Текст книги "Отравленная сталь"

Решительная весна обещало жаркое лето. Виталик разъезжал по Москве в красной «тойоте». Она хорошо смотрелась на улицах города, еще не избалованного дорогими иномарками. Вице-мэр ездил на «ниссане». В ходу оставались постаревшие «линкольны» – «таункары». Появились первые новые «Лады» («десятки»), которых пришлось ждать слишком долго. За низкую посадку и парадоксально опережающую время внешность они получили прозвище «беременная антилопа». Лишь высокое начальство и неисправимые снобы заказывали «мерседесы» S-класса.

Нередко Виталик довозил Артура до работы. Артур мог позвонить ему прямо в машину, и, если Виталик был в городе, они вместе возвращались на дачу к Косте. Виталик охотно забирал Артура этой солнечной весной как из центра, так и со всех четырех сторон света: с Авиамоторной, Полярной, Кастанаевской или Южнопортовой улицы.

К слову сказать, на Полярной улице Артур столкнулся с Лией. Ее банк арендовал большое помещение, и Артур ничуть не удивился, когда она вышла в приемную, чтобы взглянуть на того, кто пришел.

– Мы живем в маленьком городе, – констатировал Артур. – Почти в деревне.

Лия сморщила носик и, приглашая зайти, распахнула дверь кабинета.

– Два кофе, – сказала она девушке-секретарю.

Артур вошел, как в музей, его глаза останавливались на картинах, дорогой мебели и бронзе на письменном столе.

– Я не знал, что ты здесь, – начал он. – Ты вроде работала где-то на Красной Пресне?

– Давно. А я и не знала, что ты теперь у нас начальство.

– Какое там начальство! Не буду я тебя проверять.

– Нет уж! Давай лучше ты. Знаю я вас. Придет какой-нибудь держиморда.

Артур махнул рукой.

– Вот, передай уведомление юристу или кто там занимается арендой? Бухгалтерия? Пусть сделают копии.

– С арендой у нас все в порядке.

– Не сомневаюсь, – сказал Артур. – Зато у нас – не совсем.

– То есть?

– Теперь со всех госрегистрацию требуют. Закон вышел.

– Закон обратной силы не имеет, это даже я знаю.

– У нас свои заморочки. Лужков приказал. Я говорю: дайте письменное указание. Не дают. Им бы только штрафовать. Пользуются вашей правовой неграмотностью. Но это не про меня, можешь быть спокойна.

– А взятки ты берешь?

Артур с отвращением выпятил нижнюю губу.

– Не берешь! А предлагают?

– Иногда готовы дать больше, чем штраф.

– Как это?

– Штраф дается с предписанием исправить нарушение. Представь, если это связано, например, с незаконной перепланировкой, сколько это будет стоить.

– Это верно.

Девушка внесла кофе. Лия велела ей сходить к юристу, чтобы сделали копии.

Кофе был хорошим, и Артур, подумав, предложил Лии прямо сейчас увидеться с Виталиком. Само собой, она согласилась: она всегда любила остренькое. Артур позвонил с ее телефона и назвал адрес. Найти было легко, надо только ехать по пути трамвая.

Секретарь одновременно принесла бумаги и привела Виталика. Лия потребовала еще три чашки кофе. Она с интересом приглядывалась к бывшему мужу. Он стал как-то крупнее, значительнее. Светлые волосы с белой прядью, крепкий стриженый затылок, дорогие часы, трикотаж от Томми Хиллфигера. Она одобряла себя: когда-то она сделала достойный выбор. Было чем гордиться.

Виталик, вежливо улыбаясь, осмотрелся, сел и поднял глаза на Лию. Несомненно, он чувствовал себя вполне комфортно, и это тоже нравилось Лии. Это было поведение человека, привыкшего к любой обстановке, но соблюдающего корректность, приличествующую гостю (хозяевами везде себя чувствуют только короли и воры).

– Как малышка? – спросил, продолжая улыбаться, Виталик.

– Уехала к отцу в Израиль, – ответила Лия.

– А он там что делает?

