Текст книги "«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века"

Нашего героя можно отнести к помещикам средней руки. В степном и малороссийском его имениях было примерно одинаковое количество крепостных. На Херсонщине, в селах Александровка и Ружин, он владел 159 ревизскими душами крестьян и 21 дворовым мужского пола17101710
  Приложение к трудам Редакционных комиссий. Сведения о помещичьих имениях. Т. 6: Херсонская губерния. С. 18–19.


[Закрыть]. Причем для заселения Александровки Рощаковский перевел часть своих подданных с Полтавщины, где у него также были селитряный и небольшой сахарный заводы17111711
  Рощаковский К. Еще несколько мыслей. С. 60.


[Закрыть]. Иными словами, Константин Александрович относился к той части помещиков, которые имели все возможности вести соответствующий статусу образ жизни, заботиться о хорошем образовании и карьере детей. Такие помещики, как правило, сами занимались управлением своими имениями, были хорошо знакомы со всеми хозяйственными проблемами, а кроме того, составляли основу различных сельскохозяйственных и естественных обществ, распределяя свое время между «хлевом и кабинетом». Следует сказать, что именно средние помещики, особенно после 1831 года, не только полностью пользовались своими корпоративными правами, но и составляли большинство тех, кто служил на дворянских выборных должностях, т. е. в значительной степени нес на себе местное административное бремя. И, что важно в данном случае, именно в сторону среднепоместных дворян сыпались инвективы либеральных публицистов, ведь, имея образование и хозяйственный опыт, как раз эти дворяне чаще всего и демонстрировали свои позиции на страницах газет, журналов, органов различных обществ17121712
  Этот тезис подтверждается и наблюдениями Н. М. Дружинина. Проанализировав (насколько позволяли источники) состав подписчиков и авторов «ЖЗ», историк пришел к выводу, что по своему хозяйственному положению авторы-землевладельцы принадлежали к среднепоместному дворянству (см.: Дружинин Н. М. «Журнал землевладельцев». С. 14).


[Закрыть].

Не считая нужным оправдывать дворянство (поскольку это не дело историка), для лучшего понимания таких фигур, как наш герой, хочу обратить внимание на фрагмент очерка известного русского поэта, А. А. Фета, который, купив в 1860 году участок земли без крепостных крестьян, начал «фермерствовать», непосредственно на себе ощутив все «прелести» хозяйствования в условиях российской действительности. При этом он оказался рациональным и умелым хозяином. Свои впечатления поэт зафиксировал в цикле мемуарно-публицистических очерков «Из деревни», публиковавшихся на страницах периодических изданий. В одном из этих очерков, впервые напечатанном в «Русском вестнике» в 1863 году, Фет, отвечая на упреки публициста П. И. Небольсина, спел настоящий гимн «среднему землевладельцу»:

Нет, не таким бессмысленно-бездушным существом вижу я, особенно в настоящее время, среднего землевладельца. Я вижу его напрягающим последние умственные и физические силы, чтобы на заколебавшейся почве устоять во имя просвещения, которое он желает сделать достоянием своих детей, и, наконец, во имя любви к своему делу. Вижу его устанавливающим и улаживающим новые машины и орудия почти без всяких к тому средств; вижу его по целым дням перебегающим от барометра к спешным полевым работам, с лопатой в руках в саду и даже на скирде, непосредственно наблюдающим за прочною и добросовестною кладкой его, а в минуты отдыха – за книгой или журналом. Все это не выдумка праздной фантазии, а дело, на которое я могу вокруг себя указывать пальцами. Как бы ни был скуден у него годовой прибыток, у хозяйки дома всегда найдется и добрый совет, и даровое лекарство для пришедшего больного. Конечно, есть и между помещиками немало людей, которым дики и машины, и новые отношения; но мы говорим про общий поток, а не про лежащие на дне русла камни17131713
  Фет А. А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство. С. 151–152.


[Закрыть].

У этого обращения к очеркам Фета есть еще одна причина, а именно – его идейная, иногда даже тематическая близость к тому, что вышло из-под пера К. А. Рощаковского как накануне реформы, так и с началом ее проведения. Писания нашего героя дают возможность услышать голос среднего помещика, дворянина-практика, который откровенно стремился как можно лучше по своему усмотрению решить проблему и к тому же хорошо знал местные условия. Наблюдения поэта перекликаются с предостережениями Рощаковского и многих других дворянских идеологов второй половины 1850‐х годов. После 19 февраля 1861 года жизнь показала небезосновательность значительной части этих соображений, в том числе и высказанных именно на страницах «ЖЗ».

Основанный в 1858 году А. Д. Желтухиным, «ЖЗ» существовал в течение двух лет. Желтухин, казанский и пензенский помещик, впоследствии член-эксперт Редакционных комиссий, преследовал ту же цель, что и другие тогдашние издатели подобных журналов, – создать трибуну для публичного обсуждения «общего дела», проблемы эмансипации крестьян. Доказав беспочвенность утверждений о сознательном крепостническом направлении «ЖЗ», якобы заявленном в предисловии «От издателя», Н. М. Дружинин констатировал, что журнал «не посвящал себя борьбе за определенное направление, а только помогал публичному выявлению разнообразных мнений»17141714
  Дружинин Н. М. «Журнал землевладельцев». С. 14. Славу «ЖЗ» как крепостнического органа поставил под сомнение и еще один известный специалист по истории XIX века – А. А. Корнилов (см.: Корнилов А. А. Курс русской истории XIX века. С. 235). Несмотря на достаточно скрупулезное фактографическое опровержение Дружининым положения о крепостническом характере «ЖЗ», в советской историографии все же закрепилась точка зрения на журнал как на орган «твердолобых крепостников, желавших оттянуть момент отмены крепостного права» (см.: Цаголов Н. А. Очерки русской экономической мысли периода падения крепостного права. М., 1956. С. 168; Сладкевич Н. Г. Борьба общественных течений в русской публицистике. С. 20, – и др.).


