Текст книги "Легендарный ФД. Фёдор Гнездилов – московский ополченец, смоленский партизан, советский гвардеец"

21. По заданию штаба Западного фронта

Совместные действия партизан с войсковыми частями

Штаб Западного фронта требовал от Отдельного партизанского полка имени XXIV годовщины РККА любой ценой удерживать занятую в тылу врага территорию до прихода наших войск. В это время готовилось наступление в данном направлении 49-й, 50-й и 33-й армий. Чтобы обеспечить прорыв наших войск в районе Вязьма – Дорогобуж, в рейд по глубоким тылам германской армии устремились 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора Белова и 4-й воздушно-десантный корпус полковника Казанкина, а также 115-й, 116-й и 117-й лыжные батальоны.

С февраля 1942 года партизаны действовали бок о бок с этими войсковыми частями регулярной армии. К этому времени подразделения Полка имени XXIV годовщины РККА занимали юго-восточную и южную дугу Партизанского края (от Ельни до Милятинских лесов), удерживая более 400 населённых пунктов, и тем самым надёжно прикрывали левый фланг конногвардейцев с приданными им соединениями и частями на фронте протяжённостью 100 километров. Это обеспечивало хорошую возможность использования тыловых путей, дававших полную свободу маневра на обширной территории. Умело используя преимущества кавалерии в подвижности, конники во взаимодействии с партизанами громили штабы, склады и тыловые учреждения фашистов, истребляя живую силу и боевую технику врага.

При этом на повестку дня совместных боевых действий выдвигалась следующая задача: ударить по тылам прифронтовых немецких войск так, чтобы продвинуться на восток, навстречу наступавшим советским войскам. В этом плане были уже полностью парализованы железные дороги Смоленск – Сухиничи и Брянск – Вязьма, которые врагу не давали возможности восстановить. Две крупные станции Коробец и Павлиново находились под постоянным обстрелом партизан.

Контролировали народные мстители и Калужский большак, который пролегал параллельно железной дороге. Здесь происходили беспрерывные кровавые столкновения с колоннами фашистов, которые сопровождались группами танков и бронетранспортёров. Также были перекрыты партизанами дороги Ельня – Дорогобуж – Вязьма, Ельня – Всходы, Всходы – Спас-Деменск и другие. Особенно упорные бои батальоны Полка вели в марте 1942 года на левом (восточном) фланге между городами Спас-Деменск и Милютино. Здесь происходили жаркие столкновения за прорыв фронта противника навстречу наступавшим с Варшавки частям 49-й и 50-й армий Западного фронта. «Хозяин», командующий Западным фронтом генерал армии Жуков Г.К., настойчиво требовал установить контакт между регулярными частями и партизанами около Калугово, Фашино, Заячьей Горы и тесно взаимодействовать. Помимо партизан в этом направлении действовали отдельные лыжные батальоны и некоторые эскадроны кавкорпуса Белова. На восточной окраине города Спас-Деменска уже хорошо слышна была артиллерийская канонада – там в каких-нибудь 20–30 километрах проходил фронт.

По заданию штаба Западного фронта Партизанскому полку приходилось выполнять различные частные задачи по поддержанию регулярных подразделений Красной армии, заброшенных в тыл врага. В записках Гнездилова Ф.Д. упоминается такой случай:

В тот вечер мы с комиссаром Полка Амировым Г.С. находились в деревне Мосалы, где в ожидании прибытия самолёта с Большой Земли обсуждали, кого отправить в тыл на лечение, утрясали списки раненых.

Ещё имелось время, чтобы отдохнуть и насладиться чаепитием, как вдруг появился наш связной Фильченков А.С. Он протянул мне записку от начальника штаба Полка, в которой кратко значилось: «Срочное дело. Поясню в штабе. Рачков». Пришлось немедленно отправляться в путь – зря не побеспокоят.

Комиссар остался встречать самолёт, который должен был доставить важный груз, а мы с адъютантом Володей Сувве верхом на лошадях поскакали в Некрасы.

