Текст книги "«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века"

И все же, говоря о судьбе таких музыкантов, актеров, надо учитывать, что тогда не только у панства, но и у местного общества в целом было не много возможностей получить «культурный продукт» иначе, чем за счет талантов крепостных. В то время, когда менялись эстетические вкусы, когда народных песен, полковой музыки или церковных песнопений было уже недостаточно, когда появлялся спрос на итальянскую оперу и балет, лишь дворянство могло себе позволить тратить деньги на подготовку и содержание крепостных актеров, чей талант находил поклонников не только среди элиты. Например, при Полтавском театре был свой оркестр из двадцати трех человек, крепостных состоятельного помещика Прилукского уезда Полтавщины – Раковича. Оркестр был на жалованье у дирекции театра. Многие из музыкантов имели семьи, жившие в деревне. После смерти владельца наследники оставили их без содержания. Узнав об этом, Н. Г. Репнин «принял меры к обеспечению их положения»977977
  Павловский И. Ф. Полтава в XIX столетии. С. 321.


[Закрыть].

Оркестр и хоровую капеллу А. М. Будлянского постоянно приглашали в Киев, на так называемые контракты. Хор владельца Качановки с удовольствием слушали все, кто ее посещал, в том числе и М. И. Глинка, который, видимо, не случайно сделал это имение своеобразным «центром своих операций». Кстати, во время одной из них этот капельмейстер придворной певческой капеллы и открыл талант С. С. Гулак-Артемовского. Именно в Качановку Глинка свозил способных мальчиков, найденных им в Украине (причем никто никогда не ставил это в вину основоположнику русской классической музыки). Здесь они «упражнялись в пении» и пели вместе с хором хозяина, а также с церковным хором, что тешило и самолюбие владельца имения978978
  Рапорт М. Глинки директору певческой Капеллы А. Ф. Львову [14/18 июля 1838 года] // Глинка М. Литературные произведения и переписка. М., 1977. Т. 2 (Б). С. 238–239.


[Закрыть]. Лишь со временем уже обученное музыке дворянство для проведения благотворительных акций начнет «составлять» оркестры «благородных любителей»979979
  Благородные спектакли в пользу Александровского детского приюта. С. 87–89.


[Закрыть].

Но, пожалуй, не только это подталкивало состоятельных ценителей прекрасного к серьезным тратам. Здесь стоит снова вспомнить Г. А. Полетику, который считал необходимым учить мальчиков, несмотря на сопротивление их родителей, – учить, чтобы в каждой из его деревень были хорошо подготовленные мастера. Очевидно, последствия такого «насилия» позволили В. Г. Полетике в начале XIX века констатировать, что помещики, «обучая людей своих, имеют у себя искусных кузнецов, плотников, столяров, сапожников и портных»980980
  ИР НБУВ. Ф. I. № 304.1292. Л. 18 об.


[Закрыть]. Так они понимали свой помещичий долг. Очевидно и то, что Д. И. Ширай, в целом не слишком богатый помещик (600 душ крепостных), проявляя заботу о своих актерах (которые, по мнению А. М. Марковича, «играли хорошо, одевались богато, были воспитаны все, особливо актрисы были ловки, знали искусства, играли, пели, говорили на иностранных языках»), строя «прекрасные дома в деревне» и завод в 30 тысяч рублей981981
  Лазаревский А. М. Прежние изыскатели малорусской старины. Александр Михайлович Маркович // КС. 1897. Январь. С. 99–100.


[Закрыть], также видел в этом свой долг. И не важно, что кто-то, подобно П. И. Шаликову, восхищался этим «любимцем фортуны» и считал его благодетелем, который как отец заботится о своих подданных982982
  Шаликов П. Путешествие в Малороссию. С. 85.


[Закрыть], а кто-то осуждал – за то, что забрал из семей столько детей, довел до разврата более ста девушек, разорил несколько благородных семейств. Впрочем, единственным оправданием для Ширая в глазах Марковича было то, что перед смертью владелец отпустил на свободу своих актеров и актрис, подарив им всю наличность, которая была дома, на сумму 20 тысяч рублей983983
  Лазаревский А. М. Прежние изыскатели малорусской старины. Александр Михайлович Маркович // КС. 1897. Январь. С. 100.


[Закрыть].

Кстати, тратя много средств на обучение около трети своих крепостных художественным упражнениям, на театральные принадлежности, владелец Спиридоновой Буды, в отличие от С. М. Кочубея, не уменьшил своих доходов. Возможно, он был более рачительным хозяином или экономнее тратил прибыли и полковничью пенсию. Но, вероятно, объединяло этих двух полтавских помещиков не одно лишь стремление жить на широкую ногу. И на «блистательные собрания» в Буде, и на привычку С. М. Кочубея «никогда не садиться обедать иначе, как в кругу гостей не менее тридцати человек»984984
  Н. С. Полтавский губернский маршал С. М. Кочубей. С. 136.


[Закрыть], можно посмотреть не только как на стремление к пышности и роскоши, но и с точки зрения поддержки бедных дворян, что также соответствовало пониманию обязанностей, в том числе и предводителя дворянства. Ведь на такие рауты сходились, как правило, ближайшие соседи, для определенной части которых то была возможность не только статусной, но и материальной поддержки985985
  Иногда и довольно обеспеченные не гнушались посещением соседей только ради экономии собственных денег. А. М. Лазаревский, описывая знакомых ему панов-конотопцев, вспоминал одного из таких: «…лишний раз обеда дома не варит и, кроме того, прокормит (в гостях. – Т. Л.) трех слуг (кучера, форейтора и лакея) и шестерых лошадей» (см.: Лазаревський О. [Спогади про конотопців] // Український археографічний збірник. Київ, 1927. Т. 2. С. 57).


