Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

Темой «диссертации» Ночных Язычников является парадигма Единого, которая на социальном уровне выражается в идеологии коммунизма. Сам образ жизни Ночных Язычников – образ жизни хиппи, без заборов и без законов («перекати-поле») – есть манифестация принципа Единого. Такое состояние бытия и такое отношение к жизни иллюстрируется фильмами «Вне закона» (Джармуш) и «Жизнь прекрасна» (Роберто Бениньи).

Дневной Бездельник

Конфигурация Дневного Бездельника, разделяя общие принципы Психотипа Организации, тем не менее несет в себе много исключительного, что ставит этот тип в особое положение. Начнем с того, что Дневной Бездельник не может быть носителем идеологии в привычном смысле. Его Одинокое на главной позиции – это категория Индивидуального, чистая физиология, которой нечего сообщить о себе миру помимо того, что «Я» является самим собой. «Я» как таковое не выражает ничего, кроме идеи абсолютного одиночества – быть вот таким, быть ошибкой, мутацией, которая всегда существует в единственном числе, – в этом и заключается вся идея эмпирического Ида. У него нет и не может быть никакой «диссертации», ему нечего сказать другим – Ид Эмпирики не может быть описан «на фейсбуке», он не подлежит описанию на социальном уровне, как социальное явление (за «диссертацию» Дневного Бездельника можно принять разве что доказательство тождественности Ленина и гриба).

Дневной Бездельник фактически анти-идеологичен – его призвание состоит в сопротивлении навязыванию всякой идеологии, подводящей под мир некоторое основание. Единственно возможная идеология Дневного Бездельника заключается в том, чтобы оставить свой Шанс свободным, не заполняя СуперИд никакими суррогатными содержаниями, – это и есть, в сущности, та идея, которую этот тип проповедует и защищает. Вместо суррогатных содержаний в мир выносится сама философия «дырки от бублика» – природа главной позиции.

Белое Мышление Дневного Бездельника, выражающее себя как сказуемое, есть чистый процесс, не порождающий никакого результата (ив этом отчасти кроется его бескорыстие). Такой тип окультуривания называется в музыке сопором, то есть философией чистого звука – сам звук является действующим лицом, самоценным событием, которое не имеет иного смысла, кроме самого звучания. Поскольку звук не выражает ничего помимо себя, никакого побочного содержания, он равен себе, становясь главным объектом, на котором сосредоточено внимание, – в этом идея сонора.

Не ограничиваясь музыкой, можно заметить, что искусство структурализма, супрематизма и им подобное также отражает конфигурацию Дневного Бездельника, причем «черный квадрат» Малевича настолько точно выражает саму суть конфигурации, что может быть принят за икону этого типа. Действительно, «черный квадрат» ничего не описывает, кроме самого себя. Являясь самим собою, он не имеет «второго дна». Это тот случай, когда упаковка тождественна содержанию. В «черном квадрате» достигнуто полное тождество между тем, что изображено и как изображено. Можно сказать, что «черный квадрат» антимифологичен и что искусство Дневного Бездельника настроено антимифологически. Оперативное Белое Мышление ничего не порождает, кроме себя, оно мыслит из ничего, само себя порождая… И поэтому Природа окультуривается как чистый звук, цвет, форма…

Дневные Бездельники стартуют с образа «злого клоуна», Мефистофеля, эволюционируя от рамки Черного Чувства к «черному квадрату» (то есть к еще более опасному событию, катастрофически опасному для всего устоявшегося, старого мира). Несмотря на две экзистенциальные горизонтали, в процессе эволюции они не только сохраняют, но и усугубляют свой взрывной, провокационный, «вертикальный» характер. Обладая креативным Белым Мышлением и будучи свободными от всяких Эго-инициатив, Дневные Бездельники выступают как истинные эволюционисты, «ломающие лед». Если требуется, они идут на конфликт, бросают себя в экстремальные ситуации, на баррикады (это верно и в случае Вечерних Крестоносцев). Им свойственно абсолютное бесстрашие, вызывающе-циничное, эпатажное отношение к миру, доходящее до агрессивности («Pussy Riot», то есть «сексуальный бунт»).

