Текст книги "Легендарный ФД. Фёдор Гнездилов – московский ополченец, смоленский партизан, советский гвардеец"

После жестоких побоев Герман очнулся в камере-одиночке – вот чем обернулись доверчивость и потеря бдительности. Вспомнил он и про допрос, и про «божью старушку», которая их предала. Расправы Ковалёву как партизану, казалось, не миновать. Но на всякий случай он выдал себя за лётчика, который был сбит и скрывался в лесу. Видимо, это помогло, потому что его не расстреляли (что делали с партизанами немедленно), а через некоторое время отправили куда-то в «телячьих вагонах» вместе с другими военнопленными. В пути, длившемся трое суток, не давали ни есть, ни пить. В результате прибыли в польский город Лодзь, где всех опять поместили в тюрьму.

Несколько месяцев Ковалёва допрашивали, но ничего не добились. Холодным декабрьским утром всех арестованных вывели во двор тюрьмы, но расстреливать не стали – в связи с огромными потерями на советско-германском фронте Третий рейх нуждался в рабочей силе. Из тюрьмы пленных погнали на вокзал. Тех, кто отставал и падал, безжалостно пристреливали, таким «методом» отсеивая «неспособных работать». Остальных загнали в вагоны.

Через некоторое время товарный состав прибыл на станцию Зониберг, откуда пленных пригнали на фабрику, над воротами которой было написано: «Луис Зингель». Жирный немец с фашистской повязкой на рукаве на ломаном русском языке объявил, что здесь все будут работать. «Кто не желайт работа на великий Германия, делайт саботаж – тюрьма унд штраф-лагерь». Ясно, что здесь пленных ожидал каторжный труд.

Вскоре Ковалёв понял, что фабрика выпускает военную продукцию, и отказался работать. Вместе с ним объявили забастовку и ещё несколько товарищей. Всех «бунтовщиков» сразу же (в июле 1943 года) отправили в тюрьму в Кобруг, затем – в Байройт и далее в штрафной лагерь Флоссенбург. Здесь Ковалёв встретился со славными советскими людьми, сильными духом, не покорёнными врагом. На всю жизнь запомнился ему генерал Карбышев Д.М., которого он не только видел, но и слышал его призывы к борьбе с врагом. Вдохновляя всех, мужественный генерал говорил: «Помните, товарищи, что фашисты будут разгромлены. Советский народ победит».

Дмитрий Михайлович попал в плен тяжело контуженным. Ему шёл тогда шестидесятый год. Враги пытались посулами о райской жизни сломить знаменитого советского фортификатора, заставить его перейти на службу фашистской Германии. Когда это не удалось, применили пытки, чтобы заставить его изменить Родине. Но ничего у них не вышло. Все восхищались мужеством этого несгибаемого героя. Только после войны узнали, что Карбышев Д.М. был переведён из штрафного лагеря Флоссенбурга в концлагерь Маутхаузен, где принял мученическую смерть. В морозную ночь, поставив обнажённого человека во дворе, фашисты до тех пор поливали его холодной водой, пока он не превратился в ледяной столб.

А в самом штрафном лагере, где томились 40 тысяч военнопленных разных национальностей и государств, совсем замордовали на каторжных работах людей, превращённых в рабов. У всех, кто попадал сюда, не было больше ни имени, ни фамилии – только номер, на который он должен откликаться. От десяти до четырнадцати часов, в любую погоду, узники находились в карьерах, добывая камень, распиливая его, обрабатывая и шлифуя. А еда представляла собой литр баланды и 50–80 граммов эрзац-хлеба на человека в сутки.

В центре лагеря, на его главной площади, с полной нагрузкой действовал крематорий. Каждые сутки он пожирал в своих топках сотни трупов людей, которых свозили сюда со всех блоков – замученных голодом и каторжным трудом, забитых до смерти фашистами, расстрелянных, повешенных, затравленных собаками. За малейшее нарушение лагерных «порядков» наказание одно – смерть. Это правило не изменилось даже тогда, когда Германия уже стояла на грани военной катастрофы и с двух сторон к территории лагеря приближался фронт: с востока – Красная армия, с запада – войска союзников. Гитлеровцы, чувствуя приближение расплаты, словно взбесились: убивали, убивали, убивали. 15 апреля 1945 года в лагерь нагрянули эсэсовцы, которые со всех блоков собрали евреев и ночью расстреляли. За кем дальше очередь?

