Текст книги "Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта"

Глава двадцать шестая

Жизнь не стоит на месте, время меняет всё: облик города, погоду, курс устоявшейся валюты, обновляет модели автомобилей, старит черты лица, отторгает увядшие листья…

 
Отрыдала ива золотым дождём,
ветер птичьи трели выдул из ветвей.
Для себя за счастье осенью сочтём
выпить подогретый солнечный портвейн.
Вот и это лето укатило прочь,
нам оставив листья, звон дождя и грусть.
Прошлые картины клеит память-скотч,
только не приклеишь к ним прошедших чувств.
В общем-то, не надо мне вчерашних дней, —
жду в грядущем новых лучших перемен,
но тоска сжимает сердце всё сильней, —
август серость неба дАрует взамен.
Клином журавлиным вдаль плывут года
и виски всё больше серебрит хрусталь.
День – я знаю – близок Страшного Суда,
но прошедшей жизни мне совсем не жаль.
 

Моя беззаботная жизнь текла легко и непринуждённо и, к моему большому удовлетворению, совсем не менялась. Беспокоили только вести из дома: страна докатилась «до ручки» и ещё продолжала лететь в бездну. По этому поводу точно высказался мой российский друг Загородников: …вся страна погрузилась на «Титаник» и отчалила. Но я-то своих как мог поддерживал и выделял из своего заработка средства на денежные переводы. Теперь на жизнь им хватало вполне. Но каково было жить в разлуке?

А между тем, в дискотеке начался упадок. Хозяин скрывал налоги, и недоброжелатели наслали на него контролеров. Алехандро арестовали и месяц продержали в тюрьме. Распад охватил заведение, работникам перестали платить зарплату и коллектив стал разбегаться. Но мне бежать было некуда. Теперь я часто сидел без работы.

Через месяц вернулся хозяин, но не было в нём прежней энергии и «Ла Ос» стал хиреть. Передо мной замаячила перспектива… оказаться на улице. Но человек предполагает, а Бог располагает. И совсем неожиданно мне поступило заманчивое предложение.

Одна из богатых русскоязычных клиенток Галины Кочерыжкиной искала себе прислугу. Ей нужна была русская семья для работы по дому, необходима была воспитатель для её двух малолетних детей. Моя Марина имела, как раз, педагогическое образование и работала в школе. Я встретился с миллионершей. Это была традцатишестилетняя русская с настойчивой претензией на интеллигентность в облике, вышедшая замуж в Чили за русскоговорящего еврея. Она родила ему девочку и мальчика и теперь родители хотели, чтоб их дети приобщались к русской культуре.

– Жить придётся в Консепсионе. Этот город расположен на юге Чили в восьмистах километрах от Сантьяго, – сразу предупредила Валерия.

– А чем там я буду заниматься? – поинтересовался я.

– Там хватит работы по дому и во дворе вам, а также, и вашей взрослой дочери. И кроме воспитания детей, ваша жена должна будет готовить русские блюда.

– И сколько вы намерены платить? – с затаённой надеждой спросил я, а у самого аж в зобу дыханье спёрло, как у той вороны из известной крыловской басни.

– Вам с супругой по сто двадцать тысяч песо и дочери – восемьдесят тысяч. Кроме того, я предоставлю вам жилплощадь и хорошее питание.

– Это бы нам подошло, только у нас проблема…

– Я готова вас выслушать.

– У меня нет достаточных средств, чтобы перевезти семью в Чили.

– Об этом меня Галина уже проинформировала. Но я вам сейчас не скажу своего окончательного решения, ибо имеются ещё кандидатуры и нужно их рассмотреть. Если меня устроите вы, я оплачу переезд, а затем, вычту из вашей зарплаты. О своём решении я вас оповещу.

На том и расстались. Я не питал особых надежд – жизнь уже тому научила. Но Галина сказала, что Валерия наводила справки и получила обо мне хорошие отзывы. А буквально через неделю в «Ла Ос» позвонила богачка и я получил положительный ответ. И начались приятные хлопоты.

Полтора года я прожил вдали от семьи. В том, что семья наша давно распалась, в России уже никто не сомневался.