[Закрыть]. По замечанию историка, здесь

высказывались не профессиональные публицисты, не искушенные литераторы, а люди хозяйственного опыта и средней умственной подготовки – достаточно культурные для публичного выражения своих мыслей, но слишком практичные, чтобы отрываться от реальной почвы экономических интересов. Их голоса должны были точнее и непосредственнее передавать воззрения дворянской массы17151715
  Дружинин Н. М. «Журнал землевладельцев». С. 16.


[Закрыть].

Как уже говорилось, К. А. Рощаковский впервые поднялся на трибуну «ЖЗ» в июле 1858 года и в этом крупнейшем по объему выступлении в основном очертил круг вопросов, к которым затем еще будет обращаться, объясняя и уточняя свои позиции. Он достаточно внимательно следил за полемикой, развернувшейся в периодике, и живо реагировал на нее. Статьи в местных газетах и «ЖЗ», в «Русском инвалиде», «Сельском благоустройстве», разумеется, не только прочитывались, но и обсуждались в кругу близких ему дворян. Константин Александрович был «искренним почитателем» «Экономического указателя»17161716
  Рощаковский К. Ответ г[осподину] Бэлю. С. 19.


[Закрыть], журнала, издаваемого в 1857–1861 годах профессором И. В. Вернадским и с первого же года вступившего в дискуссию о русской общине с «Современником» Н. Г. Чернышевского. Именно прочитанное часто побуждало Рощаковского взяться за перо, хотя непосредственным толчком к началу этой работы стала возможность публичного обсуждения крестьянской проблемы.

Ко времени массового открытия губернских дворянских комитетов, по выражению Б. Г. Литвака, «зона гласности дошла и до местной печати»17171717
  Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России. С. 43.


[Закрыть]. В результате дворянские корпорации начали втягиваться в этот процесс, активно реагировать на новую ситуацию, отправлять «адреса» на имя министра внутренних дел с просьбой открыть Губернский комитет. Такие понятия уже той поры, как «перестройка» и «гласность», подталкивали и к активным публичным дискуссиям. На юге империи наиболее значимой для них трибуной стал «ОВ», который начал издаваться еще в 1827‐м, а с 1834 года редакцию российского и французского (Journal d’Odessa) вариантов газеты возглавил А. Г. Тройницкий. После же его отъезда из Одессы в связи со службой в МВД, по инициативе попечителя Одесского учебного округа, Н. И. Пирогова, издание «ОВ» из ведения канцелярии генерал-губернатора было передано в 1858 году Ришельевскому лицею. В течение этого года редактирование осуществляли преподаватели лицея А. И. Георгиевский и А. М. Богдановский. Именно тогда «ОВ» наиболее решительно из всей прессы южных губерний использовал невиданные ранее возможности, предоставленные периодике. На страницах «ОВ» в 1858 году публиковались разоблачительные статьи о произволе помещиков, взяточничестве чиновников, газета приняла активное участие в обсуждении Крестьянской и ряда других реформ. Среди энергичных сотрудников «ОВ» были преподаватель Ришельевского лицея И. Ф. Миницкий, бывший кирилломефодиевец Н. И. Савич, екатеринославские «пиквики» Н. П. Баллин и М. М. Стопановский17181718
  О «пиквиках» см.: Швидько Г. К. Катеринославський Піквікський клуб. 1858–1860. Дніпропетровськ, 2003.


[Закрыть].

Не случайно газета имела довольно широкую читательскую аудиторию. Неизвестный автор «Русского вестника», подчеркивая «новое значение» одесского издания, по этому поводу писал: «Одесский вестник не ограничивается, впрочем, одними местными интересами. Он принадлежит безспорно к числу лучших наших газет и нередко помещает статьи, имеющие общее значение»17191719
  Заметка о дворянских собраниях // РВ. 1858. Т 16. Июль – август. Современная летопись. Смесь. С. 72.


[Закрыть]. Высказывался на страницах газеты и К. А. Рощаковский17201720
  По вопросу о наказании крестьян (и письмо по этому вопросу г[осподина] К. Рощаковского) // ОВ. 1862. № 5; Рощаковский К. Введение уставной грамоты; Он же. Пользование, вознаграждение и выкуп; Он же. Разверстка угодий и выкупного платежа; Он же. Дополнение и объяснение к записке о земских банках. С. 85.


