Текст книги "Отравленная сталь"

4. На минном поле

На следующий день со складов в Люблино на улицу Гурьянова пришла машина. Отправку груза контролировал Марк.

– Сколько всего взяли? – спросил он.

– Двадцать мешков, – ответил один из тех, кто грузил машину.

– Двадцать мешков чего?

– Смеси.

– А сахар?

– Уважаемый, зачем говоришь «сахар»? Пускай сахар шайтан грузит. Мартышкин труд, какая от него польза, слушай?

– А я говорю: грузи. Хоть пять мешков, но сделай! Лучше десять. Никаких отступлений. Все!

Грузчик, качая головой, поплелся к мешкам.

– Он дело говорит, – сказал ему его товарищ. – Лучше перебдеть.

С Люблинской улицы через узкий проезд под железнодорожными путями по ухабам выползли на улицу Полбина, направо и, не сворачивая, полукругом по Печатникам на улицу Гурьянова.

Улица Гурьянова появилась в Москве в 1971 году, сами же Печатники стали Москвой вместе с городом Люблино в 1960-м. Вот ведь как, улицу Гурьянова назвали в честь партизанского комиссара, а известны Печатники Николо-Перервинским монастырем, а тот – своим собором Иверской Божьей Матери, иконостас которого писан художником – тоже Гурьяновым. В этот древний монастырь во времена Грозного удалился оклеветанный перед царем митрополит Филипп – Федор Колычев.

За монастырем в трехстах метрах от него идут сплошные стены московской женской тюрьмы.

Груженная сахаром машина остановилась в двух километрах от монастыря. Недалеко, через улицу, понуро стоял посеревший лицом кинотеатр «Тула». Все было каким-то серым, будто небо наступило на этот бетонный квартал-муравейник свинцовой подошвой.

Директор, с которым договаривался Романчук, увидел машину в окно. Он вышел в темный коридор, показал грузчикам дверь комнаты.

– Можете заносить, – буркнул он и ушел к себе.

Однако через минуту он вышел.

– Мужики, – сказал он грузчикам, – оставьте один мешок для меня. Тут в коридоре поставьте. Сколько он будет стоить?

– Сто, – переводя дыхание, ответил грузчик.

– Держи. – Директор протянул ему деньги.

– Выберу мешок получше, – пообещал грузчик. – Ваша жена будет довольна.

– Ну, спасибо.

Этой же ночью Марк вместе с Михой притормозил в этом самом построенном неласковой рукой квартале.

– Так! Ты смотри на время, – сказал Марк, – а я буду смотреть на место.

– Сейчас полдвенадцатого.

– Точность – вежливость королей.

– Мы ведь будем очень вежливы, да?

– Королям и не снилось. Давай сверни сюда. Двигатель не глуши. Вот так! Нет, давай подальше. Ага. Еще чуть-чуть. Стой.

Сначала время бежало быстро, но теперь, когда они нашли точку, остановились и стали ждать полуночи, оно вдруг замерло.

Миха уже несколько раз смотрел на свои часы, даже приложил их к уху. Из подъезда кто-то вышел с большим пакетом и направился к мусорным бакам. В темноте вспыхнула зажигалка, и появилось оранжевое пятнышко. Жилец не спешил обратно.

Марк лениво следил за огоньком в ночи. Потом огонек погас, жилец зашел в подъезд. Подошла молодая пара. Парень с девушкой никак не хотели расставаться, шептались, хихикали. Девушка порывалась идти домой, парень ее удерживал за руку, тянул во двор к скамейке. В конце концов она вырвала руку и, пританцовывая, скрылась за дверью подъезда. Марк вздохнул и переменил позу.

– Бли-и-н, давай уже! – возмущенно торопил время нетерпеливый Миха. – А? Марк!

– Сказал в полночь, значит, в полночь! Пацан сказал, пацан сделал!

Миха поворочался на сиденье.

