Текст книги "Десять жизней Ван Мина"

Саму мысль о возможности и необходимости создания такого фронта первым выдвинул Ван Мин.

Сталин и Димитров согласились с этим. Чан Кайши был вынужден пойти на это.

Мао Цзэдун тоже был вынужден не возражать и даже как бы поддерживать саму эту формулировку.

В тоже время жизнь потребовала осуществления этой мысли. В частности, Ван Мин вернулся в Китай, играл активную роль в налаживании сотрудничества КПК и Гоминьдана, сосредоточился, прежде всего, на воплощении на практике идеи о едином национальном антияпонском фронте.

Если Ван Мин считал, что такая мысль должна воплощаться в реальность, то Мао Цзэдун впоследствии объявил деятельность Ван Мина в этом направлении «правым уклоном» и «капитулянтством».

Это означало, что Мао Цзэдун был заинтересован или, прежде всего, исходил своих эгоистических интересов, а они, с его точки зрения, требовали внушения членам КПК мысли о том, что только Мао Цзэдун всегда и во всем, в том числе и в этом вопросе, был прав. Ван Мин же был якобы не прав, потому что он якобы же капитулировал перед Чан Кайши и Гоминьданом, и потому, что он от правильной, с точки зрения Мао Цзэдуна, линии отошел и проводил тогда, дескать, линию «правоуклонистскую».

По сути дела, все 1930‑е гг. были временем, когда Мао Цзэдун главные усилия прикладывал к тому, чтобы взять в свои руки, единолично, власть над Коммунистической партией Китая. Мао Цзэдун тогда занимался, прежде всего, интригами внутри партии, устранял всех тех, в ком он видел своих действительных и мнимых противников.

И на этом пути Ван Мин оказался главным препятствием для Мао Цзэдуна. Ван Мин отражал при этом, прежде всего и главным образом, интересы не только Коммунистической партии Китая, но всей нации Китая, а Мао Цзэдун – только свои личные эгоистические интересы. Мао Цзэдун руководствовался своим главным чувством – чувством жажды власти над людьми, в то время, прежде всего, над Коммунистической партией Китая.

Далее представляется важным обратить внимание на ряд фактов, свидетельствующих о действиях Мао Цзэдуна в этот период.

Точнее, представляется важным довести до наших читателей оценки Ван Мином действий Мао Цзэдуна в период Антияпонской войны в Китае в 1937–1945 гг. и нашей войны против армии Гитлера в 1941–1945 гг.

Ван Мин утверждал, что Мао Цзэдун осуществлял свою линию, основное содержание которой сводилось к следующему: от отрицания возможности победы китайского народа в Антияпонской войне и от пассивности в антияпонских военных действиях к проведению капитулянтской линии перед японскими агрессорами. От извращения и борьбы против политики антияпонского национального единого фронта к созданию национал-предательского единого фронта в союзе с Японией и Ван Цзинвэем. От выжидания к провоцированию японского империализма на войну против Советского Союза. (С. 371.) От подготовки к коварной борьбе против ленинизма, Коминтерна, ВКП(б), Советского Союза и КПК к проведению открытой антисоветской и антикоммунистической кампании по требованию американского империализма и фактическому прекращению антияпонских военных действий. (С. 371–372.)

На все это важно обратить внимание по нескольким причинам.

Одна из них состоит в том, что это позволяет и с этой стороны посмотреть на историю человечества с начала 1930‑х гг. по 1945 год, то есть и на то, что именуется Второй мировой войной.

Другая заключается в том, что это дает возможность лишний раз задуматься над вопросом о том, как в Китае, лидеры Гоминьдана и КПК, относились к войне как таковой, в том числе и к войне Японии против Китая, войне Китая против Японии, и к нашей войне против армии Гитлера в 1941–1945 гг., и ко Второй мировой войне.

