Текст книги "Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта"

Глава тридцать седьмая

Ольга закончила курсы косметологов. Когда она проходила практику в парикмахерской, хорошо себя проявила и ей предложили остаться там работать. А Никита связался с какой-то весёлой компанией и постоянно был пьян. Он отказался работать на автостоянке и мне одному теперь трудно приходилось, но кого попало брать к себе в напарники совсем не хотелось.

Ольга с работы приходила издёрганная и срывалась не только на Никите, но и на нас. Обстановка дома была напряжённая. С открытием Банкетного зала у нас значительно прибавилось работы. Теперь, когда там проводились дискотеки или иные мероприятия, мне приходилось работать на стоянке до утра. Но зато и заработки значительно повысились тоже. Мы брались за любую работу: убирали Банкетный зал после эвент, производили уборку в кафе «Лилия», когда Андреа или Фелипе приглашали навести порядок в зале после спектакля – мы не гнушались и у них работать. Все удивлялись: когда же я спал? А я поставил себе цель: пока есть возможность – буду зарабатывать сколько смогу.

Фернандо и Фелипе стали поговаривать о том, что я зарабатываю слишком много денег. И однажды Фелипе не заплатил мне пять тысяч песо за уборку зала.

– Знаешь, Влади, у меня сейчас нет таких денег с собой. Я завтра сниму со счёта и отдам тебе, – пообещал Фелипе.

– Хорошо, я подожду, – согласился я, а сам говорю Марине: «Тоже мне нищий нашёлся. В театре публики – не протолкнёшься, ежедневная выручка – хоть лопатой загребай, мог бы из кассы взять и заплатить за работу».

– Видишь, он и машину себе купил – малюсенькую малолитражку, чтоб всем продемонстрировать какой он бедный, – отозвалась Марина.

– Да, у латиносов богатым людям принято прикидываться неимущими. Но здесь этим уже никого не проведёшь. А в шоу-бизнесе всем давно известно какие деньги крутятся. Я помню, когда был маленьким, ещё мой дядька часто приговаривал:

…если хочешь лопатой деньги загребать, —

научись на гармошке играть!..

– А что, он в шоу-бизнесе вращался? – удивилась Марина.

– В некотором роде – да! Он гармонистом был на деревне…

– И много денег загребал?

– Ну, много-немного, а пьяный был постоянно…

Фелипе ни на другой день, ни на третий, ни через неделю долг мне не отдал. А тут пришла Андреа и попросила сделать уборку в офисе театра. Но я отказался, заметив ей:

– Сначала пусть Фелипе отдаст долг.

– Фелипе в течение двух дней будет отсутствовать, а уборку нужно сделать срочно – мы ждём важную делегацию из муниципалитета.

– Знаешь, Андреа, мы не собираемся работать на вас даром. Сначала заплатите за выполненную нами ранее уборку, а потом будем говорить дальше.

– Я ничего не знаю о том, как вы там с Фелипе договаривались. С него и требуйте обещанное. А у меня денег нет.

Я просто озверел от этой индейской упёртости и мне надоело выглядеть дураком:

– Ты знаешь, Андрея? Все вы прикидываетесь нищими и мне всё это слушать уже надоело. Нет денег – работайте сами и меня больше не беспокойте.

Я повернулся и пошёл прочь, отважный, как самурай, решившийся на харакири.

– Ах, ты, гринго! Мы знаем какие ты здесь деньги хапаешь. И всё-то тебе мало, – обрушилась на меня Андреа, сокрушительная словно торнадо.

– Я эти деньги собственным горбом зарабатываю. И бесплатно ни на кого пахать не буду. Выполнил вам работу – платите. А если не хотите платить – ищите другого работника. Всё, разговор исчерпан. Чао! – упорный, как Ленин в Октябре, я отстаивал своё пролетарское право.

Домой я вернулся злой, как голодный крокодил, а там опять Ольга с Никитой грызутся, да к тому же, она его громко материт по-всякому. И я не выдержал:

– Вы там хоть бы постеснялись посторонних! Материтесь, как извозчики.

– А что ты подслушиваешь за нами? – выкрикнула Ольга обидное.