– Вот! Смотри, Марк! Все! Давай!

Марк делано спокойно направил пульт радиомины в сторону окон арендованного помещения, нажал кнопку. Миха инстинктивно пригнулся. Но ничего не произошло. Марк нажал еще раз. Ничего.

– Дай мне, – вызвался Миха.

Марк протянул ему пульт. Ничего.

– Надо поближе подъехать, – сказал он.

Они подъехали поближе.

– Еще? Или здесь?

– Здесь. Ближе опасно.

Марк сморщил лицо, вжал голову в плечи и вдавил изо всех сил кнопку на пульте. Ничего.

– Ну, давай еще метров двадцать. Как включу, сразу жми на газ, понял?

И опять ничего. Только машина напрасно сорвалась с места.

– Абзац! – сказал Марк. – Расслабься. Сегодня не наш день. Едем отсюда.

Марк, устремив взгляд вперед и закусив нижнюю губу, думал, Миха ругался. У платформы Текстильщики остановились перед светофором.

Миха повернулся к Марку.

– Завтра утром вернемся, да? Взрыватель проверять будем?

– И засветимся, – раздумчиво произнес Марк. – Тебе это надо? Может, нас вообще в помещение пустить не захотят.

– Пускай подполковник сюда подскочит.

– Наш косяк, нам и исправлять. Он вообще ничего знать не должен. Наши двое суток еще не истекли. Как в фильме Стенли Крамера: есть еще время, брат! Поехали, зеленый!

Миха включил сцепление.

– Что будем делать? – не утерпел он, когда выехали на Волгоградский проспект.

– Думать будем.

– Ты-то что думаешь, Марк?

– Думаю, ну, проверим мы всю цепь. А если она исправна? Проверим, перезапустим, а она снова не сработает? Надо что-то попроще, но понадежнее, чтоб наверняка.

– Слушай, а если я в окно гранату брошу?

– Гранату? Грандиозная мысль! Надо внести в учебное пособие диверсанта.

– Зачем так говоришь?

– Нет, я серьезно! – Марк хлопнул Миху по плечу. – Объявляю тебя профессором. Только надо чуть-чуть додумать. Представь, бросаешь ты с двадцати метров ручную гранату, и что?

Миха округлил глаза.

– Ты чего, Марк?! Я жахну из гранатомета, а? Термобарической, а?! Марк! Я с трехсот метров в кабину попадал. А, Марк?!

– Молодец!

– Только у меня нет гранатомета, Марк.

– Будь спок! Гранатомет – за мной. А опыт ночной стрельбы у тебя есть?

– Что?

– Ночью ты стрелял?

– И ночью стрелял. Какая ночь, Марк? Фонари горят. Окно хорошо видно. Такую бузу замутим!

– Замутим, замутим, – Марк утвердился на сиденье и снова устремил взгляд на набегающий город, нервно мигающий желтым глазом светофора.

Следующей ночью Марк с Михой снова были на месте. Прошли сутки, но их будто и не было. Та же ночь, та же притихшая окраина под свинцовой пятой неба, гаснущие окна, гнетущая тишина, еще более заметная из-за редких звуков: то машина проедет, то собака на пустыре взвоет, то донесется перестук состава на железной дороге. Ох уж это дежавю! Марк вздохнул. Если бы не вчерашняя промашка, смотрел бы сейчас вечерние новости, испытывая незнакомые чувства причастности. Или плюнул бы на осторожность и закатился бы к Татьяне. Они смотрели бы новости вместе, холодея или разгораясь. Интересно, как она отреагирует на совершенное ими? Одно дело говорить, что тебе нравится ходить по краю, а другое дело увидеть бездну!

Марк потянулся. Он представил Татьяну в своих руках, почувствовал под пальцами горячее тело. Ему она назначена, ему в масть подмять ее под себя или, наоборот, целовать ей пятки. Он опять вздохнул. Вместо этого он тут целует пятки госпоже Неизвестность.

