Текст книги "Введение в социологическую теорию предпринимательства"

На наш взгляд, эту тайну «невидимой руки» возможно все-таки приоткрыть. И рано или поздно это должно произойти. Первым шагом здесь, несомненно, является процесс выявления самой сущности конкуренции как социального явления. Сразу же заметим, что, как ни странно это звучит, такие попытки можно наблюдать во всех вышеотмеченных работах по конкуренции.

Практически все родоначальники научного осмысления конкуренции, начиная с П. Буагильбера и Ф. Кенэ, конкурентные отношения прямо увязывали с такими общечеловеческими категориями, как «свобода», «всеобщее благо» и т. п. Что касается самого «отца» «невидимой руки» – А. Смита, то на примере ценовой конкуренции он убедительно доказал ряд существенных положений, ставших впоследствии постулатами доктрины «максимального удовлетворения потребностей». В основе этого лежит понимание А. Смитом того, что совокупность действий отдельных производителей на рынке устанавливает цены; каждый отдельный потребитель подчиняется этим ценам; а сами цены подчиняются, в свою очередь, совокупности всех индивидуальных реакций. И таким образом, обеспечивается результат, не зависящий от воли и намерений индивида. Социологический аспект модели совершенной конкуренции, теоретические основы которой разработал Смит, заключается в том, что, несмотря на полное исключение какого-либо сознательного осуществляемого контроля над рыночными процессами, именно в этих условиях возможно, по мнению Смита, максимальное удовлетворение потребностей.

Сугубо социологический аспект исследования проблемы конкуренции свойствен практически всем другим экономистам, в той или иной мере затрагивавших различные аспекты конкуренции. С особой силой это проявилось в работах тех ученых, у которых конкуренция стала основным предметом исследования. «Сравнивая мир монополизированных отраслей с миром несовершенной конкуренции, – заключает свое многообразное произведение, например, Джоан Робинсон, – мы обнаружили, что увеличение размеров единицы управления в той или иной отрасли может обусловить улучшение методов производства. Однако мы также обнаружили, что увеличение размеров единицы управления обязательно способствует еще большей неравномерности в распределении богатства»[283]283
  Робинсон Дж. Экономическая теория несовершенной конкуренции. – М., 1986. – С. 421.


[Закрыть]. Провозглашенную исходя из этого неравенства эксплуатацию резко отрицает современник Дж. Робинсон – другой маститый специалист по конкуренции Э. Чемберлин, называя эти поиски эксплуататора «бессмысленными», считая, «что конкурентный критерий эксплуатации распространяют на область, для которой вследствие существования монополии он не подходит»[284]284
  Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции. – М., 1996. – С. 270.


[Закрыть].

Оба ученых пытались сконструировать свои отличные от предшественников теории конкуренции. Однако как признают они сами, многие проблемы, несмотря на существование необходимого исследовательского инструментария экономиста-аналитика, «так и остаются нерешенными. К примеру, нет ответа на фундаментальные вопросы, от решения которых зависит обоснованность всего аппарата кривых спроса и предложения. Подобные общие вопросы решить с помощью нашего инструментария, по сути дела, невозможно»[285]285
  Робинсон Дж. Указ. соч. – С. 424.


[Закрыть]. Сказанное, конечно, не относится к нашему времени. Но, к сожалению, тот «ценообразующий эффект», который «преимущественно интересовал»[286]286
  См.: Чемберлин Э. Указ. соч. – С. 40.


[Закрыть] ученых-экономистов, исследовавших проблемы конкуренции в 30-е годы прошлого века, характерен и для современных исследований данной проблемы.

Вместе с тем, возможно, более удачными были бы исследования и Дж. Робинсон, и Э. Чемберлина, воспользуйся они замечанием другого западного экономиста – Й. Шумпетера, высказанного несколько раньше. «Социальное событие, – писал Шумпетер, – представляет собой связь явлений. Исследователь, стремящийся упорядочить их поток, намеренно выбирает из него экономические факты. В том, что тот или иной факт характеризуется как экономический, уже заключается абстракция – первая среди многих, навязанных нам технической необходимостью мысленного отображения действительности. Тот или иной факт никогда не является, если брать в расчет его глубинные причины, исключительно или «чисто» экономическим; постоянно существуют и другие, более важные его стороны»[287]287
  Шумпетер Й. Теория экономического развития. – М.: Прогресс, 1982. – С. 57.