– Знаешь что? Я, в конце концов, у себя дома нахожусь и не собираюсь себе уши затыкать. А вот ты в гостях – и веди себя подобающим образом. Надоели уже со своими скандалами.

– Что ты суёшься не в свои дела? Тоже мне – хозяин нашёлся.

Я и так был на взводе, а тут ещё Ольга окончательно меня достала и я сорвался:

– Слушай, дорогая! Я вас сюда пустил, как людей, а вы себя по-свински ведёте. Короче, выметайтесь отсюда и чтоб духу вашего здесь больше не было. Не понимаете человечьего языка – уходите!..

Через неделю они нашли себе квартиру и ушли. Всё это время мы не разговаривали. И ушли Демидовы не попрощавшись. Мы расстались недругами. Слух о нашем конфликте быстро распространился по русской колонии. Прихожане церкви живо обсуждали эту горячую новость, я ведь считался основательно устроенным в Чили и многие мне завидовали, а посему находился под неустанным и пристальным вниманием со стороны. Под перекрёстным огнём посторонних суждений я чувствовал себя омерзительно, будто провалился в яму с экскрементами.

А в это время, в аккурат, прибыла из Аргентины очередная русская семья. Эта семья оказалась проворнее других.

В общем, в выходной появились у нас Константин, Лариса и их шестилетняя дочь Лиза.

– Здравствуйте, земляки! – бодро обратилась по-русски к нам Лариса, дождавшись когда я открыл дверь на её стук.

– Здравствуйте! Вы русские? Заходите, – приветливо ответил я. – Рассказывайте кто вы, откуда прибыли, где обосновались?

Марина усадила за стол неожиданных гостей, разлила чай и мы тут же познакомились.

– Мы из Омска. Два года прожили в Аргентине. У Кости была работа – он ремонтировал компьютеры. Но однажды случилось несчастье. Он возвращался с работы и поставил свой велосипед у забора, а сам хотел купить сигареты. В это время какой-то аргентинец стал угонять велосипед, но Костя успел его догнать, ударил и свалил на землю. Завязалась драка, а у вора был пистолет и он выстрелил из него. Пуля попала Костику в голову. Потом, больница, операция, реанимация. Ещё ушло время на восстановление. А за этот период муж потерял работу, новую найти не удалось. Вот и уехали мы в Чили. Здесь Константин нашёл себе применение, но, к сожалению, платят очень мало. Так и живём.

– А нас как вы нашли? – полюбопытствовал я.

– Вообще-то, мы пришли в театр спектакль посмотреть. Разговорились с каким-то рабочим. Когда он узнал, что мы русские, то сказал, что здесь ещё русские живут и показал ваш дом. Мы и решили познакомиться, – разъяснил Константин.

– Ну и правильно сделали, – поддержала Марина. – Будете здесь ещё, заходите – всегда рады будем принять.

– Спасибо! Ну, мы, пожалуй, пойдём. Скоро спектакль начнётся. Еще к вам как-нибудь зайдём, – пообещала Лариса.

И наши новые знакомые удалились.

***

Андреа перестала со мной здороваться, а Филипок, подобно коварному Лаврентию Берия, хоть и здоровался, но о долге своём словно забыл. Проходил мимо и, как ни в чём не бывало, делал физиономию корпичом – и денег не отдавал.

– Пусть подавится, козёл! – злился я. – Но ни за что сам ему не напомню. И пусть больше ко мне не обращается. Тем более, у нас сейчас и без их театра работы хватает.

– Владик, может ты бы не лез на рожон? – осторожничала Марина.

– Кто они мне? Ещё делаешь для них поблажки, а они на голову готовы сесть. Кто им за пять тысяч песо такие огромные залы станет убирать? Не ценят мой труд – пусть ищут другого дурака за такие гроши у них работать.

– Может быть ты и прав. У нас действительно и без театра много дел, – согласилась моя жена.

А тут ещё и Фернандик по окончании месяца заплатил мне меньше положенного. Я очень возмутился, негодовал:

– Фернандо, где мои остальные деньги?

– Ты, Влади, и так получаешь больше меня.

– Сколько я получаю – это не твоё дело. А за выполненную мною работу будь добр заплатить всё сполна.