Моя богатая благодетельница авиабилеты и приглашения для Марины с Викторией отправила в чилийское посольство в Москве. Когда было всё готово, я позвонил Марине. Её подруга, завуч школы Оксана, тайно от всех поставила печать об увольнении и выдала трудовую книжку моей жене на руки. Муж Оксаны скрытно отвёз беглецов на вокзал.

Конспирация такая была необходима по той причине, что неизвестно как бы отреагировали на это разыскивающие меня органы.

И вот настал день, когда мы с Батиным встречали моих в аэропорту Сантьяго.

До последнего момента я боялся, что Марину с Викторией там, в Москве, задержат, снимут с рейса… И другие страсти одолевали меня. Разумеется, как мог, морально успокаивал себя, но…

И вот я в аэропорту. Сейчас прибудет авиалайнер, вот, наконец, объявили о посадке ожидаемого нами рейса… В груди колотили кувалдами. Сейчас разрешится – здесь они или нет… О, как мучительно тянутся мгновения! Внешне я держался вполне достойно, в аэропорту мы бесшабашно шутили с Саней, обсуждали других пассажиров, но свою тему осторожно обходили. Душа трепетала внутри, чувства переполняли меня. Словно волны прибоя бушевали внутри: то подбрасывали душу вверх, то низвергали в бездну. Такое противоречивое двоякое состояние то приподнятости духа, то его упадка доводило до исступления. Я готов был на крайности, лишь бы моя семья оказалась здесь… и вот это случилось!

Из-за нешироких дверей в общий зал ожидания потянулась вереница только что прибывших пассажиров и вот появилась моя Марина. О, Боже, какое счастье, что создал ты землю и на ней нас, людей! От нахлынувших чувств я готов был замурлыкать, как кот,

сожравший жбан хозяйской сметаны. Марина такая беззащитная и родная, с потерянным видом, испуганными глазами искала меня среди толпы встречающих. Из-за плотного скопления людей я не мог подойти к выходу ближе, я отчаянно махал ей руками и безумно орал до хрипоты, но в общей суматохе и гаме мой голос безнадёжно тонул, она безуспешно моргала своими близорукими очами и никак не могла разглядеть меня среди толпы. Я вёл себя, как одержимый: бестолково подпрыгивал, орал и размахивал руками, хотя и понимал, что всё это глупо… что всё уже позади… но выплеснувшиеся эмоции бурлили и клокотали и я не мог с этим совладать.

Марину выносило общим потоком из узкого коридора в пространство зала, как весеннюю льдинку в безбрежное море. Бесцеремонно расталкивая людей, я кинулся расчищать себе дорогу к счастью… и вот оно в моих цепких объятьях. Я нежно прильнул к вновь обретённой своей половинке, уткнулся лицом в шёлк её волос, ощутил губами бархат её щеки – бесконечно упивался забытым ароматом её тела. Казалось, нет в мире такой силы, которая в этот момент могла бы разъединить нас. Клетками ставшего теперь единым организма мы проникли друг в друга!..

Долгими месяцами разлуки сдерживаемые чувства вдруг прорвались наружу и хлынули из глаз щекочущими потоками по щекам. Ещё не совсем верилось в то, что мы уже вместе. Наша дочь тоже часто прикладывала платочек к покрасневшим векам.

Неделю мы провели в Сантьяго: веселились и гуляли по городу. Я проявлял безумную расточительность, осыпая своих подарками. Марина за это весело журила меня, но с радостью принимала все дары и подношения. Какие это были счастливые дни!

Но вот позвонила Валерия. Любезно осведомилась о том, как я встретил свою семью. И сказала, что не беспокоила нас неделю – дала побыть наедине. Теперь нам следовало отправляться к месту работы в город Консепсион. За неделю у нас в гостях перебывали все мои друзья и они знали, что нам предстоит уехать далеко на юг, поэтому мы уже попрощались со всеми. Я сдал ключ от квартиры Джаки и заказал билеты на междугородний автобусный рейс.

На вокзале нас провожали Батин и Чикин.

