Текст книги "Десять жизней Ван Мина"
Автор книги: Юрий Галенович
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
Ван Мин всегда оставался «человеком Китая», и в тоже время был «человеком мира». Он доказал и показал, что был достойным представителем Китая, нации Китая, в такой международной организации как Коминтерн.
Даже в этом отношении Ван Мин резко отличался от Мао Цзэдуна.
И дело было не только в иррациональной ненависти Мао Цзэдуна к России, к СССР, не только в том, что Мао Цзэдун всегда навязывал членам КПК, особенно руководства КПК, подозрительное отношение ко всему «советскому» и «просоветскому» и внутри самой КПК, и в международном коммунистическом движении, не говоря уже об отношении Мао Цзэдуна к руководству ВКП(б), за исключением тех в этом руководстве, кто был склонен признавать «величие» Мао Цзэдуна, подчиняться его «указаниям» и «идеям». Дело было и в некоем «природном» стремлении Мао Цзэдуна противопоставлять себя, китайцев, всему «остальному человечеству».
Ван Мин практически с самого начала своей работы, политической деятельности, попал в СССР, оказался среди людей других наций, в среде «остального человечества», и ощутил себя членом одного единого всемирного человечества.
Ван Мин исходил из совпадения коренных интересов всех людей на Земле. Китайских коммунистов и коммунистов всех стран, прежде всего, и в особенности, коммунистов Советского Союза.
В этом было отличие Ван Мина от Мао Цзэдуна, который «по самой своей природе», изначально и до конца противопоставлял себя, своих сторонников, китайцев вообще, всем остальным людям, нациям, и, в первую очередь, России, Советскому Союзу.
Здесь же можно обратить внимание на то, что Мао Цзэдун на словах после захвата власти над Китаем, выдвигая установку: «склоняться в одну сторону», то есть соглашаясь временно и вынужденно прокламировать общность с СССР, на деле всегда стремился настраивать своих сторонников в Китае на «отделение» от России, от СССР, от всего того в мире, что было, так или иначе, связано с СССР, с Россией, и в то же время демонстрировать «не советскому миру», то есть, прежде всего, США, что Мао Цзэдун, Его партия, Его государство – это то, что противостоит России и СССР.
8. В СССР: 1950 –1953 гг.
Когда в 1949 году Мао Цзэдун пришел к власти уже не только над КПК, но и над континентальным Китаем, когда появилось новое государство в континентальной части Китая, то есть Китайская Народная Республика, когда Мао Цзэдун стал официальным «председателем» и партии и государства, тогда возникла новая конфигурация власти.
Ее «верхушка» была причудливой.
Прежде всего, Мао Цзэдун действительно занял положение высшего по рангу руководителя.
Вместе с тем бесспорно второй фигурой в руководстве был Лю Шаоци.
Он не был «равен» Мао Цзэдуну, речь тогда не шла о «двух председателях», против чего во время «культурной революции» протестовала жена Мао Цзэдуна Цзян Цин.
Однако Лю Шаоци был явно «главнее» всех остальных руководителей.
При этом он был в достаточной степени влиятельной и самостоятельной фигурой, а не простым исполнителем воли Мао Цзэдуна, скажем, тогда, когда Мао Цзэдун в декабре 1949 года выехал в СССР и вернулся в Китай лишь в марте 1950 года.
По некоторым сведениям, Мао Цзэдун даже пытался возложить на Лю Шаоци и оставшихся в Пекине членов Политбюро ЦК КПК ответственность за решение подписать договор с СССР о дружбе, союзе и взаимной помощи. Лю Шаоци также тогда из Пекина прислал в Москву Мао Цзэдуну телеграмму с предложением создать в КНР смешанные советско-китайские компании.
В этой ситуации весьма своеобразным было положение Ван Мина. Его нельзя сопоставлять с положением бывших генеральных секретарей ЦК КПК Бо Гу и Ло Фу. Они действительно перестали играть роль тех, к кому прислушивалась партия.
Иное дело, Ван Мин. Несмотря на то, что он не занимал формально и официально ни одного из высших руководящих постов, его как бы «молчаливо признавали» одним из высших руководителей партии.
