Текст книги "Отравленная сталь"

5. Коммерческие тайны (продолжение)

В Миссисаге Виталика ждало электронное письмо от Лены: «Встречай меня сегодня на аэродроме Пирсон». Он принял душ, выпил большую кружку кофе со сливками, сходил в ближайший магазин и снова вывел машину из гаража.

Вечернее шоссе вынесло его в потоке красных и белых огней к аэропорту. Разноцветные огни снаружи и внутри стеклянного здания, разноцветная толпа, сотрудники авиакомпаний в униформе, блестящие багажные тележки – все по-праздничному кружилось за зеркальными витринами аэровокзала. Виталик прошел внутрь. И впрямь – в просторных залах адреналин зашкаливал.

Он встретил Лену, и опять шоссе, фары и стоп-сигналы, весенняя синева и ветер в окно. Лена украдкой посматривала на Виталика. Она знала, что он неоднократно уходил и возвращался к Лии. Что там было у них в Нью-Йорке? А он выглядел как всегда, будто никуда не ездил, и искренне интересовался делами Лены. Между тем Лена уже имела план, как ей узнать ответ на поставленный самой себе вопрос. Перед сном она затянет его в свою спальню, и тогда станет ясно, зачем он ездил в Нью-Йорк. Ему не двадцать пять, его физическое состояние не хуже скрытой камеры расскажет ей обо всем. Она примет отстраненно-холодный вид женщины, не сомневающейся в своем праве на любовь. Взгляд немного надменный, немного сверху, такой взгляд лучше всего заводит Виталика. Вот и посмотрим, как он отреагирует.

Ночь рассеяла все ее подозрения. Через несколько часов они лежали нагие рядом, сблизив головы, смежив веки. Горел ночник, и прозрачный сон опускал на них свое невидимое покрывало. Сон был таким прозрачным, что сквозь него слышались шаги прохожих, совершающих поздний моцион, шуршание шин припозднившихся автомобилей, а в перерывах – едва угадываемые пробежки ночных зверьков – черно-белых скунсов.

– Можно я пойду к себе? – едва двигая языком, спросил сонный Виталик.

– Нет, – сказала Лена и положила на него руку.

Виталик блаженно улыбнулся и крепко уснул.

Утром он отправился на пробежку, Лена еще спала, но когда он вернулся, она уже встала и готовилась завтракать.

Лучи невысокого солнца пробивали кухню-столовую насквозь, безошибочно находя блестящие пятна, они цеплялись за столовые приборы, хватались за никелированные ручки, примеривались к кастрюлям и ложились на лакированные поверхности столов и стульев.

Лена поставила перед Виталиком большую кружку с кофе.

– Ну, рассказывай, – сказала она, протягивая ему бутерброд с вареной колбасой, – что это Лия делает в Нью-Йорке?

– Она там по банковским делам, – Виталик отвечал с набитым ртом.

– Что?

– Я так понял, что их банк является посредником между тем, кто платит, и тем, кто получает. Какая-то клиринговая схема. Только все это жутко секретно, и она сама всего не знает. А ей надо находиться там, потому что для расчетов нужен резидент.

– Что за секреты?

– Какие-то казначейские облигации. Возможно, тайные операции правительства.

– Погоди-ка, Виталик. Тайные операции правительства, а деньги давали клиенты Лии, то есть российские банкиры? Нет, ты говоришь «облигации», а облигации – это долгосрочные обязательства, значит, даже не российские, а еще советские, – Лена поднесла чашку к губам.

– Может быть, не знаю.

– Виталик, ты мне скажи, что за тайные операции, какие взаиморасчеты могли быть в то время? За что правительство США оказалось должно Советам?

– За что?

– Например, за дестабилизацию рубля, за перестройку, окончание «холодной войны», допуск к ядерным объектам, контроль над крупными корпорациями и все в таком духе. Сколько лет прошло с конца СССР? Десять, правильно? Пришел срок погашения облигаций. Вот она и приехала в Нью-Йорк в качестве посредника. Слушай, классная тема.

– Какая?

– Ну, вот эта с облигациями. В плане журналистики. Давай расскажи поподробнее.

Виталик поставил кружку на стол.

– Лен, ты куда опять лезешь? Ты про фильм написала?

– Почти.

– Вот и пиши про фильм.