[Закрыть]. Причем здесь разгорались довольно ожесточенные дискуссии, образовывались своеобразные «партии»17211721
  Он же. Объяснение по поводу письма г[осподина] Миницкого // ОВ. 1858. № 34; Миницкий И. Письмо к издателю // Там же. № 33; Он же. В ответ на статью об обществе распространения грамотности // Там же. 1860. № 120; Гулак И. Замечания на статью «Одесского вестника» о существенных условиях процветания промышленности земледельческой // Там же. 1858. № 41; Ответ на замечания г[осподина] Гулака, помещенныя в № 41‐м Од[есского] В[естника] // Там же. № 42; Касинов Е. По поводу устройства земских банков в Херсонской губернии // Там же. 1861. № 6. С. 25–27; № 7. С. 29–30; Крестьянский вопрос // Там же. 1860. № 14; Заметка землевладельца // Там же. 1861. № 28. С. 117 (это ответ на статью Рощаковского); Значение ипотечных книг для юга России // Там же. № 8; Помещик Б… уезда. [Письмо в редакцию] // Там же. 1858. № 30. С. 132; Шостак В. Несколько слов по поводу ст[атьи] г[осподина] Кокорева об уничтожении народных откупов // Там же. 1859. № 8, – и др.


[Закрыть]. Как отмечала Ю. И. Герасимова, правительство вынуждено было терпеть эту «гласность», пытаясь привлечь на свою сторону наиболее «благонамеренных и преданных» литераторов. Но уже в течение 1858 года было разослано на места четыре секретных распоряжения, вносились коррективы в понимание «гласности» в отношении правительственной политики по крестьянскому вопросу. Циркуляры от 14 июня и от 12 июля касались и «ОВ», на чье «неблагонамеренное направление» неоднократно жаловался и новороссийский и бессарабский генерал-губернатор граф А. Г. Строганов17221722
  Герасимова Ю. И. Из истории русской печати в период революционной ситуации конца 1850‐х – начала 1860‐х гг. С. 6.


[Закрыть]. Тем не менее газета продолжала оставаться экспериментальной площадкой, что имело свое непосредственное продолжение и в губернских комитетах.

Херсонский дворянский комитет открылся сравнительно поздно – 14 октября 1858 года и проработал до 14 апреля 1859 года17231723
  Список губерниям и областям, в которых находятся крепостные люди и производится устройство быта помещичьих крестьян // ЖЗ. 1858. Декабрь. № 16. С. 258.


[Закрыть], четко руководствуясь установками правительства, в частности рескриптами и Программой от 21 апреля 1858 года. Рощаковский не был членом этого комитета, однако свою первую статью в «ЖЗ» писал как своеобразную программу его действий, осознавая, что «святая, но вместе с тем трудная обязанность лежит на избранниках дворянства»17241724
  Рощаковский К. Мысли о применении основных начал к действительному улучшению быта помещичьих крестьян Новороссийского края // Там же. Июль. № 6. С. 37.


[Закрыть]. Сам автор, извинившись за то, что «многого не разъяснил в надлежащей подробности», по поводу жанра писаний и собственных чувств отметил: «Это не литературная статья – я не имел времени взвешивать каждое слово. Это не деловая бумага – я не мог сдерживать чувств души. И заставить их молчать в таком важном деле». Итак, он спешил изложить не только свой взгляд на проблемы, но и те принципы, каковыми желательно было бы руководствоваться еще до начала работы дворянского комитета. Во-первых, необходимо «решать судьбу крестьян таким образом, чтоб это действительно (курсив автора цитаты. – Т. Л.) послужило к улучшению их быта, а вместе с тем не забывать интересов помещиков», поскольку «малая семья дворянства, сравнительно с большой массой крестьян, имеет перед Богом и перед законом равныя права на справедливость». Во-вторых, надо помнить, что в течение двенадцатилетнего переходного периода, определенного предыдущей правительственной программой, отношения между двумя основными игроками на поле большой проблемы – крестьянством и дворянством – будут улучшаться, ведь ни один помещик не захочет по завершении определенного срока остаться в своей деревне без людей. И в-третьих, «члены комитета должны остерегаться вреднаго пристрастия к собственным убеждениям; эти убеждения они должны сложить в общую массу всех мнений и безпристрастно обсуждать каждое мнение – кем бы оно ни было подано»17251725
  Он же. Мысли о применении основных начал. С. 40.


[Закрыть].

Прежде чем изложить на бумаге свои мысли, Рощаковский «советовался, с кем мог», а также «испытывал свою душу: нет ли в ней хоть искры пристрастия к дворянству либо ложной, неприменимой гуманности». Очевидно, этот вопрос продолжал его волновать, особенно после критики, прозвучавшей в его адрес. Будто оправдываясь, он неоднократно объяснял свои позиции, обращая внимание на необходимость соблюдения баланса интересов, причем центральным здесь было понятие справедливости.

Опасаясь упреков со стороны «собратий-помещиков» в «ультрафилантропических идеях», Константин Александрович в августе 1858 года, вдогонку своей первой статье в «ЖЗ», предупреждал: «Я никогда не забывал общих наших интересов и внимательно взвешивал их на весах справедливости и разсчета. Но обсуждая вопрос с одной и с другой стороны – куда девать сердце?»17261726
  Рощаковский К. Еще несколько мыслей. С. 62.


[Закрыть] Сердце было на стороне крестьян, «наших бедных братий», мысль о «действительном улучшении быта» которых не должна была ни на минуту оставлять тех, кто писал по этому поводу. Однако, учитывая направление общественных настроений, которое формировалось под влиянием правительственной политики и либеральной прессы, он также считал, что «справедливость (курсив автора цитаты. – Т. Л.) к другой стороне (дворянству. – Т. Л.), которая становится у нас как бы подсудимою, должна быть другою целью… и цель эта равно прекрасна и благородна»17271727
  Он же. Ответ г. Бэлю. С. 19.