[Закрыть].

В подтверждение этой мысли и для характеристики взаимоотношений дворянства приведу, возможно, несколько длинную, но важную в данном случае выдержку из письма Д. П. Трощинского. В доверительной манере своего письменного общения с Л. И. Голенищевым-Кутузовым он, описывая большой храмовый праздник Архангела Михаила 16 ноября 1821 года, рассказывал:

…просил разделить со мною хлеб-соль всех живущих у меня в деревне дворян, не разбирая ни пола, ни возраста, ни состояния их, – надобно вам сказать, что в Кибинцах обитает несколько помещиков, кои как-то <…> меня дичились и прежде никогда у меня не бывали, теперь, однако ж, зделали мне честь, не отказались от моего приглашения и которых с их семействами собралось душ с 20. К ним присоединились несколько фамилий из соседних деревень и из ближняго города, так что стол мой вмещал в себя 60 особ. Вы можете поверить, Дражайший Друг, что, ежели бы случилось мне угощать и первых Государственных чиновников, я бы не ухаживал за ними столько, сколько за своею кибинскою братьею мелкою шляхтою. Между ними один только дом, за которым считается 50 душ крестьян, прочие имеют от 30, и <…> даже до 5 душ. Я желал им всячески показать равенство в нашем состоянии и тем, кажется, снискал их приязнь. Пито было довольно, и, к несчастью (автор был уже не слишком крепкого здоровья, и врачи запретили ему увлекаться спиртным. – Т. Л.), дóлжно было и в сем с ними равняться, дабы не могли они подумать, что ими пренебрегают.

Несмотря на ухудшение самочувствия, хозяин праздника радовался, что его «любезные <…> соседи, кажется, были довольны»986986
  ОР РНБ. Ф. 791. № 24. Л. 135 об. – 136 об.


[Закрыть].

Такие мероприятия устраивали и другие более или менее состоятельные помещики. А для дворянских лидеров это было практически «имиджевым» делом. Состоятельный, но, по оценке Н. В. Стороженко, «немного скаредный» К. О. Катеринич после избрания в 1850 году пирятинским уездным предводителем дворянства «хорошо поддерживал престиж его атамана, устраивая у себя в Поповке, где он построил себе из кирпича пребольшой дом, большое собрание гостей, особенно в праздники, именины свои и женины». И, хотя, как считал Стороженко, те пиры не стоили очень дорого987987
  Стороженко М. З мого життя. С. 197.


[Закрыть], неудивительно, что они могли иногда довести благотворителей до крайности. Описывая жизнь малороссийских старосветских помещиков по рассказам самих действующих лиц и собственным наблюдениям, П. Я. Литвинова-Бартош, происходившая из небогатой дворянской семьи и рано осиротевшая, нарисовала историю не только счастливой супружеской любви своих опекунов, но и печального разорения неплохих хозяев, чьи постепенно появившиеся «недоимки» были следствием щедрости, гостеприимства, заботы о дворянах-сиротах, о женах тех офицеров, что уходили на войну, о бедных дворянах, которых опекали, обеспечивали помощью, усыновляли988988
  Л[итвино]ва П. Очерки из жизни старосветских помещиков. С. 176–212.


[Закрыть].

КРЕСТЬЯНСКО-ПОМЕЩИЧЬИ СОЦИАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ

С именем С. М. Кочубея связан и один из самых известных в украинской историографии эпизодов, относящихся к истории крестьянско-помещичьего противостояния первых десятилетий XIX века. В 1811 году этот помещик получил 12 тысяч десятин земли в Херсонской губернии и в соответствии с имевшимися требованиями решил заселить только что приобретенный участок, переведя туда людей из своих полтавских имений, что и было сделано в 1812 году989989
  Стороженко Н. Эпизод из истории малорусских крестьян. С. 77.


[Закрыть]. Это вполне вписывалось в объем помещичьих прав при условии получения согласия земского суда. И. Ф. Павловский считает, что волнения кочубеевских крестьян, начавшиеся в 1815 году, были вызваны «не притеснением, не злоупотреблением помещичьей власти, а продажею их» Михаилу Кирьякову990990
  Павловский И. Ф. К истории полтавского дворянства. Т. 2. С. 19.


[Закрыть]. Причем последний приобрел также и одно из полтавских имений Кочубея. Именно это и стало толчком к протестам как полтавских, так и херсонских крестьян.

Чтобы погасить конфликт, который дошел до вооруженного противостояния с «военной командой», и прекратить возмущение людей, в 1817 году Семен Михайлович предпринял выкуп обоих проданных имений, вернул полученные за них деньги и уплатил вознаграждение за убытки в размере 367 тысяч рублей. Однако невозможность и после этого успокоить своих херсонских подданных, настаивавших на переводе их в разряд казенных крестьян, заставила владельца обратиться за помощью к государству. Следствием этого и было выселение 162 мужчин и 172 женщин в Сибирь, без предоставления помещику компенсации за потерянных подданных. Вероятно, и для самого Кочубея такой поворот событий был неожиданным и не слишком желательным. Хотя помещики и имели узаконенное право высылать своих крестьян в Сибирь, но пользовались им нечасто, поскольку, не говоря уже о потере рабочих рук, для этого нужно было подать прошение в губернское правление, а также обеспечить высылаемых одеждой и деньгами на питание во время переезда. Во всяком случае, лучший знаток полтавских архивных собраний, И. Ф. Павловский, среди материалов архива дворянства и губернского правления не выявил ни одного дела о высылке крестьян, хотя предположил, что такие примеры могли быть и в Полтавской губернии991991
  Павловский И. Ф. К истории полтавского дворянства. Т. 2. С. 18.


