Текст книги "Отравленная сталь"

– Где тут телефон, который автомат!

Он позвонил в милицию, представился и сообщил о подозрительной машине у магазина.

– Если сейчас пришлете ближайший наряд, застанете их на месте.

– А что вам кажется подозрительным? – спросили его в трубке.

Антон сообщил о поддельном номере, о мешках с сахаром, о взрывах в Москве.

– Ну, у нас не Москва, – почему-то обрадованно заявили в трубке и дали телефон, куда ему еще следует позвонить.

– Послушайте, я из автомата звоню.

В трубке помолчали.

– Ладно, если будет свободный наряд… только вы его дождитесь.

– Так он приедет?

– Приедет, куда он денется.

Антон стал прохаживаться под фонарем, неподалеку от магазина. «Жигули» уехали. Антон упрямо мерил шагами дорожку. Вечер еще не кончился.

Не прошло и часа, как подкатил милицейский патруль. Милиционеры выслушали Антона, посмотрели на закрытую дверь подвала, дружно сняли фуражки и почесали в затылке.

– Так, и чего теперь? – спросил один.

– В магазине, наверное, есть ключ, – предположил Антон.

– Умный, да? Спасибо, что сказал. Так, пойдем посмотрим, кто там у нас в магазине?

В подвале оказалось темно, жутковато, слышалось, что в темноте капает вода.

– Где тут свет? – спросил милиционер. – Ага! – И он протянул руку к выключателю.

– Не надо зажигать! – поспешно сказал Антон.

Милиционер вздрогнул и отдернул руку.

– Блин! Хорош умничать!

Из автомобиля принесли фонарь. Положенные на пол доски прогибались, между ними проступала черная, как нефть, натекшая лужа.

– Как бы тут не было растяжки, – влез опять Антон.

Милиционер в ответ только зарычал.

Мешки притаились у несущей стены. Фонарь отчетливо высветил электрические провода, погруженные в один из мешков. Все попятились и вдруг с грохотом, толкаясь и матерясь, выскочили из подвала. Милиционеры бросились к машине. Последний добежал первым и завел мотор. Второй едва остановил его и схватил рацию.

Они еще не успели прийти в себя, как начали съезжаться машины: саперы, МЧС, милиция, местная ФСБ, «скорая помощь», администрация города.

Когда Артур, помахивая портфелем, неторопливо вышел с Верой Герасимовной из кинотеатра и направился к дому, где их ждала теперь уже желанная казенная квартира, горячий чай и теплая постель, дом был полностью оцеплен. Снаружи и внутри оцепления накапливались люди. Снаружи – выставленные на улицу жильцы, внутри – представители спецслужб. По городу был объявлен план «Перехват». Милиция срочно составляла фотороботы подозреваемых лиц.

Слившись с толпой, Артур слушал, Вера Герасимовна расспрашивала. Он понял, что гексоген поджидал его, Артура, здесь, чтобы отомстить за ранее проявленную дотошность. Мельком он увидел Антона, но добраться до него не было никакой возможности, Антон стоял внутри оцепления рядом с милиционерами и штатскими. Все будто ожидали чего-то. Бомбу обезвредили, у всех отлегло от сердца, начальство тянулось друг к другу, топталось на месте, собравшись в отдельную кучку.

– Это надолго, – разочарованно сказал Артур.

– А ты что, рассчитывал минут через десять лечь спать? – спросила Вера Герасимовна. – Не находишь: нам вообще дико повезло?!

– Это за мной смерть приходила, – рассудил Артур.

– Не говори глупостей!

– Это – судьба, – выдохнул Артур, подняв глаза к небу.

– Прекрати!

– Я бы погиб, обнимая вас, – упорствовал Артур, прижимая к груди портфель.

Вера Герасимовна не удержалась и шлепнула его ладонью по рукам.

– Нашел время для шуток! Лучше предложи что-нибудь.

– А чего тут предлагать?! Закатимся в вашу гостиницу и выпьем за жизнь.

– Как ты так можешь? Только что мы избежали верной смерти.

– Мадам, у меня были хорошие учителя. Не надо себя жалеть, мадам!

– Какие еще учителя?

