Текст книги "Деревянный ключ"

– Но в той сказке, что ты мне рассказывал, Барабас жил в Кракове уже в шестнадцатом, а за реликвиями ездил в Магдебург! К тому же он был евреем! Как же так?

– Это самый темный кусок нашей семейной истории. В ней весьма скупо говорится о том, что один из сыновей принял иудаизм и зачем-то уехал в Польшу. Для члена такой антиклерикальной семьи, как моя, это, по крайней мере, странно. Известно также, что сын Йефета вернулся из своего путешествия в Англию вполне светским, насколько это было возможно в те времена, человеком и воссоединился с родней.

– Подумаешь, загадка! – хмыкнул Беэр из своего угла. – Я вот уж на что антиклерикал, а год с лишним в хасидах[152]152
  Хасидизм – религиозно-мистическое течение в иудаизме. Хасид на иврите означает «праведный».


[Закрыть] по доброй воле проходил! Каббалу изучал он в Кракове, что ж еще?

– А Магдебург? Откуда взялся Магдебург? – упорствовала Вера.

– Хальберштадт в шестнадцатом столетии был слишком малоизвестным и незначительным городишком, чтобы можно было узнать его по чьему-то там сновидению. Поэтому ради правдоподобия в сказке он был заменен ближайшим крупным городом, а им оказался Магдебург на Эльбе, – пояснил Мартин. – Ты же понимаешь, что реальный Барабас безо всяких снов прекрасно знал, где находятся артефакты. Ему лишь требовалось подтверждение тому, что Барбара была Шхиной.

– А поскольку она увидела во сне Хальберштадт, то…

– Совершенно верно!

– Хорошо, а кто такие были кот и лис?

– Ну, об этом вы могли бы и сами догадаться, – подал голос Шоно. – С вашими-то способностями.

– А вы могли бы догадаться, что мне не до игры в загадки после всего того, что вы тут на меня вывалили! – огрызнулась Вера. – Удивительно, что я в принципе еще что-то соображаю!

– Вы же профессионалка! – примирительным тоном ответил Шоно и на всякий случай добавил: – Это комплимент. А лис и кот – это мы с Беэром. И Пандит с Атенсотром. Египет и Индия. Волшебные существа Запада и Востока. Понимаете?

– Да уж понимаю, наверное, хотя до сих пор думала, что вы – волк и медведь, – проворчала Вера, успокаиваясь. – То самое схождение, о котором толковал Дэвадан.

– Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet, till Earth and Sky stand presently at God’s great Judgment Seat…[153]153
  О, Запад есть Запад, Восток есть Восток. Сойдутся они лишь тогда, Когда пред Богом Земля и Небо Предстанут в зале суда (англ.).


[Закрыть] – выразительно продекламировал Беэр. – Старина Киплинг – единственный поэт, которого я в состоянии читать без содрогания и вообще уважаю как мыслителя, но вот здесь он дал маху. К примеру, мы с Шоно прекрасно друг друга понимаем, правда, Зэев?

– Да, Баабгай. Когда ты не говоришь на австралийском сленге с еврейским акцентом.

– А ты – по-немецки с бурятским. Но в остальном-то ведь у нас много общего! Ты разделяешь мою точку зрения?

– Для этого мне нужно подрасти хотя бы на метр.

– Я сознаю, что занимаю слишком много места в этом склепе, но упрекать меня в том по меньшей мере неэтично! И я не виноват, что твои меннониты недокармливали тебя в детстве.

– Кстати, я давно хотела спросить, а какое отношение к этой истории имеют меннониты?

– Ох, это длинный разговор! – вздохнул Мартин.

– А ты снова – эссенциально! – подбодрила его Вера.

– А я предлагаю все же ненадолго отложить сию животрепещущую тему, – сказал Шоно, – и заняться эвакуацией, если мы не хотим еще сутки здесь торчать. Сейчас перед рассветом такой туман, что самое время добраться до леса.

– А почему бы нам не перебраться через озеро вплавь? – задумчиво протянула Вера. – Раз уж все тихо и туман?

– Можно, но без меня, – со смущением ответил Беэр. – Я плавать не могу совсем. У меня в воде делаются страшные судороги задних конечностей. Думаете, почему я так быстро греб обратно к берегу?