– Между прочим, на съемках мне сказали, что они тоже собираются скоро получить финансирование после погашения облигаций. И срок у них в этом году, двенадцатого сентября. У твоей Лии когда?

– Она не говорила.

– Тоже, наверное, скоро.

– Лен, забудь.

– Если я займусь этой темой, я не поеду в Мексику.

– А Мексика тебе зачем?

– Скоро состоится поход на Мехико. Все левые собираются. Анархисты, армия субкоманданте Маркоса, писатели, режиссеры, приедут люди из Европарламента.

Виталик решил круто переменить тему:

– Лен, а почему ты меня все о Лии спрашиваешь? Не хочешь узнать об отце Артура?

– Обязательно. Всему свой черед.

– Тогда слушай…

– Погоди. Последний вопрос. Лия какие-нибудь фамилии называла?

– Какие фамилии?

– Банкиров из России.

– Зачем тебе?

– Так, покопаюсь в Интернете.

– Только в Интернете? Обещаешь? Ни шагу дальше?

– Обещаю, обещаю.

– Я не запомнил. Была фамилия. Что-то из духовенства.

– Хорошо, что не лошадиная, – Лена пристально посмотрела на Виталика. – Дьяконов? Рождественский? Сергиево-Посадский?

– Коненков.

– Как?

– Коненков.

– Виталик, ты в порядке? При чем здесь духовенство?

– Ну, у него картина такая есть. Там духовенство.

– Ты что-то путаешь. Коненков был скульптором.

– Скульптором? Точно! И правда – не его! – Виталик стукнул себя по лбу. – Это же Корина картина. Русь уходящая. Корина? Правильно? Вот балда!

– Так все-таки Коненков или Корин?

– Нет, Корин тут вообще ни при чем. Коненков… или Коняев… или Коняхин… короче, он сейчас живет тоже в Америке. Из России ему пришлось уехать, там он что-то не поделил с КГБ. У него был, между прочим, международный банк, причем он как раз участвовал в кампании по избранию Ельцина.

– Уже теплее! Международные операции, огромные деньги, без КГБ здесь не обошлось. Может, не поделил, может, слишком много знал, а может, стал зарываться. Вот бы у него взять интервью!

– Лен, мы же договорились. Тебе бы поговорить с Мэнни Мата, отцом Артура. Он вообще – профессиональный разведчик. А ты знаешь, что мы с ним один институт кончали? Он учился на девятом факультете. Ты хоть в курсе, что это такое?

– Что?

– Вот! Ты лучше у меня интервью возьми. Всем кажется, что счастье за морями.

– В чужой руке всегда… сам знаешь что.

– Это мы пропустим. Короче, докладываю, – Виталик выпрямился. – Наш энергетический институт когда-то отделился от Бауманского института, его возглавила Голубцова – жена самого Маленкова, ну, Маленкова ты помнишь. А потом перед страной встали два главных вопроса: атомное и ракетное вооружение. Проекты – те еще! И тот и другой требовали подготовки специалистов, и не просто специалистов, а исследователей. В МЭИ был создан девятый факультет, куда отобрали самых способных. Мэнни Мата тоже. У них даже Сахаров преподавал. Факультет отметился всего одним выпуском, потому что к тому времени специально сделали два новых учебных заведения. По атомной проблеме – инженерно-физический институт, а по ракетной – физико-технический. Из этого следует, что Мэнни Мата получил очень хорошую подготовку.

– Я под впечатлением!

– На тебя не угодишь, – сказал Виталик и взял второй кусок колбасы. – Пиши про фильм и не морочь голову.

«Из первого фильма “Матрица”, – писала Лена, – мы помним пафос и труд борцов с системой. Это – инакомыслящие, революционеры, они отвергают Матрицу. Проникая внутрь, они разрушают ее дизайн, редуцируют контроль, защищают человеческий город Сион – символ и центр сопротивления Матрице.

Ячейки повстанцев играют роль вирусов в программном обеспечении Матрицы. Они действуют не без успеха, хотя на них направлена вся энергия суперагентов-антивирусов. Мы видим, что компьютерная Матрица неминуемо зависнет, и тогда люди выйдут из матричной зависимости, из навязанного мира иллюзий. Так говорит нам жизненный опыт. Заглянем в газету, посмотрим в экран монитора или телевизора, выйдем на балкон: антиглобалисты выходят на манифестации, крайние левые не принимают сложившийся однополярный мир, радикалы хотят уничтожить банки и супермаркеты. Они пробуют на прочность систему.

