Текст книги "Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта"

– Хм! А если я всё же получу убежище?

– Тогда тебя будет опекать французское государство. Есть специальная государственная программа по интеграции и устройству беженцев, согласно которой тебя будут обучать французскому языку, выучат на профессию какую ты выберешь, дадут необходимое денежное пособие и медицинскую страховку, предоставят постоянное жилище, найдут работу и прочее. Поэтому все хотят получить непременно политическое убежище. А вообще, есть и другие виды разрешений на легальное проживание во Франции, но их обычно дают на короткий срок – до одного года и могут потом не продлить, и пособий денежных в таких случаях не дают вообще.

– Понятно! Поэтому-то люди, сроду не занимавшиеся политикой, и сочиняют себе политические легенды, – догадался я.

– Да, именно так! На всё пойдёшь ради предоставляемых благ.

Мне стало теперь понятно какую процедуру предстоит пройти, чтоб попытаться получить политическое убежище во Франции. Что ж, надо начинать! И я склонился над тетрадью, записывая свою историю. Два дня формулировал свои мысли, облекал их в определённые формы и излагал на тетрадных листах. На мой взгляд, рассказ получился достаточно убедительным, только кроме газет с моими публикациями больше ничем не мог подтвердить своих слов. И о том, что в России существует реальная угроза для моей жизни, не было никакого подтверждающего факта. Артур меня просветил и о том, что здесь есть люди, изготавливающие за определённую таксу фальшивые справки и любые другие необходимые документы. Но я решил обойтись без этого и рассчитывать исключительно только на законные обстоятельства по своему делу. Как я теперь знал, полная процедура по рассмотрению дела о предоставлении права убежища включает в себя две Комиссии: OFPRA и RECOURS. Первая Комиссия обычно отказывает в предоставлении убежища и её эмигранты в своём деле считают просто генеральной репетицией перед реальным процессом. Вторая же Комиссия служит для обжалования решений OFPRA и там реально можно получить заветный документ. Вот на эту вторую Комиссию все и рассчитывают. Весь цикл прохождения дела до вынесения окончательного решения Рекуром обычно занимает от года до двух.

В воскресенье к вечеру я завершил описание обстоятельств собственного дела и был готов к предстоящей борьбе за свой статус во Франции.

Глава сорок вторая

В составленной легенде я подробно описал за какие газетные публикации меня вызывали для бесед в городской отдел ФСБ, в милицию, в городскую администрацию. Также, поведал и о том, как журналистка Элеонора сдала меня в ФСБ вместе с моей статьей о грузино-абхазской войне. Не забыл я упомянуть и о факте покушения, совершённого на меня, вследствие чего получил ранение и был вынужден скрываться у своего младшего брата Михаила, а затем, и бежать из России. Ещё я написал о том, что после моего исчезновения было совершено нападение неустановленными лицами на брата Юрия, в результате чего тот остался навсегда инвалидом.

Ознакомил с написанным Артура, но он отнёсся ко всему весьма скептически:

– Здесь ещё и не такие истории слышали!

– Но ведь факты из моей легенды действительно соответствуют положениям Женевской конвенции 1951 года и Нью-Йоркского протокола 1967 года о статусе беженца.

– Я же тебе говорил, что для Комиссии нужно, чтобы было побольше крови и трупов. А что у тебя? Предъявишь им несколько пожелтевших газетных статеек? Несерьёзно!

– И всё-таки придётся довольствоваться тем, что имею. Я ещё всё хорошо проанализирую, позвоню в Россию Марининой тёте, у которой остался семейный архив, чтобы она в нём поискала сохранившиеся документы, подтверждающие мой рассказ: подброшенные записки с угрозами в мой адрес, повестки в милицию, а также, пусть возьмёт из больницы выписку о травмах, нанесённых брату Юрию и, наконец, пусть пришлёт свидетельские показания кого-нибудь из соседей о том, что мне было подброшено взрывное устройство.

– Ну, делай как знаешь. Только одно хочу заметить: не забывай о том, что бежавший от преследований на своей родине, обязан сдаться в первой же стране, границу которой пересёк.