– Пришлось на время уехать. Влез, таврила, в дела «братвы». Мы ведь переехали жить на Крылатские Холмы. И нашим соседом оказался Витя Рязанский. Круче только яйца. У него были завязки с нефтеперерабатывающим заводом. Вначале вроде все нормально было. Хорошие деньги через банк шли. Потом на Витю банда «слонов» наехала. В него стреляли. А мой-то, когда однажды в Рязань на завод поехал, едва ноги унес. Сел к приятелю в машину, а ту, в которой он должен был находиться, обстреляли из автоматов. Изрешетили в дым. Короче, Витя собрался за границу, ну и мой тоже. Потом передали, что Витю все-таки убили, хотя я в это не верю, не такой он человек, чтобы дать себя убить. Крепкий, из стали сделанный. Про таких говорят: в здоровом теле здоровый дух. – Лия остановилась и посмотрела на свое кольцо с бриллиантом. – Я хочу сказать, что слаб духом тот, кому не по силам богатство.

– Так он что, Игорь твой, живет все время в Израиле?

– Нет, конечно. Просто часто там бывает. С той поры уже годы пролетели. Многих убили. Кто-то в бегах. В Рязани еще разборки идут между бандами, но Игорь туда больше ни ногой. На заводе уже новые люди, кому он нужен? Да и тогда стреляли, скорей, не в тему. Просто через него на Витю хотели выйти.

– В общем, жизнь удалась!

– Не иронизируй! Страна стала быковать. Мы-то тут при чем?

Артур до этого, прислушиваясь к их разговору, перебирал бумаги.

– Рязанский, – сказал он, – это, кажется, старый псевдоним Солженицына.

На этих словах он встал и вышел, чтобы осмотреть помещения Лииного банка. Лия дала ему в провожатые девушку-секретаря.

Через двадцать пять минут Артур с Виталиком бессчетное число раз сказали Лии «до свидания» и спустились со ступенек к машине. Солнце, раскрыв над собой тучу, как парашют, медленно опускалось на холодные крыши Москвы. Подмороженный воздух погасил спешку, заставил остановиться, вдохнуть полной грудью, увидеть весну, заметить мелкие листочки на деревьях, синюю тень в глубине двора и последние, сахарные головы раскиданного дворником сугроба.

Виталик запрокинул голову. Сероглазые облака ответили ему нестрогим взглядом. Нет, Виталик, не вернуть тебе твое вчера! Он добродушно усмехнулся, улыбнулся уголком рта, тряхнул волосами.

– Костя сегодня пельмешков обещался налепить, – сказал Артур. – Знаешь, какие у Кости пельмешки?! Из трех сортов мяса. Обалдеть, какие пельмешки! Ты как?! А? Хочешь пельмешков, Виталик?

Любопытная желто-зеленая весна всюду совала свой нос, распахивала окна, впускала внутрь смелый ветер и уличный звон и обещала сказку про любовь. Виталик и Артур находились в равном положении, различаясь в малом. Каждый из них имел свою заботу и нечто большее, чем любовь, – привязанность. Отдавая себя, незаметно привязываешься к тому, кому себя отдаешь.

Артур победно вздохнул, когда Веру Герасимовну пригласили-таки на работу в один из департаментов, тоже связанных с управлением государственным имуществом, но не московским, а федеральным. Теперь самое трудное время позади.

Вера Герасимовна вновь получила власть, кабинет, секретаря и машину с шофером. И хотя марка машины осталась отечественной, все же это была более новая «Волга» с рове-ровским двигателем и кожаным салоном.

Конечно, на новом месте поначалу было нелегко. Она уставала, и по ночам ей хотелось расплакаться. Артур опять взял ее в свои теплые ладони, нашептывал нежные слова, стоял за ее плечами, целовал в затылок, выслушивал жалобы и смешил, пародируя государственных деятелей. Она засыпала раньше него, чувствуя, как ровно бьется рядом его сердце. Ей было сладко оттого, что она не может сжать пальцы в кулак и ощущает слабость в ногах, ее руки и ноги еще помнили прикосновения его губ. Просыпаясь, она поворачивалась на бок и, свернувшись калачиком, прижималась спиной к горячему, будто самшитовая древесина под тропическим солнцем, смуглому телу.

