Текст книги "Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта"

Специалист по сосудистым заболеваниям мадам Шмидт поставила диагноз: хронический лимфодем, то есть, подтвердила, что у Марины существует нарушение лимфообмена в нижних конечностях.

После этого доктор Зенглер вынес своё заключение о серьёзности заболевания и выдал моей жене соответствующий сертификат.

За неделю мы сделали все необходимые дела: сдали документы на получение пособия ASSEDIC, в «La boussole» нам оформили медицинскую страховку и выдали сертификат Марине, в префектуре выписали временные удостоверения личности, два раза в день мы теперь ездили кушать в ресторан «Семь хлебов». За это время достаточно познакомились с центром города. Ресторан, где мы питались, был специально предназначен для таких, как мы, просителей убежища во Франции, а также, для студентов и неимущих французов: нищих, бомжей и всяких опустившихся личностей. Обслуживающий персонал ресторана состоял преимущественно из арабов, поэтому чистотой и аккуратностью это заведение не отличалось. В ресторане было довольно много русскоязычных посетителей: славяне, чеченцы, армяне, грузины, молдаване, кроме того, югославы, албанцы, болгары, которые тоже все понимали по-русски. Мы здоровались с некоторыми из них, но близко ни с кем не сходились.

В назначенный день мы снова явились в CODA и нас приняла Виолайн.

– Ну, как ваши дела? – поинтересовалась социальный работник.

– Всё, что нам было поручено – мы исполнили, – доложил я.

– Похвально, что серьёзно относитесь к делам. Вы получили в префектуре удостоверения личности?

– Да.

– Все документы, которые получаете, вы обязательно должны показывать мне, и я буду с них снимать ксерокопии и заносить в ваше досье.

– Вот ещё, Марине дали в «La boussole» медицинский сертификат о наличии у неё хронического заболевания ног.

– Давайте сертификат немедленно сюда.

Виолайн ознакомилась с документом и продолжила:

– Это важный документ. Теперь мы вас внесём в льготный список очередников на получение жилья. А как у вас обстоит дело с питанием?

– Спасибо! Нормально.

– Если вам его недостаточно, вы вправе попросить дополнительный паёк, так что, не стесняйтесь.

– Мы бы не отказались, если дадите дополнительно продукты.

– Хорошо, я выпишу направление в Красный Крест и там один раз в неделю вам будут давать в течение трёх месяцев дополнительно продукты питания.

– Благодарим вас!

– Я позвонила администратору вашего отеля о том, что CODA профинансирует ещё на неделю ваше пребывание там.

– Спасибо, вы очень любезны!

– И ещё. Вот вам направление в католический благотворительный центр CARITAS, там будет находиться ваш официальный почтовый адрес, куда будут на ваше имя присылать всю корреспонденцию. Вы должны теперь ежедневно проверять там свою почту. И вот направление в CASAS – там вам окажут необходимую юридическую помощь в составлении досье для отправки на рассмотрение комиссии OFPRA. Вы должны со всей серьёзностью подойти к подготовке там документов, ибо на основании предоставленных вами фактов комиссия будет выносить решение по вопросу о даче политического убежища.

***

Директриса CASAS мадам Паскаль – довольно ещё молодая спортивная дама, одетая в джинсы и кроссовки, – встретила дружелюбно, занесла наши анкетные данные в картотеку и, затем, передала нас сотруднику своего учреждения – переводчику Иву. Вообще-то, Ива раньше звали Владимиром и родом он из белорусского города Гродно. Теперь у него французское гражданство и по этой причине – новое имя. Он внёс нас в список очередников и назначил встречу через десять дней, а также, объяснил что нам необходимо сделать за это время:

– Вы подготовьте на русском языке свою историю и принесите на нашу следующую встречу, и я начну написанное вами переводить на французский язык. Вы будете присутствовать при этом и отвечать на возникающие вопросы. Всё ясно?

– Да, всё понятно. А что наиболее важно изложить в рассказе?

