Текст книги "«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века"

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Возможно, каждый, кто завершает большую работу, испытывает одновременно и удовольствие, и недовольство. Удовольствие от поставленной точки, от завершения определенного жизненного этапа, наконец, от того, что наступает освобождение и появляется возможность заняться не менее любимыми и важными делами – да хоть бы и своими цветочками в «имении»! Если же говорить серьезно, конечно, утешает то, что все же кое-что удалось, выявлены такие нюансы проблемы, которые не были замечены при неоднократном прочтении текстов и стали очевидны только через перепрочтение их в виде макротекста.

Но, разумеется, не все, что задумано, сделано. Только в ходе исследования, точнее – написания текста, оказалось, что целый ряд сюжетов, аспектов темы требуют дополнительной детализации, которая вряд ли возможна в одной книге, если не превращать ее в неподъемную и в прямом, и в переносном смысле. Хотелось сказать как можно больше. Однако я все время колебалась, вела внутреннюю борьбу, с одной стороны, азартного исследователя, стремящегося ввести в оборот новый материал, с другой – автора, который пытается руководствоваться критериями достаточности информации для аргументации концептуальных положений. А потому не покидало чувство досады на то, что очень много материала осталось «за кадром», не удалось прописать целый ряд сюжетов, представить более выпукло целый ряд героев, понять немало нюансов сложных проблем социального взаимодействия, шире показать как персонологические, так и другие контексты. Одновременно все это сочеталось с опасением, что читатель-концептуалист будет чувствовать усталость от информационной перегруженности текста. Постоянно возникали сомнения относительно того, нужны ли толстые книги. И хотя мне близка и понятна идея, что прецедент научности не должен презентоваться в больших книжных форматах, – вместе с тем я ориентировалась не только на эти идеалы, но и на такие образцы, как, например, монографии М. Д. Долбилова и Б. Н. Миронова почти в тысячу страниц, появившиеся в 2010 году и получившие значительный резонанс (правда, не только из‐за своего объема).

И все же вопрос, где поставить точку, был моим постоянным спутником в последние годы. Вначале я заявляла, что берусь за рискованный проект и хочу лишь приблизиться к пониманию «помещичьей правды». Но только по завершении с очевидностью поняла, насколько дерзкими были мои намерения. И, как ни парадоксально это будет звучать в конце книги, я убеждена, что в исследовании проблемы ставить точку рано. Понимаю, что предприняты лишь первые подступы. И все-таки, чувствуя недовольство, думаю, стоит напоследок поделиться некоторыми своими наблюдениями – не столько ради моих героев, сколько ради того явления, которое называют украинским XIX веком. Ведь я не могу согласиться с его интеллектуальным наполнением, прочно закрепленным историографической традицией. Не могу согласиться с тем мнением (консервирующим изучение этого отрезка нашей истории), которое прозвучало, например, в положительных отзывах Натальи Яковенко на последнюю книгу В. Кравченко, – что в XIX веке «навеянные западными идеями модернизационные проекты обращены не в будущее, а к наследию прошлого». Что ж, возможно – если воспринимать это наследие исключительно в дискурсе национального возрождения, через историко-историографическую точку зрения, через произведения представителей пантеона «украинских патриотов».

Сознательно избегая нациотворческих и нациогенезных сюжетов (ведь я видела свою задачу в другом – отойти от восприятия XIX века как только лишь периода формирования украинского национального самосознания), я все же пришла к неожиданным для себя выводам, как будто изменив собственному образу Новой истории Украины. Оказалось, что синтез ментального и социально-экономического может быть довольно продуктивным, особенно в отношении той поры, когда на арену вышел homo economicus. Как ни странно, именно рассмотрение крестьянского вопроса в широком смысле понятия показало, что часто бессознательно, невольно, просто своим повседневным бытованием, хозяйственными устремлениями, обусловленными потребностями времени, малороссийское дворянство закладывало фундамент под то, что называют «украинское национальное возрождение». И заслуга этого дворянства, на мой взгляд, не в создании «звена преемственности между казацкой и новейшей Украиной», как писал И. Лысяк-Рудницкий17741774
  Лисяк-Рудницький I. Iнтелектуальні початки нової України // Лисяк-Рудницький I. Iсторичні есе: У 2 т. Київ, 1994. Т. 1. С. 174.


[Закрыть], а в создании самóй новейшей Украины. Причем в основе ее исторической легитимации лежал не казацкий миф, отношение к которому у ранних «украинских патриотов» было не таким уж и однозначным17751775
  См. об этом: Журба О. I. «Представьте вы себе, какой зверь был Гетман! Это были пренечестивые деспоты!» (з листа свідомого українського патріота, автономіста та традиціоналіста початку XIX століття) // ДIАЗ. 2009. Вип. 3. С. 161–220.


[Закрыть], но, напротив, идея социального взаимодействия в первую очередь всех неказацких групп населения (а отнюдь не идея социального первенства одной из них).