– Ну?!

– Тебе нельзя указывать, что прибыл во Францию из Чили.

– Я же прошёл в аэропорту Шарля де Голля таможенный контроль и там сделали об этом соответствующую отметку. Теперь известно откуда я прибыл.

– Это никто не станет проверять. Главное, чтобы ты отвечал на вопросы Комиссии чётко и убедительно. Тогда у них не зародятся сомнения и тебя никто не станет проверять досконально.

– А каким образом тогда я во Францию попал? Что я должен говорить?

– Есть много способов попасть во Францию. Кто-то нелегально переходит границу. Есть проводники, которые за плату помогают беженцам это сделать. Некоторых перевозят в грузовиках, спрятав среди доставляемых грузов. Но проще всего пересечь границу в обыкновенном туристическом автобусе по поддельным документам. Туристические группы обычно пограничники проверяют не очень тщательно.

– Объясни, Артур, как хоть проходит вся процедура проверки на границе?

– Часто бывает так, что руководитель туристической группы, чтобы долго не задерживаться на контрольном пункте, собирает все паспорта и относит таможеннику, а тот за небольшую взятку проставляет необходимые штампы, зачастую даже не утруждая себя – взглянуть на туристов. Сейчас из России сюда едут много туристических автобусов. Из вашего Краснодара за трое суток можно доехать до Страсбурга.

В общем, по настоянию Артура заключительную часть моей легенды пришлось изменить. Теперь я представил другую версию, из коей следовало, будто бы, вместо тех пяти лет, что я провёл в Чили, мне пришлось жить на нелегальном положении в России, скрываясь всё это время в глухой отдалённой станице у младшего брата Михаила. И далее из моего рассказа следовало, что побег мне с семьёй во Францию организовал Михаил: он заплатил какому-то человеку деньги и тот по поддельным документам в составе туристической группы переправил мою семью за границу.

***

В понедельник в пятом часу утра мы всей семьёй заняли места в очереди, выстроившейся перед префектурой. Здесь уже были два негра, ещё несколько арабов и какие-то малайцы толи индонезийцы. Погода стояла мерзопакостная: дул пронизывающий северный ветер, сыпалась с неба колючая белая манна. Мороз был небольшой, но собачий холод пробирал до костей. После чилийского лета сразу попасть да в европейскую зиму! Ещё предстоит подождать, пока организм адаптируется.

А народ всё прибывал и к моменту открытия префектуры, к восьми часам, очередь выстроилась довольно внушительная – человек сорок. Не все, конечно, пришли сдаваться, некоторые явились сюда по другим делам. Перед открытием вышла девушка в полицейской форме. Она, довольно бесцеремонно расталкивая собравшихся, отделила тех, кто пришёл просить «asile» (убежище). Затем, вышел мужчина в гражданской одежде и раздал тикеты с номерами очерёдности, дающие право попасть на приём в заветный девятый кабинет, чтоб официально сдаться французским властям и попросить политическое убежище.

Нам, к счастью, достался такой тикет и мы вошли в префектуру. Не понимая по-французски, просто проследовали за другими просителями политического убежища и остановились у девятого кабинета, над дверью которого загоралась табличка с очередным номером тикета. Я лихорадочно соображал о том, как буду объясняться в кабинете. В этот момент мимо меня проследовали двое молодых людей, разговаривающих на русском языке.

Набравшись решительности, я подошёл к ним и спросил:

– Ребята, вы русские?

– Нет. Мы из Молдовы, – ответил по-русски худощавый блондин с добрыми глазами.

– Я не знаю что делать. Сейчас подойдёт моя очередь в девятый кабинет, а я не понимаю по-французски.

– А-а-а! Вы азилянты (asile), пришли сдаваться, – догадался блондин.

– Да. Не могли бы вы поприсутствовать со мной в качестве переводчика?

– Пожалуйста, – с готовностью отозвался парень. – Наша очередь подойдёт ещё не скоро и я вам помогу.