– Будет решаться ваша судьба, поэтому вам и карты в руки: всё, что сочтёте необходимым, опишите в своём рассказе. А я со своей стороны, затем, выскажу свои замечания.

– Хорошо, я подготовлю свою историю.

– И вот ещё. Наша организация из своего благотворительного фонда выделила средства на получение продуктов в супермаркете «Atac». На вашу семью приходится талонов на сумму в 330 евро.

– Спасибо, Ив!

– У меня есть к вам ещё вопрос, – подала голос Марина.

– Я вас слушаю, – отозвался переводчик.

– Нам сказали, что у вас можно попросить направление на бесплатные курсы по изучению французского языка.

– Хорошо, я вас запишу. Уроки проводятся в этом же здании на первом этаже три раза в неделю по два часа. Когда начнутся занятия, мы вам сообщим письмом…

***

Марина позвонила в Россию своей тётушке Валентине, на попечение которой оставила наш дом:

– Валя, я звоню из Франции.

– О, господи! Как ты там очутилась, Марина? Ведь ты совсем недавно звонила из Чили.

– Я не хотела говорить об этом раньше времени, но мы теперь перебрались в Европу.

– А что вы делаете во Франции?

– Владислав попросил здесь политическое убежище. Сейчас мы готовим необходимые документы, и потом их отправят в Париж на рассмотрение специальной комиссии и там решат нашу судьбу.

– А если вам не дадут там убежище, то отправят назад в Россию?

– Нет, в Россию мы не поедем. Лучше переберёмся в Испанию или ещё в какую-нибудь другую страну. Но дело не в этом. Я звоню вот по какому поводу. Владик описывает свою историю и нужны некоторые документы, подтверждающие факты преследования со стороны российских властей.

– Говори, Марина, чем я могу помочь вам?

– Валя, найди в нашем архиве разные повестки из милиции и прочие подобные документы, которые присылали Владу. Возьми выписку из больницы о том, какие травмы получил брат Владика Юрий при нападении неизвестных на него. Ещё среди бумаг Влада есть записки с угрозами в его адрес от националистов.

– Это всё?

– Нет. Ещё нужно, чтобы ты от себя написала короткую записку с подтверждением того, что на Влада было совершено покушение, и ты свидетельствуешь о том, что в наш двор было подброшено взрывное устройство. К этой записке нужно, чтобы ты приложила ксерокопию своего паспорта. Мы звонили нескольким нашим друзьям в Россию, но все боятся писать такую записку. Так что, вся надежда только на тебя. Твои показания никак тебе не повредят, поскольку будут фигурировать в нашем деле и огласят их лишь на закрытом процессе. Никакие сведения о просителях политического убежища не передаются на их родину.

– Не волнуйся, Марина, я всё сделаю. Только как я всё это вам переправлю?

– Нам тут помогает один азербайджанец. Скоро к нему в гости приедет родственник и он на поезде будет проезжать через Краснодар. Я тебе позже сообщу номер поезда и дату его прибытия в Краснодар, и ты туда подвези все бумаги. Да, ещё штук двадцать газет из семейного архива со статьями Владика передай тому человеку.

– Всё сделаю как ты сказала. Ну, а как там Викуля, не тоскует ли по дому?

– Скажешь тоже, было бы о чём тосковать. Нам очень здесь комфортно и некогда скучать.

– Но есть ли у вас реальная возможность остаться во Франции?

– Всё зависит от того, как мы подготовим своё досье к комиссии. Надеемся, что нам удастся добиться своей цели. А как вы живёте?

– Ох, лучше и не спрашивай. Слава Богу, что хоть вы не видите всего того маразма, что продолжает твориться у нас. Пенсию получаю такую, что хоть плач. Муженёк мой совсем спился, уже потихоньку пропивает домашние вещи. Сыночек Андрюша работает электромонтажником, но часто сидит дома из-за отсутствия работы. Платят гроши, да и те подолгу задерживают. Почти все производства в округе закрылись. Голодаем. Молодёжь спилась либо сидит на наркотиках. Народ совсем озверел от жизни такой – кругом творится беспросветный криминал.

