Текст книги "Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II"

Замечание: сексуальные конфигурации и архетипы (Мать, Дочь, Сын и т. д.) представляют из себя то неприметное, что типологу нужно увидеть при типировании. Это все на первый взгляд не есть очевидное, что лежит на поверхности, но если выработать определенное мастерство наблюдения (орган ви́дения), то и неприметное предстанет очевидным. То же самое касается и такого свойства женщин-Фаустов, как хищность. Что такое хищность, по которой, как мы говорили, можно узнать женщину-Фауста? Это определенное состояние. И оно связано с фаустовским Чувством, точнее, модулем Сенсорика – Чувство. Женщину-Фауста легко распознать по ее хищному Чувству, которое всегда заглатывает этот мир, всасывает, подобно энергетической воронке. Женщины-Фаусты несут в себе очень «негативную» энергетику, это очень мощные «вампиры». Все, кроме, пожалуй, женщины – Дневного Фауста, у которой Чувство вынесено в нулевую позицию, «ампутировано». Присутствие этой «всасывающей воронки», этого «рта» очень чувствуется, если вы находитесь рядом. Особенно если у вас – Белое Чувство, которое невероятно контрастирует, или рядом есть кто-то с Белым Чувством. Что же такое эта самая «хищность», по которой мы предлагаем распознавать Фаустов?

Первое, что нужно понять о сексуальной конфигурации женщины-Фауста, – это тот факт, что для каждого Фауста женского пола есть только одно Мужское событие, всегда один любовник – сексуальный объект – с которым она вступает в сексуальный контакт. Причем следует подчеркнуть, что контакт Фауста может быть только сексуальный. Чувство Фауста – это и есть сексуальность в чистом виде, Эрос как таковой, соитие, коитус, проникновение, размножение, но никак не «дружба», «вечная любовь» и прочие «побрякушки». Весь мир для Фаустов – постель, и вся их жизнь проходит в постели этого мира. Неугасающий Вулкан Вожделения… Постоянная Эрекция… Сила Притяжения… Поглощения… Сжатия… Все фаустовские философии Эмпедокла, картины Ван Гога, шедевры Леонардо – все создано этим Вулканом и приносится ему в жертву – бросается в кипящий кратер… Жизнь Фауста – это одно сплошное само убийство и убийство подручного материала… «Дане макабр»… Пляска смерти… Все, что угодно, ради Интенсивности, чтобы Вулкан горел… Сжечь города – да! Истерзать, заморить и погубить себя и бедную Джульетту – да!

Любовь женщины-Фауста длится ровно столько, насколько хватает Интенсивности. Это не тот случай, когда женщина будет церемониться, чтить память, хранить скелет… Это – живое, природное Чувство, хищность Самки Тарантула в чистом виде – объект высасывается, и труп выбрасывается как ненужное и неактуальное. Больше к нему нет смысла возвращаться. Чувство Фауста – это инстинкт, а инстинкт требует свежих дров, требует реализации. Это и есть хищность как таковая, тот случай, когда Чувство вовсе не «духовно», но на все сто процентов эротично – в отношении к миру отсутствует напрочь какая-либо духовная компонента, духовная связь. Самец просто попадает в ловушку, в пустоту вагины, в сети эротического влечения, и само это влечение невероятно вампирично, оно затягивает, засасывает, поглощает внимание, оно постоянно требует внимания, незаметно выпивает энергию и потом полностью теряет интерес, соскакивает, переключается, причем легко и быстро переключается, просто хищно «прыгает» с одного самца на другого.

В случае женщин – Язычников и Крестоносцев мужчина может рассчитывать на какую-то «духовную» или «душевную» связь (о которой мечтал Бердяев в своей книге «Эрос и личность»). В случае фаустовских женщин связь всегда исключительно эротическая. Откиньте все лишнее! От мужчины требуется постоянная эрекция, донорство (эротическая забота) как нечто главное. Мужчина чувствует себя в полной мере самцом, заигрывающим с очень опасной хищницей. Конечно, он заворожен этой смертельной игрой, этой разинутой перед ним пастью Природы («ртом», дышащим Смертью) и особенно – таинственным «внутренним миром», этим мистическим «чердаком», «подвалом», куда сносятся трупы Судьбы и где в лунные ночи вершится какая-то «черная месса». «Внутренний мир» женщины-Фауста – это тайное логово, пещера, Матка, содержащая невероятную Тайну Бытия, куда хочется проникнуть с прометеевым факелом, подглядеть (билеты туда, как в музей, всем подряд не продаются – экскурсию нужно заслужить и оплатить ценой своей жизни!)… И если этот «внутренний мир» открыт, он вообще может служить вратами для встречи с самой Кибелой – Великой Матерью…

