Текст книги "Путешествия по Африке"

Эти грабительские походы повторялись в течение всего декабря, т. е. целый месяц. Когда владения одного вождя были полностью ограблены, экспедиция переходила к следующим вождям и грабила их деревни. Лишь изредка достойные сожаления туземцы оказывали сопротивление, и то только стрелами из защищенного убежища; стрелы эти, правда, причинили много ранений, но всего с одним смертельным исходом. Только шейх Лики, разъяренный потерей стад и опустошением его полей, с мужеством отчаяния выступил открыто против своих врагов. Его внезапное появление вблизи лагеря, к которому он незаметно подкрался, вызвало большой переполох, так как все решили, что это нападение большого числа туземцев. Но Лики был одинок. Он выпустил несколько стрел, пуля раздробила ему плечо, а наши воины бомбе набросились на него, изуродовали его труп и отрезали голову, которую отдали мне, и я препарировал ее для своей коллекции.

Из области Лики мы пошли на юг, затем на восток и, наконец, вернулись в ранее пройденную область Лемина. Западная часть этой области относилась к владениям племени калика, жившим дальше на запад, а восточные, задетые нами округа этой области населены племенем лубари.

В самых южных пунктах, достигнутых нашей экспедицией (они же были и самыми южными из посещенных мной во время первого путешествия в Центральную Африку), в округах вождей Леа, Ленга и Абуда с различных мест остановок лагеря я видел далеко на юге, на расстоянии 30–40 км, горные цепи, у которых, вероятно, находятся истоки Кибби-Кибали-Уэле. Через подзорную трубу на некоторых вершинах я различал леса. Это куполообразные горы, между которыми также видны были еще дальше лежащие горные вершины.

В области племени лубари я приблизился к ранее замеченным на востоке горам. Отсюда я видел их уже не в виде отдельных вершин, а как сплошной горный массив. В некоторых направлениях я видел даже двойные ряды гор. Три главные вершины я назвал: Джебель Джесси, Джебель Гордон и Джебель Бекер. Яснее всего видна была Джебель Гордон; равнина постепенно поднимается, подходя к подножию сравнительно невысоких гор, находящихся перед этой горой. К югу от двух самых высоких пиков Джебель Гордон идут другие горные хребты, за которыми следует горный массив Джебель Бекер. На север от Джебель Гордон, по высокому скалистому конусу на горном хребте, легко можно узнать Джебель Джесси.

С концом года было закончено наше продвижение на юг. Цель экспедиции была достигнута. Кроме бесчисленных коз, кур, корзин и горшков с зерном, маслом и др., было согнано около 4000 коров. Первого января 1878 г. мы повернули домой, через область негров лубари на север к Лемину и оттуда по уже пройденному пути к Ганде, у которого оставались с 12 до 14 января.

Эпидемия оспы произвела в составе экспедиции ужасное опустошение. На обратном пути из области Калика экспедиция, из-за больных и умирающих, представляла печальное зрелище. Трудно передать словами ежедневно проходившие перед моими глазами бедствия людей.

На обратном пути из области Бахр-эль-Газаль сотни несчастных, обессиленных и истощенных жителей макарака, мучаясь, умирали от голода. Теперь эпидемия оспы безжалостно убивала наших людей. Как далеко распространилась эта болезнь в областях, оставленных нами, мне неизвестно, но она следовала за нами, опустошая области на севере и на востоке. И даже позднее, по пути в Ладо, я был свидетелем бедствия в области Ниамбара, причиненного голодом и ужасной эпидемией оспы. Большие пространства Центральной Африки обезлюдели главным образом из-за голода и болезней, вывоз же рабов играл второстепенную роль в опустении этих районов. Эти печальные явления особенно отразились на благословенных областях макарака, лучших провинциях египетских экваториальных владений. Не говоря уж о бесчисленных человеческих жертвах в грабительских и военных походах, а также о перегрузке носильщиков тяжестями при плохом питании, – большая часть мужского населения почти полгода находилась вдали от семей и полей, впряженная в ярмо подневольного труда. Это вызывало справедливое недовольство и ненависть населения к своим поработителям. Если туземцы не восставали открыто, то лишь вследствие своей инертности, печальной привычки терпеливо выносить рабство и из-за раздробленности их мелких княжеств, ее допускающей общих действий. О недовольстве негров макарака и о бесхозяйственном управлении египетских мудиров говорил мне и вождь бомбе Рингио. Он жаловался, что мужское население области Макарака, более трудолюбивое и пригодное ко всякой работе, чем негры других провинций, охотнее эксплуатируется правительством на военной службе и в качестве носильщиков, что приводит их к быстрому вымиранию. Огорченный и угрюмый, он ясно видел печальные последствия этой бесхозяйственности, хотя сам выдвинулся на службе у арабов. Он просил меня замолвить словечко об отмене такой непосильной перегрузки населения Макарака.