Если Ночные Язычники «поглаживают» мир, то Дневные Бездельники, наоборот, атакуют, взламывают нормы, сопротивляются стандартам, устраивают провокации. Причем в процессе эволюции провокации все больше становятся актами искусства – «черным квадратом» (который в свое время тоже был провокацией). Благодаря активной деструкции их Белое Мышление кромсает, рушит, безжалостно истребляет устоявшийся, завравшийся и зажравшийся мир с его «последним человеком», культом антропоморфности и, главное, – Придурью. Придури как некоторое ложное событие – выдавание черного за белое – вызывают активную ненависть «семеричных» Дневных Бездельников.

В отличие от других представителей своего Архетипа, «семеричные» Дневные Бездельники совсем не выглядят замороженными – напротив, им присуща неряшливая раскрепощенность, отрицание жестов и манипуляций Черного Чувства, рейтинговых иерархий и прочих атрибутов Эго-Чувства. Дневные Бездельники абсурдностью своего Белого Мышления и способностью жить в абсурде вообще активно отрицают корысть, рассчетливость, Эго-инициативы и всякое делание специально «для того, чтобы…». Прекратить делать что-то для чего-то значит стать равным себе. Эволюция Дневных Бездельников и есть, собственно, становление собой. Их жизнь выглядит сплошным приключением, авантюрой. Авантюризм Дневных Бездельников – это не что иное, как искусство жить без привязки к чему-либо, следуя лишь свободному полету Мышления.

Замечание 1: тип Дневного Бездельника на седьмой ступени эволюции ярко продемонстрирован в творчестве Дмитрия Пригова, Сергея Курехина, Джона Кейджа. Видеозапись, где Курехин проводит доказательство тождественности Ленина и гриба, можно считать самопрезентацией Дневного Бездельника.

Замечание 2: Дневные Бездельники являются самыми продвинутыми Беглецами из всех (самыми Беглецами среди Беглецов) и едва ли не самыми воинственными эволюционистами среди всех типов. Они, собственно, и есть сам «ветер эволюции» в чистом виде, дующий сквозь пустоту рамки Чувств. В начале первого тома, разбирая тему эволюции, мы говорили, что прохождение седьмой ступени – это повторное прохождение родовых путей, движение Мышления. Именно эволюция Мышления меняет мир. Дневные Бездельники сами в себе и производят этот сдвиг Мышления, разрушая старое и порождая нечто принципиально новое, причем практически всегда в каком-то неявном виде и значительно опережая фактические события.

Вечерний Крестоносец

Вертикальное Эго Вечернего Крестоносца, будучи его Одиноким, вынесено в ноль. Как следствие такой диспозиции мы получаем Муравейник в самой его сущности – все являются репликами Адама, заданного как Эго в нулевой позиции. Муравей – это видовая характеристика; Ид здесь выступает как заказчик тиражирования муравьев (муравьиная Матка, порождающая тождественных солдат, различающихся лишь своей социальной функцией), Эго – как исполнитель. Исполнение чужих, общественных сценариев превращает Вечернего Крестоносца в идеальную машину, робота, Киборга, реализующего в мир (на Сенсорике) некоторую общественную, предзаданную программу, эдипов судьбический код.

Чтобы преодолеть «шестеричную» фазу существования, Вечернему Крестоносцу необходимо взломать программу и окультурить фатум. Эдип, в которого встроен сценарий, который он последовательно проживает, должен уйти от программы, создав некоторую «технологию свободы». Причем сам изначальный сценарий предусматривает желание его избежать, но, пока не пройден «шестеричный» уровень, все движения в сторону, против фатума, ведут к исполнению фатума. Чем больше муха вырывается, тем больше запутывается в паутине. Можно сказать, что над Вечерним Крестоносцем довлеет Необходимость исполнения некоторой задачи. Необходимость пройти путь по дну бассейна, пронести свечу, как в «Ностальгии» Тарковского. И пока Вечерний Крестоносец заперт в архитектуре своего типа, он будет, словно Киборг, упорно идти по дну бассейна.

Ид Мышления – главное событие – обрекает Вечернего Крестоносца на универсальность. Вечерний Крестоносец настолько вписан в Матрицу универсума, что вырваться из поля ее притяжения кажется нереальным. Его Мышление, как идеальная Машина, просто вынуждено совершать предусмотренные логикой ходы, двигаться по стрелкам. Оно несет внутри себя некоторое встроенное представление об универсальной истине, которая требует приводить все к универсальной безупречности, истинности. В отношении социума это проявляется как культивация «правильного» человеческого состояния – чистота вида. У Вечернего Крестоносца есть заранее предрешенное понятие о совершенном устройстве мира, социальном совершенстве; его Серая Сенсорика служит инструментом для навязывания миру «правильных» свойств. При этом любое Эго воспринимается Вечерним Крестоносцем как индивидуальная деформация – химеричность «личного» отрицается.

