Текст книги "Десять жизней Ван Мина"

Однако здесь важно видеть, что взгляды Сталина и Ван Мина совпадали в стремлении добиться того, чтобы коммунистические партии были авангардами наций в своих странах.

Главное, на что можно, в данном случае, обратить внимание, это то, что именно Ван Мин понял в 1930‑х гг. необходимость для нации Китая сплотиться, оставить все остальные интересы в стороне или отложить решение остальных задач на будущее, и сосредоточиться на главном – на войне за оказание отпора японской агрессии силами единого национального антияпонского фронта в Китае.

Ван Мин проявил себя при этом теоретиком, который нашел правильный политический курс для КПК в то время в Китае. Одновременно, Ван Мин показал Сталину, Димитрову, лидерам коммунистических партий, что среди китайских коммунистов есть человек, достойный возглавлять коммунистическую партию и там, где речь идет о теории, и там, где речь идет о политической практике.

25–27 августа 1935 года на расширенном заседании делегации КПК на Седьмом Конгрессе Коминтерна Ван Мин сделал весьма подробный доклад по вопросам, касающимся антияпонского национального единого фронта.

В этом докладе он подробно разъяснил теоретические, тактические и фактические основы проведения этой политики. Более конкретно разъяснил содержание и значение лозунгов, призывавших к созданию правительства национальной обороны и объединенной антияпонской армии. Разъяснил, что для создания единого фронта необходимы условия компромисса, с которым согласны обе стороны, помимо наших требований к Гоминьдану об уступках с его стороны. Он еще раз разъяснил содержание и значение трех условий, в пределах которых мы готовы пойти на уступки. Он обосновал не только необходимость и возможность для нас создать антияпонский единый фронт с национальной буржуазией, но и возможность и необходимость того, что мы еще должны создать антияпонский единый фронт и с теми политическими и военными силами, которые представляют блок компрадоров США, Англии, Франции, а также вынужденный подняться на сопротивление Японии класс помещиков. Причем отношение к этим силам следует строить, исходя, с одной стороны, из тактики использования противоречий в стане врагов для мобилизации косвенных резервов; с другой стороны, из тактики завоевания всеми силами всех возможных союзников и т. д. Поскольку этот доклад был сделан на внутрипартийном заседании и не был рассчитан на опубликование, то в нем были приведены самые ясные и исчерпывающие объяснения по различным вопросам формирования и проведения политики антияпонского национального единого фронта. Стенограмма этого доклада до сих пор хранится в китайском разделе архива Коминтерна, и не потеряла ценности как документ, достойный изучения. (С. 209.)

Миф и Крымов на заседании признали совершенные ими ошибки политического и организационного характера. Признание Мифа было искренним, и впоследствии он больше не выступал против политики антияпонского национального единого фронта. Крымов и впоследствии, иной раз вместе с Кан Шэном, втайне занимался действиями, направленными против политики антияпонского национального единого фронта и ее инициатора. (С. 210.)

Ван Мин не только выдвигал задачу перед Коммунистической партией Китая, но и предлагал ей линию поведения по отношению к тем силам внутри Китая, которые так или иначе были связаны с заграницей, с США, Англией, Францией и Японией. Это превращало предложения Ван Мина в вероятную платформу многих различных сил внутри нации Китая, а также, в определенной степени, имело отношение и к ситуации во взаимоотношениях Китая с упомянутыми государствами.

В первой декаде ноября 1935 года Ван Мин выступил в журналах «Большевик» и «Коммунистический Интернационал» со статьями в целях разъяснения новой политики КПК в новой ситуации. (С. 210.)

Непосредственным результатом публикации этих двух статей явилось то, что, с одной стороны, Чан Кайши был вынужден направить своего представителя к Ван Мину на переговоры о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК для совместного сопротивления Японии; с другой стороны, среди студенчества в Бэйпине (Пекине) возникло известное антияпонское «Движение 9 декабря» 1935 года. (С. 211.)

Чан Кайши был вынужден прислать своего представителя по той причине, что Ван Мин развил прежнюю тактику «принуждения Чан Кайши к сопротивлению Японии» в тактику «союза с Чан Кайши ради совместного сопротивления Японии». Так в статьях Ван Мина говорилось: если Чан Кайши прекратит антикоммунистическую войну и направит оружие против японского империализма, то компартия Китая и советское правительство готовы стоять с ним и нанкинским правительством, а также его армией, в едином фронте борьбы против японского империализма.

