Текст книги "Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта"

Глава тридцать четвёртая

С появлением Паулины жизнь закипела на улице Чукре Мансур. Почти каждый день она теперь появлялась здесь, часто звонила мне, и мы обсуждали те или иные вопросы. Конечно, у меня прибавилось забот и беспокойства, но такая жизнь была по мне: я не любил тихое обывательское существование, кроме того, при таком положении дел передо мной обрисовывалась перспектива иметь больше доходов.

Улица преображалась прямо на глазах. Я с Мариной и Викой разбили клумбы, насажали цветов и разные зелёные насаждения, подремонтировали и покрасили где нужно. Фелипе с Андреа и Паулина оценили результаты таких преобразований.

Но, как говорится: дальше – больше! И я убедил их, что нужно подштукатурить осыпавшиеся стены зданий на улице и обновить их побелку, с чем руководители охотно согласились. Мигель Флорес получил здесь долгосрочные рабочие проекты и его люди впряглись в работу. Теперь я с Мигелем общался целыми днями и мы ещё больше сдружились. Он меня многому научил в отношении практической жизни в Чили.

– Знаешь, Влади, люди живут в богатых странах и там, конечно, легче. Я и сам по молодости лет уезжал в Аргентину и там работал помощником повара. Немного скопил денег. Но я родился в Чили, все мои родные здесь. Почему я должен жить где-то на чужбине? И я вернулся и стал искать себе применение на своей земле. Как видишь, я нашёл своё место в жизни, – рассказывал дальше Мигель.

– И я скучаю по своим родным, – признался я. – Но мне нельзя было оставаться и дальше в России. Вот и бежал куда придётся.

– Ты добросовестный работник, Влади, у тебя и здесь всё получится. Держись за Хосе – он тебя ценит и не даст пропасть.

– Я ему очень благодарен. Он так добр к моей семье. Теперь я смог открыть даже счёт в банке.

– Молодец! А ты подумал куда свои деньги вложить?

– Нет ещё. Да я и не знаю куда их лучше вложить.

– Пока у тебя есть хорошо оплачиваемая работа, лучше всего возьми дом в кредит.

– А как это сделать?

– Подготовь документы: свой рабочий контракт, справку о доходах и попроси в своём банке кредит лет на двадцать. Будешь работать и одновременно выплачивать кредит, время бежит незаметно, а там, глядишь – дом уже в твоей собственности.

– Да, это умная мысль и она мне нравится. Непременно об этом подумаю.

– Только, Влади, не покупай дом в моём районе Майпу. Там для тебя будет очень беспокойно, – смеётся Мигель.

А между тем, его ремонтники уже приступили к завершающей фазе по ремонту кафе – его покраске в лиловый цвет. Все мы ждали скорого открытия нового заведения, радовались тому, что теперь сможем там проводить время. Один только Фелипе по этому поводу особой радости не выказывал и относился к затее Паулины весьма скептически.

– «Лилия» не принесёт доход, – распинался он. – Сюда люди идут на спектакли, а вовсе не за тем, чтобы покушать.

– Фелипе, посмотри какая стала теперь красивая улица! Многим приятно будет просто погулять здесь и для этого публика будет приходить сюда намного раньше до начала спектакля. А кто-то захочет провести время, сидя с друзьями за ресторанным столиком,

любуясь прекрасными окружающими видами улицы, – привела свои доводы Паулина.

– Я всё равно не думаю, что таких наберётся много.

– О чём мы спорим? Время покажет. Я нашла хорошего повара, он продемонстрирует своё искусство и, я надеюсь, посетители это оценят.

– Дай-то бог, Паулина, чтоб всё было по-твоему. Разве же я против? – соглашался предупредительно Фелипе.

И вот наступил день открытия кафе «Лилия». Администратором хозяйка назначила друга своего мужа – Фернандо Гонсалеса, испанца по национальности, но родившегося и воспитанного в Чили. Фернандо был малый «себе на уме», печать нескрываемого самодовольства застыла на его самодовольной физиономии, будто он до конца познал смысл жизни. Поваром стал какой-то дальний родственник Паулины – молодой чилиец Себастьян, невозмутимый, легкомысленный брюнет с прыщеватым лицом. Ещё были официантами однокурсники Кристобаля: белокурый немец Карло, худой длиннолицый полуангличанин Флако и чистокровный индеец Сэпи. Марину хозяйка заведения пригласила работать мойщицей посуды, и чтобы после закрытия кафе она производила там уборку.

