Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

IV. Фактор Эволюции

Следует признать тот факт, что люди в большинстве своем пребывают на шестой ступени эволюции. А это значит, что практикующему типологу придется иметь дело в основном с непростой задачей типирования «личинок». Проблема состоит в том, что на шестой ступени эволюции белые функции еще не открыты – они едва приоткрыты. Следствием такой зачаточной открытости является то, что весь мир погружается в некоторую всеуравнивающую «серость». Если мы не сможем угадать в «Сером» Мышлении Фауста его потенциал, то мы ошибочно примем его за Черное Мышление Крестоносца, а если этот Фауст практикует йогу и увлеченно об этом рассказывает, то мы можем запросто попутать его с Язычником. Это следует принять во внимание: на низких ступенях эволюции нет белых функций, а значит, все Архетипы размыты! Поэтому первое, что следует предпринять, – это попытаться оценить эволютивный уровень типируемого: какова степень осознанности его функций, видим ли мы у него хоть что-то открытое?

На низких ступенях эволюции мы не можем полагаться на Архетип, и в такой ситуации (когда Эго ярко проявлено и еще не подавлено) самым надежным критерием является психоаналитика – выявление позиции Эго (Психотип). В процессе эволюции, наоборот, Психотип человека «замыливается» (в связи с тем, в частности, что Эго подавляется), и Архетип все больше «разоблачает» себя. Вообще чем люди более эволютивно развиты, тем лучше виден их тип в своей чистоте. Человек, ставший на духовный путь, как бы сам своими усилиями выносит свое Содержание в мир, показывает, кто он есть такой (в этом всегда и состоит суть всякого творчества). Поэтому типирование «семерок» (творческих людей, людей Культуры) не представляет особой проблемы и является занятием, всегда доставляющим типологу удовлетворение.

V. Особенности типирования женщин

При «горизонтальном» описании типов мы уже столкнулись с тем обстоятельством, что мы имеем на самом деле не шестнадцать типов, а тридцать два, и что, скажем, Ночной Бездельник и Ночная Бездельница – это фактически два разных события. Тип – это прежде всего «сексуальная конфигурация», и она не может быть одинаковой для женщин и мужчин. Большинство женских конфигураций не просто не совпадают с мужскими, но кардинально от них отличаются! И это отличие нужно не просто эмпирически описать, его нужно обосновать и объяснить из каких-то «первых принципов». Не зря соционика и другие системы типирования решили просто не связываться с исследованием женщин… Для того, чтобы не потерять масскультовую популярность, они просто утаили тот факт, что для женщин их инструмент не подходит. Поэтому очевидно, что, сделав первый робкий шаг к описанию женских типов в главе «Шестнадцать типов», мы тем самым незаметно залезли на новую, еще неизведанную территорию, оперируя при этом чисто мужскими критериями.

Исследуя женщин, мы сталкиваемся с одним характерным именно для женского пола обстоятельством – Вселенским Притворством, которое не вписывается в рамки понятия «притворства» как специфики Черного Чувства Бездельников. Ведь в каждой женщине есть еще одна ипостась, которая отсутствует у мужчин, – каждая женщина несет в себе некоторый особый статус «агента Вселенной». Это и есть то, что позволяет ей стать Матерью и родить человека. Женщины – не просто в чем-то другие по сравнению с мужчинами. Они значительно более сложные. Поэтому, чтобы их типировать, нужно к трем «мужским измерениям» добавлять еще какой-то четвертый параметр.

Мужчинам тоже свойственно некоторое подражание. Так, можно говорить о феномене подражания другим типам. У этого подражания есть некоторые закономерности. Например, можно вспомнить о подражании в том случае, когда СуперИд, не имея своего собственного эволютивного наполнения, имитирует СуперЭго своей функции, но другой квадры (пример: языческая «добродетель» Крестоносцев или «новое» описание мира у Фаустов…). Мы также сталкивались с подражанием противоположному Темпераменту (Утренний хочет казаться «мудрым» Вечерним и т. п.). Все эти «имитации» есть и у женщин, но у них есть и еще какое-то подражание, которого нет у мужчин, чисто женское Притворство (интересно было бы взглянуть на женщин как на шестнадцать типов Притворства…). Это Притворство женщин действительно очень глубоко. Представьте себе, что «мимикрия» Бездельников – это делание вида, что вы – это не вы, а нечто другое… А теперь прибавьте к этому еще то, что вы вообще изначально не вы, а потом уже это не-вы делает вид, что оно есть нечто другое…

