Текст книги "Десять жизней Ван Мина"

– Товарищ Ван Мин, вы вернулись! Воистину благородному человеку и небо в помощь! (См. P. S. в конце данной главы.) (С. 600.)

В конце 1952 года Лю Шаоци побывал в Москве.

В конце 1952 года в Москве состоялся девятнадцатый съезд ВКП(б) – КПСС. Это был первый партийный съезд после окончания войны 1941–1945 гг. Это был последний съезд с участием Сталина. Это был первый съезд КПСС тогда, когда на политической карте мира появилась КНР с правившей там КПК.

Казалось бы, если исходить из необходимости всемерно демонстрировать и своим партиям, и своим народам, и народам и государствам социалистического лагеря, и «остальному миру» единство и сплоченность, союзнические отношения между КПСС и КПК, между СССР и КНР, на съезд КПСС должен был бы приехать Мао Цзэдун.

Тогда могла бы состояться вторая встреча Сталина и Мао Цзэдуна. Очевидно, мог бы появиться документ, отражавший их договоренности. Это мог бы быть документ за их подписями или от их имени.

Ничего этого не произошло. По всей вероятности, именно и только из‑за позиции Мао Цзэдуна. Он не хотел ни новой встречи со Сталиным, ни, тем более, никакого обязывавшего документа за своей подписью и подписью Сталина.

Мао Цзэдун хотел продолжать показывать и своим сторонникам в Китае, и всему миру, что между ним и Сталиным, между ним, Его партией и Его страной и Советским Союзом, по сути дела, нет настоящих союзнических отношений.

Мао Цзэдун исходил из того, что его замыслы будут воплощаться в жизнь, его идеи будут поддержаны большинством населения Китая только в том случае, если его главным достижением в глазах китайцев станет его борьба за «независимость и самостоятельность нации Китая» от якобы навязывавшегося Китаю со стороны нашего народа и нашей страны «господства и контроля».

На девятнадцатый съезд КПСС в 1952 году приехала делегация во главе с Лю Шаоци.

Очевидно, что решение не ехать на этот съезд принял сам Мао Цзэдун.

Это было своего рода публичное проявление ситуации, когда и Мао Цзэдун предпочитал создавать впечатление, что он, дескать, не находится на «передовой линии фронта» и руководства партией и государством, а отошел куда‑то на «вторую линию», временно уступил место на «первой линии», прежде всего, Лю Шаоци. Так, с точки зрения Мао Цзэдуна, Лю Шаоци оказывался ответственным за все то, что происходило тогда во взаимоотношениях ВКП(б) – КПСС и КПК, СССР и КНР.

Все это диктовалось и реальным положением вещей в Китае, в КПК – КНР.

Первые несколько лет существования КНР оказались практически в одно и то же время и периодом «расчистки завалов», образовавшихся после многочисленных войн.

Это также был, начиная с 1949 года, период становления политического режима в Китае с КПК в качестве единственной правящей партии.

Это был период начала строительства нового государства на китайском континенте, начала создания основ экономики страны.

В то же время это оказалось временем, когда уже в 1950 году КПК – КНР были вынуждены, из‑за политики Мао Цзэдуна в Китае и Ким Ир Сена в Северной Корее, оказаться в состоянии войны на Корейском полуострове, войны с южными корейцами, американцами и контингентом ряда стран – членов ООН. СССР при этом стал «тылом» армии Ким Ир Сена и армии Мао Цзэдуна, воевавшей в Корее.

Столкновение в Корее явилось ошибкой политики, прежде всего, Ким Ир Сена, а также Мао Цзэдуна, которые рассчитывали на возможность «объединения всей корейской нации» в одно государство под абсолютным правлением северокорейских коммунистов. А также на то, что это всекорейское государство будет «обязано» КПК – КНР своими созданием, своей военной поддержкой.

Война в Корее (1950–1953 гг.) явилась, по сути дела, преступлением Ким Ир Сена и Мао Цзэдуна перед народами Кореи и Китая, а также перед всеми другими народами, чьи люди погибли в этой войне.

