Текст книги "Отравленная сталь"

Вере Герасимовне он больше не звонил и с нею не встречался. Она тоже схоронилась, укрылась за делами, за снегами и долами, Воронцовыми полями.

– А что твоя Вера? – поинтересовался у Артура Костя, на что тот нахмурился и покривился.

– Поня-я-ятно, – протянул Костя. – Как говорил один парень, Пашка Колокольников: женщина – как стартер – когда-нибудь да подведет!

Артур развел руками, как бы соглашаясь. Уж нам ли, Костя, не знать!

– Не грусти, Артур, – сказал Костя. – Это не плохо и не хорошо. Как природа.

– Это – прекрасная грусть, Костя. Беллетристика.

– Э, да ты становишься поэтом.

– Потому что у меня много свободного времени.

– Нет, потому что у тебя появилась манера говорить короткими и емкими фразами.

– Как Пашка Колокольников?

– Как Вася Жуковский.

– А-а-а, – удивился Артур. – Я прямо расту в собственных глазах. Но все же не Саша Пушкин?

– Он погиб молодым.

– Он неправильно женился, Костя. Не по науке.

– Как это не по науке?

– Разве ты не знаешь, Костя, что женитьба тоже поддается математическому расчету? А математический расчет показывает, что мужчина должен жениться в 28 лет.

– Вот так, да?

– А я тебе сейчас докажу, хочешь? Будем исходить из следующих весьма заслуживающих внимания условий. Первое – в браке будет рожден один ребенок, второе – оптимальный возраст невесты, согласно исследованиям по браку, есть возраст жениха, деленный пополам плюс 7 лет, и, наконец, третье – женщина после сорока становится стервой, по крайней мере, так говорит моя мама, а она знает, что говорит. Такая краевая задача.

– Ну-ну, – Костя утвердил на ладони подбородок.

– Из этого следует, – продолжал Артур, – что жениху должно быть 28 лет, невесте 21 год. Тогда их ребенок достигнет 18, то есть совершеннолетия, когда женщине будет 40, и мужчине, если станет невмоготу, можно будет жить одному, не бросив при этом несовершеннолетнего ребенка. Понял?

– Замечательная математика.

– А ты как думал, Костя?! Точный расчет, и дело – в шляпе!

7. Амазонки

Чуть прикрыв глаза, полулежа в кресле, Артур разглядывал свою квартиру. Двери во все помещения были открыты. Смешливая весна, бесцеремонно перемахнув через подоконник, в ситцевом платье, рука об руку со свежим ветром, весело влетела в окно и закружилась в вальсе.

Все было сделано, вычищено и отполировано, и не Артур был виноват, что в солнечных лучах плясали пылинки. Блаженствуя, он сидел долго, не замечая времени, и уже стал засыпать, когда зазвонил телефон. Этого он не ждал. Кто это? Костя? Людочка? Или Людочке?

Звонила секретарь Котофеева.

– Наконец я тебя застала! – сказала она Артуру. – Сейчас соединю.

Трубку взял Котофеев. Осведомился, как дела, не останавливаясь, сразу перешел к делу.

– Гогоева знаешь? – спросил он.

– Обязательно! – успел сказать Артур.

Гогоев руководил центральным агентством.

– Поезжай к нему. У него может быть для тебя работа.

– Спасибо, не ожидал.

– Это не моя, это его тема. Но все равно – пожалуйста. Давай действуй. Все! Досвидос! – Котофеев положил трубку.

– До свидания! – озадаченно пробормотал Артур, слушая гудки в трубке.

И вправду не ожидал. Разве так бывает? А разве нет? Что ты спрашиваешь-то всякий раз. Завтра надо ехать.

Сороковой автобус довез Артура до Земляного Вала. Дальше пешком по Садовому кольцу до метро «Красные Ворота». Артур уже бывал в центральном агентстве, в том числе и в кабинете начальника.

– Где-то мы виделись, – сказал Гогоев.

– Управа Замоскворечье, – напомнил Артур. – Там были проблемы.

– А! Было дело! Нет, сейчас там все нормально.

– Вот и хорошо.

– Такая вещь, – сказал Гогоев, – ко мне обратились очень уважаемые люди. Надо бы обследовать одну организацию. Поводить жалом, но очень тщательно, и дать свою оценку ситуации.

– В каком плане?

– Тем, кто ко мне обратился, нужен квалифицированный специалист… вроде вас, свободный, не связанный обязательствами. Чтобы он провел обследование в частном порядке. Мы – госслужащие, мы им не очень подходим.

– А что за организация?