На следующий день мы были в Консепсионе. Это второй по величине город в Чили, расположенный на берегу Тихого океана. Встретила нас на вокзале секретарь мужа Валерии Николая Имженецкого, который являлся крупнейшим предпринимателем Чили. Он унаследовал от своего отца крупный строительный концерн, который возводил жилые дома и вёл гражданское строительство.

Секретарь Люба была этнической русской, но родилась в Латинской Америке и поэтому странно говорила по-русски и было забавно слушать как она коверкает русские слова и при разговоре неправильно строит предложения. Она провезла нас по городу, объясняя, что и где расположено, попутно расспрашивая о России, в которой никогда не была.

Место, где нам предстояло жить, было расположено в предгорьях Анд и возвышалось над городом. Это был район для богатых – Бьюко. Там громоздились фешенебельные особняки с громадными прилегающими территориями, бассейнами и спортивными площадками. Все участки были обнесены надёжными заборами, а внутри района прохаживались охранники в униформе и с ротвеллерами на поводках. Я понял, что жить придётся исключительно среди миллионеров. Это впечатляло, но и несколько тревожило: а какие тут у них нравы и не станут ли донимать нас капризами? В своей стране нас не воспитывали быть в услужении. Этим своим беспокойством я поделился с друзьями ещё будучи в Сантьяго. Но Батин успокоил:

– Какие проблемы, Влад? Не понравится – вернётесь обратно в Сантьяго…

***

То, куда нас привезли, не было домом. Это был дворец: просторный, двухэтажный, добротный. Увидев такую роскошь, я был ошарашен, как дикий туарег, впервые попавший в европейский туалет.

Вокруг раскинулась территория размером не меньше гектара. Здесь были и глубокий бассейн, и живописно оформленный ландшафт с озерцом и ажурным мостиком, и детская площадка с каруселью, и ухоженные цветочные клумбы. Нам для жительства выделили две маленьких комнатушки, расположенные на первом этаже возле кухни.

Дети: Катя – шести лет и четырехлетний Шурик вскоре нам были представлены Валерией. Это были настоящие бесенята! Совершенная запущенность в воспитании делала их абсолютно неуправляемыми, капризными и жестокими. Особенно младший Шурик – он мог запросто подойти незаметно сзади и ткнуть вилкой ту же Катюшу, либо любого другого, кто подвернётся ему. Беспредельщик – да и только! От общения с экстремальными детишками первые дни мы находились в настоящем шоке и реально подумывали о том, чтобы покинуть этот богатый дом. Но Валерия к нам отнеслась с пониманием, очень доброжелательно и уважительно. Это нас и подкупило.

Супруг Валерии Николай – пятидесятитрёхлетний мужчина в процесс воспитания и в домашнее хозяйство не совался. Он был озабочен исключительно строительными проектами и, кроме того, содержал семьдесят спортивных лошадей. Лошади – это была его страсть. И другой его страстью был алкоголь. Домой предприниматель почти всегда возвращался под утро и навеселе, до полудня спал, а затем, принимал ванну, завтракал и уезжал из дома. Весь облик миллионера не был отмечен никакими особыми отличиями, а его самодовольная физиономия, в обрамлении пегих волос, являла в памяти образ Соломенного Человека из сказки «Волшебник Изумрудного города». За глаза мы его называли Маклаем. Иногда так хотелось спросить:

– Эй! Соломенный Человек, у тебя есть внутри что-нибудь, кроме трухи?

Но это было бы совсем бестактно, да и чревато последствиями и я сдерживал свои эмоции внутри себя.

Интересна история возникновения его многомиллионного состояния.