[Закрыть]. Игнорирование этих «более важных сторон» зачастую и приводит к трудностям в исследование какой-либо проблемы. И именно в силу этой причины до сих пор сохраняется фетиш «невидимой руки» А. Смита. Больше того, к нему добавляются и другие. В первую очередь – монополия, споры вокруг которой, зародившись в XVIII веке, так и не закончились в последующих – XIX и XX веках.

Новый подход к конкуренции продемонстрирован исследователями при анализе процессов рыночного реформирования в постсоциалистической действительности. Рассматривая в этих условиях конкуренцию как категорию, связанную с предпринимательством, можно представить ее как органично взаимосвязанную систему государственного регулирования и самоорганизации, которая выступает особой формой конкуренции в процессе становления неких переходных форм рыночного реформирования России в условиях главенствующей управленческой роли государства. Такое понимание конкуренции в условиях именно переходного периода представляется весьма важным. Оно не сковывает исследователя и практика (а в нашем случае практик должен быть и исследователем) рамками определенных экономических законов и понятий, сложившихся в других условиях, а позволяет полученное теоретическое знание превратить в реальную силу, определенные модификации существующей экономической практики в новую практику. Думается, что это именно один из тех «новых подходов», о необходимости которых для решения «нерешенных проблем» писала еще Дж. Робинсон[288]288
  См.: Робинсон Дж. Указ. соч. – С. 424.


[Закрыть]. Тех подходов, которые позволяют познать истинное положение конкуренции не только в экономике, но уяснить всё ее значение как многопланового социального феномена. Такие попытки предпринимались и раньше, но только применительно к экономической концепции совершенной (чистой) конкуренции, однако глубинные корни конкуренции не были вскрыты и создателями теории монополистической конкуренции. Анализ же постсоциалистических рыночных реформ позволяет нам более предметно вскрыть то, что не удавалось сторонникам чисто экономического подхода в исследовании конкуренции. Речь идет прежде всего о самой динамике конкурентной деятельности, игнорировании важности временного фактора, поверхностной мотивации активности конкурентов и самое главное – в представлении конкуренции как социальной технологии, а не некоего «невидимого монстра», скрытого от глаз даже самих участников конкурирующих действий.

Являясь социальной технологией, конкуренция, как и все другие социальные технологии – собственность, демократия и др., – представляет собой многофункциональное явление и органично вплетается в сферу действия всех других социальных технологий. Что же касается ее взаимоотношений с рыночной системой, то здесь конкуренция, как и все другие социальные технологии, всецело связана с процессом максимального удовлетворения интересов потребителей. Непосредственно же в производстве товаров и услуг ее задача сводится к тому, чтобы их потребительная стоимость «стремилась» лишь в одном направлении – максимальном приближении к стоимости затрат на производство этих товаров и услуг. В условиях каталлактики, т. е. действительной рыночной экономики, когда ценовую политику определяет потребитель, вряд ли есть необходимость говорить о каких-либо модификациях конкуренции – добросовестной или недобросовестной и др. Такое возможно только в рыночных условиях.

Точно так же можно говорить о действии конкуренции и в других, внепроизводственных условиях. Будь то в сфере политики, искусстве, спорте и др., истинная конкуренция всегда связана с максимальным удовлетворением потребителя услуг политиков, спортсменов, художников и др. Недобросовестными могут выступать сами политики, художники и др. Многофункциональность конкуренции как социальной технологии проявляется в том, что она пронизывает буквально все сферы жизнедеятельности общества с одной целью – максимального удовлетворения всех его членов.

Представление конкуренции в роли социальной технологии позволяет не только «проникнуть» в саму суть ее общественного назначения, но и сбросить с нее то мистическое «покрывало», которое до сих пор скрывает ее действительную форму существования и действия в первую очередь в системе рынка.

Конкуренция – это нейрохирургия рыночной экономики. Она удаляет то, что нельзя вылечить обычными способами. Конкуренция – это и не столько тонкий управленческий, сколько скорее всего самоуправленческий механизм, который не поддается никакому сравнению с механизмом так называемого ручного управления, функционирующий в обществе и созданный специалистами управленческой науки и практики. Однако этот самоуправленческий характер конкуренции – тоже результат человеческой деятельности в этой сфере, но он так же, как и весь процесс развития общества, пока не поддается какой-либо детальной расшифровке в форме выявления четко выраженных закономерностей. И прежде всего потому, что сегодня исследователи пытаются выявить эти закономерности, основываясь лишь на методологии исторического познания.