Мудрая программа Оракул, проходящая в Матрице по ведомству психологии человека, поддерживает и опекает повстанцев, она предвещает им появление Спасителя и кормит миндальным печеньем. Это обнадеживает.

И еще кое-что обнадеживает. Законы диалектики. Суперагенты-антивирусы, эти автономные модули в пиджаках и галстуках, по мере роста их значения, сами могут превратиться в вирусы. Вот в чем проблема Матрицы.

Матрица, рано или поздно, ты увязнешь в тех, кто тебя охраняет!»

Лена остановилась и перечитала написанное. Кое-что надо было подправить, кое-что дополнить. Сочетание «автономные модули» ей подсказал Виталик. Главное – она нашла верные ноты, статья стала обретать живое, актуальное содержание.

К вечеру Лена поставила точку в последнем предложении. Пока она здесь, в большом Торонто, самое время ехать в редакцию газеты.

В редакцию Лена поехала одна. Ей хотелось сдать статью, а затем порыться в архиве, чтобы узнать, что известно о конфиденциальных клиринговых расчетах между русским и американским бизнесом начала девяностых.

Оказывается, в те времена, когда начал разваливаться СССР, а к власти приходила команда Ельцина, в стране образовались три частных банка, имеющих статус международных, а именно: биржевой банк, «Инкомбанк» и банк «Менатеп». К настоящему времени первые два уже были фактически ликвидированы, а над последним сгущались тучи. Лена отметила для себя, что торговля оружием, по-видимому, относилась к их самым невинным международным сделкам. Пресса писала, например, что на руках у опекаемого ЦРУ международного террориста, миллиардера бен Ладена, оказались русские крылатые ракеты, возможно, с ядерными боеголовками. Банки сделали свое дело. Цель, если не быть слишком щепетильным, оправдала средства. В таких случаях заказчик обычно ликвидирует исполнителя.

Тема разрасталась, вопросы следовали один за другим, замкнуть эту ветвящуюся структуру с наскока не удавалось, и Лена, недолго думая, позвонила в Нью-Йорк главе фирмы «Канторе», назвала себя и попросила о встрече. Глава фирмы попросил ее перезвонить через два часа. «Будет выяснять, кто я? – подумала Лена. – Это мне только на руку!»

Через час и пятьдесят минут он позвонил ей сам.

«Ага, теперь говорит со мной, будто я – крупный инвестор, пожелавший вложить миллионы», – обрадовалась Лена. Отвечая на его вопросы, она намекнула, что в основном ее интересуют американские долговременные обязательства с короткой позицией. Причем пояснила, что дело касается только активов русских инвесторов.

По его молчанию она поняла, что он не собирается послать ее куда подальше, просто подбирает слова.

– Дорогая госпожа Миллер, – сказал он, – я с удовольствием отвечу на ваши вопросы, но смогу это сделать немного погодя. Очень скоро наступает срок погашения упомянутых вами обязательств. Вы же понимаете, что раньше этого срока я не вправе…

– А когда?.. – спросила Лена.

– Начиная с сентября, двенадцатого числа. К вашим услугам.

Лена попрощалась и в задумчивости опустила трубку телефона. «Пора возвращаться домой», – решила она.

И впрямь, она уже соскучилась по своему дому в Монреале. Виталик не имел никаких аргументов против такого решения. Главное, расследование Лены откладывается на несколько месяцев, а там она, глядишь, увлечется чем-нибудь другим.

Лена последний раз съездила в редакцию, пробежалась по магазинам, купила себе кожаную куртку, Виталику две рубашки «Ральф Лоран» и стала собирать вещи. Это не заняло много времени.

Холодным утром, включив в машине печку, они стартовали по знакомой дороге в Монреаль. Оставив позади большой Торонто, Виталик включил круиз-контроль, поерзал на сиденье, принимая более удобную позу, и расслабился. Но ненадолго. Они подъезжали к Ошаве, когда Лена заметила, что он поминутно смотрит в зеркало заднего вида. Она обернулась, но ничего странного позади не наблюдалось.

– Виталик.

– А?

– Давай выкладывай, что там такое?

– Где?

– Там, позади. Какого лешего ты все назад смотришь?