– Знаешь, у нас прошлый месяц не принёс хороший доход. Вот в следующем заработаем побольше – тогда и тебе больше заплатим.

– Кому ты здесь сказки рассказываешь? В прошлом месяце было на три эвенты больше, чем в позапрошлом, а я наоборот получаю за прошлый месяц зарплату меньше, чем за позапрошлый.

– Но мы в прошлом месяце налогов больше заплатили, поэтому и прибыли оказалась меньше.

– Ты-то свою зарплату полностью получил, умник!

– Мне за машину кредит надо платить.

– Это твои проблемы. Я вижу, с тобой говорить бесполезно. Я буду с Паулиной разговаривать.

– Иди и говори хоть с кем.

– Ах, вот как! Больше ко мне, в таком случае, не подходи. Раз ты обманываешь – я не хочу иметь с тобой дело. А деньги свои я всё равно заберу.

– Посмотрим как это у тебя получится! – самодовольно молвил Фернандо, напомнив собою кота, вылизывающего собственные гениталии в предвкушении скорого совокупления.

Вечером приехала Паулина и послала Франсиску за мной. Я явился в офис. Там уже находился Фернандик и его физиономия выражала удовлетворённость, как у пса, только что вылизавшего хозяйский ботинок.

Начала Паулина:

– Влади, мне сказал Фернандо, что ты отказался работать в Банкетном зале. В чём дело?

– А он не сказал как обманул меня?

– Ты выбирай выражения, Влади. Я никого не обманываю.

– Ты ещё будешь вот так нагло мне в глаза врать? – вскипел я. – Нет, Паулина, извини, но я не могу вместе с таким человеком работать.

– Да уже все на тебя, Влади, жалуются, – начал подло козлить администратор. – И Андреа с Фелипе недовольны тобой…

– Ах, вы ещё недовольны! Я вам устрою – освобожу от своего присутствия. У меня есть основная работа – вот её я и буду теперь исполнять. А вы ищите себе другого, кто станет за такие гроши эту работу делать. До свидания. И больше меня не беспокойте, – ушёл я в гневе, наэлектризованный, как атлантический скат.

Три дня длилось затишье, неопределённость. Я опасался того, как всё воспримет мой шеф, но балансируя на грани, выдерживал свою марку. Стороны выжидали.

На четвёртый день меня снова вызвала Паулина и завела речь в более сдержанном тоне:

– Влади, все знают, что ты хороший работник. И я не хочу никого другого искать вместо тебя. Поэтому я сама хочу разобраться в конфликте. Ты можешь всё мне толком объяснить?

– Паулина, я же тебе уже объяснил, – отозвался Фернандо, бросив на хозяйку выразительный и откровенный, как наскальная живопись, взгляд.

– Помолчи, Фернандо. Тебя я выслушала, теперь пусть выскажется Влади.

– А что тут объяснять? В прошлом месяце было двенадцать эвент. По нашему договору, за уборку после каждой из них мне должны заплатить по двадцать тысяч песо. Итого, двести сорок тысяч. А Фернандо мне выдал лишь сто восемьдесят тысяч. Вот пусть сам теперь и убирает.

– Как это сто восемьдесят тысяч? – изумлённо округлила глаза Паулина. – Фернандо, так ты и меня обманул!

– Я сейчас всё объясню, я… я… – растерялся администратор, как карманник, застигнутый на месте с поличным.

Паулина гневно повела очами и тоном, обязательным к исполнению, как священный кодекс самурая, отчеканила:

– Немедленно при мне верни всё. Влади, сколько он должен тебе?

– Двести сорок тысяч за уборку Банкетного зала и ещё тридцать тысяч за то, что Марина убирала в офисе. Всего двести семьдесят тысяч.

– Да я сам получаю двести пятьдесят тысяч! – визгливо завопил скупой испанец, будто его высекли крапивой по голому заду.

– Сейчас же всё верни Владиславу, – восстановила порушенную справедливость рассудительная патронесса. – Влади, ты извини за то, что всё так произошло. Но не обижайся – я всегда на твоей стороне. И если впредь возникнут какие-либо проблемы, ты всегда обращайся прямо ко мне и мы всё решим сообща.