– Хорошие. Александр Дюма, Вальтер Скотт, Фенимор Купер, например.

– Господи Боже!

– Хотите скажу, какие были у вас? Толстой, Достоевский, угадал? Диккенс, а?

– Николай Островский.

– «Как закалялась сталь»? Неплохо! Она убережет вас от неверного направления, но и верного не даст. В начале века был такой популярный журналист – Влас Дорошевич. Так он говорил, что революцию задумывают идеалисты, выполняют палачи, а пользу из нее извлекают проходимцы. Время нас все-таки чему-нибудь да учит, не так ли? Потому вы и не перечитываете вашу книгу, а кому нужна книга, которую не перечитывают? А я вот трилогию Дюма перечитал… не знаю сколько раз, и еще буду, особенно «Виконт де Бражелон», потому что в этой книге есть все.

Пока они дошли до троллейбуса, сарафанное радио уже разнесло весть о несостоявшемся взрыве по всему городу. Рязань не знала: жалеть себя или гордиться таким вниманием к ней.

Артур развлекал Веру Герасимовну до самой гостиницы. Дело шло к полуночи, и дежурная на ресепшн смерила Артура недвусмысленным взглядом.

– Это мой коллега, – вступилась за свою честь Вера Герасимовна. – Вы слышали, что произошло у вас в городе?

Дежурная, конечно, слышала, и Вера Герасимовна коротко рассказала ей, что Артур должен был ночевать в том самом доме, что до утра дом будет оцеплен и его обитатели устраиваются на ночь, как могут. В таких обстоятельствах не до церемоний.

Короче, они полностью расположили к себе дежурную, и та сама готова была проводить их до самой двери номера. Улыбаясь, они зашагали по полутемному коридору. Глаза Веры Герасимовны сверкали в темноте, как звезды. Закрыться от людей, от города – такое наслаждение!

С момента, когда дверь за ними захлопнулась, и до момента, когда, обессиленные впечатлениями прошедшего дня и исполненной в ответ близостью, они уснули, длинные океанские волны то поднимали их, вытягивая на самый гребень, то отпускали в продолжительное, захватывающее дух, скольжение. Час, на который был установлен таймер взрывателя, они благополучно проспали.

Кто же заботится о человеке? Может быть, только теория вероятностей? Или все-таки судьба? Ангел-хранитель? Высшая сила? О каждом? Есть ли возможность у небесного ока наблюдать за каждым, направлять и наставлять его? Почему бы и нет? Даже человеку доступно создание огромных информационных сетей.

Что же им снилось? Они не смогли вспомнить. Лучше спросить, как они проснулись? Просыпаясь, Артур снова потянулся к ней. Он спал, но тело его не спало. И для нее это было сладким пробуждением. Посмотрели на часы, переглянулись, и Артур вскочил с кровати. Ей вставать не хотелась, и она поразилась своему легкомыслию. Тогда она опустила ноги с кровати, села и, наклонившись, быстро поцеловала Артура в живот. И почему им уже пора возвращаться в Москву?

На выезде из города их машину остановили. Искали двух мужчин и одну женщину. Черная представительская «Волга» не походила на белые «жигули», поэтому их вежливо попросили выйти. Проверка документов и сравнение с фотороботом заняли несколько минут. У перекрестка, где стоял пост, скопилось немало машин, рязанская милиция работала в полную силу.

В это время Иван, Илья и Инга спокойно пили чай в съемной квартире. Ночью успели заменить номера на машине. Замену Иван позаимствовал в нескольких кварталах от дома у старенького «москвича», который позабыл, когда к нему последний раз прикасались.

Включили телевизор, увидели новости и позвонили в Москву.

– Выбирайтесь оттуда, – сказали им, – только по одному. И не сегодня. Сегодня везде посты.

– Я поеду вечером, – сказал Иван. – Мне надо в Коломне свою машину забрать. К вечеру здесь будет уже полно народу из «конторы». В общей куче на меня и внимания никто не обратит.