Итак, в случае женщин мы попадаем в ситуацию, крайне неблагоприятную для типолога, – ситуацию, когда к облаку социальных и прочих заблуждений, скрывающих и затуманивающих тип, добавляется еще «пудра» кромешного обмана, намеренного запутывания, мимикрии и специфического женского Притворства. Более того, нужно учесть, что сам тип как таковой есть чисто мужское событие – событие индивидуации, выделения из Единого. Разница между типами и конфигуративность типа, которая проявляется именно в мужской составляющей, нивелируется стремящимся к единству женским. И поэтому чем меньше в женщине мужского содержания, тем тяжелее ее типировать (а в женщинах изначально женская компонента преобладает – иными словами, преобладает сходство с некоторой универсальной женщиной, Евой – короче говоря, в женщинах гораздо меньше индивидуальности, чем в мужчинах).

Женщина коварно прячется, играет с нами в прятки, скрывается – скрывает свое лицо. Это не «вуаль» Вечерних типов, а женское – природное – прятание себя как своего рода инстинкт. Поэтому нам следует осознать, что мы имеем дело с себя-скрывающей-Женщиной-Природой (Артемидой), а это значит, что всегда нужно за ее очень нарочито-очевидным фасадом (слоем «косметики») искать «второе дно» (двойное притворство). Все последовательные, систематизированные и аналитические подходы к типированию оказываются здесь ненадежными. В таких условиях именно «сексуальная конфигурация» могла бы стать решающим инструментом для типирования, и это значит, что принцип Вадения является более эффективным инструментом для выявления типа, чем аналитика.

На основании сказанного можно сделать два практических вывода. Во-первых, следует заметить, что есть два фактора, которые наделяют женщину мужской компонентой и которые, соответственно, могут служить ориентиром при типировании, – это Эго, которое всегда есть мужское событие, и сама функция Чувства, которая имеет мужскую природу в случае Крестоносцев. И эти два фактора усиливают друг друга. Поэтому мы имеем самых мужеподобных женщин либо среди Особей, либо среди Крестоносцев, и, конечно, самым «мужественным» представителем всего женского пантеона была бы Особь-Крестоносец – Дневной Крестоносец – Амазонка, если бы только ее Чувство не было вынесено в нулевую позицию… Если бы не «ампутированное» Чувство Дневного Крестоносца, мы имели бы некоторого сказочного персонажа – женщину в мужском обличии. Хотя, следует заметить, что и с Чувством в нуле женщины – Дневные Крестоносцы очень «мужественны». Они вообще зачастую недоумевают, зачем родились женщинами, почему они – не мужчины. Они носят короткую стрижку, «косят» под мальчиков, а когда взрослеют, становятся «железными леди», политиками, бизнесменами и успешно соперничают на этом поприще с мужчинами.

И второе замечание касается женщин-Персон. Дело в том, что каждая женщина как «агент Вселенной» несет в себе безусловное женское достоинство (еще бы – быть агентом самой Вселенной!). Статус «агента Вселенной» наделяет женщину какой-то царственностью бессмертной Самки, Природы, Богоматери, Софии. Это сугубо женское достоинство легко спутать с Достоинством Персоны. В том случае, когда женщина по своему Психотипу действительно является Персоной, Достоинство удваивается, и мы получаем определенный тип женщины, который можно назвать Дамой. Женщины-Персоны стремятся к тому, чтобы все признали в них образ (архетип) Дамы. Но по-настоящему это желание исполнится у них только тогда, когда они эволюционируют и Эго, как мужская компонента, уступит свое первенство другим составляющим.