Пока мы немного познакомились, а тут и на табличке обозначился наш номер. Мы вошли всей семьёй вместе с молдаванином в кабинет. Олег исправно всё переводил допрашивающей нас француженке.

– Что вы хотите? – начала хозяйка кабинета.

– Мы просим предоставить нам политическое убежище во Франции, – дрожащим от волнения голосом начал я объяснять суть нашего визита.

– Откуда вы прибыли?

– Из России.

– Ваши документы?

– Вот наши паспорта, – я протянул наши российские внутренние паспорта.

– Но здесь нет виз! Как вы попали на территорию Франции? – изумлённо вздёрнула брови кверху наделённая полномочиями мадам.

– Нас привезли во Францию на туристическом автобусе по поддельным документам.

– Где эти документы?

– Нам их не дали.

– Почему?

– Дело было так. Мой брат договорился с каким-то человеком о том, чтобы тот помог вывезти нас из России. Тот человек предложил за пять тысяч долларов переправить нас во Францию и даже обещал, что здесь мы получим контракт на работу. Брат ему заплатил авансом половину затребованной суммы, а остальные две с половиной тысячи долларов я обязан был заплатить по приезде в Париж. Но прошедшей ночью, как только автобус пересёк французскую границу, и мы оказались в Страсбурге, руководитель туристической группы по имени Сергей разбудил меня и потребовал, чтобы я выдал ему оставшуюся часть оговоренной суммы. Я подумал, что мы уже в Париже. Но Сергей сказал, что мы пока в Страсбурге – а это уже Франция. Я напомнил, что мне было обещано трудоустройство в Париже и признался, что имею в наличии только восемьсот долларов, а остальной долг хотел бы вернуть постепенно из своего будущего заработка. Разозлившись на такой оборот дела, руководитель группы остановил автобус и высадил нас прямо на дороге. Я только спросил: «Что же нам теперь делать?» На что Сергей отмахнулся: «Идите в префектуру и там объясняйтесь»… Мы до утра проплутали по городу, спрашивая префектуру у редко попадавшихся прохожих. И вот, наконец, перед вами и просим помочь нам.

Женщина всё быстро записывала. Она завела три отдельные папки на каждого из членов семьи. У нас сняли отпечатки пальцев. Затем, чиновница выдала какой-то лист, заверенный печатью и направила нашу семью в СОDА (организация по координации

действий просителей политического убежища). Олег объяснил как добраться до СОDA и сказал, что там нам предоставят всё необходимое: жильё, пропитание, денежное содержание, помогут с дальнейшим оформлением документов.

В CODA сначала нас принял охранник-негр. Он немного говорил по-русски и, посмотрев выданный в префектуре лист, пропустил нас внутрь. В зале ожидали вызова к социальным работникам человек тридцать беженцев, вместе с тем, много детей разного возраста копошились здесь же. Негры, арабы, европейцы вместе дожидались решения своей участи. С разных сторон слышалась русская речь, но я заметил только одну семью – мужчину с женщиной, со славянской внешностью, а остальные русскоговорящие посетители были чеченцы, армяне, грузины…

Славянская семья тоже обратила внимание на нас и вскоре мы познакомились. Мужчина был среднего возраста, с небольшим брюшком и назвался Сашей. Он был разговорчив и о себе поведал, что приехал сюда из Калининграда, где работал электромехаником в торговом флоте. Его жена Люда была незаметной серенькой мышкой. Прежде она работала воспитателем в детском саду. Ещё с ними прибыл во Францию четырнадцатилетний сын Витя. Их семья сдалась тремя днями раньше, и они уже получили место в отеле, где и находился в настоящее время их сын. Каждый день их вызывают в CODA и здесь заполняют многочисленные анкеты, формуляры и прочие документы. По сравнению с нами – дилетантами, они казались здесь бывалыми людьми, и я почтительно внимал постигнутый ими опыт.

– …никому не доверяй, Владислав, – компетентно предостерегал Саша. – Здесь все готовы друг друга продать в любой момент.