Когда начало темнеть, он ушел, а Илья с Ингой сели смотреть последние известия. Премьер-министр, отвечая на вопросы журналистов, заявил, что он не в курсе, бомбят ли наши самолеты аэропорт чеченской столицы или нет, в конце концов, не он же главнокомандующий. «Но, – сказал он, – я знаю, что есть общая установка. Мы будем преследовать бандитов всюду, где бы они ни находились. В аэропорту – значит, в аэропорту. Если, пардон, в туалете их поймаем, то и в сортире их замочим!»

– Вот дает! – воскликнул Илья.

Инга поморщилась.

– Про Рязань они его спросят, как думаешь?

Спросили. Он ответил, что это – победа всего российского народа, бдительно охраняющего свою Родину от жестокого врага.

– Здорово завернул! – сказал Илья.

– Он-то, в отличие от нас, свою работу знает, – заметила Инга.

– Да ладно! С кем не бывает? Наспех все делалось.

– Тебе чего? По барабану?

– Не совсем, конечно. А может, и к лучшему, что так получилось.

Инга махнула рукой и повернулась к телеящику. В нем появилась голова генерала Аксенова из МВД, которая проинформировала граждан, что в Рязани милиция обследует чердаки и подвалы.

Но вот чего не знала говорящая голова, чего, что важнее, не знали Илья с Ингой, так это то, что их телефонный звонок в Москву случайно был прослушан оператором междугородней связи. Казалось бы, ничего интересного в разговоре для оператора не было, но потом, под впечатлением новостей и призывов к бдительности, она решила, что фраза «выбирайтесь по одному» звучит немного подозрительно. К концу смены она на всякий случай сообщила об этом звонке в милицию.

Милиция «пробила» номера телефонов и, озадаченная, присела. Московский номер в открытой базе данных не фигурировал. Поиск показал, что звонок, оказывается, был в одно из зданий ФСБ в Москве. Рязанский телефон поставили на «прослушку» и доложили начальству. Донесение стало перемещаться по кабинетам все выше и выше и дошло до министра внутренних дел. Тот задумался.

Если все так, как он думает, значит, они решили сыграть без него. Три месяца назад его сделали министром и членом Совета безопасности. Министерство важное, это тебе не какая-то служба, которая шпионов ловит, которые на фиг никому не нужны. Если бы не эти взрывы, они бы давно пузыри пускали. Значит, папу они убедили, мол, мы сами, мы сами! Сами с усами. Взрослые. Посмотрим, какие вы взрослые, и папе покажем, кто тут взрослый. Пусть видит, что есть люди, которым не чуждо государственное мышление, кто выполняет свою работу честно и скромно. А потом отступим, скажем, что дальше – дело ФСБ. Вот вам чистый платок, утритесь.

И министр дал добро на захват, но на захват исключительно тактичный и спокойный, без шумихи: вот вам задержанные, мы свою работу выполнили. (Через месяц министр получит звезду Героя России.)

Утром дом в Рязани, откуда звонили в Москву в ФСБ, был окружен. Внутрь вошли несколько человек. Один из них снял рубашку и в одной болтающейся майке без рукавов стал долбить кулаком в дверь Ильи и Инги.

– Слышь, сосед, открывай! Ты мне квартиру заливаешь! У тебя стояк протекает.

Илья был озадачен: где он этот стояк? Когда дверь открылась, в квартиру вошли несколько человек и попросили предъявить документы.

В тот же день ФСБ объявила, что на самом деле в Рязани проводились учения с целью проверки готовности служб и граждан к предотвращению террористических актов. Со всех сторон в средства массовой информации посыпались не вполне стыкующиеся друг с другом свидетельства, что именно так оно и было. Один говорил, что мешки содержали обычный сахар с рынка, другой – что мешки отправили на взрывполигон для испытания и они не взорвались (а что ожидали, что сахар взорвется?). Как бы то ни было, видимо, одной ФСБ было известно, какая польза от этих таинственных «учений», о которых не знало ни руководство МВД, ни руководство МЧС, ни медики, ни областные и городские власти, ни даже местное управление ФСБ. Однако после этих учений взрывы и попытки взрывов жилых домов прекратились, как отрезало. Навсегда.

7. Прошлое под увеличительным стеклом

– Сергей, привет!

– Привет, Борода!