К сожалению, поскольку Мышление женщины-Фауста эволютивно не раскрыто, оно ничего не может рассказать о «внутреннем мире». Возможно, оно и хотело бы поведать о некоторых тайнах, познакомить самца с другими предметами «внутреннего мира», но оно просто физически не может это сделать (см., например, стихи Веры Павловой). Чувство как обычный сексуальный инстинкт, находясь с одной стороны «внутреннего мира», вас туда не проведет (вы всегда остаетесь здесь, в этом мире, на его белых простынях), а Мышление, находящееся по ту сторону «внутреннего мира», к сожалению, слишком незрелое и ничего раскрыть не способно.

Наконец, говоря о хищности, следует вспомнить и о трупном характере женщин-Фаустов, об их интересе к процессам распада и умирания. Женщины-Фаусты без всякой брезгливости, страха – а наоборот, с какой-то даже охотливостью – ухаживают за умирающими, причем делают это благоговейно, «религиозно», получая скорее от этого процесса подпитку, чем стресс и расстройство. Женщина-Фауст – это хищная птица, «падалыцица», кружащая над Куликовым полем после боя и собирающая своими крыльями эманации смерти, потоки уходящей жизни…

На этом мы завершаем тему хищности фаустовских женщин. Следует понимать, однако, что это не есть полноценный портрет женщины-Фауста – это не более чем рассказ о сексуальности Фауста, взгляд на Фауста сквозь его Черное Чувство.

VIII. Женщины, носящие «вуаль»

В главе «Темпераменты» для описания Вечерних типов была использована метафора «вуали». А именно, понятие «вуали» было введено в связи со слабым Чувством. Попадая на третью позицию, Чувство перестает наблюдаться окружающими, оно скрыто для окружающих (завуалировано), что похоже на эффект ношения вуали. Вечерние типы могут быть очень чувственными натурами, но их реакции либо сильно запаздывают, либо вовсе не выходят наружу, оставаясь чем-то вроде «личной тайны». По этому признаку, придающему обладателям слабых Чувств особую мистичность и таинственность, можно на практике распознавать Вечерний темперамент. Однако следует уточнить, что разные квадры причастны к феномену «вуали» в разной степени. Иначе говоря, Вечерние представители различных Психотипов и Архетипов порождают эффект «вуали» с разными целями и разными способами.

В прямом смысле вуаль (самая что ни на есть настоящая!) характерна только для конфигурации Вечернего Фауста. Вечерние Фаусты никак не осознают свое Чувство, и мы тоже не можем заметить содержания Чувств в статусе Ида. Для нас оно выглядит просто как черная дыра или жерло вулкана. Сколько бы мы ни заглядывали в жерло, мы не увидим скрытой в его глубинах лавы. Извержения (приступы Чувств) приходят непонятно когда и непонятно откуда – их мотивации и ритмы нам неизвестны. Если сравнивать вообще Вечерние Чувства с некоторым таинственным, закупоренным событием, «вещью в себе», то у женщин – Вечерних Фаустов они будут похожи на «ящик Пандоры».

У Вечерних Бездельников слабое Чувство защищается вуалью, то есть вуаль носит чисто защитную функцию. Это производит впечатление «человека в футляре», «кокона», где футляр на самом деле используется в качестве защиты. Представительниц слабого пола этого типа можно сравнить с изысканно украшенными шкатулками, запертыми на ключ. Такие шкатулки самоценны безотносительно своего внутреннего наполнения. Внутри, скорее всего, пусто, но от этого сама по себе шкатулка не теряет ценности.

У Вечерних Крестоносцев Чувство целиком выражено как идеология, как СверхИдея. Оно не скрывается вуалью, его просто не существует ввиду тех стереотипных реакций, которые нам слишком хорошо знакомы и которых мы ожидаем от человека. Поэтому нам кажется, что Чувств нет или что они спрятаны за вуалью. Женщины этого типа подобны раковинам – внешне они неказисты, но внутри створок хранится жемчуг.

