Текст книги "«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века"

Девятая причина, названная в речи Туманского, непосредственно связана с выполнением помещиками обязанностей по лечению своих крепостных. Он осознавал, что «хозяйство часто страждет от больных селян, ибо сии не работают». К счастью, как считал оратор, преимущество России перед другими странами заключается в отсутствии «продолжающихся, коренных и срочных» болезней, поэтому необходимы только профилактические меры. И все же человеческая природа такова, что совсем избежать заболеваний невозможно, ведь «самое утомление работнаго народа, напрягающаго свои силы и во зной, и во мраз, под дождем и снегом, влечет за собою разслабление и некоторые – если предосторожности не взяты – необходимыя болезни».

При невозможности содержать врача нужно иметь «знающаго кровопускателя» из обученных для того крестьян, а в панском доме – простые лекарства, подобранные по указанию медика из ближайшего города или заготовленные по собственному разумению и рекомендациям специалистов. Федор Осипович уверял, что и с моральной, и с экономической точки зрения «не постыдно быть господину врачом своих подданных», поскольку здоровые работники ведут хозяйство к совершенствованию. Здесь же он коротко оговорился и о нищих, которые еще хуже, чем больные, так как был убежден, что «где нищие есть, там нет хозяйства и помещик не стоит того, чтобы ему советовать что-либо»851851
  Речь Надворнаго Советника Федора Иосифовича Туманскаго, говоренная в Собрании Экономическаго Общества Декабря 10-го дня 1793 года. С. 330–331.


[Закрыть].

Важный момент, на котором напоследок остановился Туманский, – необходимость сотрудничества землевладельца с крестьянами как залог успехов. Разумеется, здесь возникает вопрос: что же могло подтолкнуть работников напрягать свои силы для совершенствования помещичьего и собственного хозяйства? Хотя в то время «командно-административные, включая плетебойные, методы воздействия оказывались эффективными и считались таковыми самим населением»852852
  Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 376.


[Закрыть], выступающий, в противоположность авторам большинства инструкций853853
  Большинство историков, анализировавших такие источники, как инструкции, приказы, пункты вотчинной администрации, обращали внимание на наличие в них положений о наказании крестьян (иногда довольно жестоком). Например, в «Пунктах» российского помещика П. А. Жукова часто встречаются такие выражения: «бить батожьем», «под жестоким наказанием», «батоги нещадно» (см.: Заозерская Е. И. Помещик Жуков и его хозяйство // Дворянство и крепостной строй России XVI–XVIII вв. М., 1975. С. 215).


[Закрыть], подчеркивал необходимость применения не наказаний, а разнообразных поощрений. Более того, он считал, что «приказы, назирание и самый страх, яко последнее и весьма непохвальное, постыдное и почти всегда неудачное средство», не способны превратить крестьянина в настоящего сотрудника. Для этого необходимы хотя бы маленькие награды, знаки отличия, которые избираются благоразумным помещиком в соответствии со «свойством своих крестьян и с образом хозяйства», для тех, кто отличается трудолюбием и успешностью в полевом и домашнем хозяйстве. Только таким образом в крестьянах можно найти «споспешников» своим делам и добиться успехов в экономии854854
  Речь Надворнаго Советника Федора Иосифовича Туманскаго, говоренная в Собрании Экономическаго Общества Декабря 10-го дня 1793 года. С. 332–333.


[Закрыть].

Итак, «программа» Туманского, с одной стороны, вполне соответствует духу «антагонистически-патрональной системы» (Л. В. Милов), а с другой – выделяется из ряда тогдашних инструкций, рекомендаций не только морально-этической насыщенностью, но и несколько отличными предложениями решения хозяйственных проблем. Безусловно, Федора Осиповича нельзя отнести к ученым-экономистам, так сказать, первого ряда – ни по количеству написанного (хотя, скорее всего, перечень его произведений такого рода значительно шире, чем мне удалось установить), ни по научному уровню. Возможно, Туманского и стоило бы, вслед за Л. В. Выскочковым, назвать «трагической фигурой», «неудавшимся литератором, историком, археографом, журналистом-издателем и публицистом»855855
  Выскочков Л. В. Историко-краеведческие работы Федора Туманского. С. 163. Правда, такими же эпитетами наделяют Федора Осиповича и некоторые современные украинские авторы.


[Закрыть]. Возможно. Но с кем сравнивать? Во всяком случае, в украинской истории конца XVIII века вряд ли можно кого-то поставить рядом. Да и на общероссийском уровне в то время было не так уж много тех, кто осуществлял столь солидные творческие проекты, какие осуществлял Туманский, сочетая их с довольно успешной чиновничьей карьерой. Видимо, не случайно современные исследователи «с бóльшими основаниями», чем любое другое издание, называют «Российский магазин» «первым русским историческим журналом»856856
  Мохначева М. П. В поисках «первого русского журнала» в России: некоторые наблюдения и итоги // Отечественная культура и историческая наука XVIII–XX веков: Сборник статей. Брянск, 1996. С. 13.


[Закрыть]. Вероятно, в случае Федора Осиповича стремление служить, особенности характера, склонность к разнообразной деятельности при широте интеллектуальных интересов сделали невозможным определение приоритетов в пользу исключительно хозяйственных дел, как, скажем, у А. Т. Болотова, который, воспользовавшись манифестом «О даровании вольности и свободы дворянству» от 18 февраля 1762 года и поддержкой одного из членов Военной коллегии, мгновенно, уже в мае того же года, вышел в отставку857857
  Фаизова И. В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII столетии. М., 1999. С. 102.


[Закрыть], чтобы полностью отдаться «экономии частной».

Однако высказывания Туманского на социально-экономические темы интересны, учитывая хотя бы несколько моментов. Во-первых, с точки зрения персональной, как средство уточнения биографии, позволяющее пересмотреть ранжиры, иерархию (конечно, условные, где фигура Федора Осиповича воспринимается, так сказать, в ряду «украинских патриотов») и понять, что он не «один из», а выбивается из ряда, является фигурой уникальной. Среди украинских деятелей это персона исключительная, ведущий интеллектуал того периода, сравнимый разве что с Г. А. Полетикой немного более раннего времени. Именно потому здесь этим героям было уделено так много внимания.