[Закрыть].

Здесь стоит сказать, что и А. А. Русов, анализируя тексты и устные пересказы, отмечал не только склонность Рощаковского к обобщениям, но и его «недюжинную способность анализа фактов с точки зрения общественных, а не частных интересов (курсив мой. – Т. Л.)»17281728
  Мемуары К. А. Рощаховскаго. С. 406.


[Закрыть]. Причем в той динамичной ситуации Рощаковский не боялся признаться в своих возможных ошибках. Главное, чтобы в результате обсуждения проблемы она была решена к общей пользе. Отвечая на страницах «ОВ» херсонскому губернскому предводителю Е. А. Касинову, мнение которого было «противоположным и неблагосклонным», Константин Александрович в очередной раз отмечал: «Хотя я и писал по убеждению, но не с тем, чтобы настаивать на своем мнении, а единственно для пользы общества, которому служу и желаю добра»17291729
  Рощаковский К. Дополнение и объяснение к записке о земских банках. С. 85.


[Закрыть].

* * *

«Почтенный автор» многих изданий 1840–1850‐х годов, Н. Б. Герсеванов, несмотря на множество положительных характеристик, выставленных, например, дружившим с ним Н. Н. Мурзакевичем, также попал в число «реакционеров». Особо не разбираясь, историки увидели в тексте первого биографа только то, что «освобождение крестьян и их надел землею Герсеванову были не по душе»17301730
  Мурзакевич Н. Николай Борисович Герсеванов. С. 361.


[Закрыть]. Это замечание, кажется, и определило в дальнейшем ракурс его восприятия исследователями. «Завзятый крепостник», «убежденный крепостник», взгляды которого на реформу были «перлами крепостничества», «крепостническим воплем, порожденным глухим, трусливым страхом… местным притуплением нравственного чувства», – именно таким предстает Николай Борисович как под ярким, публицистически заостренным пером Н. О. Лернера17311731
  Лернер Н. К истории освобождения крестьян // РС. 1905. Январь. С. 148–151.


[Закрыть], так и в наиболее известных на данный момент исследованиях Крестьянской реформы на Екатеринославщине17321732
  Пойда Д. П. К вопросу о подготовке и ходе реформы 1861 года в Екатеринославской губернии. С. 85–106; Ребрин И. А. Крестьянская реформа в Екатеринославской губернии (исторический очерк) // Памятная книжка и адрес-календарь 1903 года. Екатеринослав, 1903.


[Закрыть]. Образ откровенного «крепостника» зафиксирован и в советской историографии17331733
  Боровой С. Я. К вопросу о применении наемного труда в помещичьих хозяйствах Степной Украины в предреформенный период // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965 г. С. 295; Сладкевич Н. Г. Борьба общественных течений в русской публицистике. С. 18; Дмитриев С. С. Архив редакции «Сельского благоустройства». С. 42; Лядов М. Архив Д. А. Милютина и крестьянская реформа // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. М., 1941. Вып. Х. С. 93.


[Закрыть]. Почти нерушимым остается он до сих пор, хотя скрупулезно взгляды Герсеванова не анализировались17341734
  См., например: Кочергін I. О. Соціальна трансформація катеринославського дворянства (друга половина XIX ст. – початок XX ст.). Дніпропетровськ, 2015. Попытку пересмотреть устоявшиеся оценки см. в работе: Грищенко Е. С. Штрихи к историографическому образу екатеринославского публициста середины XIX века Н. Б. Герсеванова (этические проблемы героя и его исследователя) // Iсторіографічні та джерелознавчі проблеми історії України. Професійна етика історика у міждисциплінарному просторі. С. 72–87.


[Закрыть].

Однако в небольшой литературе, посвященной этому моему герою, недостаточно четко, но все же вырисовываются два образа. Мурзакевич представил его как «доброго человека» с «ровным», «веселым», «сговорчивым» характером, наблюдательного, проницательного военного стратега, мыслителя, который в «Военно-стратегическом обозрении Таврической губернии» «верно и метко указал на слабые стороны укреплений Севастополя как военного порта и предугадал удобное место стоянки неприятельского флота в Камышовой бухте», что потом подтвердила война. Кстати, и в советской историографии «Статистические заметки о сельском хозяйстве Таврической губернии», опубликованные в «Записках ОСХЮР» в 1848–1849 годах, оценивались как одно из лучших описаний этого региона17351735
  Тихонов Б. В. Обзор «Записок» местных сельскохозяйственных обществ. С. 108.


[Закрыть]. «Правда и польза были постоянною целию» Николая Борисовича. «Любивший гласность», «движимый общественной пользой», «ходатайствуя не за себя, а за других», он все принимал близко к сердцу и часто с увлечением «пускался в газетные прения». Вместе с тем биографы писали и об изменениях в его характере, произошедших под давлением жизненных обстоятельств. Причем, несмотря на отсутствие указаний на время этих изменений, границу их можно увидеть на рубеже 1850–1860‐х годов. Думаю, кроме личного (какие-то разочарования в семейной жизни), здесь не последнюю роль сыграла общественная ситуация. Фактически с Герсевановым произошли, скорее всего, такие же метаморфозы, что и с К. А. Рощаковским.