– Это последствие ранения в позвоночник, – тихо сказал Вере Мартин, когда они, взобравшись по веревке, ждали Беэра у корявой сосны. – Чудо, что его тогда не парализовало…

– Он был бы не он, если бы парализовало, – откликнулась Вера, с нежностью глядя на вылезающего из-за края земли великана с перевязанной головой.

Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.

Совершенно секретно!

По делу о диверсионной группе из Данцига на данный момент имею доложить следующее:

1. В результате розыскных мероприятий группа, подходящая под описание, была локализована вчера в районе Роминтер Хайде. При попытке задержания силами местной организации предполагаемые диверсанты оказали вооруженное сопротивление и сумели скрыться.

2. Сегодня в 01.20 пограничной охраной на Виштинерзее зафиксирована попытка нелегального перехода нашей границы с Литвой, каковая была пресечена литовскими пограничниками, открывшими по нарушителям огонь. Согласно надежным источникам информации в Литве, никто из группы на сопредельную территорию не перешел.

3. По моему указанию моторизованные и кавалерийские подразделения осуществляют непрерывное патрулирование по периметру квадрата, в котором с большой вероятностью находится в настоящий момент разыскиваемая группа. Таким образом, ее можно считать надежно блокированной.

Исходя из вышеизложенного, а также из установки на захват, а не уничтожение этой в высшей степени профессиональной группы, во избежание лишних потерь личного состава прошу подкрепления из Вашего резерва, поскольку в моем распоряжении нет подготовленных подразделений особого назначения.

Хайль Гитлер!

Командир оберабшнитте СС «Норд-Ост»,

группенфюрер Вильгельм Редиес

07.00

2 сентября 1939 года.

Командиру оберабшнитте СС «Норд-Ост»,

группенфюреру Вильгельму Редиесу.

Совершенно секретно!

Спецгруппа парашютистов-егерей вылетит из Берлина в 11.00.

В целях экономии времени личный состав десантируется в непосредственной близости к месту операции.

В вашу задачу входит подготовка посадочной площадки и оказание всяческого содействия вышеозначенной группе.

Хайль Гитлер!

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер

08.25

2 сентября 1939 года.

2 сентября 1939 года

Берлин

– Неслыханная халатность! Если б не случайное вмешательство литовцев, мы бы их упустили! – Гиммлер рывком поднялся из кресла и подошел к окну. – Сидите, Рудольф! – остановил он собеседника в штатском, обозначившего намерение встать.

Тот качнулся обратно и, едва коснувшись спинки стула, произнес расслабленным голосом:

– Когда случайности работают на нас, рейхсфюрер, они называются иначе и подтверждают правильность нашего пути.

– Ах, Рудольф, ваш истинно нордический фатализм меня восхищает и пугает одновременно! Возьмите сигару! Сам я курю редко, но люблю этот запах. Хотя пассивное курение тоже вредно…

– Благодарю вас, рейхсфюрер, но предпочту воздержаться.

– Воздержанность – это величайшая добродетель! Я и сам не могу пожаловаться на отсутствие выдержки, но сейчас просто не нахожу себе места от вынужденного бездействия! Восемнадцать тысяч моих солдат в это самое время идут в атаку, а меня лишили возможности быть с ними рядом! Это невыносимо!

– Но мудро, рейхсфюрер. Полководцев у нас более чем достаточно, а вот вас заменить будет некем.

– Да-да, вы как всегда правы. – Гиммлер вернулся за стол. – Идеологию нельзя доверять этой обезьянке фюрера. Вы же знаете, моя святая миссия – создать для Рейха чистую, беспримесную древнюю религию!

– Вос, рейхсфюрер.

– Что?

– Вы хотели сказать: воссоздать!

– А, ну да! Естественно. Подобно Магомету, – сиреневый отполированный ноготь постучал по зеленому сафьяну Корана, лежащего на столе, – я должен отделить веру от плевел всех этих иудеохристианских рефлексий! Выкристаллизовать ее и превратить в наше главное, непобедимое оружие!

– Прошу простить, рейхсфюрер, вы читали Фрейда?

– Этого еврея? Увольте! С меня хватило краткого пересказа его грязных идеек!