Во-вторых, еще в Комиссии по составлению нового Уложения 1767–1774 годов, как уже говорилось выше, депутаты от шляхетства Гетманщины высказывались по поводу крестьянского вопроса, но в региональном измерении, исходя из тогдашней малороссийской специфики. Туманский же впервые так широко и концептуально манифестировал иное отношение новоиспеченных дворян к этой проблеме и новым для них социальным реалиям, свидетельствуя, что крестьянский вопрос теряет свою исключительно региональную окраску и становится не чуждым малороссам на общероссийском уровне. С точки зрения исследования процесса широкой инкорпорации Левобережной Украины «программа» Туманского является демонстрацией того, что в социально-экономических вопросах дворянство региона начало вписываться в новое, имперское культурно-хозяйственное пространство, в том числе и привыкать к крепостной системе.

Конечно, вопрос о том, насколько успешно завершилась «примерка» новой идентичности, требует дальнейшего выяснения. Но и теперь можно говорить, что среди малороссов рубежа XVIII–XIX веков оказывались такие, кто не слишком гармонировал с российскими социально-экономическими реалиями. Противопоставления прочитываются как в текстах самих малороссов, так и в воспоминаниях о них. Один из известных мемуаристов, Ф. Ф. Вигель, записки которого были высоко оценены еще современниками, описывая круг литераторов начала XIX века, так характеризовал В. В. Капниста и Н. И. Гнедича: «…они, несмотря на единоверие, единокровие, единозвание, на двухвековое соединение их родины с Россией, тайком ненавидели ее и русских, москалей, кацапов»858858
  Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2000. С. 272.


[Закрыть]. Не стоит в связи с этим сразу говорить об автономистских устремлениях. Если наблюдения Вигеля справедливы, то дело скорее в ментальных различиях. Подобную мысль в рецензии 1830 года на труд Д. Н. Бантыш-Каменского высказал Н. А. Полевой. Отмечая, что «все следы политической самобытности Малороссии совершенно изглажены», но подчеркивая «совершенное отличие» малороссов от «чистых Руссов», т. е. от россиян, он, не персонифицируя, также утверждал: «…на нас смотрят там доныне неприязненно»859859
  Полевой Н. История Малой России (сочинение Д. Н. Бантыш-Каменского). 3 части. М. 1830 г. // Московский телеграф. 1830. Сентябрь. № 17–18. С. 77.


[Закрыть].

В мемуарах Г. С. Винского, вписывание которого в столичную офицерскую среду закончилось для него и долговой тюрьмой, и ссылкой, противопоставление «русских» и «нравственности малороссийской» проходит красной нитью через весь текст. Именно «семена малороссийского воспитания», «семена малороссийской нравственности» помогли ему побороть приобретенные в столице «дурные склонности» и вернуться на путь нравственной жизни. Показательно, что на этой основе Винский фактически нарисовал идеальный образ и антиобраз способа жизни дворянина, первый из которых отвечал малой, а второй – большой родине. Дворянин должен «опрятнее одеваться, есть в пору, пить в меру, находиться чаще между порядочными людьми», а также быть «добрым, человеколюбивым, безкорыстным, любить, почитать, слушаться людей умных, знающих, добрых». Избавиться же необходимо от «мотовства, бражничества, беспечности, буйства, грубиянства, низких знакомств», приобретенных в Петербурге. И, разумеется, в основе всего должно лежать стремление к образованию и самосовершенствованию. Раздражало Винского и управление российских вотчинников своим «домом», поскольку здесь «непрестанно незнание сражалось с невежеством»860860
  Винский Г. С. Мое время. С. 181–189.


[Закрыть].

Интересно, что Ф. Ф. Вигель, высоко оценивая поэзию В. В. Капниста, а также его «Ябеду», считал, что в этом «великом творении» малоросс намеренно «…в преувеличенном виде, на позор свету, представил преступные мерзости наших (т. е. „русских“. – Т. Л.) главных судей и их подчиненных». По мнению мемуариста, через сорок лет другой «малорослый малоросс (Вигель не назвал имени, но с очевидностью речь шла о Н. В. Гоголе. – Т. Л.) …движимый теми же побуждениями, в таком же духе написал свои комедии и повести». Точнее сказать, автор «Мертвых душ» и «Ревизора», «не выводя на сцену ни одного честного русского человека… предал нас всеобщему поруганию в лицах»861861
  Вигель Ф. Ф. Записки. С. 272–273.


[Закрыть]. Он, как и Капнист, показывал не малороссийского, а «русского», великороссийского помещика и чиновника. Сейчас не время прибегать к литературоведческому анализу (да я и не имею для этого возможностей), но такое ощущение достаточно тонкого, острого, точного мемуариста, каким считается Вигель, от творчества двух совершенно разных малороссов довольно показательно с точки зрения проблемы инкорпорации/интеграции/адаптации.

В-третьих, в творчестве Туманского четко отобразилась как социально-экономическая, так и морально-этическая составляющая крестьянского вопроса, в котором «крестьянское» и «дворянское», крестьянин и помещик неразрывно связаны. Более того, наш герой уже определил и новые задачи, новые обязанности душевладельцев и, что также важно, зафиксировал на бумаге образ идеального помещика862862
  Идеал доброго помещика, заботящегося о своих крестьянах, в российском пространстве XVIII века был представлен еще в «Кратких экономических до деревни следующих записках» В. Н. Татищева. Но это произведение было напечатано только в 1852 году – во «Временнике Московского общества истории и древностей российских» (см.: Валк С. Н. О составе издания // Татищев В. Н. Избранные произведения. С. 33).


[Закрыть] – в своих речах и опубликованной им в 1786 году анонимной инструкции «Правило, по которому должен поступать главной Управитель», полученной от правителя Пермского наместничества И. В. Колтовского, о чем уже говорилось. Вспоминаю здесь об этом не случайно.

Несколько ранее863863
  Литвинова Т. Ф. Соціально-економічні погляди й господарські інтереси Ф. Й. Туманського // УIЖ. 2007. № 1. С. 70–94.