Пока сохранялось временное затишье, невозможно было не залюбоваться природой. Мартовский весенний вечер выдался довольно тёплым. Лёгкий ветерок дул нам навстречу, приятно освежая лицо. Весна начинала вступать в свои права. Под копытами лошадей хрустел ледок растаявших днём луж и к вечеру замороженных. Дорога пошла вверх, и лошади, надёжно проверенные во многих поездках, чуть сбавили шаг – да мы их особенно и не гнали. До деревни Некрасы оставалось не так уж много, и можно было надеяться, что прибудем туда вовремя. Пользуясь случаем, хотелось отвлечься от дел, чтобы по велению души насладиться окружающей природой. А она действительно была прекрасной! Тёмное небо, каким оно бывает именно ранней весной, осыпали мириады звёзд. Казалось, что весеннее настроение царило и там. Даже холодная Омега представлялась более теплой, чем обычно, будто и на неё снизошла благодать, а одинокий Сириус словно бы потихоньку жался к Полярной звезде.

Такую пору я особенно люблю. Небо кажется бездонным-бездонным, и ему нет ни края, ни конца. А вечером по звёздам можно определять время. Глядя вверх, я мысленно соединил Полярную звезду с четырьмя звёздами в ряду созвездия Большой Медведицы и этим радиусом описал круг. Это был циферблат часов. Направление на ковш Малой Медведицы представлялось часовой стрелкой, а ещё более мелкая разбивка давала минуты. «Пятнадцать минут десятого», – определил я по небесным светилам и потом из любопытства глянул на свои часы. Но на фосфорическом циферблате было только пять минут десятого. «Ну, что же, в данной обстановке ошибка в десять минут не так уж и важна», – успокоил я себя.

Рачков с нетерпением ожидал нас и сразу, лишь только мы открыли дверь, приступил к делу. Оказалось, что накануне вечером прибыл отряд бойцов в количестве 61 человека из разведотдела Западного фронта. В комнате начальника штаба навстречу нам поднялся коренастый, плотно сбитый человек, с широким лицом, одетый в военную форму. Он широко улыбнулся и приветливо представился:

– Майор Алексеев! – это был командир прибывшего отряда.

Далее Алексеев сообщил, что начальник разведотдела Западного фронта товарищ Ильницкий приказал его отряду перейти линию фронта и добраться до нашего Полка. Здесь передохнуть двое суток, а затем отправиться под город Рославль с задачей вывести из строя железнодорожный узел.

Одни сутки отряд Алексеева уже находился у нас. Но если первую ночь лыжникам пришлось провести кое-как, то сейчас я отдал распоряжение разместить их в Мазово со всем возможным в наших условиях комфортом. Кроме того, я попросил Володю Сувве прислать ко мне заместителя по тылу Последовича, посоветовавшись с которым, мы решили, чем попотчевать дорогих гостей. Решили зарезать кабана и откачать из улья мёд. Последович всё выполнил, как договорились, и потому угощение бойцам вышло на славу.

Пока «алексеевцы» отдыхали, я вызвал в штаб командира второго батальона Германа Григорьевича Ковалёва и поставил ему задачу: сопроводить отряд Алексеева до Рославля так, чтобы он нигде не вступал в боевое столкновение с врагом и прибыл на место в полном составе. Поскольку на Смоленском большаке постоянно барражировали фашистские патрули, батальон Ковалёва должен был двумя ротами выставить на протяжении одного километра заслон на наиболее пригодном для этого участке выше Коробца. Этот заслон при необходимости должен был сдерживать патрули до тех пор, пока все бойцы отряда Алексеева не перейдут шоссе и не удалятся на безопасное расстояние.

Ночную мглу ещё не потеснил рассвет, а отряд лыжников во главе с майором Алексеевым уже построился на околице Мазова. Посланцев Большой Земли, несмотря на ранний час, пришли провожать все партизаны и местные жители. Последние напутствия, слова прощания – и вот уже цепочка лыжников заскользила по косогору. Впереди их ждёт опасное испытание: им необходимо под носом у немцев вывести из строя крупный железнодорожный узел.