Полностью прекратили работать кухни, в которых пленным готовили баланду. Двое суток узники не получали ни крохи. Трупы не успевали убирать и сжигать в крематории. На третьи сутки ночью охранники подняли весь лагерь. Пустили слух, будто пленных спасают от бомбёжек авиации, советской и союзников. На самом деле организовали кровавый марш: колонны узников, окружённые конвоирами и сворой собак-овчарок, двинулись за ворота. Фашисты хладнокровно пристреливали падавших, ослабевших и вообще всех, кого хотели. Пленные кружили по одному и тому же месту – то ведут на запад, то повернут на север, то на юг. Двое суток гоняли по дорогам и бездорожью, лесами и через овраги. Казалось, что нет никому спасения.

Вдруг колонна пленных, будто разломившись на куски, повалилась в кюветы и кустарник. Попадали, спрятались и конвоиры. Над всеми этими распростёртыми на земле телами с рёвом пронеслись бомбардировщики, потом истребители. Никто не успел даже разобрать, чьи это самолёты – советские или американские. Лётчики, очевидно, поняли, что под ними за «войско» в полосатых робах, и обстреливать, бомбить не стали. Зато некоторые пленные воспользовались случаем и бросились бежать в лес. Кого-то тут же настигли фашистские пули, но и ушло немало.

Заорали конвоиры, подгоняя пленных пинками и прикладами, требуя встать в строй. А тут снова налетели самолёты. Картина с «нарушением порядка» повторилась. Вот тогда и Ковалёв побежал прочь вместе со своими товарищами.

Когда самолёты улетели, нацисты начали усиленные поиски беглецов. Кого-то настигали, и тогда раздавалась стрельба, и слышались предсмертные крики несчастных. Группе Ковалёва удалось всё-таки уйти, но куда? Двигались всю ночь. Стихли стрельба и лай овчарок. К утру добрались до опушки леса. И вдруг услышали грохот и лязг танков. Решили разведать, чья это техника. Подобрались поближе и услышали выкрики и громкие команды на английском языке.

23 апреля 1945 года Ковалёв и его спутники, вырвавшись из фашистского рабства, оказались на свободе. Когда пленные перешли под союзническую юрисдикцию, американский офицер спросил у Ковалёва, чего бы он в данную минуту хотел больше всего на свете. Не задумываясь, Герман ответил:

– Скорее бы на родину, в Россию.

Ковалёв попал в фильтрационный лагерь на Урале. У него не было никаких документов, только словесные воспоминания. Компетентным органам надо было всё тщательно проверить. А пока бывшие советские военнопленные, освобождённые из лагерей смерти после разгрома Германии, выполняли определённые работы, с ними проводились занятия и политбеседы. И тут произошла знаменательная встреча…

Как-то под вечер, возвращаясь к себе в палатку, Ковалёв услышал грубый голос, напомнивший ему сразу сорок первый год и вынужденную посадку самолёта возле Вязьмы:

– Ты мне брось. Я – стреляный воробей, меня на мякине не проведёшь. Токо не тот я, за кого ты меня принимаешь. Понял?

Ковалёв подошёл поближе и увидел двоих: тщедушного солдатика и здорового рыжего детину, который продолжал трубить:

– Токо дела ты мне не пришивай. Могет, где и встречался. Токо не со мной.

Этого человека Герман никогда не мог забыть или спутать с кем-либо другим. Он решительно подошёл к говорившим:

– А вот меня ты определённо помнишь, – сказал он рыжему горлопану. – Хоть ты и обмундировочку свою сменил – фашистскую на английскую.

– Да что сегодня все на меня! – притворно возмутился рыжий. – Обознался ты, товарищ.