Минутная стрелка приближалась к двенадцати.

– Ну что, попадешь отсюда? – вопрос адресовался Михе.

– Запросто.

– Значится так! Выстрел. Не дожидаясь попадания, бежишь к машине. Я тебя страхую, и я за рулем. Все ясно?

– Без проблем!

И снова время замирало, тревожно озиралось, а то и пускалось вскачь. Когда Миха вылез из машины и с трубой гранатомета исчез в темноте, оно помчалось со всех ног. Марк чуял в темноте шевелящуюся тень. Тень устраивала гранатомет на плече. Цель – окно мирно отвечало фонарям несильным бликом.

Вдруг в боковое стекло машины постучали. Марк вздрогнул. Это был Миха.

– Слушай, я в оптику мешки вижу, – восторженно сказал он.

Марк беззвучно выругался. Однако сейчас от спокойствия обоих зависела точность выстрела.

– Это хорошая новость, Миха, – сказал Марк. – Сделай милость, всади в них гранату.

Миха кивнул головой и снова исчез в темноте. Марк смотрел то в его сторону, то в сторону окна на первом этаже. Потом он услышал звук идущего по улице грузовика. Грузовик приближался. Если Миха выстрелит, он, как хвастался, попадет прямо в кабину грузовика. Это будет полный облом. Марк посмотрел на часы. Нет, еще не полночь, еще три минуты. А если у Михи часы, не ровен час, убегают? Всегда чего-нибудь забудешь!

Грузовик благополучно миновал их. Зато у самого дома показалась легковая машина. Она угадывалась по движению фар. Марк прикинул, что граната должна, как ракета, пройти над ее крышей. Его размышления прервал знакомый выстрел, растянутый ревом трубы. Это Миха вострубил, запустив реактивную гранату. Пламя за его плечами осветило окрестности. Марк увидел Миху, увидел отделившееся копье гранаты и повернул голову к цели.

Деревья оцепенели, проезжавшая перед домом машина двигалась, как муха, застрявшая в сиропе, светящееся копье плыло сквозь темноту к дому. Время не торопилось, будто спрашивало Марка, хорошо ли ему видно? Двадцать один, двадцать…

Марк очнулся. В машину с грохотом ворвался возбужденный Миха. Марк на него не обернулся, он нажал на газ. Вспышка слева! Нет, это надо видеть!

И тут под колесами дрогнула сама земля. Тормоз! Газ! Дом вздрогнул. Судорога прошла по фасаду. На газ! На газ! Догоняя их, по деревьям, по песочку, по стеклам соседних домов бежала взрывная волна. Она вырвалась к пойме реки и в ужасе побежала дальше.

А позади рушились бетонные перекрытия, падали несущие стены, летели в стороны и вниз перегородки. Не успевшие осознать, что случилось, еще бодрствующие и уже спящие люди проваливались с девятого, восьмого, седьмого этажа в пропасть, в мешанину бетона, мебели, детских игрушек, труб, стекол, разорванных взрывом окровавленных тел. Оглушенные, ушибленные, переломанные, захлебываясь криком, они летели в бездну, не прикрытые даже надеждой. Ведь надеждой не прикроешься от припечатывающих, плющащих живую и мертвую плоть, бетонных плит.

Только облако пыли прикрыло весь этот ад. Оно расползалось в стороны, приглушая грохот схватившихся в борьбе глыб из песка и цемента.

И сто отлетевших душ силились сквозь облако пыли разглядеть свои изуродованные, истерзанные тела, но ничего не видели. Детские души смотрели вниз с удивлением, взрослые с отчаянием, души стариков – с покорностью.

Дом, как корабль, переломился посередине. Нос и корма были еще на плаву, а середина исчезла, а вместе с ней исчезла и жизнь корабля. Будто, не считаясь с жизнью, цепко ухватили и с мясом вырвали сердце из груди.

