Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

X. Психотип и Темперамент

Изначально наша практика типирования базировалась на так называемых основных признаках. Было создано 32 образа, 32 описания, и каждый персонаж сопоставлялся с этими шаблонами по тем или иным признакам… Но этот «художественно-литературный» способ оказался не очень эффективным… Он не давал постоянных результатов и никак не мог придать Типологии статус объективности, которой, собственно, очень хотелось достичь… Каждый типолог видел тип по-своему, приходил к своим выводам и неизбежно рано или поздно начинал создавать свою типологию… Поэтому технология типирования была радикально рефомирована. Главным следствием реформы стал отказ от использования архетипических содержаний, которые в значительно большей степени являются нашим набрасыванием, чем непосредственным ведением. Взамен архетипических содержаний было предложено глубже понять и увидеть Психотип и Темперамент как независимые характеристики самого носителя. Психотип и Темперамент, в отличие от Архетипа, анатомичны. И этот сдвиг акцентов в пользу Психотипа и Темперамента сразу принес свои результаты. Причем у всех адептов Типологии…

Однако у данной реформы есть один негативный артефакт: процесс непосредственного ведения невозможно детализировать и описать в книге, это не вербальный процесс – его можно освоить только на практике. «Мэтчинг», напротив, – это работа логики, а не видения… На принципе «мэтчинга» основаны все машинные методы классификации. Ведение же тем и отличается, что иначе, чем метафорически, вообще никак не может быть высказано… Оно не может привести никакие доказательства… Пока что-то доказывается, достигнуть конвенции просто невозможно, потому что тут мы всегда имеем дело с интерпретацией… А интерпретаций может быть сколько угодно…

В связи с тем, что непосредственное ведение не переносится на вербальный уровень, мы не имеем возможности обосновать здесь наши принципы определения Темперамента и Психотипа. Все, что мы можем предложить в формате книги, – это лишь краткий обзор имеющихся технологий.

Напомним, что Психотип формально характеризуется феноменом раздвоенности и силой/слабостью Эго. Наложение этих двух признаков однозначно определяет Психотип. Что такое раздвоенность? Это наличие некоторого второго, параллельного события. Некоторого существа в случае Существ и некоторой персоны, маски в случае Персон. У Существ есть собственное тело, которое полностью или частично оказывается неосознанным, нерефлексируемым, предоставленным самому себе, и есть выглядывающее из него существо, зверек. Поэтому поведение Существ как бы раздваивается на независимую «жизнь тела» и «жизнь зверька» (что со стороны выглядит подчас довольно забавным). Существа, особенно когда волнуются или входят в измененное состояние, могут что-то страстно доказывать, в то время как их тело совершает какие-то странные движения, «чухается» и т. п. Кроме того, для Существ характерно ожесточенно защищаться, принимать защитную позицию, уходить в глухую защиту или вовсе прятаться. Существа чувствуют себя неуверенно на публике, в чужом контексте, робеют, оттого и включают автоматически (помимо своего на то желания) психологические защиты.

С точки зрения персонификации Существа всегда «меньше единицы», им как бы чего-то недостает для полноты и целостности себя. Это создает впечатление определенной ущербности. Персоны, напротив, щедро персонифицируются в полной мере, со знанием дела и непревзойденным мастерством, выставляя помимо себя некоторый дубль, общественное лицо, маску. Они ведут себя самоуверенно, держатся с достоинством, пытаясь зачастую доминировать, брать инициативу в свои руки. Персоны не могут долго оставаться пассивными – им необходимо выступать, учить, наставлять, владеть ситуацией, утверждать свое достоинство. Ведь Персоны, как мы говорили, всегда находятся в объективе, под взглядом других, и ведут себя соответственно. Раздвоенность Персон заключена в их персонификации, словно рядом с самим человеком присутствует еще его публичный образ, созданный для «других».