Познание этих закономерностей с позиции социологической науки представляется более плодотворным шагом. Так, например, та же конкуренция, как социальная технология, вобравшая в себя многовековой опыт человечества, это благодатный источник познания не только ее самой, но и других закономерностей. Не случайно, одно из выступлений лауреата Нобелевской премии Фридриха фон Хайека так и называется «Конкуренция, как процедура открытия».

Главный его вывод: конкуренция – это скорее всего «метод воспитания умов», чем просто какая-то система организации экономики. Но воспитания умов не в плане нравственного совершенства, хотя и этот аспект не исключается. Конкуренция как «процедура открытия» все-таки представляется в большей степени в экономическом и социально-экономическом институциональном плане. Сама же «процедура открытия» проявляется как некая самоуправленческая «институционалия», воплощенная в конкретно выраженные формы, действия, последствия и тому подобные реализации спонтанного порядка рынка. Именно эти «институционалии» могут осознаваться индивидами как некие проекты, вписывающиеся в их иерархию целей, реализации которой и подчинена существующая в обществе сознательная организация.

С позиции сказанного можно воспринять и ту характеристику конкуренции, в которую мы в своих ранних работах включали «механизм сохранения динамичного экономического равновесия в обществе». Это вполне соответствует тому, что создаваемый конкуренцией порядок экономисты обычно называют равновесным.

Но так ли это? Ответ на этот вопрос должен базироваться на оценках экономистов, которые, как известно, вплоть до шумпетерской «Теории экономического развития» воспринимали экономическое развитие на основе статики. И сегодня многие наши экономисты и реформаторы воспринимают экономическое развитие по-старому. Взять, например, любое произведение критиков процесса российского реформирования 1990-х годов, в которых главным аргументом выступают статистические данные, характеризующие упадок старого советского хозяйства: и станков стали меньше выпускать, и целый ряд заводов закрылся и т. п. Эти экономисты совершенно выпускают из виду главное – то, что в период постсоветской трансформации в тираж уходили неконкурентоспособные фрагменты старой экономической системы, которая включала в себя не только устаревшее оборудование, но и устаревшую практику хозяйствования. Возможно в этих условиях надо было, наоборот, приветствовать то, что было создано в короткие сроки. И такие примеры, несомненно, были и есть. Хотя, конечно, и это процесс можно критиковать в первую очередь за отсутствие в этой деятельности действительной конкуренции и между частными производителями, и между ними и государственными предприятиями.

В данном же конкретном случае проявилось то противостояние между сторонниками рынка и его противниками, которое на всем протяжении существования рынка никогда не ослабевало вообще, а в новой России – в особенности.

Что касается неудачной трактовки конкуренции как «механизма равновесия», то противники рынка, например К. Маркс и его сторонники, считали и считают, что только при коммунизме это равновесие будет достигнуто. Но ведь изначально понятно, что развитие человечества – это процесс постоянный и его остановка может означать только самый неблагоприятный исход. Тем не менее даже наши реформаторы и экономисты в решении, например, проблем «социальной справедливости» уповают на организацию ими процесса сознательного регулирования экономикой, надеясь на рынок. Но их «политика доходов» (о которой, кстати, в условиях накопления довольно большого количества нефтедолларов не устают до сих пор, когда уже отчетливо проявляется их нехватка, говорить наши министры) скорее мешает, чем содействует тем сдвигам в структуре цен и доходов, которые требуются для адаптации новой системы к новым обстоятельствам. В этих условиях значительно снижается роль конкуренции как исследовательского процесса, в ходе которого первооткрыватели ведут поиск неиспользованных возможностей, доступных в случае успеха всем людям. Такая ситуация как раз и важна для развивающихся стран, в число которых входит новая Россия.

Дело в том, что капиталистическое производство, по мнению главного знатока его внутренней природы развития Шумпетера, не может существовать без постоянных революционных изменений в технике и технологии производства, освоении новых рынков, реорганизации рыночных структур. Именно такие постоянные инновации, осуществляемые в производственном процессе, являются главным источником прибыли, который отсутствует в ситуации простого воспроизводства. Прибыль имеет место лишь тогда, когда экономика находится в постоянном движении, в процессе динамичного развития.

Вот этого-то «динамичного развития» в современной России и нет. Между тем для развития нашей отечественной экономики сегодня уже не достаточно той простой конкуренции цен, на которую уповали наши реформаторы в 90-е годы прошлого века. Нам более подходят те формы конкуренции, которые Шумпетер связывал непосредственно не только с процессом нововведения, о чем писал еще Бастиа, но и с функцией предпринимательства. Нововведения, по мнению Шумпетера, открывают возможности не только изменять технологию и продукцию, но и оказывать влияние на структуру спроса, условия издержек и цен. Такую конкуренцию называют «эффективной конкуренцией».

