Текст книги "Десять жизней Ван Мина"

6. В СССР: 1931–1937 гг.

В результате этих событий ситуация для двух оставшихся в живых главных руководителей ЦК КПК, Чжоу Эньлая и Чэнь Шаоюя, стала настолько серьезной, что ИККИ принял решение перевести их обоих на время в Москву с тем, чтобы они через полгода вернулись в Шанхай.

Принимая во внимание их предстоявшее временное отсутствие в Китае, Дальбюро Коминтерна решило создать Временное Политбюро ЦК КПК. Коминтерн одобрил это решение.

В состав Временного Политбюро вошли пять человек: Бо Гу (Цинь Бансянь), Чэнь Юнь, Ло Фу (Чжан Вэньтянь), Кан Шэн, а также Лу Футань (работал в Генсовете профсоюзов Китая).

18 сентября 1931 года японцы начали оккупацию Маньчжурии. Правительство Чан Кайши решило не оказывать вооруженного сопротивления японцам.

Чэнь Шаоюй предложил Бо Гу выпустить обращение КПК ко всем соотечественникам в связи с этими событиями.

Чэнь Шаоюй включил в упомянутый документ протест против захвата Шэньяна японскими войсками; протест против политики непротивления нанкинских властей; изложение политики КПК, которая выступает за ведение национально-революционной войны вооруженного народа против японского империализма в защиту суверенитета и территориальной целостности китайского государства. (С. 177.) Об антияпонском движении в стране после событий 18 сентября 1931 года Чэнь Шаоюй позже написал статью «Антиимпериалистическое движение в Китае», которую он впервые подписал своим новым псевдонимом: «Ван Мин». (С. 178.)

В 1931 году в результате действий специальных органов Гоминьдана было почти полностью уничтожено руководство ЦК КПК.

Поэтому Коминтерн принял решение о спасении, то есть об эвакуации из Китая, хотя бы на время, двух оставшихся в живых руководителей партии: Чэнь Шаоюя и Чжоу Эньлая.

Их отъезд удалось организовать и осуществить не сразу.

Прежде всего, их заменили новым руководящим органом, Временным Политбюро ЦК КПК в составе: Бо Гу, Ло Фу, Чэнь Юнь, Кан Шэн и Лу Футань.

В сентябре 1931 года Япония начала оккупацию Северо-Восточного Китая, а Чан Кайши принял решение осуществлять политику не оказания сопротивления Японии.

В новой ситуации, то есть в ситуации, когда возникла опасность гибели всей нации Китая, Чэнь Шаоюй пришел к мысли о необходимости для КПК занять четкую позицию, сутью которой было осуждение политики Чан Кайши и призыв к нации оказывать вооруженное сопротивление японским оккупантам, вести войну против них.

Таким образом, именно Чэнь Шаоюю принадлежала идея создания всекитайского единого национального фронта сопротивления японским оккупантам. Это – одно из главных достижений Чэнь Шаоюя, как руководителя не только КПК, но и нации Китая.

Свою работу на эту тему Чэнь Шаоюй выпустил в 1932 году. Тогда‑то он и взял себе псевдоним, под которым вошел в историю Китая: «Ван Мин».

В связи с необходимостью реагировать на события 18 сентября 1931 года Чэнь Шаоюй и Чжоу Эньлай задержались в Шанхае.

Через месяц ИККИ прислал телеграмму с требованием прибыть в Москву для участия в работе пленума Исполкома Коминтерна, сказав, что отказ от приезда на этот раз будет расценен как неподчинение решению вышестоящей организации и повлечет за сбой дисциплинарное взыскание. (С. 178.)

18 октября Чэнь Шаоюй с сопровождающими отправился в Москву.

Чжоу Эньлай в качестве председателя Военной комиссии ЦК КПК решил отправиться в Центральный советский район. Взяв на себя руководство военными делами в Центральном советском районе, Чжоу Эньлай больше не возвращался в Шанхай.