Вместе с отрядом Алексеева отправились к нашим соседям в Полк имени Сергея Лазо начальник штаба Рачков Н.П. и разведчица Фириченкова Д.Т. В дополнение к выполнявшемуся заданию им была поручена приятная миссия: передать лазовцам наш подарок – печать и штамп. Один из партизан – Рожин, имевший специальность гравёра, по образцу «канцелярских атрибутов» Полка имени XXIV годовщины РККА подготовил «для соседей» круглую печать и угловой штамп, каждый имевшие такую надпись: «НКО СССР Западный фронт Отдельный партизанский полк имени С. Лазо». Вместе с этим презентом наша делегация передала командованию соседнего Полка и находившемуся у них районному руководителю Гусеву И.П. решения Партийной конференции от 22–23 февраля 1942 года. Приняв столь важный для ведения служебных дел подарок, Казубский В.В. написал мне, «Командиру соседнего ОПП Гнездилову Ф.Д.», записку: «Дорогой товарищ ФД! Получил Ваш большой подарок – печать и штамп нашего Полка имени С. Лазо. Сердечное спасибо за это. Чем же тебя отблагодарить? Просто не знаю. Вот посылаю тебе кисет с махоркой (В. Казубский)».

Штурм города Ельни. Приказ № 25

Командир Полка Фёдор Данилович Гнездилов так вспоминал об этом времени наиболее активных и успешных действий партизан против оккупантов:

Общая обстановка на «тыловых фронтах» складывалась достаточно благоприятная: при одном только слове «Партизаны!» напуганные «фрицы» откатывались из населённых пунктов. Но бывали и затяжные бои, где доминировали закоренелые фашистские вояки. В таких случаях возникали даже диалоги: «Рус, выходи! Иди сюда, оденем!» Некоторые наши шутники кричали в ответ: «Сдавайся, фашист, сейчас разденем!» И действительно, как правило, возмездие наступало скоро – гитлеровцев по полной «раздевали».

Вместе с тем, выполняя задания штаба Западного фронта, а также и генерала Белова П.А., партизаны оказались втянутыми в тяжёлые бои в боевых порядках противника. Подчиняясь требованиям командования, Отдельный партизанский полк имени XXIV годовщины РККА уже собирался бросить в восточном направлении, навстречу наступавшим советским армиям, все свои силы, как неожиданно получил новую задачу, причём из третьего источника.

Из Мутищенского леса, где располагался Партизанский полк имени Лазо под командованием Казубского В.В., связные, двигаясь кружным путём, обходя по снежной целине вражеские гарнизоны, неожиданно доставили в штаб Полка имени XXIV годовщины РККА приказ № 25 по Отдельному партизанскому полку имени Сергея Лазо. Вместе со связными прибыл и представитель штаба Западного фронта – инструктор 8-го отдела Политического управления Западного фронта капитан Осташев М.М. со своим адъютантом Соколовым А. и с радистом, имевшим рацию. Оказалось, что Осташев М.М. ещё месяц назад прибыл с Большой Земли в расположение Партизанского полка имени Лазо вместе с батальонным комиссаром Разговоровым А.И., также направленным сюда Политическим управлением Западного фронта.

Именно по инициативе Разговорова А.И. оба Партизанских полка, имени Лазо и имени XXIV годовщины РККА, были нацелены на захват Ельни. Можно согласиться с тем, что овладение таким важным опорным пунктом гитлеровцев открывало широкие перспективы для дальнейшей борьбы в тылу врага. Но беда состояла в том, что эта операция по штурму Ельни совершенно не была продумана и подготовлена. Создаётся впечатление, что, как в партизанскую бытность на Дальнем Востоке героя Гражданской войны Сергея Лазо, словно в песне, «партизанские отряды занимали города», так и тут хотели захватить с наскока сильно укреплённый районный центр, плохо представляя себе, как это следует осуществить.