[Закрыть].

В резолюции Комитета министров от 1 мая 1828 года, которой кочубеевское дело окончательно и завершилось, было отмечено, что «случай сей есть необыкновенный»992992
  Стороженко Н. Эпизод из истории малорусских крестьян. С. 77.


[Закрыть]. Н. В. Стороженко же назвал его типичным993993
  Там же. С. 78.


[Закрыть], а А. С. Коциевский – наиболее ярким примером крестьянских движений, возникших в связи с насильственным переселением в Новороссийский край994994
  Коциевский А. С. Крестьянское движение в Южной Украине в конце XVIII – первой четверти XIX в. // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сборник 5. С. 250.


[Закрыть]. Но, независимо от позиций авторов, этот сюжет прочно закрепился в историографии и подавался практически без вариаций в различных проблемно-содержательных контекстах995995
  Гуржій I. О. Боротьба селян і робітників України проти феодально-кріпосницького гніту. С. 96–97; Дружинина Е. И. Южная Украина в 1800–1825 гг. М., 1970. С. 91; Игнатович И. И. Крестьянское движение в России в первой четверти XIX века. М., 1963. С. 309–321; Коциевский А. С. Крестьянское движение в Южной Украине. С. 250–251; Павловский И. Ф. К истории полтавского дворянства. Т. 2. С. 19–20; Середонин С. М. Исторический обзор деятельности Комитета министров (1802–1902): [В 7 т.] СПб., 1902. Т. 1. С. 339–343; Стороженко Н. Эпизод из истории малорусских крестьян.


[Закрыть]. Поскольку данные события стали в литературе хрестоматийным примером крепостнического произвола, на этом стоит несколько остановиться.

В начале 1980‐х годов Б. Г. Литвак подверг сомнению устоявшиеся в историографии представления о прямой связи между положением крестьян и их протестами в первой половине XIX века. Не отрицая, что ухудшение положения могло подталкивать людей к выступлениям, историк, однако, считал, что в указанное время «наибольшую социальную активность проявляют те группы крестьян, чей юридический статус еще не определился или, если уже определился, не успел укрепиться. Там же, где он устойчив и освящен традицией, „болевые точки“ обнаруживаются, когда возникают ситуации, ухудшающие этот статус»996996
  Литвак Б. Г. Сословно-групповые особенности крестьянского движения в период кризиса крепостничества // Социально-экономические проблемы российской деревни в феодальную и капиталистическую эпохи: Материалы XVII сессии Симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Ростов, 1980. С. 138.


[Закрыть].

В отличие от других ученых, утверждавших, что уже в первые годы XIX века в крестьянском движении пробивала себе дорогу широкая, общая постановка вопроса о ликвидации крепостного права997997
  См.: Игнатович И. И. Крестьянское движение в России. С. 75.


[Закрыть], Литвак выступления крестьян связывал с их борьбой за сохранение своего предыдущего статуса998998
  Современные специалисты обращают на это внимание в контексте эмоциологии. Говоря о роли эмоций в формировании групповой социальной идентичности, американский историк Рональд Григор Суни утверждал, что «вероятность откровенных проявлений враждебности, агрессивности и конфликта возрастает в ситуациях, когда подвергается сомнению статус-кво или когда статусные отношения воспринимаются как подверженные переменам» (см.: Суни Р. Г. Аффективные сообщества: структура государства и нации в Российской империи // Российская империя чувств. С. 87).


[Закрыть], в том числе это касалось и районов нового закрепощения. Правовые мотивы, по мнению ученого, при этом превалировали даже тогда, когда могло иметь место и действительное ухудшение материального положения крестьян, что не всегда можно проследить по документам, ведь такие источники преимущественно отложились в фондах карательных учреждений и составлялись под влиянием специфических интересов фондообразователей.

Как доказывал Литвак, крестьяне тонко реагировали на любые изменения в помещичьей вотчине. Поводом и сигналом к выступлениям могла послужить смена собственника или состояние выморочности имения, а у новозакрепощенных – ощущение незаконности их закрепощения. Поднимаясь против нового хозяина или опекуна, крестьяне, как правило, скрывали истинные причины протеста, «свое нежелание подчиняться новому владельцу, считая, что вместе со старым владельцем исчезало само крепостное право на них»999999
  Литвак Б. Г. Сословно-групповые особенности крестьянского движения. С. 140–145. Эти же положения проводятся и в коллективном труде при участии Б. Г. Литвака (см.: Кабытов П. С., Козлов В. А., Литвак Б. Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М., 1988. С. 12).


[Закрыть].

Именно это произошло с крестьянами С. М. Кочубея. Кроме данного примера, можно привести ряд подобных, правда, не со столь драматическими финалами. Так, дело о волнении крестьян помещика Кролевецкого уезда Черниговской губернии, Г. П. Забелы, было связано с передачей этим помещиком в 1848 году П. С. Столице в аренду, сроком на один год, парового винокуренного завода, трех мельниц, солодовни, шинков, части земли, рыболовных озер, садов и прочего. Причиной недовольства 53 крепостных села Савин и 67 – села Соболевка, как видно из донесения предводителя дворянства Остерского уезда черниговскому губернскому предводителю (1848), было вступление во владение ими (после смерти своего отца) помещиков З. К. и М. К. Солониц, существенно изменивших режим работы крестьян. При старом помещике имением управляли, «не учреждая никаких усовершенствований в оном, почему барщина отбывалась без всякого порядка и люди более занимались промыслами». До 1844 года дела велись приказчиком, «которым еще более ослабилось управление»10001000
  ГАЧО. Ф. 133. Оп. 1. Д. 388. 22 л.