Наконец, у Вечерних Язычников вообще нет никакой вуали – их Чувство осознанно и озарено, оно (даже чрезмерно) сияет, нарочито выносится в социум как плач, боль, скорбь, любовь, сострадание. Оно поэтично. Такое Чувство – не тайна, а лирика, поэзия. Можно сказать, что Вечерние Язычники своим светом растворяют вуаль, просвечивают сквозь, нивелируя эффект вуали. Женщины этого типа похожи на ковчеги, хранящие реликвии и тайны Завета.

В завершение этой ретроспекции стоит упомянуть, что европейский архетип ведьмы проецируется именно на Вечерний темперамент. Причем наиболее подходящим кандидатом для этого архетипа является, конечно, Вечерняя Бездельница – панночка, девочка-старушка, которая является в мир в образе миловидной девочки, но в любой момент способна превратиться в ведьму-старуху. Женщин – Вечерних Фаустов тоже подчас можно принять за ведьм, но это – не более чем ошибочное впечатление, которое, однако, не раз приводило к печальным последствиям во времена инквизиции. Полная девальвация содержания ведьмы до чисто внешнего сходства происходит у Вечерних типов с Белым Чувством. Если Вечерних Крестоносцев женского пола еще можно принять за Бабу Ягу (уже с некоторым оттенком сказочной безобидности этого образа), то Вечерняя Язычница – это уже просто «баба», скорее знахарь, целительница, чем ведьма.

Что еще характерно в целом для Вечерних типов, так это неразборчивость в людях. Их Сенсорика мотивирована слабым Чувством, поэтому Вечерние видят так, как настроено Чувство. Однако, как и в случае с «вуалью», этот феномен неразборчивости присутствует у разных Архетипов в разной степени. У Вечерних Крестоносцев неразборчивость выражается как полная идеологическая слепота – они видят все исключительно сквозь призму СверхИдеи. Вечерние Бездельники видят только то, что комфортно и приятно зрению, опасное и неудобоваримое выносится за рамку, игнорируется, исключается из поля зрения. Вечерние Язычники вообще ничего не различают, им не нужно разбираться в людях – они всех любят одинаково и всей душой. Наконец, Вечерние Фаусты составляют в какой-то мере исключение, поскольку их Эго-Сенсорика – наиболее утилитарно-развитая из всех – служит выживанию, – им просто необходимо иногда видеть реальный мир, чтобы выживать.

Наконец, описывая Вечерние типы в целом, важно отметить, что этот темперамент «архаичен» в том смысле, что его конфигурация – базисная, универсально-анатомическая (так любой «конвенциональный» музыкальный стиль зиждется на принципах равномерного метрического деления времени на такты, доли и т. п., и уже поверх этого возникают более сложные ритмы как некоторые «украшения»). По этой причине Вечерний темперамент в принципе нельзя вывести в определение, описать как некоторый музыкальный строй. Вечерние типы – «нулевые», лишенные ярко выраженной темпераментности, что создает сложности при типировании.

Вечерние как бы изначально уже есть во всех других темпераментах, и это означает, что у них самих принципиально должно чего-то скорее не быть, чем быть… То есть они лишены изысканности некоторого конфигуративного Образа, психического наслоения, литературно-героической выразительности. Или, во всяком случае, они имеют эти «добавки» и «красители» в достаточно малой степени.

В своей основе Вечерние – «пресные», как анатомические шаблоны или иконы. Безакцентные «Гагарины» – Вечерние Язычники – настоящие Волхвы (если только еще остричь им язычески-романтические бороды…). Тайный орден «Безликих» – Вечерние Бездельники… «Муравьиный», совсем не категорический Императив Вечерних Крестоносцев… Галька, оттесанная океаном фрактальной Абсолютности, отшлифованные страданием и руками пользователей мыльницы, статуэтки Будды – Вечерние Фаусты…

