Текст книги "И маятник качнулся…"

Он слушал меня так внимательно и с такой печалью, что в горле вставал комок. Но на последних словах в глазах эльфа мелькнуло неподдельное удивление:

– Откуда вы знаете?!

– Я много видела, малыш… Тот, кому доверили гизору, слишком хорош для меня. Ты летишь в небе, я иду по земле. Наши пути не должны пересекаться.

Что я несу? Прямо заботливый и мудрый наставник… Точнее, наставница. Ну как еще мне его убедить?

– Поспеши к своему спутнику, малыш. Он, должно быть, уже беспокоится…

– Кэл никогда ни о ком не беспокоится, – машинально возразил листоухий, но тут же осекся, поняв, что оказался на грани разглашения чужих секретов.

Я ободряюще улыбнулся:

– Прощай.

– Я не буду прощаться, госпожа. – Лиловые глаза смотрели весьма решительно.

– Как пожелаешь… – ваш покорный слуга уже повернулся, намереваясь последовать за купцом, но беседа еще не закончилась.

– Вы отказали в прикосновении… но вы не откажетесь принять…

В пальцах эльфа что-то сверкнуло. Кулон на цепочке. Маленькая капелька. Солнечная хрустальная искра. О да, я не откажусь ЭТО принять. Хотя бы потому, что отказ может трактоваться как повеление умереть. Зачем ты даришь мне свою «искру», малыш? По голове тебя за это дома не погладят… Хотя… Я еще легко отделался. Вот если бы «искра» была из розового хрусталя… Тогда впору копать могилу. А эта… Всего лишь «восхищение и уважение». К счастью.

Прохладная капля уютно устроилась на моей ладони в гнездышке из свернувшейся цепочки, и… Я не успел – так меня растрогал жест эльфа. Листоухий поймал мои пальцы и прикоснулся к ним губами. Кстати, это было вовсе не приятно. Вообще – никак, через перчатку-то… Только не подумайте, что я желал бы ощутить прикосновение этих губ на своей коже!

Я высвободил руку и строго сказал:

– Тебе следует о многом поразмыслить, малыш. В том числе и о том, что не следует делать бесценные подарки первой встречной.

На сей оптимистичной ноте мне удалось захлопнуть перед его носом дверь, и ваш покорный слуга устало прислонился к стене. Наверное, я стоял так не меньше пяти минут, потому что старик, выглянувший из смежной комнаты, взволнованно спросил:

– Вам плохо, молодой человек?

Я фыркнул.

– О, мне хорошо… Лучше не бывает.

– Вы так побледнели… Нужно поскорее снять с вас корсет! – решил старик и потащил меня за собой.

* * *

Пока я разоблачался, принесли ужин, и меня великодушно пригласили на празднование, посвященное удачно проведенной сделке. Юджа к нам не присоединилась, сморщившись при одном только виде еды, и лишь изредка подавала реплики с постели.

Дав старику время на утоление нешуточного голода (сразу видно, переволновался), я подпер голову рукой, облокотившись на стол, и предложил:

– Рассказывайте.

– Что вы хотите услышать, молодой человек? – хитро сощурился купец.

– По возможности правду, – честно ответил я. – Ложь, она, знаете ли… полезна только в малых дозах.

– Правду о чем вы желаете услышать?

– О том, почему почтенный купец промышляет контрабандой.

– Вы догадались…

– Только слепой не понял бы, что происходит. А я пока что не ослеп.

– О да, вы видите хорошо. Даже слишком хорошо… – усмехнулся старик.

– Итак?

– Это долгая история, молодой человек.

– У нас вся ночь впереди, дедушка. – Я зевнул.

– Ну что ж… Я, как вы верно заметили, принадлежу к торговому люду… И лет двадцать назад еще водил караваны по Аммидийской пустыне. Вот были времена… Лихие. Да и сам я был лихим купцом. Но уже давно отошел от дел и радуюсь остаткам дней в окружении детей и внуков. У вас ведь еще нет детей, молодой человек? Вижу, что нет, ну да вы потом все поймете… Дети – это великое счастье, но и тревога – не меньшая. Так уж повелось, что с их рождения и до нашей смерти мы, родители, ни минуты не можем не думать о том, что с ними происходит… У меня много детей, молодой человек, слава богам! И среди них много хороших людей, но… Есть и неудачи. Мой сын Заффани… Он слишком мягок характером и не смог должным образом воспитать моих внуков. Одного из которых я имел несчастье потерять несколько лун назад. Дерзкий Сахим…

– Сахим умер? – У меня помимо воли округлились глаза. У старика – тоже, когда он сообразил, что слова «Сахим, сын Заффани» значат для меня больше, чем можно было предположить.