[Закрыть], со ссылкой на наблюдения исследователей литературной и историографической традиции XVIII – начала XIX века864864
  Толочко А. «История Российская» Василия Татищева: источники и известия. М.; Киев, 2005.


[Закрыть], учитывая сложный, многоступенчатый, нередко анонимный или полуанонимный путь источника к своему обнародованию, что может быть одним из свидетельств возможной мистификации происхождения текста, я робко предположила вероятность того, что автором «Правила» был сам издатель «Зеркала света». Тогда не могло возникнуть и подозрения, что не только снять с Туманского предположенный мной статус «мистификатора», но и сделать уточнения и увидеть живучесть созданного им образа поможет другая мистификация. Речь идет о «Карманной книжке для помещиков», опубликованной П. А. Кулишом в 1846 году под девичьей фамилией своей матери865865
  [Кулиш П.] Карманная книжка для помещиков. Д. И. Чижевский называл эту брошюру «Справочная книжка для помещиков Черниговской губернии» и, характеризуя ее как «странную», считал предшественницей «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н. В. Гоголя (см.: Чижевский Д. И. Неизвестный Гоголь. С. 314).


[Закрыть]. Впрочем, Пантелеймон Александрович вскоре сам квалифицировал ее как мистификацию и его авторство не было секретом866866
  Во всяком случае, А. О. Ишимова, известная детская писательница и редактор-издатель, это точно знала. Как отметил Олесь Федорук в прекрасных комментариях к первому тому полного собрания сочинений П. А. Кулиша, именно она помогла получить цензурное разрешение и издать «Карманную книжку» (Куліш П. Повне зібрання творів. Листи / Упор., комент. О. Федорук. Київ, 2005. Т. 1. С. 435). Знал о том же и П. А. Плетнев, под сильным влиянием которого находился в то время Кулиш. Более того, именно из работы Плетнева «Граф Александр Сергеевич Строганов», опубликованной в 1843 году «Современником» без отметки авторства, Кулиш взял большую часть текста «Карманной книжки», что хорошо известно в историографии (см., например: Нахлік Є. К. Пантелеймон Куліш: Особистість, письменник, мислитель: У 2 т. Київ, 2007. Т. 2. С. 356–357).


[Закрыть].

Эпизод кулишовской жизни, связанный с этим произведением, сам по себе довольно интересен. Но сейчас дело не в биографии выдающегося украинского деятеля, а потому не буду выяснять истинные мотивы именно такого способа подачи им собственных мыслей. Возможно, Кулиша подтолкнула к этому «глубинная тяга профессиональных историков к вымыслу»867867
  Толочко А. «История Российская» Василия Татищева. С. 519.


[Закрыть], возможно – то, что в этот период он был «насквозь литературен»868868
  Чернов Е. А. «Письмо позвало в дорогу»: опыт несостоявшейся рецензии // ДIАЗ. 2009. Вип. 3. С. 760.


[Закрыть], возможно, стоит согласиться со сказанным самим автором «Карманной книжки» на допросе в III Отделении869869
  В 1847 году, 13 апреля, П. А. Кулиш написал письмо Л. В. Дубельту, где раскрыл свое авторство «Карманной книжки» с целью доказательства собственного «хорошего мнения о великороссиянах» (Лист П. О. Куліша до Л. В. Дубельта 13 квітня 1847 р. // Кирило-Мефодіївське товариство. Київ, 1990. Т. 2. С. 45). 16 апреля 1847 года, во время допроса в III Отделении по делу Кирилло-Мефодиевского общества, на вопрос: «Кем издана, сочинена и когда именно „Карманная книжка для помещиков“, которой 110 экземпляров вы отдали на продажу в книжную лавку?» – Кулиш ответил: «Она сочинена и издана мной самим в конце 1846 г. Имя же свое я скрыл под вымышленным именем штаб-лекаря Гладкого для того, чтоб придать более правдоподобия описываемому в ней пребыванию мнимого Гладкого в Пензенской губ[ернии]. В противном случае многие, зная, что я постоянно нахожусь в ученой службе, открыли бы мистификацию, и тогда цель – выставить, как образец для всех, достоинства русского помещика в лице гр[афа] Строганова и благородство характера русского простолюдина, его приказчика, – не была бы достигнута» (Протокол допиту П. О. Куліша в III відділенні // Там же. С. 55).


[Закрыть], а возможно, к мистификации заставили прибегнуть заимствования у П. А. Плетнева. Как бы то ни было, в данном случае важен не сам факт мистификации, а содержание текста и мотивы обращения к поднятой проблеме. А главное – что в конце своего повествования Кулиш поместил «Правило, по которому должен поступать каждый Пермский управитель», оказавшееся буквально тем самым, каковое обнародовал в свое время Туманский. Кулиш, очевидно, не подозревая такой своеобразной связи с первым издателем (как в дальнейшем и исследователи творчества Пантелеймона Александровича), раскрыл и имя автора «Правила» – граф А. С. Строганов, и имя управляющего – Сергей Сивков, и точную дату составления текста – 22 февраля 1786 года870870
  Ни один из тех исследователей, кто в том или ином контексте касался этой страницы биографии П. А. Кулиша и его «Карманной книжки», не упоминал Ф. О. Туманского как первого издателя текста «Правила». Более того, А. Дорошкевич, познакомивший широкую публику с этим текстом Кулиша, считал «пермского вотчинника» выдумкой, так же как и «1786 год». Эта дата будто бы «только должна была успокоить въедливую цензуру» (см.: Дорошкевич О. Невідоме Кулішеве видання // Бібліологічні вісті. 1926. Ч. 1 (10). С. 75–80). Данный историографический факт еще раз подтверждает уровень неосвоенности творчества Туманского в научной литературе.


[Закрыть]. П. А. Плетнев, у которого Кулиш сделал заимствование, вероятно, располагал другим экземпляром данной помещичьей инструкции и иной легендой ее появления, чем Туманский. А возможно, издатель «Зеркала света» при жизни автора не хотел или не мог раскрывать его имени, тем более что, судя по воспоминаниям Н. И. Греча, они были лично знакомы871871
  Греч Н. И. Записки о моей жизни. М., 1990. С. 102.