Замечание: чтобы поближе подобраться к Вечернему темпераменту, следует взглянуть на Темпераменты с точки зрения Восприятия. Восприятие как таковое по сути является способом осознания «внутренней темноты» Эмпирики, то есть выходом Эмпирики (фатума, неизбежного) в свет. Это не что иное, как освещение Эмпирики, луч фонарика, выхватывающий нечто из темноты. То, что уже выхвачено (любое Осознание), и есть Сенсорика (поэтому Сенсорика – это осознанная Эмпирика, и все, что мы можем пережить как себя, все, на что мы можем указать пальцем, – это уже Сенсорика). Событие Восприятия реализуется посредством двух функций – Мышления и Чувства (в этом смысле совершенно понятно утверждение, что функций всего две и они Рациональны – функция и Рациональность есть одно и то же – только функция может быть Рациональной, и, с другой стороны, функция не может не быть Рациональной). Темперамент возникает из некоторого события подмены, когда Сенсорика «забывает» о том, что она изначально является проекцией Эмпирики. Буддисты очень точно называют этот подвох «путанием Луны и пальца», который на Луну указывает, при этом Луной не являясь… Эта подмена и есть как таковая Белая Эмпирика… В то мгновение, когда это случается, и появляется Темперамент… И первая конфигурация, которая уже темпераментна, – это Дневной Фауст.

Дневной – это первый Темперамент, от которого произошли все остальные. Он полностью соответствует общему представлению о Восприятии – на третьей, результативной позиции находится Сенсорика, оперативность отождествлена с Мышлением, тогда как Чувство – это то, что нас «ловит» из нулевой. Утренний и затем Ночной темпераменты, превращая ошибку в шедевр, а ложное – в истинное, развивают эту подмену до потрясающего гротеска. Сначала у Утренних появляется Психика как вообще альтернативное физике событие (выходя из нулевой в первую позицию и полностью реализуясь в силе «плацебо» и вообще в «принципе веры» у Утренних Крестоносцев), а потом Ночные уже это искажение Восприятия доводят до своего логического финала (в конфигурации Ночного Бездельника) – «палец» действительно превращается в «Луну», и Сенсорика на самом деле становится новой Эмпирикой, Культура – Природой, Сансара – Нирваной… Змей хватает себя за хвост, и все начинается сначала…

Если Утренние и Ночные по причине своей «альтернативной Психики» могут пародировать любые содержания (в том числе и содержания Психотипов), то Вечерние, не имея своего темперамента, берут взаймы другие, так что Темпераменты превращаются в некоторые имитации (здесь безусловным лидером, конечно, выступает Вечерний Бездельник). Хоть все же говорить в данном случае об имитации Темперамента будет не совсем точно… Ведь Вечерние Бездельники, например, это делают не специально, а потому что не могут (не хотят) быть Вечерними… Их Рациональное вертикальное МестоИмение (Псевдоним) защищается, и очень активно, даже претенциозно активно, требуя своего вертикального признания… У Вечерних Бездельников «личная правда» вертикальна, вот они и ведут себя соответственно этой правде, всячески доказывая миру, что они «живые», «творческие», «экспрессивные»… Но мы, с другой стороны, этой их вертикали не видим – для нас они выглядит «мертвенными», но с каким-то странным вертикальным эффектом (этот эффект даже приводил к тому, что поначалу многие Вечерние Бездельники были нами типированы как Ночные Бездельники или Ночные Крестоносцы)… Мы не видим вертикали, но мы видим, что нам ее очень активно всучивают… Не понимая, что происходит, мы начинаем интерпретировать это «зомбированное» событие как темперамент… Поэтому будет правильным утверждать, что не Вечерний Бездельник имитирует темперамент, а мы просто подставляем темперамент на место, где его вообще нет (ведь Вечерний – это все равно что «нулевой», это отсутствующий темперамент)… Это и есть природа любой имитации – ее активными соучастниками всегда являются сами наблюдатели, а не имитатор (вспомните эффект мимикрии лягушки – лягушка как таковая не меняет цвет, она провоцирует наше восприятие изменить цвет).