– Спасибо, Паулина. С тобой всегда приятно иметь дело…

***

У Низама ухудшились отношения с его шефом. Пастор, дон Педро, возглавляющий церковь, был коренным индейцем и, как сложилось в этом народе, страдал хронической формой клептомании – бессовестно крал всё, что мог. Ключи от всех помещений: кладовых, подвалов, офисов и прочего хранились у Низама, а пастор, пользуясь положением, брал любые ключи и уносил с собой из-под замков всё, что хотел. И Низам опасался, что в конце концов пропажу свалят на него. Он стал указывать священнику на исчезновение той или иной вещи после посещения кладовой или другого помещения руководителем церкви. Чилийцу, естественно, такое поведение подчинённого очень не понравилось: дон Педро это воспринял как вызов. И начала нарастать конфронтация. Дело однажды чуть не дошло до рукоприкладства. Индеец затаил злобу. С беспощадностью доисторического тиранозавра он терзал беззащитную жертву свою.

И вот, годовой рабочий контракт азербайджанца стал подходить к окончанию своего срока. За месяц заранее святой отец предупредил, что у церкви отпала необходимость держать в своём штате работника по присмотру за территорией. Этим он дал понять строптивцу, что больше контракт ему не продлит и придётся уволенному освобождать служебное жилище.

Ситуация обретала критический характер: чужая страна, трое детей на руках, нет даже

паспортов, чтоб вернуться назад в Баку.

Наши приунывшие азербайджанские друзья приехали к нам поделиться горем.

– Что же теперь нам делать? – дрожащим голосом шептала Елена.

– Лена, успокойся! Надо подумать, – сказала Марина.

– В конце концов, на улице не останетесь, – пообещал я. – Если что, к нам переберётесь. Демидовы от нас, наконец-то, съехали. Разместимся здесь как-нибудь.

– А где нам найти работу? – беспокоился глава семейства.

– На работу хоть сегодня в ночь выходи со мной на стоянку. Я уже замучился работать в одиночестве.

– Но мне так неудобно! Я буду отнимать часть твоего заработка.

– Об этом не волнуйся. Здесь хватит заработать и мне, и тебе.

– Влад, я рад буду с тобой вместе работать.

– Ну, вот и выходи сегодня же.

– Давай сделаем так. Мы до конца месяца доработаем в церкви, а с начала следующего месяца я выйду к тебе на работу.

– Хорошо!

***

Пришла Лариса и снова жаловалась на тяжёлую долю, зудила, как надоедливое насекомое, обосновавшееся в кудрявости телесной. Пустила горючую слезу:

– У Костика ужасные головные боли. Он всё забывает, как контуженный. Мне срочно нужна работа, чтобы прокормить семью. Я нигде ничего не могу для себя найти. Марина, может вы поможете?

– Но у нас здесь, в основном, грязная работа. Нужно убирать обширные территории. А это тяжело. И платят мало.

– Но вы же работаете! И я смогу. Вот, Марина, ты сама какую работу выполняешь?

– Я в кафе убираю, посуду мою. А когда большой наплыв клиентов, то и сандвичи готовлю, и кесадийю, и кофе, и прочее. Кроме того, Банкетный зал убираю после эвент. Ещё улицу содержим в порядке: подметаем, ухаживаем за зелёными насаждениями, поливаем…

– Справляешься?

– В общем, да. Но устаю иногда так, что в конце дня ноги, в прямом смысле, определённо подкашиваются.

– А не могла бы ты мне уступить хоть маленькую часть своих обязанностей? Ну хоть самую ничтожную, – умоляла Лариса.

– Вообще-то, можно, – согласилась Марина. – Что же тебе отдать? К кафе я привыкла больше всего. Давай-ка я тебе уступлю Банкетный зал.

– Ой, знаешь, Мариночка, у меня Лизка на руках, – суетливо заворковала гостья. – Только по вечерам я и свободна, когда возвращается с работы Костик. Мне бы в самый раз подошла работа в кафе. Давай лучше я пойду в «Лилию».

– Но я там привыкла. Ещё я готовлю для кафе за отдельную плату разные торты и пирожки…

– Ладно, это пусть так и останется за тобой, а я буду там только убирать – и всё.