– Мы никому не сделали ничего плохого и какой смысл незнакомым людям желать нам плохое? – недоумевала Марина.

– Вы сами откуда приехали? – полюбопытствовал Саша.

– Из города Горячий Ключ Краснодарского края, – ответил я.

– Прямиком из России сюда?

– Ну, да.

– Вот! Значит вы совсем не знаете обстановку, которая царит за границей. Посмотрите кто, в основном, сидят вокруг нас в этом зале, – понизив голос до шёпота, наставлял нас заботливый соотечественник. – Это всё наши враги: разные там чеченцы, армяне, грузины, азеры. И разве можем мы ожидать от них добрых чувств?

– ???

– Французы тоже не любят русских. Во времена «холодной войны» они находились во враждебном нам военном блоке НАТО и не забывают о тех временах до сих пор. Теперь они на таких несчастных русских людях, как мы, отыгрываются.

– И как это французы отыгрываются на наших?

– Скоро сами убедитесь в том, что я прав. Например, я знаю, что в среднем, на содержание одного беженца в сутки ООН выделяет две тысячи евро. А что мы имеем? Один день проживания в номере отеля, где поселили мою семью, стоит сорок евро. Ну, питание пусть обходится в пятьдесят евро. Документы помогают нам оформлять, услуги переводчика и прочая ерунда. Итого, пусть на всё тратят в сутки на человека двести евро. А где остальные тысяча восемьсот? Пусть лучше мне выплачивают эти деньги, а я уж сам распоряжусь ими по своему усмотрению.

– Но я впервые от вас слышу такое, чтоб из фондов ООН выделяли две тысячи евро в день на содержание одного беженца.

– Вы просто ничего не знаете, потому что новичок за границей, а я много лет на разных судах ходил в плаванья во многие страны и послушайте меня. Франции выгодно принимать у себя иностранцев, так как она наживается на нас. Посчитайте какие деньжища ей отваливает ежегодно ООН на содержание эмигрантов и эти средства не доходят до беженцев – всё оседает во французском кармане. Так что, не питайте иллюзий, Владислав, в отношении того, что вас встретят здесь коврижками.

– Я на это и не рассчитываю. Мне пришлось покинуть свою страну не ради того, чтобы отхватить себе кус пожирнее. У меня есть на то объективные основания. Я хочу только, чтобы мне побыстрее дали право работать и сам заработаю средства на своё содержание. Не хочу быть нахлебником. А там, не моё дело считать сколько денег перечисляют международные организации на содержание эмигрантов.

Вскоре новых наших знакомых – семью Соловьёвых позвали в кабинет и на этом наша первая встреча завершилась.

Я присматривался к окружающей публике. Мне было интересно понять в какую среду занесло нас волею обстоятельств. Вот, вальяжно развалилась на стуле напротив меня ещё довольно молодая армянка в роскошной шубе из чернобурки. На ушах у неё висят массивные золотые серьги, а на руках, почти на каждом пальце, блестят роскошные перстни. Изображая из себя обиженную аристократку, она громко жаловалась своему соседу, добротно упакованному в фирменные изделия из натуральной кожи:

– Что это такое? Я беженка из Карабаха, лишилась там всего и мне теперь обязаны в первую очередь предоставить приличное жильё и денежное содержание. А я хожу сюда, как нищенка, и уговариваю их, словно в церкви на паперти вымаливаю подаяние…

А вот другие беженцы – многодетная чеченская семья. Судя по их одежде, безвкусно подобранной и небрежно одетой, создаётся впечатление, будто они сами ещё не поняли, что находятся уже не в своём заброшенном высокогорном ауле, а в Западной Европе…

Молодая негритянка затравленно забилась в угол, прижала к себе спящего ребенка и озирается испуганно вокруг…

Громче всех проявляет себя арабская семья. Дети дерутся между собой, орут, разбрасывают игрушки и мусорят. Недоеденные конфеты, чипсы, кожура от бананов валяются под ногами. Мать их, выряженная в какой-то бесформенный грязно-серого цвета балахон,