– А между тем в своей последней работе он развивает предположение Гёте и гипотезу Зеллина о том, что евреи убили давшего им новую религию Моисея, который был египетским жрецом…

– Убили, присвоили и извратили до неузнаваемости! Как это на них похоже! И уж если один из них такое пишет…

– …там же излагается весьма убедительная гипотеза о том, что монотеистическая религия эта возникла не в Египте, а пришла с Востока, и, следовательно, то была религия…

– Арийцев! Несомненно! Я всегда это знал, я чувствовал! Передо мной стоит грандиозная задача!

– …в решении которой могут очень поспособствовать люди и артефакты, за которыми вы сейчас охотитесь, рейхсфюрер. И поверьте, что эта охота ничуть не менее важна, чем война, которую ведут сейчас наши доблестные генералы. Осмелюсь предположить даже, что она важнее.

– Благодарю вас, Рудольф. Вы укрепляете меня в моей уверенности. – Гиммлер привычным жестом потрогал треугольный шрам на левой щеке – след давнего ме́нзура[154]154
  Mensur (нем.) – фехтовальный поединок, практиковался германскими студентами в конце XIX – начале XX в.


[Закрыть]. Жест этот противоречил словам рейхсфюрера, поскольку обозначал как раз глубокое сомнение. – Но я бы хотел еще раз убедиться… Нет-нет, в подобных вопросах я вам доверяю как никому, просто вся эта история столь невероятно звучит…

– Помилуйте, рейхсфюрер! – Штатский усмехнулся, почти не скрывая иронии. – Я не удивился бы, услыхав такое от Гейдриха, но от вас?.. Разве вам я стал бы предлагать что-то, что звучит вероятно? Вероятными вещами пусть занимается гестапо. Ваша же цель лежит в таком сейфе, который их примитивными отмычками не вскроешь.

– Но как вы… как мы вскроем этот сейф?

– Для этого-то нам и нужно добыть два аутентичных ключа – золотой и деревянный. С их помощью вы станете новым Заратустрой, или Магометом, или кем вам заблагорассудится.

– А вы? – чересчур поспешно спросил Гиммлер. – Моим первым апостолом?

– О нет, так далеко мои амбиции не простираются! – засмеялся Рудольф. – С вашего позволения я бы удовлетворился званием директора своего собственного института. Но не будем делить шкуру еще не убитого медведя, как говорят русские!

– Я помню эту поговорку. Я когда-то изучал русский. – Гиммлер поглядел на часы, вытянул из нагрудного кармана какой-то порошок, высыпал на обложенный язык, проглотил, заметно передернувшись, запил водой. Подавив отрыжку, пробормотал невнятно: – Извините, катар желудка. У меня очень нервная служба… М-да. И все же непостижимо, как вы умудрились раскрутить это дело в такие сжатые сроки! Вы просто гений!

– Полноте, рейхсфюрер! Немного способностей, немного везения и много возни. По правде сказать, бо́льшая часть работы была мною проделана еще в Москве, а перед вами я всего лишь эффектно вытащил кролика из шляпы. Все материалы я получил из архива Бокия, а дневник расшифровала эта его креатура-куртизанка. Нужно было лишь навести на нее моих русских коллег. Им это оказалось без толку, а вот мне пригодилось весьма.

– Что это за женщина, Рудольф?

– О, это необычайное средоточие талантов, из которых самый выдающийся – сексуальный. Ее постель стоила целой агентурной сети.

– И вы тоже?.. С ней…

– С коллегой по работе? Что вы! Ни-ни! Но наслышан премного. И даже кое-что видел в делах. Впечатляет.

– Однако. – Гиммлер оттянул воротник и сглотнул. – Вы не находите это отвратительным?

– Отчего же? Очаровательная женщина, умнейшая к тому же, служит на благо своей родины, не щадя своих, так сказать, достоинств. По-моему, это даже возвышенно. К тому же она, сама того не подозревая, хорошо поработала и на нас. Например, помните дело инженера Шульца? Это не женщина, а мечта разведчика!

– Вы полагаете? Я хочу на нее посмотреть. Вы сказали, она еврейка?

– Только по легенде. Полунемка, полурусская.