– Я?

– Нет, Пушкин!

– Да так.

Лена оглянулась.

– Я – что? Дурочка из переулочка? Говори, кто за нами едет?

– «Мерседес» один едет. От самого города. Не обгоняет.

– Мало ли здесь «мерседесов»?!

– Мало, – уверенно сказал Виталик.

– И кто это может быть?

– Думаю, русские. Вот оно – твое расследование!

– Русские? – встревожилась Лена. – Какие еще русские? Почему ты так решил?

– «Мерседес». Я сам когда-то мечтал о таком. «Мерс» в 124-м кузове. Но… прямо скажем, далеко не новый.

Лена смотрела в заднее стекло.

– Эта вон та черная машина? Маленькая такая?

Виталик, сжав губы, кивнул.

– Не такая уж она и маленькая, – будто обидевшись за свою мечту, возразил он. – Нормальная.

– Значит, за нами хвост?

– Похоже.

– Русская мафия?

– Судя по тому, что ты рассказывала, это бывшие кагэбэшники, а может, и не бывшие. А может, и не кагэбэшники. Что есть русская мафия? Вот в чем вопрос.

– Но ведь наша машина лучше? Да, Виталик?

– Какие могут быть сомнения?! Только здесь гонки не устроишь. Во-первых, полиция остановит, во-вторых, не стоит показывать, что мы их заметили.

– Вижу, у тебя есть какая-то мысль.

– Возможно, – Виталик снова поднял глаза к зеркалу.

Лена продолжала смотреть назад.

Виталик поиграл скоростью, глядя на экран монитора. «Мерседес» не отставал.

Лене надоело сидеть боком, она села прямо.

– Что будем делать? – спросила она.

– Ехать, – сквозь зубы сказал Виталик.

– В каком смысле?

– У них бак 55 литров, а у нас – почти на двадцать литров больше. А потребляем мы, учитывая возраст машин, примерно одинаково. То, что у них дизель, я думаю, можно исключить. Тут не Европа, да и не возьмут они дизель, им мощность нужна, – Виталик рассуждал вслух, сдвинув брови, Лена внимательно слушала.

– Рано или поздно они заедут на заправку, – продолжал он, – у нас появится шанс.

– А мы?

– Мы выехали с полным баком, так что нам хватит.

– Бессмыслица какая-то! Чего им нужно? Не понимаю.

– И не надо, – сказал Виталик, – здесь и понимать нечего. Это Лия их навела. Невольно, конечно. Смотри, ей сообщил твой директор, как его там… она позвонила в Москву. Из Москвы позвонили сюда. Тебе повесили хвост… верней всего, у редакции газеты. Дело хвоста – следить. Вот они и следят, и понятия не имеют, зачем и почему.

– По-твоему, получается, что Лия меня не знает.

– Ну, отчего же! Директор или тот, кому он поручил передать ваш разговор Лии, мог не назвать тебя, сообщить, что звонили из крупнейшей канадской газеты, или назвать твою фамилию… Миллеров здесь, как в России Смирновых, она просто не связала ее с тобой, она же не знает, что ты трудишься на ниве второй древнейшей профессии, – Виталик бросил опасливый взгляд на Лену.

– Конечно, ей и в голову это не пришло, поскольку она с самого начала записала меня в первую!

Виталик не захотел останавливаться на этой скользкой теме.

– На днях, – сказал он, – они разберутся, кто ты есть, узнают, где ты живешь, и им не надо будет гоняться за тобой на «мерседесе».

– Почему ты так думаешь?

– Потому что, если бы они уже разобрались, какая нужда ехать за нами хвостиком в Монреаль?! И так ясно, что мы возвращаемся к месту жительства.

Резоны Виталика возымели действие, Лена подумала и успокоилась.

Самое интересное, что они так и не заметили, как отстал «мерседес», а когда заметили, Виталик прибавил ходу и, рискуя быть остановленным полицией, помчался на предельной скорости. Больше они «мерседеса» не видели.

Замелькали пригороды, Лена перестала вертеться, они въехали в тоннель, вырвались к свету – открылись хорошо знакомые кварталы. Справа и слева прислонились друг к другу таунхаусы, осталась последняя миля. Наконец – поворот и остановка.