На выходе из телецентра «Останкино» Екатерина Волкова шла следом за своим главным редактором, который поздоровался с высоким статным мужчиной лет сорока. Этого мужчину знали все, кто смотрит телевизор. В его руках телевидение, как информационное оружие, уподобилось винтовке с оптическим прицелом. Борода познакомил Екатерину с Сергеем.

Вторая чеченская война, конечно, добавила очков наследнику стареющего президента, но такие претенденты на власть, как Примаков и Лужков, опережали по рейтингу и президента и его протеже. С этим надо было что-то делать, и делать незамедлительно и жестко: на носу парламентские выборы, и если партия Примакова и Лужкова их выиграет, да еще с хорошим счетом, команде Ельцина придется забыть о своих планах.

«Мочить» террористов в сортире можно и на словах, а вот «мочить» политических соперников метким словом надо по-настоящему, приравняв к оружию перо. Глаголом надо убивать их алчные притязания на власть, заставить прятать голову и готовить белый флаг. Здесь нужен медийный спецназ. Ворошиловский стрелок, бьющий словом наповал.

– Где твоя машина? – спросил Сергей.

– В ремонте, – ответил Борода.

– Ну, тогда со мной? Могу до метро вас подбросить.

– Как, Кать, поедем?

– Можно и до метро, – сказала Екатерина.

К машине Сергея вела дорожка, длинная, как осень этого года.

– Сергей, я должна вас потрогать, – сказала Екатерина, касаясь его рукава.

– В смысле?

– Вы стали исторической личностью.

– Хотите сказать: я влип в историю?

– Я не шучу. То, что вы делаете, никто на нашем телевидении делать не решался. Да и не смог бы!

– Поддерживаю, – подхватил Борода. – Ты их расстреливаешь, как в тире. Хладнокровно и убедительно.

– Как вам Лужков? – блеснул глазами Сергей.

– Все четко! Ты его записал в «мафиозо». Мэр, который не живет в городе. Латифундист какой-то!

– Еще и «наперсточником» назвал, – добавила Екатерина.

– А Примус? – с ухмылкой спросил Сергей.

– Примакова вообще зацепил гениально. Учись, Катя. Операция, титановые протезы, короче, нога – не у того, у кого надо нога.

– Жесть! – согласилась Екатерина.

– И главное – как! Голос дрожит от возмущения, глаз горит от негодования, здесь ты – мастер, – продолжал Борода. – Разишь зрителя прямотой. Не в силе Бог, а в правде! Блеск! Кать, а ведь с нашей стороны никакого ответа. Мы оказались застигнутыми врасплох. Все-таки Береза гениально придумал.

– Слышь, Борода, а ведь могло все по-другому повернуться, – рассмеялся его словам Сергей. – Веришь, нет? Вначале-то на меня ваши вышли. Слышь, Гусь звонит: надо встретиться. Я, слышь, подъезжаю к нему на моцике. Весь такой – в косухе! Он на меня посмотрел, говорит, есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Зря он так. Я ему: что за предложение? А он: Примус с Лужком должны выиграть. Они и так по-любому выиграют, но надо помочь. Понял, говорю. Сколько? Он говорит: двадцать кусков зелени. В месяц. Я прикинул, ой, говорю, сколько же ты на мне бабок сделаешь! Ни фига не согласен! За две «котлеты» меня купить хочешь?! Сорок косарей и ни цента меньше!

Сергей притормозил перед поворотом направо.

– И что Гусинский?

– Не договорились, – ответил Сергей, откинувшись на сиденье и придавив газ.

Машина на просторной дороге полетела стрелой.

– Дайте угадаю! – вмешалась Екатерина. – Березовский как-то узнал об этом предложении и сделал контрпредложение. Так?

– Ну, ты, мать, даешь! – не скрывая восторга, обернулся к ней Сергей. – Умница!

– Других не держим! – вставил Борода.

– Береза спросил, сколько я хочу? Я повторил. Он дал пятьдесят.

– Пятьдесят тысяч?! – Екатерина даже зажмурилась. – Долларов?! За такие деньги можно набрать пятьдесят таких, как я.

– Как говорится, если даже взять девять беременных женщин, они все равно не родят ребенка за месяц, – сказал Борода.