– А российская пресса на весь мир ретиво распространяется о том, что уровень жизни в России за последнее время невероятно повысился.

– У кого это повысился? Ворам, которые теперь у власти, живётся действительно вольготно. Вон какие дворцы себе понастроили. И развлекаются на разных Канарах. И дети их на Западе учатся. Деньги лопатой гребут в России и вывозят их за границу. Ой, Марина, лучше и не говорить на эту тему. Вам-то хорошо, вы не участвуете во всём этом кошмаре. Вот и радуйтесь жизни, а сюда не вздумайте возвращаться.

– Валя, здесь тоже хватает для нас проблем и не всё так гладко, как представляется о загранице там, в России. Нас здесь никто не ждёт и нужно хорошо постараться, чтобы как-то пристроиться…

С тётушкой мы дело уладили. Но мне всё казалось недостаточно имеющихся фактов, чтоб подтвердить реальность существующей угрозы самой моей жизни. И тут меня осенило…

На следующий день я явился в «La boussole» к доктору Зенглеру.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил врач.

– Нет. Но я сейчас готовлю досье для отправки на комиссию OFPRA.

– И чем я могу помочь в вашем деле?

– В России на меня было совершено покушение и мне необходимо подтвердить этот факт документально.

– Не морочьте мне голову. Это у вас в России за бутылку водки врач выдаёт любую справку, – раздражённо прервал меня доктор Зенглер.

– Вы совсем не так меня поняли. Мне не нужно от вас никаких фальшивых справок, месье.

– А что вы тогда хотите от меня?

– Я прошу, чтоб вы дали мне направление на рентгенографию.

– И это всё?

– Да.

– Хорошо! Я вам дам такое направление, только снимок принесёте сюда – я буду писать заключение сам.

Часа через два я вернулся к доктору Зенглеру с рентгеновским снимком.

Он взял его, ворча недовольно:

– Что только не выдумывают эти иностранцы ради получения убежища во Франции. Сейчас посмотрим, что тут мне ещё преподнесли…

Доктор поднёс снимок к свету и углубился в его изучение. Я наблюдал за ним со стороны. По мере исследования изображения, постепенно на лице эскулапа недовольное выражение сменилось на снисходительное и он виновато изрёк:

– Извините, месье, но я так часто здесь сталкиваюсь с проявлениями откровенной симуляции и непорядочности, и я думал… впрочем, у вас другое дело. Вот тут, в верхней части правого бедра у вас находится металлический осколок размером около одного сантиметра.

– Доктор, именно это я и хотел, чтоб подтвердил рентгеновский снимок.

– Да-да! Я сейчас же напишу своё заключение и буду только рад, если оно поможет вам в получении политубежища. Кем вы были в России?

– Я работал журналистом.

– Тогда понятно. Люди этой профессии часто подвергаются насилию в вашей стране.

– Но не все.

– Это и понятно. Конечно, тот, кто не выступает против власти, отнюдь не раздражает таковую…

Дело было сделано, теперь я имел и французское подтверждение моей легенды, а это более убедительно для Комиссии.

Глава сорок четвёртая

Прошёл месяц нашего пребывания во Франции. Моё досье отправлено в Париж на комиссию OFPRA. Три раза в неделю мы посещаем курсы французского языка. Появились приятели среди эмигрантов. С Виолайн сложились дружеские отношения. В общем, мы весьма успешно вживались в новой стране, в новых условиях. Я звонил Низаму в Чили и он высказал своё беспокойство о том, что Хосе-Мигель не оставит его на постоянно вместо меня. Я пообещал поговорить с шефом по телефону. Тут же и позвонил Хосе-Мигелю и сказал, что возникли проблемы с властями и меня не выпускают из России.

– Когда ты приедешь, Влади? – спросил озабоченно мой бывший патрон.

– Как только решу проблему с документами. Но пока не знаю когда это произойдёт. Пусть вместо меня продолжает работать мой друг.

– Хорошо, Влади. Мы тебя ждём! Желаю тебе успешно решить все свои проблемы.