Виталик осмотрелся. Никто за ними не ехал. Ветер шевелил ветки деревьев. Прикорнувшие у домов автомобили не вызывали никакой тревоги. Виталик задержался глазами на стоявшем неподалеку синем микроавтобусе «фольксваген-вэнагон», прищурился, но ничего не сказал. Впрочем, говорить можно было только с собой родимым: Лена выскочила из машины и закружилась на месте.

6. Виражи и горизонты

– Je la vois, – сидевший в кабине синего фургона повернулся к напарнику, расположившемуся внутри салона.

– Belle?

– Belle comme une fleur.

Напарник встал и прошел вперед, чтобы посмотреть. Они смотрели, как Виталик с Леной входят в дом.

– Quell heure est il?

– Mieux vaut tard que jamais[18]18
  – Я ее вижу. – Красивая? – Красивая, как цветок. – Который час? – Лучше поздно, чем никогда (фр.).


[Закрыть], – пробормотал первый, видимо придерживающийся того мнения, что человечество уже изобрело все нужные фразы для любого случая жизни, и не стоит себя утруждать изобретением чего-то лучшего, ведь «lе meilleur est l’ennemi du beau» – «лучшее – враг хорошего».

– Trois heures, – констатировал второй, взглянув на часы.

– Quoi?

– Je dis bienvenu[19]19
  – Три часа. – Что? – Я говорю, добро пожаловать (фр.).


[Закрыть].

Дверь фургона распахнулась, и в салон вошел третий. В руках у него были две коробки с провизией. Щеки его раскраснелись, в глазах сверкали искорки. Он был самый молодой из этой троицы.

– Quelqu un parle Anglais ici?[20]20
  – Кто-нибудь здесь говорит по-английски? (фр.).


[Закрыть] – спросил он весело на ломаном французском, поймав последние фразы тех двоих.

Двое переглянулись.

– Tu le connais? – спросил один другого.

– Sais pas[21]21
  – Ты его знаешь? – Не знаю (фр.).


[Закрыть], – ответил другой.

– Тогда вам не положено кофе и круассаны, – переходя на английский и энергично снимая плащ, сказал вошедший.

– Так это же наш босс! – тоже по-английски воскликнул первый шутник.

– Чистая правда! – поддержал его второй.

– Вот, я тебе говорил, что нельзя так много работать, – сказал первый.

– Лучше не скажешь! – согласился второй.

Вошедший молодой человек, не теряя улыбки, потер руки.

– Ну, что? Прибыла мадам?

Оба шутника перешли в салон, примериваясь к кофе и круассанам.

– Уже включили? – не унимался их товарищ.

– Сейчас включим. – Один стал вынимать провизию, другой разворачивать аппаратуру прослушивания.

В салоне послышались голоса из динамика.

– Что они говорят? Это что за язык? – спросил тот, что занимался провизией.

– Это – русский.

– Русский? Ты что-нибудь понимаешь?

– Отдельные слова.

– Это что?! – с притворным ужасом, будто увидел змею, показал пальцем первый шутник на стол, куда выложили снедь.

– Что? Пончики, – смеясь, сказал молодой.

– Как можно это есть? Не понимаю. – Ужас, при виде пончиков, сменился нежным взглядом, который относился к круассану.

Каждый взял свой кофейный стаканчик и сделал по глотку кофе. Кофе еще не успел остыть и сохранял кой-какую крепость и аромат.

– Итак, – отведав кофе и удовлетворенно облизывая губы, сказал тот, кто ненавидел пончики, – итак, ты уже год работаешь здесь, в Монреале, – он обращался к молодому товарищу, – не пора ли тебе приобщаться к нормальной пище.

– И подтянуть французский, – вставил напарник, любитель словесных клише.

– Вам хорошо говорить. Вы родились в Луизиане. А я в Нью-Джерси.

– Мы – парни с Миссисипи!

– Мы не едим пончики! Не для того наши предки бились здесь с ирокезами, доплыли вместе с Кавелье до великой реки и спустились по ней до самого океана. Не для того они назвали ту землю в честь короля Луи XIV.

Парни с Миссисипи привычно столкнулись ладонями и снова взялись за свои стаканчики с кофе. Нх товарищ продолжал улыбаться, его щеки горели юношеским румянцем, и он с азартом поедал разноцветные пончики. Все трое допили кофе, похватали бумажные салфетки из коробки и стряхнули крошки с брюк.