Пока экспедиция на обратном пути находилась еще на вражеской земле, колонны ее маршировали сплоченными рядами из опасения нападения туземцев, с тяжелым сердцем смотревших, как уводят тысячи их коров и коз. Но в области какуак, вожди которых, дружественно настроенные к нам, присоединились к экспедиции еще во время похода в Калика, – по мере нашего приближения к станции Римо, отдельные отряды стали отделяться, и каждый предводитель со своими людьми искал возможности достичь своей родины кратчайшим путем по своему усмотрению. Скот, разделенный на две большие партии, находился под надзором специально для этой цели взятых негров бари, так как, кроме племен ниамбара, другие племена не имеют знаний и опыта в уходе за скотом, и меньше всех– племена макарака (идио) и бомбе.

Но управители различных станций незаконно присваивали некоторое количество коров; козы же, как я уже говорил, оставались в частной собственности тех, кто их украл, или их хозяев.

В области какуак заболевшие могли быть спокойны, что не погибнут, если отстанут от каравана, что, безусловно, постигало всех больных и обессиленных, отставших во вражеской стране. Негр, даже тяжело больной, старался следовать за караваном, хорошо зная, как мало значит его жизнь не только для врагов, но и для людей не его племени.

К чести арабов (нубийцев, донколанцев) надо сказать, что, в случае заболевания слуги или раба, они передавали его на попечение одного из вождей, оставляя для пропитания больного зерновые продукты и т. д. Но несомненно, что при этом преследовалась больше собственная выгода, чем проявление сердечной доброты.

Мы возвращались в Римо той же дорогой, по какой направлялись в Калика, за исключением одного, более короткого западного отрезка пути. Я прибыл в зерибу в обществе Ахмет-Атруша, а векиль Абд’Алла Абу-Сед, прибывший днем раньше, приготовил нам прием.

Походом в область Калика завершилось мое путешествие по области Макарака. Я начал думать о возвращении в Европу.

С удовлетворением мог я сказать, что мои путевые географические записи путешествия по негритянским странам представляли собой непрерывную работу, без единого дня пробела. Ежедневно, во время походов, в соответствии с особенностями местности и направлением пути, я замерял углы очень часто. По возвращении в Кабаенди, в конце января 1878 года, эти работы по записям дорог прекратились, так как я поехал в Ладо по уже знакомым дорогам.

Обратный путь в Хартум не представлял ничего нового, о чем стоило бы писать.

Через несколько дней по прибытии в Хартум, сделав и приняв обычные визиты, я опять приступил к наведению порядка в своей коллекции. Кроме многих предметов, привезенных мной из Макарака и Ладо, у меня была еще купленная этнографическая коллекция, собранная другими. Я считал себя вправе взять эту коллекцию еще и потому, что она, как и составленные мною коллекции, предназначалась для музеев моей родины.