– Ах так? Мишлинге? Возможно, стоит ее использовать.

– Вне всякого сомнения, рейхсфюрер. И первым делом – в качестве ключика к нашему золотому ключу, извините за каламбур.

– Дельно. – Гиммлер снова посмотрел на часы. – Но расскажите, прошу вас, о том, как вы распутали этот головоломный клубок!

– Право, не хочется вас утомлять скучными подробностями!

– Ничего, я не боюсь утомиться. А до совещания у фюрера у меня есть еще тридцать восемь минут.

– Что же. Как я уже имел честь докладывать, у меня были все, ну или почти все буквы, из которых следовало сложить осмысленную фразу. Решение у задачи должно было быть единственно верным. Я начал с самого темного места, понимая, что ключом – ох уж эти ключи! – к разгадке скорее всего является происхождение господина Гольдшлюсселя, назовем его для краткости А. Хотя порой кажется, что в германских архивах при желании можно обнаружить школьные шпаргалки Оттона Великого, о родителях А в них не нашлось ничего, как будто он соткался из эфира, а не появился на свет обычным для людей способом. Итак, что мне было известно про А? В показаниях советского писателя Толстого (весьма подробных, замечу), из которых я почерпнул самое главное, а именно легенду о деревянном человеке, указано, что предки А перебрались в Германию из Константинополя в начале тринадцатого столетия, то есть, очевидно, по окончании четвертого крестового похода. Далее, А утверждал, что фамилия его предка была Барабас.

– Это еврейская фамилия?

– Скорее всего. Но это совершенно неважно – у этой династии нет национальности.

– Как такое возможно?

– Полагаю, она возникла задолго до появления понятия «нация». Так или иначе, третьим важным фактом было то, что А считался приемным сыном писателя Зудерманна.

– Этого юдофила?

– У светила германской литературы была такая слабость. Как бы то ни было, мне удалось установить, что официально Зудерманн никогда и никого не усыновлял, и о том, что А жил в его доме, знали лишь самые близкие писателю люди. А это уже попахивает некоей тайной. Зайдя в тупик, я начал раскручивать самого Зудерманна. Вот данные, которые привлекли мое внимание: а) Зудерманн был меннонитом, б) перед тем как купить замок в Бланкензее, Зудерманн побывал в Египте и Индии. Почти сразу по возвращении он берет под опеку А.

– Так-так-так, – потер руки рейхсфюрер. – Становится теплее!

– Да, обе страны обладают жарким климатом. – Лицо Рудольфа сохраняло невозмутимость. – Теперь оставим его на время и займемся третьим персонажем нашей четверки – Вольфом Роу, в дальнейшем будем называть его В. По национальности бурят. Буддист. Доктор философии. Из досье явствует, что В был усыновлен немецкими колонистами в Сибири и благодаря этому смог получить образование в Германии.

– В Сибири тогда жили немцы?

– Представьте себе. Более того, они тоже были меннонитами.

– Вот как? А эти меннониты, что они такое? Я не очень разбираюсь во всех этих сектах.

– Хилиастическое протестантское течение, образованное в первой половине шестнадцатого века голландцем Менно Симонсом под влиянием анабаптистских идей. Сейчас в Нидерландах их называют Doopsgezinde – крестящиеся сознательно. Утверждали отделение церкви от государства, отрицание насилия, свободу совести, любовь и братство и прочее в том же духе.

– Да-да, я припоминаю. Их отовсюду гнали за отказ от военной службы. И поделом. Они немногим лучше евреев…

– …к которым традиционно хорошо относятся. Но как любая религиозная доктрина, меннонизм разделен на множество малых течений, обособленных и зачастую не приемлющих друг друга. Так, к примеру, некоторые из них считают Иисуса Христа не богом, а идеальным человеком. А есть и такие, что держат свои убеждения в совершенной тайне, к которой нет никакой возможности приникнуть извне.

– Так уж и никакой? Есть хорошая поговорка: что знают двое, знает и свинья.

– Но не когда речь идет о веровании крайне замкнутой общины. Много ли мы знаем о религии, скажем, друзов?

– Предположим. – Гиммлер снял пенсне, зажмурился и помассировал красную переносицу. – Но как это все связано с нашим делом?