VI. Мужчины и женщины с сильным Эго

Как было отмечено выше, Эго (психическое «Я») окрашено мужским содержанием. Оно несет в себе мужской пафос отделения от Ида. Поэтому, когда мы видим «сильных женщин» (женщин с сильным Эго), мы видим мужскую составляющую их Психотипа. Эго есть нечто мужское в женщине, наделяющее женщину «мужественностью» и делающее ее мужеподобной, и чем сильнее Эго, тем сильнее эта мужская составляющая выглядит. Ид, напротив, соответствует женскому, вселенскому содержанию, Ид – это сама Вселенная, Мать, тогда как Эго соответствует мужскому (пафосу торчания, выделения себя, эрекции «Я»), и то же самое можно сказать про СуперЭго и СуперИд. СуперЭго несет родительский, но сугубо мужской принцип – в психологическом смысле это Отец, отвечающий за эволюцию мужской составляющей. Аналогично, СуперИд заключает в себе эволюцию женского принципа. Поэтому человек эволюционирует от женского начала к мужскому и, проходя две стадии мужского, снова приходит к женскому, чтобы снова вверить себя женскому принципу – возвеличить женское над мужским («жизнью мир короновать»).

Интересно проследить за тем, как выглядит эволюция женского и мужского начал у представителей двух Психотипов с сильным Эго – Персон и Особей. Закономерность состоит в том, что соотношение между мужским и женским у Особей на шестой ступени эволюции противоположно их соотношению у Персон. Женщины-Особи выглядят подчас более мужественно, чем мужчины-Особи. У Персон, напротив, женщины значительно более женственны, несмотря на сильное Эго. Таким образом, Персоны мужского пола чем-то похожи на Особей женского пола – у тех и у других преобладает мужское начало, и наоборот.

У мужчин – Ночных Бездельников прослеживается определенная «палочность» («солдафонская» структура) – это тип «палочного человека», Буратино. Женщины – Ночные Бездельницы, наоборот, очень текучие, женственные, томные, водянистые, как кустодиевские Купчихи. В них нет эффекта Буратино. Но эта же жесткость, «палочность» присуща женщинам – Утренним Бездельницам – они выглядят как «жерди». У мужчин – Вечерних Язычников больше бабьего, чем у Дневных Язычников. С женщинами этого Архетипа наоборот – Вечерние Язычницы очень мужественны, это «бабы», которые «коня на скаку остановят» и «в горящую избу войдут», тогда как Дневные Язычницы, быть может, самые женственные создания из всего социона…

То же самое можно сказать об остальных парах. Мужчины – Дневные Крестоносцы выглядят мягче и слабее, нежели мужчины – Утренние Крестоносцы на шестой ступени эволюции. «Шестеричные» Утренние Крестоносцы – это мужчины, которые мир насилуют. Их главное действие – изнасилование: подвергнуть мир насилию, утвердить свою власть. У женщин – Утренних Крестоносцев ничего подобного не наблюдается. Как и у мужчин – Дневных Крестоносцев нет пафоса агрессии. Но у Дневных Крестоносцев женского пола есть показательная жесткость, это деловые жесткие женщины, «железные леди», которые очень отличаются от мягких, активно «танцующих» женщин – Утренних Крестоносцев.

Такая ассиметрия между мужчинами и женщинами в квадрах с сильным Эго вызвана доминированием Ида у женщин-Персон. На шестой ступени эволюции они по-прежнему остаются «агентами Вселенной», в то время как у Персон мужского пола Эго эволюционирует быстрее, на шестой ступени эволюции оно активно выпирает. У мужчин-Персон шестая эволютивная ступень, собственно, обозначается «торчанием» Эго, тогда как у женщин-Персон мы этого не наблюдаем. У Особей все происходит наоборот – женщины становятся мужеподобными при прохождении шестой ступени эволюции, они отрываются от Ида сразу, как только Эго берет на себя инициативу, тогда как мужчины удерживают связь с Идом дольше, оставаясь под покровительством женского начала.