Столкновение враждебных военных сил в Корее оказалось настолько масштабным, настолько значительным, что через некоторое время стало очевидно, что сошлись две «неисчерпаемые силы», что война «застыла» на одной линии фронта, что она может в таком состоянии пребывать вечно, и что остается только искать выход из состояния горячей войны.

Все это означало, что для Китая, так или иначе, наступал период мирного строительства. При этом руководителям КПК было понятно, что Мао Цзэдун совершил ошибку, сначала согласившись с Ким Ир Сеном в вопросе о начале войны, а затем вынужденно «втянув» в эту войну Китай, что привело к многочисленным жертвам китайцев в Корее.

Таким образом, при таких обстоятельствах, естественным представляется то, что Мао Цзэдун был вынужден «уступить» на некоторое время свое исключительное руководящее положение Лю Шаоци. Лю Шаоци получил возможность реально действовать на ряде участков «первой линии» руководства КПК – КНР.

Одним из таких участков оказались отношения с ВКП(б) – КПСС – СССР.

К тому же, как уже упоминалось, Мао Цзэдун после первой встречи и переговоров со Сталиным больше не хотел с ним встречаться, очевидно, не надеясь на то, чтобы «переиграть» Сталина. Очевидно также, что Мао Цзэдун при этом также рассчитывал использовать свою трактовку шагов Лю Шаоци во взаимоотношениях со Сталиным для последующей критики действий Лю Шаоци «на первой линии».

Итак, Лю Шаоци возглавил делегацию КПК на очередном съезде КПСС в 1952 году.

Лю Шаоци воспользовался этим обстоятельством для обмена мнениями со Сталиным. Он получил одобрение Сталина своих намерений создать Конституцию КНР и провести выборы во Всекитайское Собрание Народных Представителей. Мао Цзэдун был вынужден согласиться с мнением Лю Шаоци, которого поддержал Сталин.

Здесь важно обратить внимание и на то, что частью деятельности Лю Шаоци в этой обстановке, частью его поведения во время пребывания в Москве явилась и проведенная по его инициативе встреча и беседа с Ван Мином.

Одно это показывало, что Лю Шаоци вовсе не солидаризировался с Мао Цзэдуном, не игнорировал Ван Мина, не ставил вопрос о том, чтобы Ван Мин сделал публичные заявления о «признании» им своих «ошибок» во взаимоотношениях с Мао Цзэдуном.

Лю Шаоци в беседе с Ван Мином разъяснил свое понимание ряда вопросов.

Лю Шаоци начал с того, что Сталин указал: с момента создания КНР там начинается строительство социализма. Тем самым Лю Шаоци продемонстрировал единство взгляда по этому, теоретически основополагающему в то время, вопросу во взаимоотношениях Сталина, Ван Мина и Лю Шаоци. Это также означало, что все трое занимали по этому вопросу позицию, противоположную позиции Мао Цзэдуна. Это произошло в условиях, когда и Мао Цзэдун к этому времени уже был вынужден соглашаться с этим утверждением.

Затем Лю Шаоци остановился на вопросе о войне в Корее. Он сказал Ван Мину, что Мао Цзэдун сначала не хотел вступать в войну в Корее, потому что он опасался, что мы Америку не одолеем, а Советский Союз тоже не пожелает вступить в войну; и что тогда делать?

Здесь важным представляется то, что Лю Шаоци в 1952 году пожелал встретиться с Ван Мином, который был всего лишь членом ЦК КПК, но не был членом Политбюро ЦК КПК и к тому же уже почти два года находился вне Китая, в СССР. Это говорило о высокой степени доверия Лю Шаоци по отношению к Ван Мину, а также о том, что Лю Шаоци продолжал считать Ван Мина одним из членов высшего руководства партии. Лю Шаоци исходил из необходимости использовать пребывание в Москве для обмена мнениями и со Сталиным и с Ван Мином. Конечно же, Лю Шаоци хорошо понимал, что Сталин оценит сам факт встречи Ван Мина и Лю Шаоци в Москве.

