Текст книги "Фантастика и футурология. Том I"

«Убик» Ф. К. Дика – это единственный известный мне SF-роман, где фантоматика действительно делает то, что и призвана делать: разрывает единство мира. Расщепление реальности углубляется по ходу действия и, наконец, выявляет свою бездонность. Поиск такого рассказчика, который знает, где заканчивается реальность, а где начинается ее маска, приводит на бездорожье отчаянной беспомощности. Такое определение, как мы и сказали, недостижимо. Успех Дика – это воистину парадокс, так как автор не намеревался в «Убике» ни беллетризировать новое эпистемологическое качество, ни заниматься техникой фантоматизации. Он исходил из иных предпосылок, частично спиритуалистических, припорошенных SF-лексикой, частично же телепатических (это различные комплексы понятий: спиритизм как вера в привидения, со сферой телепатии совсем не должен пересекаться). Однако произведение в своем развитии превзошло и отодвинуло в сторону исходные посылки. Поэтому, чтобы подчеркнуть его особенность, я должен представить его дважды: первый раз в кратком изложении, а второй раз в комментариях.

Но представлением только «Убика» я не ограничусь. Мир этого романа тесно связан с мирами других произведений автора. Исходя из наших позиций, большинство книг Дика можно считать удачными, но не совсем точными выстрелами вокруг «десятки» на мишени или попытками, которые в той или иной степени не достигали фантомологической цели. Именно по этой причине обзор их целесообразен; как обычно, когда перед нами есть определенное пространство возможностей, его деформированные сечения столь же поучительны по своим результатам, сколь и оптимальны. Помимо этого объективного преимущества, к занятию творчеством Дика меня склоняет и то, что в первом издании «Фантастики и футурологии» я понял его неправильно. В то время я знал только три его романа: «Do Androids Dream of Electric Sheep?»[78]78
  «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (англ.); печаталось на русском языке также под названиями: «Бегущий по лезвию»; «Бегущий по лезвию бритвы»; «Снятся ли андроидам электроовцы?»; «Мечтают ли андроиды об электрических овцах?».


[Закрыть], «Now Wait for the Last Year»[79]79
  «В ожидании прошлого» (англ.); печаталось на русском языке также под названиями: «Наркотик времени»; «Когда наступит прошлый год».


[Закрыть] и «Our Friends from Frolix 8»[80]80
  «Наши друзья с Фроликс‐8» (англ.); печаталось на русском языке под названиями: «Друг моего врага»; «Лучший друг бога».


[Закрыть], но не знал ни «Solar Lottery»[81]81
  «Солнечная лотерея» (англ.).


[Закрыть], ни «The Three Stigmata of Palmer Eldritch»[82]82
  «Три стигмата Палмера Элдрича» (англ.); печаталось на русском языке также под названиями: «Стигматы Палмера Элдрича», «Три стигмата».


[Закрыть], ни сам «Убик».

То, что я знал, я оценивал отрицательно. И не могу отказаться от этой оценки. Только «Три стигмата» и «Убик» позволили мне увидеть творчество Дика как некое целое, где повторяется одна и та же книга, точнее, где на странной клавиатуре – с разными диссонансами и огрехами – наигрывается одна и та же тема. Клавиатурой стала полная барахла реквизиторская SF; но тема имеет с ней очень мало общего. Нельзя себе представить А. Азимова или А. Кларка, лишенных SF-аксессуаров, их творчество без вымышленной технической «оснастки» будет сведено к нулю. Но Дика можно представить вне эпохи технической мифологии, например, как писателя, погруженного в спиритизм или псевдоисторическую сказку; ибо то, что Дик хочет сказать, опирается не на технологию и не на достижения науки – эти области для него всегда лишь костюмерная, а хорошо известно, что пьесы елизаветинской эпохи можно играть и во фраках, и в джинсах.