В начале декабря 1935 года Чан Кайши назначил военного атташе своего посольства в Москве Дэн Вэньи своим личным представителем и представителем ЦИК Гоминьдана, который при помощи органов правительства СССР обратился к Ван Мину.

По решению Димитрова, Ван Мин в сопровождении Пань Ханьняня (под псевдонимом «Бай Лин», в качестве личного секретаря) вел переговоры с Дэн Вэньи в гостинице «Москва»; состоялись четыре встречи. (С. 211.)

В ходе первых двух встреч были достигнуты принципиальные соглашения о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК ради совместного сопротивления Японии. Обе стороны в принципе согласились также с общими условиями сотрудничества, такими, как прекращение наступления на Красную Армию и Советские районы, предоставление народу демократических свобод и свободы сопротивления Японии, прекращение преследований коммунистов, освобождение всех политических заключенных и т. д.

Однако по более конкретным условиям, таким, как: время начала и ведения антияпонской войны Гоминьданом; районы дислокации Красной Армии и поручаемые ей линии обороны в антияпонской войне; выдача Красной Армии жалования и вооружения и т. д., Дэн Вэньи лишь выдвигал предложения о передислокации китайской Красной Армии в провинции Жэхэ и Чахар, в то время уже оккупированные японскими войсками, а по другим вопросам он не давал ответа.

На третьей встрече он сказал: получена телеграмма Чан Кайши. В ней говорится, что об этих конкретных вопросах можно будет договариваться непосредственно с Чан Кайши в Нанкине, если туда поедет Пань Ханьнянь в сопровождении Дэн Вэньи. Затем Пань Ханьнянь сопровождал бы Дэн Вэньи в поездке в северную часть провинции Шэньси, в уезд Баоань, в городок Ваяопу для переговоров с ЦК КПК. Если возникнут трудности в переговорах сторон, то они вдвоем возвратились бы в Москву к Ван Мину за помощью в разрешении возникших трудностей.

И. В. Сталин придавал исключительно большое значение переговорам между Гоминьданом и КПК. Уже после первого дня этих переговоров, он велел Ван Мину приехать в Кремль, пройти в комнату отдыха президиума проводившейся в то время сессии ВЦИК СССР, и доложить ему и присутствовавшим товарищам из Политбюро и Секретариата ЦК ВКП(б) о ходе переговоров. (С. 212.)

К сожалению, дальше случилось вот что. После третьего дня переговоров Ван Мин, как обычно, докладывал Димитрову (с участием Д. З. Мануильского) о ходе переговоров. Мануильский, который никак не мог поверить в действительное желание Чан Кайши и Гоминьдана сотрудничать с КПК в целях оказания сопротивления Японии, высказал категорическое несогласие с предложенными Чан Кайши методами продолжения переговоров. Он приводил в качестве основного аргумента свое неверие в гарантию безопасности для Пань Ханьняня. Он предложил потребовать у Дэн Вэньи, чтобы тот написал от имени Чан Кайши заявление о гарантии безопасности Пань Ханьняня, одновременно предоставив делегации КПК 300 тысяч долларов США в качестве залога.

Как Димитров, так и Ван Мин, были против этого предложения, но он многократно и решительно настаивал на том, чтобы при следующей встрече на переговорах выдвинуть предложенные им эти два условия в качестве пробы.

В результате, на четвертом заседании переговоров, Дэн Вэньи воспринял эти два условия не только как оскорбление Чан Кайши, ЦИК Гоминьдана и его лично, но и как показатель отсутствия элементарной искренности у КПК к переговорам между Гоминьданом и КПК о сотрудничестве в деле оказания сопротивления Японии. Это привело к разрыву переговоров, вследствие чего переговоры между Гоминьданом и КПК смогли возобновиться лишь во время «Сианьских событий» в декабре 1936 года. (С. 213.)

Итак, в 1935 году Ван Мин сумел выступить в роли подлинного руководителя Коммунистической партии Китая. Находясь в Москве, выступая в качестве представителя КПК в Коминтерне, получив поддержку своей позиции со стороны Сталина и Димитрова, Ван Мин оказался тем руководителем КПК, с которым Чан Кайши через своего представителя в Москве вступил в переговоры о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК в интересах оказания отпора Японии.