Оказывалось, что, с точки зрения Лю Шаоци и Ван Мина, в строительстве внутри страны, да и во внешней политике важно было исходить из того, что в Китае строится социализм. Следовательно, КНР входит в лагерь социализма; интересы СССР и КНР и теоретически, и в военном плане совпадают. Все это создавало основу для общности их взглядов.

Далее Лю Шаоци перешел в беседе с Ван Мином к вопросу о войне, а конкретно о войне в Корее.

Он пропускал вопрос о том, как началась война, и какую позицию Мао Цзэдун занимал тогда, когда эта война готовилась.

Вероятно, Лю Шаоци предпочитал говорить о практической стороне вопроса, то есть о том, что для руководства ЦК КПК вопрос стал актуальным тогда, когда надо было решать проблему: вступать или не вступать в войну в Корее?

По словам Лю Шаоци, Мао Цзэдун колебался. Было ясно, что Мао Цзэдун проявлял решительность тогда, когда надо было и можно было ограничиваться некими рассуждениями. В принципе Мао Цзэдун заявлял, что он, дескать, не боится войны.

Однако тогда, когда надо было решать вопрос о вступлении в войну в Корее, Мао Цзэдун боялся сделать это, исходя из того, что «мы Америку не одолеем», а СССР «не пожелает» воевать в Корее.

Это означало, что Мао Цзэдун понимал, что в войне у него тогда не было шансов победить США. В то же время до Мао Цзэдуна дошло изначальное предупреждение Сталина: СССР воевать в Корее не будет.

Можно предположить, что Мао Цзэдун, с одной стороны, тогда, когда Сталин отдал ему в руки решение вопроса о том, поддержать ли намерение Ким Ир Сена воевать и захватить южную Корею, ошибался, думая, что ему‑то воевать в Корее, особенно без СССР, не придется. А поддержка планов Ким Ир Сена, с точки зрения Мао Цзэдуна, создавала основу для дальнейшего навязывания северным корейцам своей воли.

С другой стороны, Мао Цзэдун избегал военного столкновения с США. Эта установка всегда присутствовала в арсенале Мао Цзэдуна. Она продолжает присутствовать в арсенале его последователей. Мао Цзэдун хотел, чтобы с США воевали другие, но не он.

Мао Цзэдун попал в ситуацию, когда война могла прийти на землю Китая. Когда Мао Цзэдун понял это, он долго колебался. Практически Политбюро две недели находилось в ожидании. Сами члены Политбюро ЦК КПК в своем большинстве выступали против вступления в войну.

Затем Мао Цзэдун попытался представить дело таким образом, что вынужденно приходится воевать в Корее. Так он пытался, прежде всего, снять с себя ответственность и за то, что он поддержал намерения Ким Ир Сена воевать, и довел дело до того, что китайцам по его вине пришлось снова воевать, теперь уже в 1950 году в Корее. И это, несмотря на то, что война в континентальном Китае в основном закончилась только в 1949 году. Мао Цзэдун, по сути дела, должен нести ответственность за то, что он бросал китайцев из войны в войну: в 1946 году из Антияпонской войны во внутреннюю войну, а в 1950 году из внутренней войны в войну в Корее.

В целом встречу Лю Шаоци и Ван Мина, Ван Мина и Лю Шаоци, в Москве в 1952 году можно видеть, как демонстрацию обеими сторонами желания совместно вырабатывать общие взгляды на ряд принципиальных основополагающих вопросов внутренней и внешней политики КПК – КНР.

Оба они, явно не одобряли отношения Мао Цзэдуна к войне в Корее и политику Мао Цзэдуна в связи с этим.

Мао Цзэдун пытался убедить членов руководства КПК в том, что его решение воевать в Корее принесет Китаю, китайцам, как нации, «славу» и «выгоду».

В уме у Мао Цзэдуна всегда соседствовали эти два понятия. С одной стороны, «материальные интересы» «выгода».