– Научно-исследовательский институт. Таких еще много осталось. Толку от них – ноль целых и ноль десятых. Короче, их закрывать надо. Но делать это надо аккуратно, не выходя за рамки правового поля. И в то же время решительно, не затягивать процесс. Я что предлагаю? – продолжал Гогоев. – Я сейчас даю поручение двум своим парням проверить этот НИИ. Вы поедете вместе с ними. Не как инспектор, а как привлеченный юрист. Паспорт у вас с собой? Ага. На всякий случай.

– Маленький вопрос. Они мне дадут копии документов, которые мы там снимем?

– Непременно. С результатами проверки вы поедете к своим работодателям. Их координаты я вам сообщу. Дальше будете иметь отношения только с ними. Я умываю руки. Идет?

– Выйдя отсюда, я сразу же забываю, что я здесь был, – сказал Артур.

– Решено!

Гогоев вызвал своих подчиненных и дал им соответствующие указания. Конечно, у них возникли вопросы, но он не поддержал никаких прений.

– Обычная плановая проверка, – сказал он, – что тут неясного? Вперед и с песней!

НИИ размещался рядом с Маросейкой в Малом Златоустинском переулке в старом здании площадью, как на глазок определил Артур, примерно четыре тысячи квадратных метров. Выяснилось, что около трех тысяч сдавались в аренду. Арендаторов было полтора десятка.

У себя дома Артур внимательно изучил документы. Они, а также собственные глаза и уши позволили ему составить представление об общей картине и о деталях.

На следующий день он отправился к потенциальному работодателю. Это была юридическая контора. Она находилась на втором этаже скромного особняка в Малом Кисловском переулке, в двух шагах от Лубянки.

– Как вас представить? – спросила девушка-секретарь.

Артур сказал. Через минуту он вошел в кабинет руководителя и на мгновение прирос к полу. Рука невольно потянулась ко лбу. Так командор Дрейк, увидев королеву Елизавету, ввел в обычай отдавать воинскую честь. Верх держала баба… и Артур ее узнал. Полтора года назад он был у нее после взрыва на улице Гурьянова. Тогда ее фирма занимала маленькое помещение в Текстильщиках и называлась «Деловая компания». Он помнил ее имя – Татьяна. Уж не собирается ли она с его помощью взорвать дом в Златоустинском?

Оказалось – нет, пришли другие времена. Кто-то, стоящий за ее фирмой, теперь хочет прибрать к рукам недвижимость в центре Москвы. Примерную цену доходов можно вывести, зная размер площадей, пригодных для сдачи в аренду, и ставку арендной платы.

На руках у Артура были все договоры по аренде. В каждом указана цена, иначе договор – не договор. Кажется, все просто. Как бы не так! Указанная ставка вряд ли отражает истинную плату за пользование помещением. Это – открытая часть арендной платы, но есть и такая, которая передается конфиденциально, из рук в руки. Последняя попадает непосредственно сдающему помещение. Артур рассказал Татьяне, как он в данном случае определил размеры этой скрытой части. Ставки у арендаторов разные, но некоторые закономерности имеются. Здесь задачка оказалась нетрудной.

– Вот видите, – пояснил он, – среди арендаторов есть государственное предприятие, у него ставка – 153 доллара за квадратный метр, а у остальных, частных, она крутится в районе 50–60 долларов. Вот вам те сто долларов за метр, которые идут непосредственно в карман, а с государственным предприятием такие штуки не проходят.

Артур отвечал на вопросы толково и чувствовал, что ему дадут эту работу. Однако изображение цели двоилось. С одной стороны, работа была ему нужна, а с другой – его не устраивала. И в то же время его тянуло остаться. Так тянет к краю обрыва. Неизвестно, узнала она его или нет?

– А?

– Я спрашиваю, как вы хотите, чтобы вам платили? – повторила вопрос Татьяна. – Можно оговорить процент от будущей прибыли. Или твердую ставку?

– Лучше твердую.

– Хорошо. Беру вас с испытательным сроком в один месяц. Это нормально. Заплатим вам… заплатим… больше пяти тысяч не могу.

Артур опустил глаза. Она наблюдала за ним.

– Пять тысяч долларов, – сказала она.

Он поднял глаза к потолку, будто решил там найти ответ.

– Нет, – сказал он твердо. – Две с половиной тысячи, и деньги вперед. По рукам?

– По рукам. – Она протянула ему руку.