Перед тем, как Чэнь Шаоюй и Чжоу Эньлай покинули Шанхай, там состоялось заседание Временного Политбюро ЦК КПК с их участием.

Лу Футань настаивал на том, что председательствовать на таких заседаниях должен всегда он. Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй разъяснили, что во время заседаний Временного Политбюро ЦК КПК обязанности председателя должны выполняться всеми по очереди. Чэнь Шаоюй пояснил, что это Политбюро создано по решению Дальбюро и утверждено ИККИ. Оно будет расформировано после того, как официально политбюро вернется в Шанхай. (С. 179.)

Ситуация в то время была настолько сложной и так быстро менявшейся, что приходилось принимать все новые решения.

Очевидно, что и в Москве, и в Китае, то есть и Коминтерн и КПК, понимали, что необходимо создавать на всякий случай, несколько центров руководства КПК.

Поэтому по решению руководства Коминтерна Чэнь Шаоюй был обязан выехать в Москву.

Чжоу Эньлай остался в Китае.

Перед отъездом Чэнь Шаоюя в СССР на заседании Временного Политбюро ЦК КПК было решено, что это, действительно, будет временный орган, в котором не будет одного постоянного председателя, а его обязанности члены Политбюро будут выполнять по очереди.

Чжоу Эньлай направился в Центральный советский район с тем, чтобы руководить там военными делами.

Чэнь Шаоюй отправился в Москву, чтобы КПК была представлена и там.

Чэнь Шаоюй ознакомился в Москве со стенограммой бесед, которые вели в 1930 году, перед отъездом из Москвы, Цюй Цюбо и Чжоу Эньлай со Сталиным.

Сталин тогда считал, что не следует развертывать Советское движение вблизи центров империалистического господства в Китае. Надо заниматься обучением войск и расширять ряды армии в местности, сравнительно отдаленной от таких центров. Сычуань – подходящее место для развертывания Советов и Красной Армии. Когда Советы и Красная Армия окрепнут, ЦК КПК следует перенести свою штаб-квартиру в Советский район. (С. 181.)

Чэнь Шаоюй выступил за перевод Временного Политбюро в Центральный советский район. Сталину доложили о таком предложении, и он с ним согласился. Была направлена телеграмма, в которой Кан Шэну разрешили приехать на лечение в Москву (его назначили по совместительству представителем КПК в Коминтерне), а остальным трем членам (Лу Футань к тому времени был арестован и «покаялся» перед гоминьдановцами) было предложено перебраться в Центральный советский район. Вместе с ними туда отправились Лю Шаоци, Ли Фучунь, Ян Шанкунь и Кай Фэн. (С. 182.)

Итак, когда Чэнь Шаоюй приехал в Москву, он познакомился с мнением Сталина о том, как в создавшейся обстановке должна действовать КПК.

Оказалось, что еще в 1930 году Сталин пришел к мысли о том, что работа КПК внутри страны должна быть перенесена из больших городов в удаленные от них сельские районы, то есть туда, куда Гоминьдану было трудно дотянуться.

Сталин считал, что наступил этап, когда КПК должна осуществлять в Китае то, что тогда именовалось «советским движением», таким образом, чтобы в ряде районов страны, во всяком случае, в Сычуани, создавать «советские районы», то есть «опорные базы», где следовало создавать вооруженные силы КПК, и обучать войска.

Таким образом, мысль об упоре на вооруженную борьбу, на захват сначала удаленных от центров сельских районов, была выдвинута Сталиным.

Более того, из этого следовало, что именно Сталин в беседе с Цюй Цюбо и Чжоу Эньлаем в Москве в 1930 году исходил из нового понимания ситуации в Китае.