– Для начала я предположил, что столкнулся как раз с такой обособленной общиной, хранящей некое тайное знание. Далее. Меннониты верят во второе пришествие. Их течение возникло в шестнадцатом веке, а именно в этом веке по легенде произошло сотворение деревянного человека. Я допустил, что это не простое совпадение. Затем мне пришло в голову проверить одну деталь. Как вы помните, по легенде колдун Барабас похитил из магдебургского собора две вещи – полено и платок. Но в Магдебурге таких реликвий никогда не было. Зато были они в соседнем епископстве – Хальберштадтском. Часть креста и плащаница Христа. И попали они туда именно в результате четвертого крестового похода!

– То есть тогда же, когда и предки Гольдшлюсселя?

– Именно! Я незамедлительно отправился в Хальберштадт, взял образчики от обоих предметов и по возвращении в Берлин провел экспертизу.

– И что же оказалось?

– Подделка. Кусок искусственно состаренного тюрингского дуба и голландское полотно конца шестнадцатого – начала семнадцатого века. Значит, легенда оказалась правдой, и артефакты действительно перекочевали в Англию. И тут я узнаю, что четвертый фигурант нашей истории прибывает в Данциг через Данию из Англии, а при таможенном досмотре в его саквояже обнаруживаются вышеозначенные реликвии! Увы, узнаю я об этом слишком поздно для того, чтобы устраивать игру по своим правилам. Номер четвертый успевает лечь на дно. – Рудольф развел руками, изображая раскаяние.

– Я вас в этом не виню, друг мой. Вы и так совершили невозможное. Продолжайте, пожалуйста! Что это за четвертый номер?

– Некто Мэттью Берман. Обозначим его литерой C. Еврей, капиталист, типичный космополит, агент британской разведки, а также папиролог и палеограф выдающихся способностей.

Гиммлер незаметно записал в блокноте карандашом слова «папиролог и палеограф».

– Я бы удивился, если бы дело обошлось без евреев, – раздраженно сказал он. – Как вы полагаете, какова его роль?

– Во-первых, он финансирует все предприятие. Во-вторых, организует его. В-третьих, очевидно, выступает в качестве палеографа, то есть расшифровывает какие-то древние документы.

Рейхсфюрер зачеркнул слово «палеограф». Рудольф продолжал:

– Это наводит на мысль о том, что вся процедура ритуала, включая магические заклинания, попала в руки А и В, и они, будучи не в силах прочесть манускрипт, обратились за помощью к С. Судя по описанию ритуала в легенде, им все равно был нужен третий. Теперь, опуская за неимением времени некоторые этапы моего умственного процесса, начерчу полученную в его результате схему: Зудерманн принадлежал к тайной меннонитской организации, назовем ее условно «хранителями».

– Хранителями чего?

– Некоей традиции. Я позже изложу свою версию. Итак, «хранители» по какой-то причине утрачивают нечто из хранимого и пытаются отыскать. Им становится известно, что способ отыскать утраченное есть, но знают его только тибетские ламы. Европейцам же в Тибет дорога заказана. И тут Зудерманн узнает о выкормыше меннонитов В, который подвизается по научной стезе в Тибете. Он связывается с В, встречается с ним в Индии и сообщает нечто такое, отчего тот бросает исследования и отправляется в Германию. Вскоре после этого на сцене неизвестно откуда появляется младенец А. Следовательно, он и был тем, что искали «хранители».

– Но каким образом В это удалось?

– Но, рейхсфюрер, вы же знаете, что тибетские ламы перед смертью указывают, где и по каким признакам искать их преемника!

– Ах да, конечно, конечно! Но чьим преемником был А?

– Но это же очевидно! Sangreal! Истинная кровь!

– Вы хотите сказать…

– И говорю! Святой Грааль, спасенный, согласно легенде, Иосифом Аримафейским, это не что иное, как кровь древних властителей мира! Не собранная в чашу, а живая! Династия, пережившая тысячелетия, сохранилась поныне!

Услыхав про династию властителей, Гиммлер осторожно откашлялся и уставился на Рудольфа стеклянным взглядом:

– И что я должен с ними делать? Возводить на трон?

– Разумеется нет! Использовать в своих целях заключенную в них древнюю силу!