– Вы… знакомы с моей семьей? – Голос купца предательски задрожал.

– Получается, что да. – Я виновато пожал плечами.

– Но откуда?

– Если позволите, я хотел бы сначала выслушать Вашу историю, – мягко ушел от ответа ваш покорный слуга.

– Да, конечно… – Старик помедлил, собираясь с мыслями. – Сахим был убит. Лучшие ищейки не смогли обнаружить убийцу, и мне пришлось обратиться к собственному разуму. Если уж вы знаете Сахима… Не секрет, что он всегда был готов пойти на риск. О, как его любили женщины! Но я отвлекся, прошу прощения. Прошло довольно много времени, прежде чем я выяснил, какие товары возил мой внук, и, надо сказать, меня не обрадовало полученное знание.

– Разумеется, – кивнул я. – Контрабанда – верный путь на тот свет.

– Как вы правы, молодой человек… вы не представляете, сколько денег я потратил, пока узнал, кто был его последним заказчиком. И сколько мужества мне потребовалось, чтобы встретиться с ним впервые…

– Полагаю, ничуть не меньше, чем сегодня, – улыбнулся я.

– И вы снова правы, – подтвердил старик. – Он… этот заказчик, очень осторожен и завел разговор о «рубиновой росе» только на третий раз. И тогда я понял, что нашел убийцу.

– Уверены? – нахмурился я. – Не всегда тот, кто покупает яд, является отравителем.

– Возможно… – Купец пожевал губами. – Но сердце подсказывает мне, что…

– В таких делах нужно полагаться на доводы разума, дедушка. Сердце – неплохой советчик, но слишком часто ошибается. Да, и мне этот эльф не показался милейшим во всех отношениях созданием, но, право слово, чтобы обвинить в душегубстве, мало мимолетного впечатления.

– У меня нет иных кандидатов, – развел руками старик.

– Ну и остановимся на этом, – разрешил я. – Рад, что смог хоть чем-то вам помочь, а теперь… Мне пора баиньки.

– Но вы обещали сказать, откуда вам известна моя семья, молодой человек! – с нажимом заявил старик.

– Откуда, откуда… Я работал у Заффани. Некоторое время. Потом ушел.

Глаза купца блеснули внезапной догадкой:

– Вы – тот самый юноша, который занимался письмами? Как жаль, что мы раньше не встречались… Я слышал эту историю. Кажется, Сахим играл в ней не последнюю роль?

– Только не обвиняйте в его смерти меня! – шутливо вскидываю руки. – Я здесь совершенно ни при чем. И, кстати, пытался отговорить парня еще в самый первый раз, когда он начал работать с запрещенным товаром. Но он не послушал…

– Он оскорбил вас, насколько я знаю, – заметил старик.

– В общем-то, он сказал чистую правду, и мне не на что обижаться, – вздохнул я.

– Это была ЕГО правда, – с неожиданной сталью в голосе возразил купец. – Заффани был очень недоволен своим первенцем.

– Вот как? – Я немного растерялся. Отрадно узнать, что тебя ценили. Хотя бы и с таким опозданием…

– Вот что, молодой человек, – решительно провозгласил старик. – Памятуя о ваших заслугах перед семьей – прошлых и нынешних, я готов взять на себя смелость обратиться к вашему хозяину и…

– Выкупить? – усмехнулся я, проводя пальцами по ошейнику, занявшему свое прежнее место.

– Если вы не возражаете.

– Возражаю.

– Но… почему?! – Здравый смысл старика отказывался понимать мой ответ.