Однако к лету она освоилась и с работой, и с Артуром, и с самой собой тоже. Артура она припрятывала, нигде им не хвастаясь. Скрыть их отношения полностью было невозможно. Белла не раз намекала Артуру на их бывшую начальницу, но он вел себя невозмутимо и не принимал намеков на свой счет. Особенно досадно стало Белле, когда ее подчиненных, в том числе Артура, временно вывели из ее подчинения, возложив на них, кроме обязанностей чиновников по особым поручениям, еще и обязанности кураторов отдельных административных округов. Артуру достался Юго-Восточный округ столицы. Белла приложила все усилия, чтобы возглавить также деятельность окружных инспекторов, добавив себе забот, но не упустив ни капельки власти. И все-таки Артуру в исключительных случаях приходилось работать и за рамками своей инспекции. Здесь не обошлось без Веры Герасимовны, с ее легкой руки Артур попал в орбиту интересов федерального департамента госимущества.

Это произошло, когда министерство имущества назначило межрегиональную комиссию во главе с Верой Герасимовной. В комиссию вошли специалисты от министерства, от столичных властей и от муниципалов. От московских органов власти туда вошел Артур. Речь шла о передаче в муниципальную собственность части имущества «социалки» того самого Рязанского нефтеперерабатывающего завода, о котором рассказывала Лия.

Артур, как забавную новость, сообщил об этом по телефону Виталику. Виталик с Леной давно улетели за океан, продав свою «тойоту». «Будь поосторожнее с этим заводом, – напутствовал его по телефону Виталик, – помни, что Лия говорила».

Артур, хотя и занимал должность главного специалиста, был самым незначительным членом высокой комиссии, поэтому ехать на место выпало именно ему. Он побывал с Верой Герасимовной у заместителя министра. Оказалось, что женщина – начальник территориального отдела, которая должна была тоже отправиться с ним, чтобы возглавить их маленькую группу из двух человек, поехать не сможет, а потому вся надежда на него. Собственно, ему предстояло составить акт, который члены комиссии подпишут, а замминистра утвердит. Нет вопросов! Лето приближалось к концу, Артур успел отгулять отпуск, и сил у него было – хоть отбавляй. В Рязань так в Рязань! Вера Герасимовна отправила его в поход, как Мазарини отправлял в поход д’Артаньяна.

2. Меч небесный

«Руссы состоят из трех племен, из которых одно ближе других к Булгару. Царь этого племени руссов живет в Кулябе. Другое племя, выше первого, называется Славия. Третье племя называется Артания, и царь его живет в Арте».

– Костя, это ты про что? – Артур вытаскивал из портфеля все лишнее, чтобы заполнить необходимым.

– Это «Книга путей и государств» Абул Касима Магомета.

– Старинная?

– Говорят, ей тысяча лет. Так я к чему?! Есть мнение, что столица эта – Арта находилась там, где была Старая Рязань.

На берегу Оки. А Артания – это арийская Русь. А Рязань идет от слова Рашань.

– Наша Раша?

– Вроде того. А другие говорят, что Рязань – это на самом деле Эрзянь.

– Эрзя, эрзя…. Кажется, народ такой есть?

– Вот именно. Арийцы. Белокурые и сероглазые. Как наш Виталик. Может, он тоже – эрзя. По отцу. А европейцы, я имею в виду средневековых европейцев, вообще считали, что здесь помещалась Готтия, страна готов.

– Готы? Которые завоевали Европу?

– Я тебе больше скажу, Артур. Я недавно прочел, что Гитлер сюда помещал легендарную Гиперборею. В начале войны он послал в Рязанскую область специальный отряд эсэсовцев, по линии Аненербе. Якобы они должны были найти здесь меч Агрика.

– Кого, кого?

– Агрика, сына царя Ирода. Обладатель меча становился непобедимым. У Гитлера было копье Лонгина, он искал Святой Грааль, вот и Агриков меч понадобился. Не знаю, как он вышел на окрестности Оки, знаю, что меч этот фигурирует в повести о Петре и Февронии. Слышал о такой? А Петр и Феврония были как раз из этих мест. Феврония была эрзянской девушкой из деревни… не помню названия, русское название, кажется, Ласково, в Рязанской области. Если коротко, то в начале этой повести у Петра был брат Павел. Павел этот княжил в Муроме. А недремлющий князь мира сего стал посылать крылатого змея в образе князя Павла к Павловой жене. И тот, сам понимаешь, склонял ее к прелюбодейству.