[Закрыть].

Такая картина до поры до времени, видимо, была распространенной. В частности, А. М. Маркович, которого А. М. Лазаревский считал не просто знатоком народной жизни края, а носителем уникального знания бытовой истории, какого не было ни у Д. Н. Бантыш-Каменского, ни у А. И. Мартоса10011001
  Лазаревский А. М. Один из приятелей Гоголя (А. М. Маркович) // Чтения в Историческом обществе Нестора-летописца. 1902. Кн. 16. Отд. 5. С. 39, 41.


[Закрыть], в конце 30‐х годов XIX века заметил, что в Малороссии еще с прежних времен, т. е. с предшествующих указу 1783 года, со двора брали на барщину одного рабочего, не было ни правильного распределения труда, ни равномерного наделения крестьян землей, так что и бедный мог иметь по 10 десятин в каждом поле. Подобная ситуация сохранялась довольно долго – «имения оставались в прежнем виде»10021002
  Маркович А. М. Историческая и статистическая записка о дворянском сословии и дворянских имуществах Черниговской губернии. С. 43.


[Закрыть]. Подтверждали это и другие историки. Так, описывая жизнь и быт малороссийского дворянства начала XIX века на примере уездного маршала П. И. Булюбаша, А. М. Лазаревский по поводу отношения к подданным отмечал, что помещик «с крестьянами жил хорошо, не притеснял их, вероятно, помня их недавнее закрепощение»10031003
  Л[азаревский А.М]. Из прошедшей жизни малорусского дворянства. С. 150.


[Закрыть]. В одном из многих черновых набросков, очевидно, к какой-то большой работе по истории крепостных крестьян, В. В. Тарновский примерно в 40‐х – начале 50‐х годов XIX века также написал: «Когда посполитые и подсоседки обращены были в крепостных крестьян (речь об указе Екатерины II. – Т. Л.), то владельцы приобрели возможность увеличить свои требования. Но старинная умеренность владельцев еще сохранялась». Причины этого, по его мнению, заключались в «простоте жизни», «ограниченности нужд», «употреблении почти исключительно домашних продуктов, которые в изобилии производила богатая почва». У помещиков еще не было большой необходимости в денежных доходах, поэтому «на владельца крестьяне пахали хлеба почти втрое менее, чем теперь, накашивали сена для содержания незначительных по имению стад овец, рогатого скота и лошадей; оставшаяся затем земля вся отдавалась крестьянам, которые пахали себе, сколько могли, и косили, сколько успевали»10041004
  ЧИМ. Ал. 504/62/1. Л. 1 – 1 об.


[Закрыть].

М. И. Лазаревский, желая передать детям все, что знал о «благословенной Малой России», указывал «на малороссийское или невнимание к извлечению доходов из своих поместий, ставившее старинных панов в невозможность иметь в запасе копейку, или прямое пренебрежение к расширению дедизных своих вотчин», объясняя это равнодушием к случайному приобретению «смежных имуществ». Исключение составляли лишь те, кто «от собственных трудов имел недвижимую собственность»10051005
  Лазаревский М. Памяти мои. С. 44.


[Закрыть]. В дневниковых заметках за 1820 год, ради исторической истины описывая всех помещиков-соседей, Л. И. Дудицкий-Лишень относительно богатейшей в Мглинском уезде семьи Гудовичей, у представителей которой, конечно, был разный «хватательный рефлекс», неоднократно замечал: «приобретений к отцовому имению не делал», «приобретений к отцовскому имению мало сделал» и т. п.10061006
  Авгиасова конюшня. С. 167–168.


[Закрыть] В. Г. Полетика, в отличие от своего отца, практически не занимался покупкой земель. За всю жизнь он приобрел только хутор Школовский в Роменском уезде – 234 десятины земли без крестьян. А у его жены вообще не было ни родовых, ни «благоприобретенных» имений10071007
  ИР НБУВ. Ф. I. № 61423. Л. 1 об.


[Закрыть].

Екатерина Лазаревская, детально изучая экономии мелкого дворянства, относительно его требовательности пришла к выводу, «что хозяева не умели в нужной степени эксплуатировать своих крестьян и потому имели с них меньшую пользу, чем могли бы иметь»10081008
  Лазаревська К. Господарство незаможного панка на Конотопщині в першій половині XIX в. // Український археографічний збірник. Київ, 1927. Т. 2. С. IХ.


[Закрыть]. Подобные характеристики встречаются и в известных воспоминаниях екатеринославского помещика Д. Т. Гнедина, где он писал о душевладельцах-запорожцах екатерининских и павловских времен, что те «ничем не стесняли своих крестьян; крестьяне занимали земли, которые могли обработать, барщины почти никакой не было».

Такие помещики жили довольно просто, в небольших деревянных домах на три-четыре комнаты, носили простую традиционную одежду, просто питались, еду готовила сама хозяйка10091009
  Гнедин Д. Т. Мои воспоминания // РБ. 1893. № 5. C. 144–145.


[Закрыть]. В «Топографическом описании Малороссийской Полтавской губернии, из 15 поветов состоящей», составленном по заданию ВЭО и завершенном 30 апреля 1806 года в Полтаве10101010
  Отдел редких изданий и рукописей Одесской государственной национальной библиотеки. Ф. 51. Д. 19. 349 с.