Й. Шумпетер ввел и другое понятие – «эффективная монополия». Вместо тех монополий, которые в современной России паразитируют на особых правах и привилегиях, возможностях спекуляции на собственности (или правах собственности) на ограниченные ресурсы или дефицитные блага, следует создавать монополии нового типа. Возможно, те монополии, которые сегодня созданы и создавались еще под руководством С.Б. Иванова в бытность его на посту первого вице-премьера Правительства России, смогли бы стать участниками новой конкуренции, стимулируемой стремлением к получению прибыли за счет преимуществ в издержках производства и качества самого продукта. Но в этом случае надо было бы добиться того, чтобы вновь создаваемые монополии (авиастроение, например) не просто стали результатом объединения под одной «крышей» нескольких предприятий, объединений, фирм и т. д., а представляли собой действительно следствие нововведений. К пониманию именно такого подхода к конкуренции подталкивает нас и содержание прочитанной в 1968 году Хайеком лекции «Конкуренция как процедура открытия», о важности которой в понимании конкуренции как феномена мы говорили ранее и которая относится к жанру, типичному для «позднего» Хайека. Его анализ чисто экономического на первый взгляд феномена – рыночной конкуренции – в данной лекции приобретает философскую окраску и переходит в обсуждение познавательных (информационных) основ альтернативных способов организации общества, т. е. в то русло, которое представляется нам важным для понимания самых исходных начал конкуренции как социального явления.

Хайек считал недостаточной стандартную характеристику рынка как социального механизма для распределения ограниченных ресурсов (о которых известно всё) в соответствии с индивидуальными предпочтениями потребителей (о чем также имеется исчерпывающая информация). Более того, при таких допущениях конкуренция была бы излишней: оптимальное размещение ресурсов в принципе могло бы осуществляться из единого центра.

Как ни парадоксально, конкуренция для Хайека – это прежде всего эффективный способ направления неизвестных ресурсов на неизвестные цели. Конкуренция необходима для выявления, распространения и эффективного использования новых, до сих пор бывших недоступными данных о предпочтениях, ресурсах и технологиях. В этом смысле Хайек уподобляет ее науке, также представляющей собой способ порождения и отбора новых знаний. (Можно сказать, что рынок особым образом регулирует движение товаров, наука – движение идей.) Аналогия между рыночной конкуренцией и методами открытия новых фактов, принятыми в науке, помогает Хайеку отвести от экономической теории подозрение в ненаучности.

Между наукой и не-наукой нередко проводится жесткая граница. (В философии эту проблему принято обозначать термином К. Поппера как «проблему демаркации».) К области науки относят теории, из которых следуют предсказания, поддающиеся эмпирическому подтверждению или опровержению. (Научные высказывания, следовательно, могут быть как истинными, так и ложными.) Утверждения, не поддающиеся в принципе опытной проверке, выносятся за пределы научного знания: они не ошибочные или верные, а вненаучные.

В отличие от науки, которая стремится к открытию «всеобщих» фактов, представляющих собой «регулярность событий, экономическая конкуренция выступает как метод открытия конкретных фактов, имеющих значение для достижения специфических, временных идей»[289]289
  Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. – 1999. – № 12. – С. 7.


[Закрыть]. Ну а то, в какой степени они содействуют подкреплению или опровержению теорий экономистов, и зависит от отношения ученых к рынку.

Думается, что необходимо пояснить и наше отношение к трактовке Хайеком конкуренции как «метода открытия».

Ранее мы уже употребляли понятие «самоуправление», а не, например, «саморазвитие», памятуя о том, что речь идет об общественных процессах, а не просто о каких-либо технологических операциях, осуществляющихся в отрыве от человека. Хаек называет конкуренцию «процедурой открытия», ибо она не какое-то сверхъестественное явление, а именно «процедура», способ осуществления каких-либо конкретных действий, технология открытия ноу-хау. Но технология социальная, так как то инновационное содержание, которое «открывалось» людям, есть новые способы осуществления их взаимодействия по поводу достижения цели – более лучшего способа удовлетворения их насущных потребностей.

Конкуренция в то же время – это способ существования рыночной экономики, поскольку экономика не какое-то мощное средство каталлактики, а тот же социальный механизм, способ осуществления конкретных действий людей, который «избавляет» систему социального управления при учете специфики рынка от субъективизма и ошибок. Рынок – это тоже механизм самоуправления, реализующий самый высокий уровень развития взаимодействия людей, достигнутый в результате развития человеческого общества на пути осуществления единственной пока осознанной цели этого развития общества – удовлетворения насущных потребностей человека.