– Боже правый!!

– Жена была благонравной и все рассказала мужу Павлу. Павел попросил ее подольститься к этому дракону и выведать у него, в чем его смерть? Она так и сделала, и тот выложил ей, что смерть его будет от Агрикова меча. Павел рассказал обо всем брату Петру, и к Петру однажды в церкви подошел неизвестный и сказал ему, где лежит этот меч. А лежал он между каменными плитами за алтарем.

– Похоже на меч короля Артура.

– Бесспорно. В итоге Петр взял меч, пошел в покои жены Павла и увидел там своего брата, потом пошел в покои самого Павла и увидел там тоже своего брата. Тогда он вернулся в покои жены и хватил мечом по тому брату, который был у нее. От удара брат превратился в крылатого змея, и Петр зарубил его. Вот только капли крови этого дракона заразили Петра каким-то дерматитом. Но здесь уже начинается история Петра и Февронии. Она его вылечила, он на ней женился, по смерти Павла стал князем и прожил с женой в любви и согласии всю жизнь. Умерли они в один день и даже похоронены были, как завещали, в одном гробу. Знаешь, как змея звали?

– Как?

– Неприязненный прельститель.

– Круто!

– В Артанию едешь, Артур. Вот это – круто.

– А Глеб где там жил?

– Глеб? Глеб на Подгорной жил. Может, заглянешь, посмотришь, что там сейчас?

– Постараюсь, – сказал Артур.

Поскольку дача Кости стояла на пути из Москвы в Рязань, Артур добирался до места назначения просто на перекладных электричках.

Собственно, нефтеперерабатывающий завод располагался за городом в поселке Никуличи. Из города к нему вела трамвайная линия. Она шла из района Горроща по проспекту Энтузиастов и перевозила рабочих нескольких заводов, нанизанных на эту линию. Теперь проспект Энтузиастов стал Черновицкой улицей, энтузиазм пропал, трамваи ходили реже, возникли проблемы собственности, заработной платы и правонарушений.

От вокзала Артур добрался до памятника Федору Полетаеву, обошел по кругу Дом культуры «Нефтяник» (он ему чем-то напомнил московский концертный зал в Олимпийской деревне, где тоже шла война за владение) и вошел внутрь. Вот эта недвижимость и готовилась перейти к муниципалам.

Его, Артура, естественно, ждали. Вернее, ждали комиссию. Но вся комиссия состояла из одного человека. Ну что ж, бывает. К одному легче присмотреться.

Артур, подперев голову, сидел и слушал, что ему рассказывали. Такая уж у него была манера: мало говорить и много слушать. Иногда он задавал короткие вопросы. Не настаивал на ответе. Потом он их снова задаст, в другой форме. Пусть говорят. В уме он сортировал, просеивал, отбрасывал, взвешивал выводы, аргументы, повторы, отмечал осторожность, уклончивость, неосведомленность, скрытность, апломб, уверенность, простодушие.

Поведение тоже служит источником информации. Открытость свидетельствует об отсутствии серьезных правонарушений. Грубость, заносчивость, напротив, – об их наличии. Подозрительность или стремление сразу дать взятку – пустой кадр, с точки зрения вероятных нарушений они ни о чем не говорят.

Итак, речь шла о передаче Дома культуры нефтезавода в муниципальную собственность. Однако претендентов на владение привлекательным недвижимым имуществом, как всегда, было больше одного. За спинами претендентов стояли влиятельные силы.

В сопровождении директора Артур со списком арендаторов отправился осматривать здание. Он заглядывал в каждое помещение, каждую кладовую, подвал, чердак. В восточном крыле люди в черной форме охранного предприятия развернули брандспойт: готовились отражать рейдерский захват. На столах, как кегли, катались бейсбольные биты.

– Ночью штурм будет, – авторитетно заявил густым голосом полный охранник с седеющими усами.

К концу осмотра директор уже еле поспевал за Артуром. Артур же, привычный к таким путешествиям, был невозмутим и казался выкованным из железа.

Солнце бочком, бочком, рассеянно расплескивая краски, двигалось к выходу, который располагался на западной стороне неба.