Довольно взвешенный и рациональный экономический писатель, Герсеванов с военной отвагой включился в полемику. Резкость его, по словам Мурзакевича, «не щадившая обличаемые личности», проявилась именно в период наибольшего обострения в обсуждении крестьянского вопроса. Переломная ситуация заставляла быть резким. Это была не просто проблема сусликов и живых изгородей, с которой молодой дворянин-помещик вступал в хозяйственную публицистику в начале 1840‐х годов. Ощущение, что страна на переломе, что настает важный момент, чувство ответственности не только за свое сословие, собственное хозяйство, но и за судьбу, спокойствие, стабильность развития всего государства подталкивало к резкой аргументации в отстаивании своих позиций, принуждало не просто писать в журналы, но «бить в набат».

В октябре 1859 года Герсеванов направил шефу жандармов князю В. А. Долгорукову записку под названием «Замечания на журналы комиссий по крестьянскому вопросу № 17–32» (речь идет о Редакционных комиссиях, начавших рассматривать проекты реформы, предложенные губернскими комитетами). Такие же записки он отослал председателю Редакционных комиссий Я. И. Ростовцеву и новороссийскому генерал-губернатору А. Г. Строганову. Последнему 6 декабря были предложены еще и замечания на журналы № 32–52. Более того, в 1860 году в Берлине Герсеванов опубликовал брошюру «О социализме Редакционных комиссий. Письма к председателю их, генералу Ростовцеву, помещика Е[катеринославской] губернии»17361736
  Герсеванов Н. Б. О социализме Редакционных комиссий. Письма к председателю их, генералу Ростовцеву, помещика Е[катеринославской] губернии. Берлин, 1860. 64 с.


[Закрыть], которая и вызвала возмущение в первую очередь бюрократов-реформаторов. Именно благодаря этим писаниям Николай Борисович и остался в памяти как яростный защитник крепостного права. Правда, книжку никто не анализировал.

Однако у историографического забвения нашего героя были и другие причины. Еще на рубеже XIX–XX веков их назвали Н. Н. Мурзакевич в некрологе и Н. П. Чулков в наиболее развернутом на то время биографическом очерке: ряд статей публицистической направленности о «еврейском вопросе» и брошюра «Гоголь перед судом обличительной литературы», которые «возбудили к нему [Герсеванову] вражду… защитников евреев и почитателей Гоголя»17371737
  Чулков Н. Герсеванов Николай Борисович. С. 88.


[Закрыть]. Можно предположить, что недовольство публики вызвали и резкие ответы Николая Борисовича на обвинения в адрес его бывшего начальника – главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму, князя А. С. Меншикова, – а также герсевановские исследования причин российских неудач и тактических преимуществ французов и англичан во время Крымской кампании 1854–1855 годов.

Следствием защиты собственной позиции по крестьянскому вопросу, особенно после публикации брошюры в Берлине, стали также отставка Герсеванова и, как считал М. Н. Лядов, лишение звания генерал-майора17381738
  Лядов М. Архив Д. А. Милютина и крестьянская реформа. С. 93. Правда, источниками это не подтверждается.


[Закрыть]. Но, несмотря на это, Николаем Борисовичем в то время была написана и в 1861 году напечатана не менее одиозная, достаточно объемная и уже упомянутая книжка – «Гоголь перед судом обличительной литературы», – на которой стоит остановиться отдельно для создания более объемного изображения дворянина-реформатора. В данном случае Герсеванов не просто высказывался по поводу литературных талантов. По сути, он вступил в своеобразную полемику, точнее – в обсуждение общественных проблем, поднимаемых творчеством великого писателя. При жизни Н. В. Гоголь неоднократно подвергался критике, особенно за «Выбранные места из переписки с друзьями», неоднозначно воспринимавшиеся даже сторонниками Николая Васильевича. Но после смерти писателя, когда культ Гоголя не просто создавался, а уже и закреплялся, решиться на это мог не всякий. Выступить против было по-генеральски смело. Не случайно именно эта книга увеличила количество противников Герсеванова.

Наш герой Гоголя лично не знал, не имел приватных мотивов взяться за перо. Толчком к зажигательному разбору гоголевских писаний послужили не столько художественные произведения, не столько записка П. А. Кулиша о писателе, сколько опубликованные письма Гоголя. Именно их обнародование и дало основание для публичного разговора, для критики, вывело «диалог» за пределы личностного. Разумеется, Николай Борисович оценивал не столько литературный дар Николая Васильевича, сколько его морально-этические качества и гражданскую позицию. Оценивал без учета величия писателя, как современник, который по-своему воспринимает написанное и его непосредственные последствия. Не будем его за это упрекать. К тому же не характеристики личности Гоголя важны в данном случае. Важнее, думаю, услышать голос обычного образованного екатеринославца, провинциального дворянина, гражданина, неравнодушного к важным общественным преобразованиям и к роли литературы в этом процессе. Несмотря на то что тогда именно писатели являлись «властителями дум», критический ум Герсеванова был свободен, во всяком случае, от властвования тезки над ним.