[Закрыть].

Мотивы обращения к сюжету «Карманной книжки» Кулиш изложил в мистификации-стилизации письма к А. О. Ишимовой от 14 августа 1846 года, подписавшись «П. Гладкий»872872
  Не исключено, что «движущей силой» могло быть желание «попиариться», хлестаковщина П. А. Кулиша – в том ее понимании, какое представлено Е. А. Черновым (см.: Чернов Е. А. «Письмо позвало в дорогу»).


[Закрыть]. Живя в то время в Петербурге, Пантелеймон Александрович писал от имени пожилого человека, будто бы своего деда, которого «вспомнить старину» заставило «горестное современных умов и сердец, по отношению к возвышающим человеческое достоинство чувствованиям, состояние», недовольство тем, что многие ныне пишут о гуманности, а дел таких очень мало. Залогом дальнейшего преуспеяния «в усовершенствовании своих помыслов и чувствований» было, по его мнению, обращение к тому, чтó «высокого разума люди в своих сочинениях и в событиях своей жизни оставили». Так что и тут Кулиш был верен себе: его цель – «призывать и на путь правый обращать», «соединение старого с новым»873873
  Куліш П. Лист до О. Iшимової від 14 серпня 1846 р. // Куліш П. Повне зібрання творів. Листи. Т. 1. С. 99–101.


[Закрыть].

Для этого он выбрал форму будто бы воспоминаний о своей давней якобы встрече с «одним почтенным старцем» во время – опять-таки якобы – пребывания в Пермской губернии874874
  Дед П. А. Кулиша, Иван Гладкий, «едва ли куда выезжал из Воронежа» (Нахлік Є. К. Пантелеймон Куліш. Т. 2. С. 356).


[Закрыть]. Именно здесь «Гладкий», как малоросс имея «странные понятия о северной половине нашего государства», неожиданно нашел желаемый идеал устройства крепостной деревни. Прежде он представлял великорусского мужика как «грубейшее создание, на которое действует один страх»875875
  [Кулиш П.] Карманная книжка для помещиков. С. 4.


[Закрыть], и, оказавшись в имении крупного вотчинника, рассчитывал найти здесь «бедные хижины, ободранных и изнуренных крестьян, на всех лицах уныние и раболепство». Но вместо такой картины увидел «весьма удобные и чистые избы, народ здоровый, веселый и хорошо одетый; у каждого мужика полон двор лошадей и скота». А «обхождение» крестьян со штаб-лекарем показалось путешественнику «как-то облагороженным». Приятно поразившись, он увидел в них «учтивость без глупаго страху и удивления к приезжему»876876
  Там же. С. 11.


[Закрыть]. Как впоследствии оказалось, все это произошло благодаря «русскому барину», которого, как отметил «Гладкий», «не иначе представляет себе Малороссиянин, как человеком, который заботится только об удобствах жизни да о том, чтоб сыновья его успевали по службе, а дочери вышли выгодно замуж»877877
  Там же. С. 4.


[Закрыть]. Но именно один «русский барин» составил управляющему «Правило», сделавшее возможным счастливую жизнь крестьян.

В этих замечаниях Кулиша-Гладкого интересными могут быть несколько моментов. Во-первых – фиксация разрыва в представлениях, который все еще существовал в 1840‐е годы между «малороссийской» действительностью и «великороссийской» (вспомним, что в то время автор имел преимущественно малороссийский опыт социальных отношений). Во-вторых, в отличие от Ф. О. Туманского, который искал примеры «моральной экономии», морально санкционированного хозяйствования в современности, автор «Карманной книжки» обращался за такими примерами к прошлому. Входящий в число лучших современных знатоков жизни и творчества Кулиша, Евгений Нахлик причину видит в том, что в кирилломефодиевской среде, где вращался Кулиш – один из творцов новой Украины, «культивировалась не идея гуманизации крепостничества… а радикальная идея уничтожения крепостного права»878878
  Нахлік Є. К. Пантелеймон Куліш. Т. 2. С. 356.


[Закрыть]. Это утверждение, по-моему, демонстрирует не только поверхностность трактовки мотивации Пантелеймона Александровича, но и устойчивость историографических стереотипов относительно взглядов самих кирилломефодиевцев. Кажется, кулишовед не учел здесь также того, что морально-этическая позиция может быть и архаичной. Что касается Кулиша, то, возможно, определенное знакомство с реалиями, разрыв между ними и желаемыми представлениями, что вскоре скажется на его личных хозяйственных делах879879
  Насколько резкими могли быть противоречия между идейными, религиозно-этическими убеждениями, эстетическими вкусами помещиков и практикой крепостничества, можно понять, если вспомнить хозяйственный эксперимент П. Кулиша и Ганны Барвинок, которые в 1850‐е годы начали свою хуторную эпопею. Это тесное знакомство с крестьянами вызвало у них достаточно сильные чувства, на что обратил внимание еще В. Петров, публикуя пространные фрагменты из писем этих больших народолюбцев, где те давали довольно негативные оценки своим подданным. Например, окончательно покидая свою «обетованную землю» – хутор Баивщину, Пантелеймон Александрович писал в письме к Н. Д. Белозерскому: «Это была самая неудачная проба. Но, клянусь, подлее народа я не встречал, как тот, который мне достался! Он отравил для нас хуторскую жизнь, в которой мы никогда не знали скуки. Одни досады и огорчения прогнали нас оттуда» (см.: Петров В. Куліш у пя’тидесяті роки: Життя. Iдеологія. Творчість. Київ, 1929. Т. 1. С. 63–71). Вторила ему и жена в письме к сестре, Надежде Михайловне, от 25 июля 1854 года: «Это неблагодарный и совершенно испорченный народ». Отношение к крестьянам как к малым детям, которых еще надо научить, просветить, и определенное отвращение к ним, очевидно, не исчезли и в дальнейшем. В противном случае реакция Ганны Барвинок на брак своей племянницы, отраженная в письме Ганны к сестре, Н. Забеле, не была бы такой: «Дорогесенька моя Надюня! Совершилось! Это ужасно для всех нас, но для нее всего хуже. Як свекор, свекруха заговорять своим язычком при не нагоди. Если бы я не изучала народ, то, казалось бы, и ничего. Но с одной мыски есть, преть в духоте, в блохах пид рядном. Ити на річку – вонючие их рубашки стирать. И за што ж этой нашей поэтической Галюне – нашему соловейку, наший свистилочки. А ще ж и ее чоловик под влиянием семьи и народа станет ее не уважать и руки потирать. Я ему пальци поодкусую, я ему очи повидовбую. Нехай ценит золото. А Галюня что б его ценила и берегла и образовала нежно, деликатно, не дав ему того и заметить» (ИР НБУВ. Ф. I. № 30374. Л. 1).