На презентацию кафе собрались: Паулина, я, Мигель, персонал кафе, Фелипе с Андреа. Пригласили Хосе-Мигеля и нескольких актёров. Присутствующие произнесли добрые пожелания и выразили надежду в том, что заведение будет процветать. Было видно, что все от души приветствуют рождение кафе: вот теперь будет где спокойно посидеть с друзьями, отдохнуть, обсудить текущие дела или просто покушать. Мероприятие прошло весело, в дружеской обстановке доброжелательности, общности интересов.

– Дорогая сестра! Желаю тебе успехов на ниве ресторации. Пусть будет удачным твой бизнес! – пожелал мой патрон.

– Спасибо, спасибо! – чопорно чокалась со всеми счастливая хозяйка пищевого заведения. – Но давайте не забудем и о Мигеле, благодаря которому так красиво оборудовали «Лилию». И особенно я благодарна Владиславу. Это он добился, чтобы наша улица обрела такой прекрасный вид.

– Да-да! – подхватил мой шеф. – Влади, я теперь прямо не узнаю свою улицу. Я так рад, что ты работаешь у меня.

Хосе-Мигель подошёл, обнял меня и, чокнувшись, мы выпили. Хорошо я чувствовал себя здесь, уверенно. Эти некогда чужие мне люди, стали такими близкими, понятными, желанными. Совсем не ощущалось, что нахожусь на чужбине, вдали от своего народа.

Именно в такие моменты понимаешь, что род человеческий ведёт своё начало от единых прародителей – Адама и Евы, осознаёшь, что наша цивилизация уникальна и Земля – наш общий дом. Становится очевидной абсурдность существования всех этих искусственно возведённых локальных образований – государственных разграничений в мире.

Итак, с завтрашнего дня кафе впервые откроется для публики. А сегодня, по окончании презентации, моя команда в составе жены и дочери закатила рукава и приступила к уборке. Мы обретали навык работы на новом месте, ибо теперь и Марина имела свой рабочий контракт в кафе, а все работы мы привыкли выполнять вместе всей семьёй.

***

Шеф попросил меня по возможности помогать Паулине. Да это и понятно, сестра всё-таки. Но он заметил, что основное моё дело – это трудовое соглашение, заключённое с ним.

Хосе-Мигель так и сказал:

– Влади, работу, которую тебе поручит Паулина, она сама и будет оплачивать. И если у тебя найдётся время от основной работы – можешь трудиться ещё и у неё.

– Хорошо!

– И ещё. Ты хорошо выглядишь и я специально поручил дону Хавьеру, чтоб купил тебе хорошую дорогую униформу французского образца. Она тебе очень идёт. Это заметили и Паулина с Фелипе. Ты должен постоянно теперь быть одет по форме, наглажен и выбрит. Ты мой представитель здесь. Публика должна всегда видеть тебя красивым, аккуратным и подтянутым.

– Буду стараться!

– У тебя это хорошо получается, просто я напоминаю, чтобы ты чувствовал ответственность, возложенную на тебя.

Являясь смотрителем улицы, я теперь не стыдился за порученную мне территорию. Всё было здесь ухожено, обновлено, содержалось в чистоте и порядке. Теперь и моя внешность, безусловно, соответствовала окружающему виду. Я сам стал, как бы, неотъемлемой частью местного пейзажа. Без меня уже не могли обойтись при решении многих вопросов на улице Чукре Мансур. Обновленная, ухоженная и благоустроенная территория стала привлекать в театр всё больше публики. Уже и иностранные туристы, приезжающие на экскурсию в дом-музей чилийского поэта Пабло Неруды, устремлялись на нашу территорию и здесь постоянно щёлкали их фотоаппараты. Однажды был такой случай. Ко мне подошла группа английских туристов и один из них на ломаном испанском стал расспрашивать об улице:

– Сеньор, почему эта улица носит такое странное для Чили название?