– Увы! – сказал Сергей. – А ваш Гусь думал, что родят. Гусь думал, думал, да в суп попал. Потому что его Лужок с Примусом ни разу не выиграют. Ни разу. А могли бы.

– Очень может быть, – сказал Борода.

– Я тебе говорю! Скупой платит дважды, – Сергей покосился на Екатерину. – Катя, добренькая, кто там с вашей стороны пытался критиковать Путина с Березовским? Такой мужчина с роскошной шевелюрой, работает на лужковском канале.

– Пушков?

– Вот! Пушков. Он, как собака Баскервилей, все время пытался укусить за задницу Березовского, но у него как-то не получалось. Он, скорей, нежно покусывал его, при этом виляя хвостом и пытаясь заглянуть в лицо. А Путина он чем решил взять? Заявил, что у него «стальные глаза». От них будто бы возникает тревога. Заглянул в них и сразу вспотел, а будет ли продолжено дело Ельцина? Супер! Собака Баскервилей умудрилась лизнуть противника. Теперь, конечно, Путину несдобровать! Ну, супербизон этот ваш Пушков, настоящий Пушков, а я его хотел назвать Лопушков, – и Сергей постучал кулаками по рулю.

– Да, шансов у нас мало, – засмеялась Екатерина и посмотрела на своего главного редактора.

– В нашем деле главное – вовремя переметнуться в стан противника, – ответил ей Борода.

– Чтобы не быть Лопушковым, да? – поддакнула ему Екатерина.

Они подъезжали к станции метро «Владыкино» с восточной стороны.

– Сейчас не время, – сказал Сергей.

– Что?

– Не время метаться, – пояснил он. – Годик нужно подождать. Это я вам как старый разведчик говорю. Ты знаешь, что я разведчик? – спросил он у Бороды.

– Как это?

– Я – грушник. Я в армии служил в «радиопрослушке», а она ходила под ГРУ.

– А-а.

– Нет, кроме шуток, можем хоть сейчас в Мневники съездить. Там такая улица есть – Демьяна Бедного, я тебе покажу.

– В другой раз, – отказался Борода. – Ты нас у метро лучше высади.

Сергей подкатил к тротуару.

– Если хотите, я вас к другой станции доставлю, – предложил он.

Они отказались и, сказав десять раз «спасибо», вышли из машины. Сергей махнул им рукой и, резко нажав на газ, коротко развернулся на ручнике и умчался вдаль, пугая пешеходов.

Сергей, в принципе, оказался прав со своим «Они не пройдут!». Примаков, Лужков и примкнувший к ним глава Татарстана Шаймиев успели вовремя перебежать в стан противника и присоединили свою партию к партии власти. Они были опытными аппаратчиками, а вот Гусинский, не имея аппаратного опыта, спустя полгода попал на три дня в Бутырскую тюрьму. После этого он, видимо, кое-что понял и уехал из России. Сергей, сняв деловой костюм, снова оделся в «косуху» и сел на мотоцикл.

Осень продолжалась. В правительстве Москвы считали, что Лужков одержит победу и станет премьером. В инспекции, где работал Артур, ужасались тому, как телевидение работает против московского мэра.

– Знаешь, где я сегодня была? – Вера Герасимовна впустила Артура в прихожую и подбоченилась.

– В зоопарке.

– Не угадал. На заседании кабинета министров.

– Ух ты!

– Представь себе.

Артур снял пальто. Они прошли на кухню.

– Я тебе сделаю бутерброд.

– Вот спасибо, – Артур сел на угловой диванчик. – И как там? Как вам премьер?

– Ждали его полчаса, не меньше.

– Я как-то ждал в приемной мэра. Это было что-то! Правительство Москвы матом не ругается. Оно на нем разговаривает. Причем не стесняясь присутствия женщин. Один молодой зам так разошелся, что мне хотелось встать и дать ему по физиономии.

– Правительство – оно и есть правительство.

– Как это вы терпите?

– Ко всему привыкаешь, Артур.

– Итак, он опоздал?

– Задержался. Вошел энергично, морячком. Но… какой-то он незапоминающийся.

– Он же разведчик, – сказал Артур, с наслаждением запуская зубы в толстый кусок колбасы на толстом куске свежего белого хлеба.