Ван Мину удалось на этих переговорах добиться первых успехов. Возникла перспектива конкретизации достигнутых принципиальных договоренностей. Это предполагалось сделать на переговорах в Нанкине.

Однако Мануильский выступил против поездки представителя КПК Пань Ханьняня в Нанкин. Мануильский не верил в возможность согласия Чан Кайши пойти на сотрудничество с КПК. По настоянию Мануильского перед представителем Чан Кайши были поставлены условия, которые подвергали сомнению честность Чан Кайши. Именно и только по этой причине переговоры были прерваны в конце 1935 года.

Здесь важно подчеркнуть, что Сталин и Димитров поддерживали принципиальную позицию Ван Мина. Однако, очевидно, что Мануильский отражал, очевидно, присущую многим подозрительность по отношению к «классовому врагу», в частности, к Чан Кайши, и Мануильскому удалось настоять на выдвижении неприемлемых для Чан Кайши условий.

Все это свидетельствовало о сложности взаимоотношений и внутри Китая, и внутри Коминтерна, и внутри СССР.

В тоже время оказывалось, что Ван Мин сумел в условиях того времени выдвигать от имени КПК такие предложения, которые отвечали интересам нации Китая, были разумными и с точки зрения Сталина, и с точки зрения Чан Кайши.

Летом 1936 года Димитров после изучения обстановки в Китае и вопросов, связанных с опытом новой государственной власти в Испании, выдвинул лозунг борьбы за создание в Китае «единой Всекитайской демократической республики». Он указал, что эта демократическая республика должна быть «с всекитайским парламентом, созванным на основе всеобщего избирательного права, и всекитайским правительством национальной обороны». Кроме того, он предложил также, чтобы, при условии создания такой единой всекитайской демократической республики, советские районы, уважая волю большинства китайского народа, включались в состав этой единой демократической республики. Они стали бы участвовать во всекитайском парламенте и были бы готовы внедрить на своей территории такой же политико-административный строй, какой будет установлен для всего Китая. Выдвинутый Димитровым лозунг имел большое значение. С одной стороны, он поставил перед Компартией Китая и китайским народом боевую задачу: в ходе антияпонской войны за спасение отечества одновременно бороться за демократизацию государства. С другой стороны, он произвел идеологическую и политическую подготовку к тому, чтобы в будущем в советских районах Китая, при необходимых условиях, перейти к демократическому строю. (С. 214.)

Мысль о необходимости создания в Китае единого национального антияпонского фронта в сочетании с мыслью о возможности осуществления в Китае демократизации государства, создания единой всекитайской демократической республики с включением в нее советских районов, готовых внедрить на своей территории такой же политико-административный строй, какой будет установлен для всего Китая, была принята и поддержана Димитровым.

Здесь важно обратить внимание, что Ван Мин, если не первым, то одним из первых руководителей Коминтерна, выдвинул призыв создавать в Китае, в других странах, которые подвергались агрессии внешнего противника (оказалось, что это было и своего рода предощущение грядущей мировой войны), единство нации и демократический строй, в который соглашалась «вступать» коммунистическая партия, отказываясь от классовой борьбы внутри страны. Конечно, при условии, что будет достигнута договоренность о характере перехода к такому демократическому строю.

Так оказывалось, что Ван Мин тогда выходил на первую линию при определении как «задач сегодняшнего дня», так и лозунгов, определявших будущее.

Летом 1936 года Чан Кайши разрешил мирным путем военный конфликт с лидерами провинций Гуандун и Гуанси на условиях совместной подготовки к антияпонской войне за спасение отечества. И. В. Сталин считал, что теперь КПК уже может выдвинуть лозунг: «Поддержка Чан Кайши и создание антияпонского национального единого фронта на основе сотрудничества между Гоминьданом и Компартией Китая».

Этот лозунг, выдвинутый Сталиным, имел огромное историческое значение. С одной стороны, он развил тактику «союз с Чан Кайши ради сопротивления Японии» в тактику «поддержка Чан Кайши ради сопротивления Японии». С другой стороны, он развил лозунг «КПК готова к созданию Антияпонского национального единого фронта с Гоминьданом и всеми другими партиями и группировками» в лозунг «Создание антияпонского национального единого фронта на основе сотрудничества между Гоминьданом и КПК». Сотрудничество двух крупнейших политических и военных сил Китая – Гоминьдана и КПК – поставлено в качестве основы для создания антияпонского национального единого фронта, что придало делу создания национального единого фронта всех антияпонских партий и всех антияпонских армий всего Китая более конкретное и более реальное содержание.