– Ну, хорошо! – согласилась Марина. – Я поговорю с Паулиной.

– Только ты поговори, пожалуйста, быстрее. И сегодня же. Ладно?

– Ладно, договорились.

– А я сегодня вечером подойду к открытию кафе…

Паулина, в принципе, не возражала против предложенной Мариной собственной замены. Мы хорошо отрекомендовали Ларису, поручились за неё и в тот же вечер замена работниц в кафе свершилась. Лариса приступила к обязанностям. Предварительно я сам проинструктировал нашу протеже о том, как подобает себя вести в здешнем коллективе:

– Работу ты должна выполнять добросовестно. Это главное. Только благодаря этому мы добились здесь авторитета и уважения. Затем, я ревностно борюсь за то, чтобы достойно держать марку нашей русской нации. В Чили русских очень мало и мы всегда на виду. По нам индейцы судят о всех русских. Поэтому нельзя ни при каких обстоятельствах опускаться в их глазах. Если же во время работы возникнут какие-нибудь проблемы, обращайся ко мне – я всегда нахожусь поблизости. Понятно всё?

– Да. И не волнуйся, Влад, я вас никогда не подведу!..

Глава тридцать восьмая

Мы сидим с Мигелем у меня на кухне и пьём чай с ватрушками, которые приготовила Марина. Мигель спрашивает:

– Влади, сколько уже времени ты находишься в Чили?

– Четыре с половиной года.

– По России сильно соскучился?

– Нет, не особенно. После того, как приехали сюда жена и дочка, мне не о ком стало скучать.

– Странно. Так далеко отсюда твоя родина и ты не тоскуешь по ней.

– У меня слишком тяжелые воспоминания связаны с ней, и я стараюсь не вспоминать о России, в противном случае снова всплывают неприятные ощущения.

– А я несколько лет жил в Аргентине. Это совсем рядом, только через горный хребет перевалить. Но очень тосковал по Чили.

– Мы – нация нордическая, а вы – южане. А как известно, южане более эмоциональны, сентиментальны, горячие.

– Есть один старый чилийский анекдот, и он очень точно передаёт дух моего народа, ведь чилиец никогда не скажет плохо о своей стране, как бы скверно ему там ни жилось. В общем, залетел однажды Супермен в Чили. Посмотреть на него сбежалось огромное количество чилийцев. Супермен и спрашивает у них:

– Чилийцы, как вам живётся в вашей стране?

Все, как один, стали хвалить своё Чили:

– Нам хорошо здесь живётся!.. В мире нет лучше страны!..

Супермен и говорит:

– Ну, хорошо! Тогда приятно оставаться. А я полечу назад к себе в Штаты, – и Супермен взмыл вверх, а его длинный плащ потянулся вслед за ним. Но не тут-то было! Не может Супермен взлететь. Оказывается, к фалдам его плаща прицепилось столько народу, что у Супермена мощи не хватает, чтобы подняться в воздух с таким количеством людей. Все пожелали улететь с ним прочь из Чили…

– Да, Мигель, действительно патриотизма чилийцам не занимать. Иногда видишь нищего чилийца, живущего в картонной коробке, а попробуй при нём охаять Чили – так в драку с тобой полезет. Поистине, изучать надо такой феномен!

***

Сегодня понедельник и, по обыкновению, в этот день недели на Чукре Мансур затишье: нет ни спектаклей в театре, ни эвент в Банкетном зале. Но Паулина проводит в Зале по просьбе муниципалитета благотворительную акцию для престарелых граждан. С девяти часов утра до полудня для пожилых людей организовано увеселительное мероприятие: танцы, караоке и небольшое застолье с соками и сандвичами. Я присутствую там в качестве охранника.

Мероприятие прошло со сдержанным весельем. Старики спели под караоке, чинно потанцевали и их увезли на муниципальном автобусе. Теперь я свободен от работы и отправился домой отдыхать.

Марина возится на кухне: убирает со стола, моет посуду.

– Марина, у нас кто-то в гостях был? – обращаюсь к жене.

– Да. Денис приходил с какой-то новой пассией. Говорил, что эта девица – пианистка из Франции.