Сфера интересов Дика – это распад, а его романы переходят от исходной гармонии к состояниям крайнего разрушения. Но это не громоподобное разрушение, вызванное войнами и катаклизмами, хотя Дик их тоже описывает. Здания, города, цивилизации, планеты превращала в руины целая армия фантастов. Дик идет дальше: он разрушает реальность. Его произведения можно считать объективизированными проекциями внутренних разрывов, это доказывает тот факт, что среди героев Дика множество наркоманов, истериков, манекенов, управляемых на расстоянии человеческим разумом, фанатиков, однако среди них нет ни одного сумасшедшего. Это и понятно, так как он поменял правила игры на противоположные: его персонажи остаются внутренне нормальными вопреки окружающему их миру, ибо этот мир поражен безумием, он разлагается, распадается на бессвязные куски, подобно мозгу шизофреника, но они, его обитатели, летя в пропасть на последнем осколке реальности, сохраняют рассудок. Дик разрушает миры своих героев, но они выходят из этого невредимыми.

Спектакли, в которых мир четвертован и разломан, а его остатки превратно собраны, представляют собой удручающее зрелище. Поэтому легко понять непонимание между Диком и его читателями: они видят в его романах прежде всего выражение отчаяния; а он – поводы для умеренного, правда, стоического оптимизма. Он уничтожает мир и показывает, что этого мало для уничтожения людей. Задействованные средства заимствованы из SF и Fantasy, но цель трансформации совершенно иная. Это литература экзистенциальных трагедий, обставленных рухлядью кича и барахлом SF. Это стремление к трансфигурации, к чуду преображения (о котором столько раз говорится в текстах Дика), которое, однако, почти никогда не совершается в полной мере. Тогда Дик терпит неудачу, но это не типичные для SF провалы.

Теперь необходимо продемонстрировать инструментарий Дика. В SF «шизоонтических» средств хватает. К ним относится, например, идея «параллельных миров», ибо если принять существование бесконечного количества «Земель», то тем самым наша Земля теряет свойство базовой системы; все эти Земли равны в существовании. Это касается также концепции «хрономоции», передвижения во времени. Это также опосредованно приводит к увеличению числа реальностей, ведь тот, кто отправится в прошлое, может изменить причинно-следственные связи и это противоречие снова вызовет размножение реальности.

Дик взял эти образцы и с помощью их гибридизации вывел то, что мы назовем «фантастикой следующего уровня». Фантастика первого уровня – это роботы, андроиды, телепаты, параллельные миры, путешествия во времени и т. п. Фантастика второго уровня из вышеперечисленных элементов конструирует фантастические системы, возведенные в новую степень. Так, например, в «Solar Lottery» предпринимается попытка (узаконенная) уничтожить действующего правителя. Его охраняет «сеть телепатов», а «оппозиция», задумавшая убийство, использует андроида, который одновременно является (человекообразной) ракетой с лазерным излучателем. Защита пытается определить местонахождение убийцы, поддерживая с ним телепатический контакт. «Прежде» андроидом дистанционно управлял один человек; именно его психику, подключенную к андроиду, исследовали телепаты. Но лидер «оппозиции» придумал новый метод дистанционного управления. У него теперь стало несколько операторов, каждый из них только ненадолго «психологически подключен» к андроиду (операторы находятся в командном центре на Земле, андроид преследует жертву на Луне). Генератор случайных чисел решает, кто из операторов подключится к андроиду. В результате «телепатическая защита» оказывается прерванной: телепат устанавливает психический контакт с человеческим сознанием, подключенным к андроиду, и вдруг этот контакт прерывается; ибо каждый разум индивидуален, и отключение этой индивидуальности от андроида (скачкообразно меняющейся на другое сознание) приводит к полной дезориентации телепата. Когда телепат восстанавливает потерянный контакт, он чувствует присутствие иного сознания; таким образом, чтение мыслей – тактических замыслов – того, кто в это время управляет андроидом, уже не дает стратегического преимущества, ведь каждый из случайно подключающихся к андроиду людей-операторов действует по другому плану.