О пище и ночлеге для Артура уже позаботились. К нему приставили администратора, выполняющего функции помощника директора, шофера, экскурсовода и всего-всего. Помощник быстро познакомился с Артуром, посадил его в белую «газель», сам сел за руль и повез со двора в остывающий к вечеру город. Маленький фургончик непринужденно бежал по улицам. Артур вертел головой, разглядывая машины, дома, прохожих, троллейбусы, вывески, витрины и уличную рекламу.

Антон (так звали водителя-помощника), выяснив, что у Артура нет никаких планов на сегодня, пообещал его напоить, накормить и спать положить.

– Знаете, – похлопывая по рулю, объяснял он, – как в песне поется? Родился я в городе Рязани, там я банщиком работал в лучшей бане. А где у нас лучшая баня, спросите вы? А я отвечу. На улице Горького. Вот туда мы с вами и поедем. Поедем, поедим и помоемся и отдохнем. Будьте уверены! Там есть ВИП-отделение, все будет в лучшем випе… виде.

Артур кивнул.

В ВИП-зале они действительно оказались одни. Антон занес из грузовичка пакеты, поговорил с администраторшей.

– Тут к нам еще один клиент просится, – обратился Антон к Артуру, виновато моргая глазами. – Сашок Манцев, лучший футболист города. Хороший парень, хоть и звезда. Я его знаю, работал водителем у них в «Спартаке». Ему лет двадцать всего. Уважим?

– Непременно, – согласился Артур. – Интересно будет познакомиться.

Манцев вначале дичился, но потом, увидев искреннее расположение Артура, расслабился и весело смеялся шуткам Антона. Антон был из тех людей, от которых ожидаешь непечатного слова, но они, к твоему удивлению, находят ему вполне печатную замену. Манцев и Артур приняли по рюмке, Антон же положил себе ограничиться пивом.

Но вначале все отдали должное парной, мылу и мочалке.

Манцев сидел на каменной скамье. Он смыл мыло и, хмурясь, долго и придирчиво рассматривал свои ноги.

– Не хмурься, Сашок, – крикнул стоявший под душем Антон. – У тебя ноги уже чище, чем руки.

– Для футболиста ноги главнее, – заметил Артур.

Манцев, улыбаясь, поднял на него глаза.

Он вытянул ноги и покрутил ступнями. Ступни были белые, небольшие и крепкие, с круглой пяткой и пухлыми пальцами. Пожалуй, больше похожие на детские ступни, чем на мужские.

Манцев легко притянул к себе левую ногу и поцеловал себя в пятку.

– Вы не понимаете! – воскликнул он, перехватив взгляды Артура и Антона и продолжая любоваться своими ногами. – Вы не понимаете! Маленький размер дает большой удар. А мне повезло. Им приходится терпеть, – он погладил ступню, – ведь на игру я надеваю бутсы на размер меньше. Тогда удар становится еще сильнее. Представляете, сколько им приходится терпеть. Не понимаете. Никто не понимает, – он снова погладил ступню. – А если еще неудобный противник попадется, он вместо мяча по ногам работает.

Положив ступню на колено, Манцев задумался, пока Артур с Антоном не вышли из-под душа и не позвали его к столу.

Полтора часа назад Саша Манцев подошел к бане, где у него была назначена встреча. Два человека, закончив мыться, готовились к выходу.

– Здесь неудобно говорить, – сказал тот, что постарше. – Давай на улицу выйдем, прогуляемся.

Тот, что помоложе, в разговор не вступал, он занял место за рулем темно-синего «вольво».

Первый вместе с Манцевым медленно прохаживался по тротуару.

– Ну что? Обдумал? – спросил он футболиста.

– Только пронести, поставить, потусоваться малек и свалить оттуда, так?

– В натуре!

– Хорошо, допустим. А я не попаду под раздачу?

– Ты че, Санек?! Да ты один весь фарт держишь! За тебя центровые на лоскуты порвут. Если бы не спешка, кто бы тебя просил?! Я тебя умоляю!!

– Когда?

– Завтра. Я ж говорю: времени нет. Сделай, Санек, другого раза не будет. Мы туда носа сунуть не можем. Верняк – на вилы падать! А тебя все уважают. Братва уже в Тольятти тачку тебе выбирает. Красную, как ты хотел.