«Семеричность» приводит Вечернего Крестоносца к потрясающему событию – актуализации Времени (чисто эмпирической категории) как сенсорного феномена. Можно назвать этот вклад Вечернего Крестоносца в Культуру осознанием Времени. От Вечернего Крестоносца требуется извлечь из фатума его главное содержание – Время, написать свой иррациональный трактат о «Запечатленном Времени», как это сделал Андрей Тарковский. Нужно осознать Время как сказуемое, раскрыть Судьбу через свойства Времени, окультурить Время. Вынесенное на Сенсорику Время есть не что иное, как циферблат часов, тогда как окультуренное Время выражает себя в понятии метрики как некоторого шествия событий (например, столь часто встречаемое у Тарковского капание воды…).

Сенсорное Время, или Время, воспринятое как свойство, познается через свою длительность – оно приобретает качество «резиновости», тягучести. Так выглядят киноленты Тарковского – это наблюдение на экране за длением Времени, которое проходит рядом, как внешнее событие, фиксация протекания Времени через созерцание предметов. Чтобы понять Белую Сенсорику Тарковского, нужно выкинуть фабулу, оставив чистое Время. Технологически это называется «деконцентрацией». Мышление должно перестать детерминировать события и наделять их смыслом, посланным на экран, во внешний мир. Ведь Сенсорика иррациональна и бессмысленна, ее содержания – чисто сенсорные эффекты: «цветение дерева», «движение водорослей», «растекание пролитого молока»…

Вместе с раскрытием Сенсорики у Вечернего Крестоносца разворачивается параллельное, идеологическое, фантомное событие. Это может быть, например, христианство или фашизм как СверхИдея – защита СуперИда, «защита диссертации». Оно требует перекраивать мир, восстанавливать истину, устранять искажения, взрывать бомбы в поездах или в центрах городов, устраивать террор, революции, теракты, воевать с режимом (причем с любым), с режимом как таковым – с тем, что обусловливает и определяет, с чужой волей. Оперативная Сенсорика выступает здесь в манипулятивном режиме, как орудие действия – наносится сенсорный удар, рассчитанный на зрелище, на вид, делается то, что все увидят…

Наличие двух независимых территорий (параллельных пластов бытия – культурного и идеологического) очень хорошо заметно на «семеричном» уровне Вечернего Крестоносца. Есть, например, Чехов-литератор и Чехов-медик, выполняющий социальную функцию, испытывающий потребность исцелять людей. Есть Тарковский-оператор, окультуривающий через кинокамеру, и есть Тарковский-режиссер, навязывающий свой текст, идеологию слабого Чувства… Тарковский оказывается «семеричным» явлением, принадлежащим Культуре, только потому, что его кинокамера важнее, чем его идеология, – кадр выглядит значительно убедительнее, нежели сопровождающий его текст. Пройдут годы, и идеи Тарковского устареют, но Время, запечатленное на киноленте, останется…

Замечание: тип Вечернего Крестоносца на седьмой ступени эволюции ярко продемонстрирован фильмами Андрея Тарковского. Главное событие Тарковского – это само прохождение… Сама жизнь как постоянное усилие… Проживание времени как постоянная работа… Постоянное преодоление… Ходьба по колено в грязи… Это и есть сама суть «затягивания» (времени) – все как бы происходит в каком-то вязком пространстве…

VI. Существа

Каждое Существо изначально попадает в некоторое скрытое поле стихийной опасности (поле Ида), обрекающее на защитную реакцию. Неотступное ощущение опасности, враждебности и, как следствие, постоянная необходимость защиты есть фактически основной экзистенциал, формирующий Психотип Существ.

Все бытие Существ насквозь пропитано чувством угрозы, исходящей от нулевой позиции. Нулевая позиция воспринимается как враждебная, причем в силу феномена Внутримирности она проецируется вовнутрь и воспроизводится «внутримирно» самим Существом, вызывая реакцию отторжения (все это событие, естественно, есть глубокий бессознательный процесс, который никак не рефлексируется). Получается так, что Существо боится и отторгает как бы само себя – свой неприметно занесенный вовнутрь и выношенный «внутримирно» Ид – и этот самопорожденный страх выдвигает вовне на слабую позицию (как страх перед собственным отражением, в котором оно не узнает самого себя). Внутренний враг (Ид) транслируется как внешнее событие (приходящее с «улицы»), поэтому Существо «оперативно» выкладывает внутри себя защитную насыпь, деля тем самым позиционную цепь на две половины. Такое устройство Психотипа и называется Существом.