Третья возникает потому, что здесь содержится ряд принципиальных оценок политики Мао Цзэдуна, в том числе, и для нас, прежде всего, по отношению к нашей стране, но, конечно же, и по отношению к народу Китая.

Во-первых, здесь утверждается, что Мао Цзэдун на протяжении некоторого времени отрицал возможность победы китайского народа в Антияпонской войне.

Судя по всему, и Мао Цзэдун, и Чан Кайши примерно одинаково смотрели на начатую Японией против Китая в 1931 году войну. В момент начала этой войны и на протяжении нескольких следующих лет, оба они относились к этой войне как к чему‑то, чего избежать невозможно, с чем приходится мириться и жить или существовать. Они исходили из привычной для них мысли о том, что эта война – не более чем очередная болезнь, напасть, пришедшая извне, которая сама собой пройдет. Японцы, как, впрочем, и все остальные иностранцы в истории взаимоотношений Китая с «остальным человечеством», дескать, придут и уйдут. Китай все это много раз переживал в истории. Не действие, не деяние, представлялось Мао Цзэдуну и Чан Кайши единственно правильной политикой в это время.

Здесь есть и глубинный слой распространенного в Китае, по крайней мере, среди значительной части китайцев, отношения к войне: войны возникали, возникают и будут возникать в мире, для человечества; Китай при этом, обладая столь многочисленным населением, имеет возможность не участвовать в войнах активно, не высовываться вперед, не возглавлять борьбу и не нести ненужные потери в наступательных действиях. Китай, если хотите, способен не только ассимилировать все нации, с которыми ему доводилось и доводится встречаться, но и, так сказать, способен «ассимилировать» войны, ассимилировать захватчиков и агрессоров. Он их «поглотит» пусть со временем, не сразу. Таково свойство Китая, такова природа китайцев. Они способны, не воюя, побеждать, «поглощая» противника или соперника.

Кроме всего этого, Мао Цзэдун видел Антияпонскую войну не как исключительно военное противостояние нации Китая с японцами, как смертельным врагом, а как ситуацию, в которой, в тот или иной момент, при разных обстоятельствах, возможно различное отношение к японцам, то есть не исключая и возможность вступления в те или иные отношения с японцами с целью нанесения поражения внутри Китая своему «внутреннему врагу», то есть другой части нации Китая. Использовать внешнего врага в борьбе против своего «внутреннего врага» – таким был подход Мао Цзэдуна.

Во-вторых, здесь утверждается, что Мао Цзэдун сначала проводил политику, при которой главным была пассивность в антияпонских военных действиях, а затем от пассивности перешел к капитулянтской политике по отношению к агрессору.

И это отражало вечную китайскую ментальность: попытку победить, не действуя, не активничая. В частности, побудить противника как можно глубже залезть в Китай, увязнуть в толще китайского населения.

Затем, когда стало ясно, что японская агрессия «не истощается», Мао Цзэдун ввел понятие «затяжной», то есть как бы или почти бесконечной войны. Из этого следовало, что именно в силу того, что войне не видно конца, в тот или иной ее период можно не «активничать», или даже предпринимать некие маневры в отношении японцев, «играть с ними» как бы в поисках сотрудничества.

Мао Цзэдун счел необходимым перейти к политике: побеждать врага, оказавшись как бы капитулянтом, то есть как бы союзником врага. И здесь надежда или расчет был на то, что, использовав заинтересованность врага в китайцах, перешедших на его сторону, став, пособником противника, капитулировав перед противником, окажется возможным сохраниться, переждать, «пересидеть» войну, и «пережить» противника, который с течением времени утомится и «растворится» в Китае.

И в то же время, все это предполагало накопление сил с той целью, чтобы после окончания «внешней войны», нанести поражение «внутреннему врагу» в борьбе за власть внутри Китая.