– Вот это работа! А, Марк! – воскликнул Миха, хлопая себя по коленям. – Вот это работа! Не то что в Буйнакске. Ювелирка! Что за хитрость, слушай, подогнать грузовик с тоннами взрывчатки к дому?! А здесь – точно и натурально!

– Да уж! – выдавил из себя Марк, сдерживая дурацкую нервную улыбку.

Он никак не мог собрать взгляд на дороге. Глаза и мысли разбегались в разные стороны.

– Байрам! – не унимался Миха. – Скажи, Марк! Всем делам дело!

– Жильцы этого дома с тобой вряд ли бы согласились, – Марк наконец взял себя в руки, возбуждение прошло.

– Зачем так говоришь? У каждого своя судьба.

– Это – жертвоприношение.

– Пускай так. Мы – только орудие судьбы.

– Ну, чье мы орудие на самом деле, я бы поспорил, – проворчал Марк. – Будем надеяться, что жертвы не напрасны.

– Жертвы напрасными не бывают. Так меня учили.

Марк коротко взглянул на своего напарника.

– Это хорошо, – сказал он миролюбиво. – Это очень хорошо.

Все новости теперь начинались с трагедии на улице Гурьянова. Милиция вывесила фоторобот, весьма напоминающий Романчука. Грузчиков директор офиса не запомнил. Позже появились уже два портрета. Потом опять остался один. День ото дня он приобретал новые черты. Портрет появлялся то в очках, то без очков. В нем все меньше присутствовала определенность.

Как только Артур узнал о взрыве, он сразу же пробил по базе адрес офиса на Гурьянова. Надо было узнать всю историю этого объекта. Это естественно, ведь его, как куратора Юго-Восточного округа могли спросить об этом помещении. Был ли он там, были ли его коллеги? На что обратили внимание? Жаль, что он так и не успел там побывать. Район Печатники он начал с более крупных объектов.

Однако никто Артура ни о чем не спросил. Это заставило его задуматься. Это что – самонадеянность или изначальная осведомленность?

– Ну, допустим, – бормотал Артур, глядя на экран монитора, – допустим, здесь был офис фирмы «Делко», что из этого следует?

Минуту он сидел, прикрыв глаза, затем стремительно встал и вынул из шкафа толстую папку. Он нашел, что искал.

«“Делко”, – рассуждал Артур, – это, вероятно, открытая кем-то дочерняя или аффилированная компания. Что такое “Делко”? Это сокращение от “Деловая компания”. Надо посмотреть, есть ли такая?»

Он нашел «Деловую компанию», ее офис располагался недалеко от Текстильщиков. Если он опоздал с походом в «Делко», то «Деловую компанию» навестить – в самый раз.

Был серый день, нерешительно начинал брызгать дождь. Удовлетворившись пестреньким асфальтом, дождь выключал свой пульверизатор и любовался делом своих рук издалека. Был серый дом и серая дверь, которая вела в офис фирмы. Артур по привычке обошел здание. Фирма небольшая, занимает офисное помещение, вход и выход один. Артур позвонил у входа и представился.

Татьяна взяла его удостоверение и тщательно переписала данные в свой ежедневник.

– Чем обязаны? – Она посмотрела на Артура. – Почему нас решили проверить?

– Всех проверяем.

Артур просмотрел документы. Эта «Деловая компания», судя по всему, еще и оказывает помощь в получении права аренды и заключении договоров субаренды. И сколько же объектов она могла предложить, чтобы разместить взрывчатку? Впрочем, это – всего лишь гипотеза, его предположения.

Он шел по Волжскому бульвару, и серый день едва слышно шуршал редкими осенними листьями. У Артура ничего для подтверждения его гипотезы не было, только туман и дым, застилающий бульварную перспективу.