– Спасибо, Хосе-Мигель…

Я чувствовал себя неловко от того, что вынужден был обманывать своего бывшего патрона, некогда меня очень облагодетельствовавшего. Но таковы были условия Низама, которые я принял добровольно и теперь должен был создавать благоприятные условия для внедрения моего друга на вакантное место. И я неукоснительно исполнял свои обязательства.

А в Страсбурге судьба разворачивала перед нами собственный сценарий, где нам отведены соответствующие роли.

В отеле «Эден» кроме нас проживали ещё несколько эмигрантских семей и среди них семья Соловьёвых. Теперь мы вместе ездили на обеды и ужины в ресторан «Семь хлебов», часто вместе посещали CODA и другие учреждения, вместе гуляли по городу.

Глава семьи Александр оказался большим пройдохой, он быстро заводил знакомства с посторонними людьми, выуживая у них необходимую полезную для себя информацию. У меня он тоже выспрашивал о моих делах. В принципе, он являлся таким же, как и я, просителем убежища и я не находил нужным закрываться от него. Рассказал Александру, что в России работал журналистом, а затем, бежал в Чили, теперь вот хочу обосноваться во Франции. Рассказал и о содержании моего досье, отправленного на OFPRA.

Саша тоже доверился мне и о себе поведал так:

– Я принадлежу к дворянскому роду Соловьёвых. После революции у моих предков Советская власть отняла имение. Сейчас, по моим подсчётам, оно стоило бы двадцать миллионов долларов. Пусть мне вернут хотя бы половину этой суммы.

– Кто должен вам вернуть эти деньги?

– Здесь, в Страсбурге, находятся миссии разных международных организаций, уполномоченных разрешать вопросы нарушения прав человека. Вот пусть они и помогут мне.

– И у вас есть соответствующие документы, подтверждающие ваши слова?

– Где я возьму такие документы? Они должны мне так поверить, ведь знают же из какой страны мы бежали.

– А как вы сформулировали своё досье?

– В CASASе мне стали запудривать мозги: «Дайте подтверждающие документы, иначе мы не знаем как составлять ваше досье». А я им прямо заявил: «Коммунисты не выдали мне никаких документов!» И потребовал, чтобы так и написали в моём досье. Я им там на Комиссии сам всё популярно объясню.

– Трудно вам будет доказывать своё право.

– А я плевать хотел на все эти комиссии. Если что, махну в Канаду или в Штаты.

– Но там тоже придётся как-то устраиваться.

– Там буду лечить людей. Я в Калининграде в своё время прошёл курс по методам лечения с помощью нетрадиционной медицины. Современные врачи ничего не понимают в медицине и люди больше доверяют народным целителям. Я нигде не пропаду…

Поздно вечером Саша пригласил нас на привокзальную площадь, туда в девять часов вечера приезжает специальный автобус, где выдают бесплатно горячее питание неимущим.

Я сказал:

– Вообще-то, мы не голодны, нам вполне хватает того питания, что получаем.

– Но там можно попросить и дадут дополнительный паёк с собою.

– А может там отмечают тех, кто приходит? Тогда, на всякий случай, нужно сходить, чтобы там нас видели, – решил я предусмотрительно.

– Нам Малала говорила, что там собираются вполне приличные люди, – добавила Марина.

И мы пошли в ресторан «Du coeur» (от сердца).

Это был пёстро расписанный благожелательными надписями автобус. Из салона удалили все сиденья и теперь он представлял собой некий зал с привинченными к полу столами. Работники передвижного пункта питания всем желающим выдавали горячую пищу, и посетители пристраивались тут же за столиками. Саша, Люда и их сын Витя привычно разобрались с блюдами, по-хозяйски устроились за свободными местами и с завидным аппетитом принялись уплетать содержимое своих пластиковых тарелочек.

Я невольно обратил внимание на присутствующих посетителей. Это были, в основном, слабые духом, опустившиеся люди. Многие из них явно страдали какими-то, возможно, и инфекционными заболеваниями. У меня тут же пропало всякое желание притрагиваться к еде:

– Марина, что-то я не вижу здесь ту приличную публику, о которой так красочно разглагольствовала переводчица Малала.