Таким образом, фантастика второго уровня структурно аналогична конструированию комплексных сценариев в футурологии. Берутся фантастические или прогностические предположения, составляющие первый уровень построения, затем из них выводится более высокий, следующий уровень действий; у Дика телепатия, андроиды, их дистанционное управление – это исходное состояние, а новые стратегии и контрстратегии, использование генератора случайных чисел, парализующего телепатическую защиту, это – конечное состояние. Предположения контрэмпиричны, но структура конструкции является достоверным воспроизведением эвристики комплексного предсказания.

После этого беглого ознакомления с методом Дика обсудим три романа, которые считаются его наиболее выдающимися достижениями и в то же время не случайно примыкают к выделенной нами фантоматической проблематике. Это будут «Now Wait for the Last Year», «The Three Stigmata of Palmer Eldritch» и, наконец, «Ubik».

«Now Wait for the Last Year» – это семейный конфликт в континууме параллельных миров, где Земля втянута в космическую войну. Доктор Эрик Свитсент, хирург-трансплантатор искусственных органов, живет в ненавистном ему браке с женой Кэти. Злым началом в этом супружестве является жена. Она устроила мужа в корпорацию Эккермана и постоянно напоминает ему об этом, уничтожает его уникальные копии старых фильмов и наслаждается его реакцией, поскольку унижать его – ее мрачная радость. Земля сражается с насекомоподобными ригами («Reegs»), вступив в союз с цивилизацией Лилистара (сокращенно «Стар»). Старийцы – это люди. Когда-то они колонизировали Марс и Землю, марсианская колония погибла, а человечество – это потомки уцелевших старийцев. Лилистар значительно превосходит Землю. Такой союзник хуже врага. На Земле синтезирован фрогедадрин, средство, после первого приема вызывающее наркотическое привыкание; депривация приводит к смерти после двое суток агонии, а при постоянном употреблении смерть наступает через шесть месяцев. Фрогедадрин – это химическое оружие. Им планировалось отравить водохранилища ригов. Старийцы, получив от людей этот препарат, используют его на Земле, чтобы превратить людей из окружения Молинари (секретаря ООН и руководителя землян) в послушных марионеток. Когда Свитсент становится личным хирургом Молинари, старийская разведка подсаживает на фрогедадрин его жену. Молинари хотел бы заключить с ригами мир и вывести Землю из альянса, но не в состоянии открыто противостоять старийцам, он уклоняется от всех требований и умирает во время встречи на высшем уровне. Затем его заменяет один из «других Молинари», проживающих во множестве параллельных миров. Ведь у Молинари есть то, о чем никто не знает: как фрогедадрин, так и противоядие от него. Препарат вызывает у него «движение в сторону», в другие, параллельные миры. У большинства людей препарат вызывает перемещение во времени: одни оказываются в прошлом, другие – в будущем; направление эффекта непредсказуемо. Перемещение во времени происходит мгновенно и длится недолго, в зависимости от дозы препарата. Параллельные миры – это набор различных вариантов военного конфликта: в одних Землю захватил Лилистар, в других она заключила мир с ригами, в третьих Молинари не стал секретарем ООН и т. д.

После тщетного сопротивления Кэти отправляется в штаб Молинари как агент Лилистара и уже по собственному почину бросает в кофе своего мужа таблетку фрогедадрина. Она умоляет спасти ее от действия отравы, но одновременно сама превращает его в раба наркотика. Молинари узнает об этом: Кэти изолируют в больнице, а хирург под действием препарата оказывается в будущем (точнее, в нескольких разных будущих), добирается до лаборатории Хэзелтайна и добывает спасительное противоядие, которого в его времени еще ни у кого нет (это одна из многочисленных антиномий: откуда же взял свое противоядие Молинари?). Эрик не может передать противоядие жене, так как в «свое время» нельзя ничего переносить ни из прошлого, ни из будущего (это типичный для SF реликт магического мышления: если нельзя ничего переносить, то как же быть с одеждой, с содержимым карманов и т. п.?). Зато можно переправить в свое время память, и хирург возвращается с формулой спасительного лекарства.