VII. Сексуальные конфигурации и женские типы

В главе «Шестнадцать функций» первого тома, в разделе о Чувствах мы дали первый набросок сексуальных конфигураций. На том этапе погружения в Типологию мы могли оперировать только содержаниями, относящимися к Архетипам. Мы фактически описали в первом приближении четыре архетипических конфигурации Чувств. В этой заключительной главе нашей книги мы считаем целесообразным вернуться к теме сексуальных конфигураций ввиду ее важности для практики типирования. Это еще одна попытка поговорить о Мужском и Женском и обсудить кое-какие аспекты уже на основании всего багажа знаний, однако и эта попытка далеко не исчерпывает всей глубины темы, оставляя многое за пределами нашей книги.

Что касается каких-то «конечных формул», «инструкций», «ярлыков», то они были даны и расставлены по своим местам в главе «Шестнадцать типов», где мы описывали шестнадцать мужских и шестнадцать женских типов. Там мелькали такие наименования, как Мать, Отец, Муж, Жена, Сын, Дочь, Любовник, Мальчик и т. п. Что это вообще такое и с чем мы имеем дело? Можно назвать это «сексуальными архетипами» (в юнгианском смысле). Ввиду доступности и понятности этих архетипов мы можем ссылаться на них как на нечто известное, заранее знакомое каждому человеку. Но, с другой стороны, в каждом из этих архетипов упаковано его нераскрытое содержание, и его можно развернуть в целый мир, чем и занимается искусство, культурология, психология (см. например «Личины сексуальности» Камилы Пальи)… Мы можем позволить себе, ввиду ограниченного пространства книги, лишь предельно краткий экскурс в самые ключевые понятия, чтобы спроецировать их в Типологию.

Самым фундаментальным, или корневым архетипом является, пожалуй, архетип Матери (который появился на страницах нашей книги уже в первых главах). Кто такая Мать? Это та, которая рождает, с которой мы пребываем в состоянии единства во второй перинатальной матрице и которая нас отторгает (как плод), выбрасывая в этот мир и становясь по отношению к нам чем-то «внешним». Вообще Мать – это Женщина, но не та «ближайшая» женщина, которая является к нам в детстве и кладет в рот свой сосок или соску, – для нас Мать – это не одна конкретная женщина, но вся Вселенная, от которой мы отделились и которая нам дана отныне на Сенсорике как нечто «внешнее». Следует признать, однако, что Мать как нечто изначальное, априорное не только рождает, но и поедает нас, возвращая в свое лоно. Мать-Вселенная подобна трубке, один конец которой порождает (Языческая ипостась), а другой – заглатывает, поедает, всасывает (Фаустовская ипостась). Причем эта трубка замкнута в кольцо, она циклична. Вселенная есть, таким образом, рождающее и пожирающее свое творение без остатка циклическое событие.

И все четыре квадры, каждая по-своему, ведая об этом или не ведая, вынуждены вступить в отношения с Матерью. Язычники, например, ищут соответствия и гармонии, стремятся к объединению с Матерью. Бездельники, которые избегают всего воплощенного, перенимают («копируют») у Матери определенные свойства Женского (идею Притворства или Симулякра). Крестоносцы напрочь отвергают Мать. Они не то чтобы вообще не признают справедливость описания Вселенной как замкнутой трубки – нет, они просто добавляют к этому описанию некоторое «место», куда можно сбежать, которое они называют Отцом, или Духом, или Царством Небесным, или каким-то условным Высшим Миром и наделяют трансцендентной Матери-Природе «духовностью». Фаусты же занимаются с Матерью инцестом – они стремятся оплодотворить Женское начало с целью самовоспроизводства. Фаусты хотят, чтобы Вселенная постоянно воспроизводила их, тождественно возвращала – не порождала всякий раз нечто новое, но возвращала одно и то же. Отсюда – исток фаустовского творчества: творить не во имя наполнения музеев, но во имя оплодотворения Вселенной. Иными словами, творчество есть не что иное, как сексуальные отношения Фауста с Матерью – создать шедевр для Вселенной, чтобы стать избранным Вселенной.