– Давным-давно одна семья арабских шейхов, потерпев поражение в какой-то там их войне, вынуждена была бежать в Чили. Состоятельная семья купила эту улицу и поселилась здесь. Кстати, и сейчас потомки той семьи владеют улицей. Они-то и дали ей имя своего предка, геройски сражавшегося в той давней войне, – врал я с серьёзным видом развесившим уши английским лохам.

– А вы не знаете, сеньор, знаменитый поэт Неруда гулял ли по этой улице? – интересовался другой турист с горящим взором.

– Конечно, конечно! Он здесь черпал вдохновение и частенько засиживался вон в том кафе, – меня понесло и я указал туристам на «Лилию», в надежде привлечь хоть одного лишнего клиента для Паулины.

– А не могли бы вы показать где он обычно сидел и что заказывал? – засуетились поклонники знаменитого стихотворца.

– Легко! Пойдёмте.

Вся группа в два десятка человек потянулась за мной, заинтересованно расчехляя фотоаппараты.

А я с азартом хищника, учуявшего добычу, продолжал нагнетать страсти:

– Неруда любил пропустить здесь стопочку-другую рома «Бакарди».

– Но позвольте, я слышал, он не был приверженцем алкоголя! – обиженно заметил один из знатоков биографии поэта.

– Кажется я перебрал, заврался! – ужаснулся я про себя, но тут же нашёлся.

– Да-да! Он не уважал алкоголь и потреблял его очень умеренно. Но в этом кафе иногда позволял себе пропустить стопку-другую…

Вся группа просочилась за мной в пустующее кафе и предводительствующий нетерпеливо спросил:

– Так на каком месте сидел Пабло Неруда?

– А там, в углу у окна, – указал я.

Засверкали вспышки фотоаппаратов, запечатлевая исторически важную деталь. А на том месте, как раз, восседала Паулина. Она ничего не понимала, глупо моргала глазами, застигнутая врасплох от неожиданности, и недоумевала: отчего вдруг такое внимание к ней?

А туристы тем временем стали рассаживаться за столики и делать заказы. Каждый не преминул в солидарность с поэтом отметиться стопкой «Бакарди»…

А потом хозяйка «Лилии» расспрашивала меня:

– И как это ты, Влади, ухитрился привести в кафе столько иностранцев?

– Да, ничего особенного! Они сами напросились, – самодовольно ответил я и рассказал как было дело.

Смеялась Паулина до слёз, до изнеможения… А я при этом испытывал удовлетворённость кота, притащившего дохлую крысу. Потом она всем много раз пересказывала эту историю. И была довольна тем, что я хоть таким образом привлекаю большее количество посетителей в её кафе, да, к тому же, иностранцев – а это обстоятельство поднимало статус заведения в глазах местного окружения.

Пусть Фелипе теперь утрётся!

***

Сергей так и работал со мной на парковке автомобилей. Но он своей неопрятностью, грубым обращением с окружающими не снискал себе здесь популярности и его особенно не жаловали. Иногда нас на рабочем месте посещали наши соотечественники.

– Эй, Владик! – услышал я вдруг донёсшийся откуда-то из глубин улицы пьяный голос художника Евгения. Было многолюдно, разодетая публика вальяжно прогуливалась в ожидании начала спектакля. Все здесь привыкли ко мне, и знали меня, и восхищались

блистательным, по их понятию, видом. А тут какой-то нетрезвый потрёпанный незнакомец орёт на непонятном языке, привлекая к себе внимание. Я попытался сделать вид, будто бы не заметил его и попробовал улизнуть. Но стоящий у входа в «Лилию» Себастьян обратился ко мне:

– Влади, этот человек, кажется, зовёт тебя. Он твой друг?

Делать было нечего и я остановился, но с досадой заметил:

– Какой там друг. Просто, тоже русский…

А Евгений, непринуждённо размахивая полупустым пакетом дешёвейшего чилийского вина, которое употребляют лишь нищие индейцы, устремился ко мне со счастливой миной на физиономии:

– О, как я рад тебя видеть!

Вся публика с нескрываемым любопытством разглядывала как затрапезного вида пришелец радостно заключил меня в объятия.

Я только смог выдавить из себя кисло:

– Как твои дела?

– Всё отлично, Влад! Я нашёл хорошую работу и вот теперь гуляю! Мне хорошо платят. Теперь я богат…

– Оно и видно… – скептически молвил я. – Ты хоть бы поприличней приоделся, когда приходишь сюда.