Однако он не попадает в свое время и пространство. Чтобы спасти жену, он опять принимает фрогедадрин, так как только таким образом можно перемещаться во времени. Во время этих событий он дважды встречает самого себя (это двойное умножение: каждый человек существует как «сбоку», в иных, чем земная, вселенных, а также «в прошлом и будущем» земной жизни). Он и «второй он» вместе решают, что делать, чтобы освободить Землю от губительного союза. Посредником выступает некий риг, военнопленный (такое посредничество уже привело к заключению мира в одном из параллельных миров). В некоторых мирах план терпит неудачу, потому что старийцы убивают рига или захватывают всю Землю и т. д.; речь идет о том, чтобы он удался в том мире, откуда явился Свитсент.

Хирург возвращается, дает жене противоядие, но у нее возник синдром Корсакова – результат длительного употребления наркотиков. Психически подломленную, несчастную, постаревшую, Свитсент ее не оставляет; он едет к ней, когда небо над городом темнеет от космических кораблей Лилистара.

В кратком изложении произведение выглядит идиотски, так как обнажаются стыки всех его паралогий; однако повествование довольно ловко их скрывает. Это мелодрама о верности, вопреки всему погруженная в фантасмагорический муравейник. История жуткая, гротескная, насыщенная причудливыми подробностями. Молинари, престарелый спаситель Земли, из огромной итальянской семьи, со своей восемнадцатилетней любовницей, – истерик, Макиавелли, лгун и герой. «Соматопсихической трансмиссией» он перенимает симптомы тяжелых заболеваний у людей из своего окружения, чтобы умереть во время конференции на высшем уровне; дружит с хирургом, но не дает ему противоядия; он настолько подозрителен, что никому не открывает тайну своих воскресений; однако делает все для спасения Земли. Кэти дает Эрику убийственный наркотик, но рассчитывает на его помощь. Эрик ненавидит ее, но спасает. И это совершенно достоверно. Во всех мирах Дика, вместе взятых, физические законы и порядок рассыпаются в пыль, война заканчивается поражением, миром, победой, продолжается, но характеры героев не меняются ни на йоту. Изменение личности для Дика нечто невообразимое! Вот constans[83]83
  Постоянный, неизменный (лат.).


[Закрыть] его вселенных.

В распадающихся мирах люди цепляются за свои маленькие проблемы, а всеобщими проблемами становятся деньги, скука, пустота, которых не устраняют ни наркотики, ни оргии, ни фантастические развлечения и увлечения. Эрик пытается спасти жену в разных мирах; он вновь принимает яд, чтобы вернуться к ней; ненависть к ней подталкивает его к самоубийству, но ненависть от него и удерживает; в то же время дела Земли настолько близки его сердцу, что, оказавшись в будущем, он сначала расспрашивает о ходе войны, а потом уже о спасительном противоядии. Бесспорно, мы имеем дело с мелодрамой. Дик – мастер впечатляющих описаний; состояние наркотической ломки Кэти поражает своей выразительностью; объективно ничего не происходит, – галлюцинации прекратились, – но все окружение, все предметы становятся жуткими, превращаясь в безжизненные сцены пытки, в орудия мучений. Роман наполнен типичными для Дика гипотезами о социальных последствиях фантастических открытий. Неких амеб используют в ракетах для создания компьютерных устройств (это, разумеется, не амебы и не компьютеры, – я оставляю в стороне техническую сторону дела). Их «мозги» фиксируют, убивая их, но только благодаря этому они пригодны для использования в качестве систем управления. Скромный сотрудник фирмы покупает мозги, отброшенные как «брак» во время фиксации, укладывает их на тележки с колесиками и моторчиками и пускает в город; так проявляется его бессильное сострадание к чужим формам жизни, издевательство над которыми продолжается даже после их смерти. Ему говорят, что это бессмысленно, – амебы гибнут после «фиксации», – но он продолжает делать свое дело. Это очень достоверно как символично-компенсаторный акт, как человеческий рефлекс.