Эта ситуация оказалась следующей. Совершив переворот во взаимоотношениях с КПК в 1927 году, то есть, начав борьбу внутри страны на уничтожение коммунистов в Китае, Чан Кайши удалось добиться такого положения, что со второй половины 1920‑х гг. по вторую половину 1940‑х гг., то есть на протяжении двадцати лет, Гоминьдан, власти Китайской Республики, полностью господствовали в крупных, и не только в крупных, но и во всех значительных городах Китая.

Компартия потеряла возможность там действовать и добиваться успехов, то есть захватывать, эти города. У Компартии остался один резерв, одна возможность действовать. Это была возможность существовать и развиваться в сельских районах страны, прежде всего, в тех районах, которые были удалены от всех центральных городов страны и провинций.

Стало необходимым отказаться от попыток штурмовать города и сосредоточиться на работе в сельских районах. Это означало, что КПК фактически была отрезана от промышленных рабочих, от рабочего класса Китая, от населения городов. Работа КПК была там тогда возможна только в условиях глубокого подполья.

Нужно было работать, главным образом, среди крестьян. Нужно было создавать свои вооруженные силы из крестьян и в сельских районах Китая. Следовало ориентироваться на длительную борьбу именно в этих условиях. И это было единственным шансом сохранить КПК как политическую силу в стране.

Очевидно, что именно исходя из понимания всего этого, из сложившейся в Китае обстановки, Сталин и предлагал перейти к работе в сельских районах страны и к строительству Компартией своей Красной Армии. Власть, которая должна быть создаваться и существовать в этих сельских районах стали называть советской властью. В Центральном советском районе была создана Китайская Советская Республика, а сельские районы, находившиеся под властью КПК, стали именовать советскими районами или, сокращенно, соврайонами.

Чэнь Шаоюй повел себя в этой обстановке как решительный руководитель, который принимал главные решения стратегического порядка.

Уже находясь в Москве, Чэнь Шаоюй предложил перевести Временное Политбюро ЦК КПК из Шанхая в Центральный советский район. Это предложение было принято и осуществлено.

Находясь в Москве, Чэнь Шаоюй мыслил и действовал максимально активно.

С одной стороны, с 1931 года по 1937 год Чэнь Шаоюй работал в Коминтерне. Одновременно это была работа человека, который более всего был занят Китаем, выработкой и осуществлением в новых условиях политики КПК.

Новые условия Чэнь Шаоюй, пожалуй, ранее других членов руководства КПК, увидел в том, что с нападением японцев на Китай возникла возможность и необходимость для КПК занять место вождя войны против японских оккупантов, вождя вооруженной борьбы всей нации Китая против агрессии Японии, японского милитаризма.

Это позволяло не только сохранить КПК как политическую силу в Китае, но и претендовать на место того, кто возглавляет, во всяком случае, в пропагандистском плане, всю нацию Китая в ее борьбе против японской агрессии.

Собственно говоря, нападение Японии на Китай в 1931 году стало таким событием, которое позволило, в известной степени, по‑новому увидеть и то, что происходило в мире в целом, и на Дальнем Востоке, и во взаимоотношениях Китая, Японии и России, и внутри самого Китая, как между Гоминьданом и КПК, так и внутри самой КПК.

Стало еще более очевидно, что тогда, когда дело касалось Китая, особенно с началом 1930‑х гг., ситуация стала иной, чем до тех пор.

Если раньше Китай, в основном, оставался как бы вещью самой в себе, то есть не имел существенных связей с остальным миром, то в упомянутый период его судьба стала все больше взаимосвязанной с нашей страной, с окружающими странами, с государствами Европы, с США.

Одновременно происходил процесс изменения ситуации внутри самого Китая. Единая империя, Великая Цинская империя, перестала существовать еще в 1911 году. На смену ей сначала пришла раздробленность страны, ее деление на несколько частей, в каждой из которых объявились свои военные властители или милитаристы.

Вместе с тем появились сначала одна (Гоминьдан), потом другая (КПК) политическая сила, которая ставила своей целью и создание централизованного и единого китайского государства, и обретение этим государством полной независимости от кого бы то ни было в мире, и подчинение Китая власти только данной политической партии.