На основании сказанного выше мы видим, что отношения с Матерью бывают «плодотворными» и бывают «бесплодными». У Беглецов (Крестоносцев и Бездельников) это «бесплодные» отношения, ведь Беглецы уже окончательно родились (в мир) и «убегают» (от Матери). Они «улетают» от Матери, словно птенцы из яйца, которое разбилось при родах и навсегда потеряло свою актуальность. Беглецы, в общем-то, и знать ничего не хотят о Матери, и представление о ней имеют очень смутное. По-настоящему вступают в отношения с Матерью только Возвращенцы – все их Возвращение мотивировано наличием Матери, к которой они, собственно, и «возвращаются». Причем у Язычников и Фаустов, как мы видим, эти отношения складываются по-разному – каждый из этих Архетипов «возвращается» по-своему, своим путем, и об этом различии стоит еще сказать несколько слов.

Инцестуозные Фаусты, условно говоря, проникают в Мать не полностью, но только одним своим сегментом, сами при этом нарочито оставаясь снаружи. Они как бы «возвращаются» на короткое время, ради оплодотворения Матери во имя своего «клонирования»… При полной несбыточности этого личного «проекта клонирования» Фаусты тем не менее, словно мотыльки, ведомые своим сексуальным Черно-Чувственным инстинктом, находят «отверстие», «щель», «ворота», через которые вообще можно «вернуться». В этом и состоит суть их Возвращения. В качестве компенсации этой «унизительной» роли «обслуживающего персонала» Фаусты получают (конечно, только в случае успешного «охмурения» Матери) невероятные по своей интенсивности сексуальные наслаждения, начиная от «занятий любовью» и заканчивая живописью и музыкой…

Другое дело Язычники… Тут все обстоит сложнее (и эта сложность «прикрывается» словами о гармонии и т. п), поскольку Язычники, «возвращаясь», ничего не знают о Матери – они сами ею являются… Язычники единственно только мечтают о том, чтобы снова целиком оказаться в утробе. Желание «влезть в Мать обратно», «возвратиться» во внутриутробное состояние – это нечто чисто Языческое. Когда мы здесь говорим «оказаться», то надо понимать, что это может означать только вообще «перестать быть собой как частью», «не-быть», а не «оказаться ненадолго внутри», как у Фаустов. И для того, чтобы этой цели достичь, их «навигационное», «деловое» Мышление изобрело множество рецептов, практик и т. п. В этом смысле Языческий мир уникален, поскольку Язычники – единственные, кто способен своим Возвращением целенаправленно заниматься, действовать по рецепту, брать и в полную меру «делать».

Это и есть «духовный авантюризм» как таковой, который кардинально отличается от «рациональных утопий» – мистических «клонирований» Фаустов и религий Крестоносцев. Но что из такого «практикования» вообще может получиться, остается совершенно непонятным. Ведь сама практика без «Эго-навигатора» невозможна, а с «Эго-навигатором» к Матери не попадешь, сколь бы тщательно мы все инструкции ни выполняли («Никогда не практикуйте; вы можете практиковать только ошибки», – говорил Кришна-мурти)… И какая вообще должна быть совершенная стратегия у этих практик, чтобы «возвращаться» полностью вслепую, «не видя прохода»?! Вот для того, чтобы «возвращаться» не вслепую, Язычникам и дано Белое Чувство. Благодаря ему Язычники могут видеть «ворота» (которые на самом деле открыли Фаусты!) – Белую Эмпирику. Само открытое Белое Чувство культурно непродуктивно, но оно способно видеть открытую Белую Эмпирику и (в отличие от Фаустов) воплощать ее (обертоново-темперированный минорный феномен Баха, симинорная месса и т. п.).

Читатель, наверное, заметил, что до сих пор мы говорим о Матери как о некоторой абстракции, не указывая конкретно, что за этим понятием стоит, – вот разве что метафора «порождающе-поедающей трубки». Мы указываем на Вселенную как на выдвинутый вне нас «внешний мир» и говорим: вот Мать! Но это тоже не более чем метафора (причем фаустовская метафора!). Чтобы найти сам источник Материнства, побуждающий к «возвращению» и втягивающий в «отношения», нужно спроецировать понятие Матери на психику. Где, в какой из функций психики находится Мать? Очевидно, архетип Матери обретается только в коллективном бессознательном, в Иде.