Двойная миска азанде

Еще раньше я передал французскому торговцу Марке, постоянному жителю Хартума, для отправки в Европу собранные этнографические и зоологические предметы, упакованные в тридцати ящиках. Но только часть их достигла Петербурга в пригодном состоянии. В Бербере ящики промокли, и многое пришлось переупаковать. Причины этого несчастья я так и не узнал. Говорили, что Нил, вследствие сильных дождей, вышел из берегов и залил склады Марке. Вскрыв полгода спустя ящики в Петербурге, я, к своему крайнему сожалению, увидел, что все шкуры и чучела сгнили, горшки и все легко бьющиеся вещи были разбиты. На сильном зимнем холоде содержимое ящиков, из-за проникшей внутрь воды, превратилось в ледяной ком. К счастью, большая часть этнографической коллекции сохранилась, и я передал ее Императорской Академии наук в Петербурге, в музее которой она выставлена.

Путешествие 1879–1886 гг.

Глава IX
Путешествие из Европы в Хартум

Когда в сентябре 1878 года, после моего первого путешествия в египетские страны негров, я снова очутился в родном Санкт-Петербурге, я даже и не думал о вторичном путешествии. Но судьба решила иначе. Уже в ближайший год, также в сентябре, я был на пути в Александрию, чтобы предпринять второе путешествие в Центральную Африку.

Я провел зимние месяцы в северной столице, деля время между работой и общением с товарищами. Благодаря последнему во мне созрело решение предпринять новое путешествие. В июле я простился в Петербурге со всеми, кто был мне мил и дорог. Последующее время в Берлине я посвятил снаряжению предстоящей экспедиции. Я намеревался начать продолжение своей экспедиции с той же самой области, в которой закончил свое путешествие в прошлом, 1878 году, и провести картографическое исследование присоединенных к Египту на юге и на западе областей негров; я приспособлял заготовляемое снаряжение к условиям путешествия в этих странах.

Мой слуга Фараг'Алла, которого я взял с собою в Европу после моего первого путешествия, возвращался со мной в Африку.

10 октября 1879 года на пароходе «Прогресс» я отплыл в Александрию. 16 октября в Александрии я снова ступил на африканскую почву. Первой целью моего путешествия был Хартум, до которого я хотел, по возможности, скорее добраться через Суакин и на этот раз через Бербер. Ящики, упакованные еще в Берлине для верблюжьего транспорта, я послал из Александрии прямо в Суэц, а большую часть багажа, пришедшего из Парижа в адрес русского консульства в Александрию, велел отправить в Каир. Там я предполагал этим снаряжением, с дополнением предметов, которые считал более целесообразным приобрести в Египте, нагрузить новый караваи верблюдов.

Господин Пирон весьма любезно согласился произвести сверку моих инструментов для метеорологических наблюдений. От господина Марке, продолжавшего дело брата, умершего в прошлом году в Хартуме, я получил более точные сведения о судьбе, постигшей мои коллекции. Многие ящики во время наводнения в Бербере буквально плавали; позже, по дороге из Бербера в Суакин, они были оставлены погонщиками каравана в безлюдной местности без надзора. По прибытии ящиков в Суакин они были обложены пошлиной, так как их рассматривали, как собственность старого Марке, который якобы лишил себя жизни в тот промежуток времени. Об отправке коллекции в Европу не было и речи. Лишь когда вмешалось русское консульство, египетское правительство назначило расследование, в результате чего я зимой получил их в Санкт-Петербурге. По возвращении из Александрии в Каир я неожиданно встретил, к моей большой радости, своего большого друга, Георга Швейнфурта, возвратившегося последним пароходом из Европы в Египет. До моего отъезда из Каира мы провели с ним много приятных и полезных часов. Швейнфурт был и остался для меня и впредь дорогим, верным и бескорыстным советником.

Воспоминание о Родине

Новый 1880 год я решил встретить достойным образом в кругу некоторых друзей и со стаканом вина вспомнить о Родине. К вечеру моя гостиная была празднично украшена. Русский флаг, дорогой подарок петербургского египтолога господина Г.,[46]46
  Речь идет о Владимире Семеновиче Голенищеве (1856–1947), выдающемся русском египтологе. На свои средства вел раскопки в Египте. Собрал коллекцию египетских древностей, которая находится в Москве, в Музее изобразительных искусств им. Пушкина. В. С. Голенищев долгое время был хранителем египетского отдела Государственного Эрмитажа в Петербурге.