В-третьих, Мао Цзэдун так и не смирился с предложенной Ван Мином политикой единого национального антияпонского фронта. Прямо возразить против нее, противопоставить что‑то свое этой политике Мао Цзэдун не сумел. В то же время. Мао Цзэдун не желал действительно, или на самом деле, осуществлять политику этого единого фронта.

Само отношение Мао Цзэдуна к понятию или термину «единый фронт», практически, в ряде случаев состояло в том, чтобы только прикидываться союзником с кем‑то в таком едином фронте, заставить других истощать свои силы в борьбе между собой, а самому при этом накапливать силы для последующей борьбы против кого‑то из выживших в своих интересах.

Более того, необходимо сказать, что Мао Цзэдун всегда стремился к конструкции, при которой он был «единственным лидером», «единственным вождем». Он не желал ни подчиняться кому бы то ни было, ни быть на равных кем бы то ни было. В случае с единым национальным антияпонским фронтом Мао Цзэдун не желал оказаться «на равных» с Чан Кайши.

Декларативно согласившись с самой этой формулой, Мао Цзэдун попытался использовать ее в своих интересах, исказив, извратив ее смысл. Наполнить саму эту формулу своим содержанием.

Ван Мин обвинял Мао Цзэдуна в национальном предательстве, в предательстве интересов нации Китая в ходе Антияпонской войны и в стремлении создать свой «единый фронт» вместе с японцами и Ван Цзинвэем.

В-четвертых, Мао Цзэдун в эти годы, по мнению Ван Мина, коварно готовил кампанию, целью которой было настроить членов КПК, население Китая на отношение к СССР как к якобы врагу нации Китая. Затем Мао Цзэдун выполнял требования США: вести антисоветскую антикоммунистическую кампанию и прекратить военные действия против Японии.

С точки зрения Ван Мина, такое содержание этой линии Мао Цзэдуна проявлялось в следующие три периода.

В первый период – от июля 1937 года до октября 1940 года – эта линия проявлялась в неверии в силу политики антияпонского национального единого фронта и отрицании возможности победы китайского народа в антияпонской войне, в пассивности в антияпонских военных действиях и выжидании наступления японского империализма на Советский Союз. О конкретных проявлениях этой линии в это время можно судить по следующим основным фактам:

• Мао Цзэдун осуждал известное всем победное сражение под крепостью Пинсингуань (на Великой китайской стене) 115‑ой дивизии Восьмой армии (под командованием Линь Бяо) против части отборной механизированное японской дивизии. Осуждал ее как «не нужную и не правильную маневренную войну», противоречащую его планам ведения исключительно партизанской войны с японцами, и запретил нашим войскам впредь повторять такой формы военные действия;

• Мао Цзэдун категорически отказался от предложенной Сталиным помощи КПК – в создании артиллерийских частей в Восьмой армии и Новом четвертом корпусе, в предоставлении этим войскам различных видов орудий и пулеметов, в создании военно-технических мастерских для производства снарядов и патронов, а также для ремонта оружия. Свой отказ он мотивировал тем, что наши армии, мол, могут вести с японцами лишь партизанскую войну и поэтому им совершено «не нужна» такая помощь;

• Летом 1938 г. Мао Цзэдун опубликовал свою статью «О затяжной войне» для обоснования и оправдания этой своей линии (эту его статью приветствовали и японские агрессоры, и Чан Кайши); (С. 372.)

• Осенью 1938 г. Мао Цзэдун опубликовал свой доклад на шестом пленуме ЦК КПК шестого созыва под названием «О новом этапе», как продолжение вышеупомянутой статьи для дальнейшего обоснования и оправдания этой своей линии; (С. 372–373.)

• Мао Цзэдун неоднократно высмеивал следующее предложение И. В. Сталина и К. Е. Ворошилова (и выступал против него): создать на базе нескольких миллионов китайских солдат и партизан, 20–30 механизированных дивизий (более или менее подобных японским войскам по уровню оснащения). При этом часть этих дивизий должна была быть создана из войск Восьмой армии и Нового четвертого корпуса – как военный костяк. Тогда можно будет победить миллионную, но слабо механизированную армию японцев на территории внутреннего Китая (сюда не включается миллионная отборная японская Квантунская армия в Маньчжурии, скованная Дальневосточной армией Советского Союза). (С. 373.)