Сначала на первый план вышла борьба за объединение Китая. Здесь оказалось, что справиться с решением этой задачи можно только при помощи извне, а такую помощь могла и хотела оказать только наша страна.

Так сложились двусторонние отношения между Китаем и Россией, отличавшиеся от отношений Китая с любыми другими странами.

Это произошло в первой половине 1920‑х гг. Именно тогда уже существовал Гоминьдан, и появилась Коммунистическая партия Китая. Фактически образовался своего рода тройственный союз: Партия Гоминьдан Китая, Коммунистическая партия Китая и СССР. Это принесло успех. Появилось единое государство Китая на китайском континенте с центральным правительством.

Первый период существования КПК совпал этим периодом в истории Китая.

Затем наступил второй период. Для него оказалось характерным возникшее по инициативе Гоминьдана противостояние этой партии и Коммунистической партии Китая. Речь пошла о смертельной борьбе, о борьбе не на жизнь, а на смерть, между Гоминьданом и КПК. КПК оказалась на грани уничтожения.

Перед КПК встала задача выжить в этих условиях, создать свои вооруженные силы и вести борьбу против Гоминьдана.

В этой же ситуации на уровне столиц были разорваны отношения между Китайской Республикой и СССР.

ВКП(б) – СССР оказали Компартии Китая всю возможную помощь с тем, чтобы партия сохранилась, чтобы она смогла создать в Китае советские районы, чтобы в СССР был проведен очередной съезд КПК, чтобы продолжало существовать руководящее ядро КПК, чтобы партия оставалась составной частью Коминтерна. Таким был следующий период в истории КПК.

Здесь необходимо вспомнить о том, что первым и главным руководителем Партии Гоминьдан Китая был Сунь Ятсен. Он был единственным человеком, которого в Китае в двадцатом столетии называли го фу – Отцом Отечества.

Если обратиться к тем мыслям, которыми определялась его политика, то важно обратить внимание на то, что сначала это были мысли, именовавшиеся сань минь чжу и – три принципа народа (нации).

Первый из этих принципов, с точки зрения Сунь Ятсена, состоял в том, чтобы сплотить всю нацию Китая, весь народ Китая, опираться на стремление всех китайцев, или их большей части, покончить с господством иностранцев, а иностранцами в период Синьхайской революции 1911 года они считали маньчжуров, над Китаем. Единство на принципе принадлежности к единому народу, к единой нации. Вот с чего начинал Сунь Ятсен.

Следующим его принципом, или его целью, было установление в Китае власти народа. Сунь Ятсен был твердым сторонником республиканского строя в Китае. Здесь возникали возможности для маневрирования с учетом участия во властных структурах и других, кроме Гоминьдана, политических сил.

Наконец, еще одной целью Сунь Ятсен ставил достижение зажиточной жизни для населения страны. Это, конечно, была отдаленная цель.

В 1920‑х гг. оказалось, что на пути ко всем этим целям необходимо опираться и на помощь со стороны ССССР, и на сотрудничество с КПК, чего также хотел СССР.

Поэтому Сунь Ятсен скорректировал свои цели.

Он выдвинул три главных политических установки. Это означало, что прежние цели оставались, но на пути к ним можно и нужно было сделать еще кое‑что.

Прежде всего, с точки зрения Сунь Ятсена, для него и его сторонников было важно пойти на союз с Россией. Речь шла о союзе двух наций, очевидно на основе того, что понималось в Китае, у Сунь Ятсена, как совпадение коренных интересов этих двух наций. Мы подчеркиваем, что у Сунь Ятсена речь шла именно о России, то есть о нации, а не о советской России. Вспомним, что «Соглашение Сунь Ятсена – Иоффе» включало в себя пункт о неприменимости советизма в Китае.

