пагубного, чем опираться на инструменты Черного Чувства – не лучше ли вместо Различения просто сесть и выпить вместе хорошего вина!).

Наконец, мы не исключаем, что найдутся читатели, которые поставят вопрос об истинности той модели Типологии, которую мы предлагаем, то есть о соответствии всего нашего описания действительности. Ведь имеются и другие типологии – другие описания типов человеческой психики. Может ли случиться такое, что какое-то из них, а быть может и наше, не верно? И есть ли среди них то, что лучше и то, что хуже? На это мы можем ответить следующим образом. Во-первых, насколько нам известно, альтернативных «горизонтально-вертикальных» описаний, базирующихся на принципе целостности, интегрирующих юнгианство, фрейдизм и феноменологию, не существует. Во-вторых, Типология не базируется на понятии истинности в традиционном смысле, – это не наука, где можно что-то доказать. Она есть инструмент для видения, позволяющий увидеть «внутреннюю жизнь» психики. Когда начинаешь видеть то, чего не замечал раньше, понятие истинности уже переходит на фактор резкости, четкости, глубины картинки, а не какие-то изначальные аксиоматические установки.

Типология – не наука в традиционном понимании, а, скорее, карта местности, указывающая на структуру и взаимосвязь территорий. Движение по этой карте – дело личное. Карта не учит жить и не предписывает направлений, она просто заостряет «проблемы»… Ее стратегия, или то, ради чего она вообще была создана, – это именно заострение, тогда как некоторый содержащийся в ней «эволюционный оптимизм» делает ее социально более значимой… Причем про-движение в сторону социальной значимости совершается, конечно, не во имя популярности, но во имя самой «семеричности»… «Семеричности», которая разоблачает как «фиктивную свободу», так и ту зачаточную «дерзость свободомыслия», которая характерна, как правило, «личинкам».

И в третьих, Типология принципиально не есть наука об истине, поэтому и не содержит в себе никаких истин, и не навязывает идею одной какой-то конфигурации другим конфигурациям. Типология – это наука о заблуждениях, она учит видеть типовые заблуждения и отличать их от социальных и прочих заблуждений, в том числе – видеть типы как определенные наборы заблуждений. Научиться видеть в чем и как мы заблуждаемся – вот задача Типологии. Причем сами акты видения и различения могут быть грубыми, неуклюжими, а могут быть тонкими, доведенными до искусства. Искусство как таковое фактически и есть утончение и оттачивание различий.

Поэтому наша книга есть книга о Последнем Заблуждении, а не о какой-то универсальной модели, которую все должны принять и по ней жить. Типология знакомит читателя с Последним Заблуждением – архетипическим заблуждением, заблуждением своего Архетипа, на которое мы выходим, минуя или проходя сквозь далеко-не-последние заблуждения, социальные заблуждения, более низкие и «вульгарные» заблуждения, соблазны Культуры и т. п. Последнее Заблуждение есть не что иное, как выход на свою собственную индивидуальную Ноту. И Типология предназначена прежде всего для того, чтобы помочь найти эту Ноту…

И дальше, в далекой перспективе, подобно тому, как в астрологии выходят за пределы гороскопа, можно в принципе выйти и за пределы Типологии. В этом и заключается цель эволюции – в выходе за пределы типовых заблуждений. Таким образом, когда мы преодолеваем последнее заблуждение, мы оказываемся за пределами Типологии, а значит, за пределами всяких описаний. Но к этой затее следует относиться осторожно, нужно сначала понять, о чем идет речь, сориентироваться, взглянуть на типологическую Карту, поскольку усилия, направленные «вслепую», обычно ни за какие пределы, ни в какое «иное» нас не выводят…

Существенной особенностью Типологии в данном ее изложении является тот факт, что мы, следуя юнгианской традиции, подошли к вопросу «с парадного входа» Культурологии… То есть, подобно тому, как поступил в свое время Юнг (и как поступали все традиционные школы), мы начали наше описание с Архетипов – некоторых «тотемных» содержаний, заложив их в самый фундамент. Между тем Архетипы, понятые и переоткрытые нами как место пересечения Психотипа и Темперамента (то есть название и содержание именно этого перекрестка), должны быть не фундаментом, не началом, но итогом Типологии… Вследствие этого промаха было бы соблазнительным начать все заново и построить Типологию без юнгианских функций, отталкиваясь не от содержаний, а от самого носителя. Архетипы при этом возникли бы как свойства самого носителя (а не заранее известные культурные содержания).