В указанный период Мао Цзэдун, на словах не возражая против курса на создание единого национального антияпонского фронта, на деле тогда, когда речь шла о боевых действиях вооруженных сил КПК, ограничивал их только одним – партизанской войной, то есть действиями партизан, которые могли нанести короткий внезапный удар и тут же отойти, уйти туда, где противник не мог их достать. Можно заметить, что именно здесь тогда разошлись действия Линь Бяо и политика Мао Цзэдуна.

Далее, Мао Цзэдун отказался от предложения СССР, который исходил из того, что согласие Чан Кайши с созданием единого национального антияпонского фронта, создает условия для вооружения десятков дивизий КПК с помощью Советского Союза, что могло бы изменить ситуацию на фронте войны Китая и Японии.

Здесь Москва продолжала курс, который проявлялся еще в середине 1920‑х гг., когда Чэнь Дусю было предложено создавать Красную армию Китая с помощью СССР. Чэнь Дусю тогда от этого отказался. В середине 1930‑х гг. Мао Цзэдун отказался получить вооружение из СССР для ведения Антияпонской войны. В том и в другом случае, вероятно, проглядывало желание не допускать настоящего сотрудничества военных КПК и СССР.

Итак, Мао Цзэдун не давал своим вооруженным силам вести настоящие сражения с японцами, не желал допустить реального военного взаимодействия в сфере вооружений с СССР, а также фактически лишь декларативно соглашался на сотрудничество с Гоминьданом.

Во второй период – от октября 1940 года до февраля 1942 года, эта линия проявилась в борьбе против политики антияпонского национального единого фронта и в переходе к созданию «античанкайшистского единого фронта в союзе с Японией и Ван Цзинвэем» с целью провоцирования японского империализма на войну против Советского Союза. О конкретных проявлениях этой линии в это время можно судить по следующим основным фактам:

• Мао Цзэдун, для прикрытия своей политики создания античанкайшистского единого фронта с японским империализмом и национальным предателем Ван Цзинвэем, опубликовал свою статью под видом передовой (под свою личную ответственность) в газете «Синь Чжунхуа бао» (орган ЦК КПК, выходил раз в три дня) под названием «О союзе Германии, Италии, Японии и Советского Союза»; (С. 373,)

• Мао Цзэдун поручил Лю Шаоци (секретарь Бюро ЦК КПК по Центральному Китаю) и Жао Шуши (политкомиссар Нового четвертого корпуса) послать Пань Ханьняня (в то время начальник управления разведки Нового четвертого корпуса) на тайные переговоры с японским командованием и Ван Цзинвэем о создании, в союзе с ними, античанкайшистского единого фронта. (С. 373–374.) Однако, ни японцы, ни Ван Цзинвэй не могли поверить, что КПК может вести такую национал-предательскую политику и что среди руководителей КПК тоже есть своего рода «Ван Цзинвэй». С другой стороны, Мао Цзэдун, побоявшись сопротивления этому его грязному делу со стороны всей КПК, всех антияпонских войск и всего народа, не посмел подписать такого рода соглашение и брать на себя действительные обязательства. Благодаря чему эта политика не увенчалась действительным «успехом»;

• Мао Цзэдун отказался от предложений Генштаба Советской армии наметить предварительный план совместных действий Советской армии и Восьмой армии в случае нападения Японии на Советский Союз, переданных через полковника Климова осенью 1940 года в Яньани;

• Мао Цзэдун в октябре 1941 года упорно отказывался от предложений Г. Димитрова об активизации антияпонских военных действий в Китае, чтобы помешать Японии как союзнику гитлеровской Германии открыть второй антисоветский фронт на Востоке;