– А что? Мне удобно в этом, – художник картинно развёл руками.

Засаленные и пузырящиеся на коленях штаны, выбившаяся из-за пояса пола рубахи и заляпанные грязью ботинки красочно характеризовали его стиль одежды. Да! Знакомство с подобными личностями наносило значительный ущерб моему престижу в глазах окружающих. Но делать было нечего – факт свершился. И я терпеливо сносил событие с покорностью верблюда, уныло бредущего по раскалённой пустыне.

Однако, мой истязатель совершенно не ощущал действительность. В порыве нахлынувших добрых чувств, он пожелал угостить и меня из своего пакета:

– Хочу с тобой выпить, Владислав!

– Ну-ка, дай мне стакан, индеец, – высокомерно потребовал пьянчужка у Себастьяна.

Чилиец услужливо вынес ему из бара хрустальный бокал. Евгений дрожащей рукой стал наполнять для меня посуду. Это уж было слишком! Я резко повернулся и, с грацией английского королевского дога, пошёл прочь.

А в догонку понеслось:

– Что, брезгуешь выпить со мной?.. Пошёл ты тогда… зажрался…

Кое-как Сергей выпроводил его. А я для себя тогда подумал:

– Правильно говорил Саша Горелов, что зря я привечаю у себя всех подряд соотечественников. Круг русскоязычных здесь столь разношерстный, что трудно ручаться за адекватность действий каждого из них.

Надо быть более осторожным в выборе приятелей!

***

Я зашёл домой пообедать. В прихожей стояли какие-то вещи: чемодан, сумка, мешок. У нас в доме была гостья. Она сидела с Мариной на кухне и о чём-то темпераментно повествовала. Женщине было на вид лет пятьдесят, и она была чрезвычайно худа, морщиниста и неопрятно одета. По её изможденному лицу обильно текли слёзы, тётка нервно теребила край своей выцветшей кофты.

– Владик, садись к нам, послушай, что тут Татьяна рассказывает, – позвала меня Марина.

– Добрый день. Я рад познакомиться, – устроился я за столом. – Что тут произошло?

– Я Марине уже рассказала о том, как со мной обошлись здесь, в Чили, наши русские люди. Вот послушай, Владислав, – обратилась ко мне Татьяна.

– Рассказывайте, я внимательно слушаю.

– Приехала я с дочкой в Чили из Аргентины. Никого здесь не знаю. Денег нет. Какие средства привезла из России – всё потратила на жизнь в этой проклятой Аргентине. И пришлось нам жить там в картонной коробке в парке. Еду добывали по мусорникам. Слышали, что в Чили жизнь совсем иная. Решили перебраться в соседнюю страну. Я просила милостыню, собрала на дорогу кое-как и махнули сюда с дочкой. А тут обратились за помощью в русский монастырь к матушке Ульяне. Она нас сначала приняла, выделила комнату для проживания, но потом видит, что с нас нечего взять – мы бедные и стала выгонять. А нам идти некуда. Хорошо, добрые люди подсказали о вас, мол, живёт хорошая русская семья в Провиденсии, богатые и добрые, и могут помочь. Я и кинулась к вам. Не откажите, милые, – заливалась женщина горючими слезами, трогая душу своим неподдельным горем.

– Чем мы вам можем помочь? – сочувственно спросил я.

– Пусть мои вещи два-три дня побудут у вас. Я нашла работу и пока оформляюсь, мне некуда положить своё имущество.

– Нет проблем! Оставьте вон в той комнате, – разрешил я с податливостью былинки, повинующейся велению ветра.

– Ой, спасибо! Огромное спасибо вам, люди добрые. Тогда я ухожу пока, у меня есть срочные дела, – заторопилась к выходу наша гостья.

– Мне её так жалко! – поделилась со мной Марина своими чувствами, когда Татьяна ушла.

– Да, видимо, тяжело ей пришлось, – согласился я.

Не прошло и пяти минут, как в дверь к нам громко постучали. Я открыл. Передо мной стояли Сергей и Татьяна, причём, он за руку втащил её в дом и негодующе спросил нас:

– Вы хорошо знаете эту женщину?

– Мы только что познакомились, – неуверенно начал я. – А что такое, Сергей?

– И вы её пустили к себе жить?