Исторические факты доказали: без антияпонского сотрудничества этих двух крупнейших военно-политических сил, невозможна антияпонская война за спасение отечества всего китайского народа в едином строю. И наоборот, как только эти две крупнейшие военно-политические силы достигли соглашения о совместном сопротивлении Японии, они становились основой для сплочения всего народа ради совместной антияпонской войны за спасение отечества. (С. 215.)

Эти лозунги были выдвинуты Димитровым и Сталиным. Димитров и Ван Мин писали об их содержании в своих статьях по случаю 15‑летия КПК. В статье Ван Мина эта республика характеризовалась как Всекитайская народная демократическая республика. (С. 216.)

Так или иначе, какую бы роль не отводить Ван Мину при появлении призыва к созданию единого национального антияпонского фронта в Китае, он не «шел за кем‑то», не «действовал по чьим‑то указаниям», а занимал самостоятельную и инициативную позицию.

Оказалось, что в создавшейся в ходе военного противостояния между Китаем и Японией обстановке, Сталин, Димитров и Чан Кайши, каждый по‑своему, выступали за то, что предлагал, о чем писал и говорил Ван Мин.

Возникала реальная возможность компромисса внутри Китая в целях сотрудничества Гоминьдана и КПК в борьбе против японской агрессии, возникала приемлемая формула существования после победы над Японией – Всекитайская народная демократическая республика.

В книге о Ван Мине его родственники рассказывают о «Сианьских событиях» 1936 года, об указаниях Коминтерна, которые он направил ЦК КПК в связи с этими событиями, а также о том, почему статья Ван Мина «О событиях в Сиани» была подписана псевдонимом «Джек».

В ту же ночь (12 декабря 1936 года), когда произошли события в Сиани, Сталин прислал Димитрову и Ван Мину записку, написанную им своей рукой карандашом, в которой было сказано: «Сианьские события играют на руку японскому империализму». Он велел им немедленно дать телеграмму в ЦК КПК в качестве директивы Коминтерна относительно Сианьских событий. Димитров спросил у Ван Мина, какие у него соображения по поводу этой директивы. Ван Мин ответил:

Мне кажется, что в такой директиве речь касалась бы только одного вопроса. Существуют два возможных исхода решения Сианьских событий. Одна возможность – лидер прояпонской группировки Ван Цзинвэй, который только что беседовал с Гитлером и спешно возвращается в Китай, прибудет в Нанкин, и если бы ему удалось развязать в невиданных до сих пор масштабах гражданскую войну против КПК и Чжан Сюеляна и Ян Хучэна, то в таком случае события в Сиани объективно породили бы выгодные японскому империализму последствия. (С. 216.) Другая возможность – Сианьские события разрешатся мирным путем, между КПК, Чжан Сюеляном, Ян Хучэном и Чан Кайши будут достигнуты соглашения о прекращении гражданской войны и совместном сопротивлении Японии; в таком случае Сианьские события принесли бы результаты, благоприятные китайскому народу и неблагоприятные японскому империализму. (С. 216–217.)

Димитров сказал:

Скажу откровенно: я согласен с вами.

Ван Мин говорит ему:

Тогда сейчас же позвоним товарищу Сталину и попросим его принять нас, чтобы изложить ему наше мнение.

Димитров на это ответил:

Поскольку товарищ Сталин лично прислал директиву и велел нам немедленно передать ее, то это значит, что он совершенно уверен в правоте своего мнения и не считает необходимым обмениваться мнениями с нами. В таких случаях нельзя высказывать ему никакое несогласие, можно лишь поступать согласно его указаниям.

На другой день Сталин велел Ван Мину немедленно написать статью «О событиях в Сиани» и опубликовать ее в журнале «Коммунистический Интернационал». Когда Ван Мин принес Димитрову на просмотр рукопись статьи, Димитров предложил изменить небольшую часть в начале статьи, в которой дана оценка двух возможных исходов разрешения Сианьских событий, таким образом, чтобы она в основном совпадала с содержанием оценки Сталина.