Далее Сунь Ятсен допускал необходимость пойти и на союз с китайскими коммунистами. Очевидно, конечно, что, с его точки зрения, это было допущением деятельности КПК при условии, что она не будет препятствовать положению Гоминьдана как правящей и главной партии в стране.

И, наконец, еще одной установкой Сунь Ятсена было оказание поддержки крестьянам и рабочим.

В этом можно было увидеть не только стремление привлечь на свою сторону своей политикой крестьян и рабочих Китая, но и поиск нового состояния отношений Китая и Советского Союза. В свое время Сунь Ятсен договаривался с советской стороной о том, что советизм не применим в Китае. Очевидно, что Сунь Ятсен продолжал исходить из этого и в дальнейшем. Очевидно также, что он предлагал искать пути взаимопонимания на основе поддержки крестьян и рабочих.

Такой была платформа Сунь Ятсена. Важно отметить, что отношения с нашей страной он видел не только как отношения союзников, но и как братские отношения, которые прочнее и важнее дипломатических отношений. Эти отношения включали в себя и предложение использовать армию СССР на территории Китая в борьбе против тех, в ком Сунь Ятсен видел своих врагов внутри Китая. Именно с таким предложением Чан Кайши и приезжал в СССР в 1923 году в качестве главы «делегации доктора Сунь Ятсена».

Так закладывалась основа прочных отношений и с нашей страной и внутри Китая между Гоминьданом и КПК.

После смерти Сунь Ятсена его преемник Чан Кайши, по‑своему оценив действия КПК, ее руководителей, пришел к выводу о необходимости и возможности повести борьбу на уничтожение КПК как политической силы. Это повлекло за собой и разрыв дипломатических отношений между Китайской Республикой, ее столицей Нанкином, и СССР, его столицей, Москвой. Отношения на уровне консульств сохранились.

В такой‑то ситуации и появился своего рода «новый курс» действий КПК, который был предложен Сталиным и который представлялся правильным Чэнь Шаоюю. Это был курс на длительную борьбу за существование и накопление сил КПК в удаленных от городов сельских районах Китая. Это был курс на сохранение вооруженного противостояния двух политических сил внутри Китая.

Однако ситуация изменилась, и изменилась существенно, после нападения Японии на Китай в 1931 году.

Тогда для нации Китая в целом на первый план выдвинулась необходимость воевать за существование нации Китая против японских агрессоров. При этом далеко не все в Китае и далеко не сразу поняли это. В то же время мир уже оказывался взаимосвязан, взаимная связь существовала между войнами на Востоке и на Западе. Впереди маячила война на Западе, в Европе.

В этой ситуации и понадобилось выработать новый политический курс и для Коммунистической партии Китая.

Когда Япония начала свою агрессию против Китая, тогда возникла совершенно новая ситуация. Снова появилась необходимость и заинтересованность Китая в том, чтобы СССР оказался союзником Китая в его военном противостоянии с Японией. Эта заинтересованность Гоминьдана вела к изменению и отношения Гоминьдана к вопросу о взаимоотношениях с КПК. Это также потребовало времени.

Гоминьдан попытался, как считал Чан Кайши, даже в условиях фактической военной агрессии Японии против Китая, сначала решить вопрос о КПК, то есть добиться ликвидации этой партии, устранения ее с политической арены в Китае. Частично эта задача была решена. Однако КПК, уйдя в глухие районы Китая, сохраняя частично свои опорные базы, продолжала существовать и действовать.

Вместе с тем назревал вопрос и о договоренности между Москвой и Нанкином о фактическом военном союзе, о превращении СССР и Китайской Республики в первых по счету, по времени союзников во Второй мировой войне.

Назревал и вопрос о создании в Китае единого национального антияпонского фронта.

При этом не могли обойтись без Советского Союза.

Тогда‑то и начался очередной новый период в истории КПК

Именно в это время значительную роль в выработке политики партии играл Чэнь Шаоюй. Он с 1931 года по 1937 год находился в СССР, но оказывал влияние и на решения руководства КПК в самом Китае.