Когда во время Гражданской войны в России известного в Забайкалье атамана Краснова разгромили части Красной Армии, он со своим обозом драпанул в Китай. У него казначеем был еврей Имженецкий. А через многие годы этот еврей оказался в далекой

индейской стране Чили. Вот тут-то он и развернулся, и легализовал своё состояние. И чтобы деньги не лежали бесполезным грузом, он развернул строительную фирму. После кончины хозяина всё досталось единственному сыну Николаю. Производство за многие годы папой-Имженецким было хорошо отлажено и функционировало, как швейцарский часовой механизм фирмы «Ролекс». Правление строительной компании находилось в Вийяррике – это на триста километров южнее от Консепсиона. Дочерние фирмы были разбросаны по всему Чили и во втором по значению городе страны разворачивалось грандиозное строительство, поэтому владелец компании на некоторое время перебрался из Вийяррики сюда. И дом, в котором мы жили, он снял в аренду. А само его родовое гнездо было свито в курортной Вийяррике, на берегу огромного живописного озера, рядом находился действующий вулкан, знаменитый своими термальными источниками. Кроме того, миллионер имел роскошные апартаменты в столице – выкупленное им здание бывшего венесуэльского посольства и еще бессчетное количество прочей недвижимости принадлежало ему по всему Чили.

***

– Шурик, ты зачем укусил Катюшу? – строго вопрошала Марина распоясавшегося шалуна. – А я и тебе щас как дам! – с готовностью отозвался маленький наглец.

– Придёт мама и я ей расскажу как ты себя ведёшь.

– Ха-ха-ха-а-а! – залился гадёныш идиотским хохотом и принялся плевать в своего педагога.

А тут, выжидавшая подходящего случая, обиженная сестрёнка вдруг подскочила и со всего размаха коварно огрела зазевавшегося братца игрушечным автомобилем по голове. Поднялся неописуемый вой и на лбу пострадавшего прямо на глазах созрела роскошная шишка. Марине выпала роль гаранта перемирия…

Валерия знала дикие нравы собственных чад, а посему никогда не предъявляла воспитателю претензий по поводу нарушенной целостности внешнего облика деток. Она была занята исключительно заботами о собственном облике: совершала конные прогулки, посещала бассейн и фитнес, проводила часы у косметолога и массажиста, в общем, вела насыщенный и активный образ жизни. Весь воспитательный процесс повесила на Марину…

– Дети, вы покушали? – спросила Марина. – Сейчас мы пойдём на прогулку по нашему району.

– Ура! Ура! – возрадовались воспитанники.

– Кто будет себя хорошо вести, получит мороженное!

– Мы! Мы! Будем слушаться!

– Хорошо! Я посмотрю как вы сдержите обещание.

Мы всей семьёй, прихватив хозяйских деток, отправились на прогулку. Детишки, как вырвавшиеся на волю фурии, одичало метались по сторонам. Мы бдительно опекали их. Так и совершался наш утренний променад. И тут, забывшийся Шурик проворно рванул вдруг на противоположную сторону улицы и принялся обрывать чью-то клумбу, растаптывая брошенные под ноги головки цветов.

– Шурик, немедленно прекрати! – взывала к его совести Марина.

– На тебе! Вот… вот ещё… – бросал воспитанник цветами в педагога.

– Иди сюда, – пыталась схватить его воспитатель. Но баловник непослушно вырывался и с хохотом убегал к другому краю цветочной клумбы, где продолжал безобразие.

– Ты не получишь мороженное! – рассержено предупредила Марина.

А я тут же поймал распоясавшегося хозяйского отпрыска и больше не выпускал его руку. Всей группой мы отправились в кафе за мороженным. Марина купила четыре пачки лакомства и раздала всем, кроме Шурика. Тот принялся с рёвом требовать себе долю.

– Я ведь тебя предупреждала о том, чтобы вёл себя прилично, – строго напомнила педагог. – Теперь обижайся на себя самого.

– Я буду себя хорошо вести-и-и… – жалобно голосил обделённый.

– Сегодня ты себя уже проявил. А завтра, если всё будет нормально, тогда и получишь свою порцию.

– Ах, какая вкуснятина! – блаженно причмокивала Катя, мстительно донимая хулиганистого братишку.

– А-а-а… – искренне сожалея о своем неблаговидном поступке, горевал пострадавший.