[Закрыть], а позже напечатанном в отрывках в «Полтавских губернских ведомостях», также помещено немало подобных свидетельств о начале XIX века, например:

Богатейшие из жителей сей губернии, а особливо дворяне, очень в редких местах имеют каменные, по большей же части рубленные из бревен, деревянные, хорошей архитектуры домы, от осьми до четырех покоев, посредственные же – от четырех до двух10111011
  Полтавская губерния за сорок лет перед сим // ПГВ. 1849. № 3. С. 26. Построив в 1856 году гостевой домик в малороссийском стиле «для оживления предания о жизни предков в памяти потомков», в деталях описывая его, Г. П. Галаган как будто пропел гимн этим старосветским домишкам, «уютным, своеобразным, полным идиллической роскоши», которая не имеет ничего общего с неестественной роскошью в его, Галагана, время. Этим старым помещичьим домам подобен только английский коттедж, но они больше соответствуют и ландшафту, и духу Северной Полтавщины (см.: Письмо Г. П. Галагана о Малороссийском будынке в селе Лебединце, Прилукского уезда // КС. 1904. Июль – август. Док., изв. и зам. С. 1–7).


[Закрыть].

В. Г. Полетика в «Описании г. Ромна и его повета» 1807 года дал подобную картину:

По деревням господские дворы деревянные, из которых уже многие в нынешнее время построены во вкусе новейшей архитектуры, с красивым наружным видом, огорожены же решеткою и забором. Во внутреннем содержании их приметны не столько пышность и великолепие, сколько порядок, чистота и опрятность. Приятно бывать здесь в самых простых, но веселых домиках, содержимых так10121012
  ИР НБУВ. Ф. I. № 304.1292. Л. 4 об. – 5.


[Закрыть].

Простота ощущалась и в отношениях с низшими по статусу: даже живущие в городе дворяне «каждому встречающемуся с приподнятием шапки наклоняются довольно низко и самыми простолюдинами, чернью здесь именующимися, не пренебрегают, но со всякою охотою с ними разговор и дела производят»10131013
  Полтавская губерния за сорок лет перед сим // ПГВ. 1849. № 2. С. 16. Наверное, в то время такой демократизм отношений мог наблюдаться и в других украинских регионах. Во всяком случае, своеобразный намек на это относительно бывших польских земель дал Адам Мицкевич в смысловом подпункте «Корчма» четвертой книги («Дипломатия охоты») поэмы «Пан Тадеуш»: «Крестьяне, шляхтичи садятся здесь все вместе, / И только эконом был на особом месте» (см.: Мицкевич А. Пан Тадеуш. С. 133).


[Закрыть].

Однако все изменилось с последующим поколением10141014
  Проблема осмысления российскими интеллектуалами XIX века феномена разрыва и преемственности между поколениями, особенностей «поколенческого дискурса» в России начинает ставиться и разрабатываться современными русистами (см.: Родигина Н. Н., Сабурова Т. А. Поколенческое измерение социокультурной истории России XIX в.: преемственность и разрыв // ДВ. М., 2011. Вып. 34. С. 138–157).


[Закрыть], которое уже «понимало, что они владельцы душ, была заведена барщина, хлебопашество, строились новые дома, появилась прислуга», а также «крестьяне стали во враждебные отношения с помещиками»10151015
  Гнедин Д. Т. Мои воспоминания. C. 145–146.


[Закрыть]. Но если констатирующий это екатеринославский мемуарист не слишком благосклонно относился к перестройке отношений, то М. И. Лазаревский с удовольствием подмечал «в новейшее время» благотворные изменения в помещичьем деле, связывая их с распространением образования: «…все идет к лучшему, прежних безпечностей и нерадений о своих пользах встречаем реже»10161016
  Лазаревский М. Памяти мои. С. 145.


[Закрыть].

Между тем понимание своих выгод проявлялось не только в более жестком контроле за управляющими и приказчиками, что мы видим во многих распоряжениях и рекомендациях этим должностным лицам10171017
  ИР НБУВ. Ф. II. № 25307–25318.


[Закрыть], но и в регламентации повинностей крестьян, которую те могли воспринимать как нарушение традиции. Вот и новые хозяева братья Солоница, желая навести порядок, поставили к управлению имением иностранца, провели инвентаризацию, равномерно распределили барщину, учитывая и тех, кто ее до этого не выполнял, в том числе женщин и детей с двенадцати лет, ввели некоторые наказания. Это и повлекло отказ крестьян, «без всякого буйства и грубости», от выполнения работ – со ссылкой на то, что «по жалобе, писанной канцеляристом Компанейцем от крестьянина Калиника Лопуха, поданной Государю Императору, вышла как Лопуху, так и им вольная»10181018
  ГАЧО. Ф. 133. Оп. 1. Д. 389. Л. 1–2.


[Закрыть]. До 1849 года представителям власти пришлось и путем ареста подстрекателей, и «мерами кроткими», уговорами и объяснениями доказывать крестьянам ошибочность их чаяний, при этом не отказывая им в праве «отыскивать свободу»10191019
  Там же. Л. 4 – 4 об.


[Закрыть]. Подобные мероприятия того же уездного предводителя не помогли в другом случае, когда после смерти помещика, А. Калиновского, во владение проданным им перед тем имением вступил новый хозяин, А. Домонтович. Крестьяне «решительно отказывались от повиновения», подталкивая власть к применению «воинской команды»10201020
  Там же. Л. 5 – 5 об.


[Закрыть].

Сопротивление крестьян почувствовал и отставной полковник И. М. Гореславский, когда вступал в управление имением жены, унаследованным ею от первого мужа. «При прежнем помещике они с давних времен весьма мало имели работ и не были приучены к надлежащей отчетности», а новый хозяин, как писал в 1850 году лидер дворянства Борзенского уезда Г. П. Галаган в письме к черниговскому губернскому предводителю Н. П. Борозне, «старается поддержать порядок и спокойствие одними лишь мерами строгости, которым границы он определяет по своему произволу»10211021
  Там же. Д. 392. Л. 16–17.