– Видите ли, дедушка… Во-первых, я слишком дорого стою, и мне просто жаль ваших денег. А во-вторых… Меня не так уж тяготит мое положение, чтобы я всеми силами стремился его изменить. Я не обманываю вас – мне это просто ни к чему. Но… вам никогда не казалось, что в одном месте нужно задержаться, а из другого – бежать сломя голову? Со мной происходит примерно то же самое. Пока я не получу ответы на свои вопросы, я, пожалуй, еще побуду здесь.

– Кажется, я понимаю, что вы хотели сказать, молодой человек… И не смею настаивать, – сокрушенно признал купец. – Но если вы решите… Если вам понадобится помощь, знайте: Акамар иль-Руади и весь его род в долгу перед вами!

Я встал и совершенно серьезно поклонился старику.

– Могу я идти?

– Как бы я посмел вас задержать? – усмехнулся старик. – А все же, может быть… Если бы вы видели моих внучек… Не подумываете о том, чтобы завести семью?

Я поперхнулся.

– Н-нет… Семью… Н-нет… И внучек… не довелось…

– Впрочем, одну из них вы все-таки знаете, – расцвел старик. – Вы находите ее прекрасной?

– Прекрасной? – я оторопел. Неужели… – Юджа – ваша внучка?

– И моя гордость!

– Да ладно, дедушка, было бы чем гордиться, – тихо фыркнула йисини. – Мне еще далеко до вершин.

– Ты непременно добьешься всего, моя лилия! – непреклонно заявил купец.

– Добьюсь, добьюсь… – устало согласилась Юджа, сползла с кровати и подошла ко мне. – Прими и от меня благодарность за то, что не бросил дедушку в беде…

Тонкие ладони легли на мою голову с обеих сторон и потянули вниз. Горячие губы коснулись лба, левой щеки, правой, но когда я уже решил, что этими целомудренными поцелуями дело и ограничится, йисини лукаво подмигнула и впилась в рот вашего покорного слуги. М-да…

Не меньше минуты было мне отведено, чтобы сравнить Юджу и Лэни. Сравнение, кстати, ничего не решило: обе женщины были хороши по-своему…

Дав отдых губам, йисини насмешливо взъерошила мою короткую челку:

– Раз уж с эльфом целоваться не захотел, получи мой поцелуй!

– Ты… все слышала? – Я начал розоветь.

– А как же! Обожаю подслушивать. Да мне и делать больше было нечего, – задорно тряхнула головой женщина и сразу стала похожа на шкодливого сорванца.

– Ох… Если все ваши внучки такие, я, пожалуй, поостерегусь посещать ваш дом, дедушка, – признался я.

– Ну, все – не все, а есть еще и…

– Все, не желаю больше ничего знать! Разрешите откланяться? Я хочу спать. Просто зверски!

– Подожди. – Юджа протянула мне свой медальон. – Возьми. Заслужил. Ты ведь теперь тоже… один из нас.

– Да уж… – сконфуженно вздохнул я, принимая подарок.

– До встречи, seyri![36]36
  Дословно «спаситель». Более подробное толкование звучит как «тот, кто сберег то, о чем я просил, и то, о чем я не помышлял».


[Закрыть]

– Да будут твои дороги легки, а годы – долги! – пожелал старик.

– Береги дедушку, красавица. – Я осмелился чмокнуть йисини в щеку и поспешил вывалиться в окно, пока меня не поймало в сети очередное злоключение…

Все же ваш покорный слуга лукавил. Совсем чуть-чуть. В комнате я отчаянно зевал, а стоило плюхнуться на свое лежбище и плотно задернуть полог фургона, сон как рукой сняло, потому что целая армия мыслей настойчиво топталась в той части тела, которую я считаю своей головой.

Как бы ни был огромен подлунный мир, он все же тесен, словно крохотная шкатулка. Встретить в этой глуши старейшину рода иль-Руади? Только мое сумасшедшее везение могло отколоть столь изощренную шутку! Ну почему, скажите на милость?! Именно там и в тот миг, когда я решил немного «размяться». Ай-вэй, надо будет хорошенько напрячь память на предмет любых случайных и неслучайных знакомых, их знакомых и знакомых их знакомых, иначе… Иначе я буду попадать впросак. Везде и всегда. Дедушка, конечно, не промах – подглядел, как я расшугиваю «тех, кому не спится», и с полной и безоговорочной уверенностью решил: этот парень – то, что мне нужно! Наверное, у меня на лбу громадными буквами написано что-то вроде: «Обращайтесь с любыми просьбами, я настолько глуп, что непременно вам помогу». Печальная картина вырисовывается…