Глава двадцать седьмая

Прервав свой контракт в «Ла Осе», я должен был подать новый в Эстранхерию, чтоб не лишиться визы. Валерия обещала сделать с документами всё, как положено. Мы отдали ей свои паспорта, поскольку по устной договоренности с работодательницей решили так. Марине зарплату будут выплачивать сразу, а мне – после того, как оформят все документы, а до того мой заработок будет аккумулироваться в бухгалтерии их строительной компании, по штату которой проведут меня, оформив строительным рабочим. Плата же Виктории будет оставаться хозяевам в счёт погашения нашего долга за оплаченный ими переезд моей семьи из России.

Оформление документов затянулось надолго. Хозяйка это объясняла тем, что Эстранхерия находится аж в Сантьяго и все запросы приходится отправлять по почте, вследствие чего всё и затягивается так надолго. Итак, мы получали лишь вознаграждение Марины и терпеливо ждали… И всё шло своим чередом: мы присматривали за жилищем и воспитывали хозяйских чад, Валерия занималась собою, Николай продолжал попойки.

Так прошло лето. Мне прибавилось забот во дворе. Нужно было приготовить к зиме зелёные насаждения: обрезать деревья, взрыхлить почву, постричь траву на газонах, убирать опавшие листья.

Обильно лили дожди. Осень!

 
Дождливая осень…
Насупилась туча,
отсырели рощи, поля.
И всё это сносим,
уверовав в случай,
надеждой себя утоля:
да будет в грядущем
хорошей погода, —
удача проявит свой нрав!
Единственно в сущем
осталась забота —
забыться, судьбе подыграв.
А небо грохочет,
зигзагами молний
кромсая душевный покой, —
как-будто пророчит
кликуша крамольный,
грозя суковатой клюкой.
Кошмарная участь
клеймит наше время:
эпоха рыдающих вдов!
Угодливо скрючась,
как евнух в гареме, —
и я к причитаньям готов.
Потоки всё хлещут,
тоску намывая, —
душа – захлебнувшийся птах.
И люди трепещут,
на рок уповая, —
в глазах обезумевших страх.
Пора приловчиться
к капризам погоды.
Весь век экстремальность кляня,
хочу излечиться —
фатальность природы
совсем доконала меня…
 

В одно осеннее утро я подметал коридор и вдруг из-за двери хозяйской спальни отчётливо донеслась забористая нецензурная брань. Но какое мне было до этого дело. Ведь милые бранятся – только тешатся! Однако, из спальни далее донеслись глухие звуки ударов и, затем, загрохотала дверь – кого-то дубасили об неё. Вопли обоих супругов смешались в единый гвалт. Я побыстрее смылся подальше от спальных апартаментов и посвятил во всё происходящее Марину. Так мы постигали царившие нравы в этой миллионерской семье.

Сначала появился сам хозяин с расцарапанной до крови физиономией, он живо проскользнул мимо нас к своему автомобилю, не изъявив сегодня желания позавтракать. Через некоторое время вышла Валерия с растрёпанными космами и свежим кровоподтёком под глазом. Она искала солнцезащитные очки. И тоже спешно укатила в своём автомобиле.

Неделю супруги спали раздельно по разным спальням и все дни проводили вне дома. Но в один вечер заявились домой в обнимку и у Валерии в руках был огромный букет цветов. Дня три они вместе до обеда не покидали спальни, а затем, совместно уезжали куда-то. А когда возвращались обратно, привозили детям много подарков и откровенно заигрывали со своими чадами. В них внезапно проснулись неодолимые родительские чувства. Со стороны было приятно наблюдать за такой совершенно замечательной и любящей семьёй. Теперь здесь царила идиллия. Нам же глава семейства торжественно объявил, что скоро уезжает с супругой в путешествие на Сейшельские острова на месяц. Какие проблемы у миллионера? Сказано – сделано!

Итак, мы остались одни в огромном доме с чужими детьми. Изредка нас навещала секретарь Люба. Любезно справлялась о том, как обстоят дела в доме. Но сами хозяева за месяц так ни разу даже не позвонили, чтобы справиться о собственных чадах.

Да, нам не понять причуды богатых!

***

– Детей наших, как подменили, – откровенничала по возвращении из путешествия Валерия. – Спасибо вам, Марина, за воспитание. Они стали такими послушными.