Артур шел к метро и говорил себе, что никаких научных исследований этот институт в Златоустинском давно не ведет, платит скудную зарплату оставшимся сотрудникам за счет сдаваемых помещений. Но и сотрудников Артур в институте не заметил. Бухгалтер болеет, и из действующих штыков – только директор пенсионного возраста и его более молодой заместитель. Заместитель ездит на хорошей иномарке.

Артур миновал ведомственную поликлинику КГБ и вышел сначала к одному мрачному зданию, принадлежащему чекистам, потом ко второму. Научно-исследовательский институт обречен, это ясно. Не тех кормит.

В нагрудном кармане Артура лежал конверт с полученными деньгами. Никто не попросил у него расписки, не заключил с ним договора, даже адреса не спросили. Знают, что он никуда не денется. Рассчитывают, что и он это знает.

Вечером Артур все рассказал Косте.

– Значит, взял меньше, чем предлагали? Не польстился на большие деньги? – спросил Костя.

– Так надежнее.

– Думал обманут?

– Кто их поймет. Я рассуждал просто: если они берут меня на разовую работу, то им дешевле грохнуть меня, чем платить. Две с половиной тысячи, кажется, в самый раз.

Киллер возьмет не меньше двух тысяч. Не станут же они затевать мокрое дело из-за пятисот долларов.

– Ну, коли так ставить вопрос…

– Знаешь, Костя, когда я увидел, с кем я буду работать, мне ничего другого не оставалось. Я для них – расходный материал, сезонный рабочий на ниве бизнес-разведки. Да еще чужак.

На следующий день он вышел трудиться на новое место. Ему выделили стол с компьютером. Подключили компьютер к Интернету. Однако рассиживаться за столом было некогда. Он пешком отправился в Малый Златоустинский: надо всего лишь пересечь Мясницкую. В институте ему обещали подготовить счета за пользование помещениями. Он встретился с молодым заместителем директора. Позже ему позвонил обеспокоенный директор, чтобы тоже встретиться, и Артур пригласил его к себе в юридическую компанию. Здесь к их разговору должна была подключиться Татьяна.

Как они планировали, Татьяна переговорила с директором с глазу на глаз. В ходе беседы она предложила ему немедленно выйти на пенсию с подарком лично от нее в сорок тысяч долларов наличными. Для этого директору перед уходом нужно было всего ничего: назначить ее человека одним из своих заместителей. Он должен стать его преемником. Что будет дальше, директора уже не касалось. В принципе и Артура это не касалось. Он предполагал, что чел этот имеет лицензию временного управляющего и приобретенную организацию затем можно будет объявить банкротом.

Директор отказался. Татьяна попросила его крепко подумать. После этого Артуру позвонил уже молодой и амбициозный заместитель. Судя по всему, он-то и крутил доходами от аренды. Артур возобновил переговоры с ним и с директором. Первым делом он искренне попытался уговорить директора согласиться с Татьяной. Одновременно ему надо было сломить сопротивление заместителя, который, с одной стороны, стоял за отказ директора, а с другой – намекал, что сам не прочь занять его пост и договориться на их условиях. Как бы то ни было, заместитель готов был задействовать все свои связи, а они у него были, чтобы сорвать намеченные Татьяной планы. Артур и его отговаривал от отчаянных действий.

Инициатива Артура не принесла прямых результатов. Татьяна дала ему время, но его аргументы не подействовали.

– Соглашайтесь, вы не знаете, с кем имеете дело, – это все, что он мог сказать директору на прощание.

Прошло несколько дней, и заместитель директора попал в автомобильную аварию. В бессознательном состоянии его отвезли в больницу.

Директор позвонил Татьяне и сказал, что согласен на ее условия. Он получил только двадцать пять тысяч. «Надо было сразу соглашаться», – сказала она ему. Он был рад, что дешево отделался.

Испытательный срок у Артура еще не кончился. В работе он не проявлял ни рвения, ни разгильдяйства, занимался исключительно поставленной задачей, был сдержан, держался особняком, не делал выводов, не обсуждал их с коллегами. Вообще вел себя, как человек временный, прохожий. Зато ответы его были всегда определенными и сопровождались четкой аргументацией. Он к месту цитировал 689-е постановление правительства Москвы, мог разрешить возникшие затруднения, например посоветовав поднять, вместо закона об акционерных обществах, закон о ценных бумагах или, скажем, обратить внимание на несоответствие используемого метража планам и экспликациям бюро технической инвентаризации.

Татьяна присматривалась к нему, мужчины считали темной лошадкой, а женщины прятали любопытство и сторонились.

Однажды она задержала его в своем кабинете.