Причем «истинной» Матерью для Фаустов служит Иррациональная Идовая Черная Сенсорика (Мать сыра земля!). По отношению к этой Матери Фаусты выступают как Дети – Сыновья и Дочери, ведь их Черная Сенсорика эволютивно выводится («отщепляется») в статус Эго из Языческого Ида. И в силу этого же обстоятельства Фаусты воспринимают Мать как поедающую – Ид, всегда в конце концов поглощающий Эго…

Таким образом Фаусты «видят» свою Мать (как Мать, к которой можно «возвращаться») – их Эго способно рефлексировать свою обособленность от Матери, тогда как Язычники из-за своей полной «слепоты» (невозможности осознавать Ид внутри своей конфигурации) эту Мать не видят. Встреча с той Матерью-сырой-землей, которая для Фаустов выступает «истинной Матерью» (Идовая Черная Сенсорика), может быть пережита Язычниками только в Эмпирике – СуперИде – через поданный Белым Чувством образ Единства. Язычники соприкасаются со своей Матерью через Эго-Мышление, выводящееся из идового Мышления Крестоносцев, поэтому они свою «единокровную» Мать, в отличие от Фаустов, не «видят», а «практикуют».

Но что интересно, у Фаустов есть свой собственный Ид – «заглатывающее» и «самовоспроизводящее» Черное Чувство (хищница-Тарантулиха, поедающая своих самцов, чтобы самой дожить до следующего лета). Что это – еще одна, вторая Мать? Может ли Чувство как таковое быть Матерью, ведь оно Рационально? Отнюдь… Чувство Фауста – это не Мать, но «образ Матери» («виртуальная Мать», «Мачеха») – «зависший кадр», который носит в себе каждый Фауст. То же самое верно и в отношении Язычников – они несут в себе «образ Матери» в виде Идовой Черной Сенсорики, не будучи способными его рефлексировать. Но, в отличие от Фаустов, «единокровная» Мать для Язычников оказывается Рациональной, то есть не вполне полноценной Матерью… Роль полноценной Матери может играть только иррациональная Черная Сенсорика, погруженная для Язычников в полный мрак бессознательного.

Из сказанного выше следует, что в каждом Фаусте присутствует архетип Матери и Ребенка одновременно. Причем в мужской версии Фауста мы получаем феномен инцестуозности (Любовник Матери – Утренний Фауст, Сын-Любовник – Дневной Фауст и т. д.), а в женской версии происходит своеобразное слияние двух архетипов в архетип Дочери. Тем самым мы никогда не находим в мире Фаустов непосредственно само материнское содержание (само-рождающее Материнство) в чистом виде (даже «Родина-Мать» – женщина – Ночной Фауст – это скорее метафора, образ с плаката, чем настоящая Мать!) – оно дано нам посредством инцестуозного в мужском случае и дочернего в женском. Вместо архетипа Матери у женщин-Фаустов мы получаем четырех фаустовских «наследниц», четырех Дочерей, обусловленных четырьмя Психотипами: в Утренней версии – это Дочь как Подруга, Сестра Матери («сестричка», ее Гаремная Двойняшка-Любовница), в Дневной – Дочь, покинутая Матерью, в Вечерней – Дочь, «сидящая на коленях у Матери» («клон», «копия» Матери, которая появляется на свет уже взрослой), и в Ночной – Дочь как ревнивая «Соперница Матери» (Валькирия, торжественно пожирающая Героев-Любовников Матери). Заметим, что Утренние Фаусты дальше всех находятся от Матери, поэтому их отношения – самые «далекие»: в мужской версии это статус Любовника, в женской – Подруги-Любовницы.

Обратимся теперь к Язычницам. Что мы можем сказать о Язычницах? Характер их «материнства» радикально отличается от фаустовского. Если хищная фаустовская женщина подходит к миру «с раскрытым ртом», поскольку ее задача – съесть, заглотить, а не оплодотвориться (это хищное женское начало совершенно природно, а не патологично!), то языческая женщина подходит к миру «с раздвинутыми ногами», поскольку ее цель – оплодотвориться. Женщина-Язычница нацелена на воплощение и несет в себе материнское начало рождающей и плодоносящей Матери-Земли. Причем Ночная Язычница – это Земля не-Вспаханная, изначально и навсегда Девственная – Оранта! Это не Дочь, а сама Мать как таковая, для которой потерять Девственность и стать Женщиной вообще нет никаких шансов.