Разбирая детально переписку Гоголя, начиная с детских, гимназических лет последнего, Герсеванов получил возможность воспроизвести формирование характера будущего писателя – характера, который и сказался впоследствии на литературных произведениях. Причем екатеринославец просил прощения за откровенные оценки у матери и сестер Николая Васильевича, понимая, что тем будет неприятно. Сторонник гласности, он и здесь стоял на ее страже: «Что же делать? Гласность имеет свои неотъемлемые права»17391739
  Герсеванов Н. Гоголь перед судом обличительной литературы. Одесса, 1861. С. 8. Далее в скобках ссылки на эту книгу.


[Закрыть].

Итак, что именно не устраивало критика? В первую очередь ненависть писателя к «русской женщине», клевета на нее и клевета на Россию. Именно это и подтолкнуло взглянуть на Гоголя как на семьянина, гражданина и писателя, точнее – на значение писательского слова. Морализаторство автора «Мертвых душ» вызывало возмущение и воспринималось как достаточно жесткое, бесцеремонное, деспотическое отношение к близким. Действительно, тот, кто абстрагируясь прочет эту переписку, может и согласиться со столь категоричными оценками. По мнению Герсеванова, для Гоголя в отношениях с родными важным было стремление держать их «не в страхе Божием, а в страхе братием, – и грубости, которыя делал им на каждом шагу, были средство, коим думал достичь своей цели» (с. 35). Деньги, посылаемые в помощь родным, также были средством достижения этой цели. Такую ситуацию Герсеванов оценивал как своеобразный компенсаторный механизм: «Льстя безпрестанно людям нужным и милостивцам, он как будто отводил душу, изливая горечь на добрых родных» (с. 41).

Герсеванов не считал Николая Васильевича ни российским, ни малороссийским патриотом, ведь тот не был замечен ни в одном полезном общественном деле. Человеку, отличившемуся и на поле брани, и на службе государству и дворянской корпорации, и на научной и литературной ниве, Герсеванову, очевидно, недостаточно было только писательской деятельности Гоголя. Тем более что критик воспринял ее не как общественное служение, а как попытку достичь желаемого. Он писал:

Не знав Гоголя лично, автор ничего не может сказать о его патриотизме как малоросса. На запросы, делаемые ему друзьями, в письмах, он отвечал уклончиво. Но в нем нет и следа русского патриота или гражданина. Везде, где он был, – в нежинском лицее, в семейном кругу, на кафедре петербургского университета, в передней у милостивца (каким считал В. А. Жуковского. – Т. Л.), – везде он один и тот же: холодный, бездушный эгоист, попрошайка с лакейскими формами; но чрезвычайно искусный человек для достижения своей цели (с. 103).

Не мог согласиться Герсеванов и с литературными образами. И речь здесь не о писательском таланте, который оценивался им невысоко – он не считал Гоголя, в отличие от поклонников Николая Васильевича, ни гением, ни поэтом, ни даже художником. А еще тому не хватало образования, учился он плохо, не знал как следует иностранных языков, не имел достаточно энтузиазма, вдохновения, т. е. «священного огня, без которого писатель стихов будет не поэтом, а только рифмоплетом», а также «чувства изящного и теплоты сердечной» (с. 107–108). Герои же Гоголя, точнее – их изображения, несправедливо карикатурны. Его старосветские помещики, Иван Иванович, Иван Никифорович, Акакий Акакиевич, персонажи «Мертвых душ» – это либо попытка угодить столице, которая любит посмеиваться над провинцией, либо же попытка понравиться большинству тогдашней публики, «в которой замечался в сильной степени грязный элемент». Только этим критик и мог объяснить, «зачем Гоголь выводит на сцену провинцию, которую, как сын Малороссии, должен был любить, и зачем изображал преимущественно идиотов» (с. 115). Герсевановское восприятие героев Гоголя можно сравнить с впечатлениями А. М. Марковича от популярного водевиля А. А. Шаховского «Козак-стихотворец»17401740
  Находясь впервые в Москве и посещая театр, молодой человек, будучи в то время земским писарем уездного суда, ожидал увидеть, каким образом на сцене будут представлять его в образе уездного писаря Грицька. Удивление А. М. Марковича, правда, вызвало уже само имя героя, ведь, как он писал в дневнике, «у нас всякого поветового писаря называют по имени и отчеству, как дворянина и чиновника, служащего по выборам дворянства». Но еще большее удивление вызвало увиденное действо. Он был поражен несоответствием образов реалиям его родины: «Каково было мое изумление, когда вместо поветового писаря выглянула в окошко отвратительная фигура в белой рубашке, а потом та же самая фигура появилась в красных сапогах и в красном платке, с чуприною, коверкаясь как обезьяна и кланяясь униженно мужику Прудиусу. Видно, сочинитель не заглядывал в статут (выделено автором дневника. Речь идет о еще действовавшем в то время Литовском статуте. – Т. Л.), не знает, что поветовый писарь всегда избирается из дворян и чиновников, что должность его совсем другая, а не та, какую возложил на него сочинитель комедии». Понимая, что у искусства свои законы, Маркович все же не был в восторге от того, что «Малороссия для автора лежит в тридевятой земле, в тридевятом царстве», и «для чести своей» считал необходимым сообщить, что «ни один поветовый писарь во всей Малороссии не похож на Грицька, и никогда не был похож, и что поступки их никак не могут быть сходны с поступками сего чудовищного Грицька. Правда, что в этой комедии все само на себя не похоже» (см.: Лазаревский А. М. Прежние изыскатели малорусской старины. Александр Михайлович Маркович // КС. 1897. Февраль. С. 277).