Следовательно, именно дворянские писания продемонстрировали, что полного слияния, ассимиляции, растворения не произошло, поскольку не получалось социально-экономической интеграции в имперское пространство. Точнее, не совпадали идеалы и практики стратегий социально-экономической интеграции обеих «заинтересованных сторон». Более того, в заботах об экономической судьбе Малороссии, о ее благосостоянии малороссийское дворянство в своих текстах, притом что часто декларировало приверженность общегосударственным интересам и задачам, фактически подчеркивало необходимость позаботиться о краевом интересе, накапливать «национальный» капитал и развивать «национальное» хозяйство. «Мы особенные» – это подчеркивалось почти во всех выступлениях и записках, независимо от того, какое содержательное наполнение имел крестьянский вопрос на том или ином этапе его обдумывания и обсуждения дворянским сообществом Левобережья. В конце XVIII века крестьянин, в дворянском представлении, – это пассивный объект, который словно бы ждет применения энергии помещика. У Галаганов же – Позенов – Покорских-Жоравко – Дуниных-Борковских и других к крестьянам выработалось вполне трезвое отношение: как к партнерам, которым необходимо только помочь вступить в модернизированный мир. Поэтому на последнем этапе «господства», в сложной «борьбе за освобождение», дворянством и ставилась задача – перестать быть помещиками во всем многообразии этого понятия (самодуры, «отцы», воспитатели) и подготовить крестьянина к его самостоятельной и хозяйственной, и национальной миссии («наши малороссийские крестьяне»). Народники же, обходя вниманием трезвые голоса рационализаторов-практиков середины XIX века, реанимировали патриархальное отношение к крестьянам, не добавив к нему дворянский комплекс ответственности, но зато углубив комплекс вины. Поэтому для народников крестьянин – это объект освобождения, объект приложения своих идей, в лучшем случае – источник вдохновения.

Именно такое восприятие и запечатлелось в историографической традиции. Именно его я и пыталась поставить под сомнение. И помогли мне в этом дворянские социально-экономические проекты, в том числе и тех, кого мы считаем «апостолами» национального возрождения, кто, если не принимать во внимание литературщину, приходил к «модерному национальному» через анализ/ощущение социально-экономической специфики края. Поэтому благосклонное отношение М. А. Максимовича к украинскому джентри, созданному Гетманщиной, думаю, можно объяснить не столько тем, что Михаил Александрович был немного старше Костомарова, Кулиша, Лазаревского, более «русифицирован» и менее народник, как считает Дэвид Сондерс17761776
  Saunders D. The Ukrainian impact on Russian culture. Р. 9.


[Закрыть], сколько тем, что, в отличие от перечисленных, после отставки, еще молодым не на миг только захотел включиться в реалии помещичьей жизни, не только наблюдал за нею, но и непосредственно ее прожил.

Собственной деятельностью «реальные» помещики отвоевывали право мыслящих и образованных людей Малороссии на свой, особый путь модернизации как самой отчизны, так и страны в целом. Другими словами, если социально-экономические реалии края и вызвали тени предков, то они активно использовались не для ностальгирования по утраченному золотому времени, а для выработки и легитимации эффективных, адекватных путей модернизации. И в этом ключевое расхождение моей позиции с теми ведущими историками, которые считают, что модернизационный проект украинского XIX века определялся наследием прошлого, стонами, вздохами и воспоминаниями о навеки потерянном «золотом времени». Для них социально-экономические отношения – лишь сопутствующий фактор, фон, на котором разворачиваются нациотворческие процессы. Для меня же «возрожденческое» – лишь один из инструментов в широком спектре аргументации в интеллектуальной борьбе Малороссии, почему-то приобретший, вместо прикладного, статус самодостаточной оптики исследования всего разнообразия интеллектуальных ландшафтов украинского XIX века.

Наконец, как это ни прискорбно для автора монографического исследования, вынуждена признаться, что я здесь не совсем оригинальна. На все это прозрачно намекнули задолго до меня и П. Г. Клепацкий, и А. П. Оглоблин. Но тогда, в заидеологизированном XX веке, они не были услышаны даже теми, кто умел не только слушать, но и прислушиваться и слышать. Для того же, чтобы это произошло сейчас, моих нынешних усилий явно недостаточно. Поэтому в глубине души надеюсь не только на внимательного читателя, не только на собственные силы продолжать, но и на то, что кто-то другой, смелый, настойчивый и упорный, решится еще более уверенно работать над Правдой, заниматься Правдой, идти к Правде…

«Писатель не только пчела, но и соты. В его работах труд многих пчел, в том числе и труд прошлого, и труд будущего»17771777
  Шкловский В. Тетива. О несходстве сходного. М., 1970. С. 27.


[Закрыть].

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВИ – Вопросы истории

ГАПО – Государственный архив Полтавской области

ГАЧО – Государственный архив Черниговской области

ДВ – Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории

Док., изв. и зам. – Документы, известия и заметки (рубрика журнала «Киевская старина»)

ДIАЗ – Дніпропетровський історико-археографічний збірник

ЖЗ – Журнал землевладельцев

ЖМГИ – Журнал Министерства государственных имуществ

Записки ОСХЮР – Записки Императорского общества сельского хозяйства Южной России

ЗГ – Земледельческая газета

ИР НБУВ – Институт рукописи Национальной библиотеки Украины имени В. И. Вернадского Национальной академии наук Украины

КС – Киевская старина/Київська старовина

НЛО – Новое литературное обозрение

ОВ – Одесский вестник

Одиссей – Одиссей: Человек в истории

ОИ – Отечественная история

ОМ – Общественная мысль России XVIII – начала XX в.: Энциклопедия. М., 2005

ОР РНБ – Отдел рукописей Российской национальной библиотеки

ПГВ – Полтавские губернские ведомости

РА – Русский архив

РБ – Русское богатство

РВ – Русский вестник

РГИА – Российский государственный исторический архив

РС – Русская старина

СБ – Сельское благоустройство

Соціум – Соціум: Альманах соціальної історії

Труды ВЭО – Труды Вольного экономического общества

Труды ПАК – Труды Полтавской губернской ученой архивной комиссии

УМ – Україна модерна

УIЖ – Український історичний журнал

ЦГИАУК – Центральный государственный исторический архив Украины в г. Киеве

ЧГВ – Черниговские губернские ведомости

ЧИМ – Черниговский исторический музей имени В. В. Тарновского

ЧОИДР – Чтения в Обществе истории и древностей российских