– Никакой я тебе не товарищ, – наступал Ковалёв. – Ну, как, не жали тебе ноги мои хромовые сапоги? А кожаная куртка, которую ты с меня содрал, не мала оказалась?

– Токо не я… Токо не я … – бубнил рыжий, пятясь назад, дрожа всем телом и озираясь. – Ну, могет, виноват. Война же… Принудили.

Предателя, маскировавшегося под честного советского военнопленного, сдали компетентным органам фильтрационного лагеря. Это помогло его изобличить, а также оправдать несколько человек, которых он уже успел оклеветать.

Вскоре Ковалёв получил долгожданную весточку из дома. Оказалось, что вся семья жива и здорова. Жена Ольга и две дочурки по-прежнему находились в Новочеркасске и ждали своего папочку. Успешно прошедшему проверку старшему лейтенанту Ковалёву Г.Г. вручили командировочное удостоверение, с которым он отправился в Москву, в штаб ВВС. К сожалению, здоровье, расшатанное на фашистских «курортах», не позволило Герману Григорьевичу продолжить службу в авиации, и он был уволен в запас. Наконец, воссоединился со своей семьёй и стал работать слесарем в электромашинном цеху Новочеркасского электровозостроительного завода (НЭВЗ). После окончания техникума был выдвинут на должность мастера цеха.

В один из дней 1948 года Ковалёва Г.Г. неожиданно вызвал к себе городской военный комендант. Каково же было удивление Германа Григорьевича, когда оказалось, что его пригласили для вручения сразу двух правительственных наград. Ордена Красной Звезды он был удостоен за свои успешные боевые налёты на объекты противника в начале Великой Отечественной войны. Орденом Красного Знамени его наградили как командира Второго батальона ОПП имени XXIV годовщины РККА за смелые и решительные партизанские действия в тылу врага. Сослуживцы, друзья и вся семья с радостью поздравили своего удивительного героя.

Действительно, достойный итог всех тех испытаний, которые выпали на долю сильного и мужественного человека Германа Григорьевича Ковалёва.

В 1965 году Ковалёв Г.Г. по приглашению отправился на партизанский слёт в город Ельню. По дороге, ещё в поезде, он заговорил с соседом по купе и вдруг узнал в этом седом старике соратника по партизанской борьбе на Смоленщине. Вот только фамилию его забыл. Оказалось, что это Тарасенков, партизанский связной из Вититнево. Теперь было что вспомнить.

Потом в купе подсел ещё один старик небольшого роста, также седой с длинными усами, наподобие тех, что носили донские казаки. Вот в нём Герман Григорьевич сразу же признал старосту, «немецкого прихвостня». Настороженность партизанского комбата вызвала у стариков определённую усмешку:

– Вы, товарищ комбат, не думайте про него ничего плохого, – сказал Тарасенков. – Он истинно наш, «партизанский староста». Своих не обижал. Хитрющий бес. Долго он водил фашистов за нос. Соберёт, бывало, продовольствие или тёплую одежду, вроде как для немцев, по их приказу. А потом шепнёт мне, а я – партизанам. Налетят они – и подчистую всё заберут. Чудом голова у нашего старосты осталась цела. Разоблачили его фашисты, но он вовремя скрылся.

Встречам и воспоминаниям, начавшимся ещё в поезде, не было конца. Многие местные жители узнавали Ковалёва, поскольку служили в его батальоне, другие слышали от отцов и дедов о геройских делах лётчика, который в наземных боях не давал фрицам спуску, крепко бил их.

Герман Григорьевич переходил из одних объятий в другие. Многие считали, что он погиб в тот день, когда каратели схватили его в лесу вместе с четырьмя партизанами. Горячо, по-фронтовому обнял его командир Партизанского полка имени 24-й годовщины Красной Армии Фёдор Данилович Гнездилов. Правда, тут же по-дружески укорил, что комбат-2 редко стал писать письма с той поры, когда побывал в гостях в Москве. Да и не послушал совета остаться в авиации. Конечно, понятно, что проблемы со здоровьем. Но молодец – к пятидесяти годам закончил техникум, диплом получил!