[Закрыть], подталкивали искать идеал в прошлом. Туманский же, создавая образ идеального помещика, считал возможным достижение гармонии социальных отношений в настоящем, что позволяло ему не просто возлагать всю ответственность на дворян, а и требовать от них рационального и гуманного отношения к крестьянам.

В-третьих, этот сюжет не только свидетельствует об актуальности в середине XIX века образа идеального помещика – образа, зафиксированного Ф. О. Туманским, но и наводит на ряд вопросов: насколько испортилась натура современников Пантелеймона Александровича, насколько изменился характер социального взаимодействия, насколько глубоким оказался разрыв между помещиком и его подданными и были ли окончательно утрачены принципы «моральной экономии», те просветительские образцы, по которым так горевал «Гладкий». Попытка ответить на подобные вопросы, насколько это возможно, будет сделана в следующей главе. Здесь же, подытоживая, замечу, что в поисках «лучших времен», вероятно, не случайной оказалась своеобразная перекличка Кулиша с Туманским. Однако это перекличка людей разных эпох, представителей просветительского сентиментализма и народнического романтизма. В конце XVIII века Туманский все еще стоит одинокой фигурой. А уже начало XIX века «взорвется» целым рядом социально-экономических трудов его земляков, где явно или скрыто, осознанно для авторов или неосознанно, но будет все громче и настойчивее звучать крестьянский вопрос.

ГЛАВА 4. ПОМЕЩИКИ ЛЕВОБЕРЕЖЬЯ В СОЦИАЛЬНЫХ ПРАКТИКАХ КРЕПОСТНИЧЕСТВА

ФОРМИРОВАНИЕ ЭТИКИ СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ДВОРЯНИНА-ПОМЕЩИКА

В отечественной историографии разнообразным дворянским проектам по крестьянскому вопросу, как уже говорилось, внимания уделено не много. Возможно, из‐за убеждения, что тема исчерпана В. И. Семевским. Хотя историк, разрабатывая преимущественно эмансипаторскую линию и не заботясь о региональной специфике, лишь вскользь упоминал под таким углом зрения некоторых малороссийских авторов, иногда даже не указывая фамилий.

На страницах «Великой реформы» в ряде статей также рассматривались проекты, записки, инструкции, принадлежавшие сторонникам различных подходов к решению проблемы улучшения быта крестьян, обновления отношений между ними и их владельцами. Но левобережное панство упоминалось здесь крайне редко. Кроме названной В. Н. Бочкаревым880880
  Бочкарев В. Н. Дворянские проекты по крестьянскому вопросу при Николае I // Великая реформа. Т. 3. С. 158–159.


[Закрыть] записки А. П. Заблоцкого-Десятовского 1841 года «О крепостном состоянии в России», традиционно включаемой в перечень текстов по истории экономической мысли Украины, наибольший интерес представляет упоминание М. В. Довнар-Запольским о трактате «крепостника» Д. П. Трощинского «Правила, порядок и бухгалтерия в хозяйстве», составленном, правда, для его владений в Правобережной Украине. К сожалению, как выше говорилось, мне не повезло обнаружить этот документ. Историком же он представлен довольно лаконично. К тому же трудно сказать, какова доля участия самогó «украинского министра» в написании текста «Правил», т. е. был ли в действительности сам Трощинский их автором881881
  Среди архивных бумаг, непосредственно относящихся к хозяйственным делам в имениях Д. П. Трощинского, сохраняются тексты, написанные управляющим его Кагарлыкской экономией, в том числе и направленные в ВЭО развернутые «Объяснения… об опытах по сельскому хозяйству» 1804 года (см.: ИР НБУВ. Ф. LXI. № 1630). Возможно, этот многолетний управляющий и был автором трактата, упомянутого М. В. Довнар-Запольским.


[Закрыть]. Обширная переписка (318 писем) этого вельможи с петербургским другом, Л. И. Голенищевым-Кутузовым, относящаяся к последнему периоду проживания Дмитрия Прокофьевича в Малороссии (1820–1826), дает повод в этом сомневаться. Письма не содержат ни одного серьезного намека на интерес к хозяйственным делам. Только для того, чтобы разогнать «грусть и скуку», он вынужден «разгуливать по здешним окрестностям, купаться в прекрасной реке Псёл, объезжать хутора, осматривать полевыя работы и, словом, зделаться настоящим деревенским жителем». В то же время постоянно подчеркивается собственная недостаточная осведомленность в этой сфере. «Длинные и однообразные» рассказы дворян-посетителей «о домашних делах, о хозяйственных занятиях, о неурожае хлеба, травы и проч., и проч.» вельможа выслушивал, чтобы не обидеть своих собеседников882882
  ОР РНБ. Ф. 791. № 23–29. Попутно замечу, что в историографии, начиная с В. И. Семевского, принято считать Д. П. Трощинского автором «Жалованной грамоты российскому народу», которая была задумана как коронационный манифест Александра I, но «лягла под сукно». Этот памятник политической мысли в России, хранящийся в ОР РНБ, был призван расширить права граждан на свободу мысли, веры, богослужения, слова, письма или действия. Авторство Трощинского отрицает Н. В. Минаева, которая доказала, что именно руководитель «Непременного совета» и приостановил ход «Грамоты». Исследовательница пришла к выводу, что Трощинский мог быть автором только традиционного манифеста, провозглашенного во время коронации нового императора. Автором же «Грамоты» она считает А. Р. Воронцова (см.: Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение. С. 42–43, 51).