Едва Артур вышел, Татьяна позвонила Марку и рассказала о визите инспектора. Марк связался с Романчуком и попросил о встрече. Романчук, конечно, не верил в совпадения, но успокоил Марка и Татьяну. Он считал, что у инспектора могут быть подозрения, но нет ни улик, ни даже убедительных доводов. Как он вычислил Татьяну, Романчук не знал, но был убежден, что ситуация держится под контролем. Тем не менее он сделал вывод, что связанные с Татьяной точки на Борисовских прудах и на Краснодарской улице теперь потенциально засвечены, поэтому надо работать по Каширке. Последний адрес через компанию Татьяны не проходил.

– Только больше никаких радиопонтов, – предупредил он Марка. – Запускай таймер на пять утра, и гуляй Вася!

Этот дом расположился в развилке между Каширским и Варшавским шоссе. Его нашли первым, здесь проявился его величество случай. Просто разговорились два водителя, один вез «сахар» в мешках, а другой – мебель в магазин, который находился на первом этаже.

В отличие от дома на Гурьянова, дом на Каширке противился судьбе, сколько было сил.

Первым делом о том, что в мебельном магазине хранятся мешки с сахаром, прознал участковый милиционер. Милиции после взрыва в Печатниках было предписано проверять все подвалы и чердаки на наличие подозрительных лиц и взрывчатых веществ, однако никто не сообщил ей, что взрывчатка, вероятно, будет замаскирована под сахар. Поэтому участковый ничего опасного в мешках с сахаром не видел, но добросовестность и интерес к необходимому для человека продукту побудили его зайти и полюбоваться на груз. Но воля судьбы покрепче воли человека. В этот день было воскресенье (первое воскресенье после трагедии в Печатниках), никого из руководства магазина не оказалось на месте, помещение, где хранился сахар, имело хороший замок. Участковый потоптался у закрытой двери и отправился восвояси.

Но это еще не все. У дома еще был шанс. В это же воскресенье вечером, а таймер был поставлен Марком на пять часов пополуночи, опера из криминальной милиции нашли Татьяну.

В отличие от ФСБ, которая заявила, что знает, кто устроил теракт, милиция не знала, кого искать, и искала свидетелей. Пока директор офиса из разрушенного дома на улице Гурьянова давал показания в ФСБ, где ему настойчиво показывали фотографию человека, которого он в глаза не видел, и убедительно намекали согласиться, что это именно тот человек, что использовал офис на Гурьянова под склад, милиция не мешкая поставила телефон директора на «прослушку». Когда директор «вспомнил» правильного человека и вернулся домой, то в один злосчастный момент он не выдержал и набрал номер Татьяны, надеясь на сочувствие. Тут за ней и послали оперов, а те доставили ее, как свидетеля, в отделение милиции.

Несмотря на то что она тотчас позвонила куда следует, где ей сказали: «Держитесь! Все будет нормально!», ей было трудно сдерживать напор оперативников. Они, по сути не зная ничего, уверенно заявили, что все знают, что ей не отвертеться и что лучше сразу во всем признаться. Она была юристом, ее учили, что юстиция означает справедливость, но юристу нечего делать там, где юстиция – пустой звук, звон в ушах в переносном, да и в буквальном смысле тоже.

Татьяна была совершенно уверена в своих умственных способностях, но интеллект и закон бессильны перед несправедливостью. На курсах ФСБ она получила сведения, как вести себя на допросах, но опера, привыкшие иметь дело с местными жуликами, алкоголиками и наркоманами, не могли оценить ее искусства.

И тогда она вспомнила, что она женщина, послала науку куда подальше, расплакалась и призналась, что беременна. Ложь во спасение так растрогала ее, что она плакала более чем натурально. Опера повелись на истерику и оставили ее под замком в отделении до утра, мол, пусть следователь разбирается.

До утра она не досидела. Спустя час ее отпустили. Даже милиция понимала, что подозрение в причастности человека с русским именем и фамилией со всех точек зрения недопустимо и вызовет раздражение и разнос от первого же мало-мальски соображающего начальника. В протоколе остались ее «нет, не знаю, не была, рядом не стояла». Дом был обречен.