Организации на первый взгляд кажутся целостными. Их персонификация носит компенсативный характер – вместо недостающего Эго выставляется идеологический фантом. И чем сильнее осознается идеология (идеология не как «личная позиция», но как идеология своего Архетипа – Супер Ида на третьей позиции; у Организаций не может быть «личных принципов» – есть только общие принципы своего Архетипа), тем более сильной и целостной кажется Организация. Когда Организация выступает, скажем, со сцены, она выступает от лица своего Архетипа, что выглядит со стороны всегда очень убедительно. Это знаменосец, решительно и бесстрашно несущий знамя своей квадры. Распознать Организацию можно по какому-то маленькому нюансу, например, по тому, как человек уходит со сцены – в этот момент он скидывает с себя свою миссию и становится самим собой – просто человеком без Эго. Таковыми Организации выглядят на ранних стадиях эволюции – неуверенными в себе, безличными, потерянными или вовсе отсутствующими.

Наконец, Особи – предельно монолитные, целостные, равные себе и уверенные в себе, всегда прочно стоящие на двух ногах, на земле, словно памятники. Особи узнаются по отсутствию всякого изъяна, дефекта, чего-либо постороннего, по своей нарочитой «нормальности». Их персонификация связана с процессом обособления, поиском своего места в социуме, своей профессии, своего предназначения. Эго Особей настолько твердое и тяжелое, что создает очень ощутимый эффект гравитационной тяжести, прямо-таки неподвижности, непоколебимости – Особь невозможно ни обойти со спины, ни сдвинуть с места.

Определившись с Психотипом, остается увидеть Темперамент как некоторый «жизненный пульс» человека, поведенческий ритм. В первую очередь Темперамент задается горизонтальностью или вертикальностью оперативной позиции – насколько человек «ровный», «спокойный», «объективный», «рассудительный», «бесчувственный» в своем поведении (это все суть приблизительные метафоры горизонтальности) или, напротив, насколько он «импульсивный», «чувственный», «субъективный», «взрывной». Другими словами – насколько он оперирует своими внутренними состояниями, эмоциями или, напротив, внешними фактами, обстоятельствами, логическими суждениями.

Утренние типы кажутся самыми живыми, подвижными, их реакции очень естественны и молниеносны. Прирожденные артисты, они ведут себя нарочито театрально. В некотором смысле им близки Ночные – пародисты, способные «раскачивать» свои Чувства, манипулировать Чувствами. Довольно непросто отличить, чем человек манипулирует – Чувством или Состоянием, поэтому различение Утренних и Ночных типов требует особой деликатности. Вечерние и Дневные типы, напротив, нарочито занудны, невыразительны, «сонны», «заморожены», порой вгоняя слушателей в тоску (или гипнотизируя). Мы едва замечаем их реакции и Чувства. Тем не менее Утренних иногда можно принять за Вечерних, поскольку две вертикали на центральных позициях имитируют эффект горизонтальной ровности (особенно это касается Утреннего Фауста, продвигающего «идеологию горизонтали» на третьей позиции).

Важным дополнением к определению характера по оперативной позиции служит фактор «излома» – именно он окончательно формирует Темперамент. Дневные и Ночные типы выносят себя с некоторым напряжением «излома», они совершают усилие, тогда как для Утренних и Вечерних все «выходы» и поступки совершаются «гладко», в их самовыражении нет «излома».

Вообще для выявления Темперамента зачастую достаточно предложить человеку рассказать о каком-то событии и его впечатлении, например, от посещения выставки. Рассказ Утреннего типа, как правило, будет нарочитой самопрезентацией – сообщением о том, как человек себя чувствовал, что переживал. Мы не узнаем ничего о самой выставке, как она была организована, каков был ее дизайнерский замысел и какие там были выставлены картины – ровным счетом ничего объективного. Если, с другой стороны, попросить представителя Утреннего типа прочесть фрагмент из чужой книги или стихотворение какого-нибудь классика, то манера исполнения (интонирования) будет нарочито «правильная», театральная. Читая чужой текст, Утренний тип отталкивается от смыслов и очень эффектно интонирует по смыслам, не добавляя ничего личного. Это и есть просто грамотно-театральная интерпретация.