– Я хочу со спортивной белой полосой по капоту.

– Будет! Сегодня же отзвонюсь.

– Обещали!

– Не вопрос! Все будет! Как говорится: ты – мне, я – тебе.

– Ладно! Договорились. Дальше что?

– Значит, слушай сюда, Санек. Завтра утром тебе закинут кейс. Оденься как надо, все-таки на похороны идешь. Народу будет много. Макс в большом авторитете был. Войдешь в церковь. На фейс умняк повесь. Не менжуйся, но и не кипешись, скромно так постой. Поближе к первым рядам, к Ермолаю поближе. Там толпа будет. Кейс невзначай оставь, а сам на свежий воздух выйди подышать. Можешь задержаться, а можешь, если рамсов не будет, уходить оттуда. Дальше наше дело. Такой расклад тебя устраивает?

– Как в кино.

– Весь мир – кинотеатр, как сказал Шекспир. Тоже правильный пацан был. В общем, сориентируешься. Ты, по ходу, в церкви бывал?

– В церкви? В детстве. Я – православный атеист.

– Крест не носишь?

– Крест? Нет. Только вот – браслет с группой крови.

– А у меня братва почти вся кресты носит.

– У нас свобода совести.

– Это точно! Ну, лады, Санек! Давай! Знаю, что не подкачаешь. Жди завтра кейс и помни о главном.

– А что главное? – засмеялся вдогонку своему заказчику Манцев.

Тот уже открыл дверь «вольво».

– Главное? – Он подмигнул. – Главное – чтобы костюмчик сидел! Ну, ты меня понял!

Он нырнул в салон, и машина резко рванула с места.

Манцев с застывшей на лице улыбкой проводил ее взглядом, вздохнул, постоял, посмотрел по сторонам и двинулся обратно к бане. Домой ему совсем не хотелось.

Вот так Саша Манцев оказался в обществе Артура и Антона. Чистыми они вернулись к столу.

– Граждане, надо все доесть и допить, – возгласил Антон.

– Насчет допить, это вряд ли, – сказал Артур.

– Вот тебе пожалуйста! Свела судьба. Один – малопьющий, другой – спортсмен. Мне бы повезло, если бы не за рулем. Ну, тогда все съесть! Продукты – супер, это вам не в дристоране!

– Где, где? – Манцев засмеялся.

– Э, одна буковка, Сашок, заметь, не слово, буковка всего, а как все меняет.

– Ложка дегтя, – сказал Артур.

– Ага. У меня в детстве случай был, – Антон положил локти на стол. – Я выписывал журнал «Юный натуралист». Знаете, был такой.

Артур кивком головы подтвердил.

– И вот однажды получаю я журнал, – продолжал Антон, – читаю. Я вообще-то больше любил про крупных зверей читать, а тут вдруг стал читать про тушканчиков. Зачем, сам не знаю. И там автор написал, что эти длинноухие зверьки – большие выдумщики. Чуть не проскочил предложение. Потом смотрю: слово «длинноухие» напечатано так, что буковки «у» и «х» поменялись местами. Вы понимаете? Говорят, главного редактора сняли с должности.

Манцев залился смехом.

Поминутно прыская, он решился задать вопрос:

– Хотел спросить. Я пацаном фильм смотрел по телеку. Про войну с немцами. Там один перец хотел Гитлера взорвать. В принципе, больше ничего не помню, ваще не при делах. В чем там фишка-то была?

– А! Генерал один. Как его?.. – Антон, щелкая пальцами, посмотрел на Артура.

– Полковник, – сказал Артур. – Граф фон Штауффенберг. Операция «Валькирия», сорок четвертый год. Если хочешь, могу рассказать.

– Ништяк! – Манцев с уважением посмотрел на Артура.

И Артур рассказал все, что знал о заговоре Штауффенберга. Как тот пронес на совещание у Гитлера портфель со взрывчаткой, запустил химический детонатор, успел выйти и, уже сидя в машине, услышал взрыв.

Манцев слушал, не пропуская ни слова.

– И че, Гитлер, типа, коньки отбросил?