С другой стороны, навязывавшееся им своим сторонникам «утешение». В данном случае мысль о том, что, дескать, в первую очередь, корейцы якобы должны признавать то, что они чем‑то обязаны китайцам.

Далее Лю Шаоци высказал еще несколько соображений. Они касались взгляда на взаимоотношения Китая, СССР и США.

Он сказал, что США знали, что СССР захочет, чтобы Китай воевал. Америка не хотела воевать с Китаем. Президент США Трумэн не согласился с планами переноса войны на землю Китая.

Из этого следовало, что, по сути дела, ни в Китае, ни в США и тогда не хотели допустить войны между этими странами.

Отсюда также следовало, что в том, что такая война, правда на территории Кореи, началась, виноват исключительно, если говорить о Китае, только Мао Цзэдун.

Лю Шаоци также тогда утверждал, что если бы Мао Цзэдун знал, что США не вступят в войну с Китаем, он, возможно, не воевал бы в Корее.

Из этого можно сделать вывод, что Лю Шаоци был в принципе против того, чтобы Китай воевал и в частности против войны в Корее.

Лю Шаоци констатировал, что китайцев в войне в Корее погибло больше, чем американцев, а также в 1952 году сказал Ван Мину, что воевать там осталось недолго.

Это означало, что Лю Шаоци выступал за прекращение войны в Корее, за сосредоточение усилий на строительстве в Китае. Очевидно, что и здесь совпадали взгляды Ван Мина и Лю Шаоци.

Наконец, Лю Шаоци поделился с Ван Мином своим выводом о том, что Мао Цзэдун беспокоился, что в результате этой войны отношения между Китаем и Америкой окажутся подорваны и еще долго не смогут восстановиться до прежнего состояния.

И это говорило о том, что у Мао Цзэдуна имелась стратегия, направленная на установление выгодных, с его точки зрения, отношений между Китаем и Америкой. В то же время Мао Цзэдун и сам выдвигал призыв «освободить Тайвань», то есть объединить под своим началом континентальный и островной Китай, и поощрял намерения Ким Ир Сена и Хо Ши Мина вести войны за «объединение» корейской и вьетнамской наций. Мао Цзэдун исходил при этом из того, что в результате и корейцы и вьетнамцы окажутся «в долгу» перед китайцами, «благодаря которым» они станут «едиными» нациями.

При всем этом просвечивало намерение Мао Цзэдуна внушать своим сторонникам в Китае подозрительность и недоверие в отношении России (СССР) и настраивать их на то, что важнее всего в стратегическом плане налаживание отношений между Китаем и Америкой.

Встреча Ван Мина и Лю Шаоци в 1952 году в Москве, особенно имея в виду и обмен мнениями тогда же между Сталиным и Лю Шаоци, представляется важной, так как все трое исходили из вполне определенного совпадения взглядов на вопросы стратегии во взаимоотношениях России и Китая.

С зимы 1950 года до зимы 1953 года мы находились в Советском Союзе. В московских клиниках – ЦКБ, Кремлевской поликлинике, Институте им. В. А. Обуха – при анализе мочи неизменно находили в организме Ван Мина ртуть. Это означало, что спустя 9 лет после перенесенного отравления ртуть из организма Ван Мина все еще не вывелась полностью! Но больного с ртутным отравлением понимали не все врачи. К тому же Мао Цзэдун распространял внутри страны и за ее пределами слухи о том, что Ван Мин «симулирует болезни». Из-за этого и в лечении, и в отношениях пришлось преодолеть немало зигзагов, и больной претерпел немало обидных ситуаций. (С. 600.)

В Москве Ван Мина поселили на пятом этаже в доме без лифта (ул. Новослободская, дом 57/64). Из-за трудности передвижения больной не мог выходить на свежий воздух. Когда 2 января 1952 года Линь Бяо и Е Цюнь посетили нас, они тоже удивленно спросили:

– Почему вас поселили в таком месте, где даже лифта нет? (С. 605.)