Ван Мин сказал:

Если я, как представитель КПК в Коминтерне, написал бы в своей статье только одну оценку, – ту, что дал товарищ Сталин, то это могло бы создать большие трудности для делегации ЦК КПК, находящейся в Сиани для контактов с Чжан Сюеляном и Ян Хучэном и для совместных с ними переговоров с Чан Кайши.

Димитров сказал:

Я вас понимаю. Тогда я распоряжусь, чтобы ту небольшую часть статьи изменили, а затем напечатали ее не под вашим именем, а под именем «И. Джек».

Увидев эту статью, Сталин спросил у Димитрова, почему статья Ван Мина напечатана под именем «И. Джек». (С. 217.) Димитров рассказал Сталину о мнении Ван Мина по поводу Сианьских событий, а также об обстоятельствах того, почему он напечатал эту статью не под своим именем. (С. 217–218.)

В то время Сталин ничего не сказал по этому поводу. Через полтора месяца после мирного разрешения Сианьских событий, Сталин говорил Димитрову:

Если бы наша директива ЦК КПК по Сианьским событиям была составлена примерно так, как Ван Мин предлагал, было бы целесообразнее.

Он также просил Димитрова передать Ван Мину это его мнение. (С. 218.)

Факты, о которых здесь говорится, дают представление и о характере Сианьских событий и о позиции Ван Мина по этому вопросу.

Прежде всего, необходимо упомянуть о том, что во взаимоотношениях СССР и КПК, ВКП(б) и КПК, Коминтерна и КПК, сложились такие отношения, что все стороны исходили, в конечном счете, и главным образом, из совпадения их коренных интересов. Причем это были не только интересы коммунистических партий, но и интересы национальных сообществ или наций.

В случае с Китаем речь шла об интересах нации Китая, а с нападением Японии на Китай, главным здесь стала борьба за выживание, за существование нации Китая, китайцев как нации.

Здесь и возникла необходимость восстановления в 1932 году дипломатических отношений между СССР и Китайской Республикой, и возможность поисков сотрудничества, компромисса между КПК и Гоминьданом.

Все это понимали руководители в Коминтерне, в ВКП(б) – СССР.

Ван Мин в те годы действовал, в значительной степени подчиняясь указаниям Коминтерна, когда речь шла о месте его пребывания и работы.

Он не сам решал, где ему быть. Так получилось, что его направили в Китай, а затем под угрозой наказания за возможное нарушение партийной дисциплины вернули в Москву.

И вот в Москве в эти годы Ван Мин сыграл не просто незаменимую роль, но правильно отражал коренные интересы нации Китая, и при этом сумел убедить в правильности своей точки зрения и Сталина, и Димитрова.

Ван Мин оказался тогда в Москве нужен и Китаю, и СССР, и Коминтерну.

Именно Ван Мина воспринимал как того, с кем можно вести переговоры и договариваться Чан Кайши. Это был чрезвычайно важный позитивный фактор при развитии отношений и между Гоминьданом и КПК, и между Китайской Республикой и СССР.

Важно и то, что Ван Мин правильно понимал то, что происходило в Китае, в частности, что собой представляли Сианьские события, и смог доказать Сталину и Димитрову, что он был прав.

Первая реакция Сталина на Сианьские события была следующей: «Сианьские события играют на руку японскому империализму».

Ван Мин увидел и сумел разъяснить, что такое отношение к этим событиям могло быть использовано японцами и их марионеткой в Китае Ван Цзинвэем.

Важно обратить внимание на то, что Ван Цзинвэй тогда только что побывал «в гостях» у Гитлера.

Возникала вероятность того, что неправильное отношение коммунистических партий, то есть и ВКП(б), и КПК, к Сианьским событиям, могло дать возможность Ван Цзинвэю использовать исход Сианьских событий (то есть, очевидно, физическое устранение Чан Кайши) для того, чтобы развязать внутри Китая невиданную по масштабам грандиозную гражданскую, или внутреннюю, войну против КПК, Чжан Сюеляна и Ян Хучэна.

Ван Мин предложил идти к мирному решению Сианьских событий, то есть, по сути дела, к освобождению из‑под ареста Чан Кайши, к договоренности между ним и КПК о создании единого национального антияпонского фронта. По сути дела, Ван Мин предотвратил возникновение в Китае в добавление к японской агрессии действительно широкомасштабной внутренней, внутри китайской, войны между частью нации Китая во главе с Ван Цзинвэем против части китайской нации во главе с КПК. Ван Мин сумел настоять на том, чтобы «миром внутри Китая», соглашением между Гоминьданом и КПК заменить маячившую тогда перспективу войны внутри Китая между самими китайцами.