В мире Дика все противоречит логике, кроме психологической достоверности. Совещания хирурга с самим собой откровенно отдают комизмом, несмотря на серьезность ситуации. Одни части произведения противоречат другим. Специалисты фирмы Хэзелтайна спорят, действительно ли препарат переносит человека в будущее или только в форме галлюцинации, а потом мы читаем, что люди, принявшие фрогедадрин, исчезают на глазах у всех присутствующих. Но основное противоречие заключается в том, что Земля, исходная для действия, признается «самой главной» Землей или просто единственной. Однако если уж в принципе такой «континуум Земель» существует, то все его элементы должны быть равноправными; нет никакой причины для Свитсента искать Землю, которую он покинул, чтобы на ней и только на ней спасти жену и все человечество; другие человечества и другие жены находятся в таких же, а может быть, еще худших обстоятельствах. Почему спасать исключительно ту Кэти, которую он покинул, если из самого определения «континуума» следует, что все другие Кэти совершенно точно такие же, точнее сказать, те же самые? Ему следовало бы превратиться в бегуна во времени, раздающего противоядия своим женам во всех параллельных мирах. Так мелодрама при первом же соприкосновении с логической рефлексией низводится до невольного гротеска. Предположение о существовании «континуума Земель» уничтожает существование единой реальности. Дик (как, впрочем, и все писатели-фантасты) не в состоянии постичь эту элементарную истину. Это универсальный эпистемологический принцип для любой техники фантоматического типа, как в принципе возможной (фантоматическая машина), так и совершенно фантастической («реальный континуум параллельных Земель»).

«The Three Stigmata of Palmer Eldritch» – это конкурентная борьба двух производителей галлюциногенов, причем одного из них к концу романа приходится подозревать в божественном происхождении.

Лео Булеро выпускает керамические игрушки – наборы «Подружка Пэт» для колонистов планет Солнечной системы; на самом деле это всего лишь «точки концентрации» при галлюцинациях, вызванных препаратом «Кэн-Ди», который люди Булеро тайно поставляют наркоманам. Содержание галлюцинации довольно простое, каждый мужчина становится богатым плейбоем, а каждая женщина – его прекрасной любовницей Подружкой Пэт в соответствующем великолепном обрамлении. Интересам компании «Наборы П. П.» угрожает Палмер Элдрич, возвращающийся из экспедиции на Проксиму Центавра, откуда он везет новый наркотик «Чуинг-Зет». (Его рекламный слоган: «Бог обещает вечность, мы поставляем ее немедленно».) Булеро нанимает «pre-fash», телепатов-ясновидцев, способных определить будущий спрос на новую продукцию. Главным предсказателем Булеро является Б. Майерсон. У того возникают эротические проблемы: он живет с девушкой, тоже «провидицей» моды, но не может смириться с потерей жены, Эмили, которая успела снова выйти замуж. Когда новый муж Эмили, Хнатт, приносит ее образцы керамических изделий, Майерсон отвергает их, предсказав незавидное будущее спросу на эту продукцию. «Провидица» считает по-другому; у них начинается спор, в который вовлекается их шеф. Булеро узнает, вступив в контакт со своими ясновидцами, что Палмер находится на Ганимеде (у него была авария) и что в газетах скоро появится информация о его смерти, подозрения в причастности к которой будут предъявлены Булеро.

Палмер устраивает на Луне пресс-конференцию, и туда отправляется Булеро. Палмер похищает его и заставляет попробовать «Чуинг-Зет». Здесь первый взрыв галлюцинаций разрывает сюжет, который уже не в состоянии от них избавиться.