[Закрыть] украшал стену. Я приготовил своим друзьям сюрприз: читатель, наверное, улыбнется, узнав, что он состоял из трех различных блюд, приготовленных из картофеля, которого я захватил с собою корзину, чтобы попытаться посадить в Африке.

Перед самым отъездом я, по совету друзей, решил взять к себе на службу на время путешествия некоего Бондорфа. В течение последующих лет он был моим единственным европейским спутником. В экспедиции он был препаратором зоологических объектов и помощником по сбору естественно-научных коллекций. Бондорф предлагал мне услуги, еще перед моей поездкой в Судан в 1875 году, но тогда я уже имел при себе препаратора Коппа.

31 января мы отплыли из Хартума по Бахр-эль-Газалю к Мешре-эр-Рек. Оттуда 13 марта мы отправились с караваном в сто пять носильщиков к станции Джур-Гатас.

Глава X
Путешествие из Мешры-эр-Рек в Дем-Солиман

Два наших парохода доставили для Джур-Гаттаса товар, который оттуда должен был быть распределен между селениями. До этого пункта в полосе земли племени динка со времени проникновения сюда арабских торговцев не было основано постоянных поселений. Имелись лишь временные станции, обслуживающие прибывавших, до их отбытия в глубь страны, и немногих оставшихся людей из команды барок. Такую же роль играла небольшая зериба, выстроенная дальше от берега, на расстоянии нескольких часов пути от реки Мешры. Укрепленной станции, которая бы в первую очередь ведала управлением расположенными вокруг негритянскими районами, не имелось. После того как станции в области Бахр-эль-Гаваль перешли во владение правительства, стало необходимым основать постоянный опорный пункт вблизи Мешры-эр-Рек, потому что, после успешного похода Джесси[47]47
  Ромоло Джесси – итальянский путешественник, чиновник на службе Египта (1831–1881). В 1876 г. вместе с коллекционером Карло Пьяджа осуществил путешествие по Экваториальной Африке.


[Закрыть] против Солиман-Зибера, требовалось установить на ближайшее время, по возможности, регулярное сообщение с Хартумом.

После известия о прибытии нашего парохода в Мешру туда явились из южных станций носильщики с грузом слоновой кости, с которыми я мог направить большую часть своего груза в Джур-Гаттас. После последней, редкой в это время года грозы прошел еще раз небольшой дождь, но в общем установился сухой сезон, и я вправе был рассчитывать к середине мая добраться до сердца страны народа ньям-ньям. Между тем прибыло потребное мне количество носильщиков, так что я мог начать свой поход, пароходы же еще не были готовы в обратный путь, и ежедневно небольшими группами прибывали попутчики, которых я встречал еще по дороге в Джур.

У опушки леса, который я, после многонедельного пребывания на воде, приветствовал с радостью вступающего на землю океанского путешественника – я собрал свой небольшой караван и двинулся через редкий лес к югу.

На большом расстоянии вокруг селения, которого мы достигли после многочасового похода, не было воды, что снова подтвердило верность характеристики, данной африканскому материку– «Континент контрастов». В самом деле: только недавно мы видели достаточное количество воды и наслаждались ею, а уже здесь нас начала мучить жажда, которую трудно было теперь удовлетворить. Я говорю теперь, в период засухи, потому что несколько месяцев спустя, когда наступают снова дожди-ливни, эту безводную местность едва можно пройти из-за болот и топей. Под вечер я привел своих людей к водоемам, находящимся в редком лесу на расстоянии часа ходьбы, и там расположил наш первый ночной лагерь. Конечно, понадобились недели труда и терпения, пока при изменившихся условиях и при новой прислуге установился порядок в приготовлении всего необходимого и пока, наконец, каждый из моих людей усвоил порученную ему работу. В описании дальнейшего путешествия я еще буду говорить, как много раздумывал над тем, чтобы в нужных случаях быть в состоянии самому обслужить себя.