Здание Типологии (и практика типирования), основанное на Архетипах, обречено на провал, поскольку человек соотносится с некоторым набором свойств и содержаний, внешних по отношению к носителю. Оно, собственно, и рухнуло у Юнга и у всех, кто на базе архетипов пытался что-то построить. Ведь на этом культурологическом фундаменте ничего экзистенциального построить невозможно… И причина как раз находится в тех содержаниях, которые человек на себе несет и которые к нему никакого отношения не имеют – он просто служит транспортным средством для строительства цивилизации. Цивилизация использует человека, паразитируя на нем. Перефразируя Хайдеггера, можно сказать, что содержания блокируют бытие… Они становятся в-место бытия человека, бытийствуя вместо него.

Цель Типологии и есть освобождение человека от содержаний… От мемов… От осознанного и неосознанного превозношения содержаний, от их диктатуры. Нести то или иное содержание неосознанно значит заблуждаться «как все»; нести содержание осознанно значит понимать, что тем самым мы приносим себя этому содержанию в жертву… Отдаем ему свою Жизнь. В самом деле, содержания куда могущественней самого человека, который их переносит – отсюда и исходит соблазн отождествить себя с содержанием. Но ведь есть огромная разница между содержанием как «объектом» и носителем («Я»), который это содержание культувирует! И эти наши «Я» как носители собственных и чужих содержаний не интересовать нас не могут. В поиске соответствия содержания и носителя вообще, как нам сейчас видится, и есть смысл любого типологического исследования.

Если упростить все до банальной схемы, то можно сказать, что есть человек (носитель), и есть Культура, которую он на себе носит. Этот феномен мы назвали «семеричностью». Выйти на седьмую ступень эволюции значит стать переносчиком такой «болезни», как «культурные содержания». Изучает эту «болезнь» Культурология – наука о содержаниях, которые можно (и причем необычайно приятно!) переносить с места на место. Так вот, хотелось бы, чтобы в конце концов сам человек стал Культурным, а не просто переносил Культуру – чтобы Культура «спустилась» в носитель. Такая себе античная, или йогическая установка… Только без всякого «духовного авантюризма», – хотелось бы понять, как это может случиться, и может ли случиться вообще… Типология, собственно, предоставляет возможность и средства эту тему исследовать – попробовать понять, где находится разрыв, зазор между носителем и содержанием. Назвав этот зазор «враньем», мы начали во втором томе за ним охотиться…

Мы начали (только начали!) рассматривать технологии «вранья», от самых примитивных до изысканно-изощренных. Мы описали различные способы заблуждаться и вводить других в заблуждение. Мы говорили о Глупости, о «Придури», о манипуляциях и духовных авантюрах… В какой-то мере мы разоблачили «сделку» Эго, Ида и СуперИда, на которой зиждятся «божественный промысел», «духовные утопии» и «техногенные прорывы»… Наконец, мы добрались до Последнего Заблуждения – до единственной по-настоящему открытой и доступной территории – Культуры. Культуры, которая тем или иным образом связана с творчеством. Нам известно не понаслышке, как человечество высоко ставит своих творцов (Моцартов…), преклоняется перед ними за их гениальность, чтит исходящий от них «творческий дух».

Но что вообще может быть большим «враньем», чем творчество? Творчество – это демон-гегемон, команда орла, соцзаказ высшего уровня, а все разговоры о том, как это «бескорыстно» – исключительная пропаганда, играющая на самых тонких струнах вашего самолюбия. Вся Матрица – это те или иные способы стимуляции нас к творчеству. Творческий человек – лишь вершина пищевой цепочки, и любое творчество – от пластилиновых уродов в детском саду до предметов искусства – это лучшая реклама мирозданию, терапия и пропаганда «лучшего из миров», даже если (особенно если!) этим творчеством становится какой-нибудь «Крик». Быть специальной дрессированной обезьяной – вот идеал. Если бы кто-то видел, насколько только он пародиен! Короче, Человечность определяется не тем, как здорово мы лупим по клавишам, создавая дурацкие «шедевры», а тем, как мы поступим с этой командой, если прямое сопротивление невозможно.

С точки зрения Ида человек есть, в сущности, дифференциальный оператор, получающий на входе одну функцию и выдающий на выход производную. Удовольствие при этом получают мириады «щупалец-восприятий» Ида, которые мы обслуживаем. Чтобы обслуживать лучше, нам нужно быть оператором, различающим бесконечно-малые различия, – в этом и состоит наша эволюция… То, что удовольствие получает сам субъект, а не Ид, – это наше заблуждение, заблуждение Эго (и заблуждение западного психоанализа) – все, что реально в нас, – это наша работа оператором, остальное – иллюзия (а именно – то, что человек – «вершина пищевой цепочки», – у Ида нет «вершин»!). Причем как оператор человек с его «Я» есть действующий элемент Ида в вихрях других элементов, то есть он тут далеко не самый главный… С другой стороны, все, что нас окружает, – цивилизация, – построено на сером СуперИде. Все, что движется, летает и плавает – все это «убогий» СуперИд, который наша виртуальная часть Эго (СуперЭго), понятное дело, ненавидит как нечто вообще «ложное». Настоящий, открытый СуперИд (Шанс) потенциально существует, но он фактически здесь никому не нужен – виртуальность альтернативного Эго гораздо привлекательнее… Вот и получается, что на выбор имеется лишь «вечно серая убогость» СуперИда и «изысканная корысть виртуальности (белизны)» СуперЭго…