глядит на всё это безучастно, будто всё так и должно быть…

В углу удобно устроилась компания из трёх молодых грузин. Они весело беседуют о чём-то, временами привлекая громким смехом к себе всеобщее внимание. Все трое одеты с шиком, во всё модное и фирменное, и невооруженным глазом заметно, что они вовсе не приехали только что из своей страны, спасаясь от политических преследований. Эти ребята явно не первый год колесят по богатым странам Европы и методично выщипывают золотые перышки из роскошного оперенья волшебной Птицы-Удачи…

К нам подошла опрятная негритянка лет пятидесяти и спросила на сносном русском языке:

– Это вы русские?

– Да.

– Меня зовут Малала. Я переводчик. Пойдёмте со мной. Вас примет мадам Рукс.

В кабинете сидела ничем не примечательная внешне женщина средних лет. Она равнодушно ответила на наше приветствие и молча указала кивком головы на стулья возле своего стола. Мы сели. Мадам Рукс разложила на столе какие-то формуляры и углубилась в их заполнение, периодически задавая нам необходимые вопросы: как зовут? когда и где родились? обстоятельства побега из России? какими профессиями владеем? есть ли у нас родственники или друзья во Франции? и тому подобное.

Покончив с составлением наших досье, дама подытожила:

– Ну, всё! К сожалению, на ночлег я вас сегодня устроить не смогу – уже поздно, а надо было это сделать до шестнадцати часов. Вы у кого-нибудь устройтесь всего только на одну ночь, а завтра к девяти часам утра снова приходите сюда и будем что-нибудь решать с вами.

– Но я же говорил, что у нас здесь нет никого знакомых.

– Неужели вы в очередях ещё ни с кем не познакомились, ведь русские умеют это так хорошо делать?

– Ну, познакомились с семьёй Соловьевых, однако, они в таком же положении, как и мы, и сами у вас попросили о предоставлении жилья.

– Я вас понимаю и рада бы помочь, но сегодня мы опоздали уже. Так что, до завтра. И до свидания!

***

Нам ничего иного не оставалось, кроме как явиться к Артуру с Джульеттой, в надежде переночевать у них.

– Ты что, Владислав! Как вы могли сюда приехать? – набросился на меня Артур.

– А что такое?

– Вы иностранцы, за вами может быть установлена слежка и ни в коем случае нельзя было к нам приходить.

– Но я не подумал об этом. Извини! Да и ты меня не предупредил…

– Я думал, что ты сам догадаешься. А мадам Рукс специально сегодня не дала вам место – она проверяет имеете ли здесь знакомых. Теперь, может быть, ты сам себе всё испортил, да и у нас могут возникнуть неприятности.

– Что же теперь нам делать? – серьёзно расстроился я.

Джульетта нас пожалела и обратилась к мужу:

– Артур, зачем ты так сразу напугал людей? Отвези лучше их в отель «Сиярус», он недорогой и там всегда есть места.

– Джуля, у нас ещё нет французского гражданства, и мы не можем рисковать своим положением. А вдруг нам повредит связь с иностранцами?

– Кому мы нужны, чтобы за нами следили? Вечно ты перестраховываешься, как Штирлиц. Давай отвези людей в отель.

Артур, что-то бубня себе под нос, стал недовольно собираться. Ему явно не хотелось выходить на холод, возиться с нами, покидать удобный диван.

Отель «Сиярус» находился в центре Страсбурга, недалеко от площади «Республика». В отеле было много студенческой молодёжи, говорящей по-испански, по-немецки, по-английски, по-итальянски… Наш опекун поговорил с администратором и тот составил какую-то бумагу и подал её мне.

Артур пояснил:

– Это фактура за оплату номера в отеле. Заплати ему сейчас 35 евро. В оплату входит и утренний завтрак. Вот вам три талона, а ресторан находится справа от лестницы, в конце коридора.

– Спасибо, Артур. Только зачем мне фактура?

– Здравствуй! Я тебе объяснял, что завтра мадам Рукс будет проверять где вы провели ночь. А как ты будешь доказывать, что ночевал не у знакомых?