Ночные типы, как правило, начинают рассказ горизонтально, но только затем, чтобы потом «взломать» его своей вертикалью, поставить в какой-то момент «восклицательный знак». При исполнении чужих текстов для них характерно искажать собственную мелодию текста, внося свои гротескные интонации «мимо смыслов». Волей-неволей получается некоторая пародия. Ночные типы добавляют в чужой текст что-то личное, другим непонятное – какие-то Чувства, мотивированные своим «внутренним миром». Они «включают» свое переживание текста, пытаясь моделировать его Чувством, буквально подменяют авторское звучание текста своим внутренним переживанием (в качестве яркого примера такой злостной «провокации» читатель может послушать стихи в исполнении Михаила Казакова).

Замечание: отличительной особенностью эволюции Ночных типов является то, что они со временем отрешаются от исполнительского артистизма и перестают «пародировать» интонации. Эффект «личного» сводится к присутствию какой-то аскетично-одной, постоянной, упорно звучащей фоновой ноты-монодии. При этом интонации вообще разлучаются со смыслами и упрощаются, следуя только за ритмом как основным событием. Создается ощущение повторения одного и того же ритмического паттерна, звучащего словно накат волн. Помимо него наблюдается постепенное упорное повышение высоты голоса, «раскачивание» Чувства, возвышение – попытка уйти куда-то вверх, взять самую высокую ноту. Так читали свои стихи, например, Бродский и Мандельштам. Для Высоцкого эта «постоянная нота» выражалась в надрыве, вое, достижении предельного эмоционально-голосового напряжения – желании вообще порвать струны и связки.

Дневные типы, пересказывая свои впечатления от какого-то события, совершают усилие объективации своего Одинокого (усилие, требующееся, чтобы вытащить Одинокое в мир, превратить его вертикаль в горизонтально-логический ряд). В результате получается довольно горизонтальный, объективный рассказ, которому всегда предшествует некоторое личное переживание. В отличие от «гладкости» Утренних и Вечерних, Дневным свойственны некоторые «запинки», «стыковки» фрагментов – некоторый «рваный» стиль звучания (артефакт «излома»). При чтении чужих текстов и стихов они честно и аутентично передают исконную авторскую мелодию – в их исполнении мы можем услышать собственное звучание текста в его первозданном замысле.

Наконец, рассказ Вечерних типов, как правило, гипнотически-ровный, объективный, безинтонационный – просто констатирующий факты. Исполнение чужих текстов может быть или вообще никаким – сухим, скупым прочтением, буквальным произнесением слов, или же неожиданно удивляющим – каким-то тайным откровением завуалированного Чувства, имитацией и пр.

Для выявления Психотипа и Темперамента предлагается обращать внимание на рядовые, простые ситуации (где человек выступает как чистый «носитель») – как человек берет передаваемый ему предмет, как входит в комнату, как садится на стул, как уходит… Важно втянуть человека в какое-то действие, создать некоторую ситуацию, в которой он может раскрыть себя как себя, безотносительно своих архетипических содержаний. И, разумеется, любая типологическая гипотеза должна быть подтвержена целым рядом независимых «показаний» – всей совокупностью факторов. При этом самому типологу следует максимально отрешиться от собственных психических наслоений и интерпретаций, полагаясь лишь на инструмент непосредственного ведения и оставаясь всегда лишь сторонним наблюдателем.

XI. Рационалы и Иррационалы

На начальных этапах развития Типологии, отчасти следуя юнгианской традиции, мы называли Утренние и Вечерние типы Рационалами, а Дневные и Ночные – Иррационалами, в соответствии с наполнением их главной позиции. Однако в дальнейшем мы стали с осторожностью применять понятия Рациональности и Иррациональности к типу как таковому и понизили критерий Рациональности в практике типирования до роли второстепенного. Дело в том, что использование понятий «Рациональность» и «Иррациональность» при непосредственном типировании очень проблематично: если мы видим проявление одной из этих категорий, то мы никогда не сможем точно определить, к какой позиции оно относится. Кто, например, выглядит более рационально – Вечерний Крестоносец, у которого Рациональное Мышление на главной позиции, или Ночной Крестоносец, у которого над всем типом доминирует Рациональность «культового» оперативного Чувства? Таким образом, закрепление устойчивых категорий Рационал/Иррационал за типом остается чистой условностью – в практике типирования оно играет чисто вспомогательную роль.