Как в целом прошёл партизанский слёт, мы писали чуть раньше.

В 1972 году в возрасте семидесяти лет Герман Григорьевич вышел на пенсию, но продолжал посещать свой родной цех. Когда его спросили, не устал ли он работать, Ковалёв ответил, что за двадцать пять лет пребывания на заводе ни разу не воспользовался больничным листом, ни одного дня не прогулял. Не привык к безделью. Каждый день, встречая его на заводе, люди с уважением жали ему руки – руки лётчика, руки партизана, руки честного труженика, прошедшего через все испытания.

Много ещё собралось материалов о замечательных партизанах и подпольщиках Смоленщиы, но, к сожалению, всех даже кратко не перескажешь. Сведения об этих источниках даны нами в библиографии.

Очень важным для патриотического воспитания молодёжи явилось создание районных и школьных музеев по военной тематике. Директор Историко-краеведческого музея в городе Ельне Д. Горелов в газете «Знамя» от 20 августа 1968 года сообщил о том, что заканчиваются подготовительные работы к открытию вверенного ему музея. На днях были получены письмо и посылка от Литвиненко А.М., являвшегося командиром Первого батальона Партизанского полка имени 24-й годовщины РККА. Отважный командир написал: «Уважаемый тов. директор музея! По Вашей просьбе высылаю сохранившиеся у меня с 1942 года вещи, связанные с партизанской борьбой на территории Ельнинского района: трофейный компас, доставшийся мне в марте-месяце при разгроме нашим батальоном вражеского штаба в деревне Щелкино, и немецкую флягу, подобранную на поле боя под деревней Петрянино». Получив интересные экспонаты, Совет музея обратился ко всем жителя города и района, особенно к юным следопытам, с просьбой присылать и передавать интересные находки военных лет в фонд Ельнинского историко-краеведческого музея.

А молодёжь действительно проявляла большой интерес к событиям Великой Отечественной войны. Так, летом 1977 года в школе Кунцевского района города Москвы, расположенной на Ельнинской улице, ребята создали инициативную группу клуба «Искатель», которая решила установить контакт с ельнинскими школьниками Смоленской области. Эта группа в составе шести человек в течение четырёх дней путешествовала по ельнинской гвардейской земле. Проводником у поисковиков была ветеран партизанского движения на Смоленщине Домна Минаевна Маркина, которая работала санитаркой в Отдельном партизанском полку имени XXIV годовщины РККА. Целью работы группы являлся сбор для школьного музея письменного и вещественного материала от непосредственных участников, свидетелей и очевидцев партизанских сражений. Во время похода по местам боёв Полка с немецкими оккупантами ребята выслушали и записали много воспоминаний ветеранов-партизан и жителей города Ельни и деревень Савостьяново, Мазово, Мархоткино, Жабье, Следнево, Замошье. Пионерские сборы с приглашением местных жителей прошли в Мархоткинской средней и Замошьевской восьмилетней школах. Московские ребята увезли с собой и некоторые реликвии: найденный на полях сражений гвардейский значок, солдатскую каску и обезвреженный снаряд.

Гвардии подполковник Андрей Моисеевич Литвиненко закончил войну командиром артиллерийского полка. В 1942 году под кличкой «Литовский» командовал Первым батальоном Отдельного партизанского полка имени XXIV годовщины РККА. 9 сентября 1946 года

Через некоторое время в центре города гвардейской славы Ельни был создан Парк памяти и Аллея Героев. Вдоль Аллеи установлены постаменты с изображением портретов ельнинцев – Героев Советского Союза и других знаменитых воинов. Есть там большой портрет и комиссара Партизанского полка имени XXIV годовщины Красной Армии. А вот портрета командира этого Полка, ставшего гвардии подполковником, Фёдора Даниловича Гнездилова почему-то нет. Возможно, просто недоработка…

В деревне Мутище пионеры и комсомольцы ельнинской средней школы имени М.И. Глинки установили обелиск в память мужественной партизанки Ольги Дитриевны Ржевской. Девушка являлась связной Партизанского полка имени XXIV годовщины РККА и была схвачена полицаями во время выполнения задания. Не выдав врагу партизанской тайны, она геройски погибла в гестаповском застенке в Рославле.