[Закрыть].

Что же касается реализма Гоголя, то он также ставился под сомнение тем, кто жил в провинции, а не писал о ней в Петербурге или за рубежом. Показанное в «Мертвых душах» воспринималось как «чистая ложь, клевета на провинцию», а образы, выведенные писателем, – как несоответствующие русскому типу. И в «Ревизоре», утверждал Герсеванов, «все ложно, натянуто, все лица – гротески, которые и в глуши провинции составляют исключение» (с. 121–122). Гоголевская неправда заключалась для критика в том, что писатель «вовсе не упомянул о добрых качествах русского народа, прикидываясь, будто всем известно, всеми принято за аксиому, что он состоит из одной грязи»: «чиновников нет иных, кроме Хлестаковых и городничих, а помещиков – лучше Ноздрева, почему и тешится, описывая их гадости» (с. 125).

Назначение литературы Герсеванов видел в другом. Он как будто ощущал угрозу, которая более ярко проявит себя уже в пореформенный период, проявит в нигилизме, на опасность и общественные последствия которого обращали и обращают внимание современные историки и философы, рассматривая его как глобальное отрицание всех ценностей культуры и цивилизации – как удар по цивилизации17411741
  Кантор В. К. Санкт-Петербург. С. 311–315.


[Закрыть]. Наш герой именно Гоголя обвинял в том, что в России все кричали «во все горло: „У нас все дурно, чорт возьми, все: провинция, армия, народ, помещики, духовенство, кредитная система, патриархальное начало, акционерные общества“ – и знаменитое мы не созрели (выделено автором цитаты. – Т. Л.) есть отголоском [sic!] его разглагольствований». Критик считал, что, вместо того чтобы «лечить наши раны, мы разтравливаем их», вместо того «чтобы любить, уважать свое отечество, мы предаемся гнусному пороку, от которого умер Гоголь» (с. 166–167). Ощущение разрушительных последствий такой литературы и заставляло прибегать к инвективам в адрес писателя. Отстаивание гражданской позиции не из собственных, а из общественных интересов, пусть и вопреки тогдашним либерально-народническим тенденциям, стремление защитить, хотя бы на бумаге, честь и достоинство государства, народа в целом и своей социальной группы в частности, утвердить уважение к женщине, ее общественной роли, в конце концов – оградить милый сердцу край, свою провинцию от несправедливого, как ему казалось, «очернительства», «клеветы» заслуживает если не глубокого анализа, то хотя бы понимания историков.

Думается, не случайно Герсеванов именно в период обсуждения Крестьянской реформы взялся за творчество Гоголя, обращаясь в первую очередь к его моральной, идейной направленности. Ведь, как и литература, крестьянская проблема для большинства тогдашних авторов имела не только экономическую, но и морально-этическую составляющую. Она и диктовала необходимость не просто ликвидации старой системы, а решения довольно сложного, запутанного дворянско-крестьянского вопроса. Итак, речь шла не столько о сохранении крепостного права, сколько о возможных путях решения проблемы, наименее болезненных для всех, о сохранении баланса интересов, что, в свою очередь, было несовместимо с абстрактным гуманизмом.

В связи с этим стоит вспомнить мнение одного из известных российских публицистов, секретаря Редакционных комиссий, Ф. П. Еленева, почти по горячим следам писавшего:

Условныя гуманныя идеи оказываются безсильны, как скоро ими не удовлетворяется самолюбие человека, и в то же время наносят чувствительный ущерб его материальным интересам или его личному спокойствию; здесь уже требуется нечто большее, чем условныя гуманныя идеи века. Поэтому, как несправедливо было бы превозносить похвалами и считать какими-то избранными и геройскими личностями тех дворян, которые действуют в либеральном духе… так же точно было бы несправедливо упрекать все сословие помещиков за то, что оно не совершает подвигов безкорыстия и самопожертвования, которые вообще весьма редко встречаются в человечестве17421742
  Скалдин [Еленев Ф. П.]. В захолустье и столице. СПб., 1870. С. 45.


[Закрыть].

Дело заключалось не в отсутствии желания проводить эмансипацию. Настроения и ощущения помещиков в 1862 году, думаю, довольно тонко передал К. Д. Кавелин:

Лучшая, образованнейшая часть дворянства досадует, собственно, не за освобождение крестьян, с необходимостью которого уже свыклись, не за надел их землею, которою и до сих пор крестьяне пользовались на самом деле, не за материальные пожертвования, которые дворянство всегда приносило и теперь приносит на общую пользу. Настоящая причина горечи и негодования гораздо глубже. Дворянство не может примириться с мыслью, что правительство освободило крестьян как ему хотелось, а не как хотели дворяне, что дворянство даже не было порядочно выслушано; что правительство не сочло нужным объясниться перед ним, почему освобождает крестьян так, а не иначе, почему отвергло его предложения17431743
  Кавелин К. Д. Дворянство и освобождение крестьян // Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 125.


[Закрыть].

А. А. Корнилов также в ряде работ по этому поводу неоднократно замечал:

Многие дворяне относились отрицательно не к освобождению крестьян вообще, а к тому направлению дела, которое давалось рескриптом 20 ноября. …Содержание рескрипта не удовлетворяло вовсе не одних филантропов, но и всех разумных помещиков, исходивших из зрело обдуманных и ясно осознанных собственных интересов17441744
  Корнилов А. А. Губернские комитеты по крестьянскому делу в 1858–1859 гг. // РБ. 1904. № 2. С. 209.