XII. Типирование по «Придури»

«Придури», как мы говорили, – это приоткрытые полу-корыстные разновидности фиктивности СуперИда. Придури бывают:

а) у Организаций: защищаемыми (идеология);

б) у Существ: активными, агрессивными, нескромными, компенсативными;

в) у Персон: посредственными, слабыми, не воплощенными ни во что конкретно проявленное, поэтому выглядящими просто как Важность, Достоинство, Высокомерие;

г) у Особей: вообще отсутствующими («нормальность», «конвенциональ-ность»).

Самые гротескные и разноликие «Придури» встречаются у Существ (оперативная позиция), начиная с ясновидения, обжорства, сексуальных извращений, криминала и заканчивая церковностью, инквизицией, идиотической святостью. Причем, в отличие от Персон, у которых главное – это просто возвышаться над другими (Учителя), у Существ всякая «Придурошность» проявляется очень красочно, серьезно и искренне. Персоны, напротив, в своих «Придурях» однообразны и неискренни – торговцы «Придурями», они обычно что-то проповедуют, в то время как сами (у себя дома) ведут себя вполне скромно и адекватно.

«Придурь» Организаций отличается от «Придури» Существ только тем, что последняя окрашена в оттенок личного – это есть следствие того, что «Придурь» попадает под мотивационное влияние Эго. В отличие от Существ, «Придурь» Организаций общественна и сама по себе мотивационна. У Организаций нет личной «Придури», у них только общественная «Придурь», одна на всех общая «Придурь», как, например, «угорать» от «настоящего фольклора» или просиживать целыми днями перед компьютером, смотря на «бабушек» на сцене и восхищаясь при этом своим общественным Чувством. Ну ладно бы еще восхищаться и этим ограничиваться – нет, на этом дело не кончается, потому что здесь и начинается «Придурь». «Бабушка» вздергивается на знамя и превращается в какой-то «Ид» (о котором сама «старушка» даже не ведает!). Этот «Ид» возгоняется до какой-то утраченной ипостаси человечества и т. д. Тут же выстраивается утопическая идея о какой-то культивации искусственности…

О нет, безо всяких преувеличений, ведь так оно в случае Организаций и происходит! Здесь все очень серьезно, ведь «Придурь» Организаций настолько серьезна, что ее не смеет никто за «Придурь» и принимать… Никто не смеет ее одернуть: кончай, мол, придуриваться… Если такое замечание сделать, на вас оскалятся Зубы Ида…

Наконец, кроме личной «Придури» Существ и общественной (не имеющей отношения к Эго) «Придури» Организаций есть еще третья «Придурь» – это особая «Придурь» Персон. Эта «Придурь» изолирована от мотиваций третьей позиции, она не движется и не действует, как у Существ, она неподвижно стоит. Это само королевское стояние «Придури» как таковое – самовозвеличенное застывание «Придури». «Придурь» просто манифестирует свой царственный статус, она выше всех и поэтому даже пальцем не пошевелит… Бровью не поведет… Она упивается сама собой…

Замечание: в связи с темой «Придури» как фиктивности СуперИда интересно отметить разновидности Учителей и Ученых в квадре Персон. Бесконечно Высокомерный Ученый – Вечерний Фауст замечателен тем, что добывает свое «тайное знание» в гордом одиночестве, соперничая один на один со Вселенной. Если он и делится своим знанием, то только со страницами своего зашифрованного дневника. Иногда, в виде исключения, он может бросить как подачку человечеству одно из своих великих открытий. Ученый (гончар!) – Дневной Язычник передает свое мастерство через состояние. Он должен сам войти в состояние и показать, как оно «должно быть». Где-то в недрах его «мастерской» медленно и упорно вызревает то или иное озарение, неспешно обжигаются горшки. Учитель – Ночной Бездельник – это Мастер Дзен; высокомерное пренебрежение к ученикам, соблюдение дистанции с учениками, воспитание палкой и трепетное отношение к субординации – вот характерные признаки Дзен-Учителя. Наконец, безумно-одержимый Пророк (Иоанн Предтеча), передающий какие-то знания свыше, только ему доступные, – это крестоносный Учитель. Заметим, что Персоны никогда сами не принимают статус ученика – их Достоинство не влазит в роль ученика. Поэтому Персоны, когда хотят чему-то научиться, берут себе учителей-лакеев, они словно нанимают их себе в прислугу.