• Мао Цзэдун, используя факты советско-германской войны и неудач Советской армии в первый период войны, летом 1941 года начал вести антисоветскую и антикоминтерновскую пропаганду, утверждал наличие «китаизированного марксизма, то есть маоцзэдунизма» и необходимость «замены русского марксизма, то есть ленинизма, маоцзэдунизмом», фальсифицировал историю КПК и готовился к проведению антисоветской, антикоммунистической заговорщической кампании (то есть «кампании по упорядочению стиля»). (С. 374.)

Если первый период характеризовался, прежде всего, нежеланием Мао Цзэдуна допускать активные боевые действия против японцев в Китае и явился временем, когда война велась, прежде всего, и главным образом, внутри Китая, то второй период – это время, когда война приобрела глобальный характер.

При этом Мао Цзэдун предпринимал попытки создания античанкайшистского единого фронта КПК с японцами и Ван Цзинвэем.

Это означало, что Мао Цзэдун и раньше был против единого антияпонского фронта, в том числе фактически единого фронта Китая и СССР, а затем попытался вместо него создать свой единый фронт. Мысль Мао Цзэдуна состояла в том, чтобы побудить японцев и часть гоминьдановцев во главе с Ван Цзинвэем создать коалицию, врагами которой оказались бы одновременно в Китае – Чан Кайши, а на «внешнем фронте», на Дальнем Востоке или в Азии – Советский Союз.

В этих целях, проводя своего рода идеологическую подготовку, «прикрывая» свои истинные цели, Мао Цзэдун опубликовал в центральном органе печати КПК статью под заголовком «О союзе Германии, Италии, Японии и Советского Союза».

Одновременно Мао Цзэдун предпринял попытки договориться о создании единого фронта с Японией и Ван Цзинвэем. Однако ни Япония, ни Ван Цзинвэй не поверили в подлинность таких намерений Мао Цзэдуна, да и он сам отказался действительно подписывать такого рода соглашение.

Во всяком случае, все это свидетельствовало о том, что Мао Цзэдун вплоть до появления в мире антигитлеровской коалиции занимался не ведением реальных военных действий против японских захватчиков, а политическими играми, маневрами, интригами и был способен даже на такое же предательство интересов нации Китая, которое совершил Ван Цзинвэй. Таким образом, во время Антияпонской войны внутри КПК, внутри Гоминьдана, то есть в Китае, находились силы, способные совершить национальное предательство, стать коллаборационистами в Китае.

Мао Цзэдун продолжал проводить свой курс в отношении СССР, военного союза с СССР. Осенью 1940 года, Советский Союз продолжил свою неизменную политику согласования военных действий с Китаем как союзником в ведущейся и предстоявшей войне. Советская сторона предложила Мао Цзэдуну согласовать военные действия в случае нападения Японии на Советский Союз. Мао Цзэдун снова отказался от того, чтобы вступать в союзнические отношения с СССР, отказался от предложений советской стороны. Мао Цзэдун одним из своих главных принципов в политике видел недопущение союзнических военных отношений с СССР.

В это же время Димитров предлагал по линии Коминтерна активизировать военные действия вооруженных сил КПК против Японии с той целью, чтобы помешать Японии открыть второй фронт войны против Советского Союза. Это говорило о том, что Мао Цзэдун не только не считал себя членом союза коммунистов земного шара, не только не допускал настоящих союзнических отношений с СССР, но, более того, считал выгодным для себя любое ослабление нашей страны, любые ее поражения в войнах на мировой арене.

Наконец, в первый период войны СССР и Германии 1941–1945 гг. Мао Цзэдун, реагируя на поражения советской стороны на фронте, решил использовать ситуацию для осуществления идеологической переориентации китайских коммунистов с интернационалистической платформы, с отношения к нашей стране и народу как к своим идейным братьям, товарищам и союзникам, на позиции идейного противостояния, выдвижения в качестве идеологии китаизированного марксизма, идей Мао Цзэдуна, по сути дела, перехода к отношению к ВКП(б) – СССР как к врагу.