– Ну, может быть. Надеюсь, его не будут менять через три месяца, как других премьеров.

– Вы с ним не познакомились?

– Нет, не пришлось. Вообще, не наш вопрос был. Под телекамеры там все очень официально было.

– У вас очень фотогеничная внешность. Вы бы не хотели попасть на телеэкран? Кажется, я могу это устроить. У меня есть одна знакомая, она журналистка.

– Она?

– Дочь Костиной знакомой. Я с ней встретился в девяносто третьем.

Н Артур рассказал, при каких обстоятельствах он познакомился с Екатериной, как он с Виталиком вывел ее из телецентра, когда сторонники парламента пошли на штурм Останкина. Потом она дружила с Виталиком, а Артур мельком видел ее еще один или два раза. Когда Виталик уехал, она вышла замуж за какого-то художника, а через год они развелись.

– Просто недавно она позвонила Косте и попросила о встрече, – заключил Артур. – Могу ее спросить.

– А она с какого канала?

– Кажется, их босс – Гусинский.

– Канал не подходит, – твердо сказала Вера Герасимовна.

– А какой нужен?

– Первый или второй, в крайнем случае – канал «Культура».

– Я спрошу, – сказал Артур.

– Пустое дело, – махнула рукой Вера Герасимовна. – Не трать время. А где твой бутерброд? Ты уже съел? Я же еще чай не наливала!

Артур на днях действительно договорился с Екатериной, что привезет ее на дачу к Косте. Дело в том, что Борода, оценив обстановку, решил понизить политический градус и направить взор на культуру. Он поручил Екатерине подобрать материал о новом блокбастере Люка Бессона «Жанна д’Арк». К ее удивленным глазам он подготовился: «У тебя мать – историк! Получится – напечатаем в “Семь дней”. Екатерина возразила: ее мать, Света, хоть и окончила исторический факультет, но работала в издательстве «Радио и связь», а сейчас она на пенсии. Но Борода и на этот счет имел свой ответ. По его словам, у других сотрудников родители окончили профтехучилище или жили в тысяче километров от Москвы, а то и готовились к переезду на кладбище. Екатерина пришла к матери, а Света, естественно, направила свою дочь к Косте. Он, как она помнила, специализировался по истории Франции и вряд ли все позабыл.

Екатерина купила видеокассету. Фильм ей понравился, но не настолько, чтобы смотреть его дважды. В фильме была девушка, одна среди мужчин, в исключительно мужском мире, без любви и даже романтики. Сама Екатерина примеривала себя к такому миру: ей в кайф было одеваться в одежду унисекс, то есть фактически в мужскую одежду, коротко стричься и не пользоваться ежедневно тенями и тонами. Ее устраивал стиль «милитари», и если бы возникла необходимость, она бы не отказалась от ношения оружия. Чем не Жанна? Но опыт подсказывал ей, что это лишь стиль жизни, а не сама жизнь. Стиль не мешал Екатерине чувствовать себя женщиной и быть уверенной, несмотря на окружающий ее мужской шовинизм, в том, что мир устроен для женщин. И логика Люка Бессона ее не устраивала. У него Жанна получилась похожей на девушку из канцелярии крупной организации. Она – королева, пока сидит в своем кабинете, находится «при исполнении», все ее благодарят и кланяются. А за его стенами она втягивает голову в плечи, ум, такт и чувство собственного достоинства покидают ее. Для героини это выглядит странно. Что-то тут не сходится.

– А потому что ее выставили дочерью пахаря, – сказал Костя. – Вот я тут приготовил старинный французский учебник «Полный курс истории Франции». Цитирую: «Тогда появилась Жанна, дочь пахаря. Она увлекла за собой народ, вознамерившись выгнать англичан с территории Франции. Ее отцом был пахарь Жак д’Арк, а матерью – его супруга Изабелла Роме. Жанна родилась в деревушке Домреми в Лотарингии недалеко от границ Шампани. В 13 лет она услыхала голоса, велевшие ей спасти королевство…»

– Фильм прямо следует за учебником, – согласилась Екатерина.