Копья макарака

Педантичная любовь к порядку в соединении с почти мелочной по европейским понятиям экономией, а с другой стороны, смотря по условиям и обстоятельствам, и необходимая щедрость, обеспечили преимущества, от которых зависели результаты моего путешествия и возможность длительного пребывания в нецивилизованных странах. Частое сетование путешественников на потери, порчу необходимых предметов снаряжения в пути является следствием, конечно, во многих случаях невнимательности и небрежности в упаковке и привычки возлагать все на прислугу Африка мстит за ошибки подобного рода вдвойне. Порча или полная поломка предметов, на родине могущих быть легко восстановленными, является роковой для путешествующих по Африке.

Сейчас маленькая палатка, бывшая при мне, не имела применения, как и позже, пока я находился к северу от экватора в египетских экваториальных областях. Но к югу от озера Виктория, по дороге в Занзибар, условия были иными, и там я использовал свою палатку ежедневно.

Прошло несколько часов, и после хлопотливого трудового дня вокруг меня воцарился благотворный покой: смерклось, на небосводе ярко засверкали звезды.

Хорошо, что в этот первый вечер путешествия по стране динка передо мной не могла подняться завеса, скрывающая будущее, иначе трудности, лишения и страдания, которые меня ожидали в ближайшие семь лет, лишили бы меня мужества и бодрости.

Раннее утро застало нас в дороге на юг.

Плоская, однообразная местность как в этот день, так и в последующие, не представляла ничего достопримечательного. Редкий лес, отдельные группы кустарников. В этой богатой травой полосе появляются красивые представители африканского тропического леса: тамаринды, большие фиговые пальмы и др. Топкие болотистые места, в настоящее время высохшие, говорят об утомительных и тяжелых переходах во время дождей; впрочем, они и сейчас были весьма трудно проходимы там, где слоны оставили глубокие вмятины в почве, которые засохли и затвердели. О том, чтобы ехать верхом, нечего было и думать. Моих двух ослов и мула вели на поводу. В отдельных местах оказалась вода, застоявшаяся после последнего дождя.

В начале путешествия из Мешры-эр-Рек мы вступили в обширную область большой народности динка, или джанге. Народ нуэр с многочисленными, но разрозненными ветвями, обитающий в низменной и топкой местности в низовьях рек, впадающих в Белый Нил и Бахр-эль-Газаль, почти от Собата на востоке до Бахр-эль-Газаля на западе, остался позади нас. Только на западных представителей этого народа мы могли бросить беглый взгляд во время последней поездки по реке. Племена этого народа живут еще в южных местностях между рекой Джан, низовьем рек Роль и Бахр-эль-Газаль. Там проходит граница с динка, приблизительно по 7,5 градусу северной широты. Обширная область между упомянутыми реками осталась почти совершенно неисследованной, лишь изредка в ней появлялись арабы во время своих грабительских набегов с целью угона скота.

Динка, как и нуэр, уже часто упоминались при описании моего первого путешествия. Со многими их юго-западными ветвями, граничащими с народами мору, митту и бонго, я входил в соприкосновение при моем путешествии из Макарака в область Бахр-эль-Газаль. Теперь я должен был при быстром переходе познакомиться с частью западных пограничных стран, а именно, с областью между Тонджем и Молмулом, населенной преимущественно племенем рек (джанге), по имени которого названо место причала прибывающих сюда судов. Западнее Молмула область племени динка распространяется еще на север, переходит там Бахр-эль-Джур и граничит примерно по 90 градусу северной широты с номадизированными, чисто арабскими племенами багара-эль-хомр. И эти области большей частью ожидают еще более подробного исследования, хотя вследствие богатства скотом именно племена динка часто подвергались нападениям со стороны торговцев рабами и слоновой костью. Большинство вывезенных в прежнее время рабов принадлежало различным племенам динка, и многолетнее опустошение этих областей имело следствием прогрессирующее уменьшение поголовья скота.