Здесь необходимо остановиться на работе Чэнь Шаоюя в Коминтерне. С 1932 года Чэнь Шаоюй взял себе псевдоним Ван Мин.

7 ноября 1931 года Чэнь Шаоюй приехал в Москву. Он был избран членом Президиума ИККИ, а в дальнейшем – членом политсекретариата ИККИ. В целом, с 10 ноября 1931 года по 14 ноября 1937 года Чэнь Шаоюй (Ван Мин) представлял КПК в ИККИ и работал в его руководящих органах. (С. 185.)

2 сентября 1932 года Чэнь Шаоюй выступил на пленуме ИККИ с речью на тему «Советский этап китайской революции». Он сказал, что в то время «в Китае уже идет революция и война», и что «Китай сейчас уже стал одним из основных звеньев в цепи революций и войн». (С. 185.)

Ван Мин в свои 28 лет оказался на несколько лет в роли не только старшего по положению представителя КПК в ИККИ и в СССР, но и в роли человека, который имел возможность и должен был, хотя и находясь в Москве, но выступать от имени руководства КПК в самом Китае по вопросам, касавшимся взаимоотношений с Гоминьданом в ходе военного противостояния с Японией.

При этом Ван Мину пришлось действовать в кругу высоких руководителей ряда коммунистических партий, руководителей Коминтерна и представителей высшего руководства ВКП(б) – СССР.

Ван Мин оказался на своем месте. Очевидно, реагируя на формировавшееся в известной степени под влиянием событий в Китае мнение о том, что КПК потерпела большое поражение и уже не играет серьезной роли в Китае, он выдвинул мысль о том, что революционное движение в Китае не затухает, а развивается. Вместе с тем, он поставил вопрос таким образом, что в Коминтерне на КПК должны смотреть как на партию, которая способна в одно и то же время и находить методы продолжения революции в стране и занять ведущее место в борьбе за сплочение всей нации Китая на войну против японской агрессии.

Не менее, а, может быть, и еще более важной задачей Ван Мина стало оказание воздействия на руководство ВКП(б) – СССР с тем, чтобы там считались с самостоятельностью КПК.

Наконец, Ван Мин предлагал такую политику, которая была рассчитана на изоляцию Чан Кайши, и, в то же время, на привлечение к КПК симпатий многих людей в Китае, настроенных на оказание решительного отпора японским агрессорам.

На пленуме ИККИ, состоявшемся 30 ноября – 1 декабря 1933 года, Ван Мин, в частности, заявил о готовности советского правительства и Красной Армии Китая заключить боевое оперативное соглашение с любой армией и воинской частью на основе трех элементарных условий, а именно: 1‑е, прекращение наступления на Советские районы; 2‑е, предоставление народу минимальных демократических прав – свободы слова, печати, организации, забастовок и т. д.; 3‑е, предоставление народу права свободной организации антияпонских волонтеров и их вооружения.

Там же содержались требования антияпонской национальной войны: общая мобилизация народа, трех видов вооруженных сил, создание руководящих органов народа в антияпонской войне. (С. 186–187.)

Ван Мин считал, что если бы пораньше начали проводить политику антияпонского и античанкайшистского единого фронта, то Красной Армии не пришлось бы уйти из Центрального советского района. (С. 191.)

Местные военачальники, выступавшие за сопротивление Японии и против «карательного похода» могли начать принимать предложения Советского правительства и главного штаба Красной Армии заключить боевое оперативное соглашение на основе трех условий для совместных военных действий против японской агрессии, и тогда эти военачальники могли бы вынудить Чан Кайши согласиться на сопротивление японской агрессии и отказаться от войны против коммунистов. (С. 191–192.) Ван Мин предлагал создать с упомянутыми военачальниками, принимавшими три упомянутых условия, антияпонский союз и пойти на совместные военные действия против Чан Кайши. (С. 193.)