– Но как? Простите, Рудольф, но я никак не возьму в толк… При чем тут деревянные люди?

– Боже мой, рейхсфюрер, это же очевидно! Вы же читали легенду! А обладает способностью создать с помощью древнейшей магии некое сверхсущество, обладающее невероятной силой убеждения!

– И как это действует?

– Вы знаете, что я недурной гипнотизер…

– Вы уникальный гипнотизер!

– Благодарю вас, рейхсфюрер. Вы видели, как я могу заставить сразу нескольких людей перестать меня замечать, вы видели, что Шэфер до сих пор убежден, что не выдал в разговоре со мной своего друга…

– Кстати, Шэфера я решил отослать в Дахау.

– Не слишком ли суровая кара за то, что человек остался верен идеалам студенческого братства?

– Будь мне непонятны и неблизки его побуждения, я бы послал его туда узником навсегда, а не временно – офицером охраны. Однако он должен быть примерно наказан за недопустимый в нашем деле индивидуализм. Нужно понимать, что нынешние идеалы превыше всех прочих! Но вернемся к гипнозу!

– Да… Вам известно, что в спецлаборатории Бокия я также занимался этими вопросами. Так вот, к сожалению, есть люди, гипнозу не поддающиеся. А теперь вообразите себе гипнотизера, перед которым не в силах устоять никто! И этот гипнотизер способен внушать миллионам людей одновременно!

– Что внушать?

– То, что вы внушите ему. Представьте себе, чего вы сможете добиться, имея такой рупор! Это вам не дудочка гаммельнского крысолова. У меня есть основания полагать, что и иудаизм, и христианство были инициированы этим самым способом.

– Вы совершенно меня убедили, Рудольф! Мне нужна эта вещь! Добудьте ее, и можете рассчитывать на… мою бесконечную признательность!

– Я не меньше вашего заинтересован в успехе, рейхсфюрер. Ведь вы же делаете это на благо Рейха.

– О да, о да. Но скажите, почему так важно брать живыми всех четверых? Разве недостаточно одного А?

– Нам неизвестна роль каждого из них. Возможно, ритуал представляет собой что-то вроде свадьбы с двумя уникальными свидетелями, и стоит убрать одно звено, как все рассыплется. Мы не можем рисковать.

– Да-да, я понимаю, – простонал Гиммлер, поднимаясь. – Просто это все так осложняет. Я даю вам своих лучших специалистов, из которых планировал в ближайшем будущем сформировать ядро батальона специального назначения. Это опытные бойцы. Они прошли Испанию, работали в Африке, были в деле в Судетах. Беда в том, что у меня их всего двенадцать. Жаль будет потерять и одного из них.

– Что ж, всякая игра стоит свеч, рейхсфюрер. А такая игра тем более, – сказал Рудольф, пожимая протянутую Гиммлером мягкую влажноватую руку.

– Еще раз благодарю вас за блестяще выполненную работу!

– Хайль Гитлер!

– Хайль!

Рудольф мягко повернулся на каблуках и зашагал к двери. Если бы в тот миг нашелся человек, умеющий читать по губам русскую речь, он прочел бы на губах гипнотизера в штатском нечто весьма нелестное для рейхсфюрера и его почтенной матушки.

– Привет! Ты еще не спишь?

– Да я забыл уже, когда в последний раз спал.

– О, я из-за тебя тоже всю ночь глаз не сомкнул!

– Что случилось? Дочитал рукопись?

– Нет, страниц тридцать осталось. Но это не важно. Если ты думаешь, что понимаешь, как именно ты раскачал маятник Фуко, так знай, что ты ничего не понимаешь!

– Объясни.

– Помнишь, ты шутил про розенкрейцеров и тому подобное? А потом я тебе писал, что мне дали новый проект – Тольдот Йешу?

– Ну, помню, конечно. Я еще тогда подумал, что это забавное совпадение.

– Обхохочешься. Ты даже не представляешь себе, на что ты меня натолкнул своей книгой!.. Дело в том, что ты попал в яблочко! Мелкие несовпадения только подтверждают!..

– Погоди-погоди, я ничего не понимаю! Куда я попал? Что подтверждают? Объясни по порядку!