Следует заметить, что в процессе эволюции Вечерние Бездельники все же начинают принимать отсутствие темперамента за благо – ослабевая, вертикальное МестоИмение перестает требовать признания. Но тут уже начинается другая путаница… Ведь три других Вечерних типа, не защищая, как Вечерние Бездельники, третью позицию (защита – удел Существ), «принимают» свою Вечернюю «бестемпераментность». Правда, для Вечерней Организации это сделать тоже не очень просто – она отстаивает свою «идеологию» (вспомните хотя бы Тарковского с его «вертикальным гуманизмом»). Вечерние Язычники – противоположность Вечерним Бездельникам – это уже осознанная Вечерняя конфигурация, добровольно принимающая и несущая Вечерний темперамент безо всякого «сопротивления». Наконец, у Вечерних Фаустов вообще нет этой «виртуальной» вертикали… С психологической точки зрения они (и только они) «изначально Вечерние»… Они от природы лишены необходимости эту «слабую» вертикаль кому-то «всучивать», ибо ее просто нет… Из-за этого обстоятельства нам трудно отличить эволютивно развитого Вечернего Бездельника, у которого уже почти что нет вертикали, от любого Вечернего Фауста, у которого ее изначально нет… Учитывая, что оба этих типа психологически «раздвоены» (а сильное Эго успешно «подделывается» Существами), задача различения Вечернего Фауста и Вечернего Бездельника становится совсем не простой…

IX. Эго как краеугольный камень Психотипа

На низших ступенях эволюции наиболее репрезентативной и важной для типирования компонентой человеческой психики служит Эго. Эго воспринимается окружающими как (природная) потребность человека выделяться, заявлять о себе, о своем наличии и своих границах. Это и есть, собственно, наш «носитель» – плотное психическое образование, некоторый сгусток корысти, имеющий отношение к существованию нашего «Я». Эго выпирает отовсюду, где бы оно ни находилось, – со стороны наиболее заметно то, как человек выживает, как «тянет на себя одеяло», как он, обозначая свою территорию, отграничивает себя от «других». Мы буквально ощущаем определенную упругость границ, упор, напряжение, когда приближаемся к чужому Эго. В связи с этим обстоятельством методика определения Психотипа (принадлежности к той или иной психоаналитической квадре), которую мы хотим предложить, базируется на идентификации и позиционировании Эго (хотя Эго – не просто «козырь» в узнавании Психотипа: сам Психотип в своей сущности создан, построен и обустроен как «дом для Эго», Психотип и есть в первую очередь «местоположение» Эго, определяющее характер «носителя», так что мы можем смело утверждать, что именно Эго является центральным событием Психотипа).

Грубо говоря, есть четыре положения Эго – четыре возможных «эгоизма», четыре версии «эгоистического» поведения, четыре способа «толкаться локтями». Самая адекватная позиция для Эго – первая, или, как мы ее назвали, главная. Здесь и только здесь Эго находится на своем естественном, «законном» месте. Когда Эго сдвигается в экзистенциальные позиции (уходит с главной позиции), неминуемо появляется раздвоение – ноуменальное «Я» и Эго являют собой два несовпадающих центра нашего присутствия, если так можно выразиться, между которыми открывается место, названное нами «коридором внимания», или «мякотью». Человек уже не есть сам по себе Эго как таковое – он есть некто, который несет свое Эго в Руках (Персона), сам формирует (представляет) его наличие как некоторый образ в Зеркале (Существо) и, в конечном случае, просто теряет его в сущем (Организация). Смещенное со своего места и выдвинутое вперед Эго становится фантомным, играя роль «второго Я» (фантома). Такое Эго не реагирует на события (например, на опасность) инстинктивно и молниеносно, как «здоровое» Эго, – его реакция всегда запаздывает, она плохо прогнозируема.

Со стороны Особи выглядят безупречно цельными, поскольку никогда не выделяют из себя фантома. У Персон появляются первые признаки раздвоения, которое уже четко фиксируется у Существ. Существо само по себе означает наличие «второго», выглядывающего из тела события. Существа – это фактически «двойняшки»: один говорит, другой в это время сидит в «норке». Наконец, у Организаций второе событие пропадает (уходит в ноль), так что остается один чистый фантом. Поэтому Организации выглядят столь же монолитными, как и Особи, с той лишь разницей, что у них роль Эго выполняет фантом. От Организаций вообще остается самое чистоплотное впечатление (тогда как от Особей – самое здоровое), поскольку их фантом, замещающий Эго и сформированный СуперИдом, лишен природной корысти (он представляет из себя просто характерную для конкретного Архетипа идеологию). Организации озабочены не собой, они не имеют эгоистических интересов, не проявляют эгоистических реакций; недостаток своего Эго они, как правило, компенсируют идеологией.