– Где он её подцепил?

– Он давал скрипичный концерт в филармонии, а она там присутствовала и после поднесла цветы, покоренная его мастерством. Так и познакомились.

– Да, он парень симпатичный. А на каком же языке они общались?

– Ты знаешь, Денис так свободно с ней объяснялся на французском. Вот молодец, он столько разных языков знает.

– Я слышал как он говорил на пяти или шести языках. Он талантливый человек и развит в разных направлениях.

– И что он потерял в этом Чили? Ему бы в Европе блистать своим талантом. А здесь кто его оценит?

– Я разговаривал с ним на эту тему и он знаешь что мне ответил?

– Что?

– Говорит, мол, в Европе хватает таких, как он. И если бы он остался там, то был бы одним из многих скрипачей, пусть и не обделённый божьим даром. А в Чили он такой единственный и является в свои двадцать с небольшим лет профессором, имеет собственную школу и кучу учеников.

– Умный парень, ничего не скажешь. И знает своё предназначение в жизни.

– Конечно! Он попал сюда несколько лет назад с концертом от Московской консерватории да так и остался. Увидел как его местная публика с восторгом принимает, ну у него от популярности такой в зобу дыханье спёрло.

– Ты такой циник! Разве не может человек выбрать для себя там, где ему больше нравится, где его лучше воспринимают, где, наконец, платят приличней за его труд?

– Разве ж я против? Не одна ведь элита должна жить достойно. Пусть своим искусством Денис прославляет здесь русский народ.

***

Лариса сразу решила морально убить коллег по работе. Она приступила к обязанностям посудомойки в такой короткой юбочке, что это не позволяло ей даже слегка наклоняться. В таком виде она стала проявлять собственные капризы: перекладывала свои обязанности на бармена Карло или официантов. Поначалу ребята осторожно стали выказывать своё недовольство. Я попросил Марину по-дружески поговорить с Ларисой. В ответ на Маринины замечания наша протеже вызывающе ответила:

– Это ещё что! Я научу индейцев свободу любить!

– Но ты приехала в их страну, а как известно, в чужой монастырь не суются со своим уставом.

– Ничего! Пусть попляшут под мою дудку.

Ей было бесполезно что-либо говорить. А вскоре она перехватила у Марины и её заработок: стала сама печь в кафе пирожки и торты.

Марина напомнила ей:

– Лариса, мы же с тобой договорились, что ты будешь только мыть посуду и убирать в кафе.

– Я так решила: раз работаю в кафе, значит сама буду здесь делать всё. А тебе, Марина, и без этого хватит работы. Больше отдохнёшь!

– Что-то ты не пожелала работать в Банкетном зале – поняла, что там намного труднее. Я из жалости уступила тебе место в кафе, а теперь ты начинаешь наглеть. На мой кусок хлеба позарилась! Мы так не договаривались.

– А у меня прежде всего своя семья есть. И я о ней забочусь.

– Ну-ну! Железные у тебя аргументы, ничего не скажешь…

Отношения наши с прыткой соотечественницей после этого случая окончательно разладились. А тут и Паулина пару раз мне намекнула:

– Знаешь, Влади, твоя соотечественница Лариса не очень хорошо протирает пыль на мебели в кафе.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, получился такой эпизод. В кафе ребята работали одной командой. Все чаевые, которые клиенты давали официантам, те сговорились складывать в банку от кофе, а затем, пропивали вместе всей компанией. Вообще, по неписаным правилам чаевые всегда принадлежат тому, кому их дал клиент. Так вот, Лариса узрела эту общаковую копилку и решила оттуда урвать кое-что и себе. Она при Паулине устроила истерику с обильным слезовыделением:

– О-о-ой! У меня муж раненый… и маленькая дочка на руках… а денег совсем не хватает… так тяжело жить…

Ничего не понимающая хозяйка заведения принялась успокаивать беднягу:

– Успокойся, Лариса. И толком объясни что ты хочешь?

– А-а-ай! Нам денег не хватает… даже не можем питаться нормально…

– Но я и так тебе плачу больше, чем платила Марине. У меня нет возможности добавить ещё тебе к зарплате.