– Гитлер пострадал, но не сильно. Портфель кто-то отодвинул. Там стоял массивный стол с тумбами. Короче, у Гитлера – брюки в клочья, небольшие ранения и контузия.

– А кнопку кто нажал? Полковник этот?

– Кнопку? Какую там кнопку?! Штауффенберг загодя раздавил ампулу с кислотой. Кислота потихоньку разъедала проволоку, а проволока удерживала боек детонатора.

– А если бы он не успел выйти?

Артур пожал плечами. Манцев шмыгнул носом.

– Все-таки кнопка надежнее!

– В то время даже транзисторов еще не было, – сказал Артур. – Что же ему, ламповую радиостанцию с собою тащить?

– Та еще картинка была бы! – пошутил Антон.

Манцев фыркнул.

– Ну, еще по пять капель, – Антон взял бутылку, налил в рюмки, а сам поднял свою кружку с пивом.

Выпили.

– Вы ешьте, ешьте!

– А вот скажите, – обратился Манцев к Артуру, – что главное в жизни?

Артур посмотрел на Антона.

– Я как-то не по этой части, – Артур хотел уклониться от ответа. – Я больше привык решать конкретные задачки.

– Вопрос на засыпку, – сказал Антон. – Ты, Александр, слишком глобальную тему поднял.

– А все-таки! У нас ребята говорят: деньги. Другие говорят: слава лучше, будет слава, будут и деньги. Вот вам конкретная задачка: как одним словом сказать?

– Любоввв! – предложил Антон. – Или – семья! Нет, правда! Еще лучше – справедливость. Каждому – свое!

– Нет, каждому – свое, это и ежику понятно. Надо для всех, – Манцев ожидал ответа от Артура.

– Могу сказать, – махнул на них рукой Артур. – Но только объяснять не стану. Это – моя версия. Ты спросил, я ответил. Согласен?

– Согласен.

– Интересно узнать, – Антон обострил взгляд, будто готовился поймать мяч.

– Милосердие, – сказал Артур.

Оба собеседника не ожидали этого слова и, наверное, поэтому повторили его. Антон с умным видом знатока, Манцев с веселым недоумением.

– Значит, справедливость нам не подходит? – растягивая слова, спросил Антон.

– Не в нашей жизни, – отрезал Артур.

Артур ограничился этим ответом, про себя отметив, что Антон далеко не глуп.

– Как-то это не круто, – засомневалось поколение двадцатилетних. – Типа, Баунти – райское наслаждение.

Артуру опять пришлось пожать плечами.

– А с бандитами как же? – не оставлял попыток Манцев.

Артур поморщился. Он с самого начала был уверен, что его вовлекут в дискуссию. Пора переменить тему. Мол, думай сам. Но это был бы невежливый ответ. Он вздохнул.

– Ладно! Вот послушай одну старую притчу, – начал Артур. – Заболел у матери ребенок. Сильно заболел. Чувствует она, что он вот-вот умрет. Стала молиться, просит оставить ей сына. А потом забылась сном, и во сне к ней пришел Христос и говорит: в жизни твоему сыну уготована тяжелая судьба, он станет преступником, кровопийцей, его будут преследовать и презирать, и ждет его каторга и физические мучения. Хотела бы ты ему такой жизни? Она ужаснулась и приняла слова Христа, а когда очнулась, ее сын был мертв. Он лежал, как ангелочек, лицо его было покойно и как будто улыбалось.

– Железная логика! – сказал Антон.

– А вы как относитесь к религии? – спросил Артура Манцев.

– Серьезно.

– Да? А я – нет.

– Я тоже, дурак, нет, – пожалел Антон, доставая пальцами огурец их банки.

Когда вышли на улицу, летний вечер в традиционном темно-синем костюме учтиво пригласил их разделить с ним его общество. Ветер принес запах скошенной травы. Прислушавшись, можно было уловить звуки музыки, не мелодию, а только звуки. С профессиональной невозмутимостью щелкали желтым светом излишне настойчивые светофоры.

На углу улицы расстались с Манцевым. Антон повез своего гостя на служебную квартиру в новом районе Дашково-Песочня. Оказывается, Антон тоже жил в этом районе. Жил с тех пор, как его родители, которые работали на нефтеперерабатывающем заводе, получили от завода жилплощадь на улице Новоселов.