То, что делает Существо Существом, есть его «культовая» самореализация – операция выкладывания насыпи, воздвигаемой посредством того или иного «культа» («самокультивация», мотивированная защитой «самости»). С точки зрения архитектуры известны два возможных варианта фортификационных укреплений: (горизонтальные) стены и (вертикальные) башни. Можно либо оградить (стеной, рвом) свой кусок территории – создать свой монастырь, – либо воздвигнуть башню и возвышаться, чтобы видеть врага издалека. Тип создаваемого укрепления различает Существ с оперативной вертикалью и оперативной горизонталью.

Независимо от типа фортификации, парадокс всех «шестеричных» Существ – строителей стен и башен – заключается в том, что они в процессе этого строительства пользуются материалом Ида для самозащиты от него же. Фортификация против Ида заждется на принципах самого Ида, то есть того, против чего она возводится. Стена, условно говоря, выкладывается из кирпичей Ида… При этом неминуемо перегораживается связь между Эго и СуперЭго, в результате чего эволюция стопорится. Отгородившись и забившись в норку, Существо оказывается как бы запертым от собственного света. Ветер эволюции (исходящий от СуперЭго) не способен просочиться сквозь непроницаемую стену Ида – Супер Ида. Такое положение вещей сопряжено с некоторым пессимизмом: как Существа вообще способны на эволюцию? Как Существо может осознать, находясь по эту сторону от фортификации и занимаясь защитой своего Эго, что по ту сторону, в зоне невидимого, находится его главное содержание, к которому оно должно стремиться? И как можно отречься от Эго, если вся функция психики направлена на защиту слабого Эго?

В этих вопросах содержится какая-то загадка квадры Существ. Загадка действительно непростая. Существа настолько далеки от всякой нормы (а их конфигурация прямо противоположна норме!), что само их существование наряду с данными им механизмами эволюции граничит с исключительным и чудесным. Оказывается, что СуперИд выполняет двойную функцию в жизни Существ. Он есть одновременно препятствие и действующая сила эволюции. Причем если у всех остальных квадр СуперИд выступает полностью фиктивным, ложным событием вплоть до седьмой ступени эволюции (чистая Придурь), то у Существ, единственных из всех, СуперИд наделен особыми полномочиями и имеет особый статус, открывающий шанс для эволюции, – Существа эволюционируют через СуперИд, причем процесс эволюции запускается уже на шестой ступени.

Дело в том, что СуперИд у Существ находится в зоне Второго Внимания, благодаря которому и накапливаются определенные события, прорывающие фортификацию. Первое Внимание у Существ занимается защитой слабого Эго, погружая их в обычный модус жизнедеятельности на шестой эволютивной ступени, но Второе Внимание, когда оно внезапно активируется и перехватывает инициативу, работает на эволюцию. Поэтому эволюция Существ находится в прямой зависимости от активации Второго Внимания, то есть выходов в измененное состояние. Не будет преувеличением утверждать, что Существа творят свои шедевры в экстатических состояниях, которые сродни приступам гениальности. Причем, находясь в таких измененных состояниях, Существа выглядят эволютивно выше себя – «шестерки» фактически подобны «семеркам».

Тот факт, что далеко не все Существа эволюционируют в течение жизни, свидетельствует о некоторой сложности приведения в действие экстатического механизма эволюции. В большинстве случаев мы вообще сталкиваемся с тем, что оперативный СуперИд просто «бредит», распыляя какое-то выдуманное содержание, или работает на Эго. И даже когда Второе Внимание включается и происходит «выход», провал в бездну, потрясение, у СуперИда Существ есть теоретически две возможности – получить доступ к своему теневому Иду, вытаскивающему собственное содержание СуперИда, либо «качнуть» чужого, «приставленного» Ида (проникающего из нуля).

Так или иначе, СуперИд как инструмент, приспособленный для вытаскивания Ида, может совершить это погружение в бездну и на самом деле «качать» оттуда Ид только когда он находится во Втором Внимании, то есть у Существ. Это тот случай, когда происходят запредельные события, относящиеся к зоне парапсихологии.