– Тише! – поднял палец поклонник «донатсов». – Кажется, кто-то набирает номер на телефоне.

Действительно, в динамике послышался звук снятой трубки и слабый гудок…

Виталик, приметив фургон, первым делом решил воспользоваться хитрым приборчиком с выдвигающейся антеннкой, который мог обнаруживать подслушивающие микрофоны.

Вначале приборчик ничего не замечал, успокаивал зеленой лампочкой, но затем, стоило Виталику приблизиться к окну, замигала красная лампочка. Пришлось сообщить новость Лене. Какое-то время они поговорили на нейтральные темы. Пока Виталик думал, что делать дальше, Лена собралась с духом и во всеуслышание заявила, что решила переключиться в работе на вопросы культуры, и перевела разговор на художественные достоинства и спецэффекты фильма «Матрица» и его продолжения. Посчитав, что выполнила свою задачу, Лена ушла в душ, а Виталик, походив по комнате, взял телефон.

Он набрал службу спасения и сообщил о подозрительном фургоне, стоящем на их улице. Самым подозрительным фактом был нечитаемый номер у синего «Вэнагона». Виталик говорил, естественно, по-английски, поэтому сидящие в фургоне прекрасно поняли, что через несколько минут им, возможно, придется объясняться с монреальской полицией.

– Звони, только побыстрей. – Парни с Миссисипи дружно посмотрели на молодого и поднялись на ноги, один из них занял место за рулем, другой стал сворачивать аппаратуру.

Молодой торопливо полез за телефоном, набрал номер. Номер не отвечал.

– Что? – Две пары глаз уперлись в товарища, как четыре дула.

– Не отвечает.

– В консульство звони.

– В консульство? По городскому?

– Ну, да. Пять, один, четыре, три, девять, восемь….

– Я знаю.

Молодой человек быстро доложил по телефону обстановку, выслушал ответ, повторяя: «Да, сэр, слушаю, сэр».

– Что? – И опять четыре дула в его румяное лицо.

– Все в порядке! Едем!

Водитель завел двигатель и включил передачу.

– Куда?

– Куда? Туда же! В даун-таун, на Аликс-стрит.

– Хорошо. Только я поеду кружным путем, – И, выехав на перекресток, водитель повернул направо.

Он знал, что делает, потому что едва фургон скрылся за олимпийским стадионом, с другой стороны показалась машина полиции.

Светленький полицейский выслушал Виталика и пошел к соседям. Он не выражал своего мнения, не переспрашивал, не комментировал ответы. Он действовал уверенно и индифферентно, как автомат. Записал что-то в блокнотик, покивал головой, улыбнулся одними губами, попрощался и уехал. Он был вдвое моложе Виталика и, тем не менее, заслужил его восхищение. «Здорово бережет свои нервы, – подумал Виталик. – И не только свои».

Виталик не показал полиции снятые им с внешней стороны окон две неприметные таблетки звуковых детекторов. Он нашел для них металлическую коробочку и отнес ее в подвал.

«Спокойствие, только спокойствие», – твердил про себя Виталик, вспоминая манеры белобрысого полицейского.

Ветер толкал по небу серые баржи облаков и гудел за окном, то ли угрожая, то ли жалуясь.

«Что теперь? – спрашивал себя Виталик. – Какого рожна им надо? – Он сжал кулаки. – Главное, из-за чего? Ну, поинтересовались судьбой каких-то ценных бумаг, ну и что? Сегодня поинтересовались, завтра потеряли интерес. Мало ли как бывает?!»

Виталик сел на диван, устроив локти на коленях, плечи его обмякли.

«Ну, какой им смысл следить за нами?! Что мы можем такого сделать? Господи, до чего дошли люди! Занимаются какой-то чепухой, бреднями, блохоискательством. Почему бы им не заняться созидательным трудом, учить, лечить, в поле пахать или на токарном станке работать. Нет, хлопочут попусту. В войнушку играют, отдают приказы, норовят укусить, догнать, вцепиться, создают проблемы, сами себе создают, чтобы потом их решать. Если бы только свое время тратили! Одуреть можно!»

Виталик глубоко вздохнул.

«А мы-то с Леной – тоже хороши! Тоже прибились к какой-то ассоциации. Чем эта ассоциация занимается? Мир спасает? Допустим. Но так, чтобы последнее слово оставалось за ней. Наш номер – шестнадцать, кому мы нужны? Маразм!»