Прежде всего лазовцы не провели тщательную разведку боевых возможностей врага в Ельне. Штаб Полка имени С. Лазо не имел достаточных данных ни о численности противника в городе, ни о его вооружении, ни об имевшихся укреплениях. А стратегическому положению как города, так и его железнодорожной станции гитлеровцы придавали особое значение. Вокруг Ельни шла очищенная от снега до самой земли кольцевая дорога, по которой круглосуточно патрулировали фашистские танки, бронетранспортёры и самоходки. В Ельне на колокольнях церквей находились наблюдательные пункты. Все построенные ещё при первом захвате Ельни, летом 1941 года, доты, дзоты и другие сооружения были приведены противником в порядок и дополнительно усилены. Кроме того, появились вновь вырытые укрепления, а почти каждый дом превратился в крепость, таившую в себе опасность. В случае необходимости боевые позиции с воздуха прикрывала авиация. Город оборонялся частями 221-й пехотной дивизии и другими охранными подразделениями. В Ельне располагались военная комендатура, сельхоз-комендатура, полевая полиция, гестапо, тюрьма и тому подобные атрибуты «нового порядка».

Движение по дороге Смоленск – Спас-Деменск носило интенсивный характер. Полотно дороги тщательно расчищалось от снега, а для маскировки транспорта по бокам были расставлены щиты и срубленные зелёные ели. Этой дороге уделялось столь пристальное внимание, поскольку именно по ней немецкое командование в Смоленске держало связь со штабом армейского корпуса, расположенного в районе города Спас-Деменск.

Несомненно, только в случае согласованного удара двух Партизанских полков можно было попытаться взять сильно укреплённый город Ельню. Времени и средств связи для проведения организационных мероприятий у инициаторов штурма имелось вполне достаточно. Но, к сожалению, всё произошло почему-то впопыхах и совсем не так, как надо.

После окончания Великой Отечественной войны оставшиеся в живых партизаны много писем прислали в адрес бывшего командира Отдельного партизанского полка имени XXIV годовщины РККА, ставшего гвардии подполковником, Гнездилова Ф.Д. с просьбой рассказать всю правду о партизанском движении на Смоленщине и, в частности, о проблемах, возникших при штурме Ельни, поскольку вокруг героического дела возникли разные нехорошие инсинуации.

Вот как о тех боевых действиях поведал нам Фёдор Данилович Гнездилов (выделения текста сделаны авторами):

Представитель Западного фронта капитан Осташев М.М. и связные Полка Лазо прибыли к нам в 19.00 22-го марта 1942 года, а штурм города Ельни, о котором в Приказе № 25 было сказано, что он проводится «в целях активизации действий полка Лазо», назначался на 24.00, то есть всего через пять часов. Я сказал Осташеву: «Вы человек военный и должны понимать ситуацию. У нас фронт растянут на 110 километров. Нам трудно сразу снять с позиций подразделения и вывести их к Ельне. Нужно время на подготовку». Осташев несколько задумался, походил по комнате (но, не решившись взять на себя ответственность за изменение приказа), повернулся ко мне и сказал: «Как хотите, а утром 23-го числа вы должны быть на месте».

Я ещё раз повнимательнее прочитал приказ № 25 штаба Партизанского полка имени Сергея Лазо, датированный 19-м марта. Три дня его суть почему-то не могли довести до нас, хотя у всех имелись рации? В приказе говорилось: «Противник занимает и удерживает г. Ельню и продолжает незначительное движение по дороге Спас-Деменск – Смоленск. Полк Лазо совместно с Полком “ФД” и батальоном Глинковского полка атакует и уничтожает противника в г. Ельне, захватывает и удерживает город, не допуская движения противника по большаку Смоленск – Спас-Деменск. Штурм города в ночь с 22 марта на 23 марта 1942 года. Полку имени 24-й годовщины Красной Армии в составе двух батальонов до 1000 человек к началу наступления сосредоточиться на рубеже Ярославль – Холмы и через винзавод (винный завод) со стороны Вяземского большака захватить северную и центральную части города.