– А-а-а! Теперь понятно. Я ей предъявлю эту фактуру, из чего она поймёт, что ночь мы находились в отеле.

– Вуаля! Ваш номер сто седьмой, вот электронная карточка-ключ, вставишь её в специальное отверстие в двери и она откроется. Ко мне пока не приезжайте, если что, звоните по телефону. Пока!

Глава сорок третья

Здоровенный негр-охранник Мишель впустил нас внутрь CODA. Там половина из присутствующих были уже мне знакомы со вчерашнего дня, но семьи Соловьёвых сегодня не было. Переводчица Малала пригласила нашу семью к мадам Рукс.

– Сначала мы подготовим соответствующие документы для того, чтобы вы смогли получать так называемый ASSEDIC. Это небольшое пособие в размере трёхсот евро в месяц на человека, – объяснила нам социальный работник.

– Благодарю вас, мадам Рукс. Вы так много делаете для нас, – польстил я её самолюбие.

– Это моя работа. Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Когда было покончено с первым делом, мадам объяснила куда мы должны отнести составленные ею документы. Затем, выписала нам направления на медицинское обследование в «La boussole» – отделение в городском госпитале для обслуживания малоимущих слоёв населения.

– Там заведут на вас досье и если необходимо какое-либо лечение – вам его окажут. И там ещё вам оформят документы на бесплатную медицинскую страховку. Вы имеете какие-нибудь проблемы со здоровьем?

– Да. У меня нарушение лимфообмена и сильно отекают ноги, – пожаловалась Марина.

– Доктор Зенглер замечательный специалист, он вам непременно поможет, – добавила от себя Малала.

– Так. С одним делом мы покончили, – продолжила мадам Рукс, – теперь поговорим по поводу вашего жилья. Кстати, где вы провели прошедшую ночь?

– Мы сегодня ночевали в отеле «Сиярус», – ответил я.

– Да!? Это точно?

– У меня, кажется, сохранилась фактура… где-то здесь… если я её не выбросил, – притворно засуетился я. – Ах, вот она!

Я протянул мадам заранее заготовленную фактуру, выданную администратором отеля.

Социальный работник внимательно взглянула на бланк и сказала удовлетворённо:

– Хорошо. Возьмите назад фактуру. Теперь Малала вас проводит к нашему шефу – месье Шоси и там вам помогут с жилищем.

Месье Шоси представлял собой крепкого пятидесятилетнего мужчину с жёстким пронизывающим взглядом, перед которым я почувствовал себя кроликом, предназначенным на обед удаву. Он задал традиционные вопросы по анкете и далее нами занялась молодая приветливая девушка – социальный работник по имени Виолайн. Во взгляде француженки проступало сочувствие и её любезное обхождение не могло не тронуть нас.

Покончив с канцелярскими формальностями, Виолайн сказала:

– Вот вам направление в отель «Эден». CODA оплатила ваше проживание там сроком на одну неделю. Через неделю вы снова должны придти сюда, и мы опять рассмотрим жилищный вопрос.

– А если в течение недели у нас возникнут какие-либо проблемы? – спросила Марина.

– В любое время обращайтесь к нам и мы вам поможем. А пока оформляйте пособие и медицинскую страховку. И вот вам направление в ресторан «Семь хлебов», там вас будут бесплатно кормить два раза в день.

– Если вам покажется питание недостаточным, есть ещё рестораны, в которых бесплатно кормят всех неимущих. Там бывает приличная публика. Вот в этом листе указаны адреса таких пунктов питания, – добавила Малала и протянула мне листок с перечнем адресов.

– Спасибо большое. Мы очень благодарны вам за заботу, – поблагодарил я.

– Ничего. Вы не волнуйтесь, всё будет хорошо, – улыбнулась на прощание Виолайн, пожав нам поочерёдно руки.

Мы отправились устраиваться в отель «Эден», который располагался в пяти минутах ходьбы от CODA. Нас определили в трёхместный номер на втором этаже. Я позвонил Артуру и рассказал о наших достижениях. Он обещал вечером навестить нас.