Свою роль при этом играло и то, что все в КПК, начиная с Мао Цзэдуна, исходили из мысли о том, что тогда Советский Союз был единственным союзником КНР на мировой арене, а также что в СССР поддерживают Ван Мина и с этим приходится считаться.
Хотя на самом деле в Москве считали необходимым показывать при необходимости заботу о здоровье Ван Мина, однако, в то же время, никаких связей между Москвой и Ван Мином не существовало.
Таким образом, с созданием КНР, вопрос о Ван Мине продолжал оставаться, прежде всего, и главным образом, внутренним делом Китая, внутренним делом КПК.
Важно при этом напомнить, что с 1941 года «врачи Мао Цзэдуна», очевидно выполняя его указания, сначала попытались отравить Ван Мина, а затем усугубляли его отравление. Ван Мину приходилось бороться за жизнь. Его здоровье было серьезно подорвано.
Жена Ван Мина Мэн Циншу, очевидно, учитывая все это, добивалась разрешения для Ван Мина выехать на лечение в Советский Союз.
Процесс получения такого разрешения оказался длительным и фактически занял 1949–1950 гг.
Четвертый раз в Советском Союзе.
1950 год: наш выезд в СССР и спор между Трумэном и Макартуром.
Мэн Циншу писала:
Хотя нам и позволили в освобожденном Пекине принимать участие в работе, но Мао Цзэдун еще во время своего заключительного слова на втором пленуме ЦК КПК седьмого созыва говорил:
– Не считая времени на переезд (из Сибайпо в Пекин), товарищ Ван Мин должен в течение месяца написать заявление о признании своих ошибок.
Поэтому Ван Мин, будучи больным, и так с большим трудом работал, а тут еще часто ввиду «задолженности перед кредитором» не мог спокойно работать и жить. С осени 1941 года такая ситуация длится уже 9 лет! (С. 591.)
Мао Цзэдун создавал для Ван Мина невыносимые условия.
С одной стороны, Ван Мину тогда, когда ЦК КПК передислоцировался в столицу страны Пекин, было «позволено» заниматься кое‑какой работой. Очевидно, что Мао Цзэдун делал это для того, чтобы в случае необходимости или тогда, когда он считал это нужным, требовать от Ван Мина отчета о результатах работы, тем самым усиливая его нагрузку.
С другой стороны, еще до переезда ЦК КПК в Пекин Мао Цзэдун требовал, чтобы Ван Мин в течение месяца, то есть до объявления о создании КНР, написал заявление с признанием своих якобы ошибок.
Одним из постоянно применявшихся Мао Цзэдуном приемов в его борьбе против всех тех, в ком он видел своих «врагов» внутри партии, были требования к ним написать и подписать документы, адресованные в партийные органы с признанием ими своих «ошибок» и «правильности» «линии» Мао Цзэдуна, его «идей». Мао Цзэдуну и его последователям присуще некое «природное» требование ко всем, в ком они видят противников или врагов: «ди тоу жэнь цзуй – склонить голову и признать вину». Это должно повлечь за собой и согласие поступать в соответствии с претензиями и требованиями к ним, рассчитываться по подвешенным и предъявленным ими счетам. Это относится и к отдельным людям и к целым странам, например к нашей стране.
Мэн Циншу продолжала:
Я все время хотела найти возможность дать Ван Мину отойти от такой обстановки и отдохнуть. Часто возникала мысль просить ЦК отправить Ван Мина в СССР на лечение, чтобы одновременно можно было рассказать советским товарищам о подлинной обстановке в КПК со времени «упорядочения стиля». 28 августа 1949 года я написала письмо Дун Биу для передачи Мао Цзэдуну с просьбой разрешить Ван Мину выехать в СССР на лечение.
В результате не только не было получено разрешение, но привело к напасти. 23 октября Мао Цзэдун от имени Политбюро направил Лю Шаоци к нам домой для беседы с Ван Мином. (С. 591.) Потребовали от Ван Мина написать заявление в соответствии с решением второго пленума ЦК (на самом деле не было никакого решения пленума на сей счет), в котором он должен будет подвергнуть критике с отрицанием всех своих прошлых статей времен гражданской и антияпонской войн. (С. 591–592.) Передав это «высочайшее указание» Мао Цзэдуна, Лю Шаоци сказал еще:
– Кто велел вам столько написать в прошлом?! Сколько бы заявлений вы теперь ни написали, все равно было бы бесполезно. Председатель Мао может взять любую пару фраз из написанного вами и превратить их в еще одну ошибочную политическую линию…
Ван Мин заявил:
– Я в любом случае не напишу какого‑то заявления, которое удовлетворило бы председателя Мао. Сейчас работа Комиссии законодательных предположений только началась, а у меня физически сил ограничено, лучше буду тратить их на работу.