Глинковскому отряду в составе 250 человек к утру 22 марта сосредоточиться в районе Чанцово, Токарево и, атакуя вдоль железной дороги, захватить северо-западную часть города. В дальнейшем совместно с Полком “ФД” вести борьбу по уничтожению противника в центре города.

1-й батальон (Партизанского полка имени С. Лазо) остаётся на занимаемом рубеже с целью прикрытия основной базы Мутищенского района.

2-му батальону, оставив в Клину заслон из 15 человек, главными силами в ночь на 22 марта сосредоточиться в Седлецком и Среднем Починках. С началом штурма перерезать большак в районе Самодурово, уничтожить противника в деревнях Рябинки и Данино, захватить и удержать эти деревни и не допустить подхода противника к Ельне со стороны Спас-Деменска.

4-му батальону, оставив 20 человек в Новоспасске, Светилово и Луки, включая отряды самообороны, основными силами к утру 22 марта сосредоточиться в районе Моксаки, Мальцево и вести наступление вдоль большака, атаковать город с юга, уничтожить узел сопротивления на южной окраине города, захватить штаб, овладеть окраиной города до Городка и закрепиться, не допуская противника с юга.

5-му батальону основными силами в ночь на 22 марта сосредоточиться в районе Лысовка. К началу штурма города перерезать большак в районе Плинковка, Петрово силою в 100 человек, не допуская противника со стороны Болтутино. Главными силами наступать вдоль железной дороги с Шарапово, занять вокзал, привокзальные постройки, тюрьму и западную окраину города. Закрепиться и не допустить подхода противника со стороны Болтутино и выхода его из города по Смоленскому большаку.

6-му батальону остаться на месте и вести борьбу на Варшавском шоссе, не допуская противника с юга к основной базе.

Командный пункт (КП) – Средний Починок. С занятием южной части города – в Салибе. Штабная рота в районе КП.

Боеприпасов иметь по 1,5 боекомплекта на все виды вооружения. Эвакуация раненых в г.г. Клин, Луки. Основной сортировочный пункт Мутище, Балановец.

Сигналы управления: I (начало штурма) – две синие ракеты с КП; II (перехожу в атаку) – одна зелёная ракета; III (занял объект) – две красные ракеты».

Приказ подписали: командир Полка имени Лазо Василий Казубский и комиссар Андрей Юденков.

Потрясающе! Два самостийных партизанских руководителя командуют сторонними партизанскими подразделениями, которые им не подчиняются, и без предварительного согласования вопроса приказывают, как им действовать! Хотя бы для солидности подпись «Утверждаю» или «Согласовано» представителя штаба Западного фронта капитана Осташева заделали. Сразу видно: все они – партийные работники, а не командиры. Однако продолжим рассказ Гнездилова Ф.Д.

До нас приказ дошёл в то время, когда подразделения Казубского В.В. уже вышли на исходные позиции. И это, несомненно, во многом способствовало нарушению нормального хода операции. Кроме того, наша задача не была точно определена в полученном приказе. Штаб Полка Лазо не учёл всех реальных условий. Но исправить уже ничего было нельзя. Вместо того чтобы всем участникам штурма сосредоточиться на исходных рубежах, установить надёжную связь с соседями и наступать совместно, приходилось действовать поодиночке.

Запросив по рации «Хозяина» с просьбой подтвердить поставленную в приказе № 25 задачу, командование и штаб ОПП имени XXIV-й годовщины РККА отдали оперативное распоряжение: в селе Митишково срочно созвать всех командиров и политработников батальонов, артдивизиона и начальников тыловых отделов для получения боевой задачи. При этом по телефону немедленно были даны следующие указания.