– Ты знаешь, я тоже не могу здесь кушать – можно свободно подхватить какую-нибудь заразу, – брезгливо поморщилась моя жена.

– Пусть если даже и отмечают тех, кто сюда приходит, я больше не желаю подвергать себя насилию и рисковать собственным здоровьем. Пошли отсюда, я брезгую здесь кушать. При случае обязательно выскажу своё мнение по этому поводу переводчице – пусть больше не врёт так бессовестно мне в глаза.

– Ты посмотри, Влад, зато как наши дворяне уписывают корм за обе щеки! Им никакая зараза нипочем. Поразительная неразборчивость в еде!

Мы покинули «Du coeur» и отправились назад в отель.

Возле самого «Эдена» нас догнали Соловьёвы. Саша удивлённо поинтересовался:

– А что вы нас не дождались?

– Саша, извините, но нам не подходит такой ресторан, – признался я.

– Ну и напрасно. Там хорошо кормят, – высказала своё мнение Люда.

– Мы обычно быстро расправляемся с ужином на привокзальной площади и, пока другие ещё жуют, успеваем добраться до следующей стоянки передвижного ресторана – площади Клебер, где кормят другую партию нуждающихся. Благодаря своей расторопности, мы и там успеваем подкормиться, да ещё выпрашиваем дополнительно продуктов и уносим их с собой, – душевно разоткровенничался старший Соловьёв.

– У вас завидный аппетит, Саша. К сожалению, мы не обладаем таковым, – призналась Марина.

– Ну, как хотите. Значит завтра вечером за вами не заходить? – спросил глава соловьиного семейства.

– Не надо! – подтвердил я.

– Дело хозяйское, – разочарованно ответила Людмила.

– Вы нам симпатичны и мы стараемся для вас, как для себя, – уточнил бывший моряк

– Спасибо, Саша, за заботу, но, право, нам не требуется столько корма. Мы ратуем за миниатюрность форм, – решила вопрос Марина.

***

На ужин сегодня в «Семи хлебах» подали картошку-фри с котлетой, овощной салат и йогурт с круассаном, да ещё бананы на десерт. Мы своей семьёй расположились за двумя сдвинутыми вместе столами и принялись поглощать пищу. К нашему столу направилась незнакомая семья с подносами, заполненными тарелками с едой. Семейством предводительствовала красивая стройная блондинка, одетая в джинсы и приталенный пиджак, что выгодно подчёркивало её стройную фигуру.

Она обратилась ко мне:

– Вы говорите по-русски?

– Да.

– Разрешите нам пристроиться за вашим столом?

– Пожалуйста!

Я с интересом наблюдал за нашими соседями по столу. У блондинки на коленях устроилась маленькая, болезненного вида, с грустными глазами, девочка. По виду крохе было года два от роду. Ещё двое мальчиков школьного возраста умостились рядом. А возле меня сел глава семейства – невысокого роста армянин, с жёстким ёжиком волос на голове.

Странным образом никто из детей внешностью не походил на красавицу-мать.

Так уж получилось, что мы одновременно с соседями покончили с едой и вместе вышли из ресторана. Сразу бросилось в глаза, что блондинка является прирождённым лидером. Она первой проявила инициативу и обратилась к нам:

– Извините за любопытство. А вы тоже эмигранты?

– Да. А вас мы здесь сегодня впервые видим. Вы, вероятно, недавно приехали? – поинтересовался я в свою очередь.

– Нет, мы сдались две недели назад. Просто нас разместили в отеле за городом. А сегодня, наконец, снова перевели в Страсбург. Мы живём в отеле «Urbania».

– А вы, извините, из каких мест будете?

– Мы приехали из города Горячий Ключ, – ответила Марина.

– А-а-а! Знаю такой город. Это в Краснодарском крае, – подал голос муж блондинки.