Они двое целый час спорили, то ли нарочито, то ли всерьез. Я опасалась, что больной переутомится, и вставила:
– Товарищ Шаоци, позвонила сюда товарищ Ван Гуанмэй и сказала, что вам пора домой на ужин. У вас тоже желудочно-кишечное заболевание; я советую вам вовремя остановиться, иначе оба пострадаете понапрасну…
Посмотрев на меня и подумав, Лю Шаоци встал и ушел. (С. 592.)
То, что в партии, в ее руководстве, существовали отношения в своеобразном «треугольнике»: Ван Мин – Лю Шаоци – Мао Цзэдун, подтверждается тем фактом, что именно Лю Шаоци был избран Мао Цзэдуном в качестве посредника.
С одной стороны, Мао Цзэдун тем самым стремился еще больше разобщить Ван Мина и Лю Шаоци. С другой стороны, тем самым он добивался от Лю Шаоци беспрекословного подчинения.
При этом Мао Цзэдун учитывал и то, что никто иной в КПК, в ее руководстве, не мог восприниматься Ван Мином как тот, кто достоин того, чтобы вести с ним беседу о Мао Цзэдуне, его взглядах и о собственном поведении.
В свое время Мао Цзэдун пытался «сам», «лично» воздействовать на Ван Мина, встречаться и беседовать с ним. Мао Цзэдуну при этом не удалось ни переубедить Ван Мина, ни доказать, что в их споре прав он, а не Ван Мин, ни заставить Ван Мина подчиниться его воле. У Мао Цзэдуна не хватало ни «харизмы», ни «гипнотических способностей», ни убедительности, ни таланта «победителя в дискуссии». Ван Мин не только не уступал Мао Цзэдуну в споре, но превосходил его. Мао Цзэдун проигрывал в спорах с Ван Мином.
Можно также сказать, что Мао Цзэдун, встречаясь с достойными соперниками, не умел ни спорить, ни дискутировать. Он чувствовал себя «удобно» только в условиях, когда имелась возможность произнести монолог. Диалог был Мао Цзэдуну противопоказан. Ему было «комфортно» лишь тогда, когда его «партнер» по тем или иным причинам «приспосабливался к нему». Во всяком случае, не противоречил Мао Цзэдуну в том, что для него в тот или иной момент представлялось главным.
Можно даже сказать, что как вождь, как теоретик, как политический лидер, как фигура всекитайского и даже мирового масштаба, когда речь шла об осмыслении проблем и о поисках их решений, Ван Мин был крупнее и значительнее Мао Цзэдуна.
Оказавшись проигравшим в прямом споре с Ван Мином, Мао Цзэдун попытался организовать давление на Ван Мина со стороны своих сторонников или подчиненных на форуме партии.
И тут оказалось, что «соратники» Мао Цзэдуна также оказались не способны аргументировать свою поддержку Мао Цзэдуну. Не способны «надавить» на Ван Мина.
Более того, случилось и так, что Ван Мин в ответ на придирки к нему приверженцев Мао Цзэдуна поставил Мао Цзэдуна в «неудобное» положение, задавая ему прямые вопросы в присутствии многих людей.
Очевидно, что учитывая многие обстоятельства, Мао Цзэдун в 1949 году перешел к тактике общения с Ван Мином «через» Лю Шаоци.
Судя по описанию встречи Ван Мина и Лю Шаоци в октябре 1949 года, Лю Шаоци действовал следующим образом.
Есть основания предполагать, что Лю Шаоци в целом ряде вопросов смотрел на вещи так же, как и Ван Мин. В том числе на вопрос о взаимоотношениях с Россией, с СССР. Да и на ряд вопросов, касавшихся внутренней политики в Китае. При этом Лю Шаоци исходил из того, что в ситуации, которую Мао Цзэдун вследствие своих интриг создал в руководстве КПК, прямо вступать в спор с Мао Цзэдуном не было ни возможности, ни необходимости.
Лю Шаоци в беседе с Ван Мином говорил о полновластии Мао Цзэдуна и фактически сводил вопрос к поиску путей, которые позволяли бы, с одной стороны избегать прямой конфронтации с Мао Цзэдуном, и, с другой стороны, осуществлять в сфере внутренней и внешней политики то, что оказывалось возможным, несмотря на сопротивление Мао Цзэдуна, использовать «слабые места» в позиции Мао Цзэдуна, провалы в политике, которую проводил Мао Цзэдун.
Получалось, что и Ван Мин, и Лю Шаоци могли действовать «в одном русле», так или иначе, противодействуя политике Мао Цзэдуна. Между ними, по сути дела, расхождений по принципиальным вопросам не было.
В то же время Ван Мин открыто выступал против ряда утверждений и действий Мао Цзэдуна, его ошибок и преступлений.
Лю Шаоци считал разумным «обходить» Мао Цзэдуна, то есть формально признавать и «идеи» Мао Цзэдуна, и его положение в роли «председателя», и в то же время, по сути дела, пытаясь проводить политику, отвечавшую, по мнению Лю Шаоци, интересам людей в Китае, политику, противоречившую взглядам Мао Цзэдуна.
Ван Мин и Лю Шаоци фактически были на одной стороне. Их взгляды и предлагавшиеся ими решения в большей степени отвечали интересам людей в Китае и совпадению коренных интересов нашего и китайского народов.
Судьбы Ван Мина и Лю Шаоци сложились трагично. Ван Мина Мао Цзэдун отравил, подорвал тем самыми его здоровье и фактически выдавил из страны. Лю Шаоци Мао Цзэдун «навечно исключил из партии», как «национального предателя», и сгноил, довел до гибели в своих застенках во время «культурной революции».
Мэн Циншу продолжала:
Однако, через несколько дней, примерно 10 ноября, было получено от зав. Канцелярией ЦК Ян Шанкуня «Сообщение о пункте 9 Резолюции Политбюро ЦК КПК» (принятой 26 октября).
В этом пункте 9 резолюции от Ван Мина требовалось «необходимо придерживаться решения второго пленума ЦК» (как выше уже говорилось, не было такого решения; было лишь личное мнение Мао Цзэдуна) «побыстрее написать заявление и отдать Политбюро на рассмотрение».
Получив такое сообщение, Ван Мин несколько суток не мог заснуть от возмущения. Холецистит и колит обострились параллельно, затем наступила сердечная слабость». (С. 592.) Я искала помощи и у китайских, и у европейских врачей; большими усилиями сумели вывести больного из кризиса. (С. 592–593.)
В начале декабря, как только больному стало лучше, он написал краткое письмо, которое отправили в Канцелярию ЦК для передачи в Политбюро ЦК – с разъяснением, что ввиду болезни и отсутствия необходимых материалов невозможно написать заявление.
Ван Мин часто находил утешение в самоотверженной работе во имя партии. Мысль его была такова: если только не будет обструкции со стороны Мао Цзэдуна, в любом случае удастся поработать результативно. Только завершилась работа Комиссии законодательных предположений Центрального народного правительства. В результате Ван Мин все чаще заболевал от переутомления; к концу 1949 года состояние его здоровья еще больше ухудшилось.
Я думала о том, что, сохранить жизнь Ван Мина – значит, сохранить фрагменты истины истории партии; я не могу допустить его гибели (эта истина вдохновляла меня и в Яньани). Я трудилась, не разбирая дней и ночей; сама усилено училась медицине – как китайской, так и западной, не раз вытаскивала Ван Мина с краю смерти.
29 декабря 1949 года я написала еще одно письмо Лю Шаоци с просьбой разрешить и помочь отправить Ван Мина в СССР. Через несколько дней я получила ответное письмо Лю Шаоци (хранится у меня до сих пор). Он предложил Ван Мину самому тоже написать в ЦК. Тогда Ван Мин 11 января 1950 года написал письмо Лю Шаоци с просьбой разрешить выезд в СССР на лечение. Но 9 июня третий пленум ЦК КПК седьмого созыва принял «Решение о товарище Ван Мине», тоже требовавшее от Ван Мина написать заявление о признании ошибок (подробнее см. в книге Ван Мина «Полвека КПК и предательство Мао Цзэдуна»). (С. 593.)
А Лю Шаоци ответил Ван Мину письмом только 19 сентября 1950 года: «ЦК ВКП(б) ответил телеграммой с согласием на ваш выезд в СССР на лечение, подготовлены все условия для вашего лечения и отдыха…». (С. 594.)
Мао Цзэдун явно добивался от Ван Мина письменного признания его якобы «ошибок». При этом Мао Цзэдун получал просьбы Ван Мина и его жены разрешить Ван Мину выехать на лечение в СССР. Мао Цзэдун не отвечал на эти просьбы. Бесчеловечность Мао Цзэдуна проявлялась здесь очень ярко. Вместо того чтобы помочь больному (по его же вине) человеку Мао Цзэдун организовывал направление Ван Мину от имени руководящих органов КПК требований представить «признания в ошибках».
Только в сентябре 1950 года Лю Шаоци уведомил Ван Мина о том, что ЦК ВКП(б) согласен «на ваш выезд в СССР на лечение».
Появление такого документа имело свои причины.
Ван Мину и Мэн Циншу не сообщали и некоторых подробностях этой истории; они приведены в одной китайской публикации 1986 года
«12 сентября 1950 года Лю Шаоци составил текст телеграммы Мао Цзэдуна в адрес Сталина; с этим текстом ознакомились по цепочке товарищи Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ и Жэнь Биши (эти пятеро составляли тогда Секретариат ЦК КПК), после чего он был передан Ши Чжэ на перевод, по завершении которого был доставлен послу Рощину для отправки. Вот полный текст телеграммы:
«Член ЦК КПК товарищ Ван Мин страдает заболеваниями желудочно-кишечного тракта и сердца, длительное лечение от которых дало очень мало эффекта. ЦК КПК согласен с его просьбой о выезде в Советский Союз на лечение. Просьба ответить относительно возможности такой поездки».
Во второй половине дня 19 сентября Мао Цзэдун получил ответную телеграмму Сталина от 18 сентября. Ее полный текст таков:
«Ваша телеграмма относительно поездки товарища Ван Мина в СССР на лечение получена. Товарищ Ван Мин может приехать в Москву в любое время. Для лечения и отдыха Ван Мина будут созданы все необходимые условия».
Мао Цзэдун по прочтении отписал ее Лю Шаоци…». (С. 594.)
Летом 1950 года началась война в Корее. Осенью того же года Северная Корея и Китай оказались в опасности. Потребовались вступление в войну «добровольцев» из КНР и самая существенная помощь вооружением, прикрытием с воздуха со стороны СССР.
Вероятно, Лю Шаоци в этой ситуации удалось убедить Мао Цзэдуна в целесообразности, в соответствии его интересам, обратиться с просьбой к Сталину принять Ван Мина в СССР на лечение. Такая просьба прозвучала в телеграмме, которая была направлена 12 сентября, а 19 сентября было получено согласие Сталина.
Так Лю Шаоци получил возможность организовать отправку Ван Мина в Советский Союз.
Тем не менее, по‑прежнему не ясно было с конкретной датой выезда, поскольку еще не было согласия Мао Цзэдуна. Только 25 октября 1950 года Мао Цзэдун вдруг дал согласие, поэтому в 12 часов того же дня Ян Шанкунь прибыл к нам домой. В разговоре с Ван Мином он рассказал:
– В сентябре месяце сего года американские войска высадились в Инчхоне в Северной Корее, затем очень быстро достигли Пхеньяна. Сталин предложил Китаю выступить в помощь Северной Корее в форме армии добровольцев. Политбюро ЦК уже две недели непрерывно заседает, обсуждает: высылать войска или нет… Двухнедельные напряженные заседания подорвали здоровье Жэнь Биши. Вчера он свалился, до сих пор без сознания… (Жэнь Биши скончался через два дня – 27 октября 1950 года.) Сегодня в 10 часов утра товарищ Шаоци сказал мне, что председатель решил – вы все сегодня вечером выезжаете в СССР, чтобы я подготовил паспорта и транспорт. Я принес ваши паспорта, и вагон заказал.
Ван Мин сказал:
– Говорят, сегодня в 12 часов ночи наши добровольцы перейдут по мосту реку Ялуцзян на территорию Кореи, и вступят в войну в помощь Корее против американцев. А Макартур уже приказал американской авиации в момент вступления китайских добровольцев в Корею произвести массированные бомбардировки всей железнодорожной линии Шаньхайгуань – Маньчжоули, чтобы вывести из строя линии коммуникации и снабжения между Пекином, СССР и Маньчжурией. Эти сведения надежные?
– Да, надежные, – ответил Ян Шанкунь.
– Ведь завтра утром, когда мы вступим на территорию Маньчжурии, как раз и начнется массированная бомбардировка с американских самолетов, да? – спросил Ван Мин. (С. 595.)
– Да, – ответил Ян Шанкунь, – выезжать сегодня или нет, решайте сами. Если решите не ехать, дайте мне знать, чтобы я сообщил МПС.
(Данный эпизод диалога между Ван Мином и Ян Шанкунем воспроизведен Мэн Циншу в том же ключе, что и в книге Ван Мина «Полвека КПК и предательство Мао Цзэдуна». В действительности же тогда сам Ян Шанкунь первым рассказал Ван Мину об опасности массированных американских бомбардировок и советовал не отправляться в путь именно в те дни; но в то время (1974–1978 гг.) об этом нельзя было писать из соображений безопасности для Ян Шанкуня, его родных и близких.)
Ван Мин, как бы шутя, произнес:
– Ничего, нас осеняют с небес Маркс и Ленин. Мы много раз подвергались и японским, и гоминьдановским бомбежкам, но в нас, к счастью, не попадали.
Ян Шанкунь пояснил:
– На этот раз ситуация отличается от прошлого. Масштаб будет огромен. Вокзалы и объекты вдоль железной дороги четко видны, и вы – больной человек, еще двое детей, даже бежать будет некуда.
Вздохнув, Ян Шанкунь добавил:
– Я все‑таки советую вам не ехать.
Ван Мин заметил:
– Зачастую риск необходим.
Ян Шанкунь поинтересовался:
– Сколько человек в отделении вашей охраны?
Ван Мин ответил:
– В отделении охраны 12 человек, еще два сотрудника личной охраны, – всего 14 человек.
Яне Шанкунь предложил:
– Вы их всех возьмите с собой. Пусть живут в столовом отсеке спецвагона. Заранее распределите обязанности: в случае тревоги, которые из них понесут больного, а которые – детей, и – бегом. За каждым ребенком закрепить двоих, а вас должны нести трое по очереди на спине. (С. 596.) Важные документы сложить в одном чемоданчике, чтобы в любой момент взять с собой и уйти. (С. 596–597.) Все остальные вещи не в счет; лишь бы люди остались живы.
Но он все же добавил:
– Лучше всего не ехать сегодня. Потом поедете.
– Все‑таки поедем, – заявил Ван Мин.
Ян Шанкунь снова вздохнул:
– Вам счастливого пути, а я пошел. (С. 597.)
Факты, приведенные здесь, говорят о том, что окончательное решение разрешить Ван Мину выехать из КНР в СССР принимал лично Мао Цзэдун.
Очевидно также, что Лю Шаоци прилагал усилия, использовал ситуацию возросшей зависимости Мао Цзэдуна от Сталина, от военной помощи со стороны СССР, и добился того, что Мао Цзэдун принял такое решение.
Это произошло утром 25 октября 1950 года. Заведующий Канцелярией ЦК КПК Ян Шанкунь немедленно, в полдень того же дня, сообщил об этом решении Ван Мину.
Ван Мин, хорошо зная Мао Цзэдуна, понимал, что у Мао Цзэдуна были свои соображения. Дело было не в добрых намерениях и не в сочувствии Ван Мину, а в том, что Мао Цзэдун хотел использовать сложившуюся обстановку и «решить проблему Ван Мина».
Важно также обратить внимание на то, что Ван Мин и тогда оставался столь влиятельной и значительной фигурой, что Ян Шанкунь, сообщая Ван Мину о том, что Мао Цзэдун принял решение разрешить выезд Ван Мина в СССР с семьей, по своей инициативе рассказал о том, что именно в эти дни возможны бомбардировки линии железной дороги из КНР в СССР американской авиацией. Ян Шанкунь советовал не ехать, а подождать. Ван Мин понимал, что Мао Цзэдун хотел, чтобы он и его семья попали под американскую бомбардировку и погибли. Так Мао Цзэдун мог «чужими руками» устранить Ван Мина и в то же время представить дело Сталину и КПК, как свое «доброе дело» в отношении Ван Мина, содействие его лечению в СССР. Понимая все это, Ван Мин понимал и то, что это – единственный шаг остаться в живых. Поэтому он принял решение немедленно выехать в Советский Союз.
Ван Мин пригласил зав. канцелярией Комиссии законодательных предположений Цзян Бина и его заместителя Чэнь Фуцзы, чтобы поговорить о работе Комиссии после нашего отъезда. В результате, когда о нашем отъезде узнали товарищи из пяти политико-правовых учреждений (Политико-правовой комитет, Верховный народный суд, Верховная народная прокуратура, Министерство юстиции, Комиссия законодательных предположений), они захотели обязательно устроить нам проводы.
В 4 часа пополудни Пэн Чжэнь тоже приехал. Он, конечно, участвовал в заседаниях Политбюро, давно знал обо всем. Он прибыл «успокаивать» нас, чтобы мы выехали. (С. 597.)
Ван Мин выехал в тот же день. Перед отъездом он встретился с теми людьми, сотрудниками политико-правовых учреждений, с которыми он в то время работал. Ван Мин хотел, чтобы в партии было широко известно о его отъезде. Ван Мин также стремился утвердить мнение о том, что он вовсе не «поспешно бежит» из Китая.
Важно обратить внимание на действия Пэн Чжэня. Пэн Чжэнь был весьма значительной фигурой в партии. У него установились добрые отношения с Ван Мином еще во время пребывания руководителей ЦК КПК на Северо-Западе Китая. Ван Мина и Пэн Чжэня объединяло также общее стремление устанавливать «законность» в КНР.
Пэн Чжэнь был одним из главных членов Политбюро. Ему была известна в деталях обстановка при принятии решения о вступлении в войну в Корее, о направлении туда «армии добровольцев народа Китая», а также об отъезде Ван Мина в СССР именно в те дни, когда США могли подвергнуть бомбардировке линию железной дороги из КНР в СССР.
Собственно говоря, Лю Шаоци, Пэн Чжэнь, Ян Шанкунь проявили себя в этот момент людьми, сочувствовавшими Ван Мину.
Мэн Циншу писала:
В 6 часов вечера 25 октября 1950 года мы выехали из Пекина, а 6 ноября прибыли в Москву, которую мы не видели уже давно. Я радостно запела «Оду о Москве» (слова Ван Мина, мелодия моя), написанную Ван Мином в 1941 году после своего отравления и во время гитлеровского наступления на Москву (она вошла в «Избранные стихи» Ван Мина).
Встретивший нас Г. П. Попов спросил нас:
– Как вы вообще приехали?
Вскоре после приезда мы посетили Розу Юльевну, вдову Г. Димитрова. Она тоже спросила нас:
– Как вы приехали? Как Мао Цзэдун мог позволить вам еще приехать в Москву?
– Мы тогда не могли ответить на этот вопрос. (Поскольку не знали об ответной телеграмме лично от И. В. Сталина от 18 сентября 1950 года, о чем говорилось выше). (С. 597.)
Почему США не бомбили Маньчжурию – мы тоже не знали; только в 1952 году, когда в Москву прибыл Лю Шаоци, из беседы с ним мы получили ответ. (С. 597–598.)
Лю Шаоци в 1952 году приехал в Москву для участия в девятнадцатом съезде КПСС. По окончании съезда он попросил организовать встречу с Ван Мином. Вечером 11 ноября в сопровождении Д. Н. Николаева мы поехали на встречу с Лю Шаоци.
В беседе Лю Шаоци, прежде всего, касался вопроса о перерастании революции. Он говорил:
– Товарищ Сталин указал: с момента создания Китайской Народной Республики в 1949 году в Китае начинается строительство социализма.
Когда Лю Шаоци говорил об этом, он, конечно, еще помнил, как на втором пленуме ЦК КПК седьмого созыва Ван Мин боролся с Мао Цзэдуном по вопросу о перерастании революции. И теперь тем более стало доказанным, что Мао Цзэдун был неправ. Сам Лю Шаоци на втором пленуме ЦК по вопросу о перерастании революции открыто не высказывался; по его позиции впоследствии можно понять, что он был за мнение Ван Мина.
Затем Лю Шаоци заговорил о противодействии американской агрессии в помощь Корее. Как он рассказывал:
– Председатель Мао вначале не хотел вступать в войну, потому что он опасался, что мы Америку не одолеем, а Советский Союз тоже не пожелает вступить в войну, что тогда делать? … Только после того, как американские войска захватили Синыйчжу, и их отделял от Маньчжурии только мост через Ялуцзян, председатель Мао сказал: «Если наши войска выступят сейчас, то сможем еще рассчитывать и на славу, и на выгоду. Слава – это слава пролетарских интернационалистов, а выгода означает, что воевать будем только на территории Кореи. Если дождемся, что американская армия переправится на китайский берег, и только после этого вступим в войну – потеряем и славу, и выгоду, и воевать будет гораздо труднее». (С. 598.) Поэтому на Политбюро две недели обсуждали, в конце концов, все‑таки решено было выступить под именем армии добровольцев на отражение американской агрессии в помощь Корее, и выступить в ночь на 25 октября 1950 года. (С. 598–599.)
– Американцы тоже знали заранее, – продолжал Лю Шаоци, – что Советский Союз предлагает Китаю вступить в войну. Поэтому Макартур решил, что он будет не только бомбить железнодорожную линию от Шэньяна до Маньчжоули, чтобы затруднить военные перевозки в Китае, а также помешать помощи Советского Союза Китаю, но будет еще бомбить приморские города Китая, чтобы перенести войну и в Китай. Макартур доложил этот план Трумэну. Но Трумэн был решительно против этого плана, считая, что Америка не должна воевать с Китаем. А Макартур требовал: если только Китай вступит в войну, то он должен иметь право сразу же бомбить железные дороги в Маньчжурии. Воевать с Китаем или нет – Трумэн и Макартур спорили больше года. Макартур пошел ва-банк: либо бомбить Китай, либо снимите меня. В результате Трумэн снял с должности Макартура. Вот почему в 1950 году вы спокойно добрались до СССР. Вы должны быть благодарны Трумэну.
В завершение этого рассказа Лю Шаоци говорил еще:
– Если бы председатель Мао заранее знал, что Америка не нападет на Китай, то, возможно, не вступили бы в войну. Однако, поскольку вступили, и уже более двух лет воюем, наших людей погибло больше американцев, но Америка потратила в сто раз больше денег, чем мы: тем не менее; судя по ситуации, будем еще воевать уже не очень долго. Председатель Мао часто беспокоится о том, что в результате этой войны с Америкой подорваны китайско-американские отношения, которые, по‑видимому, еще очень долго не смогут восстановиться до прежнего состояния. (С. 599.)
Из приведенных трех фрагментов высказываний Лю Шаоци можно понять, что, во‑первых, антисоветизм был последовательной позицией Мао Цзэдуна, который не верил в поддержку Сталина в борьбе против американской агрессии. (С. 599–600.) Во-вторых, Мао Цзэдун изначально не хотел воевать с Америкой; выступление китайских добровольцев было для него вынужденным шагом. В-третьих, Мао Цзэдун намеревался воспользоваться американской бомбежкой для уничтожения Ван Мина с семьей, что еще раз свидетельствовало о его наклонности убивать чужими руками. Эту интригу тоже можно назвать «явной», поскольку, кроме нас, узнавших об этом позже других, члены Политбюро ЦК и члены ЦК, и даже многие высшие руководящие работники все знали об этом. Например, после того, как мы 2 декабря 1953 года вновь вернулись в Пекин, 12 декабря, увидев нас, зам. начальника Санитарного управления Центрального Военного совета Фу Ляньчжан сказал:
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.