Командиру Третьего батальона передать часть боевого участка Четвёртому батальону, оставить прикрытие в направлении на Спас-Деменск и на станцию Павлиново, а основную массу партизан (около 500 человек) двинуть форсированным маршем на Ельню. Командиру Второго батальона, оставив прикрытие в направлении на станцию Коробец, форсированным маршем всем батальоном двигаться на Ельню. Командиру Первого батальона, оставив в обороне боевого участка прикрытие из партизан и отрядов самообороны, всем батальоном двигаться на Ельню. Всем взять с собой носимый запас боеприпасов и «НЗ» (неприкосновенный запас) продовольствия, а в обозе везти запас боеприпасов, медикаментов и продуктов. Уточнённую задачу командиры получат в Митишково.

Марш к городу Ельне

Ближе к полуночи 22 марта в Митишково собрались наши командиры и политработники. В это время партизаны Полка по снежному бездорожью уже совершали форсированный марш. Батальоны, с трудом отрываясь от противника, выходили из боя и меняли позиции. Особенно тяжело оказалось продвигать артиллерию. К Ельне мы решили доставить не менее 24 орудий. Для артбатарей снаряды (бронебойные, фугасные и осколочные) везли десятки подвод.

На совещании выяснилось, что из-за опоздания связных с доставкой приказа № 25, вследствие бездорожья и дальности расстояния, Полк к назначенному часу атаки Ельни (24.00 22 марта 1942 года) не успеет. Само собой напрашивался вывод о необходимости переноса часа атаки. Но связные из Полка имени Лазо заявили, что они не успеют дойти обратно до своего штаба (а радиосвязь между Полками почему-то не была установлена), и Казубский начнёт атаку по собственному усмотрению.

Представитель штаба Западного фронта Осташев М.М., подводя итог совещания командиров и политработников в Митишково, отдал приказ: «Час атаки не откладывать. Отдельному партизанскому полку имени XXIV годовщины РККА ускорить марш и атаковать город с хода».

С этим мы и направились в батальоны, которые уже шли без привалов, в зимнее бездорожье, преодолев к данному времени несколько десятков километров. Люди буквально валились с ног, застревали пушки, проваливались в снег кони. Партизаны снимали шинели, полушубки и стелили их под коней и под колёса орудий, чтобы вытащить их из снежного плена. Буквально на руках выносили по буеракам 76-мм пушки, подталкивали гружённые боеприпасами сани.

По мере приближения к Ельне командиры старались торопить людей, но в полночь, когда стала слышна перестрелка с южной части города, наши партизаны уже не нуждались ни в каком понукании, а сами, насколько возможно, ускоряли шаг.

На Ельню двигались все основные силы Полка – до 2000 человек. По занесённым снегом просёлочным дорогам наши партизаны провезли 24 орудия, 50 пулемётов, 20 миномётов, боеприпасы и продовольствие.

При этом нам ещё надо было удерживать огромный Партизанский край – Ельнинский плацдарм.

Штаб Полка имени XXIV годовщины РККА прибыл ночью в деревню Гричаны. В сложившейся обстановке нашим батальонам оставалось только одно – с хода атаковать и ворваться в город.

Утренняя весенняя зорька оттеснила последние остатки мглы. С вершины холма открылась широкая панорама Ельни. С другой стороны города были видны взрывы снарядов, доносились звуки пулемётной стрельбы. То вёл бой батальон Полка Лазо. Но, конечно, он ничего не мог сделать ввиду превосходства сил противника.

Наши последние пушки артиллеристы уже выкатили на большак. Однако одно 152-мм орудие сильно застряло в глубоком снегу. Лошади совсем выбились из сил. Если два коренника всё-таки выбрались на твёрдую дорогу, то остальные, задрав морды, беспомощно дёргались в снеговой каше. Около них хлопотали люди. Увидев эту картину, я остановил свою лошадь, спрыгнул и подошёл к Марчуку, который командовал у этого орудия:

– Что? Никак не поддаётся?

– Уж дюже снег глубокий. Но сейчас вытащим. Эй, хлопцы, скидывайте ватнички, шинели!

Партизаны сейчас же поснимали с себя верхнюю одежду, и она полетела под колёса орудия. И я тоже бросил туда свою добрую, перешитую из германской амуниции шинель. Люди все дружно навалились, подталкивая орудие, лошади напряглись, и вот уже пушка оказалась на дороге.