Булеро оказывается на какой-то другой Луне; там он встречает девочку, которая на самом деле Палмер; находит чемодан-психиатра (это не только галлюцинация: такие чемоданы существуют, у каждого пациента психоаналитика есть такой «чемодан» как «приставка» к психиатрическому компьютеру); беседует с ним; ему угрожают чудовища; он убегает; девочка-Палмер объясняет ему, что силой желания он сам может создать все, что захочет, поэтому Булеро «создает» лестницу, по которой отправляется на Землю; возвращается в офис, разговаривает с Майерсоном, дает указания секретарше и вдруг замечает под столом маленького монстра; секретарша растекается в лужу, а комната опять становится Луной. Девочка предлагает ему условия, на которых он сможет сохранить свою фирму. Взбешенный шантажом Булеро душит ребенка, убегает, встречает двух астрономов, принявших его за призрак, они вместе осматривают мемориальную доску, превозносящую заслуги Булеро, который на этом месте должен был убить Элдрича – «врага Солнечной системы». Появляется собака и мочится на доску, на самом деле это Палмер. Булеро пробуждается в лунной резиденции Элдрича уже по-настоящему. Вернувшись на Землю, Булеро увольняет Майерсона за то, что тот не пытался ему помочь; Майерсон после разговора с женой (которую он безуспешно уговаривал вернуться к нему) решает добровольно эмигрировать на Марс в одну из колоний. Булеро хочет вовлечь его в заговор против Палмера; Майерсон соглашается; он должен принять эпилептогенный препарат, тогда люди Булеро обвинят Элдрича в распространении столь губительного наркотика. Но попытка скомпрометировать таким образом «Чуинг-Зет» не удается. Палмер сам прилетает на Марс с первой партией «Чуинг-Зет». Три стигмата Палмера – это стальная рука, стальные челюсти и синтетические глаза без зрачков (последствия аварии). Майерсон принимает «Чуинг-Зет», и его затягивает колея галлюцинаций; он возвращается к Эмили, ее муж во время ужина превращается в Палмера, Майерсон отправляется в фирму, где видит себя из будущего; в этом втором Майерсоне «просвечивает» Палмер; тогда первый он начинает понимать, что все происходящее – это только галлюцинации под действием «Чуинг-Зет», которые каким-то образом контролируются Палмером. Наконец сам Майерсон становится Палмером; летит в ракете, атакованной кораблями Булеро; от наркотического сна его будит на Марсе настоящий Булеро; заговор не удался, а сам Булеро, возвращаясь на Землю, узнает Палмера то в стюардессе, то в своем товарище и начинает подозревать, что он сам Палмер.

В кратком изложении центральный мотив выглядит так: Палмер, покинувший Землю, и тот, который вернулся, не один и тот же человек. Где-то в космосе он встретил «Кого-то», и в результате этого с ним «что-то» произошло. «Чуинг-Зет» – это лишайник с Проксимы, но Палмер, независимо от свойств наркотика, уже не совсем человек; от него исходит не столько злая, сколько пугающая сила; в то же время это не всемогущество. Конкурентная борьба за овладение рынком наркотиков перерастает в противостояние уже метафизического свойства. Непостижимая загадочность подтачивает изнутри авантюрный сюжет по мере того, как все труднее становится отличить реальность от галлюцинации. Их не только невозможно различить, но нельзя даже понять, не поглотили ли они уже друг друга, точнее, не отменила ли галлюцинация реальность, проникая в нее как агрессивный инфильтрат. Роман через своих же героев предлагает множество интерпретаций: от рациональных («призраки» – это продукты какой-то протеиновой биохимии) до толкований в духе мистики, фантазматов и посланий святого Павла коринфянам. Дику опять удается блеснуть мастерством в сценах, где начинается «космолиз», растекание, растворение, разветвление и умножение реальности. Для наркотических видений характерна аура присутствия Палмера в его стигматах, в его личности, в которую каждый и все вокруг может превратиться, но эта аура ощущается также как внечувственная реальность. Мы уже можем установить типологию персонажей Дика: сначала идут сильные, таинственные и немного мистические личности (Молинари, Элдрич), вооруженные необычными средствами воздействия; часто в качестве сюжетной линии используется семейный конфликт (Эрик Свитсент и Кэти, Майерсон и Эмили); «большой человек» находится на дальнем плане, а маленький выставлен на ближний; одной из главных сценарных площадок всегда является какая-то фирма (Эккермана в «Now Wait for the Last Year», Булеро в «Трех стигматах», Рансайтера в «Убике», о чем еще будет сказано); мир гибнет, его рвут на части, порабощают старийцы, его поглощает галлюцинация, но бизнес продолжается. Капитализм, как видно, попрочнее будет, чем Вселенная. Дик – откровенный враг капитализма; он ненавидит его и стыдится, но он им же и одержим (капитализм позволяет ему рассмотреть ситуацию с метафизических позиций, так как часто речь идет о «почившем капитализме», о «вневременном бизнесе»).