– Владик, может зря ты беспокоишь Артура? – засомневалась Марина.

– У нас нет здесь других знакомых и если вдруг возникнут какие-нибудь проблемы, нам кроме него не к кому больше обратиться за помощью. Кроме того, мы оставили на хранение в его доме некоторые наши вещи. Он может в дальнейшем пригодиться, поэтому с Артуром нужно поддерживать отношения.

– Он так неохотно с нами общается, прямо превозмогает себя.

– Что поделаешь, Марина, в нашем положении придётся с этим мириться.

– Я знаю твои дипломатичные принципы, но давай лучше пореже будем беспокоить нашего опекуна.

А днём мы решили познакомиться с городом, благо, времени на это теперь было достаточно.

Страсбург – город древний, основанный римскими легионерами ещё до Рождества Христова. В городе много старинных зданий, бережно сохраняемых и в наше время. Древние крепостные башни и другие фортификационные сооружения тут и там попадаются среди жилых кварталов. Есть много действующих церквей и соборов, среди которых самый знаменитый Страсбургский кафедральный собор Божьей Матери, вознёсшийся в высоту на семьдесят четыре метра. Город пересекает река Лилль с сетью каналов, берега которых обложены розовым камнем. Скверы, мосты, площади, да и улицы тоже, даже в зимнее время украшены цветами и различными зелёными насаждениями. Город очень уютен, ухожен, люди на улицах вежливы и приветливы. Раньше Страсбург принадлежал Германии, но после Второй мировой войны окончательно перешёл к Франции, однако, много немцев остались здесь жить. Нам очень понравился город.

 
Проснулся Страсбург. Утренний восход
окрасил город в розовый колор,
и обоняние тревожит жутко хлор,
дезинфицирующий улицы. Испод
прошедшей ночи – шёлковый туман, —
мелькнув вдали, растаял и лучи
светила, будто с жару куличи,
упали в мир: отведает гурман
их вещества отменный колорит.
А я прохладой утренней прельщён, —
вновь в бренной плоти духом воплощён, —
явился в мир, чтоб дело сотворить.
И новый день толпу растормошил —
зашевелился человечий муравейник,
на перекрёстке чернокожий коробейник
с утра налоговое преступление вершил.
В груди добропорядочной Европы,
как сердце, – Страсбург: ровен его пульс;
и контролирует степенно месье Шульц
как суетятся подопечные холопы.
Десятков шесть годов тому назад
распоряжались здесь другие господа, —
они надеялись остаться навсегда
и перестроили по-своему фасад;
всему доброжелательному миру
несли погром и муки, и беду,
и вознамерились окрестную среду
под собственную применить квартиру.
Был Страсбург ролью важной наделён —
форпост на землях древнего Эльзаса…
Но звёздного дождался город часа
и статус его вновь определён.
Имея свой неповторимый шарм,
солирующий город возгордился
собой и честью европейской соблазнился, —
объединению Европы сдал плацдарм.
И вот теперь Европарламент здесь творит,
а некогда не мыслилось об этом.
И турбокрылым серебристым силуэтом
над Страсбургом согласья дух парит.
 

Когда стемнело, в отель к нам приехал Артур, но в номер его на рецепшене не пустили, и я поговорил с ним в вестибюле. Он сообщил:

– Сегодня мне из Чили звонил Низами. Спрашивал как вы устроились.

– Что у него нового?

– Говорит, работы много. Сильно устаёт.

– Зато денег теперь будет хватать.

– А что, у Низами денег не хватало?

– Да. Он мне всё время об этом говорил.

– Такого не может быть. Ара, ты знаешь, у него в Баку были два магазина, и он их продал перед отъездом за границу. В Германии за три года они тоже кое-что скопили. Когда уезжал в Чили, у него было, по моим подсчётам, никак не меньше пятидесяти тысяч долларов. Не мог же он все их за два года в Чили потратить?

– Конечно, такую сумму он там не мог потратить за такое короткое время. Но он мне всегда жаловался, что у него нет денег.