За тридцать послевоенных лет на территории только Ельнинского района было установлено 50 памятников, обелисков, мемориальных знаков. Имена 20 тысяч бойцов, командиров, партизан, останки которых покоятся в братских могилах, занесены в Памятный альбом. На предприятиях, в колхозах и совхозах, учебных заведениях действуют 7 музеев, 25 комнат и уголков боевой славы. Десятки пионерских дружин удостоены имён героев. Многие улицы города тоже названы их именами. В городе Ельне открыт Музей советской гвардии.

Земляки слагали песни о бойцах, сражавшихся на Смоленской земле. Вот одна из них (слова А. Романова, музыка А. Морозова):

 
На Смоленской земле,
На гвардейской земле
Ураганом война бушевала.
 
 
Умирали солдаты
В дыму и в огне —
Наша русская слава мужала.
 
 
В обожжённых лесах,
На раздольях полей
Смело били врагов партизаны.
 
 
Отгремели бои,
Я стою в тишине,
Соловьиные слушая трели.
Колосятся хлеба
На Смоленской земле,
За Днепром, за Десной и под Ельней.
 
 
Как святыню, народ
Память в сердце сберёг
О погибших отцах и мальчишках.
 
 
На полянах лесных,
На развилках дорог
Обелиски стоят… обелиски…
 

32. Легендарный «ФД»

Фёдор Данилович Гнездилов постоянно стремился к тому, чтобы увековечить память о созданном под его командованием Отдельном партизанском полке (ОПП) имени XXIV годовщины РККА и его замечательных людях. С этой целью осенью 1969 года ФД направился в Государственный музей революции (ЦМР) СССР, расположенный в Москве на улице Горького (ныне Тверская). Здесь он познакомился со старшим научным сотрудником ЦМР А. Гаком, который в июне 1941 года тоже добровольно вступил в Московское народное ополчение. Собственные впечатления об этой встрече научный сотрудник изложил в своей статье «Товарищ ФД», опубликованной в газете «Московская правда» от 15 февраля 1970 года под рубрикой «К 25-летию Великой Победы». Автор статьи так представил посетителя: «Пришёл пожилой человек с хорошо сохранившейся военной выправкой и коротко представился: «Гнездилов Фёдор Данилович». Он передал в дар музею несколько интересных документов, фотографии, а также штамп и печать Отдельного партизанского полка имени 24-й годовщины РККА». И лишь спустя несколько месяцев, когда сотруднику музея удалось подробно познакомиться с документами о боевой деятельности ОПП, «передо мной выросла самобытная фигура партизанского вожака, человека большого мужества и отваги, возглавлявшего в глубоком вражеском тылу крупное партизанское соединение». Научный сотрудник привлёк справочные материалы и в «Истории Великой Отечественной войны советского народа» в различных статьях нашёл три упоминания о Партизанском полку имени 24-й годовщины РККА как об одном из крупнейших партизанских формирований на Смоленщине. Исследуя материалы дальше, А. Гак почерпнул такую информацию: «В феврале 1942 года во многих районах Смоленской области, временно оккупированных фашистскими захватчиками, был вывешен приказ командования 221-й гитлеровской дивизии СС: “Каждый, кто поймает живьём командира партизанского отряда, скрытого под кличкой «ФД», или доставит его труп в немецкую комендатуру, получит в большом количестве хлеб, вино и махорку”. Много неприятностей причинил гитлеровскому командованию этот неуловимый ФД. А в народе его имя передавалось из уст в уста, обрастало легендой. Уничтожить партизанского командира и его отряд в открытом бою фашисты не могли, вот и хотели прибегнуть к хорошо проверенному на Западе средству – предательству. Но таких провокаторов у нас не нашлось». Автор статьи привёл по этому партизанскому соединению «боевой счёт», количественные данные которого теперь известны и нам из сводок Совинформбюро за 1942 год и из других источников.