В заключение нашего обзора отметим, что помимо горизонтальности и вертикальности СуперИда у Существ, как и у остальных квадр, следует различать две подгруппы в зависимости от Эго: обладатели вертикального Эго защищают себя как материальный объект, носители горизонтального Эго защищают свой имидж, или свою проекцию в социум.

Ночной Крестоносец

Эго Ночного Крестоносца выражает себя как скрытая озабоченность физической, телесной безопасностью. Поэтому защита слабого Эго в случае

Ночного Крестоносца есть феномен сугубо личный, внутренний, интимный, который никак не коррелирует с окружающим миром и поэтому плохо опознается внешним наблюдателем. Защищается не идея, не собственный имидж, не объект влечения и даже не какая-то личностная конфигурация или жизненный опыт, а сама «спазма» своего (физического) наличия, сингулярность своего «Я» (существующего как физическое тело).

Вместе с тем мы видим нарочитое выстраивание психологической защиты, выраженное Чувством Ночного Крестоносца. Именно Чувство выступает явным защитником, тогда как «Я» служит скрытым мотиватором. Вместо «Я» и от имени «Я» (очень искренне и бескомпромиссно!) защищается некоторое представление, вокруг которого выстроен культ СуперИда. По этим ярким, эмоциональным защитным всплескам (как правило, отрицания, несогласия, протеста) мы узнаем психотип Ночного Крестоносца.

В пристрастной вовлеченности в защиту каких-то принципов Ночной Крестоносец схож с поведением квадры Организаций, где мы наблюдаем феномен ослепленности той или иной СверхИдеей (особенно характерный для Рациональной пары – Вечернего Крестоносца и Утреннего Фауста). Но Организации защищают нечто абстрактно-глобальное, монументальное, какие-то конструкции миропорядка, игнорирующие всякое частное «Я». В поступках Ночного Крестоносца, напротив, присутствует какая-то странная иррациональность взрыва, вызванного далеко не глобальным, но локальным событием личного уровня, за которым всегда стоит какой-то личный культ, а в аргументациях Ночного Крестоносца всегда можно услышать искажающий объективность звучания подвох – скрытую провокацию, словно там законспирирован личностный мотив. В «сверхидею» проникает личная заинтересованность, объясняющая причину, по которой эта «сверхидея» защищается. Происходит сужение СверхИдеи до ослепляющей близорукости локальной вспышки, сопряженной с «внутренней идеологией» (странным проявлением своего «нрава» – мне это «нравится», или чаще не «нравится»). Защита Идеи подменяется защитой себя, защита себя прикрывается защитой Идеи.

Ночной Крестоносец с пристрастием защищает свое мнение как себя (фактически – себя как свое мнение), и страсть этой пристрастности обжигает и скрепляет кирпичи, из которых складывается фортификационная перегородка – «башня». «Башня» Ночного Крестоносца есть не что иное, как выставленная искусственно иерархия ценностей, редуцированных до «да» и «нет», «добра» и «зла». Она возвышается и торчит из коонфигурации как единственное всем видное событие, суть которого – в постоянном недовольстве, высказывании своего негодования, в отрицании (за счет которого и происходит возвышение). Такая «башня» отчасти похожа на ветряную мельницу, на которую дует эгрегориальный ветер, необходимый для запуска какого-то внутреннего процесса.

Чтобы экзистировать (то есть вообще быть), Чувство Ночного Крестоносца должно находиться в постоянном напряжении, оно должно вибрировать, как колокол. Если нет никакого глубокого переживания, Чувство реагирует на какие-то ложные возбудители. В частности, Чувство берет эгре-гориальные идеалы из библиотеки универсумов и поднимает их, обрушиваясь с ними на мир. Такие реакции отражают фобии Существ – трепет и дрожь слабого Эго, а универсальные содержания призываются в оправдание фобий. Склонность устраивать скандалы на ровном месте и участвовать в социальной перебранке, где сбрасывается накопленная и невостребованная психическая энергия, есть на самом деле признак компенсации подлинного, аутентичного содержания Чувств.