Впрочем, не могу сказать, что так уж сожалею о потраченном вечере. События, в которых мне пришлось принять участие, оказались весьма забавными, познавательными и поучительными. Ах да, еще и – прибыльными! Теперь я – счастливый обладатель двух грандиозных знаков отличия. Ну, что касается «Длани Йисиры», представляю, какое лицо будет у первой же встреченной йисини, когда она узрит сию красоту на моей груди… М-да, пожалуй, не буду рисковать – спрячу в карман. А вот вторая штучка… Здесь все куда сложнее. Сложнее и любопытственнее.

Старый иль-Руади решил, что эльф, заказавший «рубиновую росу», убил первенца Заффани. Могу понять праведный гнев старика, лишившегося одного из внуков, хотя и не одобряю. Сахим сам был виноват. И в том, что занялся контрабандой, и в том, что в качестве покупателей выбрал эльфов.

Листоухие не подчиняются людским законам. Точнее, лишь делают вид, что уважают Уложения Четырех Шемов, но на самом деле вспоминают о них в последнюю очередь. Не буду спорить: многие законы не только глупы, но и опасны в первую очередь для тех, кто их исполняет, так что пренебрежение эльфов можно понять и простить. Неприятность заключается в том, что по давнему, испокон веков, так сказать, принятому соглашению эльфы и не должны согласовывать свои действия с людьми. Как и люди – с эльфами. Вооруженный нейтралитет, одним словом. Поэтому, если хотите иметь дела с листоухими, имейте. Но – на свой страх и риск. С этой точки зрения желание купца выглядит странным, и первый напрашивающийся вывод таков: старичок растерял последний ум. Ну, да это его личное дело. Гораздо хуже, что я с неподражаемой элегантностью ухитрился вклиниться в намечающуюся вражду. Старика жалко, но своя шкура все-таки дороже, верно? Верно. Жаль только, что вспоминаю об инстинкте самосохранения в последний момент. Если вообще вспоминаю.

Хорошо еще, что я так быстро покинул благодарного купца: объяснять, с какой такой радости первый встреченный им на постоялом дворе оборванец знаком с обычаями не самого открытого в Четырех Шемах общества, мне не с руки. И вовсе не потому, что я не могу это сделать. Могу. Но тогда придется углубляться в иные материи, не подлежащие разглашению среди неподготовленных слушателей. А между тем все очень просто. Внешний Круг Стражи – это цепь, в которой много звеньев. И одно из них носит гордое имя «Длань Йисиры»…

Впрочем, оставим в покое смуглых дочерей Юга, в ряды которых мне пришлось затесаться. Подумаем об эльфах. И об одном и о другом. Старшенький опасен. Весьма. Мне удалось заставить его задуматься, и только благодаря этому и я и старый купец живы и здоровы. Вот только… Если он знает про «Белую Фалангу», то это означает, что и сам lohassy входит в аналогичную компанию. Уж не буду гадать, как она имеет честь называться, но при определенном напряжении памяти и умелом использовании подручных материалов вполне могу выяснить. Если нечем будет заняться. И если возникнет настоятельная потребность. А пока мне достаточно знать, что листоухий принадлежит к Орлиному Гнезду эльфийского розлива. Может быть, предупредить купца, чтобы оставил свои попытки отомстить? Нет, не буду: мое появление вызовет поток ненужных вопросов. К тому же я заронил в нем сомнение, и сего достаточно. Отговаривать не буду, потому что знаю, чем заканчиваются мои отговоры. Тем, что я должен буду собственноустно расхлебывать чужие проблемы. Увольте!