– Я рада, Валерия, что вы оценили, – отозвалась Марина. – Но как обстоят дела с нашими документами? Когда же мы их наконец получим готовыми на руки?

– Как только – так сразу!.. – неопределенно отшутилась хозяйка и скорее заторопилась по своим делам.

– Мне это совсем не нравится, – жаловалась Марина мне.

– Давай-ка ещё потерпим, – уговаривал я. – Что нам ещё остается?

Отдохнувшие на островах хозяева снова включились в обыденную жизнь. Время текло размеренно, как вода в застоялой заводи.

Расслабившись в путешествии, чета до поры не имела новой причины для конфликта. А нам объявили, что строительство нового микрорайона в Консепсионе успешно развёрнуто и главе компании нет больше необходимости присутствовать постоянно здесь, а посему скоро всем двором переберёмся жить в Вийяррику.

***

– Марина, что за мужик приходил сегодня к Валерии? Они говорили по-русски, – полюбопытствовал я.

– Это какой-то новый друг наших хозяев, – объяснила Марина.

– А почему он такой озабоченный?

– У него большие проблемы. Он опасается, что может оказаться на улице, без средств к существованию.

– Смотри-ка! А внешне такой солидный и благополучный. Что же у него случилось?

– Он какой-то большой начальник из российского Дальневосточного пароходства. У него во владении были три рыболовецких судна, которые он хотел зарегистрировать на себя, открыв в Чили собственную рыболовецкую фирму. Но по чилийским законам иностранец не имеет права здесь оформлять коммерческое дело на собственное имя. Вот он и договорился с одним чилийцем, оформил на него корабли. А заверив нотариально соответствующий документ, наш доверчивый соотечественник утерял юридическое право на собственное имущество. Ещё ему присудили большой штраф за какое-то нарушение чилийского законодательства в области частного предпринимательства.

– Ну, теперь мне понятно! Вор у вора шапку украл. А с виду такой интеллигентный, но три корабля у государства притырил без зазрения совести. Вот такие и разворовывают Россию. Глотку дерут с трибун о высоких чувствах и идеалах, а сами с потрохами продали свое отечество. Так таким и надо! Хоть одного настигла божья десница.

– Но Валерия так хорошо о нём отзывалась. Говорила: порядочный человек!

– Это он под благообразным видом порядочного человека умело скрывает своё сатанинское обличье. Как много таких оборотней окопалось во властных структурах нашего разорённого отечества. Поэтому порядочному человеку там нет места…

А ночью нахлынули воспоминания, и я сложил свои мысли в такие строки:

 
Не прощу ни за что терзаний народа
этому свердловскому уроду.
Время придёт, вцеплюсь ему в глотку:
хватит, попил крови и водки!
А пока жернова судьбы перетирают
дни мои на муку, умирают
надежды на ковкую волю масс,
не смеющих во весь могучий глас
объявить нелюбовь такому президенту:
пусть на пенсию – и получает ренту.
Вопреки разуму, всласть поправил, —
мужика принародно совсем ославил, —
и теперь хоть ложись поперёк на рельсы,
как некогда сделать сам грозился Ельцин.
Да вот только потомства воспроизводство
исключительно требует руководства
мужеских признаков – это так!
Подожду – пусть подрастёт молодняк.
А потом – пулю в лоб либо петлю на шею:
не спеша порешу – коим образом околею!
Будет жалкого праха вскоре забыта могилка —
лишь опорожнится поминальная бутылка…
Грешному завсегда дорога – в ад, —
может там и сочтут, что не во всём виноват.
 

Начались сборы. Николай прислал бригаду рабочих, которые грамотно упаковывали многочисленное хозяйское добро. Несколько дней прошло в предотъездной лихорадке. Я снова спрашивал у Валерии о состоянии наших документов, но она только досадливо

отмахнулась:

– Вы же видите, Владислав, сейчас не до того. Приедем домой и там со всем разберёмся.

– А как с задолженностью по моей зарплате? Мне нужны заработанные деньги, – напомнил я.