XIII. Феномен юродивости

В качестве непосредственно примыкающего к предыдущему разделу мы предлагаем рассмотреть вопрос о причастности типов к феномену юродивости. Уже само поднятие этой темы и обращение к ней нашего интереса свидетельствует о том, что юродивость – не случайное событие, что оно имеет типологическую «подоплеку». Более того, это не настолько редкое событие, чтобы быть причастным какому-то одному типу, – юродивостью «страдают» пять из шестнадцати мужских типов и один женский (юродивость – в основном чисто мужское явление, оно не свойственно женщинам). И мы уже в принципе указали эти типы, описывая их в главе «Шестнадцать типов». Однако сейчас мы хотели бы исследовать это явление не в каждом отдельном случае, но само по себе, в целом. И метод нашего исследования будет основан на принципе исключения – отбрасывания всех типов, не причастных к интересующему нас явлению; читатель может взять данный метод за основу и исследовать типологически любой феномен по аналогии с феноменом юродивости.

Но прежде чем мы погрузимся в типологическое исследование, нам следует уточнить, что же мы исследуем, – дать определение феномену юродства. Что же такое юродство? Если мы вообще дали юродству статус типологического явления, то тут уже попахивает какой-то «врожденной» патологией. Это некоторое отклонение от «нормы», «ненормальное» поведение. Энциклопедия говорит, что это «намеренное старание казаться глупым, безумным». Но следует ли нам ограничиваться только «намеренным» юродством, только «склонностью» к юродству, или мы должны также включить в круг нашего определения и «непреднамеренное», то есть полностью не осознанное юродство – такое юродство, у которого нет выбора «быть или не быть», потому что оно всегда есть, хочет того человек или не хочет?

Всегда ли юродство – сознательное отпадение от «нормального» поведения, или есть еще неосознанное отпадение, когда понятие «нормы» является изначально чуждым или не принимается в расчет вообще? Так или иначе, даже не давая четких ответов на поставленные вопросы, мы уже замкнули феномен юродства в некоторые границы. Мы говорим о юродстве как о некотором специфическом искажении «нормального». Но само понятие «нормального» сформировано нашим миром, оно связано с некоторыми мирообразующими конвенциями. Значит, юродивость – это вне-мирная позиция, себя так декларирующая в отношении мира, – манифестация вне-мирности (что отличает ее, например, от монашеской аскезы, которая ничего не манифестирует). В юродстве изначально содержится определенное отрицание «мира сего» (и всех его идолов, привязанностей, систем оценки и т. п.) – это «безумие» для мира, которое о себе заявляет.

Итак, в теме юродства мы сталкиваемся с некоторым искажением «нормы», и поэтому мы спрашиваем: «знает» ли это искажение само о себе? Есть ли у него «второе дно» («религиозно» ли оно?), «второе Я», или за ним ничего не стоит? Это «второе Я», если оно есть, – находится ли оно в соответствии с «первым»? Точнее говоря, мы имеем дело с психическим искажением или интеллектуальным, мотивируемым какой-нибудь иррациональной функцией? Наконец, мы задаем вопрос: существует ли это искажение без зрителей? Данный набор вопросов конкретизирует феномен юродства с точки зрения Типологии и приводит нас к соответствующим типам.