[Закрыть]. Что уж и говорить о внутрисемейных спорах за наследство, которые в панских семьях тянулись годами и в первые десятилетия XIX века. Положение и статус подданных в таком случае могли долго оставаться неопределенными, что давало повод и для протестов, и для «отыскания воли»10221022
  См.: Там же. Ф. 127. Оп. 14. Д. 164. 357 л.; Д. 165. 125 л.


[Закрыть]. Конфликтный раздел имущества между наследниками также приводил к беспокойству крестьян, которые хотели остаться у того или иного господина, выбирая, конечно, более снисходительного, как видно, например, из дневника полтавского помещика Н. В. Райзера10231023
  Отрывок из дневника полтавского помещика (1834–1835 гг.) // КС. 1893. Июнь. С. 398–427.


[Закрыть].

К этим сюжетам можно было бы добавить и достаточно много подобных, приведенных, в частности, В. В. Дубровским10241024
  Дубровський В. Знадоби до характеристики обопільних стосунків межи поміщиками й кріпаками в першій половині XIX в. // Ювілейний збірник на пошану академіка Дмитра Iвановича Багалія з нагоди сімдесятої річниці життя та п’ятдесятих роковин наукової діяльності. Київ, 1927. С. 990–1000.


[Закрыть], в которых недовольство крестьян было преимущественно связано с изменением статуса. И упомянуты они здесь не для того, чтобы оправдывать или осуждать тех или иных действующих лиц. Просто, кажется, не лишним было еще раз подчеркнуть невозможность прямолинейного восприятия проблемы социального взаимодействия, особенно происходившего в переломные моменты, когда обе стороны привыкали к новым отношениям и, так сказать, нащупывали варианты возможного, границы дозволенного. Конфликты и двусторонние злоупотребления в такой ситуации были неизбежны. В Малороссии, где крепостное право не имело глубоких и прочных корней, что отмечалось историками10251025
  Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. С. 78; В-цкий Н. Очерки дореформенного быта в Полтавском побережье. С. 124–125.


[Закрыть], крестьяне довольно легко включались в отстаивание своих прав. Это мог быть «протест путем уклонения» (Майкл Эйдас), с помощью которого возмущенные группы людей пытались облегчить тяготы своей жизни и выразить недовольство, отказываясь выполнять получаемые предписания, а могли быть и другие способы, сводившие к минимуму возможность столкновения с теми, кого люди считали своими угнетателями10261026
  О формах протеста и особенностях их проявления в России см.: Верт П. В. От «сопротивления» к «подрывной деятельности»: власть империи, противостояние местного населения и их взаимозависимость // Российская империя в зарубежной историографии. С. 48–82.


[Закрыть].

Иногда крестьяне невольно поддавались на подстрекательство, на провокации, дерзкие авантюры. Между тем в монографии И. А. Гуржия, классической для советской историографии, – «Борьба крестьян и рабочих Украины против феодально-крепостнического гнета»10271027
  См.: Гуржій I. О. Боротьба селян і робітників України проти феодально-кріпосницького гніту.


[Закрыть], как и в других работах ученого, сюжетов, касающихся Левобережной Украины, приведено почему-то меньше, чем по другим регионам. А некоторые из них требуют внимательного перепрочтения, как и в целом история дореформенных крестьянско-помещичьих отношений, поскольку произвольная трактовка источников10281028
  Рассказывая о беглых крестьянах и солдатах-дезертирах из царской армии, отряды которых действовали в Херсонской и Черниговской губерниях в 1818–1820 годах и «нещадно мстили помещикам», И. А. Гуржий «глухо», не называя источников, сослался на январскую книжку «Киевской старины» за 1884 год (Гуржій I. О. Розклад феодально-кріпосницької системи в сільському господарстві України. С. 405). Но, как выясняется, на указанных автором страницах «КС» помещены, с предисловием и комментариями В. Ястребова, «Примечания Александра Пишчевича на Новороссийский край», в которых речь шла, на мой взгляд, о несколько ином. В «Записках» за 1815 год Пишчевич, рассказывая об опасностях степной жизни на Херсонщине, которая только-только заселялась, одной из таковых назвал «скопища разбойников» в Золотаревских лесах, разбойников, из‐за которых «мы совсем не безопасны среди домов своих». Итак, солдатами-беглецами оказалась шайка преступников, уже судимых в прошлом году за разбой, прощенных царским манифестом и в качестве помилования отданных в солдаты. Они совершили несколько набегов на помещичьи имения, разграбив их (см.: Примечания Александра Пишчевича на Новороссийский край // КС. 1884. Январь. С. 133–134). Довольно удивительно, на мой взгляд, представлена и другая история, ставшая хрестоматийной. В учебниках она трактуется как отголосок декабристского движения на Украине. Согласно Гуржию, 3 апреля 1826 года на Уманьщине началось восстание, «которое возглавил представитель великого российского народа солдат А. Семенов». Он «принял близко к сердцу стремление крестьян» и объявил себя «царским флигель-адъютантом», которому «якобы было приказано арестовать всех помещиков Киевской губернии и отправить их в Петербург». А дальше рассказывается, как радостно крестьяне помогали выполнять мнимый царский приказ и как это было подавлено «административными мерами и военной силой». Автор так же «глухо» ссылался на «КС» (Гуржій I. О. Розклад феодально-кріпосницької системи в сільському господарстві України. С. 422), где представлена несколько иная интерпретация случая с солдатом, который, возвращаясь из отпуска, не спешил в полк, немного загулял и, пользуясь неграмотностью и доверчивостью крестьян, начал обманом, выдав себя за флигель-адъютанта царя, подстрекать крестьян, подталкивая их «плетью и кулаками» помогать ему выполнять «царский приказ» арестовать всех помещиков. В результате дошло до расправы над помещиками, управляющими, грабежей в первую очередь в пользу Семенова, дебошей в барских домах. Как выяснилось на допросе, крестьяне не чувствовали себя виноватыми, поскольку наивно верили, что действительно должны были помочь «строгому начальнику» выполнить царскую волю. Семенов был приговорен к смертной казни, часть крестьян – к каторжным работам, часть – к поселению в Сибири, другие – к телесным наказаниям, некоторых оправдали (см.: К-ка К. Самозванный флигель-адъютант солдат Семенов // КС. 1882. Декабрь. С. 519–526). Несмотря на суровость наказания, вряд ли этот случай можно рассматривать как восстание. Хотя крестьяне в то постдекабристское время пребывали в ожидании чего-то, каких-то изменений, жили слухами и, возможно, испытывали протестные настроения, в данном случае они скорее стали жертвой авантюриста, собственной доверчивости и неосведомленности. Впрочем, следует осторожно относиться и к свидетельствам самих крестьян об их вере в то, что они обязаны были исполнять приказ «флигель-адъютанта».