Роль фантоматизатора в «Now Wait for the Last Year» играет континуум миров, потому что фрогедадрин – не галлюциноген; он вызывает привыкание и убивает, но субъективно только «мобилизует», то есть перемещает человека во времени. В «Трех стигматах» мы имеем «слабый» наркотик «Кэн-Ди», продукт набора «Подружка Пэт», и «более мощный» препарат «Чуинг-Зет», к которому таинственным образом подключен Палмер Элдрич как вездесущий обитатель одновременно всех видений (хотя не во всех он предстает в одном и том же облике). Внешность Элдрича ужасна (мертвые глаза, мертвая рука, мертвые челюсти), он похож на труп, но непобедим, как Бог. Но чем меньше говорится о «сущности Палмера», тем лучше для Дика как автора «Трех стигматов». Ибо стоит углубиться в рефлексию, как из Палмера посыплются опилки SF («монстр», вселившийся в человека, похитивший космонавта и «внедрившийся» в него; инопланетный «паразит» и т. д., разве что это метафизический и даже немного божественный «паразитизм»). Дик на своем коньке, когда композиционными приемами соединяет элементы SF в видения, когда же он начинает резонерствовать (устами своих героев), рушится уже не мир произведения, а само произведение. Дик – художник-визионер SF, но он примитивен (в лучшем смысле слова). Это Босх под маской богомаза, это Гойя, использующий помаду и румяна из гардероба провинциального театра. Он единственный – из всех писателей SF – прорывался неоднократными штурмами в фантоматическую страну, – пусть не по правилам, как бы незаконно, но в конце концов вторгся в нее. Этим вторжением стал «Убик». Почему не те книги, которые мы рассматривали раньше? Кроме всего прочего, по чисто композиционным причинам. Связность произведения «онтокластичной» тематики не имеет, очевидно, ничего общего с когерентностью более «нормального» текста. Все, что является галлюцинацией, может быть произвольно контрэмпирично и логически противоречиво, примерно так же, как наши сны. Но если в мире романа остались островки, «уцелевшие» от воображаемого вторжения, они не могут вступать в конфликт друг с другом. В «Трех стигматах» Майерсон предсказывает будущее Булеро, но уволенный с работы, беспомощный, он даже не пытается задействовать свое ясновидение; потому что это наверняка уменьшило бы драматичность его положения. Молинари в «Now Wait for the Last Year» не может быть содержательно заменен «другими Молинари», потому что ни один из них не знаком с конкретной – военной и политической – ситуацией, возникшей там, где умер «прежний» Молинари. Дик даже не утруждает себя объяснением подобных паралогизмов. Анализ на связность можно считать, однако, беспредметным, поскольку там, где действуют средства, снабженные любыми свойствами по желанию, можно все организовать (например: Молинари «оставил завещание» своему преемнику, Майерсон утрачивает способность к ясновидению из-за побочного эффекта «Чуинг-Зет» и т. д.). Анализ, основывающийся на какой-либо рациональности, здесь не работает. Произведения Дика следует рассматривать не с позиций эмпирической, футурологической и даже фантомологической корректности, но ставить вопросы в рамках нравственной диагностики: кто виновен в разрушении, гибели, хаосе? Кто учинил эти катастрофы? Кто с ними боролся и во имя чего? Кто несет за это ответственность? Мир? Бог? Человек? Культура? Цивилизация? Так неизвестно ведь, кто; вообще ничего не известно. Это не упрек, а всего лишь констатация. Дик считает, как следует из его публичных высказываний, что со злом борются такие люди, как Молинари и Рансайтер в «Убике», но с таким же успехом можно сказать, что протагонистами этой борьбы являются автоматы, которые перевозят героев с места на место в такси или на вертолетах, и в коротких, случайных разговорах, которые обычно в таких случаях ведутся с водителями, подтверждают правильность решений, принятых героями (например, чтобы Свитсент вернулся к жене). Каждый на своем месте делает то, что он может. Люди слишком маленькие, и дела их незначительны; мир рушится им на голову, уходит из-под ног; нет другой уверенности, кроме уверенности в опражении; нельзя ничего спасти, но можно сохранить достоинство. И это все. Но основная линия часто искажается из-за невольных диссонансов и огрехов. В этом смысле «Убик» – лучшее из произведений Дика, потому что основная тематика здесь выявлена наиболее четко и выразительно. Вот его содержание. Корпорация Рансайтера сдает в аренду телепатов, ясновидцев и «инерциалов» («inertials»; телепатически поражающее «пси-поле») каждому, кто платит по таксе. Они используются, например, для промышленного шпионажа. (Данная концепция полностью соответствует «фантастике второго уровня».) Холлис, враг и конкурент Расайтера, нанимает лучших его людей и собирает их на Луне, где, мол, его бизнесу угрожает телепатическая инфильтрация. С этой группой отправляется сам шеф, Рансайтер, вместе со своим помощником (Джо Чип), довольно скромным служащим, специалистом по обнаружению и замерам (с помощью электронной аппаратуры) «пси-поля».