[Закрыть].

Среди сюжетов, где задействованы выходцы из Левобережья, наиболее часто упоминаемыми в исторической литературе в контексте крестьянского вопроса, вероятно, можно считать те, что касаются «проектов» А. А. Безбородко и С. М. Кочубея. Они непосредственно связываются с правительственными инициативами, что, думаю, и обеспечило им широкий историографический оборот. «Записка князя Безбородки о потребностях империи Российской, 1799 года» была в 1881 году опубликована в большом биографическом труде Н. И. Григоровича883883
  Записка князя Безбородки о потребностях империи Российской, 1799 года // Григорович Н. Канцлер князь А. А. Безбородко в связи с событиями его времени. СПб., 1881. Т. 2. С. 643–646.


[Закрыть], коротко ее вспомнил В. И. Семевский, который, кстати, предположил, что именно под влиянием канцлера Павел I не поддержал инициативу Сената ввести в Малороссии продажу крестьян без земли884884
  Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. Т. 1. С. 232, 233; Он же. Крестьянский вопрос в царствование императора Александра I // Русская мысль. 1883. Октябрь. С. 157; Василенко М. П. Як скасовано Литовського статута. С. 345. Здесь стоит заметить, что последовавший в 1798 году запрет Павлом I продавать в Малороссии крестьян без земли Сенат в 1818 году предложил распространить и на губернии, «возвращенные от Польши». Но эта позиция не нашла поддержки в Департаменте законов, который высказался за ликвидацию данной нормы и для Малороссии. Однако оба предложения остались без последствий. В 1820 году, 26 ноября, на заседании Комиссии составления законов, в перечне народов, «изъятых из личной продажи», были названы, кроме армян, татар, казаков, эстляндцев, лифляндцев, курляндцев, финнов, также и малороссы (см.: Долгих А. Н. Обсуждение в Государственном совете проблемы продажи крестьян без земли в 1820 г. С. 113, 116).


[Закрыть]. В советской историографии «Записка» оценивалась как содержащая резкую критику павловского режима. Инициатором этого политического проекта, называемого также «Запиской для составления законов Российских», считали В. П. Кочубея, который будто бы обратился в 1798 году к дяде по просьбе будущего царя Александра I885885
  Сафонов М. М. Записка А. А. Безбородко о потребностях империи Российской // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Вып. ХIV. С. 180–195; Он же. Проблема реформ в правительственной политике России. С. 59.


[Закрыть]. Правда, причастность В. П. Кочубея к политическому «завещанию» его родственника ставится под сомнение некоторыми историками886886
  Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение. С. 67–69.


[Закрыть].

Современные русисты, оценивая данную «Записку» как важнейший памятник общественно-политической мысли рубежа XVIII–XIX веков, более сдержанны в отношении ее оппозиционности режиму Павла I887887
  Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. С. 471–472.


[Закрыть]. В «законопроекте» нашлось определенное место и крестьянскому вопросу. Князь Безбородко здесь, наверное, как когда-то Я. П. Козельский, также скорее ориентировался на малороссийские примеры, поскольку фактически повторил очень знакомые вещи: ограничение повинностей, запрет продажи крестьян без земли, наделение их правом на движимое имущество, на владение денежными капиталами, закрепление за землей, а не за лицом помещика, переселение на новые места лишь с согласия подданных. По-другому звучала только проблема дворовых: «Хотя нельзя избежать, чтоб не употреблять крестьян в дворовую службу, но и тут бы надобно, чтоб или они возвращались на пашню, или других посылали на работу, или же становились вольными и имели право при новой ревизии избирать себе службу или состояние по манифесту Екатерины II, 17-го марта 1775 года. Сим образуется прямая вольность поселян»888888
  Записка князя Безбородки о потребностях империи Российской. С. 644.


[Закрыть].

Оценивая роль данной «Записки» в целом, А. Б. Каменский назвал ее не чем иным, как кратким конспектом последних законопроектов Екатерины II, одновременно выполнившим роль мостика между двумя эпохами889889
  Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. С. 472.


[Закрыть].

Непосредственно с императорскими инициативами по крестьянскому вопросу связывались в советской историографии и писания С. М. Кочубея, чья колоритная фигура не могла не привлечь внимания современников и историков. Не останавливаясь на биографии этого героя (хотя и обрисованной в общих чертах890890
  Стороженко Н. Эпизод из истории малорусских крестьян // КС. 1888. Июнь. Док., изв. и зам. С. 76–78; Н. С. Полтавский губернский маршал С. М. Кочубей // Там же. 1894. Январь. Док., изв. и зам. С. 135–141; Материалы для истории дворянского землевладения Полтавской губернии (Из Яготинского архива Н. В. Репнина) // КС. 1895. Март. С. 405–418; Павловский И. Ф. Полтава в XIX столетии. (Очерки по архивным данным, с рисунками) // КС. 1905. Ноябрь – декабрь. С. 228–342; Галь Б., Швидько Г. «…Мысли мои о крае сем…». С. 101–128.


[Закрыть], но все же требующей специального исследования), бегло отмечу, что его образ жизни, бурная и разнообразная деятельность могут рассматриваться не только в контексте масонских организаций (так называемого Малороссийского общества) или истории классовой борьбы крестьянства, но и с точки зрения тех изменений, которые засвидетельствовали постепенное усвоение малороссийским панством новых стандартов дворянского бытования.