– Нет. Только вон те вещи оставить разрешили.

– Ах, вот как! – сказал Сергей удовлетворённо. И уже обращаясь к Татьяне, взъярился, словно сорвавшийся с поводка пёс, учуявший близкий запах суки. – А ты мне что наврала? Сказала, что тебя пустили на неделю пожить здесь! Сейчас же забирай свои шмотки и убирайся вон отсюда.

– Серёга, объясни толком, что случилось? – недоумевал я.

– Это мошенница, воровка. Гоните её. Матушка Ульяна приютила её в монастыре, накормила, обогрела, дала работу. А она стала там воровать. Рассказывает всем о своей тяжёлой судьбе, разжалобит человека, вотрётся в доверие, а потом, у того начинают пропадать то деньги, то дорогие вещицы. Когда игуменья её поймала у себя в кабинете с поличным, Татьяна ей отплатила тем, что написала на матушку кляузное письмо и отправила руководству Зарубежной православной церкви. Нахалку надо было в полицию сдать, а мать Ульяна пожалела и просто прогнала вон.

– Сергей, ты же ничего не знаешь, – стала проникновенно оправдываться женщина. – Это всё неправда. Игуменья там такие деньжищи прикарманивает. Ей присылают из Соединённых Штатов, чтобы она таким бедным, как я, помогала, а она эти деньги в свой карман кладёт. Я у неё в кабинете, как раз, искала улики, чтобы узнать куда она наши деньги подевала.

– Почему ты шарилась в её вещах? А ну, убирайся отсюда! – заорал разгневанный Чикин. Он схватил вещи Татьяны и грубо выбросил на улицу. – И если ещё раз появишься здесь, я лично тебя сдам полиции.

Мне стало не по себе от всего этого, как испытавшему омерзительное чувство к гиене, роющейся в вонючих внутренностях протухающей падали.

– Будьте вы прокляты! Сволочи! Устроились тут, в масле катаетесь… – насылала мошенница проклятия на наши бедные головы, убираясь прочь со двора.

– Это её благодарность вам! – отреагировал Сергей. – А у меня ещё есть новость.

– Какая?

– Сегодня ночью Евгений повесился.

– Как так?

– Ребята рассказывали, что он накануне жаловался на тяжёлую жизнь. Так и не нашёл, бедняга, работу. Последнее время пил, не просыхая. Как творческая личность, он впал в депрессию и не смог пережить хандру.

– Последний раз я его видел,.. но не понял… он хорохорился… сказал, что нашёл денежную работу… оказывается, ему нужна была помощь… – сокрушался я. – Тяжело, видимо, ему было на самом деле.

– Всем здесь трудно. Тебе-то разве легко было начинать? Нужно изрядно потрудиться, пока найдёшь своё место. Всем тяжело устраиваться на чужбине.

– Но как же он решился на такое? Хоть записку какую-нибудь оставил?

– Только разорванные рисунки его на полу валялись. Он делал какие-то наброски… наверное, были планы. Теперь всё кончено. Воли не хватило бороться с трудностями.

 
Закат разлился алой кровью
над горемычною землёй,
и тьма склонилась к изголовью
неотвратимою петлёй.
Откуда силы – чтобы муки
терпеть и дальше над собой?
И тянутся к верёвке руки,
чтоб счёт свести с своей судьбой.
Неотвратимые мгновенья
в груди торопят сердца стук…
Души избитой откровенья,
должно быть, вызовут испуг
и небо страшно ужаснётся,
укрывшись мрачной темнотой;
а под могильною плитой
дух мученика встрепенётся…
 

Глава тридцать пятая

– Я хотела сегодня заняться стиркой, а у нас опять компания собралась, – выговаривала мне Марина.

– Никого я не звал, сами пришли. Теперь не выгонишь же, – оправдывался я.

– Опять Сергей организовал здесь пьянку. Слушай, мне это уже порядком надоело. В выходной день не могу свободно отдохнуть в своём доме, не могу заняться своими делами, – возмущалась моя жена.

– Не заводись, я поговорю с Сергеем.

– Пусть у своей Патрисии собирает компании, если ему так хочется выпить.

– Ну, да! Пустит она к себе.

– А что это вы тут шепчетесь? – в кухонную дверь тяжело протиснулся нетрезвый Чикин.