Виталик встал и заходил по комнате.

«Скорее бы Костя приехал! И Артур. Да, Артур!»

Виталику, человеку, не лишенному качеств оракула, вдруг открылось, какая энергия скрыта в интеллекте: ну да, больше, чем в снайперской винтовке, больше, чем в мощном автомобиле. Ничуть не меньше, чем в даровании визионера или мага. Конечно, святители, подвижники, национальные лидеры, герои, Колумбы и Эвересты – это огромной емкости конденсаторы энергии. Храмы, монастыри, большие батальоны и корабли заряжены, как аккумуляторы. Но не меньшей силы заряд содержится в интеллекте. Вечно его не хватает, вот как сейчас!

Виталик посмотрел на свои руки, жилистые с длинными сильными пальцами и крепкой ладонью, подошел к зеркалу, в котором отразилось лицо с впалыми щеками, высокая, плечистая фигура, уверенно стоящая на полу в ботинках сорок пятого размера, и покачал головой, как бы говоря: смотри-ка, и тебе сегодня пришлось поработать серым веществом и показать всем, что не такое уж оно и серое! Артур бы его одобрил.

Лена вышла из душа, хлопнула дверь ее комнаты.

Виталик поднялся к ней, чтобы рассказать, чем дело кончилось. Лена с бокалом мартини выслушала его.

– Обалдеть! – подытожила она. – Кто это был?

– Может, наши, а может, американцы. Это же их ценные бумаги.

– Бр-р. Видимо, очень ценные. Какие предложения? Я лично предлагаю пообедать в ресторане. – Настроение Лены, очевидно, пошло вверх.

– А я предлагаю переночевать в гостинице.

– Чудненько! – отозвалась Лена. – Приключения продолжаются!

Через полчаса Виталик выглянул на улицу и придирчиво оглядел все углы. Ветер стих, свинцовое небо прижало его к земле и заставило успокоиться, улица, смущенно опустив глаза, помалкивала, фонари еще не зажглись, и зловещие сумерки тщетно пытались сойти за дневной свет.

– Что ты там бормочешь? – спросила Лена и передернула плечами.

– Я говорю: скорее бы приехали Костя с Артуром, – ответил Виталик.

– Я тоже все время об этом думаю.

Между тем Артур с Костей задержались по простой, но важной причине. В отличие от Кости, Артур еще не получил визы. Костя мог полететь один, но он решил дождаться Артура. Счет шел на дни. Кроме того, пришло приглашение от Мэнни Мата, и они подали еще заявления в посольство США. Забегая вперед, скажем, что в итоге они не заставили себя долго ждать, но их отъезду предшествовали некоторые события.

Первым человеком, которому Артур объявил, что он в очередной раз потерял место, была Вера Герасимовна.

Тогда еще не кончилась зима, за окном – темно, работал телевизор: по ящику показывали новый сериал, Вера Герасимовна убавила звук.

– Что? Совсем ушел? Под расчет? А переводом не пробовал? Я тебе говорила, с ними каши не сваришь.

Артур махнул рукой.

– Что делать будешь?

– Работу искать.

– В московское правительство не ходи. Оно когда-то было хорошим. Теперь у него лозунг – обогащайтесь. Застроят Москву лужковским ампиром.

– Туда не ходи, куда ходи?

Вера Герасимовна пожала плечами и восстановила звук в телевизоре. На экране труп с ножом в спине вдруг пошевелился и застонал. Артур подождал ответа и перевел взгляд на экран. Милиционер, нашедший тело, то ли от неожиданности, то ли с досады поскользнулся на снегу.

– Клиент скорее жив, чем мертв, – сказал Артур. – Или я ошибаюсь?

– Не повезло. Хотя как сказать, все-таки нашли его живым.

Вера Герасимовна уютно устроилась в кресле и скрестила ноги.

– Только помогать никто не торопится, – констатировал Артур.

– Не его день, это уж точно.

– Ночь.

– Что?

– Я говорю, не его ночь. Дело-то ночью происходит, – пояснил Артур.

Вера Герасимовна посмотрела на Артура. Он перехватил ее взгляд и хлопнул себя по коленям.

– Пойду я.

– Не останешься? Оставайся.