– Ну, вы нашли время когда заводить речь об этом, – укоризненно пристыдила меня хозяйка.

Поняв всю бесполезность своих меркантильных притязаний сейчас, я с сожалением оставил попытку до следующего подходящего случая.

Утром следующего дня прибыли грузовики и рабочие принялись их загружать. Валерия на своём «Мерседесе» уехала с детьми раньше, а нам поручила проконтролировать погрузку и, затем, ехать в Вийяррику с одним молодым хорватом – ему дано указание доставить нас на место.

Когда погрузка подходила к концу, вдруг мне позвонила Валерия и встревожено попросила:

– Владислав, пожалуйста, посмотрите в моей спальне в платяном шкафу мою сумочку. Я где-то потеряла все свои документы. И немедленно позвоните мне.

– Но уже почти всё загрузили. В доме много посторонних. Я сейчас посмотрю.

– Ради бога, поторопитесь. Эти индейцы все воры. Там у меня… деньги.

– !?

Я бегом бросился в спальню. По дому свободно сновали чилийцы. Надзирающий не успевал уследить за всеми. Да, если кто-нибудь побывал в спальне, то плакали хозяйкины денежки! Но… как раз, к спальне ещё не приступили и, возможно, там никто не успел пошариться. Быстро открыв шкаф, изумлённый я, там, прямо на виду увидел женскую сумочку. Да, такая беспечность могла бы дорого обойтись! С замершим сердцем я схватил сумочку и открыл её. Какое везение! Паспорт, банковская карточка, водительское удостоверение и толстая пачка американских долларов находились здесь.

Оставалось только успокоить хозяйку и я схватил телефон:

– Валерия, документы и доллары в сумочке в сохранности.

– О-о-х! – облегчённо вздохнули на другом конце линии. – Спасибо вам. Заберите сумочку с собой, привезёте ее мне лично.

– Хорошо. Вы не переживайте так, всё благополучно обошлось…

Водителя-хорвата звали Яном. Это был молодой тридцатилетний красавец: высокий, стройный, светловолосый. Он был разговорчив и ему явно льстило пообщаться с европейцами:

– Это Патагония. Вот характерный для этих мест пейзаж, – наш гид широко повёл рукою.

Кругом возвышались какие-то конусные нагромождения.

– Всё это вулканы. Некоторые действующие, ведь Анды – горы молодые и здесь продолжается процесс формирования.

– А вон, смотрите, какие необычные деревья с раскидистой кроной, – показала в окно Марина.

– Это араукания – символ Патагонии.

– Ян, ты так хорошо всё здесь знаешь. Наверное, долго живёшь в этих местах? – спросил я водителя.

– Я здесь родился. У меня и жена из этих краёв.

– И как вам живётся в такой глухомани? – полюбопытствовал я.

– С детства я занимался в школе верховой езды сеньора Имженецкого, был даже чемпионом Чили в конкуре. А теперь работаю в той же школе старшим тренером.

– Не страшно белому в такой глуши среди индейцев? – спросила Марина.

– А чего их бояться? Я среди них вырос.

– И даже в Сантьяго не хочется?

– Нет! Здесь у меня работа, дом.

– Дом?

– Да. И даже два дома. Я их взял в кредит в строительной компании Имженецкого. Теперь в одном живу со своей семьёй, а второй сдаю в аренду. С этой аренды плачу ежемесячный кредит за оба дома.

– Практически, получается, вы не платите из своего кармана за эти дома, а со временем они станут вашей собственностью?

– Это так. Я только внёс за дома небольшой первоначальный взнос и всё.

– Хм! Мудро, – только и промолвил я.

***

Приехали в Вийяррику мы вечером. Городок распростёрся по берегу живописно расположившегося среди гор огромного озера. На фоне малинового заката чётко отпечатались зубцы окружающих горных вершин. Над самой Вийяррикой нависла громада вулкана с одноимённым названием. Над вершиной природной кочегарки постоянно курился лёгкий белёсый дымок.