Перейдем ко второму номеру. Малыш с романтическими наклонностями. Очень мило и очень тягостно. Для меня, конечно. Остается надеяться, что строгая йисини в лице вашего покорного слуги наставила листоухого на путь истинный. Подумает, погрустит, напишет пару песен – и будет свободен от юношеской увлеченности тем, что недоступно. Да, пожалуй, так оно и случится. В конце концов, он подарил мне не «чувство», а «разум», что не может не радовать. Если, конечно, у этого мальчика нет предрасположенности к тому, чтобы сердце загорелось от искры, коснувшейся ума. Как у одного донельзя странного парня, который начинает влюбляться исключитель-но с головы…

Похоже, я продешевил. Можно было снять с купца несколько полновесных монет или камушков. Ладно, как-нибудь в другой жизни. Когда я стану рассудительным и мудрым. Когда научусь ценить не только всех вокруг, а прежде всего – себя. Может быть…

* * *

Я спал сладко-сладко, сам себе удивляюсь: даже не заметил наступления утра и отправления в путь. Мне снились чудесные сны о… Нет, не помню о чем. Было светло, немного печально, но невыразимо прекрасно. Наверное, мои сновидения, впитав впечатления от беседы с эльфами, пытались изобразить нечто похожее. И надо признать, им это удалось! Я открыл глаза только в разгар дня.

Впрочем, день был очень похож на вечер, потому что небо, вчера еще удивительно ясное, спряталось за пеленой низких сиреневых туч, намекавших на близость дождя. Почему Матушка решила покинуть постоялый двор в такое неподходящее время? Разве что с утра погода оставляла надежду на сухой и теплый день. У меня не было других объяснений тому, что фургон стоял посреди леса. Точнее, на лесной поляне, несколько удаленной от торгового тракта, с которого не доносилось ни звука: видно, другие путешественники оказались куда прозорливее и не стали покидать стен гостиницы. Что ж, если Матушка считает нужным…

– Вылезай!

О, какой грозный голос! Она встала не с той ноги? Печально. И, разумеется, виноват в этом ваш покорный слуга…

Я спрыгнул на землю, старательно делая вид, что ничего не понимаю. В принципе, растерянность была почти не наигранной: откуда мне знать, что на уме у предводительницы нашего маленького каравана?

Матушка встретила меня взглядом исподлобья и скрещенными на груди руками. Нано, справедливо решив не участвовать в приближающейся потасовке, занимался лошадьми, Хок маячил где-то на заднем плане, а принцесса безучастно наблюдала за происходящим, устроившись на поваленном дереве.

Я вопросительно посмотрел на Матушку. Только посмотрел, потому что говорить мне не предлагали. Женщина, встретив мой невинный взгляд, недовольно раздула ноздри. Я в чем-то виноват? Ну так скажи, не надейся, что я умею читать мысли!

– И долго ты собирался нас дурачить? – наконец соизволила процедить сквозь зубы Матушка.

– Дурачить? – После сна я всегда слишком туго соображаю.

– Опять нацепил?

– Что?

– Ты издеваешься надо мной?!

– Ни в коем разе… – О, понял: она имеет в виду браслеты. Хок же обещал рассказать ей о моих вечерних забавах… Проблема. Еще одна в очереди на решение. Нет, ну какое благодушное у меня настроение – даже дерзить не хочется! Боюсь только, что моя вежливость будет воспринята как оскорбление…

– Я жду ответа! – Серые глаза превратились в клинки.

Я вздохнул, расстегнул браслеты и кинул их в фургон.

– Так вам больше нравится?

– Лжец!

– Позвольте возразить, почтенная госпожа: лично вам я не лгал. Собственно, меня никто и не спрашивал, могу ли я их снять.

Доводы разума никогда еще не помогали в борьбе со взрывом эмоций, эту истину я давно и хорошо знаю. Матушка не стала исключением: мои слова не были приняты к сведению.

– Я была о тебе лучшего мнения!

– На каком основании? – с искренним любопытством спросил я.

– Ты вел себя как благородный человек, но после того как…

– После чего? Чем я заслужил ваше негодование?

– И он еще спрашивает?!

– Именно спрашиваю, потому что не могу найти объяснений самостоятельно. Возможно, потому что объяснений просто нет? – Я старался говорить очень мягко, почти ласково. Уж если она не вникает в смысл слов, может быть, ее успокоит голос? Слабая надежда, конечно: мои таланты не простираются в сторону убеждения…

– Я могла бы простить тебе этот фарс, но… То, как ты поступил с девочкой… Это чудовищно!

Приехали. Так вот какие чувства ты старательно прятала в себе с того момента, как фургон выехал за крепостные стены? Я догадывался. Но, как всегда бывает, подтверждение догадки не принесло облегчения, – только углубило свежую рану.