Ее противоположность – Дневная Язычница – Изначально-Вспаханная, Изначально-Женщина, вообще не ведающая о Девственном… Изначально и Навсегда Беременная – Знамение – Священная Корова – Тронная Царственность Изобилия и Полноценности Природы… В ее чреве уже изначально находится Плод… Мир – внутри нее… В ней как бы всегда присутствует такое характерное для беременных женщин состояние Прислушивания и естественного органического Высокомерия…

Две другие ипостаси Матери рациональны. Это означает, что сами они никогда своих детей не рожают (по иконографическому канону Ребенок находится всегда рядом с Матерью, на коленях). Вечерняя и Утренняя Язычницы – это Акушерка (Одигитрия) и Кормилица (Умиление), Сила и Сострадание соответственно. Акушерка (Вечерняя) – это Южные Ворота – сама Сила Удерживания Ворот всегда Открытыми (тех самых Ворот, через которые сюда попадает Вещество), оживляющая уже безнадежно мертвое… Сила, проводящая плоть из Внутреннего во Внешнее, – Выход Наружу… Кормилица (Утренняя) – это Мать всех Земных созданий. Это ипостась Матери, чей собственный ребенок умирает при родах… Это состояние вопиющего претенциозного Равенства всего Живого, не умершего при родах… Полное забвение Вертикали, иерархии… Это Святое, бескорыстно Проституирующее состояние любви к слабому, ничтожному, умирающему… Сама способность Отдаваться…

На этом мы оставляем тему Матери и предлагаем теперь вспомнить, что сексуальные конфигурации связаны с функцией Чувств. Причем, как мы говорили, Чувство Язычника – единственное из всех, которое направлено на Единство с Матерью, на гармонию Мужского и Женского. Можно сказать, что оно провозглашает «материнские ценности» и обуславливает тем самым наиболее естественную, отвечающую двуполому природному механизму и биологическим реалиям гетеросексуальную конфигурацию психики. Три другие квадры, в отличие от Язычников, тяготеют к различным половым перверсиям – нарушению законов Природы и внутреннему сексуальному конфликту.

Чувство Крестоносцев настроено по-мужски независимо от пола; оно отрицает Мать (Природу, женское начало) и утверждает мужские ценности. Чувство Крестоносцев – это инициатива мужской составляющей при подавлении женской, осознанное идеологическое несогласие с Природой, война Мужского против Женского – в этом оно противостоит Язычеству. Парадоксально, но два Белых Чувства оказались направленными в противоположные стороны и поэтому с присущим им «миссионерством» породили две конкурирующие социальные системы: патриархальную (Крестоносцы) и матриархальную (Язычники). И хотя именно Язычники и только они представляют собой «нормальный» сексуальный универсум, в нашем мире вот уже несколько тысячелетий доминируют патриархальные представления, являющиеся своего рода деформацией природного естества.

Наибольший парадокс представляют собой женщины-Крестоносцы, которые, с одной стороны, женщины по своей природе, но с другой – носители мужского (рыцарского) Чувства. Здесь внутренний конфликт мужского и женского начал дает о себе знать в полной мере (параллель патологичности можно провести между миром крестоносных женщин и Фаустов-мужчин – в последнем случае в конфликт вступают, наоборот, мужская физиология и женский характер идовых Чувств). Женщины-Крестоносцы в Чувствах переживают себя как мужчины, у них нет «психической женственности». Мужское начало культивируется в их психике как основополагающее, несмотря на то, что биохимия работает в женском режиме. Получается какое-то непонимание, несмешивание, расхождение или взаимное отталкивание Мужского и Женского начал. Причем раскол усиливается по мере движения от Утреннего темперамента к Ночному, и максимальная разлука Мужского и Женского, полная неспособность сотрудничать наблюдается у Ночных Крестоносцев женского пола.