Мы въехали в частные владения Имженецких. Впереди нас встречала широкая роща, вдоль дороги возвышались высоченные развесистые каштаны, кругом простирались пастбища, на которых паслись многочисленные кони – прямо владения сеньора Карабаса из сказки про Кота в сапогах.

Красота просто сказочная!

За зелёной рощей открылись строения: главное двухэтажное здание и вокруг жилые дома и хозяйственные постройки. В стороне располагалась внушительных размеров конюшня и целый гараж различной техники: автомобили легковые и грузовые, прицепы, косилки, трактора, подъёмные краны, треллеры, автоцистерны и прочее. Всё здесь вовсе не было похоже на частное жилище, но больше напоминало какое-нибудь предприятие.

Теперь оставшийся дом в Консепсионе нам уже не казался дворцом.

И здесь нам предстояло работать. Кроме нашей семьи у Имженецких трудился целый коллектив обслуживающего персонала: охранники, кочегар, садовник, прачка, слесарь-сантехник, плотник, шофера, конюхи и т. д.

На жительство нашу семью разместили на другом конце Вийяррики. Это было ещё одно частное владение Имженецких площадью в восемь гектаров, где среди деревьев были живописно разбросаны несколько деревянных домов. В этих домах миллионерская семья расселила своих работников. Один из таких домов предоставили в наше пользование. Сюда рано утром за нами присылали автомобиль и вечером, по окончании работы, нас снова привозили назад. Круг наших обязанностей был ограничен тем, что Марина готовила на кухне русские блюда и занималась воспитанием хозяйских детей. Вика, всё так же, помогала ей. А я стал вроде правой руки при Валерии. Она меня везде таскала с собой для представительности – чтобы все видели её белого телохранителя.

Отношения у нас сложились прямо товарищеские. Но так продолжалось недолго. Вскоре хозяин стал приревновывать ко мне свою супругу, которая была значительно моложе его. Я это понял тогда, когда он вдруг стал мне давать разные поручения, сведя мой статус фактически до курьера или «прислуги за всё». То я должен был ему передвинуть кресло, то принести газеты, то разжечь камин, а то, вообще, вымыть его «Мерседес». Причём, он стал донимать своими придирками, и я почувствовал, что работать здесь долго не придётся.

Обстановка накалялась.

А однажды к нам в гости приехал Батин на своём старом «Форде». С ним вместе прибыли и Лёшка с Мотей. Ночевать они остались у нас. Полночи проболтали о том, о сём.

– …дискотека совсем обанкротилась, – жаловался Саша. – Эвенты (вечера) проводятся редко и зал пустует.

– Что будешь делать? – спросил я.

– В Вийяррике хорошее озеро. У меня появилась идея создать здесь спортивную школу по обучению гребле на байдарке. Я ведь много лет занимался этим сам и могу обучать других. А в Чили нет хорошей команды гребцов.

– Это было бы так замечательно! Может и мне нашлась бы тогда у тебя работа, – размечтался я.

– Вот я и приехал, чтобы встретиться с мэром Вийяррики и поговорить на эту тему. Только не знаю как до него добраться.

– В этом я тебе помогу. Его зовут Гиермо и я был у него дома с Валерией. Они дружат семьями. Завтра мы встретимся с моей патроншей и побеседуем…

Валерия помогла в нашем деле, и Саша встретился с мэром. Беседа оказалась весьма продуктивной, и мой друг остался вполне доволен её результатами, о чём он поделился со мной. Я же, в свою очередь, посвятил его в свои опасения:

– У меня с хозяином отношения разлаживаются.

– Ничего, Влад, будешь работать со мной.

– Ну это когда ещё будет. А если меня раньше попрут отсюда?

– Тогда приезжай в Сантьяго, там как-нибудь вместе перебьёмся. А когда открою спортивную школу, работа тебе найдётся.

– Договорились! – воодушевился я предложением.

На утро мои друзья, весьма обнадёженные, уехали в столицу, а мы продолжали трудиться на старом месте.

После работы в тот день Марина мне рассказала вот о чём:

– Сегодня я слышала, как Маклай поругался с Валерией. Они снова подрались и он уехал разозлённый опять в Консепсион.