Помимо свойства «монолитности-фантомности» Эго очень четко диагностируется по степени убывания своей «силы» от Особей к Организациям. У Особей самое сильное Эго. Это значит, что Эго Особи насколько «твердо», что входит в любую среду или социум, как нож в масло. Особи «толкаются локтями» лучше всех, но в их поведении при этом нет излишнего пафоса агрессии. Поскольку Эго находится на своем естественном месте, оно чувствует себя уверенным в своей «силе» и ведет себя адекватно ситуации, исходя из целесообразности. Будучи «здоровой», природно-защитной реакцией, Эго Особи никогда не может превысить свои полномочия. Но при этом оно и не подпускает никого близко к себе – Особь нельзя «обойти со спины», к Особи невозможно приблизиться ближе, чем на какую-то безопасную дистанцию.

У Персон, поскольку Эго смещено во вторую позицию и не стоит, как у Особей, на своем естественном месте, условно говоря, наблюдается эффект «психологической неполноты» (или «неполноценности») Эго. У Персон как бы «немного не хватает» Эго, и в связи с этим «изъяном» они выводят на фасад образ себя, называемый персонификацией. Этот персонифицированный образ предлагается нам как своего рода компенсация «недостающего» Эго. Тут уже нет такой безупречной упругости, как у Особей, поскольку Эго Персон отчасти фиктивно. Оно «задвинуто» вглубь, образуя «коридор», в котором можно манипулировать, через который к Эго можно подобраться, застать его врасплох. Чтобы быть неуязвимой, Персона «накачивает» себя перед тем, как показаться на глаза, – «накачанная» Персона выглядит фактически как Особь.

Эго Существ «задвинуто» еще дальше, чем у Персон, оно «задвинуто» так далеко, что ему там приходится непрерывно беспокоиться о своем существовании, волноваться о себе. Будучи на слабой позиции, «слабое» Эго вынуждено постоянно защищаться, доказывать свое наличие. Стратегией скрывания слабости становится конвульсивная вспыльчивость, нарочитая агрессивность, дерзость и нахальство – это превращает человека в «анархиста», от которого можно ожидать чего угодно. Чтобы выглядеть защищенным, Эго нарочито «надувается», оно «делается» как Результат всего психического процесса. Это и есть главная отличительная черта слабого Эго – нарочитость, «деланность».

Наконец, Эго в нуле становится настолько «слабым», что и вовсе «нивелируется» («обнуляется»). Организация заменяет свое Эго общественным Эго, проецируя выгоду вне себя. И тогда роль «собственного» Эго целиком берет на себя его фантом, который по неопытности можно принять за «нормальное» Эго, – Эго в нулевой позиции в принципе очень похоже на Эго Особи, только у него нет «плотности отторжения». Как мы говорили, Организации обитают исключительно в зоне своего «дела», неуклонно делая свое «дело» (цивилизация «гномов»). Если они оказываются «не у дел», в неадекватном, не отвечающем их Идее социуме, они чувствуют себя неуверенно, неловко. Поэтому они в такой ситуации пытаются перехватить инициативу – это не что иное, как способ выживания. Организации «сильны» только в мире своих Идей; это мастера своего цеха. Очень показательна способность Организаций выдерживать самые большие нагрузки во взаимоотношениях с другими, более «сильными» персонажами не за счет «упругости» Эго, но вследствие фанатичной, бескорыстной специфики подачи своих убеждений (в том числе абсолютной уверенности в их общечеловеческой ценности).