Что касается вышесказанной самокритики нашего подхода к конкуренции как «механизма сохранения равновесия», то и он входит в сферу действия конкуренции, но несколько в другом качестве, чем мы предполагали раньше, в самом начале научного осмысления конкуренции с позиции социологии. И это не только в том плане, о котором говорил Б. Чичерин, применительно к паритету в цене, но и в более глобальном смысле.

Решая главную для человека задачу – самосохранение и развитие, – конкуренция, естественно, может и должна направлять усилия людей на достижение определенного равновесия в целом всей сферы деятельности человека и решать сугубо специфические задачи. Вспомним, о чем писал в свое время Р. Кантильон. Он видел главную задачу конкуренции в снижении затрат на изготовление товаров и продуктов. А это означает не что иное, как направленность на поиски человеком ресурсосберегающих технологий, заботы об экономии ресурсов и материалов, сокращение которых в природе непосредственно влияет на условия жизни человеческого общества.

То же самое можно сказать и о биологической конкуренции, которая, «решая» индивидуальные проблемы биологического существа в отдельности, обеспечивает уровень необходимого равновесия для всего животного мира, прежде всего в наличии его популяции.

В заключение заметим, что осмысление открывшихся вновь обстоятельств, новых черт и характеристик, казалось бы, давно изученных явлений, таких, например, как конкуренция, заставляет нас обращаться к тому исследовательскому богатству, которое уже накопила человеческая мысль. И в благодарность за это мы находим там многие утерянные крупицы знания, которые помогают нам выстраивать более целостное представление не только о конкуренции, но и о рыночной форме хозяйствования в целом, о которой мы имеем далеко не полное и не ясное представление в силу многих причин, прежде всего в силу существовавших ранее идеологических ограничений.

Все названные обстоятельства способствовали формулированию нами новой социологической концепции конкуренции, не «покидавшей» ранее в своей качественной определенности лоно, в том числе, и экономической науки, в которой конкуренция уже давно является одной из базовых категорий и, естественно, таковой и остается, несмотря на вновь открывшиеся возможности расширения внутренней структуры этого социального феномена с позиции социологии. Более того, сама необходимость социологической интерпретации конкуренции уже давно инициировалась наиболее яркими представителями именно экономической науки. Об этом можно судить по отдельным высказываниям буквально всех ученых, оставивших заметный след в экономической науке, начиная с А. Смита. Особо выделим среди них К. Маркса, Й. Шумпетера, Л. Мизеса и Ф. Хайека, экономико-социологический подход которых к конкуренции самым существенным образом помог нам уяснить существенные аспекты конкуренции как многоаспектного, сложного социального явления. Именно К. Маркс и Й. Шумпетер расширили то пространство, в котором реализуется конкуренция, как элемент общественной жизни и которое сужала экономическая наука.

Благодаря проделанному нами анализу конкуренция представлена сегодня в своем новом образе не только как исключительно экономическая, но и как социологическая категория. С социологической точки зрения конкуренция не представляется уже тем фактором экстраполяции закона борьбы за существование на социальную жизнь, а выступает конкретным способом реального проявления потребности человека в присвоении предметов общественной деятельности и механизмом сохранения динамичного экономического развития. «Приближение» конкуренции к человеку в нашем социологическом анализе, снятие таинства действия «невидимой руки» А. Смита в достаточной мере свидетельствуют, что конкуренция является одним из важнейших способов проявления именно человеческой сущности, а не механизма, стоящего над человеком.

Такое понимание конкуренции особенно важно для нашего общества, которому многовековая анимация этого явления, скрывавшая непосредственный социальный смысл данной формы взаимодействия людей, нанесла огромный вред. Враждебный ореол конкуренции, который сформировался вокруг данного феномена в советский период жизни России, во многом мешал и мешает самому процессу становления действительно рыночной парадигмы в России. И именно новое понимание конкуренции открывает широкие возможности активного сознательного начала в самой практике осуществления конкуренции как центрального ядра рыночной экономики, которое является движителем этой самодостаточной системы. Именно такой подход к конкуренции может стать основанием формирования более успешной и оптимальной для России новой модели рыночного реформирования в начале XXI века и самой действенной площадкой становления и развития новой эпохи жизнедеятельности страны, которая будет существовать не только на базе исключительно государственного регулирования, а в условиях реализации непосредственной предпринимательской парадигмы.