Еще до начала экспедиции Джо знакомится с девушкой, обладающей совершенно необычным талантом: она умеет менять актуальную реальность, перемещаясь в прошлое и «переставляя» звенья в причинно-следственной цепи. Рансайтер берет девушку на работу, но само обследование Чипом девушки и ее посещения корпорации уже подвергаются перепутанице в результате ментальных операций, которые практикует эта странная девица. По сути, это совершенно антиномично, но в то же время психологически понятно, так как девушка делает все возможное, чтобы получить хорошую работу, поэтому так меняет прошлое, чтобы ее высоко оценил Чип и принял на работу Рансайтер.

Кроме этого, перед отлетом на Луну Рансайтер советуется с женой о перспективах своего бизнеса. Их беседа кажется довольно странной, потому что жена умерла, вернее, много лет назад попала в аварию и ее тело было помещено в «мораториум». Людей, которых медицина не в состоянии вернуть к жизни, но агония которых не закончилась, можно поддерживать в состоянии «полужизни» – «halflife»; их помещают в «cold packs»[84]84
  Холодильные отсеки (англ.).


[Закрыть], где они покоятся, как мумии под стеклом, но с ними можно поддерживать связь наподобие телефонной.

На Луне коварный враг Рансайтера, Холлис, совершает покушение на прибывших (бомба – это он сам, точнее, манекен, замаскированный под Холлиса и набитый тротилом). В результате покушения погибает только Рансайтер; Чип, взяв руководство над уцелевшими, возвращается с ними на Землю ракетой, упаковав тело шефа в бортовой холодильник. Они приземляются в Швейцарии, чтобы передать тело в «мораториум» (в котором находится и жена Рансайтера). Сюжет, до этого прозрачный как слеза (это, разумеется, относительная оценка!), начинает усложняться. Рансайтер будто бы лежит в состоянии «полужизни», но войти с ним в контакт невозможно. Чип заменяет шефа во всех делах, но вокруг начинают твориться странные вещи. Одну из телепаток фирмы Чип находит в шкафу гостиничного номера в виде высохших человеческих останков, будто смерть наступила несколько десятков лет назад. Монеты и банкноты, которыми Чип хочет заплатить по счетам, давным-давно вышли из обращения. Купленный магнитофон разваливается от старости.