Антон открыл дверь и оставил ключ Артуру. Завтра Артур вернет его директору Дома культуры. Квартира была похожа на гостиничный номер, но с кухней, в которой стоял холодильник.

Артур решил утром сходить на Подгорную, туда, где жил когда-то Глеб, а потом уже ехать к Дому культуры, чтобы закончить дела. Антон подсказал ему, как добраться до места и затем выйти к троллейбусному маршруту, который шел от оловозавода в Горрощу. Убедившись, что Артур всем доволен, он ушел.

За окном дома-новостройки стояли, как костяшки домино, обнаруживая себя в темноте матрицами светящихся окон. Если бы не оконный свет, они выглядели бы угрюмыми и безобразными циклопическими бетонными блоками на брошенном ядерном полигоне. Лишь редкие автомобили и прохожие, которые на короткое время попадали в обрезанный темнотой квадратный метр электричества, оживляли застывшую картину.

«Господи, сколько же людей за этими рядами горящих пикселей! А ведь это – только уменьшенная копия бесконечных московских городских окраин. Люди – не муравьи, но по всей стране строятся муравейники. Да, есть исторически сложившиеся места. Тогда время требовало собрать в одном месте тружеников мануфактур и конвейерных линий. Пусть так. Но зачем же новые строить? Теперь такой необходимости нет. Новое время, новые коммуникации, транспортная сеть, высокие скорости, высокие технологии, мобильная связь, компьютерная почта, Интернет, наконец. Самое время ответить вызовам эпохи. А они все строят и строят. Строят и строят. Бетонные матрицы окон. Дешево и сердито. И чем дальше, тем более сердито. Муравьи. Винтики. Один за всех, и все за одного.

Если быть точным, – подумал Артур, – девиз у Дюма звучал так: все за одного – один за всех. Tous pour un, un pour tous – по-французски. All for one and one for all – в английском переводе. И сказано это было д’Артаньяном, когда мушкетеры признали в нем лидера. Один – это он, д’Артаньян, а все – это они, мушкетеры.

У нас один – никто, единица – ноль, один в поле не воин, нигде не воин. Признаются только интересы муравейника. Муравейник – это единица, это – организм, корабль – император, пирамида, зиккурат, воздвигнутый бесконечными нулями».

Артур распахнул окно, высунулся наружу, глубоко вдохнул. Внизу на асфальт падал свет от витрины ночного магазина. Он постоял, глядя в ночь, пока не замерз, лег в постель и быстро уснул.

Утром солнце долго жмурилось, скрываясь за марлей облаков, а когда наконец решилось показаться, Артур уже побывал на Подгорной и теперь шел к Театральной площади.

Он остановился возле церкви, за оградой. Войти в ограду не было никакой возможности. У церкви и даже на тротуаре у ворот роились люди, одетые в черное. Там не было женщин, в основном – крепкие мужчины, молодые и не очень, с хорошо заметными золотыми цепями на груди под расстегнутым воротом рубашки. Они были похожи на больших черных мух, слетевшихся к пряничной глазури. Их черные машины выстроились вдоль тротуарных бордюров и напоминали вереницу жуков, которые замерли, почуяв опасность.

– Слетелось воронье мордатое, – услышал Артур женский голос позади себя. – Бандюки со всего города, – пояснила женщина в ответ на вопросительный взгляд Артура. – А вы, я вижу, не здешний?

– Из Москвы, – сказал Артур.

– Вот, полюбуйтесь, – сказала женщина. – Свово главного хоронят. Будто архиерея! – Она неодобрительно поджала губы и удалилась.

Артур тоже пошел своим путем. Он шагал, разглядывая дома и прохожих, и один из пешеходов, идущих ему навстречу, вдруг сложился в знакомое лицо. Артур удивленно поднял брови и остановился.

– Вот тебе раз! – воскликнул он, узнав Манцева. – Спартак – чемпион!

Манцев был одет в костюм, в руке держал портфель-дипломат. Он поздоровался с Артуром.

– Вижу, что торопишься, – сказал Артур.

– В церковь иду. На похороны.

– А! Я как раз мимо проходил. Смотрю, братки собираются.