Наш анализ типов на выявление феномена юродивости следует прежде всего начать с исключения всех Особей как принципиально «нормальных». Все поведение Особей находится в согласии с реалиями этого мира – ни «остроумный аферизм» Утреннего Бездельника (Остапа Бендера), ни протестные «страдания» Ночного Фауста не имеют никакого отношения к юродивости! На втором этапе нашего «расследования» было бы естественным исключить из круга юродивых Персон – на то они и Персоны, чтобы «не падать в грязь лицом». Всех Персон, кроме Утреннего Крестоносца! Религиозный Пророк, Учитель, Предтеча, Великий Мессия, оккультист, «антикварный магазин» – этот искусственно-гротескный тип «экзотически» юродив, но юродив осознанно, «на зрителях» (причем это юродство Утреннего Крестоносца, как полностью осознанное явление, становится более очевидным у более развитых представителей типа).

В оставшихся двух психоквадрах со слабым Эго (Организации, Существа) находится большинство претендентов на юродивость. В первую очередь, оба Язычника – Ночной и Утренний. Юродивым может быть как «надмирный» (или «внемирный», «бессмертный», о-себе-не-ведающий) «душевный францисканец» Петрушка (Ночной Язычник), так и вечно сексуально недоразвитый Парсифаль – Идиот (Утренний Язычник). Что касается двух претендентов-Бездельников, то Вечернего можно смело откинуть – Вечерние типы слишком «серьезны», чтобы юродствовать (Мышление на главной позиции!). А вот Дневной Бездельник… Единственный Бездельник «без» сковывающего Черного Чувства… Свободный, развязный… Сам Сатана! Джокер! «Клетчатый»! Осознанно кромсающий этот мир! Издевающийся! Юродствующий!

Итак, кто остается? Два Крестоносца: Вечерний исключается по указанной выше причине, впрочем, как и Ночной – сам Инквизитор! Никак не юродивый! И два Фауста: «шедевральный» Утренний – натурфилософ, мистериал-систематизатор, драматург и дважды-актер (как Утренний тип и как представитель Организации), «охмуритель Вселенной», неукротимый барон Мюнхгаузен – кто угодно, но только не юродивый! И, наконец, после стольких неподходящих кандидатур, последний претендент – Дневной Фауст – Вечный Сын и Вечная Дочь, одновременно тайно-любящие и ненавидящие Мать, постоянно хнычущие и гадящие ей дети… Ангелы-Чертики, сексуально переразвитые, целомудренные Мальчики и Девочки, извращенцы-садомазохисты… И вдобавок ко всему – единственное Существо, парадоксально не имеющее чувства самосохранения…

Подводя итог, можно констатировать, что мы получили пять юродивых типов – пять типов юродства – «хиппи-францисканец» (Ночной Язычник), «Парсифаль» (Утренний Язычник) – оба этих юродства основаны на принципе слабости, «Пророк-Мессия» (Утренний Крестоносец), «Падший ангел» (Дневной Фауст) – и то и другое юродство основано на принципе агрессии – и, наконец, «Джокер» (Дневной Бездельник), реализующий принцип игры. Четыре из пяти юродивых типов имеют сексуальную конфигурацию Ребенка: у нас есть Мальчики, убегающие от Матери (Утренние Крестоносцы), засыпающие в объятиях Матери (Утренние и Ночные Язычники), «гадящие» Мальчики и Девочки (Дневные Фаусты). Из них Утренние Язычники и Дневные Фаусты, будучи Существами, вообще не догадываются о своей юродивости (своем «втором Я»), тогда как Утренние Крестоносцы, Дневные Бездельники и Ночные Язычники, можно сказать, берут эту форму поведения вполне осознанно, и у них это «преображение» несет всегда именно «духовное» содержание. Причем, что интересно, феномен юродства у Бездельников всегда связан с раскрытием оперативного Супер Эго – юродство происходит в Психоквадре, занимающейся продвижением Культуры; оно полностью отсутствует у Аферистов – Утренних Бездельников. У Крестоносцев, наоборот, именно Утренние Актеры «возлагают на себя крест» юродивости как образ своей духовной реализации, в то время как представители Культуры (Вечерние Крестоносцы) ведут себя совершенно конвенционально.