В третий период – от февраля 1942 года до августа 1945 года, – эта линия проявилась в выполнении требований американских правящих кругов проводить антисоветскую и антикоммунистическую политику и в фактическом прекращении антияпонских военных действий. О конкретных проявлениях этой линии в то время в достаточной степени свидетельствует следующий факт. (С. 374.) Сразу же после того, как Мао Цзэдун получил переданное через полковника Баррета (начальник американской группы военных наблюдателей в Яньани) предложение президента США Ф. Рузвельта: «Американское правительство готово оказать военно-техническую помощь Восьмой армии КПК в 1946 году для содействия операциям американской армии против японских войск в Северном Китае при условии, если КПК порвет связь с Москвой и изменит свой характер», он начал открыто проводить подготовленную заранее в полускрытой форме и пробном характере «Кампанию по упорядочению стиля». Она направлялась против Ленина и ленинизма, Коминтерна, ВКП(б) и Советского Союза, Компартии Китая. Проводилась она в Яньани и во всех освобожденных районах в течение более трех с половиной лет, что явилось фактическим ответом на требования правящих кругов США.

В этот период по приказу Мао Цзэдуна из армий были отозваны все командиры и политработники от полка и выше, а из парткомов, местных органов власти от уезда и выше – подавляющее большинство кадровых работников в Яньань для участия в «Кампании по упорядочению стиля». Тем самым, он фактически прекратил повсеместно антияпонские военные действия. Развернутая Пэн Дэхуаем в 1942 году вопреки воле Мао Цзэдуна «Битва ста полков» в Северном Китае также была остановлена по приказу Мао Цзэдуна. В то время Мао Цзэдун все свои надежды связывал с предполагаемым десантом американской армии в Северном Китае в 1946 году, когда Восьмая армия получит американскую военно-техническую помощь и окажет помощь американской армии в ее операциях против японских войск. Однако, в августе 1945 года Советский Союз, во исполнение своих союзнических обязательств, нанес поражение отборной Квантунской армии Японии, значительно ускорив безоговорочную капитуляцию Японии. В результате чего надежды Мао Цзэдуна получить американскую помощь и стать помощником США в войне против Японии кончились ничем. (С. 375.)

Здесь, действительно, важно принимать во внимание стремление Мао Цзэдуна устанавливать связи с США. Из государств Запада Мао Цзэдун выбрал именно США, как страну, отношения с которой представлялись ему наиболее перспективными.

Более того, с точки зрения Мао Цзэдуна, речь шла и о противопоставлении связей с США связям с СССР, и, в перспективе, придание китайско-американским связям значения самых главных внешних связей Мао Цзэдуна, его партии, его государства.

В Яньани побывали, конечно же, с ведома Мао Цзэдуна, и Эдгар Сноу, и Анна-Луиза Стронг, и Агнес Смедли. Начиная с этих времен, всю жизнь в Китае провел Джордж Хейтем (Ма Хайдэ).

Во время Второй мировой войны в Яньани находилась и группа военнослужащих американской армии во главе с полковником Барретом.

Именно он передал Мао Цзэдуну предложение президента США Рузвельта оказать помощь коммунистам Китая в 1946 году, то есть тогда, когда американцы в свое время планировали высадиться в Маньчжурии и вести там военные действия против японских войск. США ставили условием оказания военно-технической помощи КПК ее разрыв связей с СССР и изменение характера партии. «Движения» в этом направлении Мао Цзэдун делал.

У кампании «исправления стиля» был и такой аспект, как фактически прекращение военных действий против японцев всеми или почти всеми воинскими частями коммунистов Китая по той причине, что и их командиры и комиссары были отозваны в Яньань на фактически антисоветскую учебу.