– Да я это и не прошу. Просто в кафе мы работаем одной командой и имеем чаевые, а мне мою часть ребята не отдают. Паулина, ты должна с ними поговорить, чтобы они и мне давали часть денег.

При этом Лариса закатилась ещё большим рёвом.

От такой откровенной наглости Паулина аж растерялась и только вымолвила:

– Ну хорошо, я поговорю с ребятами. Только успокойся! Посетители обращают внимание.

В конце смены Ларисе выдали из общака долю, но позже Крис мне сказал, что они решили впредь обходиться без неё и просят, чтобы Марина снова вернулась в кафе. А Ларисе Паулина сказала, что «Лилия» на некоторое время закрывается и когда снова понадобится посудомойка, ей позвонят – пусть ждёт…

***

Наши азербайджанцы распрощались протестантской обителью и в том же районе сняли себе жилье. А Низам стал работать со мной на автостоянке.

Я спросил его:

– Низам, почему вы не переехали в наш дом?

– Знаешь, Влад, мы с Леной решили: дети привыкли к одной школе, и мы не хотим их срывать оттуда среди учебного года.

– Ну, а как у вас с финансами? Не накладно будет снимать частное жильё?

– Нам заплатили в церкви расчётные деньги. Пока хватит. И к тому же, не хотим вас притеснять.

– Ну и славно! Будешь со мной работать – всё заработанное на стоянке будем делить пополам. А дальше, может быть, и Елене подберём какую-нибудь работёнку.

– Нет! Лена занята с детьми. Пока у них не начнутся каникулы, она не может идти работать.

– Как хотите.

Мне было жаль наших друзей и я всячески желал помочь, ведь у них большая семья, трое детей. При такой семье трудно придётся в Чили без заработка. Это просто будет катастрофа!

Вот так я и работал с Низамом. Стоянка приносила хороший доход. Мой друг стал здесь зарабатывать больше, чем ему платили в церкви. Да и сама работа на парковке автомобилей была гораздо проще и никто не помыкал тобою здесь. Азербайджанец быстро смекнул всё это, понял все преимущества такой работы и стал всё чаще заводить разговоры о Франции, разжигая во мне всё большую страсть к этой стране.

– Ара, да ты бы там, в Европе, при таком объёме работ, какой выполняешь здесь, зарабатывал бы раз в десять больше. Там и жизнь гораздо приличней и качественней. А какая в Европе высокая культура – ты себе не представляешь! – расхваливал мне Низам крутой европейский рай.

– А как там насчёт безработицы?

– Какая там безработица? Европа очень богатая, там всё есть. Ты со своим трудолюбием всегда без проблем найдёшь себе дело. Там таких работников ценят. Жаль, что у меня проблемы с паспортом, иначе я бы давно перебрался туда.

– Ну, а если всё же работу долго не найду?

– Э-э-э! Да там разные пособия дают, продукты, вещи. Пойдёшь в какой-нибудь Красный Крест или в одну из многочисленных эмигрантских организаций, а то в церковь и там набирай бесплатно всего сколько унесёшь.

– Неужели это правда? В Латинской Америке никто даром ничего не даст, разве только в нашей церкви пропадающими продуктами наделят.

– Правильно. Потому что здесь страна третьего мира – дикая и нищая. Что здесь могут дать эмигрантам? А там – изобилие! На улицах чистота, порядок, спокойствие. Асфальт моют шампунем. Никакого тебе криминала. Ох, как я жалею, что уехал оттуда!

– Низам, но ты поможешь мне перебраться во Францию?

– Конечно помогу. Только как я буду тут обходиться без тебя? Здесь все так привыкли к тебе, и я тоже. У меня такого надёжного друга сроду не было.

– Но ничего. Мне бы только перебраться во Францию, а потом, когда ты решишь проблему с паспортом, приедешь с семьёй ко мне. Я тебя там встречу.

– Влад, я могу позвонить своему однокласснику, и он тебя встретит и поможет устроиться во Франции. Но что я буду делать один в Чили? Кому я здесь нужен? Кто меня будет держать на этой работе?

– Думал я уже на эту тему и хочу вот что тебе предложить. Я могу сказать шефу, что давно не был дома и соскучился по родственникам, хочу съездить на пару недель в отпуск. А тебя оставлю здесь вместо себя. Так подойдёт?