– Да, вот, насчёт борща высказываю свои критические замечания, – сказал я.

– О! Я давно хотел сказать: Марина, ты борщ неправильно варишь. Нужно свёклу сначала обжарить в томате, а затем…

– Знаешь что, Серёжа?.. никак ты собрался учить меня варить борщ?

– Нет-нет! Я просто хотел… Ты что, обиделась?

– Не в этом дело.

– А в чём?

– Ты зачем у нас тут пьянки устраиваешь? Что здесь притон, да?

– А что ты мне, как пацану, выговариваешь? Я между прочем твоего мужа в тяжёлый момент спас.

– Так что? Может теперь совсем на голову сядешь?

– Что ты такая недовольная? Ну посидим мы с друзьями, и что? Раскомандовалась тут. Нашлась, тоже мне, хозяйка. Всё равно это не ваш дом.

– Пока здесь живём мы, я буду поддерживать свой порядок.

– Слушай, что ты такая стервозная? Я сейчас выпил и лучше не выводи меня из себя, а то я поговорю с тобой серьёзно, – сделал угрожающий выпад Чикин.

– Серёжа, а тебе не кажется, что ты уж слишком наглеешь? – вмешался я. – Всё-таки ты в чужом доме. А ну, давай, выходи отсюда.

– А что это тут твоя жена меня поучает?

– Давай, давай! Будешь трезвый – поговорим…

И всё же, в тот день Серёжа сорвал свой гнев. Не у нас, в другом месте. Пьяный он прицепился к одному чилийцу, живущему на соседней улице. Индеец был хилой комплекции и Чикин при своих мощных габаритах жестоко того побил. Сам ушёл в какой-то дешёвый кабак и там ещё добавил в себя горячительного. А когда вернулся к своей машине, у неё покрышки на колесах оказались пропороты ножом. Рассвирепевший Чикин поднялся ко мне и постучал в дверь. Ничего не подозревая, я открыл ему.

– Ах, ты, гад! – заорал Сергей и ударил меня.

Это было столь неожиданно, что я отлетел, больно ударился о стену и стал оседать на пол. Он набросился на меня сверху. Тут на шум выскочила Марина и, увидев такую неприглядную картину побоища, вцепилась в нападающего:

– А ну, убирайся отсюда! Сейчас позову полицию!

Высвободившись из-под стопятнадцатикилограммовой туши, я вопрошал:

– Ты что, урод, сбесился?

– Спасибо тебе за машину, – бросил через плечо убирающийся прочь Чикин.

Я решительно ничего не понимал!..

***

– Вот видишь к чему приводят пьянки? – наставляла меня Марина после того, как убрался Чикин и все гости.

– Ты же знаешь, я выпиваю весьма умеренно, больше – чтоб поддержать компанию, – оправдывался я, прикладывая монету ко распухшему лбу.

– С этим я не спорю. Но ты должен понимать к чему приводят эти оргии. Больше не надо это устраивать в нашем доме. Можно собраться на праздник, и то, лишь с теми людьми, которых мы хорошо знаем и которые не устроят пьяный дебош.

Что я мог возразить на это? Доводы у жены неопровержимые. И мне оставалось лишь молча согласиться.

Кристобаль видел наш конфликт с Чикиным и рассказал об этом кому-то ещё и всё дошло до Паулины и других обитателей нашей улицы. Серёжа продолжал приходить работать на парковку автомобилей, но мы не разговаривали между собой и не здоровались. Окружающие видели наши неприязненные отношения и симпатии всех были на моей стороне.

А Фернандо прямо заявил:

– Влади, почему Сергей работает здесь? Он должен уйти.

– Я не могу его выгнать. Он не послушает меня.

– Не нужен он здесь. Нам давно он не нравится, просто терпели его из-за тебя. Вы же друзьями были.

– Да, были, – кисло подтвердил я.

– Теперь он ходит и всем о тебе разные гадости говорит. Но мы-то тебя знаем. Только Фелипе его и поддерживает.

– А что он про меня говорит?

– Говорит, что ты пьянки у себя дома постоянно устраиваешь, напиваешься и скандалишь. С женой дерёшься. Он тебя пьяного будто бы успокаивал, а ты обозлился и колёса ему на машине порезал. Грозится всё о тебе рассказать Хосе-Мигелю.