Замечание 1: не будет лишним здесь также вспомнить, что мы сравнивали Эго Существ с некоторым «зверьком» – специфика поведения последнего расщепляет квадру Существ на Крестоносно-Фаустовскую и Языческо-Бездельничью половины. Более того, мы можем вполне говорить и об «архетипизации» поведения «зверька». Действительно, одни Существа резко отличаются от других по манере поведения своего «зверька». «Зверек» Ночных Крестоносцев существует отдельно от фасадной «инквизиторской воинственности» – это «домашний зверь», добрый и плюшевый («плюшевый зверек»). О его существовании вообще могут знать только близкие люди. «Зверек» теневой противоположности – Дневных Фаустов – совершенно иной, агрессивный и дикий, он также «отделен» от самого Дневного Фауста. «Зверьки» Утренних Язычников и Вечерних Бездельников, напротив, никак не существуют «отдельно» от их «носителей» – это, собственно, и есть Существа в чистом виде. Причем «зверек» Утренних Язычников – одичавший (когда-то он был домашним, а теперь ведет себя, словно он дикий…), тогда как «зверек» Вечерних Бездельников – еще не одомашненный (но втайне очень желающий стать «ручным», «любимым» и жить в домашнем комфорте).

Замечание 2: в первом разделе этой главы мы говорили о носителях и содержаниях, предлагая опираться в типировании на носитель, игнорируя содержания. Теперь самое время уточнить, что под носителем как таковым мы понимаем Эго-структуру. В принципе носителем может быть только черная функция (в силу преобладания порядка, концентрации на темной половине Большого Круга). Белые (хаотичные) – изначально содержательные (мы их называли еще «копиями»). При этом дважды черная функция (бессознательное, Ид) носителем быть никак не может. Интересно то, что только в Общественном (на нулевой позиции) собственный носитель может непосредственно восприниматься человеком, рефлексироваться как свой носитель. В остальных трех случаях он (почти что всегда) виден только у других, но не воспринимается в себе как нечто выполняющее роль носителя. При этом только у Особей мы наблюдаем его в чистом виде, как некоторое очень выразительное плотное образование, как сущее (своего рода раму, постамент, корпус, каркас). Особь сама по себе и есть носитель. Тем более что содержания у Особи «космогонические», общие или часто они вообще почти что отсутствуют – многие Особи (как показывает практика типирования) даже культивируют свой носитель, всячески нивелируя ценность любых содержаний (хоть иногда Особям удается преодолеть свою «эгоцентричность» и начать вместо этого искать свой Псевдоним, свое новое Имя для утоления «голода» оперативной позиции и ответа на вопрос «что я здесь вообще делаю?»). У Существ носитель передается нам посредством «рефлекса» на оперативной позиции, через манипуляцию СуперИда, подстраиваемого под Эго. У Персон, уже находясь на оперативной изначально, носитель выглядит очень своеобразно. Это и есть так называемое «процессуальное» Эго, которое принципиально отличается от Эго как существительного (каковым оно является у других Психотипов). У Персон нет самого носителя как сущего, а есть только поведение носителя. Оперативный носитель – это «переживание» его наличия, а не сам носитель как таковой. Персона делает вид, что она Особь (ложное обособление). Она оперирует так, словно этот носитель у нее есть, требуя, чтобы все вокруг признавали его наличие. И тем не менее такое «делание вида» в джунглях мира оказывается достаточно сильным оружием. Что касается носителя у Существ, то его наличие обнаруживается в разной степени, в зависимости от характера Эго – Рациональное оно или Иррациональное. У Утреннего Язычника увидеть носитель почти что нереально – рефлекс ведь почти что полностью убирает вещь, на которой он транслируется. Вместо блестящего чайника, например, мы видим все, что его окружает, – любые содержания помимо него самого (на этом принципе основан импрессионизм). Следствием этого является эффект «ковра-самолета» в случае Утреннего Язычника, когда что-то куда-то бежит, хоть бежать, собственно, и нечему… Еще сложнее увидеть носитель у Вечернего Бездельника, у которого, как в искусстве абстракционизма, его вообще нет. У Дневного Фауста носитель нам дан посредством «корпускул» и «татуировок». Наконец, у Ночного Крестоносца носитель со временем превращается в «доспех», и мы видим этот «доспех» только потому, что он, как оттиск, полностью соответствует содержаниям оперативной позиции. Если описывать весь набор носителей у Существ культурологически, как некоторые способы выражения, стили в искусстве, то к импрессионизму Утреннего Язычника (феномен рефлекса) и абстракционизму Вечернего Бездельника (феномен пятна) следует добавить караваджизм Ночного Крестоносца (язык падающей тени, контраста света и тени, трансцендентности) и экспрессионизм (примитивизм) Дневного Фауста (язык иероглифа и каллиграфии).