– Это далеко от нас. Мы из Казахстана, – отозвалась наша новая знакомая. – Но всё равно мы соотечественники по бывшему Союзу и рады с вами познакомиться. Меня зовут Катей, а это мой муж Эдик и дети по старшинству: Костя, Карен и Лаура.

Я тоже представил свою семью и наговорил любезностей новым знакомым. Мы вместе дошли до остановки и там распрощались, разъехавшись на трамваях по своим направлениям.

* * *

С некоторых пор я понял, что отнюдь не расположен к общению с семейством Соловьёвых и старался всячески избегать их назойливого общества. Саша стал совершенно несносен. Он постоянно брюзжал, выказывая своё недовольство Францией. Свою жену Люду – этакую молчунью и тихушницу он костерил на чём свет стоит, невзирая на присутствие посторонних. Их общество очень тяготило, и мы стали избегать эту семью. Наученные чилийским горьким опытом о поспешности знакомства с соотечественниками, мы теперь не стремились к таковому. Но, надо признать, Катя сразу же произвела на нас хорошее впечатление – она располагала к себе своей открытостью и непосредственностью.

В «Семи хлебах» появлялись всё новые посетители, прибывающие во Францию ради получения политического убежища. Здесь мы познакомились с четой из Питера. Глава семьи – кучерявый и неопрятный Савва, его жена – улыбчивая Лёля и шестнадцатилетний сын Максим, страдающий олигофренией, приехали по приглашению в отпуск к своим друзьям, проживающим в Страсбурге, да так и остались здесь, подав документы в префектуру с просьбой о предоставлении им политического убежища. А пока, говорят, они промышляли воровством велосипедов и сбытом их по дешёвой цене своим же соотечественникам.

Ещё мы познакомились с чеченцем Мовлади. Он приехал сюда с женой и маленьким сыном. Под его опекой находились ещё несовершеннолетний племянник с племянницей, у которой погиб муж от рук федералов, и она осталась с грудной дочкой на руках. Мовлади нам импонировал своей рассудительностью и способностью шутить при любых обстоятельствах. У него был огромный орлиный нос и глаза навыкате, но это никоим образом не портило его колоритной внешности, а наоборот, придавало особый шарм. Несмотря на то, что чеченец сполна испытал на себе всю мощь российских авиационных бомбёжек и артиллерийских обстрелов, Мовлади никогда не выказывал, как другие его соплеменники, оголтелой ненависти ко всем русским.

Горбатый армянин Арутюн с женой и сыном; их друзья – бывший милиционер Самвел с супругой и дочерью; глухой дагестанец Идрис с семьёй; молодая чеченка Комета, потерявшая мужа в войне и оставшаяся с двумя малолетними дочерьми; еврейка Надежда с мужем-немцем Димой и дочерью Таней и другие: чеченцы, армяне, грузины, молдаване, славяне – люди с разными, порой, очень нелегкими судьбами составляли теперь наше ближайшее окружение. В основном, все сближались друг с другом по национальному признаку, то есть, чеченцы с чеченцами, армяне с армянами и т. д. И только славяне держались разрозненно и не тянулись к сближению с соплеменниками.

Таким образом, к концу марта набралось нас при CODA семей тридцать. Были ещё одинокие наши соотечественники, но их размещали отдельно от семейных и спали они не в отелях, а в ночлежках.

Эти ночлежки русскоязычные посетители метко окрестили «бомжатниками», ибо там кроме эмигрантов находили пристанище разные опустившиеся личности – бомжи и алкоголики с наркоманами. При такой ситуации были неизбежны конфликты, но обычно они быстро гасились, ибо все хотели устроиться во Франции и не резон было рисковать своим шатким положением.

А вообще, в отличие от славян, кавказцы на чужбине чувствуют себя гораздо увереннее. У многих из них есть здесь родственники либо друзья, которые традиционно помогают своим.

Со временем стало выясняться, что далеко не все из нас прибыли во Францию прямиком из родных пенат, некоторые уже порядочно поколесили по миру. У всех нас сняли отпечатки пальцев в префектуре, и кое-кто боялся, что по этим оттискам могут его уличить в том, что уже сдавался под другой фамилией в одной из стран шенгенской зоны.