– Классический сюжет. Крестьянская девушка едет ко двору, там ей дают войско, она одерживает победы, наследник престола получает корону, потом она попадает в плен к бургундцам, те продают ее англичанам, англичане судят ее церковным судом и отправляют на костер. Я, конечно, уважаю учебники, – продолжал Костя, – но, как ученый, а не преподаватель, могу заметить, что, вероятно, все было не совсем так или совсем не так. Увы, мы встречаемся с этим постоянно. Не стоит слепо доверять тому, что вам говорят или что пишут. Потому что концы с концами не сходятся. О Жанне написано очень много. В архивах сохранились документы. Одним можно доверять, другим – я бы не стал. Есть расхождения в датах. До сих пор предметом спора является ее дата рождения. Это можно понять, но и по дате смерти идут споры. Даты казни расходятся в несколько месяцев. Наконец, последние исследования говорят за то, что Жанну вообще не сжигали.

– Как это?

– Начнем с того, что написаны книги о ее происхождении. В них доказывается, что она была принцессой французского королевского дома и принадлежала к Орлеанской ветви. Жанну звали Орлеанской девой задолго до того, как она повела войско освобождать Орлеан. Ее не называли Жанной д’Арк, а только Дева Жанна. Фамилия д’Арк появляется через четверть века, когда начался процесс ее реабилитации. Назвать ее истинное происхождение по политическим соображениям в то время было невозможно.

– Но тогда, – вступил в разговор Артур, – тогда эта история уже не похожа на сказку. Тогда все сходится.

– По крайней мере, – сказал Костя, – она не выглядит невероятной. Судите сами: ближайшими родственниками Жанны были весьма важные персоны. Ее брат получает французскую корону, ее сестра – вдовствующая королева Англии, ее племянник – малолетний английский король. Французская знать, рыцари без обиняков встанут под ее знамена.

– И не сожгут? – спросила Екатерина.

– Англичане? Держать в заключении – это одно, а сжечь – совсем другое. Шла война. Англичане несколько лет держали в плену ее сводного брата Карла Орлеанского. Скажу больше. В английских архивах раскопали счета, по которым якобы спустя годы Англия платила Жанне пенсию. По документам, Жанна какое-то время была в заключении, потом она вышла замуж и даже еще повоевать успела.

– Есть такие документы? – спросил Артур.

– Есть. Например, «Летопись постоянного собора святого Тибо в Меце» или «Формикариус» 1437 года, который написал один инквизитор. Эти инквизиторы постоянно за ней следили и цеплялись к ней по поводу и без повода. Историки, конечно, твердят о подделках, но сами очень часто приводят в доказательство копии с якобы существовавших документов, а иногда и уничтожают неудобные свидетельства. Это вечная борьба мнений.

– Как говорили отцы-основатели марксизма, наука тогда становится наукой, когда она умеет пользоваться математикой, – ввернул Артур.

– Уже! – Костя ударил кулаком по столу. – Уже история прошла математическую проверку.

– Серьезно?

– Историки, можно сказать, встретились с мечтой и ее не узнали, – с досадой сказал Костя. – Потому что их история проверку не выдержала. И они обвинили в этом не себя, а математику.

– Это ты о чем?

– Да, Артур. Математики МГУ провели расчеты. И занимался этим не кто-то там, а один из лучших наших математиков, академик со своими сотрудниками. Их на мякине, как я подозреваю, не проведешь. Цифра – вещь упрямая. Они все заложили в машину, а ее тоже не проведешь.

– И зовут этого академика?.. – спросила Екатерина.

– Его зовут Фоменко. Академик Фоменко. Первым делом он заявил, что хронологию следует рассматривать как раздел математики, а не истории. Историки, если начинают говорить о календарях, все страшно путают.

– Я помню, – заметил Артур, – лет десять назад или больше читал статью в журнале «Химия и жизнь» про хронологию. Там писали, что наша история слишком растянута и что от рождения Христа прошло не две тысячи лет, а одна.