– Сейчас, – сказала Татьяна, кутаясь в шаль, – у нас не предвидится работы, подобной той, что мы с вами проделали. Но я готова продолжать наше сотрудничество. Вот вам премия. – Она протянула Артуру конверт, где лежали пятьсот долларов. – Я предлагаю вам остаться у нас работать пока с зарплатой тысяча долларов в месяц. Вас это устраивает?

– Я подумаю, – кратко ответил Артур.

– Не упрямьтесь, – мягко сказала она. – Я переговорила о вас с моими… учредителями. Они решили не оставлять работы по перспективной недвижимости. Если она пойдет, то и зарплата ваша увеличится. – Она бросила взгляд на Артура.

Артур не опустил глаза, но промолчал.

– Между прочим, – повысила она голос, – мы о вас все знаем. Я вас вспомнила. Вы ведь уже приходили ко мне. Не припоминаете?

Артур закусил нижнюю губу с таким видом, будто не понимает, о чем идет речь.

– Не очень.

Она подтянула шаль и весело, с прищуром посмотрела на него.

– Что? Совсем-совсем?

– Все может быть, Москва – город маленький.

– Ну, как хотите, можете не признаваться, – сказала она. – Короче, мое предложение остается в силе. Наша дверь для вас открыта.

Артур вздохнул, как бы сожалея, что не готов дать ответ.

– Я подумаю, – повторил он, вставая.

Татьяна пожала плечами, обтянутыми шалью, и кивнула, показывая, что разговор окончен, и жест ее выражал одновременно и согласие, и несогласие с таким его окончанием.

Артур продолжал работать, условленный месяц приближался к концу.

Как-то Татьяна попросила его выяснить все об одном пустующем школьном здании, оно несколько лет оставалось мертвым без каких-либо признаков ремонта или подготовки к сносу. Артуру с его связями это не представляло особого труда. Зачем далеко ходить? Он пешком отправился в инспекцию. На Тверской он зашел в знакомую булочную и купил длинный свежий багет.

Весна выдалась жаркой. Прохожие вовсю расхаживали не только без шапок, но и без пальто. И было безветренно, сухо, пахло пылью, кофе, томатным соусом и парфюмерией. У дорогого ресторана в форме швейцара стоял известный актер, а чуть дальше прямо на тротуаре лежала дохлая крыса, и на нее никто не обращал внимания. Артуру из инспекции вынесли нужную распечатку, и он поспешил на рабочее место. Не заходя к себе, он сразу с бумагами прошел к Татьяне. Она заканчивала телефонный разговор.

– Хватит меня чморить! – Услышал он на пороге, прежде чем она в сердцах бросила трубку.

Он приостановился, ему почудились в ее голосе слезы. Но, запнувшись, он тотчас решительно вошел в кабинет.

Она стояла, отвернувшись к окну, почти спиной к двери и смотрела куда-то вверх. С ее плеч сползал широкий шарф. Она резким движением сорвала его и бросила на кресло.

Артур тоже с тоской посмотрел через стекло в небеса и сделал шаг вперед.

– Что? – Она метнула взгляд на Артура, который уже стоял, скромно опустив глаза.

– Ваше поручение я выполнил, – доложил он, кладя на стол бумаги.

– Оставьте, я посмотрю.

Освободившись от бумаг, Артур достал носовой платок и протянул его Татьяне. Она взяла его и поднесла к покрасневшему носу. Платок был бело-голубым, но от него пахло зеленой свежестью.

– Что это у вас? – Она, шмыгая носом, показала на батон, который держал в руке Артур.

– А? Это мой обед, – сказал он. – Хотите? – и протянул ей хлеб. – Ломайте. Он еще теплый.

Наступила пауза. Она почувствовала запах хлеба. Артур смотрел с серьезной улыбкой (этот оксиморон сам приходит в голову, когда представляешь Артура в такой ситуации).

Она опять шмыгнула носом и отломила горбушку.

– Спасибо, – сказала, откусив кусок и покачав головой. – Ну, что тут у вас? – села в кресло и придвинула к себе бумаги.

Артур стал объяснять, а она съела горбушку и, по ходу разговора, отломила себе еще.

Когда он ушел, Татьяна достала пудреницу и посмотрелась в зеркальце. Чуть вытянув вперед сжатые губы, она внимательно изучала свое лицо и, судя по всему, осталась довольна, но все же прошлась немного пудрой по коже, щелкнула крышкой пудреницы и развернула кресло к окну Как странно: давно у нее не было такого хорошего настроения.

– Она симпатичная? – спросил Костя Артура, когда тот поделился с ним итогами дня.

– Кто?

– Твоя начальница.