Я пересек область Динка в узкой полосе земли между Молмулом и Тонджем, по которой с давних пор передвигалась большая часть людей, прибывающих из Хартума и отправляющихся туда. Правда, между Мешрой-эр-Рек и станциями, основанными ранее хартумскими торговцами, известны и другие караванные пути, лежащие к юго-западу и западу-юго-западу Таковы дороги, по которым в 1863 году проходили Теодор фон Хейглин[48]48
  Хейглин Теодор (1824–1876) – немецкий путешественник. В 1853 г. исследовал среднее течение Белого Нила и Кордофан, а в 1863 г. – бассейн рек Бахр-эль-Газаль и Джур.


[Закрыть] и доктор Штейднер,[49]49
  Штейднер Герман (1832–1863) – немецкий путешественник, врач. Сопровождал в 1861–1862 гг. Хейглина в Хартум, в 1863 г. побывал в районе рек Бахр-эль-Газаль и Джур.


[Закрыть] затем орнитолог Антинори[50]50
  Антинори Орацио (1811–1882) – итальянский путешественник, орнитолог. Долгое время путешествовал по Африке.


[Закрыть] и др. Однако районы племени рек, через которые поддерживалась связь со станцией Джур-Гаттас, были наиболее исхоженными. Впрочем, и здесь пролегало много параллельных дорог по направлению к югу – западные ближе к Молмулу и восточные ближе к Тонджу. Одна из западных дорог, от Мешры-эль Туджар (место привала торговцев) к станции Джур-Гаттас, стала более известной, благодаря путешествию д-ра Швейнфурта в 1869 году. Настоящее мое путешествие проходило восточнее. На второй день пути в области племен рек, 19 марта, мы продвинулись довольно далеко вперед. Мы неустанно шли с раннего утра до захода солнца, делая только короткие остановки у колодцев и для приема пищи. Открытая равнина без каких-либо заметных возвышенностей изредка оживлялась кустарниковыми зарослями, в которых, однако, было много просек. Эти участки пути с парковым ландшафтом были приятной передышкой после утомительных переходов по высохшим болотам, по растрескавшейся, как бы ощетинившейся земле и облегчали путь.

Короткий переход в утренние часы третьего дня привел нас к почитаемому шейху динка Куджу. Перед нашим прибытием туда мы еще рано утром наслаждались видом великолепного лесного массива, который, однако, вскоре перешел в широкую безлесную равнину. В течение трех дней пути к вождю Кудж я видел только единичные жилища туземцев. Негры и здесь стремятся путем отхода в глубь страны избежать притеснений со стороны проходящих караванов. Четвертый день пути привел нас к поселку вождя Матианг. К вечеру этого дня ландшафт изменился, резко отличаясь от ранее пройденной местности. В первые две трети пути еще видны были признаки той однообразной равнины, в которой чередуется более или менее густой или редкий лес со степью, покрытой зеленой травой.

Сегодня мы неоднократно проходили мимо небольших селений негров динка, находившихся под управлением вождя Мелау, у которого мы остановились отдохнуть и подкрепиться. В лесу резвились многочисленные стада цесарок, быстро бегающих взад и вперед и поспешно удаляющихся; испуганные антилопы убегали прежде, чем мы могли их хорошо рассмотреть; утром несколько жирафов, конечно, на значительном расстоянии от нас, высовывали свои шеи из высокой сухой травы (саванны) и долго привлекали мое пристальное внимание. Болотистые долины больших рек, протекающих в низменностях области Динка, являются родиной также и страуса, перья которого употребляются для головных уборов вождей. После обеда декорация переменилась, мы вступили в пожелтевшую камышеобразную высокую траву (саванну), которая сразу напомнила о болоте. Очень скоро она уступила широкой своеобразной низменности, показавшейся в первый момент затопленной. В настоящее время эта низменность была большей частью суха. В отдельных местах, однако, виднелись обширные пруды, которые после спада воды должны были быть очень богаты рыбой, что давало возможность неграм заниматься рыбной ловлей и делать большие запасы.