Манфред Штерн, главный военный советник (1933–1934 гг.) при главном штабе китайской Красной Армии, находившийся территориально в Шанхае как член Дальбюро ИККИ, считал, что у Китая нет третьего пути. Он считал: либо советский путь, либо гоминьдановский. Он утверждал, что в фуцзяньском правительстве есть милитаристы и социал-демократы (имеется в виду «Третья партия»), с ними нельзя создавать единый фронт. (С. 193.)

Ван Мин считал, что такая оценка фуцзяньского правительства не верна; раз они принимают наши три условия, надо создать с ними антияпонский союз и пойти на совместные военные действия против Чан Кайши. (С. 193.)

Мао Цзэдун считал: «Третий путь не возможен» (С. 195.)

Из всего этого следовало, что уже в то время Ван Мин оказался первым и единственным из руководителей КПК, который считал, что в условиях, когда Япония осуществляла агрессию против Китая как нации, можно и нужно от политики борьбы против всего того, что связано с силами, действовавшими в рамках Китайской республики, предлагать объединять силы КПК и всех тех, кто в гоминьдановском Китае соглашался вступить в союз с КПК ради совместного отпора японцам.

Ван Мин полагал, что такая возможность имелась. Здесь и проявилось еще одно разногласие между Ван Мином, с одной стороны, и Мао Цзэдуном, а также главным военным советником при главном штабе китайской Красной Армии М. Штерном. Так оказалось, что Мао Цзэдун и этот представитель Коминтерна были вместе и были не правы, а Ван Мин был прав.

Начальник разведывательного управления штаба РККА Я. К. Берзин сказал: полученные нами сведения говорят о том, что Центральный советский район невозможно дальше оборонять. Ради сохранения живой силы Красной Армии, надо отказаться от Центрального советского района, перевести Красную Армию в другое место и создать новый советский район. (С. 194–195.)

Таким образом, мнения Ван Мина и руководителя разведки РККА совпадали.

Но дело было в том, что еще до того, как возникла необходимость и неизбежность передислоцирования руководства КПК и его вооруженных сил в районы, удаленные крупных городов, таких, как Шанхай и Нанкин, Ван Мин предлагал политические решения, предусматривавшие возможность создания объединенных сил коммунистов гоминьдановцев на основе общего сопротивления японским агрессорам. Эти предложения Ван Мина не были претворены в жизнь. В известной степени и из‑за позиции Мао Цзэдуна.

В 1932–1937 гг. Ван Мин представлял КПК в Коминтерне; в 1934–1935 гг. по совместительству руководил работой ИККИ в Латинской Америке; в 1935–1943 гг. был членом Президиума и кандидатом в члены Секретариата ИККИ. (С. 187.)

Таким образом, Ване Мин занимал достойное место среди руководителей Коминтерна. Он представлял там Китай, КПК. Важно также отметить, что уже тогда руководители Коминтерна, в том числе представители ВКП(б), считали, что китайские коммунисты могут и должны играть свою роль, беря на себя ответственность и за работу в других частях света, в данном случае, в Латинской Америке.

Здесь важно также остановиться более подробно на роли Ван Мина в процессе выработки и осуществления Коммунистической партией Китая политики антияпонского национального единого фронта. Это важно и по той причине, что позиция Ван Мина выражала коренные интересы не только КПК, но и нации Китая в целом, легла в основу сотрудничества КПК и Гоминьдана на протяжении ряда лет Антияпонской войны, а также и по той причине, что именно в этом случае наглядно видно, что Ван Мин был теоретиком и практиком, предлагавшим правильные решения не только с точки зрения интересов КПК, Китая, но и объединения усилий наших двух народов и стран.