– Симпатичная. Не модель, конечно. Полненькая такая, крепенькая и в то же время изящная. Тонкая кость. А почему ты спрашиваешь?

– Потому.

– А-а-а! В этом смысле?! Ты чего, Костя?! Она же много моложе меня.

– Кому это когда мешало? Кстати, а как у тебя дела с твоей Верой.

– Увы!

– Что увы?

– Я ей больше не нужен.

– А как же «меня не любишь, так берегись любви моей»? Ты же испанец!

– Дикость какая! Я только наполовину испанец. И вообще, это слова испанки, а не испанца, – Артур подумал и сформулировал: – Любить легко, навязываться тошно. И вообще, знаешь что! Мы ведь с тобой уезжаем, так? Пора в дорогу, старина, рассвет пропет!

– Вот это правильно! – сказал Костя.

В Страстную пятницу, 13 апреля, кончилась рабочая неделя, а рано утром 14-го Артура разбудил телефонный звонок. Артур включался сразу, как инжекторный двигатель. Звонил Костя.

– Я сейчас еду в Останкино, – заявил он. – Может, и ты подъедешь?

Костя последнее время жил в Москве.

Оказывается, ему позвонила Светлана Волкова и сказала, что в Останкине происходит что-то тревожное: то ли ищут бомбу, то ли захватывают телекомпанию, а Екатерина работает в ночь, и сейчас она там спасает какие-то файлы.

Когда Артур подошел к воротам телецентра, солнце уже встало и воздух заметно потеплел. Была суббота, раннее утро, люди шли в церковь освящать куличи. Костя сообщил, что отсоветовал Свете ехать сюда: если что – она будет только мешать с ее-то одышкой. Он уже дозвонился Екатерине: скоро выйдет. Вместе с редакцией она перебежала по тоннелю в другой корпус. В принципе, для людей никакой опасности не было. Ночью на НТВ прибыло новое руководство, сменило охрану и заняло помещения. Это касалось только 8-го этажа, а на ее 6-й никто так и не спустился. Утром канал НТВ прервал программу. Сейчас протестующие журналисты собирают импровизированную пресс-конференцию.

Артур с Костей стояли у ограды, когда к ним со спины подошла Екатерина. Она была одета в синтетический, набитый пухом, жилет и брюки из камуфляжной ткани. Брюки были заправлены в высокие ботинки.

– Привет, мальчики! – сказала она. – Это вы продаете славянский шкаф?

«Мальчики» повернулись кругом, как по команде.

– Ну, слава Богу! – выдохнул Костя. – Все в порядке?

– Все – зашибись, если не считать того, что прежнего НТВ больше нет.

Екатерина взяла их под руки и повела по улице. Артур нес ее спортивную сумку с видеокассетами.

– Я так понимаю, у НТВ сменился владелец? – спросил Артур. – Стал «Газпром»?

– Все так говорят. Я ржу! На самом деле происходит монополизация телевидения. Я понятно выражаюсь? «Газпром» – читай государство.

– Контроль и учет, – сказал Артур. – И еще кое-что: стратегия и тактика всегда на стороне больших бабок!

– Гусинский, конечно, не ангел, – заметил Костя, – но поступили с ним как-то по-гестаповски. Сначала в тюрьму, потом заставили отдать канал, он бегом за границу и на Родину ни-ни.

– Гусь – не дятел! – сказала Екатерина. – Живет в Испании.

Она позвонила матери из автомата. Света попросила передать трубку Косте. Пока он говорил, Екатерина, улыбаясь и пританцовывая, разглядывала Артура, однако это продолжалось недолго. Рядом остановилась машина Бороды. Все сели к нему в машину, и он довез их почти до самого дома Екатерины.

Борода тоже был возбужден, он опасался за кассеты и попросил Екатерину их спрятать, пока не прояснится ситуация. Так сумка с кассетами оказалась у Артура.

К середине следующей недели ситуация прояснилась. Борода с Екатериной обосновались на другом канале. Двадцатого Екатерина по дороге в Останкино заехала к Артуру на работу, чтобы забрать кассеты.

Последние дни баловали всех теплом. Артур вынес ей сумку, даже не надев пиджака. На Екатерине был легкий анорак бледно-голубого цвета. Отросшие короткие волосы лежали на откинутом капюшоне. Не успели они поздороваться, как неподалеку остановился красный «сеат» Татьяны. Она, кивнув, прошла к двери, оглянулась. Белая в голубую полоску рубашка Артура, яркая в солнечном свете, слепила глаза и наполовину заслоняла девушку в солдатских ботинках.