Первоочередная публичная реакция на эти события отражала указания или мнение Сталина.

Однако, на практике, фактически, Сианьские события разрешились так, как это предлагал Ван Мин. Сталин, в конечном счете, согласился с мнением Ван Мина.

Таким образом, создавалась «цепь контактов», «цепь взаимопонимания» между Сталиным и Ван Мином. Сначала состоялся их «разговор на ходу» по пути с мероприятия по случаю возвращения в СССР Максима Горького. Потом была продолжительная беседа в 1935 году, в ходе которой Ван Мин обосновывал возможность создания единого национального антияпонского фронта в Китае. Затем последовали переговоры Ван Мина и представителя Чан Кайши в Москве, естественно с ведома и по решению Сталина.

Наконец. Ван Мин предложил отвечавшее совпадению интересов КПК и Гоминьдана внутри Китая, СССР и Китайской Республики в их двусторонних отношениях решение Сианьских событий.

Здесь нужно учесть, что представители правительства Китайской Республики тогда, когда Чан Кайши находился под арестом, заверили Сталина, что мирное решение вопроса и освобождение Чан Кайши из‑под ареста даст возможность решить вопросы, имевшиеся в советско-китайских отношениях.

Ван Мин сумел предложить путь к миру внутри Китая вместо войны внутри Китая, а также путь к единству нации Китая в борьбе против угрозы ее порабощения со стороны Японии.

Так проявлялось понимание Ван Мином совпадения коренных интересов, как внутри нации Китая, так и во взаимоотношениях России (СССР) и Китая (Китайской Республики и КПК).

Все это не только создавало определенное доверие и уважение во взаимоотношениях Сталина и Ван Мина, но и отвечало совпадению коренных интересов двух наций – России (тогда СССР) и Китая (тогда Китайской Республики и КПК).

Телеграмма ЦК КПК третьему пленуму ЦИК Гоминьдана, направленная 10 февраля 1937 года, заложила основные условия сотрудничества между Гоминьданом и КПК в деле совместного сопротивления Японии.

Чан Кайши тогда созвал этот пленум ЦИК Гоминьдана главным образом для разрешения вопроса о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК при оказании сопротивления Японии. Однако прояпонская группировка во главе с Ван Цзинвэем и элементы, слепо придерживавшиеся антикоммунизма, оказывали сильное давление на Чан Кайши и на упомянутый пленум.

Они обвиняли Чан Кайши в том, что он после того, как его арестовали в Сиани, капитулировал перед КПК и Чжан Сюеляном с Ян Хучэном, приняв их условия.

Они заявляли, что в Китае существуют два совершено разные правительства и две совершено разные армии, к тому же длительное время между ними ведется гражданская война. И поэтому, мол, нет возможности сплотить всю нацию воедино на антияпонскую войну. Под этим предлогом они препятствовали решению третьего пленума ЦИК Гоминьдана о сотрудничестве Гоминьдана и КПК при оказании сопротивления Японии. (С. 218.)

После Сианьских событий и до начала Японией 7 июля 1937 года вторжения в собственно Китай, ситуация в Китае в том, что касалось положения в стране и отношения к Японии была сложной.

Это была сложность международного порядка и сложность порядка вещей внутри Китая.

На человечество в 1930‑х гг. надвигалась Вторая мировая война. Она надвигалась и на Дальнем Востоке, в Азии, включая Индию, на Тихом океане, включая США. Она надвигалась и в Европе, в Атлантике, применительно к США.

Поэтому все события, происходившие в Китае, имели к этому отношение.

Япония в 1931 году отторгла у Китая Маньчжурию. На этой земле Япония создала марионеточное государство – Маньчжоу-Го. У этого государства была своя армия. Иными словами, японцы создали военное противостояние между китайцами.

Далее Япония вела дело к появлению своего рода монгольского государства во Внутренней Монголии, в этой части Китая. И там возникала ситуация военного противостояния китайцев и монголов.

Но и осознания этого было мало для понимания ситуации.

Формально и официально признанным в мире было тогда только одно государство на территории континентального Китая. Это была Китайская Республика.