– Что вам за дело до моих поступков, почтенная госпожа? Вы мне не хозяйка, не родственница и не подруга, так почему вы беретесь судить, не обладая правом на суд?

– Да как ты… – Она опешила, услышав мою отповедь, произнесенную все тем же ласково мурлыкающим тоном.

– Думаю, Мастер Рогар оставил на мой счет вполне определенные указания, почтенная госпожа. Я прав?

– Да, – нехотя выдавила она.

– Помимо того, что он обязал вас защищать меня, он наверняка просил не вмешиваться в то, что я говорю или делаю, верно?

Она молчала, гневно раздувая ноздри. Впрочем, я не нуждался в ответе. Насколько мне удалось изучить манеру поведения небезызвестного Мастера, так оно и было. Возможно, в более ярких красках.

– Если бы я хотел вас оскорбить, я бы спросил: сколько вам уплатили за мою безопасность?

– Нисколько! – отрезала она, и мое сознание ослепила вспышка запоздалой догадки: Матушка и Рогар знакомы дольше, чем я мог бы подумать.

Теперь все встало на свои места: женщина негодовала потому, что согласилась оказать услугу своему знакомому (Родственнику? Другу? Любовнику?). Согласилась, взнуздав чувства и думая, что от ее доброй воли и впрямь что-то зависит… И что получается? Я жестоко посмеялся над ней, уверив в своей «беспомощности»… Даже не так: посмеялся мой хозяин. Что должна была почувствовать Матушка, узнав о моей полной свободе передвижения? Что ее предали.

К горлу подкатил ком. Я не хочу участвовать в предательстве, слышишь, Рогар? Не хочу! Зачем ты заставил меня лгать? Ты так равнодушен к этой славной женщине? Не верю! Иная причина? Старый мерзавец, мне есть за что надавать тебе пощечин! Как же поступить?

Я подошел к Матушке и опустился перед ней на колени, чем вызвал хмурое недоумение на печально-яростном лице.

– Я прошу только несколько минут, почтенная госпожа. Потом вы вправе сделать то, что сочтете нужным. Вы согласны?

– Говори. – Голос холоден, как северное море.

– Я не буду просить прощения для себя: я его не заслуживаю. Я прошу о прощении для моего хозяина. – При этих словах глаза Матушки удивленно расширились. – Если вы сможете забыть о той шалости, которую он себе позволил, я умру со спокойным сердцем. Поверьте, он не ставил под сомнение ваши достоинства и умения, никоим образом! Не знаю, какой озорной бес нашептал ему эту шутку, но Рогар не хотел причинить вам боль. Это просто невозможно! Какие бы отношения ни связывали вас в прошлом, не переносите в будущее грусть и горечь, прошу вас… Уверен, мой хозяин просто забыл предупредить вас, а вашим спутникам было безопаснее считать меня… несвободным. Я должен был исправить его ошибку, признаю. Не успел. К сожалению, не все и не всегда идет так, как задумано… Я… вы можете заковать меня в любые цепи – на свой вкус, если это необходимо. Но простите Рогара – он поступил как проказливый мальчишка…

К концу сей импровизированной исповеди ваш покорный слуга смотрел уже куда-то в сторону и вниз, потому что запас слов истощался с ужасающей скоростью. Если она не примет решение сейчас, я пропал…

С губ Матушки слетел тихий вздох. Я поднял глаза. Она… улыбается?!

– Именно как проказливый мальчишка… Он всегда был таким. Мудрым ребенком. И останется еще долгие годы… – В серых глазах блестели слезы. Но не слезы ярости, а капли той благословенной влаги, которая смывает грязные пятна обиды с зеркала светлой души.

Я смотрел как зачарованный. На мгновение отпустив повод чувств, Матушка вернулась в юность. О, она была прекрасна! Рогар не мог ее не любить… Впрочем, что я говорю: он и сейчас наверняка влюблен по уши. Такая женщина не может быть нелюбима…

Мое наивное восхищение не укрылось от ее взгляда. Матушка лукаво сдвинула брови:

– Где Рогар нашел такое сокровище?

– Сокровище? – растерянно переспрашиваю.