– Попробую, хотя какой там порядок… У меня сейчас голова взорвется… Ладно. Помнишь, мы говорили о том, что Тольдот Йешу при всей свой кажущейся идиотичности представляют из себя нечто очень серьезное? Куча исследователей обломала на них зубы, и никто не верит, что у нас с Шэфером что-то выйдет… А я-то теперь знаю, что их надо расшифровывать по твоему принципу!

– Ну, я не знаю. То, что я читал…

– Забудь то, что ты читал. То, что есть в Интернете, – ерунда. Это я тебе говорю как человек, у которого сейчас в компьютере около двухсот разных версий. Разных, улавливаешь? Везде есть пусть небольшие, но несоответствия. Так вот, меня осенило, когда я у тебя прочел про акведук, который построил Пилат на деньги Храма!

– Акведук же еще Хасмонеи провели. Он пристроил несколько километров.

– Да неважно! Важно то, что в нескольких версиях говорится, что Иуда похоронил Йешу под акведуком! Это свидетельствует, что писавшие были вовсе не невеждами, какими их принято считать. Там вообще масса точных исторических деталей. Эти люди знали, что делают! Нет более надежного способа укрыть что-то на века, чем спрятать под строящимся акведуком!

– Интересно. Если я правильно помню, он проработал до начала двадцатого века. Правда, в шестнадцатом турки зачем-то взялись его углублять на три метра и только испортили. Может, искали чего?

– Может, и искали. Да, так вот, стал я читать эти сказки по твоему методу, и открылись мне многие интересные вещи, ранее казавшиеся бессмысленными. Например, что Йешу умер дважды. Или что Иуда спрашивает Пилата: если принесу тебе Йеошуа, принесу ли Израилю йешуа, в смысле спасение? Или то, как Йешу связан с Хасмонеями. Или почему во время религиозного диспута с христианским священником в Германии в одиннадцатом веке раби Ихиэль бен Шмуэль воскликнул: «Это не тот Иисус!» И многое в том же духе. У меня через полгода доклад…

– Вот и пришли мне его почитать, а то я все равно не очень въезжаю.

– Обязательно! Но вот что еще интересно. Впервые несколько версий Тольдот Йешу опубликовал под одним переплетом некто Самуэль Краус в 1902 году – версию Вагенвальда, Хульдрайха, версию из Каирской генизы, славянскую и еще пятую. Вот с этой пятой неясно, откуда она. Краус ссылается на некий источник из Венской библиотеки. Я написал туда, и выяснилось, что книги у них нет.

– Сперли?

– Круче. В одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году лично от Гейдриха пришел приказ о конфискации всех еврейских архивов – библиотечных и общинных. Кстати, отвечал за операцию не кто иной, как Эйхман.

– Ничего себе!

– Дальше – больше. Я начинаю раскручивать эту цепочку, и выясняется, что в сорок четвертом в концлагерь Терезин свозят кучу еврейских ученых для каталогизации конфискованных архивов! В частности, некоего рава Биньямина Мурмельштейна, через которого эта история, собственно, и выплыла на свет. Заметь, что в сорок четвертом Гейдрих архивами уже два года как не интересуется, поскольку может легко обратиться к первоисточникам.

– Ну да, его шлепнули в сорок втором, если не изменяет память. Значит, я прав? Гейдрих только выполнял предписания Гиммлера?

– Очевидно. Далее – с наступлением весны и Красной армии архивы эвакуируют сперва в замок Фюрстенштейн, затем в замок Воефельсдорф, потом еще куда-то, где летом сорок пятого их находят советские войска.

– Вот те на!

– Ага. Двадцать восемь вагонов! Уходят в Москву! И там их хоронят в архиве Советской армии.

– М-да. Это даже лучше, чем под акведуком.

– Увы. На этом мои изыскания завершились. Я не нашел общего языка с их начальством. С таким же успехом я мог бы упрашивать пирамиды раскрыть свои секреты. Они, правда, что-то передали в Ленинскую библиотеку, но не то, что мне нужно.

– Как прав был Спилберг! Все величайшие тайны человечества наверняка покоятся в армейских архивах!