Люди изворачивались по-всякому, и чтобы их не уличили в том, что уже сдавались в данной стране, терли наждачкой подушечки пальцев, дабы не вычислили их по отпечаткам. И носили на руках по нескольку дней резиновые перчатки, наполненные растительным маслом, чтобы кожа на пальцах набухла и хоть как-то изменился рисунок отпечатка. Да что только не выдумывали эмигранты, изощряясь своим изворотливым сознанием, дабы обрести заветные блага на чужбине…

Оказывается, и меня за спиной давно уже окрестили «чилийцем».

Конец марта принёс потепление и в CODA уже поговаривали о том, что вышестоящая организация DAASS скоро прекратит финансирование нашего пребывания в отелях. С первого апреля заканчивается зимний сезон и французское государство снимает с себя заботу о предоставлении нам крыши над головой. Теперь дают место в отеле только на одну ночь и каждое утро мы все вновь собираемся в CODA и целыми днями ждём решения: какую семью в какой отправят отель. Страсти накаляются. Тот, кто раньше других получал заветное направление, счастливым удалялся к месту ночлега. Остальные же завистливо роптали и отпускали критические замечания в адрес осчастливленной семьи.

В первую очередь, однако, дают приют семьям с малолетними детьми и имеющим проблемы со здоровьем. Все засуетились, многие стали просить в «La boussole» направления к разным медицинским специалистам, если же не получалось симулировать физический недуг – устремлялись к психиатру. Со стороны это выглядело забавно, но известно, что слаб человек духом своим, а посему завсегда ищет пути облегчения участи. И даже когда поступки его весьма неприглядны, корысти ради, перешагивает человек через принципы и понятия, напрочь забыв о добродетели…

На недавней встрече Артур меня наставлял и советовал:

– Подумай, Владислав, о собственной семье. Вдруг ты не получишь «позитив» на комиссии RECOURS, что тогда будешь делать?

– Пока не знаю.

– Так вот, есть возможность получить так называемый субсидиарный «позитив» по состоянию здоровья.

– Что для этого нужно делать?

– Самое простое – попасть под наблюдение психиатра. Здесь считается, что все прибывшие из проблемных стран имеют нарушенную психику и им необходимо лечение у специалиста.

– Ну и ну! Знаешь, Артур, со стороны, конечно, виднее, но я всё-таки надеюсь, что не достиг в данном вопросе необходимой кондиции, чтоб меня можно было отнести в разряд психов. Я уж буду рассчитывать на свой политический арсенал.

– Напрасно ты упрямишься и не хочешь послушать моего совета. Многим это помогло в своё время.

– Нет-нет, Артур, я не обладаю артистическими способностями, чтоб достоверно изобразить себя в роли психа. Мне это совсем не подходит.

– Тогда – как знаешь!

 
Говорят: пришельцы!
А мне-то что?
Психиатр диагноз знает…
Отхлебнуть бы допинга —
граммов сто, —
а иначе болезнь доконает.
…Мертвецы —
антиподы
живущим
нам:
обитают в ином измеренье;
соответствует это
простым галюнам —
в пониманье всего населенья.
Я на выдумки
вовсе
не так уж горазд:
навевает сюжеты
космос.
Непосилен науке
сознания пласт…
– Преждевременен
радостный
возглас.
Полотно листа
источает
боль…
Алгоритм планет
есть
мой пульс…
А инертность мышления
сводит на ноль
имманентного разума
курс.
Деградацией это,
отнюдь,
не грозит,
но развитию,
также,
не быть.
Мозг,
сознание,
разум —
вот весь реквизит
для того,
чтоб дилемму решить.
Наши органы чувств —
не освоены
сплошь.
Интеллекта продукт —
мысль:
с этим полем непознанным
так и живешь,
не умея постичь
смысл
бытия
и природную связь частиц
в перманентной
борьбе
форм.
Бытие для меня —
увлекательный блиц,
а судьба —
ураганный шторм!
 