И вот сейчас, – сказано в заключение статьи, – Ф.Д. Гнездилову уже за семьдесят. «Вся жизнь этого замечательного человека – пример беззаветного служения Родине. И мы вправе гордиться тем, что он наш земляк – москвич».

Центральному музею Революции СССР Фёдор Данилович передал тогда следующие реликвии:

– костюм суконный (брюки и гимнастёрка) из немецкого материала, сшитый в партизанской мастерской в 1941 году;

– бинокль полевой № 4297976;

– кобура для пистолета кожаная;

– планшет офицерский кожаный;

– кисет для табака (с табаком);

– курительная трубка партизанская;

– зажигалка медная, трофейная;

– печать круглая с оттиском: «СССР Отдельный партизанский полк»;

– штамп угловой с оттиском: «Штаб ОПП имени XXIV годовщины РККА»;

– печать-подпись с оттиском: «Командир полка лейтенант _____ Гнездилов»;

– два угловых штампа с оттиском «Управление 1-й особой группы партизанских отрядов» и «Отдельный дивизион штаба 1-го ГИК»;

– фото разные – 11 штук;

– справки и удостоверения командира Отдельного партизанского полка Ф.Д. Гнездилова – 3 документа.

Эти 27 «предметов музейного значения» можно и сейчас увидеть в выставочной витрине данного музея, который теперь стал называться Государственным Центральным музеем современной истории России.

Вместе с тем необходимо отметить, что описанной выше личной встрече командира Партизанского полка Гнездилова и научного сотрудника музея предшествовало не совсем приятное знакомство Фёдора Даниловича с публикацией этого же автора А. Гака в ельнинской газете «Знамя» за 12 июля 1969 года под названием «Они стояли насмерть». Автор статьи (сам доброволец 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения) правильно указал: «Упорное сопротивление советских войск (в том числе и народного ополчения) генеральному наступлению гитлеровского вермахта на Москву в октябре 1941 года, а затем активные боевые действия в окружении имели очень большое значение для своевременной подготовки прочной обороны на линии Волоколамск – Можайск, Малоярославец – Калуга». Именно «благодаря упорству и стойкости, которые проявили войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, главные силы противника были задержаны в самые критические для Москвы дни. Кровь и жертвы, понесённые войсками окружённой группировки, не оказались напрасными».

Но вот следующий абзац этой статьи (который мы сейчас приведём полностью) наверняка вызвал у «правдолюба» Гнездилова Ф.Д. определённое недоумение и непринятие (пояснения в скобках и выделения наши):

«Многие ополченцы, оставшись на оккупированной территории, влились в партизанские отряды, наносившие чувствительный урон врагу». С этим, безусловно, не поспоришь, а вот дальше: «Так, начальник штаба 8-й дивизии (народного ополчения Краснопресненского района) полковник (в то время – подполковник) Ф.П. Шмелёв около года руководил партизанским полком имени 24-й годовщины РККА, костяк которого состоял из ополченцев. О действиях этого полка лестно отзывается в своих воспоминаниях генерал-полковник (в то время – генерал-майор) Белов, совершавший со своей конницей рейд по немецким тылам и создавший там, опираясь на партизан, “советский район”. Ф.П. Шмелёв за успешные партизанские действия был награждён двумя боевыми орденами».

Под этой газетной статьёй Фёдор Данилович собственноручно написал: «Вот это – настоящая болтовня. Шмелёв командовал (партизанским) Полком всего 19 дней. 20 мая 1942 года я передал Партизанский полк тов. Жукову Г.К., а он передал (кавалерийскому) корпусу (генерал-майора) Белова. После нашего (с комиссаром Амировым Г.С.) отлёта на Большую Землю Полка (имени XXIV-й годовщины РККА) уже не было». Действительно, это подразделение стало 4-м полком 2-й партизанской дивизии. После упорных боёв партизан с регулярными немецкими частями, в июле 1942 года, поступил приказ командования Западного фронта: всем партизанским подразделениям разделиться на небольшие группы и самостоятельно пробиваться через линию фронта либо уходить в Белоруссию, где продолжать партизанскую борьбу с оккупантами. Так что ополченец А. Гак явно преувеличил партизанские заслуги своего бывшего начальника штаба 8-й Краснопресненской дивизии.