Своеобразие всей этой области, простиравшейся к Тонджу на восток, юг и юго-запад и приобретающей в половодье вид широкого моря, состоит в большом количестве выступающих над низменностью островов, многие из которых покрыты роскошными лесами. Они являются оазисами в высохшей местности. В некоторых местах к ним примыкают пруды, в гладкой поверхности которых великолепно отражаются высокие стволы деревьев. Во время разливов они становятся настоящими островами, на которых ютятся туземцы. На одной из таких возвышенностей мы ночевали у вождя Матианга на четвертый день пути. Следуя через эту сплошь затопленную область в юго-западном направлении, мы на пятый день пути достигли реки Тондж.

У переправы через Тондж, по южному берегу которой мы в продолжение часа шли вверх по течению, впадает небольшая речка. Переправившись через реку на ее северо-западный берег, мы заночевали возле группы хижин.

Шестой день путешествия, 23 марта, привел меня к ближайшей цели, к зерибе Джур-Гаттас, через которую я уже проходил в 1877 году, так что здесь мои нынешние картографические съемки сомкнулись с прежними.

Жемчужная цесарка

Я прибыл в Хартум с намерением посетить земли мангбатту на юг от Уэле. Из-за затора, образованного растительными зарослями на реке Бахр-эль-Джебель, я принужден был начать свой путь из Мешры-эр-Рек; в ином случае должен был бы пройти через Ладо и землю Макарака. Из Джур-Гаттас в Мангбатту вела безопасная дорога, обычно используемая хартумцами, через Румбек, вдоль реки Роль, через область племен абака на юг. Эта дорога до области Макарака была мне знакома со времени моего первого путешествия. Поэтому я избрал ее неохотно, тем более что у меня возникло желание по пути на юг познакомиться с землями народа ньям-ньям. Выполнение этого намерения было теперь облегчено потому, что после войны с Солиман-беем были установлены дружелюбные отношения с некоторыми князьями страны Ньям-Ньям (Азанде). Ндорума, могущественный князь страны Азанде,[51]51
  Занде – единственное число, азанде – форма множественного числа. «А» – префикс, который во многих негрских языках к северу от экватора образует форму множественного числа. – Прим. авт.


[Закрыть] ответил благожелательно на дружественное предложение Джесси-паши. Ближайшей целью моей экспедиции было путешествие к нему.

Более короткий и прямой путь туда вел к югу через земли негров бонго и белланда. Я предпочел идти через область Бахр-эль-Газаль к главному селению мудирии Дем-Солиман, с целью проводить Джесси-пашу. Свое путешествие из Дем-Бекир в область Азанде я решил предпринять позднее. Бондорф и слуги, сопровождавшие мой основной багаж, должны были достигнуть селения Ганда Бекира более коротким путем. По моему желанию, Джесси-паша тотчас же отправил посольство к вождю Ндоруме, с целью известить последнего о нашем прибытии и заверить его в моих мирных и дружественных намерениях.

Опираясь на приобретенное мною знание негритянских стран, я на этот раз не взял с собою арабов в качестве слуг. Я знал, что для обслуживания экспедиции наиболее целесообразно использовать местную молодежь, которая охотно отправляется с европейцами в путешествие.

Со мною следовали также несколько негритянских девушек, чтобы в пути молоть зерно и готовить мучную кашу.

Бондорф нанял двух мальчиков из племени мангбатту. Дни нашего пребывания в Джур-Гаттасе прошли быстро, частью в обработке полученных небольших путевых результатов, частью в приготовлениях к дальнейшему путешествию.

Я передал Джесси-паше половину взятых с собой семян для посевов европейских овощей в различных селениях области Бахр-эль-Газаль и заодно освободился от уже проросшего картофеля.