На следующий день после 18 сентября (начала наступления японских войск на Шэньян), то есть 19 сентября 1931 года, в обращении ЦК КПК к народу был выдвинут лозунг «национальной революционной войны вооруженного народа против японского империализма в защиту национальной независимости, единства государства и территориальной целостности Китая». Это было сделано в противоположность лозунгу Чан Кайши о «непротивлении» Японии. Этот призыв вызвал мощное массовое движение в стране за сопротивление Японии и спасение родины. В этом заключается основное содержание «Обращения ЦК КПК к народу по поводу маньчжурских событий 18 сентября 1931 года». Это основное содержание было со слов Ван Мина записано Бо Гу, так как Ван Мин был тогда в глубоком подполье. (С. 198–199.)

Все началось, в данном случае, с того, что после начала оккупации Маньчжурии японцами в 1931 году Ван Мин был первым из руководителей КПК, руководителей Китая, которой поставил вопрос о характере тогдашних отношений Китая и Японии. Он первым сказал, что речь идет о войне, о войне народа или нации Китая против японского империализма и японского посягательства на национальную независимость и территориальную целостность Китая. Так оказалось, что в Коммунистической партии Китая Ван Мин первым поставил интересы нации Китая на первое, главное место при отражении агрессии Японии.

Ван Мин тем самым противопоставил эту позицию точке зрения и политике Чан Кайши.

Более того, это означало, что Ван Мин сумел тогда понять, что интересы нации Китая требовали объединения сил всего народа, включая КПК и Гоминьдан, в войне против Японии, ее агрессии. Тем самым Чан Кайши оказался позади Ван Мина, так как он считал, что главным, первостепенным в то время было уничтожение коммунистов внутри Китая, а Ван Мин предложил китайскому народу сначала сосредоточить силы на оказании отпора японцам.

Во время обороны Шанхая и Усуна в начале 1932 года Ван Мин через аппарат Коминтерна предложил руководству ЦК КПК поддержать стихийно выдвинутые народными массами лозунги: «Объединение рабочего класса, крестьянства, воинов, интеллигенции, учащихся и буржуазии для совместной борьбы против Японии, за спасение родины», «Оказать всестороннюю помощь героической 19‑й армии в войне против японских агрессоров». Эти лозунги подняли авторитет КПК как объединяющего центра в национально-освободительной борьбе всего китайского народа. По получении такой телеграммы от Дальневосточного Бюро ИККИ, Бо Гу выступил против второго из этих лозунгов, назвав его «архаичным, пригодным лишь для революции 1925–1927 гг.». (С. 199.)

На этом примере видно, что Ван Мин по достоинству выдвинулся на место идейного руководителя КПК.

Ведь тут Бо Гу, который занимал тогда пост первого по рангу руководителя КПК, генерального секретаря ЦК КПК, оказался далеко «позади» Ван Мина. Бо Гу продолжал считать, что только во времена великой революции 1925–1927 гг. КПК должна была объединять усилия с Гоминьданом, с частями армии Гоминьдана в их совместной борьбе.

После переворота, изменения политического курса, совершенного Чан Кайши в апреле 1927 года, с точки зрения Бо Гу, взаимодействие КПК и Гоминьдана, тем более вооруженных сил КПК и Гоминьдана, было невозможно, исключалось. Бо Гу не сумел тогда осознать, что ситуация коренным образом изменилась после нападения Японии на Китай в сентябре 1931 года. Он не сумел понять, что перед КПК открылась тогда возможность занять позицию, которая позволяла ей не только сохраниться, но и выдвинуться на ведущее место, во всяком случае, там, где речь шла об оказании отпора нацией Китая японским агрессорам.

В противовес этой точке зрения, Ван Мин первым среди руководителей КПК, да и вообще руководителей нации Китая в то время, сумел понять и сформулировать правильную позицию: в ситуации, когда над нацией Китая нависла величайшая опасность, угроза уничтожения ее независимого существования со стороны Японии, необходимо объединение всего народа страны, необходимо совместное сопротивление японцам вооруженных сил и Гоминьдана и КПК. Это действительно был революционных прорыв в идеологии КПК в то время.