А впереди шли и шли партизаны. Только я стал обгонять колонну, как знакомый режущий звук заполонил всё вокруг. Этот жуткий вой издавали мессершмиты, гуськом бороздившие небо. Партизаны быстро бросились в снег, стараясь укрыться, но были слишком хорошей мишенью для стервятников. Я насчитал, что самолётов налетело около тридцати. Первый заход – и полетели бомбы на дорогу: всё вокруг окуталось дымом и гарью. Некоторые из партизан уже больше не поднялись, но движение колонны продолжилось. Дорого обошёлся нам этот налёт! Мессершмиты, сделав ещё несколько заходов и, видимо, израсходовав все бомбы, прошли над колонной бреющим полётом. Застрочили вражеские пулемёты, зашаркали кругом трассирующие пули. Как мы тогда пожалели, что не взяли ни одного зенитного орудия. Кое-кто дал по самолётам несколько очередей из автоматов, но они, конечно, не достигли цели. А потом, вдобавок ко всему, следовало беречь патроны.

С большими трудностями партизанские подразделения добрались, наконец, до деревни Погибелки, расположенной в двух километрах от Ельни. Времени было в обрез – следовало действовать быстро и решительно. Батальоны Литовского и Ковалёва стремительным маршем продвигались вперёд. Рассвет уже полностью вступил в свои права – шёл пятый час утра. Штаб Первого батальона обосновался в Погибелках, в крайней избе. Опять появилась вражеская авиация. Теперь она стала бомбить нас беспрестанно. Уже через несколько часов все уцелевшие в деревне дома разнесло вдребезги. Я задержался тут на некоторое время и увидел, как в штабную избу попала бомба. От взрывной волны хозяйку вместе с ребёнком выбросило на улицу. На помощь ей подбежал Литвиненко, взял у неё из рук дитя, но его самого новой взрывной волной отбросило больше чем на 10 метров. Удивительно, но комбат вместе с ребёнком остались живы и невредимы.

Невзирая на ожесточённую бомбёжку, артиллеристы Полка уже установили орудия и начали обстрел города. Как потом рассказывали очевидцы, наша артиллерийская канонада вызвала большую панику в стане противника.

Однако в целом обстановка складывалась очень сложная. Мы ничего не знали о действиях лазовцев. Та стрельба, которая велась в южной части города, ещё ни о чём конкретно не говорила. Нам не известно было и о состоянии дел у других наших соседей, поскольку связь с ними отсутствовала. Всё это являлось последствием неудачно разработанного и глубоко не продуманного плана операции.

А тут, вдобавок к такой чрезвычайной ситуации, у меня вдруг начались сильные приступы стоматита. Боль оказалась настолько кошмарной, что я не мог даже пошевелить губами. Судорогой свело скулы, нестерпимо заболели дёсны и зубы. Словом, будто вся полость рта онемела, сдавило челюсти, хоть криком кричи.

Володя Сувве по моему распоряжению разыскал майора Макарова Г.П., командира учебного батальона. Когда Георгий Прокофьевич явился в штабную избу, то с участием во взгляде наблюдал, как я в очередной раз прополаскивал рот содой. От крепкого снадобья ужасно саднило, но затем вроде бы наступало некоторое облегчение. Однако потом приступы вновь повторялись, рот снова сковывала судорога, будто на него надевали железный обруч. Боль давила непрерывно и словно углублялась в моё тело так, что иногда начинало даже мутнеть в глазах.

«Откуда такая напасть свалилась на меня в самое неподходящее время?» – размышлял я. Но надо было действовать. После завершения очередной процедуры я повернулся лицом к майору и отнюдь не командирским тоном произнёс:

– Георгий Прокофьевич, хочу возложить на вас руководство боем. Видишь, я сам до чего дошёл.