– Может, ты и не был до конца искренен, парень, но меня убедил. Более чем.

– Я говорил то, что думаю, почтенная госпожа! – обиженно надулся я.

– Верю, – усмехнулась Матушка, кончиками пальцев смахивая слезинки. – И все же…

– Есть сомнения?

– Сомнения есть всегда. Без сомнений нет стремления к познанию, не так ли?

Я пожал плечами. Согласен, сомнения сами по себе – штука полезная, но когда жизнь состоит из одних сомнений… Никому не пожелаю такого счастья!

– Я не знаю, что от тебя ожидает Рогар, но не завидую ему: ты полон неожиданностей.

– Это плохо? – Я распахнул глаза.

– Это интересно, – подмигнула она. – Но… Ответь на последний вопрос: почему ты так поступил с девочкой?

Я сел на пятки, собираясь с мыслями.

– Что конкретно вам нужно знать?

– Лишь твои причины. Этого достаточно.

– Причины… Я старался исправить ошибку.

– Вот как? – Она сузила глаза.

– Да, я сделал кое-что… нехорошее и приведшее в конце концов к катастрофе. Наверное, главная причина в этом. Я виноват в том, что, решая свои проблемы, ворвался в чужую жизнь, и эту вину мне придется искупать.

– Честно… – резюмировала она. – И близко к истине. Что ж, парень, будем считать, что мы прояснили все недоразумения.

– И?

– И заключили перемирие, – кивнула женщина.

Хок вздохнул так, как будто с его души скатился огромный валун. Матушка не преминула отметить этот звук лукавой усмешкой:

– Кстати… Ты сам ничего не хочешь спросить?

– Представьте себе, нет. – Я поднялся на ноги и несколькими шлепками стряхнул со штанин лесной сор.

– Даже о молодых людях, которые одеты не совсем так, как это принято в обществе? – Улыбка Матушки становилась все шире.

– Особенно о таких молодых людях!

– Почему же?

– Видите ли, я имел возможность убедиться, что обстоятельства могут потребовать еще и не таких перемен во внешнем облике, – вздохнул ваш покорный слуга.

– Любопытно узнать, каким образом ты в этом убедился? – начала было Матушка, но в этот момент лошадки, впряженные в фургон, испуганно дернулись, пытаясь вырвать уздечки из сильных рук Нано.

Мы обернулись, чтобы узнать о причине испуга, и замерли, каждый на своем месте. Лесная поляна стала слишком тесной, потому что… На сцену выступили действующие лица, не предусмотренные автором пьесы.

* * *

Вы когда-нибудь видели диких собак? Я имел удовольствие. Но только в дохлом виде. То есть, когда изрядно вывоженные в грязи туши в качестве доказательства своих подвигов предоставил проводник, нанятый Заффани для одного из караванов. Признаться, даже мертвые они внушали страх. А уж живые…

Невысокие – ниже волков, поджарые, с короткими жгутами мышц под грязно-желтой шкурой, с маленькими, бритвенно-острыми клыками. С одной такой псиной можно справиться, но когда их набирается несколько десятков… Нас почтили своим присутствием как раз десятка два. С одной стороны, немного – для пятерых обученных воинов, конечно. А что имели мы? Матушка и Нано вполне могли дать отпор, да и Хок от них не отстанет. Что же касается остальных… У меня и оружия-то нет. А голыми руками лезть в пасть к зверюге, у которой только одна мысль: убить и сожрать… Нет, что-то не хочется. Принцессу вообще в расчет принимать не стоило. Итак, трое против многих. Нехороший расклад. Уверен, Матушка сделает все возможное, чтобы защитить меня и Рианну, но… Что будет с лошадьми? Они-то, бедные, никуда не смогут деться от голодных оскалов… Конечно, лошадей можно купить. Если есть деньги. И если есть лошади. Да и жаль этих бессловесных животных: и так напуганы до предела. Словно чувствуют скорую гибель…

Чужой ужас полоснул по сердцу не хуже ножа, заставив грудь болезненно заныть. Нужно что-то предпринять… К тому же я не знаю, сколько их: вдруг там, за линией деревьев неслышно топчут траву и другие «желтые убийцы»? Что, если Матушка не справится? Что, если… Нет, сегодня я не желаю быть свидетелем смерти тех, кто достоин жизни больше, чем сотни известных мне персон. Пусть мне придется трудно, но я рискну.