[Закрыть], стремление во что бы то ни стало увидеть сопротивление там, где оно было маловероятным, подвести материал об убийствах крестьянами помещиков, управляющих, экономов, арендаторов, опекунов помещичьих имений под организованную форму социального протеста, выдать за дело не одиночек, а масс, ставит под сомнение качество картины, «реставрация» которой представляется весьма актуальной задачей для современных украинских историков. Очевидно, что и представление о крестьянстве как об идиллическом, консолидированном, жертвенном и угнетенном сообществе, характерное для историографии второй половины XIX – XX века, требует внимательного, трезвого пересмотра.

К тому же, не понимая всего разнообразия взаимоотношений, трудно разобраться, с каким человеческим материалом приходилось иметь дело той активной части дворянства, которая, осознанно или нет, несла на своих плечах бремя ответственности за социально-экономическую «модернизацию» общества. Сложность, противоречивость, рискованность этой «миссии» определялась не только имманентными причинами и обстоятельствами, но и такими важными социально-психологическими факторами, как смена поколений, образов жизни и деятельности самогó дворянского сословия. Нужно также отметить, что в историографии Новой истории Украины даже не поставлена такая важная проблема, как внутрисословная конфликтность. Это касается не только дворянства, но и других слоев и социальных групп, которые в украинской новистике предстают слишком консолидированными сообществами – «украинское дворянство», «украинское крестьянство» и др. Разница в материальном положении, существовавшая внутри них, конечно, не отрицалась. Но это почему-то не переносилось на сознание, образ жизни, модели поведения, реакции на различные обстоятельства и т. п. Отношения внутри сословий и социальных групп обозначались исследователями только через, так сказать, внешние конфликты. В то же время надо иметь в виду, что внутрисословные противоречия, сколь бы ни были обусловлены именно «внутренними» обстоятельствами, очень редко носили гомогенный характер. Как правило, в орбиту крестьянских взаимоотношений втягивалось дворянство, а крестьянство и другие социальные группы становились действующими лицами конфликтов между господами. Не претендуя, по разным причинам, на полноту картины, приведу для иллюстрации лишь несколько примеров.

Дворяне не только помогали друг другу, о чем уже говорилось. Обычные человеческие отношения – старые обиды, «давние истории», буйный характер, хозяйственные споры, неупорядоченные поземельные отношения, связанные с чересполосицей, «наезды» своих крестьян на чужих и т. д. – могли стать причиной дворянских ссор и недоразумений10291029
  Юрий Волошин, рассматривая специфику конфликтов в Полтаве на материалах гродского суда за 1777–1780 годы и представляя состав действующих лиц различных, так сказать, недоразумений – избиение, грабеж, разбойный наезд, насильственный захват подданных, брань и т. п., пришел к выводу, что «подавляющее большинство участников конфликтов – 65,9% – составляли лица панского сословия», обозначенные исследователем в его таблицах как «дворянин» и «казак» (см.: Волошин Ю. Конфлікти в Полтаві другої половини XVIII ст.: зміст, характер, мова // Соціум: Альманах соціальної історії. Київ, 2010. Вип. 9. С. 222).


[Закрыть]. Но когда историки пишут о расширении старшинско-шляхетских владений путем захвата крестьянско-казацких земель, то от их внимания почему-то ускользает, что это часто происходило за счет мелкопоместных панов-соседей10301030
  Л. И. Дудицкий-Лишень в 1820 году записал, как братья И. В. и Я. В. Завадовские, злоупотребляя должностями, первый – Стародубского полковника, второй – Новгород-Северского вице-, а впоследствии губернатора, приобретали состояние «самым незаконным, насильственным образом, у мелкопоместных соседей и даже родственников своих», как М. В. Гудович путем мошенничества стал владельцем имения новгород-северского губернатора Журмана, и другие примеры (см.: Авгиасова конюшня. С. 161, 165).


[Закрыть].

Поскольку не только элита, но и другие категории малороссийского общества активно подключали к семейным делам различные инстанции, эти проблемы и связанные с ними иногда длительные тяжбы становились «достоянием гласности» и, к счастью историков, оседали в ведомственных архивах. Благодаря этому и можно узнать, скажем, как долго Федор Дудицкий-Лишень не мог добиться судебного решения по поводу избиения его брата Ивана их же двоюродным братом Григорием10311031
  ГАЧО. Ф. 127. Оп. 14. Д. 55. Л. 6 – 6 об.