– Спасибо. Надо идти.

– Не расстраивайся, – Вера Герасимовна тоже встала.

– Не буду, – сказал Артур. – Спасибо за сочувствие.

Он потер затылок ладонью.

– Не провожайте, я захлопну. Это – хороший детектив, – бросил он, указав на телевизор.

Вера Герасимовна переводила глаза с него на экран и обратно.

– Чего приходил-то? – крикнула она ему вслед, но он не расслышал или сделал вид, что не расслышал.

Вера Герасимовна покачала головой и попыталась сосредоточиться на телевизионном сюжете, потому что сцена поменялась и уже не имела никакой связи с ночным эпизодом, когда нашли то ли мертвое, то ли живое тело.

Артур шел по заснеженному мосту через черную Яузу.

– Тебе не привыкать, – повторял он, – тебе не привыкать. Да что ж такое?!

Было от чего повесить нос. Теряешь работу, теряешь друга, кто следующий? Но жизнь – личность творческая.

У Артура был повод позвонить Людочке, и он позвонил, чтобы спросить совета, можно ли, вообще, устроиться в коммерческий вуз и сколько там платят.

– Хорошо, что ты позвонил, – сказала она. – Приезжай, поговорим. – И она пригласила его в их квартиру.

Людочка не дала ему никакого совета, зато дала куда большее: ключи от квартиры.

– Мы купили дом, – пояснила она. – Шестьсот квадратных метров, недалеко от Москвы, на западе.

– На Рублевке?

– Почти. Короче, нам повезло. Мне эта квартира не нужна. Цена ей небольшая. У нас машина дороже. Живи и пользуйся. – Людочка положила ему в ладонь свой комплект ключей.

– А что дальше?

– Время покажет. Может, квартиры подорожают. А может и подешевеют. Вон, Лужков обещал, что в Москве квадратный метр будет стоить двести долларов. Ты сможешь отдать половину, а не сможешь – тоже ничего страшного, чего-нибудь придумаем. Сейчас она для меня – лишняя головная боль. Короче, все нормально.

– Это слишком… – Артур не находил слов.

– Слишком что?

– Ну, благородно, что ли. Как в девятнадцатом веке, – Артур понимал, что говорит глупости и потому смущался. – Ты… ты – просто ангел!

– Свисти, свисти, – усмехнулась Людочка, однако было видно, что она растрогана, даже глаза предательски увлажнились. – Владей… подхалим.

Прежде чем повернуть замок, она оглянулась, бросила последний взгляд на квартиру, вздохнула без сожаления, как человек, знающий, что его ожидает новое, более высокое и значительное место, и помахала рукой Артуру, прощаясь и с квартирой, и с ним тоже.

Артур вошел в комнату и уперся лбом в оконное стекло. Людочка, чуть сутулясь, села в ожидавшую ее машину на переднее сиденье. Машина плавно тронулась, подмигнула красными огнями и скрылась за домами.

Артур походил по комнате, заложив руки в карманы, поднял трубку телефона. Телефон работал. Последний раз он был здесь в прошлом году, когда Людочка так и не пришла. С той поры они не общались. И тут вдруг – на тебе! Держи ключи. Видно, тогда все только задумывалось. Кончилось его условно-бездомное существование. Все когда-нибудь кончается! И на работу он поступит. Главное – своя крыша над головой. Теперь бы жить да жить! Эхма!

Надо бы сделать все с умом, красиво и обстоятельно. Свободное время у него есть, он приведет жилье в порядок, вычистит до блеска раковины и столовые приборы, привезет чистое постельное белье. Жаль, не сезон окна мыть!

Артур заглянул во все углы, открыл холодильник, вымыл руки и… поехал к Косте на дачу, чтобы поделиться новостью. Марина – в Нью-Йорке, ей он сообщит новость позже.

У жизни есть такое свойство, одна бросающаяся в глаза особенность, которую народные мудрецы, наши быстрые разумом Платоны и Ньютоны, закрепили в виде формулы: «то густо, то пусто». Не успел Артур сообщить матери, что вновь обрел свою квартиру, как пришло приглашение от Лены и Виталика. Ему выпала возможность побывать за океаном. Он свободен, у него есть загранпаспорт (все-таки спасибо Вере Герасимовне), есть приглашение. Он искал дверь в стене, а она вдруг сама открылась.