Хотя мы объясняли врачам историю болезни прошедших 9 лет, но немногие из них верили нашим разъяснениям; по большей части верили истории болезни, сфабрикованной Мао Цзэдуном. Только позже, после тщательного обследования, пришли к выводу: болезненность всего организма Ван Мина есть результат ртутного отравления.

Врачи и профессора Ессентуков приложили немало усилий для восстановления здоровья Ван Мина. По возвращении из Ессентуков в Москву, в январе – феврале 1952 года были проведены две операции. (С. 605.)

Первая – были удалены миндалевидные железы.

Вторая – по устранению геморроя.

Операцию по удалению желчного пузыря делать не стали из‑за слабости сердца.

Вернувшись в Пекин в 1953 году стали лечить, и довольно успешно, желчнокаменную болезнь травами (в основном с помощью травы цзиньцяньцао – «золотые монетки»). Когда 16 сентября 1956 г. снова обследовали желчный пузырь в Кремлевской поликлинике, то оказалось, что из сотен камушков не осталось ни одного. (С. 606.)

С конца 1950 года по конец 1953 года Ван Мин находился в Советском Союзе.

Прежде всего, благодаря этому он обрел безопасное существование. Более того, за эти три года он получил существенную медицинскую помощь. Итак, жизнь и здоровье – вот то главное, что удалось сохранить и «приумножить» за эти три года в СССР.

Ван Мину удалось выехать в СССР благодаря тому, что в нашей стране на самом высоком уровне было принято решение принять его на лечение, и благодаря тому, что для лечения и жизни Ван Мина и его семьи были созданы условия.

Главным событием за этим годы для Ван Мина, возможно, стала его встреча и беседа с Лю Шаоци в Москве в конце 1952 года. Эта беседа давала надежду и на возвращение в Китай, и на участие в политической жизни КПК – КНР.

В то же время Ван Мин в те годы оказался в Москве, в Советском Союзе уже не в том качестве, в каком он находился там, в 1930‑х гг. В свое время к Ван Мину в СССР относились как к самому высокопоставленному представителю КПК. Он общался со Сталиным, с Димитровым, с руководителями коммунистических партий, входивших в руководство Коминтерна.

Теперь ему оказали прием как другу. В то же время его уже не видели как политическую фигуру, играющую роль в руководстве КПК. Возможно, здесь сказывалось желание не давать Мао Цзэдуну «козырь» в руки для обвинений в адрес руководства КПСС в попытках «вмешиваться» во внутрипартийную жизнь КПК.

Уровень общения был не высоким. Круг общения был небольшим.

Ван Мин в 1940‑х гг. был отравлен по указанию Мао Цзэдуна. Мао Цзэдун приложил усилия для того, чтобы распространять в Советском Союзе утверждение о том, что Ван Мина, дескать, никто не отравлял, что то, что касалось отравления – это выдумка Ван Мина.

Немало людей в Москве поддались на эти пропагандистские утверждения Мао Цзэдуна. Тем более что в пропаганде в те годы роль Мао Цзэдуна «раздувалась» и о нем говорилось только в духе его прославления как «великого вождя» братского народа Китая.

Даже советские врачи, во всяком случае, некоторые из них, сомневались в том, что Ван Мин был отравлен. И все‑таки со временем многим становилось ясно, что это действительно произошло.

За эти три года Ван Мину была оказана медицинская помощь. Его избавили от ряда недугов. Здоровье Ван Мина благодаря лечению в СССР укрепилось.

Попутно можно отметить, что в январе 1952 года Ван Мина в Москве посетили Линь Бяо и его супруга Е Цюнь. Они подчеркнули, что Ван Мин заслуживает предоставления ему лучших условий, чем та квартира в многоэтажном доме без лифта, в которой поместили семью Ван Мина. Тем более что на протяжении некоторого времени Ван Мину было даже трудно передвигаться. На этот факт необходимо обратить внимание с тем, чтобы лишний раз подчеркнуть, что у Ван Мина имелись добрые отношения с целым рядом членов высшего круга руководителей КПК, в том числе с Линь Бяо.