Из вышеизложенных фактов ясно, что линия Мао Цзэдуна во весь период антияпонской войны в Китае была не просто антиленинской, не только национал-предательской, но и классово-предательской линией.

Конечно, между сторонниками двух противоположных линий (по сути дела, главным образом, между Ван Мином и Мао Цзэдуном. – Ю. Г.) неизбежно все время шла серьезная принципиальная борьба как в области теории и тактики, так и в области практической деятельности партии и ее вооруженных сил. Именно благодаря этой борьбе, Мао Цзэдуну не удалось полностью провести свою линию в жизнь, а партия, ее вооруженные силы, трудящиеся массы в освобожденных районах в течение восьмилетней антияпонской войны завоевали значительные успехи. (С. 376.)

Действительно, особенно имея в виду всю последующую деятельность Мао Цзэдуна в отношении нашего народа и нашей страны, есть основания говорить о том, что он планомерно переводил Коммунистическую партию Китая на позиции отношения к нашему народу и нашей стране как к якобы историческому, национальному, классовому и военному врагу нации Китая.

Ван Мин же проявил себя, как одновременно и человек, стремившийся действовать в коренных национальных интересах Китая, и как человек, считавший, что коренные национальные интересы Китая и России совпадали. Отсюда и вытекало отношение Ван Мина к нашей стране как к другу и союзнику.

В рассматриваемый период борьба между Ван Мином и Мао Цзэдуном не прекращалась, но, пожалуй, становилась все более острой. При этом Ван Мин был вынужден действовать в ситуации, когда с советской стороны в то время, когда он находился в Китае, ему не оказывалась поддержка. Конечно, это вызывалось пониманием в Москве того, что абсолютно исключено какое бы то ни было вмешательство во внутренние дела Китая, КПК. Ван Мин был предоставлен сам себе. Его роль, значение его деятельности в этой ситуации становились тем более важными. Он защищал совпадавшие коренные интересы нации Китая и нации России (СССР). В этой обстановке все зависело от самих китайцев, от членов КПК, от руководителей ЦК КПК. Они должны были выбирать между Ван Мином и Мао Цзэдуном.

Более того, в Москве пришли к выводу о том, что ради сохранения хотя бы существовавших связей с КПК необходимо открыто и официально заявить о признании Мао Цзэдуна вождем Коммунистической партии Китая.

В связи с этим, к большому сожалению, невозможно не констатировать один неприятный, но совершившийся, весьма важный исторический факт, из‑за которого со времени шестого пленума ЦК КПК шестого созыва в октябре 1938 года борьба против линии Мао Цзэдуна в КПК становилась все более и более трудной, сложной и требовавшей все большей самоотверженности. В самом начале работы пленума возвратившийся до того из Москвы Ван Цзясян по поручению Д. З. Мануильского передал пленуму следующее так называемое указание руководства Коминтерна: «ЦК КПК должен сплотиться вокруг товарища Мао Цзэдуна. Седьмой съезд КПК должен избрать товарища Мао Цзэдуна Генеральным секретарем ЦК». (С. 376.)

В силу того, что Коминтерн пользовался огромным авторитетом и влиянием в КПК, это акт сразу поднял Мао Цзэдуна с места одного из руководителей на место главного руководителя партии и, тем самым, значительно изменил атмосферу и соотношение сил в руководстве партии в пользу Мао Цзэдуна. (С. 376–427.) До этого большинство в Политбюро ЦК было настроено против Мао Цзэдуна; а из высших военных командиров Мао Цзэдун считал только Линь Бяо относительно «своим». (С. 427.)

Очевидно, отражая мнение Ван Мина, Мэн Циншу в своей книге о нем передает всю горечь, которую у него вызвало доведенное до членов ЦК КПК на пленуме в октябре 1938 года мнение Москвы о том, что на очередном съезде КПК должно избрать Мао Цзэдуна генеральным секретарем ЦК КПК.