Замечание: Чувство Ночного Крестоносца есть возвышение (духовный аристократизм) и одновременно Эрос. Причем Эрос, в который подмешана человечность Черного Мышления, означает, что его содержание (эротичность) воплощено и раскрыто в человеческой форме, в теле человека. Такое Чувство есть чистое фаустовское Чувство, не пропущенное через Белое Мышление Фаустов и не превращенное в шабаш горизонтальной «всеэротичности», но очеловеченное Черным Мышлением. В этой версии Чувство проявляет себя как возбуждение на нечто исконно человеческое – недоступное пониманию скрытое человеческое содержание.

Скандалы и нервотрепки, политические и социальные дрязги фортифицируют «башню», тогда как настоящие, сильные, содержательные чувства ее размывают. Сделать «башню» прозрачной можно только попадая в какие-то запредельные, экстатические ситуации, когда Чувство окрыляется и получает возможность перелетать над «башней», перенося на своих крыльях нечто по ту сторону. Другими словами, Ночные Крестоносцы эволюционируют, когда в их жизни появляются реальные переживания или глубокие психические травмы (страстная любовь, трагедия разлуки), не имеющие отношения к универсальным стандартам Ида Мышления.

Необходимо ударить по колоколу, чтобы разорвать неприемлемлое для Ночного Крестоносца затишье и заставить пространство звучать, резонируя. Причем чем глубже, протяжнее звучит колокол, чем дольше длится чувство, тем дальше оно проникает. От таких вибраций и ударов кирпичики «башни» СуперИда выпадают на изначально пустое и некультивированное поле Сенсорики, и чем больше трясет башню, тем больше инициирующих реагентов и стимуляторов проникает на главную позицию. Восприятие как бы пробуждается Чувством, формируется под воздействием Чувств, так что Сенсорика, обязанная Чувству, может излить свое признание:

 
Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча…
 

В результате эволюции вертикальное Эго, отождествленное с физическим телом, должно уступить инициативу горизонтальной распластанности, рядоположенности мира, бестелесным свойствам, наброшенным на ткань мира, – в них обретает себя СуперЭго. Слабая Эго-Эмпирика, как ложно-индивидуальное событие, запертое в конце позиционной цепочки, должна «попасть в просвет» Сенсорики, трансформироваться в свой личный взгляд на мир. При этом мир выстраивается под воздействием Чувств в некоторый «миропорядок», «намагничивается» каким-то уникальным образом.

Экстатическое Чувство заносит Ночного Крестоносца в такие зоны, откуда мир видится уникально. Оно как бы «заряжает» Сенсорику качеством уникальности, помогая увидеть мир так, как его не сможет увидеть никто другой. При этом такой взгляд на мир будет объективным. Как продукт своеобразного сплава сенсорной объективности и уникальности Чувств мы получаем некоторое событие, реализуемое исключительно в одной конфигурации – Ночного Крестоносца. Можно назвать это событие «субъективная объективность»: очищенный страданием взгляд на мир сам по себе становится культурной ценностью, собственная жизнь – актом Культуры.

Таким образом, вследствие эволюции в конфигурации Ночного Крестоносца происходит важная «перепланировка» – перенос фортификации от принципа вертикальной «башни» (на оперативной позиции) к принципу горизонтальной «стены» (на главной позиции), которая отныне будет блокировать Ид. В процессе эволюции Ночной Крестоносец строит на главной позиции «стену», которая и есть «свой мир».

Подытоживая наше описание типа Ночного Крестоносца с точки зрения эволютивной возможности, мы отмечаем структурный переход между двумя состояниями. Всю первую половину жизни Ночной Крестоносец подсознательно замораживает воду в стакане – останавливает время, – чтобы, обанкротившись в этом занятии, понять, что лед, несмотря на все усилия, рано или поздно растает и снова станет водой (Эго-Эмпирика вернется к своей родоначальной стихии – эмпирическому Иду, который мы сопоставляли с водой). Чтобы эволюционировать и перейти в качественно иное состояние, Ночному Крестоносцу требуется где-то внутри себя понять, что нужно не останавливать время, а убежать от Хроноса в мир относительности свойств – выпасть из времени и «уйти в просвет».

Замечание 1: еще одна (помимо «субъективной объективности») особенность, присущая только типу Ночного Крестоносца, заключается в том факте, что это – единственная конфигурация, которая реализует принцип автономности Малого Круга: Внутримирность Ночного Крестоносца есть перекрытие дороги на темную половину круга.