– Ха-ха-ха! Узнаю моего друга Низами. Он всегда был такой скрытный.

– Ну, не знаю. Я ему помогал от души.

– Ладно. Как вы сами-то устроились?

– Нормально. Вот, поселили на неделю в этом отеле. CODA приняла нас хорошо.

– Вы уже контракт подписали с CODA?

– Никакой контракт мы не подписывали.

– А почему тогда говоришь, что CODA вас приняла? Когда вас официально примет CODA или другая организация, то предложат подписать контракт и только тогда дадут постоянное «место». А сейчас вы находитесь в подвешенном состоянии. Если что-нибудь сделаете не так, вас выведут из программы интеграции, а это значит, что лишат помощи CODA и других организаций и тогда придётся всё делать самим и жильё тоже искать самим.

– Что нам теперь делать?

– Ничего! Ждать и ничем плохим себя не компрометировать. А тем временем подготовь медицинский сертификат о том, что у тебя есть проблемы со здоровьем.

– Но я, слава богу, не жалуюсь на здоровье.

– Ради того, чтобы получить политический статус люди идут на всё. Один мой знакомый армянин специально пил большое количество очень крепкого кофе перед тем, как идти на прием к врачу и у него всегда поднималось кровяное давление. Так доктор ему и выдал медицинский сертификат, где указал, что у пациента гипертония. После этого его сразу же приняла CODA и немедленно дали «место». Попробуй тогда сделать сертификат на Марину – у неё ведь больные ноги.

– Хорошо, я попробую. Завтра мы пойдём на медицинское обследование в «La boussole» к доктору Зенглеру и я поговорю с ним. А что ещё нам ожидать дальше? Какие предпринимать действия?

– Скоро вас направят в CASAS. Это организация, где будете писать свою легенду и там вам помогут подготовить все документы для отправки на комиссию OFPRA. На этой Комиссии будут снимать с вас допрос и рассмотрят ваше дело, после чего вынесут решение по вашему вопросу о предоставлении семье политического убежища. Имей ввиду – для подготовки документов даётся срок в три недели.

– Как я понимаю, это теперь главное для нас?

– Да. А в остальном – постоянно подавайте вид, будто у вас нет средств к существованию, будто вы нуждаетесь во всём. Просите билеты для проезда в городском транспорте, направления в Красный Крест и другие благотворительные организации для получения там бесплатных продуктов питания и одежды, талонов на получение бесплатных продуктов в супермаркете…

– Зачем нам всё это? Мы не ехали сюда, чтобы хапать для себя халяву.

– Ара, не будь дураком. Франция богата и если не ты, то другой воспользуется предоставляемыми благами. Кроме того, ты должен убедить всех, что потерял всё в России. И ещё важное: ни в коем случае нигде не говори, что бежал из страны из-за финансовых проблем. Ты должен убеждать всех, что имел всегда достаток и не испытывал экономических трудностей, иначе на Комиссии сочтут, что ты бежал вовсе не от политических преследований. В общем, запомни, что экономические проблемы здесь не берут во внимание.

– Спасибо, Артур. Я всё понял.

– Владислав, знакомься с другими эмигрантами и всё выведывай у них, но о себе ничего никому не рассказывай.

– Почему?

– Ты ведь не знаешь какие люди тебя окружают. Коварство и подлость – обычное дело в среде эмигрантов. Никому здесь не доверяй!

– Низам мне уже говорил то же самое.

– Вот и хорошо. Он всегда правильно оценивает обстановку. Ну, ладно, я поеду. Звони, информируй меня о том, как идут у вас дела.

***

В «La boussole» нас принял доктор Зенглер. Это был строгий серьёзный мужчина средних лет, с седой бородкой клинышком, как у доктора Айболита. Он справился о нашем физическом состоянии, завёл на каждого персональное досье и подготовил необходимые документы для оформления медицинской страховки. Доктор внимательно осмотрел больные ноги Марины и направил её на обследование к специалисту в этом же госпитале.