Можно себе представить, какие чувства вызвало у Фёдора Даниловича такое неверное изложение исторического материала, присвоение его заслуг другому человеку. Поэтому-то и отправился он в Музей революции, чтобы познакомиться там с автором статьи А. Гаком.

А подобная неверная трактовка тех событий (как это часто бывает) уже продолжила своё существование. Так, в солидной книге генерал-майора Слухая И.А. «Московское народное ополчение в годы Великой Отечественной войны», вышедшей в свет в 2013 году, на странице 156 сказано:

«Другие ополченцы 8-й стрелковой дивизии (созданной из 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения), не сумевшие выйти из окружения, продолжали сражаться в партизанских отрядах. Начальник штаба дивизии (подполковник) Ф.П. Шмелёв возглавил партизанский отряд (какой и когда?). Впоследствии он вспоминал: “Из-под Уварова дивизия с боями пробилась на рубеж Покров – Вязьма. При прорыве окружения у села Покров я был ранен в руку и ногу, подобран нашими бойцами и оставлен в селе Некрасове. Как только подлечился, приступил к формированию партизанских групп”». С этим можно согласиться, а вот дальше: «В январе 1942 года объединил их в отряд имени 24-й годовщины РККА, начавший действовать в тылу врага» (???). Это ли не присвоение чужих заслуг? Далее по тексту: «Успешные действия этого отряда заставили гитлеровцев бросать против него регулярные воинские части, но всегда безуспешно». Увы, как раз при руководстве Шмелёва Ф.П. созданный Гнездиловым Ф.Д. Партизанский полк имени XXIV-й годовщины РККА был гитлеровцами раздроблен на части и перестал существовать как мощная боевая единица.

Но не будем слишком отчаянно нападать на фронтовика и прочитаем текст дальше: «Ф.П. Шмелёв прошёл многими дорогами войны. Участвовал в Курской битве, форсировании Днепра, взятии Киева и завершил свой ратный путь в звании генерала».

Интересно, а что же в этой книге генерал-майора Слухая И.А. сказано о Гнездилове Ф.Д., воевавшем в 9-й дивизии народного ополчения Кировского района Москвы? На странице 164 читаем: «Многие бойцы и командиры (9-й Кировской дивизии) так и не вышли из окружения, а влились в партизанские отряды или сами организовали отряд. Один из них создал рядовой Гнездилов. Отряд стал грозой для гитлеровцев. Гнездилов был награждён орденом Красного Знамени. Войну закончил в звании подполковника».

Наверное, весьма скромно и не во всём точно сказано. А страна должна знать своих Героев. Поэтому мы и взялись за написание данной книги, чтобы на основании документальных данных и воспоминаний очевидцев по возможности рассказать правду о былых временах.

Кстати, на слёты партизан в 1965-м и последующие годы генерал-майор Шмелёв Ф.П. и его сподвижники по партизанской борьбе организаторами встреч не приглашались.

А другой исследователь И. Игнатов отыскал «пожелтевшую подшивку газеты «Вечерняя Москва». В номере от 26 июня 1942 года почти три десятилетия назад был опубликован очерк батальонного комиссара П. Туровского «Командир партизан» (см. главу 24). Идя по следам старого газетного очерка, журналист встретился с тем, кто когда-то скрывался под загадочными инициалами «ФД». В одном из новых домов в Песчаном переулке Москвы дверь открыл сам хозяин. «Он выше среднего роста, плечист, в нём и впрямь проглядывают богатырские черты. Сразу проникаешься симпатией к этому человеку, которого когда-то жители Смоленщины называли “грозой фашистов”». В новой статье «Тогда его звали “ФД”», опубликованной в газете «Вечерняя Москва» от 29 июня 1971 года, журналист кратко описал боевой путь Фёдора Даниловича Гнездилова в годы Гражданской и Великой Отечественной войн (который нам теперь достаточно хорошо известен). В заключение своего повествования автор сообщил: «Сейчас Фёдор Данилович пишет статьи, книгу о своём Полке, выступает с воспоминаниями перед допризывниками, молодыми воинами. Ветеран остаётся в строю».