А. И. Ханенко, опираясь на дневник своего деда, пересказы знатоков жизни известных людей края и собственные наблюдения, именно С. М. Кочубея назвал первым891891
  Называя Кочубея первым, Ханенко, наверное, не имел в виду крупных вельмож, как то: П. А. Румянцева, Разумовских, Завадовских, Гудовичей. Аристократически обустроенные имения этих «помещиков 1-й степени», как определял их дворянин Мглинского уезда подполковник Л. И. Дудицкий-Лишень в дневниковых записях 1816–1834 годов, – с готическими замками, оранжереями, полными лимоновых, апельсиновых, ананасовых и других экзотических деревьев, с «огородами разными для стола и поварни, семенами засаженными и хорошо удобренными», с английскими садами, прудами, зверинцами, как у П. А. Румянцева или П. В. Завадовского, – могли быть только образцом для других, ведь слишком велика была дистанция между ними и даже состоятельной малороссийской шляхтой. На это обратил внимание и упомянутый подполковник. Он писал в 1820 году, что среднее и мелкое дворянство, хотя и за небольшим исключением «старается подражать по возможности» богачам, но «ни в самомалейшем подобнаго не имеет» (см.: А. Л. Хозяйство гр[афа] П. А. Румянцева // КС. 1896. Декабрь. Док., изв. и зам. С. 81–85; Он же. Черты характера гр[афа] П. А. Румянцева // Там же. С. 80–81; Авгиасова конюшня: Журнал ежедневных занятий подполковника Луки Иванова сына Дудицкаго-Лишня, с означением годов, месяцев и чисел, когда какая статья внесена // Календарь Черниговской губернии на 1892 год. Чернигов, 1891. С. 160–161).


[Закрыть], кто, следуя примеру малороссийского генерал-губернатора А. Б. Куракина, начал задавать тон роскошной жизни не только на Полтавщине, но и в Малороссии в целом892892
  В. Я. Ломиковский, вспоминая обычный семейный праздник, устроенный его другом Д. Л. Алексеевым 14 октября 1822 года по поводу приезда старшего сына в отпуск из полка и дня рождения матери, о роскоши писал уже как об обычном деле: «Хотя ястия и пития явились здесь из многих стран заграничных, тучных, сладких и ароматных снедий представлено было с преизбытком, однако ж все сие посетителями приемлемо было за самое обыкновенное и как бы ничто; так-то ныне усилилась роскошь». Что же касается именин такого вельможи, как Д. П. Трощинский, то, конечно, размах здесь был гораздо больше. Осенью 1822 года В. Я. Ломиковский наблюдал за таким праздником три дня, о чем и записал: «Что сказать вам об угощении? – Никак нельзя сказать, чтоб угощение было блистательное или расточительное; но оно было в сытость пресыщения, как водится ныне у зажиточных хлебосолов. Могу сказать утвердительно, что гости, включительно с прислугою, в три дня столько проглотили хлеба насущного, рыб, птиц и зверей земных, что если б во время оно припасы сии находились в Ноевом ковчеге, то весьма довольно было бы для всего семейства патриарха сего на все время плавания его поверх пучины» (см.: Отрывок из дневника В. Я. Ломиковского. С. 236, 239). То же подтверждал и сам виновник торжества, скромно сообщая об этих именинах в письме к петербургскому приятелю: «Чтобы не прослыть хвастуном, не буду описывать вам ни подробности моих деревенских праздников, ни лиц участвовавших во оных; скажу только вкратце, что в течение шести дней сряду за столом у меня садилось с лишним 90 персон, а на конюшне господских лошадей было более 200» (см.: ОР РНБ. Ф. 791. № 24. Л. 132).


[Закрыть]. «До того времени, – писал Ханенко, – в Полтаве жили очень просто: поваров не было, все держали кухарок, шампанского не знали, в продаже было одно только крымское вино по 1 руб. 50 коп. сер[ебром] за ведро; никто не знал иностранных языков, кроме латинского, один только Паскевич (отец фельдмаршала) говорил по-немецки»893893
  Ханенко А. Рассказы о старине // РА. 1868. Стлб. 1072.


[Закрыть]. Роскошь Ханенко считал причиной того, что богатый потомок славного рода, владевший 13 тысячами душ крепостных, к концу жизни «разорился до такой степени, что не было чем его похоронить»894894
  Там же. Стлб. 1073.


[Закрыть]. Современные историки, как и их предшественники, опираясь преимущественно на показания кредиторов Семена Михайловича, пишут также о «непутевом хозяйствовании», следствием которого была чрезмерная эксплуатация крестьян и неоплатные долги после смерти душевладельца895895
  Слабченко М. Є. Матеріали до економічно-соціальної історії України XIX століття. Т. 1. С. 129; Галь Б., Швидько Г. «…Мысли мои о крае сем…». С. 104, 105.


[Закрыть]. И здесь, безусловно, можно было бы приводить разные истории в подтверждение пагубности расточительства и неудачного хозяйствования представителей известных малороссийских фамилий, что привело в том числе и к их угасанию. Но, думаю, на примере Кочубея довольно неплохо прослеживается проблема вписывания дворянства в новые социально-экономические реалии и гармонизации собственных возможностей дворянина с его стремлением соответствовать социокультурным вызовам времени.

Как известно, Семен Михайлович наследовал генерал-губернатору не только в роскоши, но и в благотворительных делах, особенно в период уездного и губернского маршальства. И в молодые, и в зрелые годы наш герой отличился целым рядом дел, «сделал очень много для общественного блага»896896
  Н. С. Полтавский губернский маршал С. М. Кочубей. С. 137.


[Закрыть], «оказал так много услуг Полтаве»897897
  Павловский И. Ф. Полтава в XIX столетии. С. 304.


[Закрыть], чем, по мнению историков, заслужил благодарность потомков898898
  Н. С. Полтавский губернский маршал С. М. Кочубей. С. 141.


[Закрыть]. Безусловно, его масштабные проекты требовали значительных средств. В частности, именно такими были пожертвования Кочубея на благоустройство Полтавы – кирпичный завод и 200 тысяч штук обожженного кирпича, ряд имений, 18 тысяч рублей на покупку каменного дома под помещение для бедных воспитанников Приказа общественного призрения, средства на строительство трех каменных сооружений (губернаторского, вице-губернаторского и дворянского домов), поскольку больше для этого не нашлось желающих, а государственное ассигнование было крайне скудным. Кочубей также передал для публичного городского сада купленную им рощу, подарил гимназии минералогическую коллекцию, устроил при этом заведении пансион для восьми мальчиков на полном содержании, воспитывал, обучал на собственные средства детей бедных дворян, а также некоторых своих крепостных в Харьковском университете, Петербургской медико-хирургической академии, различных пансионах и институтах.