Именно это изменило соотношение сил в руководстве партии.

Фактически, пусть и «руками или голосом» Мануильского (представителя ВКП(б) в Коминтерне), пусть и при вынужденном согласии с этим Димитрова, очевидно, что Сталин бросил Ван Мина тогда на произвол судьбы, отдал «в руки» Мао Цзэдуна.

Вероятно, Сталин пришел к выводу, что Мао Цзэдун, так или иначе, но добился своего будущего неизбежного признания внутри КПК единственным ее вождем. Вероятно также, что Сталин, хотя и не лично, счел неизбежным представить дело таким образом, что это он «благословил» КПК на избрание своим вождем Мао Цзэдуна. Сталин, во всяком случае, попытался создать впечатление, что он сам, по своей воле, признал фактическое положение дел в руководстве ЦК КПК. Сталин тем самым также пытался сохранять хотя бы видимость того, что ВКП(б) и КПК, он сам и Мао Цзэдун, сохраняют определенное «единство».

Как бы там ни было, а возникла ситуация, в которой Ван Мину пришлось самому, и, фактически, одному, противостоять Мао Цзэдуну в руководстве ЦК партии. Повторим, что это случилось в октябре 1938 года.

Впереди была и многолетняя Вторая мировая война, впереди была и «внутренняя» война в Китае за власть между КПК и Гоминьданом. В этих войнах важно было сохранять возможное единство между двумя нациями: России (СССР) и Китая (Китайская Республика и КПК). Шаг Сталина, очевидно, был сделан, и исходя из таких соображений.

Этот акт дал Мао Цзэдуну возможность впервые в истории КПК выступить с докладом на пленуме ЦК. Он моментально использовал создавшееся положение для того, чтобы приступить к созданию вместе с Лю Шаоци «блока Мао – Лю» для постепенного захвата высшей партийной власти и дальнейшей узурпации военной власти партии в свои руки. (С. 427.)

В истории КПК было несколько периодов. О них можно судить, в частности, принимая во внимание месторасположение ЦК партии.

С июля 1921 года по июль 1923 года ЦК КПК располагался в Шанхае.

С октября 1922 года по март 1923 года находился в Пекине.

С мая по август 1923 года – в Гуанчжоу.

С апреля 1927 года в Ханькоу.

С сентября 1927 года в Шанхае.

С января 1933 года в Жуйцзине.

С октября 1934 года начался Великий поход.

С октября 1935 года, на Севере провинции Шэньси.

С декабря 1935 года, в Ваяобао.

С октября 1936 года, в Баоани.

С января 1937 года в Яньани.

В марте 1947 года на Севере провинции Шэньси.

С мая 1948 года в местечке Сибайпо уезда Пиншань провинции Хэбэй.

В марте 1949 года ЦК КПК обосновался в Пекине.

С 29 сентября по 6 ноября 1938 года проходил шестой пленум ЦК КПК шестого созыва.

На этом пленуме до его участников было доведено мнение Москвы о том, что генеральным секретарем ЦК КПК должен быть Мао Цзэдун.

Этот шаг Сталина создал новую обстановку, в частности, и для Ван Мина, и для Мао Цзэдуна. До этого момента в ЦК КПК как бы «царило двоевластие» или существовала некая, скорее всего, призрачная, «тень двоевластия». Никто не был единственным главным руководителем. Мао Цзэдун был одним из руководителей, хотя фактические рычаги власти и до этого находились у него в руках. Начиная с этого момента, Мао Цзэдун получил возможность занять место единственного главного руководителя партии. Внутри руководства партии соотношение сил изменилось в пользу Мао Цзэдуна.

Именно в такой обстановке, то есть только после объявления Москвой о своей позиции, Мао Цзэдун впервые в истории КПК выступил с докладом на пленуме ЦК партии.