Действительно, ФД задумал в соавторстве как раз с этим журналистом Игнатовым И.А. написать книгу под названием «В огненном кольце», повествовавшую об истории Партизанского полка имени XXIV годовщины РККА. 25 мая 1970 года соавторы заключили между собой простой письменный договор, в котором устанавливалось, что «вся литературная обработка и, кроме этого, художественное описание событий делается И.А. Игнатовым на основе рассказа Ф.Д. Гнездилова». Книга издаётся под фамилией одного автора Ф.Д. Гнездилова, а гонорар делится пополам.

Соавторами был подготовлен первый (надиктованный ФД) вариант рукописи, но, видимо, он оказался не совсем удачным и главного мемуариста не удовлетворил. В связи с этим с какими-то ещё помощниками Фёдор Данилович, используя сделанные наработки, начал писать второй вариант задуманной книги, теперь уже под названием «В тылу группы армий Центр». Игнатов И.А. отказался помогать в этой работе и в октябре 1971 года, сдав имевшиеся у него материалы, «вышел из игры», пожелав новой группе соавторов творческих успехов.

Однако отпечатанная на пишущей машинке рукопись второго варианта книги так и не была сдана ни в одно издательство. Чем это оказалось вызвано, нам неизвестно. Можно предположить, что рецензентов не удовлетворила опредёлённая простота сюжета, хотя всё было построено на фактическом материале. Теперь мы стараемся по возможности максимально использовать пожелтевшие страницы.

Пока шла работа над книгой, Фёдор Данилович написал (что обычно делается, чтобы «заинтриговать» и подготовить будущего читателя) несколько статей в различные газеты по разрабатываемым материалам.

Так, к 27-летию освобождения Смоленщины в апреле 1970 года в областной газете «Рабочий путь» и многотиражке Управления пассажирского транспорта Исполкома Моссовета «За отличный рейс» вышла его статья «В огненном кольце». В ней рассказывалось про Партизанский полк, который «вырос из горстки бойцов в селе Савостьяново» и успешно громил фашистских оккупантов. Боевой путь этого Полка мы теперь хорошо знаем.

В июле 1970 года Смоленский областной комитет ВЛКСМ пригласил Фёдора Даниловича Гнездилова как участника боёв на Смоленщине в годы Великой Отечественной войны на IV областной слёт комсомольцев и молодёжи – победителей похода по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа, посвящённый 100-летию со дня рождения В.И. Ленина и 25-летней годовщине Победы Советского Союза над гитлеровской Германией. Три дня, со 2 по 5 июля, вновь побывал ветеран войны Гнездилов Ф.Д. на Ельнинской земле, рассказал ребятам о том, какие здесь гремели партизанские бои. Кроме того, гвардии подполковник разъяснил молодёжи, почему именно здесь, в этих краях, в упорных сражениях родилась Советская Гвардия.

Большой интерес к партизанскому движению постоянно проявляли руководство и население Калужской области. В связи с этим в местной газете «Знамя» от 23 февраля 1973 года партизанский командир Гнездилов Ф.Д. кратко рассказал «о нашем Партизанском полке, боевой путь которого пролёг по смоленской и калужской земле, где гремели яростные бои с гитлеровскими захватчиками». В заключение своего повествования ФД написал: «Давно отшумели былые сражения и схватки с врагом. Заросли травой траншеи, на могилах погибших воздвигнуты обелиски. Но в сердцах живых всегда памятны имена павших за свободу родной земли героев-партизан».