Замечание 2: сравнивая более пристально два близких (но тем не менее очень разных!) типа – Вечернего и Ночного Крестоносцев – мы хотели бы указать на одно бросающееся в глаза отличие. Если тип Вечернего Крестоносца можно назвать монашеским, а самого Вечернего Крестоносца соотнести по складу его конфигурации с архетипом монаха, то тип Ночного Крестоносца следовало бы назвать иноческим, а самого Ночного Крестоносца – иноком. Белое Чувство Ночного Крестоносца звучит как утверждение инаковости, а слабая Эмпирика мотивирует к индивидуации и уединению. Весь пафос жизни Ночного Крестоносца состоит фактически в том, чтобы быть иным – «быть тем, чем другие не были» (как сказано в продолжении этого известного стихотворения Бродского, которое можно принять за манифест Ночного Крестоносца, нужно еще и отождествиться со своей Сенсорикой – «слиться лицом с обоями»). При этом, чтобы действительно оторваться, Чувство должно в решительности своего порыва избавиться от универсальности встроенного Мышления и найти смелость высказаться именно о себе, от своего Имени.

Замечание 3: тип Ночного Крестоносца на седьмой ступени эволюции ярко продемонстрирован в литературном наследии Иосифа Бродского.

Вечерний Бездельник

«Шестеричный» Вечерний Бездельник – самый асоциальный, закамуфлированный, затворенный из типов. Он основательно закрыт, спрятан от мира, не вовлечен в социальную турбулентность. Можно сказать, что он присутствует в социуме виртуально, как тень, тогда как все его внимание и все его существо направлено на обустройство норки – самой глубокой из всех норок. Эго Вечернего Бездельника окружено комфортом и удобствами внутри норки: здоровый рацион, правильный распорядок, любимый питомец, чистота и стерильность. Защита слабого Чувства фактически реализуется как ревнивая забота о привлеченных в свой мир объектах обожания – красивых, вкусных и прелестных вещах. Вся эта «коллекция» находится под охраной Чувств, в зоне какой-то «сексуальной» тайны, едва ли доступной стороннему наблюдателю.

Комфорт – вот смысловая составляющая бытия «шестеричного» Вечернего Бездельника, охранная грамота его оперативной Сенсорики, препятствие для эволюции. Лишенный активных идеологических вертикалей, Вечерний Бездельник выстраивает защитную стену сенсорного комфорта. У Сенсорики просто нет никакой альтернативы, ей не о чем больше заявить, нечего раскрыть и предъявить миру, ведь «нулевой» Ид Вечернего Бездельника есть чистая физиология, лишенная всяких содержаний, которые могут быть вынесены наружу через СуперИд. Все, что остается оперативной Сенсорике, – это активное устройство комфорта, попечение о том, чтобы вокруг были приятные запахи, стильные предметы, надежные люди и прочные двери.

Комфорт как горизонтальная система защиты («стена») ограждает Вечернего Бездельника от вторжения опасного. Вместе с тем «стена» создает иллюзию стационарности и целостности огороженной территории внутреннего комфорта, сдерживая натиск стихии. Страх Вечернего Бездельника, прописанного в своей обустроенной, рациональной и строго запрограммированной вселенной, вызван самой возможностью случайной мутации, несущей разрушительную силу. Вечерний Бездельник боится прихода из мира чего-то иррационального, стихийного, неудобоваримого, что не вписывается в псевдоцелостность и разрушает комфорт его обитания. Страх перед всеми инаковыми, чужими, враждебными (в том числе – страх перед «внутренним миром» и его носителями) мотивирует Вечернего Бездельника закрываться, прятаться за «стену». Вечерние Бездельники подпускают к себе только то, что безопасно, – правильные, оптимистичные, жизнеутверждающие теории, здоровую пищу, добрых людей…

Как следствие своей «конфигурации комфорта», Вечерние Бездельники порождают весьма удручающий феномен, изрядно портящий им жизнь. Все их фобии реализуются на Сенсорике – если, к примеру, Вечерний Бездельник боится собак, то собаки обязательно на него всюду нападают. Это происходит в силу того, что у Вечернего Бездельника бессознательное (Ид) объективируется на Сенсорике. Стихийная эмпирическая программа проецируется на реальность и исполняется как сценарий жизни. Иначе говоря, отношение Вечернего Бездельника к другим формирует отношение других к нему. Мы имеем здесь в чистом виде психоанализ – мир как отражение собственной психики и фобий (зеркало Эго-Чувства на третьей позиции).