По этой нарочитой раздвоенности Мужского и Женского, каждое из которых существует как бы само по себе, крестоносных женщин можно легко отличить от представительниц других квадр. Не следует путать, однако, «психическую мужественность» женщин-Крестоносцев и «мужеподобность», которой наделяет сильное Эго (Особи). В случае женщин-Крестоносцев мы имеем именно раскол на мужскую и женскую составляющие при доминировании (лидерстве) Мужского; никакая гармония между Мужским и Женским становится невозможной. Такого раскола никогда не может быть, например, у Вечерних Язычниц при всей их «мужеподобности» – Вечерняя Язычница являет нам не оппозицию Мужского и Женского, но их гармоничный синтез.

Две остальные квадры – Фаусты и Бездельники – выступают как носители Черного Чувства – им труднее себя отрефлексировать, поскольку их Чувства находятся в зоне закрытого. Фаусты, как мы говорили, независимо от пола реагируют на мир по-женски, втягивая, заглатывая мир в изначальную пустоту рамки. В мире Фаустов есть Одна Женщина (Вселенная, Самка, Тарантулиха) и много мужчин, воюющих друг с другом за право ее оплодотворить и зачать (репродуцировать) «свой мир» (ср. с языческим миром, где есть Одна Женщина и много мужчин, которые прекрасно уживаются друг с другом, – Белое Чувство!). В «религиозном» (мифологическом) описании это выглядит так: есть Бог-Мужчина и Вселенная-Женщина, тогда как сам Фауст – это Герой, который должен свергнуть Бога-Отца и получить доступ к Самке-Матери. Фаусты в своей психике порождают тип женоподобного воина – Тесея – и объявляют войну Мужского с Мужским – Тесея с Минотавром как своим активным, хтоническим, «подземным» основанием (конфигурация Фауста вообще порождает изначальную идею тотальной и кромешной Войны – Война как Отец всех вещей! Крестоносцы как дуальный Фаустам Архетип тоже несут идею «сексуальной» Войны – «крестового похода» Мужского против Женского; для Крестоносцев характерны еще и «эгрегориальные войны», берущие начало от Ида Мышления).

И, наконец, Бездельники как самая таинственная сексуальная конфигурация – о них всего несколько слов, поскольку тайна Бездельников вообще как следует еще не раскрыта и не описана. Бездельники в психике выражают протест Женского против Материнства как способа раскрывать свое содержание. Это фактически протест Женского против своего природного воплощения (естества). Можно было бы по аналогии с предыдущими конфигурациями назвать это войной Женского с Женским, но само слово «война» здесь не очень подходит. Здесь нет «войны» как таковой и нет «конфликта», как у Крестоносцев и Фаустов, – напротив, в этом Бегстве от Материнства выражена сама эволютивная идея «копирования», «стерилизации» Женского, «бескровного» торжества Женского над Мужским – Жизни над Миром. В сексуальной конфигурации Бездельников заложена идея Женского начала как не-агента Вселенной (Женское без Вселенной, без Порождения и Поедания). Сексуальность Бездельников есть по сути идея Симулякра или Притворства в чистом виде: женское, выведенное за рамки Природы и оп-позиционирующее природно-женскому. Как результат такой подавляющей пол сексуальности в нашем мире появляются бесполые существа, лишенные плоти и похоти, безгрудые и бестелесные «пластиковые» женщины, скрытые под слоем косметики (внешний эротизм и двойная поверхность), непорочные, «бескровно-пергаментные» кранаховские Венеры, андрогины (андрогинность как взаимная компенсация Мужского и Женского, слияние языческих Адама и Евы в одно бесполое создание)… Внешне это, как правило, очень привлекательные, гламурно-красивые (неотразимые, прельщающие всем своим видом, порой даже ослепляющие своим блеском) «панночки» – не эта ли красота обрекает женщину стать Бездельницей, то есть закрыть свои Чувства, а потом еще и создать вторую поверхность: «косметическую», притворно-иллюзорную, обманывающую?..