– Ах, вон оно что! Сейчас я с ним поговорю.

Я решительно направился к Чикину, который в этот момент парковал автомобили внизу улицы.

– Слушай, ты что здесь делаешь? – вопрошал я своего недавнего друга.

– А тебе какое дело?

– По-моему, контракт на работу здесь – у меня.

– Я работаю у Фелипе и тебя это не касается.

– Короче, мы с тобой не сработались и ты должен уйти.

– С какой стати? Мне здесь нравится работать.

– Я не собираюсь терпеть как ты грязью меня за спиной поливаешь.

– Оно мне надо?

– Я не буду с тобой тут дискуссии разводить. Уходи!

– Ты что, себя хозяином тут вообразил?

– А надо, чтобы хозяин тебя нагнал отсюда? Хорошо!..

Позже я переговорил с Кристобалем. Он понимал меня и успокоил:

– Не волнуйся, Влади. Я поговорю с Хосе и объясню ситуацию.

А на следующий день вечером на мотоцикле приехал шеф. Я его поначалу даже не узнал в шлеме и очках. Хосе-Мигель проскочил мимо меня и остановился возле Чикина. Тот услужливо кинулся придерживать мотоцикл хозяина, но патрон отстранился и даже не подал руку в ответ на протянутую Серёжей ладонь. Издали я видел как Хосе-Мигель резко говорил с моим недругом и тот, ссутулившись, позорно убрался тотчас же прочь. Я ощутил в себе удовлетворённость сладкоежки, слопавшего банку сгущёнки.

***

В последнее время к нам зачастили Никита с Ольгой. Они всё никак не могли найти работу по специальности, у них заканчивались денежные средства и скоро нечем будет платить за съёмную квартиру. Своими проблемами бедняги делились с нами.

– У меня стаж работы врачом восемнадцать лет. Я и в «скорой помощи» работал, и в реанимации, и в поликлинике. А здесь не хотят признавать мой диплом, – жаловался Никита.

– Я давно говорю, что ты должен легализовать свой диплом, – наседала Ольга на супруга.

– Всё не так просто! Для этого я должен его прежде всего подтвердить, то есть, заново сдать экзамены по всем дисциплинам, причём, на испанском языке.

– И что теперь будешь делать? – не унималась спутница жизни.

– Не знаю.

Мне жалко было их. И я высказал своё мнение:

– Реальность такова, что тебе, Никита, придётся менять свой профессиональный профиль.

– Это что, идти на другую работу?

– Ну, да. А иначе здесь не выживешь.

– Но я ничего другого делать не умею.

– И назад, на Украину чтоб вернуться – нет денег, – призналась Ольга.

– Я могу предложить дело: Никита, выходи работать со мной на стоянку. Место освободилось. Особых навыков здесь не нужно, а на кусок хлеба себе заработаешь. Теперь много клиентов – дело на паркинге наладилось, доход идёт.

– Ладно, я подумаю, – без энтузиазма пообещал бывший доктор.

А через несколько дней после нашего разговора Никита снова приехал к нам. У него был какой-то загнанный вид, даже его лихие чапаевские усы на этот раз вяло повисли, наподобие как у Тараса Бульбы. Явно у нашего незадачливого соотечественника по постсоветскому пространству произошло что-то чрезвычайное.

Он начал с того:

– Владислав, у меня к тебе есть серьёзный разговор.

– Давай, только не в дверях. Проходи в дом.

Мы устроились на диване в комнате на первом этаже. Марина подала чай с печеньем и Никита продолжал:

– Влад, у нас здесь, в Чили, нет никого ближе вас. Поэтому я обращаюсь к тебе и Марине: помогите нам!

– А что случилось?

– Мы последние деньги отдали за аренду квартиры и больше платить нечем. Хозяин потребовал, чтобы до конца месяца освободили жилище. А нам некуда идти.

– О, господи! – вздохнула Марина.

– Я прошу: пустите пожить у вас на время, пока мы найдём работу.

– Конечно, конечно, перебирайтесь к нам, – в один голос успокоили я и Марина Никиту.

– Можете занять вот эту самую комнату, – повёл я рукой.

– Ой! Спасибо вам, дорогие, – принялся благодарить бедолага. – Когда мы можем приехать?