Хотелось бы особо подчеркнуть, что СуперЭго (как мы его всегда понимали) – это не в полной мере альтернативное Эго понятие, но из него выводящееся. СуперЭго – это содержательное, осознанное Эго, а не что-то вообще самостоятельное. Поэтому на самом деле любые «высокие» (культурные) содержания – это осознанное Эго (точно так же, как Эго – это осознанный Ид, и вообще любая белая функция – это раскрытие содержания черной). Больше нет никакого «хранилища», откуда содержания могут быть взяты!

Другое дело, кем является сам исследователь, откуда он на все это смотрит. Если он сам находится на уровне СуперЭго, это может значить лишь то, что он культивирует Эго, потому что культивировать СуперЭго, будучи с ним отождествленным, просто невозможно… Если СупрЭго действительно белое, значит, оно для себя самого никогда вообще видимым быть не может. Если кто-то культивирует СуперЭго (как культуру, «высокие содержания» и т. п.), то значит, он смотрит на него снизу вверх… В таком случае он сам находится на уровне Эго. И все, кто «просто ходит по музеям», этим самым Эго фактически и являются…

Но, что интересно отметить, это то вытекающее из вышесказанного обстоятельство, что, не будучи Эго, а глядя на него извне, мы тут же видим, что это не Эго вовсе… Понятие Эго может возникнуть, только если мы сами являемся Эго… Ведь «Эго» просто означает «Я»… Но если мы не представляем себя исключительно как «Я», то и понятие Эго смещается… Мы обязательно должны увидеть вместо Эго что-нибудь другое – например, «носитель»… То же самое можно сказать и о СуперЭго. Родитель – это как раз то, что мы видим, когда из Эго смотрим на Культуру. Поэтому по определению СуперЭго не может быть не «серым»…

Все это можно высказать проще: содержания никак не могут быть «выше» самого осознающего их человека (носителя). Если они «выше», значит, они однозначно выдуманные (или «серые»), как присутствующее в мире расхожее понятие Бога, например. Но тогда это вообще не содержания, а результаты психоза, и вопрос должен ставиться уже не о содержаниях, а о том, что и почему человек вообще тут делает… Это уже область психоанализа, к раскрытию содержаний (вообще к Белому) никакого отношения не имеющая.

Свести к психозу можно фактически только те содержания, которые человек культивирует, им не соответствуя. В таком случае это даже нельзя назвать содержаниями, поскольку они ничего не содержат, – это не что иное, как смысловые компенсаторы, или «маски содержаний» – тот случай, когда вместо содержания выставляется его видимость. Эти маски Фрейд совершенно справедливо назвал «культурными» или «родительскими», «этическими», «воспитательными»… СуперЭго как переживание человека по поводу несоответствия или, наоборот, соответствия этим «родительским» идеалам он, собственно, и описал как психоз.

Но (что не учел Фрейд, но зато понял Юнг) среди этих масок есть не только «родительские», но и «антиродительские», «гениальные». Это значит, что Культура может быть «фрейдистской», компенсативной, «благой», наполненной «высшими» содержаниями (то есть «серой»), а может быть и агрессивной, вредной, «ядовитой», – то есть проявлением «низших» (как у Шиле, например) содержаний. В случае «низших» она уже ничего не компенсирует, а просто выносит в осознанное подсознательное (Эго) – это и есть «семеричность», или Содержания как таковые, без масок. Камилла Палья предложила их называть «сексуальными личинами», а мы – «последними заблуждениями»…

Тут и становится совершенно понятно, почему Типология неизбежно должна интересоваться носителями, а не содержаниями. Хоть, использовав традиционные понятия фрейдизма не вполне аутентично, Типология внесла в психоанализ некоторую путаницу. Оставив понятию Эго более или менее традиционный смысл (как корыстной составляющей психики), все «родительские», «бескорыстные», надличные «маски содержаний» она переместила на территорию СуперИда, тем самым полностью реабилитировав СуперЭго. И эта реабилитация была совершена только для того, чтобы как-то описать «семеричность».