***

Я находился у Артура в гостях, когда ему позвонила сестра и сообщила о постигшей её неприятности: сегодня с комиссии Recours семья получила «негатив». Артур принялся изливать мне душу:

– Мы так рассчитывали на газету с размещённым там объявлением о розыске азербайджанскими спецслужбами мужа моей сестры.

– А как Recours мотивировал свой отказ?

– Они написали, что в данной газете нет никакого упоминания о розыске моего зятя.

– А как они докопались, что газета фальшивая?

– Видимо, в интернете нашли указанный номер газеты и сверили его с тем, который предоставили мы. Сейчас всё можно найти в Сети.

– Да, печально это. И что же теперь будете делать?

– Теперь бесполезно дальше просить политическое убежище. Если на Комиссии вскрыли обман, то никогда уже не дадут «позитив». Хорошо ещё, что сестра регулярно посещала кардиолога. Будет просить субсидиарный «позитив» по болезни.

– А есть такая возможность?

– Чем Франция привлекает, так это тем, что отсюда почти никого насильно не выдворяют и если хочешь здесь добиться своей цели, то рано или поздно достигнешь её. Нужно только выждать время.

– Какие ещё есть у них возможности?

– Вариантов много. Кто-то вены себе вскрывает, кто-то выбрасывается из окна, а кто-то объявляет голодовку…

– И это действует на местные власти? Странно. В России на такие вещи никто внимания не обратит.

– Все знают как там чудовищно нарушаются права человека. А здесь демократия, здесь Западная Европа. Один украинец из моего потока просителей политубежища получил «негатив» с OFPRA и с Recours, так он сел возле префектуры с плакатом, на котором написал, что объявляет голодовку по причине непризнания его политического статуса. Неделю он так сидел, затем, приехала машина «скорой помощи» и его увезли в госпиталь. Там он ещё неделю голодал под наблюдением врачей, которые подтвердили факт голодовки своим заключением. Это заключение из медицинского учреждения было отправлено по разным инстанциям: в городскую мэрию, в префектуру, в прессу. В госпиталь нахлынули журналисты, появилась статья с выдвинутыми голодающим требованиями. И вскоре в палату к бедняге явилось ответственное лицо из Префектуры с заверениями в том, что украинцу обязуются выдать вид на жительство если тот прекратит голодовку.

– Ну и подействовало? Как теперь дела у того хохла?

– Живёт недалеко от Страсбурга. Работает. В прошлом году женился.

– ?!

– А одна грузинка-наркоманка два или три раза резала себе вены прямо в префектуре. Так и живёт теперь здесь: то болтается по «бомжатникам», то лечится в клинике от наркомании.

– Ну а таких-то зачем во Франции принимают?

– Здесь гуманная страна и жалеют всех «сирых и убогих». Скорее здоровому человеку откажут в помощи, нежели юродивому. Даже тех из наших, кого здесь осудил Трибунал за воровство, не выдворяют из Франции – к ним проявляют милосердие и в целях перевоспитания оставляют в стране.

– Замечательная страна! Как не мечтать о такой?

– От тех же арабов сколько проблем у французов, но принимают их здесь регулярно.

– А почему так?

– Французы считают, что эти угнетённые жители бывших французских колоний имеют право на компенсацию за понесённые в своё время притеснения. Считают, что Франция виновата перед ними и несёт ответственность за это. Теперь арабы наводят во Франции беспорядки: бьют французов, жгут машины, крушат всё кругом, гадят здесь, не хотят работать. Сами французы уже не желают селиться в тех районах, где проживают неистовые дети пустынь. В этих районах царит сплошной беспорядок и антисанитария: кругом мусор, зловоние, грязь. Арабы же говорят, будто так мстят теперь французам за колонизацию их территорий.

– Мстят тем, что загадили Францию? Но у себя в арабских странах кому тогда они мстят, ведь там у них такой гадюшник? Да они же по своей сути засранцы!

– Ты прав, Влад. Порой я и сам не понимаю французов…

***

Первого апреля мою семью не пустили в CODA. Охранник Мишель сказал, что месье Шоси так распорядился.