После вторжения Японии в Маньчжурию создалась странная ситуация. Можно даже сказать, что это была своего рода «странная война» в Китае, которая предшествовала «странной войне» в Европе, во Франции.

Китай, Китайская Республика, не объявляла войну Японии. Одновременно Китайская Республика поддерживала связи с Германией Гитлера. У Чан Кайши работали немецкие военные советники.

Шла своего рода игра в треугольнике: Китай – Германия – Япония.

К этому необходимо прибавить и то, что Китайская Республика была вынуждена в 1932 году восстановить отношения с СССР, а летом 1937 года заключить с СССР договор, следствием которого фактически было превращение СССР и Китайской Республики в союзников при оказании отпора японской военной агрессии.

И при всем этом внутри Китайской Республики, в Гоминьдане тоже не было единства. Да, Чан Кайши не оказывал вооруженного сопротивления Японии. Да, среди гоминьдановских генералов имелись те, кто требовал начала настоящей войны против агрессии Японии.

В то же время внутри Гоминьдана существовала группировка во главе с Ван Цзинвэем. Она считала, что главное для нее, для Гоминьдана, для Китайской Республики, исходить из того, что в Китае одновременно существуют два разных правительства, две власти, коммунистическая и гоминьдановская; что существуют две армии, армия Гоминьдана и армия КПК, что между ними идет внутренняя китайская или гражданская война. И главным для Гоминьдана должно быть стремление победить, прежде всего, в этой внутренней войне. Ван Цзинвэй, очевидно, видел и в Гитлере, и в японцах те внешние силы, которые могли помочь ему и его сторонникам победить их «общего врага»: КПК и ее вооруженные силы.

Так возникала перспектива объединения Ван Цзинвэя, его сторонников, сначала с Гитлером, а впоследствии и с Японией.

Такая ситуация требовала от КПК сделать вывод о том, что, как бы там ни было, а, все‑таки, была возможность и необходимость, при определенных условиях, вступить в союз, в единый фронт с Чан Кайши, то есть создать единый национальный антияпонский фронт из Гоминьдана и КПК.

Из этого исходил Ван Мин. Это было прозрение. Он понял, что коренные интересы нации могут заставить Чан Кайши пойти на сотрудничество с КПК. КПК же должна, со своей стороны, идти на уступки, на компромисс, и вступать в такое сотрудничество.

В результате всего этого, в том числе и благодаря позиции Ван Мина, Китай, нация Китая, оказалась перед выбором: предпочесть ли гражданскую или внутреннюю войну, видеть в гитлеровцах и в японцах тех, кто может помочь справиться с китайскими коммунистами, или создавать единый национальный антияпонский фронт.

В конечном счете, между этими двумя противостоявшими одна другой внутри Гоминьдана силами произошел раскол. Появился упомянутый единый фронт. Заслуга в его появлении принадлежала и Ван Мину.

В это время Сталин позвонил Димитрову и велел передать Ван Мину (С. 218.):

Немедленно официально сообщить телеграммой в ЦК КПК выработанные Ван Мином для Гоминьдана на последней стадии переговоров с ним ради сотрудничества двух партий в сопротивлении Японии так называемые три условия наших уступок (то есть следующие три условия: первое – во имя прекращения гражданской войны прекратить конфискацию помещичьих земель; второе – во имя организации всекитайского единого правительства национальной обороны переименовать китайское Советское правительство в местное демократическое правительство; третье – во имя организации всекитайской единой Объединенной антияпонской армии переименовать Китайскую рабоче-крестьянскую Красную Армию в Народно-революционную армию); чтобы ЦК КПК, объединив эти условия с условиями уступок, которые мы потребуем у Гоминьдана (Это были: 1. Прекратить все войны в стране, обратить все силы вовне; 2. Свобода слова, собраний, союзов, освобождение всех политзаключенных; 3. Созыв конференции представителей всех партий, групп, слоев общества и войсковых формирований, концентрация способных людей для совместного спасения Отечества; 4. Немедленно приступить к полномасштабной работе по подготовке войны сопротивления японской агрессии; 5. Улучшение условий жизни народа.), послал телеграмму третьему пленуму ЦИК Гоминьдана и тем самым разбить различные предлоги прояпонской группировки и способствовать достижению соглашений о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК. (С. 218–219.)