В своих воспоминаниях жена и сын Ван Мина рассказывали о китайском враче, который оказывал помощь Ван Мину, однако впоследствии под воздействием политической атмосферы, созданной Мао Цзэдуном, был вынужден включиться в травлю Ван Мина.

P. S. Фу Ляньчжан (1894–1968) ранее служил в гоминьдановских войсках военврачом. В 1933 году перешел на сторону китайской Красной армии, стал во главе Красного госпиталя. Член КПК с 1938 года до конца жизни (пал жертвой учиненной Мао Цзэдуном репрессии). Был зам. министра здравоохранения КНР, председателем Китайской ассоциации ученых-медиков. Ван Мин еще до личного знакомства с ним написал (в Москве) о нем очерк «Доктор Фу Ляньчжан» (издавалась также отдельная брошюра), которым он был растроган до глубины души. Этот факт, однако, впоследствии «вынуждал» его официально выражать свое «негативное» отношение к Ван Мину. Например, его о письмо (18 сентября 1956 года) в президиум восьмого съезда КПК с «разоблачением» Ван Мина в «сомнительной болезненности». (С. 606.) Тон при этом задал сам Мао Цзэдун, уделивший более одной трети объема первой из своих закрытых речей (30 августа 1956 года) до официального открытия съезда (15 сентября 1956 года) обвинениям Ван Мина – в том числе в симуляции болезни. (С. 606–607.) Поэтому доклад Лю Шаоци, выступления Ли Лисаня, Линь Боцюя и многих других на съезде изобиловали нападками на Ван Мина. А биография Фу Ляньчжана тоже была пронизана типическим для той эпохи трагизмом. (С. 607.)

Несмотря на навязанную Мао Цзэдуном КПК «кампанию по упорядочению стиля» (1941–1945 гг.), в которой Ван Мин был персонально главной мишенью для «критики», «разоблачения», «борьбы» и «осуждения», в последующие за ней годы Ван Мина посещали (в его доме или в больнице) для непринужденного, дружеского общения (без учета контактов на официальных мероприятиях; в том числе, например, торжественных собраний и приемов, совместных посещений театральных постановок и т. п.) ведущие военные деятели КПК:

Чжу Дэ (1886–1976) – 1946 год, Яньань. (С 1955 года маршал КНР. Из 10 удостоенных этого звания военачальников в указанные годы не нашли возможности навестить Ван Мина лишь двое: Ло Жунхуань (1902–1963) и Не Жунчжэнь (1899–1992).)

Сюй Сянцянь (1901–1990), – 1946 год, Суйдэ.

Е Цзяньин (1897–1986) – 1947 год, Хоуганьцюань.

Хэ Лун (1896–1969) – 1947 год, Хоуганьцюань.

Лю Бочэн (1892–1986) – 1949 год, Сибайпо.

Чэнь И (1901–1974) – 1949 год, Сибайпо.

Пэн Дэхуай (1898–1974) – 1949 год, Сибайпо; 1955 год Пекин.

Линь Бяо (1907–1971) – 1952 год, Москва.

Су Юй (1907–1984) – 1952 год. Москва. (С 1955 года генерал армии, в 1954–1958 гг. начальник генштаба НОАК.)

Ван Чжэнь (1908–1993) – 1956 год, Москва. (С 1955 года генерал-полковник, в 1988–1993 гг. зам. председателя КНР.)

В книге воспоминаний о Ван Мине специально перечисляются имена военачальников, которые посещали Ван Мина с 1946 по 1956 год. По сути дела, это все главные военачальники вооруженных сил КПК. Это свидетельство того, что к Ван Мину с уважением относились не только «гражданские», но и военные руководители КПК. Очевидно, что и этот факт вызывал у Мао Цзэдуна желание полностью «устранить» Ван Мина из «политической жизни» КПК – КНР.