«Что ты собираешься делать?»

Всего лишь позвать.

«Кого?»

Кто откликнется. Думаешь, не получится?

«Не буду утверждать…»

Тогда помоги.

«О, в этом деле я ничего не значу…»

Как это?

«Зов – целиком и полностью твоя забота…»

Фрэлл! Ну хоть не мешай…

«Об этом не беспокойся…» – Мантия скорбно поджала губы.

Итак, я остался один на один с самим собой. Неожиданно и… неприятно. Но что поделаешь…

Я, как можно медленнее, опустился на одно колено, положил ладонь правой руки на землю и закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях.

Холодно. Сыро. Скользкие травинки. Обломки веточек. Мелкие камешки. Легкая дрожь шагов. Должно быть, собаки подбираются все ближе… Пальцы зарылись в землю, стараясь нащупать следы невесомых Нитей, оставленные созданиями из плоти и крови.

Покалывание, но какое слабое, фрэлл подери! Кто-то есть, правда, вне пределов моей досягаемости. Ну что, доволен? Да, спасение имеется, но тебе не под силу его обрести. Разве что… Нет, это будет совершеннейшим издевательством! Мне так вовек не расплатиться… И все же…

Я поднял голову.

– Ваше высочество, будьте так любезны, подойдите ко мне, – тихо, очень тихо попросил ваш покорный слуга, не рассчитывая на ответ.

Но она ответила. Сползла с бревна и на негнущихся ногах двинулась в мою сторону. Медленно. Очень медленно. Собаки начали волноваться, но – хвала всем богам! – пока не делали попыток напасть: наверное, были не слишком голодны.

Когда между нами осталось несколько шагов, я протянул принцессе левую руку.

– Пожалуйста, ваше высочество… Только держите крепче. – Вот и все, что я успел выдохнуть, прежде чем мое сознание ринулось прочь по раскручивающейся спирали Зова…

Что такое Зов? Это поиск. Это приказ. Это маленькая смерть. Именно так, по отдельности и вместе. Ты открываешь себя настежь, выворачиваешься наизнанку, освобождая свою Сущность, до поры до времени прячущуюся в темных пещерах души… Ты встаешь перед миром. Один. Без защиты. Без поддержки. Без надежд. Без эмоций. Только холодная решимость. Только скрупулезно просчитанные шаги. Потому что… Потому что ты можешь позвать только того, кто способен откликнуться. Только одно сознание ответит на твой крик. Только одно. Остальные нельзя трогать: испепеляющая волна Зова разорвет их на части. Нужен только тот, кто может откликнуться. Его так легко найти – островок в бушующем море хаоса, если… Если ты пройдешь через хаос, не утонув. Хаос собственных ощущений…

Я продолжал чувствовать все – и свое тело, и то, что происходит вне его. Даже видел, но не обычным и не Внутренним Зрением: Пласты сложились друг с другом, превратив окружающий мир в кошмарный сон. Сон, в котором Кружево сочилось Силой сквозь мертвенно-бледную кожу принцессы…

О, я прилагал все усилия, на какие был способен, чтобы не причинять девочке боль. Я срывал сгустки Силы чуть ли не в тот миг, когда они готовились скользнуть по Нитям Рианны. Я черпал практически напрямую из Источников, в безнадежной попытке если не наполнить собственное Кружево, то хотя бы направить Зов…

Источников… Только сейчас я понял, что натворил: мое нелепое великодушие и в самом деле подарило принцессе Могущество, соединив девочку со всеми Источниками. Сразу. Я сделал принцессу почти богиней…

Сознание расширялось, виток за витком накрывая Пространство и ускользая от объятий Времени. Прости, милое, сейчас мне не до тебя… Стремительный полет в океане изумрудно-черных вихрей. Быстрее! Еще быстрее! Есть! Нашел!

Зеркальный осколок. Вспышка факела. Спасительная твердь. Отвечай мне!

«Я слышу, dan-nah… Я иду…»

Не слова. Не мысли. Не образы. Что-то, не имеющее названия. Ответ пронизывает каждую клеточку тела. Помощь идет. Но… Как же она далеко!