Артур не имел никакого отношения к ее задержанию и ничего о нем не знал. Он поделился своими подозрениями только с Верой Герасимовной.

– Ах, Артур, не лезь ты в это дело! – сказала она. – Без тебя разберутся.

– Я, в общем-то, не лезу.

– Да? А кто пошел на проверку этой компании? Один пошел. Почему вам разрешают ходить по одному? Я бы после взрыва вам настрого запретила бы.

– Но эта компания – только посредник. Она, может, вообще работала без понятия. Правда, потом должна была сообразить. Но все равно, не мог же я там натолкнуться на исполнителей. А хотите, я вам скажу, сколько должно быть исполнителей?

– Сколько?

– Я думаю, шесть.

– Почему шесть?

– По одному ходить неправильно. Нужен тот, кто страхует, наблюдает, сидит за рулем, не выключая двигателя, следит за напарником, так? То есть правильно – по двое.

– Не знаю.

– Смотрите, чтобы их не засекли, на объекте нужно появиться только по одному разу. Считаем: один раз – заключить договор с хозяином, второй раз – привезти груз, третий раз – нажать на кнопку. По два человека на каждый раз – всего шесть человек. Шесть человек на объект.

Тут Артур задумался.

– Еклмн! – Он с удивлением посмотрел на Веру Герасимовну. – Вы понимаете?

– Что?

– Не понимаете? Но ведь по такой схеме можно взорвать не одну, а пять точек.

– Как? Почему именно пять? Почему не десять?

– Потому что нельзя же повторяться. Но в том-то и дело, что они могут появляться разными парами. Основную партию будет исполнять тот, кого здесь еще не видели. А тот, кто уже был, останется в машине, например. Постарается не светиться. Показываю на пальцах: к примеру, на первом объекте побывают, условно говоря, первый с четвертым, второй с шестым и третий с пятым. На следующий объект поедут: шестой с третьим, четвертый со вторым и пятый с первым. И так далее. Каждый раз будут неповторяющиеся пары, получится, что на объектах фигурируют разные люди, никого не засекут дважды, а неподтверждаемая информация свидетелей ненадежна. Вот в чем фишка! Но в случае шести человек так можно сделать только для пяти объектов. Трем разным парам, не повторяясь, можно побывать по три раза только на пяти объектах.

– Ты когда-нибудь повзрослеешь?

Под утро они уснули, укрытые ненадежными бетонными перекрытиями и куда более надежными расчетами теории вероятностей. А проснувшись, они узнали, что полностью разрушен дом на Каширском шоссе. Кирпичный дом охнул и рассыпался, даже не оставив работы для «скорой помощи». Все полегли в этой игре в русскую рулетку.

Глядя на кадры, заполненные ужасом, горой кирпичей, копошащимися в них спасателями, поминутно мелькающими мужскими спинами с надписью «ФСБ», мертвыми телами в нижнем белье, изломанными и уцелевшими вещами в мертвенно-синем свете мигалок, Вера Герасимовна, прижав ладонь к щеке, качала головой.

– Что же это? А, Артур? Это как понимать?

– Получается, что это все-таки серия. У них есть план, и этот план в действии.

– Ты говорил, что фирма работает с Юго-Восточным округом. А взрыв теперь – в Южном.

– Вы правы. Я просто ошибся. И про пять объектов я говорил несерьезно. Просто – интересная задачка, не более того.

– Ты правду говоришь?

– Да.

Вера Герасимовна вздохнула и поежилась.

– Надо собираться на работу, – тихо сказала она.

Экран телевизора погас, и стало еще тоскливее, будто ты остался один на один с этим городом мертвых, на воротах которого висит табличка «Осторожно, минное поле».

Осторожно через минное поле – в новую эпоху, в светлое будущее.