2 сентября 1939 года

Роминтенская пуща

Миновав очередное пересечение двух просек, Мотя выругался – по-русски и негромко – услышал только я:

– Это не лес, а какое-то Чикаго! Каждые полтора километра с востока на запад – проспект, каждые два с севера на юг – авеню. И везде понатыканы чертовы вышки. Черт бы побрал эту немчуру с ее тошнотворной прямолинейностью!

На мой взгляд, лес был как лес – вполне себе дикий и почти девственный, хотя местами, действительно, причесанный на пробор. Впрочем, изрядно заросшие подлеском просеки не производили унылого впечатления, а напротив – создавали ощущение приятного разнообразия. Но Мотя – истый траппер[155]155
  Траппер – следопыт. (Ред.)


[Закрыть] – не разделял моих городских взглядов:

– Это вам не Канада и не Сибирь. В таком лесу охотиться легко. А это очень и очень скверно.

– Почему? – глупо спросила я.

Он обернулся и уставился исподлобья. Поняла, что сморозила глупость, кажется, покраснела. Мотя пожалел – не стал добивать, перевел на другое:

– Скажите, Верочка, будь вы здешним егерем, что бы сделали, если вам нужно было изловить в этом лесу, скажем, нескольких браконьеров? Не убить, а именно поймать? Вот, посмотрите карту! – и протянул планшет.

– Все зависит от того, сколько у меня людей… и собак.

– Собаки, да… Я это как-то упустил. Черт, черт… – устрашающе хрустнул костяшками пальцев.

На звук голосов подошли Марти и Шоно.

– Что за шум? – спросил азиат. – Я уж было подумал, что ты тут опять кому-то шею ломаешь.

– Нет, это я себе ломаю голову, как нам выкручиваться из сложившейся ситуации. По-твоему, в каком направлении они станут нас загонять?

– С востока и с юга, разумеется. Им нужно отрезать нам путь в Литву и Польшу. Где мы сейчас? – Шоно склонился над картой.

– Вот тут, – ответил Мотя.

– Под твоим дюжим перстом, дорогой, можно спрятать небольшое княжество. Точнее!

Мотя вытащил из планшета обгрызенный карандаш, ткнул в один из пунктирных прямоугольников на зеленом облаке.

– Так… тут около пятисот квадратных километров, – забормотал Шоно. – Если они будут прочесывать, скажем, по десяти в час, на это уйдет не менее четырех дней.

– А ну как пойдут семимильной цепью, да еще с собаками? – Мотя прищурился. – Отчего бы им не согнать сюда тыщи три человек с палками и трещотками? За полдня ведь управятся.

Марти кашлянул. Все посмотрели на него.

– Я думаю, что загонять они не станут.

– Почему? – хором спросили все.

– На нас охотится кто? Гиммлер. А чей это заповедник? Геринга.

Мотя накрыл ладонью его плечо:

– Браво, малыш! А у меня, видимо, от вчерашнего удара копытом серое вещество одеревенело.

– А какая разница? – спросила я, уже привычно чувствуя себя идиоткой.

– Марти прав, – ответил Шоно. – Геринг – номер второй в Рейхе. Гиммлер у Геринга в подчинении. В результате так называемой «национальной революции» этот угорь в пенсне не смог урвать той доли пирога, на которую рассчитывал – в отличие от хряка-авиатора, – поэтому любви к последнему, мягко говоря, не испытывает. И это взаимно. Угорь наверняка охотится за нами исключительно в личных интересах, и устраивать шумную охоту в епархии соперника он не может, это очевидно.

– А что может?

– Обложить лес по периметру. Это, вероятно, в его силах. Ну и ждать, пока мы попытаемся отсюда выйти. Так бы поступил я.

– Ждать, пока труп врага не проплывет по реке? Мы не в Китае, мой дорогой, а угорь – не травоядный буддист. – Мотя умудрялся возражать ласково. – Я согласен, что действовать он будет скрытно, но долго держать в тайне оцепление вокруг заповедника невозможно – да еще во время войны! Нет, он непременно предпримет активные действия.

– Например, что он может сделать? – Шоно поднял бровь.

– Например, убить врага, бросить в реку, быстро спуститься вниз по течению, сесть на берегу, расслабиться и немного подождать, – ответил Марти за Беэра.