– Вот-вот, получились очень интересные факты. Оказалось, что мы имеем другую историю Древнего мира и Средних веков, – сказал Костя. – Тут историки и накинулись на Фоменко. Дилетант – это самое мягкое слово, которое они употребляют. Ну, например, у него получалось, что никакие монголы на Русь не нападали, что Орда – это просто регулярное войско Русского государства, что хан Батый – отец Александра Невского, он же – Ярослав Мудрый, он же – Иван Калита. Библия, вероятно, отражает период Средневековья, а Юлий Цезарь и царь Соломон – одно и то же лицо.

– Это как же так? – удивилась Екатерина.

– Знаешь ли ты, что английские хроники называли Ярослава Мудрого Малескольдом? Тогда и Марк Аврелий может называться Оттоном Гвельфом и так далее. В заграничных изданиях Сталина именовали не иначе как Джугашвили и даже Дюгашвили. Чего ж тут удивляться? История пишется разными людьми разной осведомленности и с разных точек зрения. Поэтому математики и подошли к ней объективно, пользуясь теорией вероятностей и математической статистикой. А ты говоришь, Жанна д’Арк!

– Ты сам-то что думаешь? – спросил Артур.

– Так ведь разобраться надо.

– Я математикам доверяю больше, – сказал Артур.

– Вот и хорошо! – обрадовался Костя. – Тебе мы и доверим разобраться в новой хронологии!

– Тем более это как бы раздел математики, а не истории, – поддержала Костю Екатерина.

Ловушка для Артура захлопнулась. Но он нимало не огорчился.

– Почему бы и нет? – воскликнул он. – Я согласен. Только мне нужен материал.

– Будет тебе материал, – заверил Костя.

– Я тоже хочу знать, – объявила Екатерина.

Договорились, что Артур изучит вопрос и сделает доклад.

Чтобы разобраться, потребовалась не одна неделя. Наконец, Артур был готов. Пришлось подстраиваться под график Екатерины. Но она нашла время. Кроме нее был приглашен Марк Аронович. Он обожал такие вещи.

– Только ты как-нибудь попопулярнее, – предупредил Артура Костя. – Без формул.

– Разумеется, – Артур осмотрел свою аудиторию. – Итак, господа студиозы, представьте себе, что мы с вами не знаем, в каком году от Рождества Христова мы живем. Другими словами, мы хотим узнать, сколько лет назад состоялось это Рождество. Датировать календарь с Рождества Христова или новой эры начали, по нашим понятиям, где-то с пятнадцатого века. До этого годы отсчитывали от некоторой условной даты сотворения мира. Перенесемся в пятнадцатый век и попробуем решить нашу задачу. Мы не знаем, что мы именно в пятнадцатом веке, нам надо определить, сколько лет назад родился Христос. Что нам известно о его рождении. Очень немного. Зато гораздо больше известно о его смерти. Почему? Потому что мы празднуем Пасху, у нас в пятнадцатом веке есть календарь пасхалий. А праздник Пасхи связан с календарем через астрономические даты. Пасха празднуется христианами после весеннего равноденствия в первое воскресенье после первого весеннего полнолуния. Здесь уже участвуют солнце и луна. Исходными данными для расчетов служили церковные предания. Согласно им Христос воскрес 25 марта, в воскресенье, на другой день после иудейской Пасхи, а она празднуется в день полнолуния. По этим данным можно попробовать определить год, в котором совпали все эти события. Но дело в том, что для этого надо иметь точные астрономические знания. А знания по астрономии, достаточные для того, чтобы точно определить, в каком или в каких годах соблюдались наши данные, созрели только к XVII веку, а в веке пятнадцатом еще не были известны. Но в XVII веке хронология от новой эры уже давно использовалась, была канонизирована римской церковью, история уже была построена, и разрушать все это никому бы не позволили.

– Короче, когда они стали считать, они ошиблись? – спросила Екатерина.

– Определенно, – заявил Артур. – Более того, классическая история полагает, что вычисления вообще были произведены аж в VI веке, когда в 563 году праздник Пасхи приходился на 25 марта по полнолунии. Повтор по дням недели, по дате и положению светил наблюдается раз в 532 года. Поэтому, грубо говоря, из текущей даты 563 вычли 532. Из преданий почерпнули, что Христос умер на 31-м году жизни. Итого 31 + 532 =563. Вот так они якобы узнали, в каком году они живут.