– Когда хотите. Хоть сейчас! – сказал я.

– Тогда мы сегодня соберём свои вещи, а завтра с утра приедем.

– Мы будем вас ждать…

Так Никита стал работать со мной на паркинге, а Ольга помогала Марине убирать в кафе. Контрактов у наших друзей, естественно, не было и я им платил из своего заработка по пять тысяч песо за день. Жили мы вместе и свободное время проводили тоже вместе. Сдружились быстро, привыкли друг к другу. При таком тесном общении вскоре выяснилось, что Никита большой любитель алкоголя и на этой почве у него с Ольгой нередко возникали конфликты, порой, случалось, что они по нескольку дней не разговаривали друг с другом. С обречённостью мотылька, летящего на губительное пламя свечи, наш друг устремился в бездну пагубного пристрастия.

Мы с Мариной соблюдали нейтралитет и в случае ссор старались скорее помирить наших жильцов. Мне очень не нравилось то, что во время работы на стоянке Никита просил у меня деньги и бегал на соседнюю улицу в магазин, там покупал пакет дешёвого вина и цедил его на рабочем месте. Пьянел мой напарник по работе быстро и это было заметно со стороны, что меня никак не устраивало. Но я терпел до поры. Сам я мог позволить себе расслабиться, но только не в рабочее время. Я дорожил своим рабочим местом и всегда помнил, как трудно такую работу найти в Чили…

– Влади, сегодня понедельник и нет спектаклей, но у одного актера день рождения, и он заказал столики в «Лилии». Ты приходи тоже. Если хочешь, Марину бери с собой – она ведь сегодня не работает, – пригласил меня Крис.

– Хорошо, приду, – пообещал я.

Вечером мы сидели с Никитой, играли в нарды. Он прятал под столом пакет с вином и потихоньку от Ольги попивал. Когда его развезло, Ольга это быстро заметила, и они начали ссориться. Ушли к себе в комнату и оттуда продолжала доноситься ругань. Мне стало скучно и, воспользовавшись приглашением Кристобаля, я спустился в «Лилию».

А там веселье шло полным ходом и Паулина тоже присутствовала. Увидев меня, она помахала рукой, приглашая за свой столик.

Актёры – народ профессиональный в веселье и в их компании скучно не бывает.

В общем, веселились мы от души. Я и не заметил, как увлёкся и перебрал горячительного. Помню только, что танцевал, как одержимый, в кругу артистов. Потом какая-то молодая актрисочка, аппетитная, словно ранняя земляника, увязалась за мной, и мы пили «шампанское» набрудершафт… Короче, домой я притащился часам к четырём утра. Голова ужасно раскалывалась, во рту – вкус помойки. Я приложил ко лбу мокрое полотенце и тихо страдал, устроившись на диване в зале на втором этаже…

– Вставай, алкоголик, – трясла меня жена.

– Что такое? – непонимающе моргал я. – Что случилось?

– Мы с Викой уже подмели территорию и полили все клумбы. У тебя совесть есть?

– Не помню, сейчас поищу.

– Ага, шутить изволите-с! – в тон мне ответила Марина. – Ну-ка, вставай и давай отчёт о своих вчерашних похождениях.

– О каких ещё похождениях? Просто, слегка посидели…

– …что даже жену свою не узнал – так увлёкся юной актрисой, – продолжала терзать меня моя вторая половинка.

– Какой ещё актрисой?

– Не прикидывайся! Когда я тебя позвала домой, ты что мне сказал?

– А что я сказал?

– Совсем не помнишь? Так я напомню. Ты сказал, что сегодня ночуешь у неё. Почему тогда сюда пришёл? А-а-а, она тебя старого козла отвергла… – догадалась супруга.

– Да что ты несёшь? Что несёшь? – замахал я руками, будто увидел перед собой сатану в естественном обличье. А у самого в сознании, словно из тумана, стали проявляться ночные образы…

– Никиту осуждаешь, а сам как набрался? Ну и что теперь будем делать?

– Ты о чём?

– О тебе, милый. Поселишься теперь, очевидно, у артистки?

– Да ладно тебе. Прости! Ну, виноват – признаю. С кем не бывает?

Я поднялся, заключил жену в объятия, стараясь поцеловать. Но она вдруг резко отстранилась, увидев что-то у меня за спиной: