Текст книги "Десять жизней Ван Мина"

По предложению Ван Мина, от имени Временного Центрального правительства Китайской Советской республики в мае 1932 года была объявлена война Японии, что вызвало большое уважение и симпатию китайского народа к этому правительству, как правительству национальной обороны перед лицом японской агрессии. (С. 199.)

В связи с японской оккупацией северной части Маньчжурии и вооруженным сопротивлением со стороны армии Северо-Востока, а также многочисленных антияпонских волонтерских отрядов, осенью 1932 года была разработана политика антияпонского единого фронта КПК и руководимых ею антияпонских партизанских отрядов с армией Северо-Востока и всеми антияпонскими силами в Маньчжурии. Эта политика была изложена Ван Мином в виде письма от Политбюро ЦК КПК к Маньчжурскому провинциальному комитету КПК. (С. 199.)

Ван Мин, находясь в Москве, играл существенную и уникальную роль при выработке, объявлении и осуществлении политики КПК в то время.

В частности, важно подчеркнуть, что после начала японской агрессии против Китая 18 сентября 1931 года Ван Мин сразу же призвал рассматривать это как войну Японии против Китая, и, следовательно, как необходимость войной ответить на войну.

Спустя восемь месяцев после нападения Японии, увидев, что правительство Китайской Республики, Чан Кайши, так и не объявляют войну Японии, не оказывают военного сопротивления Японии, Ван Мин внес предложение и по его предложению правительство Китайской Советской республики объявило в мае 1932 года войну Японии.

Так возникла уникальная ситуация. Япония напала на Китай. Официально существовавшее единственное признанное в мире правительство континентального Китая, правительство Китайской Республики, так и не объявило войну Японии. В то же время, существовавшее на части, пусть и небольшой части, территории Китая правительство Китайской Советской республики, пусть и не признанное в мире, объявило войну Японии.

Это означало, что, по предложению Ван Мина, Коммунистическая партия Китая, руководимое ею правительство на части территории Китая, объявили войну Японии и начали находиться в состоянии войны с Японией с мая 1932 года. Это было важно с точки зрения истории Китая и взаимоотношений Китая и Японии.

Во исполнение этого решения, также по инициативе Ван Мина, была разработана в виде документа ЦК КПК политика антияпонского единого фронта КПК и партизан Маньчжурии. Это произошло осенью 1932 года.

Одним словом, именно Ван Мин первым в Китае предложил войной сопротивления ответить на агрессивную войну Японии. По его настоянию эта политика была принята ЦК КПК и правительством Китайской Советской республики. Это, в частности, означало, что в Коминтерне, в СССР хорошо знали позицию Ван Мина. А это, в свою очередь, играло роль, по крайней мере, там, где дело касалось Коминтерна, то есть на мировой арене, в этой ее части.

Благодаря этому письму (на чем настаивали Ван Мин и Миф), пусть и с запозданием из‑за сопротивления отправке такого письма руководителями Восточного секретариата ИККИ (в том числе О. В. Куусинена), была выправлена ошибка, выражавшаяся в отсутствии всякого антияпонского единого фронта. Это позволило реорганизовать Красную армию и отряды красных партизан в Народно-революционную армию Северо-Восточного Китая, а также создать антияпонский единый фронт с частью подразделений армии Северо-Востока и другими антияпонскими вооруженными силами. Тем самым было положено начало сплочению различных антияпонских сил Маньчжурии. Это содействовало их развитию. (С. 199–200.)

Позиция Ван Мина по вопросу о политике в отношении японской агрессии против Китая была его личной позицией. Судя по всему, ЦК КПК в то время поддерживал позицию Ван Мина, следовал за ним в этом вопросе. В то же время в Коминтерне главный представитель ВКП(б) Куусинен сопротивлялся отправке в Китай от имени Коминтерна письма с изложением позиции Ван Мина. Это свидетельствовало как о самостоятельном взгляде Ван Мина на ситуацию, так и о том, что и в Коминтерне, и в ВКП(б) были те, кто не понимал тогда правоты Ван Мина.

В январе 1933 года Ван Мин написал от имени Центрального советского правительства и главкома Рабоче-Крестьянской Красной Армии Китая обращение ко всем воинским частям Китая с заявлением о том, что Красная Армия Китая готова заключить боевое соглашение с любой воинской частью для совместных антияпонских военных действий при следующих трех простейших условиях: 1‑е. Прекращение наступления на Красную Армию и советские районы Китая; 2‑е. Предоставление народу демократических свобод; 3‑е. Предоставление народным массам свободы в организации антияпонских вооруженных волонтерских (добровольческих) отрядов.

Этот документ сразу же вызвал положительный отклик гоминьдановских войск, стоявших против Центрального советского района.

Их военачальники во главе с главкомом генералом Чэнь Чэном потребовали у Чан Каши принять предложение китайских коммунистов для совместной борьбы против японского агрессора. Чан Кайши категорически отказался от их требований и тем самым разоблачил лицемерный характер своего лозунга: «Для того чтобы ударить по внешнему врагу (то есть по японскому агрессору), необходимо сначала покончить с внутренним врагом (то есть с Красной Армией Китая)». Фуцзяньское народное правительство и 19‑я армия в конце 1933 года заключили антияпонский и античанкайшистский единый фронт с Китайским Советским правительством и его Красной Армией именно на основе этих трех условий. Генералы Фэн Юйсян и Фан Чжэньу, вместе с генералом-коммунистом Ди Хунчаном, поднявшие в 1933 году антияпонское восстание в северной провинции Чахар, также открыто объявили о своем согласии с этими тремя условиями Красной Армии Китая. В своих антияпонских и античанкайшистских выступлениях летом 1936 года военачальники провинций Гуандун и Гуанси, как и впоследствии генералы Чжан Сюелян и Ян Хучэн во время «Сианьских событий» (декабрь 1936 года), тоже находились под влиянием этих трех условий и других призывов КПК к прекращению гражданской войны ради совместного сопротивления японской агрессии. (С. 201.)

Курс этого документа совершенно отличался от курса так называемых «триединых» лозунгов, выдвинутых в конце 1931 года О. В. Куусиненом. Тогда он считал, что лозунг «национально-революционной войны вооруженного народа против японского империализма в защиту национальной независимости, государственного единства и территориальной целостности Китая» правильный, но этот лозунг не был прямо связан с борьбой против Гоминьдана и за советское движение; поэтому он выдвинул в добавление к этому еще два лозунга: «Свержение гоминьдановского правительства национальной измены и национального позора является условием проведения антияпонской войны» и «Только китайские Советы и Красная Армия являются единственной силой для ведения этой войны», как «триединые» лозунги. (С. 201–202.)

Представляется необходимым обратить особое внимание на позицию Ван Мина по этим вопросам. Она свидетельствует о том, что Ван Мин оказался первым и единственным руководителем Китая, КПК, к тому же представителем КПК в интернациональной или международной организации, то есть в Коминтерне, который сумел правильно оценить ситуацию, не попал в тиски шаблонных представлений, требовавших продолжения, прежде всего, классовой борьбы в Китае, выдвижения на первый план именно свержения классово враждебного КПК правительства Чан Кайши. Ван Мин сумел понять, что существуют интересы нации, интересы ее выживания, которые превыше всего остального, выше интересов внутри китайской борьбы за власть.

Ван Мин своей позицией «поправлял» не только часть руководителей КПК, не только гоминьдановцев, но и ряд руководящих работников Коминтерна.

Весной 1933 года Ван Мином был разработан документ под названием «Воззвание подготовительного собрания Комитета антияпонской национальной самообороны китайского народа». Он вызвал широкий подъем антияпонского движения и создания организаций антияпонской вооруженной самообороны среди китайских эмигрантов за рубежом. (С. 202.)

Оказалось также, что Ван Мин сделал важные выводы и из своего пребывания в СССР и из своей работы в Коминтерне. Его политический кругозор не только расширился до мировых масштабов, но и включил в себя понимание значимости учета интересов нации Китая в целом, в том числе и интересов китайцев, которые проживали вне Китая, во всех частях земного шара.

Именно поэтому в 1933 году Ван Мин обратился к китайскому народу, исходя из понимания того, что следовало, особенно в условиях японской агрессии против Китая, сплачивать весь китайский народ, всю нацию Китая, имея в виду единство интересов и всех людей внутри Китая, не взирая на их классовые различия, и всех китайцев, которые жили где бы то ни было во всем мире.

Ван Мин первым среди руководителей КПК, среди руководителей Китая, в условиях войны против Японии, поставил вопрос о единстве нации Китая, единстве ее национальных интересов, включая сюда и интересы китайцев, проживавших за границей.

Нация Китая при этом у Ван Мина впервые предстала, как сообщество всех китайцев, живущих, как в Китае, так и везде в мире, за рубежами того или иного китайского государства. (Вспомним, что, с точки зрения Ван Мина, в то время в континентальном Китае существовали два государства: Китайская Республика и Китайская Советская республика.)

Ван Мин поднялся здесь до уровня представителя не только людей, живущих в Китае, но и всех китайцев, обитающих на планете.

Пусть это было всего лишь в форме призывов, документов, деклараций, но, и это важно, очень важно, если рассматривать все это с позиций истории нации Китая, но не только ее, но и всемирной истории.

Летом 1933 года от имени Ван Мина и Кан Шэна было направлено директивное письмо (написанное Ван Мином) Маньчжурскому провинциальному комитету КПК, в котором, кроме дальнейшего развития политики антияпонского и антиманьчжоугоского единого фронта указывалось, что необходимо использовать различные легальные возможности для внедрения в массы, накопления сил, создания опорных баз, готовиться к длительной революционной партизанской войне против японских захватчиков и их марионеточного «государства» Маньчжоу-Го. (С. 202–203.)

Время шло. Япония оккупировала Маньчжурию в 1931 году. Затем на территории Северо-Восточного Китая она создала марионеточное государство Маньчжоу-Го.

Так на территории континентального Китая (мы говорим о континентальном Китае, прежде всего, имея в виду то, что в то время Тайвань находился под властью Японии) стали, так или иначе, существовать три государства: Китайская Республика, Китайская Советская республика, Государство Маньчжоу-Го.

При этом Китайская Республика так и не объявила войну Японии. Такую войну объявила Китайская Советская республика.

Продолжая проведение своего курса, направленного на создание единого антияпонского национального фронта в Китае, Ван Мин выдвинул мысль о том, что следует готовиться к длительной партизанской войне против японских захватчиков на территории Маньчжурии, используя (в то время) легальные возможности, и готовя партизанскую войну. Это, собственно говоря, был еще один призыв к народу Китая, включая людей и в гоминьдановском Китае, к тому, чтобы искать пути к сплочению и организации совместного отпора японской агрессии.

В июне-июле 1935 года Ван Мин написал проект «Обращения ЦК КПК и правительства Советской Республики Китая ко всем соотечественникам с призывом к сопротивлению Японии и спасению отечества». В нем указывалось на серьезный характер национального кризиса и на пагубные последствия политики непротивления, осуществлявшейся Гоминьданом; подчеркивалась линия на «прекращение гражданской войны ради совместного сопротивления Японии»; были выражены решимость и готовность ЦК КПК и Правительства Советской Республики Китая к началу переговоров с Гоминьданом и другими военными и политическими силами в целях создания совместно «Единого всекитайского правительства национальной обороны» и «Всекитайской единой Объединенной антияпонской армии». Речь шла о тактике принуждения Чан Кайши к сопротивлению Японии. (С. 204.)

Очевидно, что, начиная, по крайней мере, с оккупации Японией Маньчжурии в 1931 году, Ван Мин сосредоточился на мысли о том, что это означало для Китая, для нации Китая, включая КПК, и что следовало делать при таких обстоятельствах.

К 1935 году, с точки зрения Ван Мина, если не для большинства, то для очень многих людей в Китае, стали ясными две вещи.

Во-первых, то, что нация Китая оказалась в кризисе; речь шла уже не просто о войне, об оказании отпора, а о том, что, как писал поэт Тянь Хань: «чжун хуа минь цзу дао ла цзуй вэй сянь ды ши хоу – для нации Китая настало время величайшей опасности»; отечество находилось в опасности, над отечеством нависла угроза гибели.

Во-вторых, для всей нации Китая первостепенным становилось понимание того, что внутри Китая войну следовало остановить, создать единый фронт оказания сопротивления Японии.

Исходя из этого, Ван Мин и предложил от имени КПК и Китайской Советской Республики Гоминьдану, другим военным и политическим силам создать единое всекитайское правительство национальной обороны и объединенную антияпонскую армию.

Тактической задачей при этом представало принуждение Чан Кайши к осуществлению этих предложений.

Здесь попутно можно упомянуть о том, что все то, что предлагал Ван Мин, начиная с того момента, когда он стал активно участвовать в руководстве КПК, опережало понимание ситуации Мао Цзэдуном. Мао Цзэдун, именно следуя за Ван Мином, использовал предлагавшиеся им меры – создание единого национального антияпонского фронта, создание коалиционного правительства, – однако в иной обстановке и вкладывая в эти правильные в свое время предложения, свое содержание, которое расходилось с тем, что имел в виду Ван Мин.

Собственно говоря, Ван Мин оказался тем человеком, который сумел в ситуации, когда внутри Китая боролись между собой две политические партии, две их армии, когда шла, казалось бы, непримиримая смертельная классовая борьба, и, к тому же, на Китай напала Япония, подняться до понимания высших интересов всей нации Китая.

Эти интересы требовали отказа, хотя бы на время, от братоубийственной войны внутри страны и сосредоточения всех сил, создания единства нации на войну против японского агрессора.

Это потребовало от Коммунистической партии Китая не только выступить с предложением о создании единого фронта, но и пойти на компромисс с Гоминьданом. Нужно было пойти на уступки. Отказаться от ряда вещей. Ван Мин оказался способен сформулировать условия компромисса, предложить Гоминьдану уступки со стороны КПК.

Это произошло на заседаниях делегации КПК при Коминтерне в Москве.

Ван Мин на соответствующих заседаниях делегации КПК говорил об условиях компромисса:

• приостановка осуществления политики конфискации земли помещиков;

• переименование Советской Республики Китая в Народную Республику Китая, а, в конечном счете, даже возможно переименование Правительства Советской Республики Китая в демократическое правительство; до этого возможно в ближайшее время переименовать Советскую Республику Китая в Советскую Народную Республику Китая;

• переименование Рабоче-Крестьянской Красной Армии Китая в Народно-революционную армию Китая в целях создания всекитайской единой Объединенной антияпонской армии.

Ван Мин разъяснил, что эти три условия внешне кажутся уступками. Но в действительности они не только необходимы и возможны, но и выгодны нам. Дело в том, что эти изменения расширят нашу социальную основу, и показывают явно национальный и подлинно народный характер политики КПК. Тем самым они позволят народу Китая еще яснее понять, что политика Компартии Китая – это политика действительно соответствующая интересам всего народа и всей нации. (С. 204–205.)

На заседании против этого возражали Миф и референт-переводчик Кан Шэна Крымов (Го Шаотан). (С. 205.)

Фактически, Ван Мин сделал в этом случае то, что видится как его высшее достижение в политике.

Во-первых, он предложил отказаться от конфискации земли помещиков. Это означало отказ КПК от осуществления в то время центральной задачи во внутрикитайской классовой борьбе. Таким образом, ситуация в стране в этом плане как бы замораживалась. Возникал как бы временный мир в классовой борьбе внутри Китая. Народ Китая получал возможность думать о главном, о войне против японцев. Получалось, что сначала все силы народа можно было и нужно было сосредоточить на спасении отечества, на отечественной войне, а уж потом заняться решением других вопросов.

Во-вторых, Ван Мин предлагал вернуться к договоренности между коммунистическим движением в Китае и движением под руководством Гоминьдана. В свое время Сунь Ятсен и Иоффе (представлявший тогда СССР) договорились о том, что «советизм» не приемлем в условиях Китая. Ван Мин фактически предлагал вернуться к сути такой договоренности. Он предлагал Гоминьдану такую уступку со стороны КПК, как изменение названия властей в тех районах, где действовала Коммунистическая партия Китая. Предлагалось переименовать Советскую Республику Китая (или Китайскую Советскую Республику) в Народную Республику Китая (в Китайскую Народную Республику). Собственно говоря, это было сближение двух наименований. Приближение наименования властей в районах, где главенствовала КПК, к названию властей в районах, где главенствовал Гоминьдан. Появлялся термин «народ». Этот термин мог сближать, хотя бы и только в теоретическом, идеологическом плане КПК и Гоминьдан.

В-третьих, Ван Мин предлагал изменить наименование вооруженных сил КПК. Называть их народно-революционной армией.

В целом все это дало возможность КПК и Гоминьдану искать и находить компромисс на основе временного отказа от классовой борьбы внутри страны и единения на основе понятия «народ». Это также позволяло прекратить военные действия между вооруженными силами Гоминьдана и КПК, именуя и те и другие народно-революционной армией.

Попутно можно заметить, что, возможно, именно тогда появился термин Китайская Народная Республика (Республика Народа Китая), который и был принят и использован Мао Цзэдуном при создании им своего государства в 1949 году. И в этом случае Ван Мин оказался предтечей Мао Цзэдуна, а Мао Цзэдун – тем, кто использовал в своих целях то, что было осмыслено и предложено Ван Мином.

Во время открытия Седьмого Конгресса Коминтерна Ван Мин имел продолжительную беседу со Сталиным. Речь шла о содержании упомянутого документа и о помощи со стороны СССР Красной Армии Китая.

В результате документ был опубликован 1 августа 1935 года. Этот день явился днем создания Рабоче-крестьянской Красной Армии Китая. Он известен в Китае как «Воззвание 1 августа». (С. 206.)

В 1935 году произошли важные события как в том, что касалось Китая, так и в том, что касалось взаимоотношений между ВКП(б) – СССР, с одной стороны и КПК, с другой стороны.

Китай уже четвертый год подвергался агрессии со стороны Японии. В Китае нашелся политический деятель, то есть Ван Мин, который понял, в чем тогда состояли коренные интересы Китая, как народа и страны, то есть как нации Китая.

Нация ощутила, почувствовала ярмо японской оккупации. Нация ощущала угрозу своему существованию как самостоятельной и независимой нации. Нация созревала для сплочения в едином порыве дать отпор японской агрессии.

Конечно, Чан Кайши с 1931 года начал играть на разделявшихся многими в Китае, можно даже сказать, традиционно, исторически присущими китайцам, настроениях.

В соответствии с ними многие считали, что нападение Японии – это вроде как бы некая болезнь, болезнь не смертельная. Она должна, рано или поздно, как бы сама собой пройти. Поэтому Чан Кайши, Партия Гоминьдан Китая, Китайская Республика не объявляли войну Японии, не вели военных действий против японцев уже оккупировавших часть территории Китая.

Попутно можно вспомнить, что агрессия Японии против Китая началась войной на морях в 1894–1895 гг. Тогда Япония одержала победу и захватила Тайвань.

Здесь, также попутно, можно вспомнить, что тогда, после упомянутой войны 1894–1895 гг., Китай обратился за помощью к России в надежде найти в ней союзника в отражении японской агрессии. Россия стала таким союзником. В начале двадцатого столетия Япония ввела свои войска на территорию Китая и началась русско-японская война. По сути дела, Россия тогда выполняла свои союзнические обязательства и защищала не только себя, но и Китай.

Китай же занял позицию того, кто как бы отстранялся от этой войны. В Китае предпочитали дать возможность Японии и России воевать между собой. Более того, в Китае в большей степени критиковали и обвиняли Россию даже в том, что она якобы намеревалась захватить территорию Китая.

История, однако, показала, что, начиная с 1896 года, Россия согласилась вступить в отношения союза с Китаем. И, так или иначе, выполняла свои обязательства вплоть до 1945 года, то есть на протяжении 50 лет.

За эти полвека Россия, в конечном счете, разгромила агрессивную, оккупировавшую Китай, его Северо-Восток, японскую армию.

Россия при этом не захватила никакую территорию Китая. Россия действовала, исходя из совпадения коренных национальных интересов, совпадавших интересов, России и Китая.

Осознать и понять все это, или основную суть происходившего, в первой половине 1930‑х гг. в Китае смог, прежде всего, Ван Мин.

Итак, повторим. В 1931 году Япония захватила Северо-Восток Китая или Маньчжурию. Таким образом, Китай потерял уже и Тайвань и Маньчжурию. И, несмотря на это, все еще рассчитывал на то, что Япония когда‑то сама уйдет с китайских земель.

В какой‑то степени это было проявление присущей Мао Цзэдуну, но далеко не только ему, мысли о том, что китайцы на протяжении всей своей истории всегда, в конечном счете, ассимилировали всех тех, с кем им приходилось встречаться на тех или иных территориях.

Таковы были настроения части китайцев. Такой была политика Чан Кайши, Гоминьдана, Китайской Республики.

Вместе с тем возрастало желание большой части населения Китая оказать вооруженное сопротивление японцам.

Здесь и возникла возможность выступить с призывом к созданию единого фронта нации Китая в борьбе против Японии, ее военной агрессии.

Возможно, тут продолжала играть свою роль мысль, имевшая хождение в Китае, о том, что Япония – это своего рода «продолжение Китая», что японцы, так или иначе, входят в ареал «культуры Китая». Важно и то, что и в девятнадцатом и в двадцатом веке немало китайцев находили приют в Японии, которая позволяла им готовить реформы или революцию против Цинской династии. При этом каждая нация по‑своему, то есть и китайцы, и японцы, исходила из того, что она, в итоге такого процесса, именно она, и, прежде всего, она, окажется в выигрыше и поведет другую нацию за собой.

Все это, в частности, свидетельствовало о том, что китайцы приучили себя к мысли о том, что они могли бы действовать совместно с Японией, в частности, и против России. Не случайно даже Сунь Ятсен призывал создать совместную трехсоттысячную китайско-японскую армию с целью «освободить» Хайшэньвэй, то есть захватить Владивосток. Не случайным представляется и то, что в 1918 году Япония и Китай смогли договориться и подписать соответствующие соглашения и ввести японские и китайские войска на территорию тогдашней России.

Одним словом, вплоть до начала 1930‑х гг., многим в Китае представлялось, что Китай и Япония могли бы находиться в состоянии некоего союза, или, во всяком случае, находить взаимопонимание, как «люди Востока».

Здесь необходимо упомянуть о том, что уже в ходе Антияпонской войны в Китае японцам удалось создать китайское правительство под руководством Ван Цзинвэя, которое имело и армию, и которое помогало японцам оккупировать значительную часть Китая. Коллаборационизм в пользу японцев в Китае имел под собой почву и проявлялся весьма значительно. Нация Китая в период японской оккупации была в определенной степени расколота.

Ван Мин стал тем политическим деятелем, который, несмотря на настроения и политику Чан Кайши, а также несмотря на настроения ряда руководителей КПК, которые, как и Чан Кайши, только находясь в оппозиции к нему, ставили на первостепенное место вооруженную борьбу внутри Китая между самими китайцами за власть, борьбу между двумя главными тогда политическими силами, хотя страна находилась частично уже под японской оккупацией, предложил обеим сторонам пойти на уступки ради компромисса и соглашения о единстве нации в борьбе против японской агрессии.

Ван Мин находился в Москве. Там и оттуда он и внес свое предложение, которое было доведено, прежде всего, до КПК в самом Китае.

В Москве, в Коминтерне, некоторые высокопоставленные руководители не соглашались с Ван Мином.

В 1935 году состоялась встреча и продолжительная беседа Сталина и Ван Мина.

Оказалось, что их взгляды в этих вопросах совпадали.

Иными словами, и Сталин, и Ван Мин, исходили из коренных интересов каждый своей нации и из совпадения этих интересов. А все это, с их точки зрения, требовало выдвижения на первый план именно создания единого национального антияпонского фронта в Китае.

Сталин и Ван Мин говорили также о помощи со стороны Советского Союза делу создания Красной армии Китая.

Все это, вместе взятое, свидетельствовало о том, что Сталин и Ван Мин нашли взаимопонимание по двум важнейшим вопросам.

Во-первых, по вопросу о том, что в двусторонних взаимоотношениях главными должны быть отношения между двумя нациями, поиск и нахождение совпадения коренных интересов двух наций.

Стало также очевидно, что здесь, в те времена, прочной основой было совместное оказание сопротивления агрессивной политике Японии.

Япония угрожала обеим нациям. Нации должны были сплотиться.

Это также означало, что внутри каждой нации требовалось национальное единство с тем, чтобы дать отпор агрессии со стороны Японии.

Итак, интересы нации оказывались выше и главнее интересов вождей, политических партий, государств.

Во-вторых, Сталин и Ван Мин пришли к взаимопониманию в вопросе о том, как укрепить взаимопонимание и отношения мира, дружбы, союза и сотрудничества между обеими странами и народами.

Стало очевидно, что и Сталин, и Ван Мин считали, что в Китае, КПК, следовало создать мощные вооруженные силы, только в опоре, на которые КПК и могла рассчитывать на победу в будущем над своими противниками внутри страны.

Следовательно, речь шла о том, что отношения между Россией и Китаем, между СССР и КПК, должны строиться на основе признания принципа вечного мира в их взаимоотношениях, а далее на теснейшем сотрудничестве и союзнических отношениях не только между народами, партиями, государствами, но и между военачальниками, между армиями двух стран.

Поэтому помощь делу создания в Китае Красной армии, вооруженных сил КПК, с точки зрения и Сталина, и Ван Мина, отвечала совпадавшим интересам и их обоих, и их партий, и их государств, и их наций.

Национальные интересы при этом оказывались включавшими в себя интересы взаимоотношений в сфере отношения к миру и к войне, представлявшими собой союзнические отношения между вооруженными силами обеих сторон.

Можно отметить, что к таким выводам в обеих странах приходили, или начали приходить, в 1920‑х гг. Важно то, что в 1930‑х гг. это подтвердили как основу их взаимоотношений Сталин и Ван Мин.

Таким образом, взаимопонимание и взаимодействие на идейной и классовой основе оказалось дополнением к главному взаимопониманию и взаимодействию, то есть взаимопониманию по вопросу о совпадении интересов наций и взаимопониманию по вопросу о вечном мире во взаимоотношениях наций, о союзнических отношениях вооруженных сил обеих стран.

Это, пожалуй, явилось главным достижением Сталина и Ван Мина, если говорит о взаимоотношениях двух наций, России и Китая.

Отрицательная позиция Мифа по отношению к созданию антияпонского национального единого фронта в Китае оказала определенное воздействие на доклад Димитрова на Седьмом Конгрессе Коминтерна и на решение Конгресса по его докладу о задачах КПК. (С. 206.) Ван Мин предложил Димитрову: во‑первых, поставить и выделить политику антиимпериалистического национального единого фронта как главную задачу всех секций Коминтерна в колониальных и полуколониальных странах; во‑вторых, предложил готовый текст документа о задачах КПК по созданию антияпонского национального единого фронта в духе упомянутого выше «Обращения» и своего выступления на Седьмом конгрессе Коминтерна о Китае.

Димитров сразу же одобрил предложения Ван Мина и сказал:

Ваши предложения по Китаю совершенно противоположны тому, что было написано товарищами Мифом и Кучумовым для текста моего доклада.

Действительно, Миф и Кучумов написали о задачах КПК еще в духе вышеупомянутых «триединых» лозунгов Куусинена, то есть, сначала – свержение гоминьдановского правительства, а затем, или только потом – вести антияпонскую национально-революционную войну; при этом Советы и Красная Армия объявлялись единственной силой для ведения этой войны. К сожалению, Миф при передаче Димитрову текста, подготовленного Ван Мином, изменил его в компромиссном духе и убедил Димитрова принять свое добавление о том, что «только Советы могут спасти Китай». Он мотивировал это тем, что, поскольку этот лозунг был выдвинут Сталиным в 1930 году, то его не только нельзя ни в коем случае снимать из доклада, а, наоборот, следует поставить его на центральное место. (С. 207.)

Итак, Ван Мин оказался единственным среди руководителей Коминтерна, руководителей коммунистических партий многих стран, предложившим в 1935 году выдвинуть создание антиимпериалистического национального единого фронта как главную задачу во всех колониальных и полуколониальных странах.

Это означало понимание Ван Мином ситуации в мире того времени таким образом, что коммунистам следовало возглавить народы в каждой, прежде всего, колониальной и полуколониальной, стране, встать во главе каждой такой нации в ее борьбе против империализма.

В какой‑то степени что‑то подобное повторилось на девятнадцатом съезде КПСС, когда Сталин призвал коммунистов поднять во всех странах знамя демократических свобод.

В середине тридцатых годов речь шла о выдвижении интересов наций на первый план, о том, чтобы именно коммунисты взяли в руки знамя борьбы наций против империализма.

В конце 1940‑х гг. речь шла о призыве к коммунистам взять в свои руки знамя борьбы народа каждой страны за демократию.

В какой‑то степени, это были, прежде всего, лозунги.