Судорога опять свела моё лицо, глаза стали слезиться от напряжения. Силой воли заставив себя сосредоточиться, я на карте показал Макарову направление нашего удара, пояснил, как расставить батальоны и батареи. Уяснив задачу, майор вышел из избы. Дребезжали стёкла, взрывы сотрясали воздух, казалось, что стена вот-вот разрушится, а я держался обеими руками за рот, борясь с коварной болезнью. Видимо, постоянное недосыпание и незалеченная простуда так серьёзно отразились на моих зубах и полости рта.

Я считал, что Макаров должен справиться с поставленной перед ним задачей – всё-таки не зря в академии учился. Впрочем, он уже мало мог влиять на дальнейшее развитие событий: с некоторого момента они стали развиваться как бы автоматически.

Как ни сильна была у меня боль, но тревога за ход штурма брала своё. Я постоянно выходил на улицу и неотрывно смотрел в бинокль. Над Ельней носилась пороховая гарь, виднелись разрывы снарядов. Это Марчук начал потрошить фрицев. Сначала батареи только пристреливались, но затем снаряды стали ложиться всё точнее и точнее. Развернувшаяся внизу панорама города и знание мест расположения боевых средств противника позволяли мне делать вывод об эффективности этой стрельбы. Наконец, начались прицельные попадания во вражеские огневые точки. А их имелось очень много в таком крепком орешке, как Ельня. Да и все укрепления здесь были возведены весьма прочно. Гитлеровцы придавали данному районному центру особое значение и не жалели ни техники, ни живой силы для сохранения этого стратегически важного пункта. Подступы к нему противник прикрыл мощными узлами обороны, а сам город окружил внешним обводом, состоявшим из траншей и позиций для орудий и пулемётов. Здесь же проходила кольцевая дорога, по которой курсировали танки и самоходки. На отдельных участках имелись противотанковые рвы, минные поля и проволочные заграждения. На перекрёстках улиц стояли железобетонные колпаки с амбразурами для стрельбы из пулемётов.

Батальоны на улицах Ельни

Город Ельня упоминался в истории ещё в середине XII века. Во время Отечественной войны 1812 года в его окрестностях действовал отряд прославленного Дениса Давыдова. Город лежит на Старой Смоленской дороге, по которой отступали разбитые наполеоновские войска. У наглых завоевателей и в помине не было той спеси, с которой они недавно шествовали на русскую столицу. Теперь они стремительно и без оглядки бежали туда, откуда пришли. Ельнинские жители в 1812 году приветствовали русских солдат-освободителей от западноевропейского ига. В Ельне останавливался полководец Кутузов М.И.

Вот такие мысли занимали меня сейчас, когда я смотрел в бинокль на этот небольшой русский город. История повторялась снова: враг опять прошёлся по той же самой Смоленской дороге и, хотя под гнётом фашистского сапога пока оставались обширные территории, не было ни минуты сомнения в том, что скоро «завоеватель» побежит назад так же, как и 130 лет назад.

За прошедший с тех пор период город вырос не столь уж значительно и до Октябрьской революции оставался обыкновенным провинциальным населённым пунктом. За годы советской власти в Ельне появилась некоторая промышленность: кирпичные и винный заводы, льнозаводы, разного рода бытовые предприятия, учебные и культурные заведения. Но в основном, как и многие районные центры Смоленщины, он сохранил сельскохозяйственное направление, связанное с выращиванием зерновых культур и особенно льна. И в то же время Ельня, находясь на пересечении железной и грунтовых дорог, по-прежнему оставалась стратегически важным опорным пунктом, который гитлеровцы стремились всячески укрепить и удержать в своих руках.

Мне было видно, как наши первые два батальона под командованием Литвиненко и Ковалёва подошли к кольцевой дороге. По ней как раз катились немецкие танкетки. Фрицы заметили продвижение партизан и открыли огонь. Но наши артиллеристы были начеку, и уже через несколько минут танкетки застыли, объятые пламенем. Гитлеровцы повыскакивали из них, но были в упор расстреляны нашими автоматчиками. Следуя вперёд, головные батальоны ворвались в город со стороны ветеринарной лечебницы и винного завода.