Привезенный мною из Мешры Balaeniceps гех важно расхаживал своими размеренными шагами взад и вперед по двору и по-прежнему внушал страх маленьким шимпанзе. Я вспоминаю некоторые неприятности, которые причинил нам полувзрослый, очень сильный и угрюмый шимпанзе. Он, как и другие, был доставлен из западной области Ньям-Ньям в прочной клетке. На остановке для него тотчас же изготовляли небольшой шалаш, огражденный деревянной решеткой с запором. Однажды, когда мы сидели с Джесси за столом, животное выбралось из своей огражденной решеткой клетки; слуги и вообще все, кто находился во дворе, убежали. Полагая, что нам придется драться с этим получеловеком, мы вооружились достаточно крепкими палками, но беглец не обращал на нас внимания и прогуливался с мрачным видом между хижинами. Я приказал прибежавшим солдатам, расквартированным там, перебросить через решетку в шалаш шимпанзе содержимое наших тарелок и затем удалиться. Действительно, чудовище вскоре возвратилось в свое жилище, чтобы полакомиться нашим обедом. Конечно, на будущее время шимпанзе был помещен под более надежный запор. Маленькие молоденькие шимпанзе, появившиеся лишь с недавних пор в наших зоологических садах, не могут идти ни в какое сравнение с этим экземпляром, так как они, несмотря на свои крепкие челюсти, безобидные дети. Хотя вышеупомянутое животное было лишь полувзрослым, оно уже обладало изумительной силой. Мы еще встретимся с некоторыми совершенно взрослыми экземплярами, убитыми мною в лесных чащах во время моих тяжелых странствований.

Наконец наступило время нашего отъезда из Джур-Гаттаса. За несколько дней до этого я отослал в сопровождении драгоманов сто тридцать тюков в стоянку Ганда. До этого пункта я путешествовал вместе с Бондорфом, моими новыми слугами и остальным грузом, но и на этот раз без Джесси. 5 апреля остававшиеся проводили нас, по обыкновению, из поселения, и переход начался. Дружески преподнесенные дары: корзины с мукой, молочные козы с козлятами, козы и овцы для убоя следовали за нашей маленькой процессией, возглавляемой носильщиками из племени мадиок народности динка.

В первый день пути мы вышли на дорогу, знакомую мне с прежних времен, и двинулись по направлению к малой зерибе Драхр (Абу-Гурун). Молмул в месте переправы оказался сухим, но по обе стороны русла реки попадались пруды, богатые рыбой. Негры этой области принадлежат к племени джур и находятся в подчинении вождя Фин, мимо селения которого мы проходили на следующий день. На маленькой стоянке мы встретили больных египетских солдат, имевших жалкий вид; лохмотья едва прикрывали их наготу. Они так же, как и многие другие, с нетерпением ожидали парохода для отправки в Хартум.

Пошли первые для этих широт легкие дожди. В этих краях времена года разделяются на два дождливых периода – большой и малый. Малый, нерегулярный, период длится с марта до апреля, большой начинается, как правило, в середине мая и часто длится вплоть до октября. Таким образом, уже несколько недель угрожал дождь, но пока дело ограничивалось незначительными осадками.

Сегодня горизонт также покрылся грозовыми облаками, и мы совершали свой путь при сплошь облачном небе, но дождь так и не выпал. Это – первые ранние дожди в харифе (дождливом сезоне); за этим периодом следует, как я уже сказал, снова период засухи продолжительностью в один или несколько месяцев.

Во время первого моего путешествия я шел из зерибы Драхр дальше через Джур-Ауэт. Эта станция была, однако, разрушена во время последней войны, и я прошел несколько южнее мимо группы селений вождя Фин к старейшине бонго Джабаи. Границы различных негритянских областей можно определить лишь весьма приблизительно, потому что обстановка основательно изменилась из-за постройки станций и поселений арабов. Так и здесь среди негров джур можно встретить переселившихся сюда людей племен динка; шейх Джабаи, из племени бонго, со своими родичами подчинился вождю Фин. Даже вожди, живущие вблизи станций, радуются совсем малостоящим подаркам, так как почти ничего не получают от правительства; это подтверждается тем фактом, что Джабаи заметно обрадовался, получив от меня скорее шуточные, чем ценные подарки: пустую коробку из-под папирос, два сухаря, кусочек сахара, несколько спичек и лоскут материи. Негры области Бахр-эль-Газаль зарятся на материю, в то время как некоторые племена у Верхнего Нила, например бари, куску материи предпочитают горсть табака. К сожалению, однако, того количества ткани, которое правительство посылает в негритянские страны, едва хватает для самых необходимых потребностей служащих. Только привилегированные туземцы могли иногда получать подобные подарки.