Во время войны 1812 года он выделил своих крепостных крестьян для ополчения – по одному от каждых 15 душ, в то время как другие помещики давали по одному от 25 душ. Его жена, Прасковья Васильевна, также основала за свой счет в Полтаве пансион для 12 девочек из бедных дворянских семей. Это заведение существовало еще некоторое время и после ее смерти в 1815 году899899
  Там же. С. 137–138.


[Закрыть]. Не обошел Кочубей вниманием и инициативу В. А. Репниной основать институт для дворянских девочек, для которого благотворитель предложил собственную усадьбу, купленную у него дворянством за полцены. И даже из этой суммы Семен Михайлович согласился принять только 30 тысяч рублей, отдав 20 тысяч на стипендии имени его покойной жены900900
  Павловский И. Ф. Полтава в XIX столетии. С. 304.


[Закрыть]. Он также пожертвовал деньги на дом для собраний масонской ложи «Любовь к истине»901901
  Равдин Б. Н., Рогинский А. Б. Записка декабриста М. Н. Новикова «О земледелии и мануфактурах в России» (1816 г.) // Освободительное движение в России. Саратов, 1975. Вып. 5. С. 126.


[Закрыть].

Такие широкие благотворительные акции, конечно, мог себе позволить не каждый. Но в связи с этим необходимо отметить, что в первой половине XIX века примеров готовности левобережного дворянства трудиться для общей пользы можно найти не так уж и мало, что, думаю, ставит под сомнение существующие в литературе представления о зацикленности дворянства исключительно на собственных материальных интересах. Очевидно, что в дворянском этосе установилась своеобразная взаимосвязь между достатком и работой на общественном поприще. Во всяком случае, в неопубликованных текстах А. М. Марковича, широко представленных А. М. Лазаревским, в статье «Правила к руководству», указано: «Беречь деньги, но совсем не то, чтобы только прятать их в сундук. При издержке смотреть, нет ли полезнее или нужнее предмета, на который я бы мог или должен был употребить деньги. Богатый человек не должен быть излишне бережлив. Он должен часть своих денег издержать для общества, для людей, которые живут своею работою. Моты полезнее даже скупца»902902
  Лазаревский А. М. Прежние изыскатели малорусской старины. Александр Михайлович Маркович // КС. 1897. Февраль. С. 302–303.


[Закрыть].

К сожалению, о благотворительности дворянства того времени написано не много903903
  Интерес современных исследователей к истории благотворительности, конечно, привел в определенной мере к заполнению существующих лакун. Но в меньшей степени это касается Левобережья первой половины XIX века.


[Закрыть]. Среди историков Левобережной Украины, касавшихся проблемы определения места и роли дворянства в обществе, меры ответственности и участия в общественных делах, наиболее беспристрастным, пожалуй, можно считать И. Ф. Павловского. Он уделил значительное внимание различным аспектам дворянской культуры, опираясь на широкий массив архивных источников, большая часть которых утрачена. Его перу принадлежит и объемный очерк «О благотворительности в Полтавщине в конце XVIII и первой половине XIX века»904904
  Центральный государственный исторический архив Украины в г. Киеве [далее – ЦГИАУК]. Ф. 267. Оп. 1. Д. 40. 22 л.


[Закрыть], частично вошедший в его наиболее фундаментальный труд по истории дворянства края905905
  Павловский И. Ф. К истории полтавского дворянства. Т. 1. С. 119–144.


[Закрыть].

Павловский, думаю, не был обеспокоен проблемой апологетики или разоблачения «классовой сущности» дворянства, а стремился как можно полнее раскрыть содержание источников. Правда, именно это дало основание некоторым современным историкам считать его работы «ненаучными исследованиями в современном понимании», поскольку они будто бы «перегружены фактическим материалом, взятым непосредственно из архивных источников, цитированием или полной публикацией документов, которые не вписывались в канву сюжетов»906906
  Шандра В. С. Малоросійське генерал-губернаторство. С. 18.


[Закрыть]. С этим можно было бы согласиться, но только если за образец научности принять значительное количество современных текстов, вряд ли сравнимых по качеству с трудами классиков украинской историографии рубежа XIX–XX веков.

Не говоря уже о значительной источниковедческой ценности работ Павловского, отмечу, что именно этот «фактический материал», помимо прочего, дает возможность представить степень включенности дворянства в общественные дела, подойти к пониманию возникавших в связи с этим проблем (ведь значительная часть малороссийского дворянства, несмотря на утверждение историков о его богатствах и жестокой эксплуатации тысяч крепостных907907
  Например, А. К. Касименко, опровергая «ложные утверждения украинских буржуазных националистов», представил «крупных украинских помещиков-крепостников» именно на примере дворянских фамилий Левобережной Украины (см.: Касименко А. К. К вопросу о национальном составе дворян-помещиков Левобережной Украины в конце XVIII – XIX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1960 г. Киев, 1962. С. 490–494).


[Закрыть], из‐за своей бедности не могла проявить себя на ниве благотворительности), а также помогает выяснить мотивы общественной активности, среди которых не только карьерные, но и «любовь и соболезнование к ближнему»908908
  Речи Роменского Повета Маршала Василия Полетики, произнесенные им в собрании Дворянства в Полтаве // Вестник Европы. 1803. Ч. Х. № 13 (июль). С. 41.


[Закрыть]. Однако, прежде чем вести об этом дальнейший разговор, необходимо сделать некоторые замечания.

Разумеется, понятия бедности и богатства являются категориями относительными. Еще в середине XIX века один из малороссийских дворян, рассуждая по поводу возможной прибыли от хозяйственного предпринимательства, отметил: «Но много и мало суть такия относительныя понятия, которыя иногда сбивали с прямаго пути и самые великие умы»909909
  Покорский-Жоравко А. Конопля и ее значение // Сельское хозяйство. 1862. № 2. С. 166.


[Закрыть]. С теоретической точки зрения «бедность» и «богатство» могут выражаться через соотношение между прибылью и потребностями, что позволяет исследователям понять, в каком положении живут люди, и согласно критерию «комфортного потребления» выделять, например, такие категории, как нужда, бедность, зажиточность, богатство910910
  Топольский Е. Бедность и достаток как категории исторической концептуализации // Одиссей. 1994. С. 266–267.


[Закрыть].