– В принципе, да! Только мне нужны гарантии, а то ты уедешь, а меня попрут отсюда. Мне нужна надёжная работа.

– Я с Кристобалем переговорю насчёт тебя, чтоб он помог в случае, если возникнут какие-либо проблемы. Он любимый племянник Паулины и Хосе-Мигеля и он мой друг. Крис при случае пользуется расположением своего богатого дядюшки. Я тебя хорошо сведу с парнем. А шефу скажу, что еду в Россию, потом позвоню из Франции, будто бы из России, и пожалуюсь, вроде как, меня не выпускают пока назад и пусть тебя Хосе-Мигель оставит вместо меня, мол, когда я решу проблему – тогда и приеду.

– Да, так я согласен! Тогда я завтра днём поговорю по телефону с моим одноклассником и попрошу, чтобы он помог тебе. Он живёт в Страсбурге – это в восточной части Франции, на границе с Германией. Город знаменит тем, что там разместился Парламент Европейского Союза государств…

Елена тоже расписывала Марине во всех красках прелести европейской жизни. И мы откровенно недоумевали: почему они сбежали от такого изобилия? Но, в конце концов, мне не это было важным. Я жаждал непременно перебраться в Европу. Вообще-то, мне гораздо легче было бы из Чили переехать в США или Канаду – один континент всё-таки. Однако, я хотел жить именно в Европе и провидение представляло такую возможность, вот я и решил попытаться ею воспользоваться. Я поставил перед собой цель и готов был платить за неё высокую цену.

Низам, как и обещал, позвонил своему другу Артуру, проживающему в Страсбурге, и поговорил с ним насчёт меня. Тот подтвердил, что ради своего одноклассника с удовольствием поможет мне устроиться во Франции. Артур предупредил заранее какие документы мне будут необходимы и ещё сказал, что лучше всего мне приехать зимой, так как в это время всех прибывающих обеспечивают жильём, а прибывшим в другое время года, грозит на несколько месяцев оказаться на улице.

Хорошо, приму к сведению! Значит на подготовку у меня остаётся около полугода времени. За этот срок предстоит продумать всё, подготовить визы, купить билеты, подвести финансовую базу под планируемое предприятие.

Низам строго-настрого предупредил, чтобы мы с Мариной всё держали в глубокой тайне: кроме наших двух семей чтобы никто не знал о нашем деле. В противном случае мой друг грозился прекратить всякую помощь в организации нашего переезда в Европу. Мы договорились о том, что всем будем говорить, будто лишь хотим съездить в отпуск в Россию и скоро вернёмся.

Я встретился с Хосе-Мигелем и сказал, что хочу съездить в отпуск домой. Он это воспринял должным образом:

– Конечно, конечно, Влади. Ты так долго не был на родине. А кого оставим вместо тебя смотрителем на Чукре Мансур?

– Шеф, я уже подготовил человека, который прекрасно меня заменит.

– А этому человеку можно доверять?

– Вполне. Паулина его хорошо знает. Он уже месяц работает со мной, и я ввожу его в курс дела.

– Ну, хорошо! Под твою ответственность. Только до отъезда приведи этого человека ко мне. Я должен с ним познакомиться.

– Хорошо!

– А сейчас я дам распоряжение в бухгалтерию, адвокату и дону Хавьеру, чтобы тебе подготовили все необходимые документы. Когда хочешь ехать и на какое время?

– Я хотел бы попросить месячный отпуск и поехать в первых числах февраля.

– Влади, у нас все получают отпуск на две недели. Но для тебя я готов сделать исключение и предоставляю три недели отпуска. Договорились?

– Да!

– Значит, по рукам?

– По рукам, шеф!

***

Мы с Мариной сидели вечером у телевизора. Сегодня у нас был выходной день. Теперь все помыслы устремлены к единой цели – подготовке отъезда в Европу. Все наши разговоры сводятся только к этой теме.

– Я сегодня разговаривал с Маурисио, – рассказываю я.

– Это тот огромный кубинец, который ставит кукольные постановки в нашем театре? – спросила Марина.