[Закрыть].

Так называемые же либеральные реформаторы, чьи действия не так уж и однозначно оцениваются современными русистами17451745
  Американский русист Стивен Хок, пытаясь объяснить специфику самого закона о крестьянской реформе, которую нельзя понять без учета кризиса банковской системы 1859 года, этого «бича реформы» (растущий государственный долг, инфляция, отрицательный платежный баланс, неблагоприятный климат для внешних заимствований, невозможность восстановить конвертируемость рубля и, наконец, крах государственных кредитных учреждений), дал оценку и тогдашним российским реформаторам банковской системы, в том числе Н. Х. Бунге, Н. А. Милютину: «Хотя этих людей историки часто называют просвещенными бюрократами, они имели узкий взгляд на вещи, рассматривая решение проблем, стоящих перед Россией, преимущественно через фискальные рамки. Они были захвачены идеей железных дорог и в не меньшей степени враждебны к помещичьей расточительности» (см.: Хок С. Банковский кризис, крестьянская реформа и выкупная операция в России. С. 91, 95). То, что в высших реформаторских кругах отсутствовали четкие представления о конечном продукте своей деятельности, было отмечено и другими зарубежными историками. В частности, Яни Коцонис по этому поводу писал: «…бюрократические усилия и самодержавная воля, отменившие крепостную зависимость в 1861 г., так и не смогли подняться до ясного представления, какой порядок должен ее заменить» (см.: Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми. С. 30–31).


[Закрыть], записали в крепостники всех, кто требовал более широкого участия правительства в решении проблемы путем государственной выкупной операции, кто требовал сохранения административной власти помещиков до создания необходимых органов, которые будут вводить реформу в действие, – чтобы предотвратить хаос и т. п. Насколько предусмотрительны оказались авторы с подобными взглядами, показала жизнь.

Во многих пореформенных статьях и воспоминаниях вопрос отсутствия власти на местах после провозглашения Манифеста 19 февраля проходит красной нитью. Это можно увидеть и в публицистических работах начала 1860‐х годов А. А. Фета, и в воспоминаниях публициста, писателя, крупного чиновника, издателя газеты «Гражданин» – князя В. П. Мещерского, и у других. Например, последний по этому поводу писал:

…только [через] 2 месяца после 19 февраля… догадались и спохватились в Петербурге, что в провинции, в деревне никакой власти для введения положений не имеется и что мировых посредников еще нет (здесь и далее в цитате курсив ее автора. – Т. Л.). Вот как легкомысленно тогда пущено было дело; воротилы его все свое внимание сосредоточили над земельным вопросом, то есть над заботою как можно глубже поразить дворянство, а об интересах порядка и правительства они мало думали… эмансипаторы позабыли или не захотели выработать устав вотчинной полиции, на них возложенный как задача17461746
  Мещерский В. П. Воспоминания. С. 82.


[Закрыть].

Противостояние между дворянством и бюрократией, вызванное в том числе представлениями о первой скрипке в этом важном деле, отразилось на всем ходе обсуждения крестьянского вопроса. Во всяком случае, в данном конфликте следует учитывать не оправдавшиеся ожидания дворянства, что их представители будут допущены к участию в окончательном решении вопросов в Главном комитете, возникшие после обещаний императора летом 1858 года17471747
  Корнилов А. А. Губернские комитеты по крестьянскому делу в 1858–1859 гг. // РБ. 1904. № 5. С. 75.


[Закрыть], а также противоречия между скорректированным правительством планом реформы, первыми рескриптами и программой, положенной в основу работы губернских комитетов. Дворянство послушно руководствовалось всеми директивами, составляя свои проекты. Вместо депутатских или совещательных полномочий дворянские представители получили роль простых экспертов – только отвечали на поставленные перед ними вопросы, даже без возможности проводить официальные собрания и консультации. Именно это, как считал вслед за участниками самого процесса17481748
  См.: Павлов Н. И. Редакционные комиссии 1859–1860 гг. (Отрывок из воспоминаний) // Исторический вестник. 1901. № 11. С. 515–529; Семенов Н. Вызов и прием депутатов первого приглашения по крестьянскому делу в С.‐Петербурге в 1859 году. С. 33–87; Он же. О желаниях русского дворянства во время освобождения крестьян, с запиской камергера М. А. Безобразова // РА. 1888. Кн. 12. С. 601–603 и др.


[Закрыть] А. А. Корнилов, и вызвало возмущение дворянства, усилив его оппозиционность Редакционным комиссиям. Таким образом, надежды Н. Б. Герсеванова на «децентрализацию», к которой он так стремился, на расширение компетенции местного представительства не оправдывались, что, можно думать, в первую очередь и подтолкнуло его к выступлению против Редакционных комиссий. Поборника гласности, вероятно, возмущал также запрет посещать сторонним зрителям заседания губернских комитетов, литографировать или печатать их постановления, выдержки из них, причем печатать не только в «Губернских ведомостях» и других изданиях, но и для самих членов комитетов17491749
  Материалы для истории упразднения крепостнаго состояния. Т. 1. С. 297–298.


[Закрыть]. Как результат, более широкая публика была ограничена в доступе к информации и должна была довольствоваться слухами и легендами.