[Закрыть]. Частная переписка, предания, воспоминания – также довольно питательный материал касательно панских распрей, участниками и жертвами которых часто становились крепостные, государственные крестьяне и казаки. А. М. Лазаревский, рисуя в своих воспоминаниях мрачные эпизоды из жизни и быта дворян-соседей, описывал внутрисемейные конфликты, следствием которых была потеря собственности одной из сторон или в конечном итоге всей семьей. Среди этих героев встречается, например, А. А. Кандыба, который «ради богатства сжег постройки своего брата», за что и получил прозвище Палий. А осуществить поджог он приказал своему крепостному, которого осудили на ссылку в Сибирь10321032
  Лазаревський О. [Спогади про конотопців]. С. 57.


[Закрыть].

Задействованы крестьяне были и в споре о пределах владений, разгоревшемся между А. С. Сулимой и Иваном и Федором Покорскими-Жоравко. Дело началось в 1802 году и тянулось больше двух десятилетий, что было вполне нормально для судебной практики Малороссии до 1830‐х годов. Здесь было и строительство различных сооружений на границе владений то одной, то другой стороной, и разрушение их, и «жестокие истязания, побои и увечья» людям, и судебные тяжбы, в которые включились впоследствии уже потомки Сулимы. Между тем Покорские-Жоравко продолжали рубить спорный лес, строить стекольный завод. Конечно, во всех этих «разборках» активное участие принимали зависимые крестьяне10331033
  ИР НБУВ. Ф. II. № 15243. Л. 120 – 126 об.


[Закрыть].

Вообще лесные владения, при неразмежеванности земель Левобережья, – отдельная тема для разговора. Здесь проблема становилась еще более запутанной. Ведь нередко трудно было разобраться, в частном или общественном владении либо пользовании находился в тот или иной момент тот или иной лесной участок. Неслучайно в делопроизводственных бумагах различных инстанций, в фамильных собраниях так много документов, касающихся именно «лесных» дел. И почти все они тянулись годами и десятилетиями. С 1761 года и до начала XIX века (во всяком случае, в деле, на которое я здесь обращаю внимание, фигурировал 1807 год, а завершилось ли оно тогда – неизвестно) продолжалась тяжба за лес между Андреем Полетикой и Михаилом Галецким, которую разбирал земский Стародубский суд. В ней были задействованы также и староста Галецкого, и пятьдесят его крестьян, осуществлявших незаконную вырубку леса10341034
  ЧИМ. Ал. 502/87/10. Л. 1–8.


[Закрыть].

Конфликты не исключались даже тогда, когда был точно известен владелец леса, ведь право силы действовало всегда. Крестьяне Ф. П. Лашкевича также «истребляли и разоряли» лес неизвестного просителя, который в 1806 году обращался за помощью к предводителю дворянства Роменского уезда В. Г. Полетике. Причем для этого оскорбленного драматизм ситуации заключался не только в том, что деревья вырубались в течение 1802–1806 годов, но и в реакции владельца тех крестьян – он мало того что не хотел наказать своих подданных, так еще и предлагал старому и слабому собрату по классу: «Поймай или скажи, кто именно твой лес рубит и сенокос выбивает». Дворянин-бедняга же, для которого этот лес был одним из основных источников дохода, имел в собственности лишь двух крепостных, которые никак не могли «бывающих при рубке… леса по тридцать и более душ» поймать без угрозы для своей жизни и здоровья10351035
  Там же. Ал. 502/27/8. Л. 1–2.


[Закрыть].

Когда крестьяне проявляли инициативу, защищая интересы своего владельца, – они также вполне могли рассчитывать на поддержку. Так действовала и М. И. Гоголь-Яновская, мать выдающегося писателя, когда ее люди забрали бочку с водкой у крестьянина коллежского секретаря Надержинского. В своем объяснении приставу 3-й заставы Полтавского уезда И. И. Кеслеру она подробно, со знанием законов выразила отказ отправить своих крестьян к нему, поскольку те выполняли свой долг, защищая дворянское право на монопольное шинкование в собственном имении, нарушенное чужим крестьянином по приказу его барина10361036
  ИР НБУВ. Ф. II. № 5147. Л. 1 – 1 об.


[Закрыть].

Непросто было привлечь к ответственности и крестьян из числа принадлежавших Павлу и Петру Галаганам. В мае 1825 года эти крестьяне оскорбили жену дворянина – прапорщика И. П. Магеровского, напугали его малолетнего сына и «разломали насильственным образом около огорода плетень». Под предлогом, что Борзенский нижний земский суд сначала должен был решить, по гражданскому или по уголовному делу предстоит отвечать крестьянам, с указанием на необходимость составить точный перечень участников дела, со ссылками на законы и манифесты о сроке давности Галаганы не просто не спешили выполнять судебное предписание и направлять крестьян в суд, но и предлагали отказать Магеровскому в иске, «не затрудняя и себя, и крестьян напрасными от хозяйственных их работ отвлечениями». Во всяком случае, к лету 1826 года дело не было завершено10371037
  ГАПО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 32. 18 л.


[Закрыть]. Судя по повторным требованиям Прилукского и Борзенского нижних земских судов, не спешили Галаганы отправлять туда и других правонарушителей «для спросу по уголовному делу» – например, крестьянина Касияна Литвина за кражу денег у приказчика Супруна, служившего у помещика Милорадовича10381038
  Там же. Д. 36. Л. 5–8.


[Закрыть]. Долговременными были и дела о нападениях крестьян одного помещика на имения или на крестьян другого10391039
  Там же. Ф. 128. Оп. 1. Д. 10. 7 л.; Д. 873. 19 л.


[Закрыть].